Текст книги "Граница не знает покоя"

Автор книги: Александр Авдеенко

Соавторы: Владимир Беляев,Матвей Тевелев,Владимир Черносвитов,Михаил Вербинский,Павел Дегтярев,Глеб Кузовкин,Илья Вергасов,Анатолий Стась,Ангелина Булычева,Н. Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Петров стиснул зубы: это была первая кровь советского человека, которую он увидел в бою. Василий приказал Мершевому доставить раненого на заставу.

– Как же ты один останешься? – с тревогой спросил Мершевой.

– Ничего, справлюсь, – ответил Василий. – А ты торопись, человек ведь истекает кровью.

Василий поцеловал Савина, крепко обнял Мершевого.

– Прощай, друг! – со слезами на глазах посмотрел Мершевой на оставшегося у пулемета Василия Петрова. Затем он взял Савина и, маскируясь кустарниками, потащил к заставе.

А мимы, издавая зловещий вой, беспрерывно падали на мыс. Фонтаны земли поднимались вверх, летели щепки пней, дробленные ветки кустарников. Солнце уже почти в зените, припекает все сильнее и сильнее. Жарко. Василий растегнул ворот гимнастерки. Мучительно хочется пить. Хотя бы глоток воды! Близко река. Но попробуй, – сунься сейчас туда! «Нет, – думает Василий, – мне пока умирать не время».

Василий выглянул из окопа. Сидят в леске на левом берегу немцы, не шевелятся. «Ну, посидите, и я отдохну малость». Прижался он к сыроватой земле, чтоб не так жарко было.

Василий облизнул пересохшие губы, посмотрел вокруг. На месте домика заставы дымящие развалины. Из блокгаузов строчат пулеметы. «Значит, наши держатся», тепло подумал Петров.

Он перетащил пулемет правее и установил его в воронке от разорвавшегося крупного снаряда. Вот немцы снова пошли через Буг. В кустарниках левого берега, на опушке примыкающего к реке леса, копошились серые фигуры, повозки, машины. Их накапливалось там все больше и больше. Снова поплыли лодки. Василий неторопливо навел пулемет и нажал гашетку. И опять ни одному фашисту не удалось выйти на берег. Недаром Василий Петров считался лучшим пулеметчиком на заставе. Бывало, на занятиях по стрельбе ни одна его мишень не оставалась не пораженной. Как теперь Петрову пригодилось его мастерство в тяжелом неравном бою с врагом!

Снова на мыс посыпались снаряды и мины. Уже шел пятый час непрерывных попыток немцев переправиться через Буг. И все их намерения оставались тщетными. Неуязвимый пулемет, расположенный на мысу, преграждал им путь. Немцы предприняли ряд попыток переправиться через реку Буг вплавь слева от заставы. Здесь их косил огонь пограничников, занявших оборону в блокгаузах. Около двенадцати часов дня на заставу пришло приказание отойти к селу Бортневу и соединиться с отошедшими другими заставами. Лейтенант Репенко через связного приказал отойти и Василию Петрову. Когда на мыс к станковому пулемету добрался связной, Петров встретил его радостной улыбкой: «Значит, сами живы и обо мне не забыли! Спасибо, дорогие». Василий лежал без гимнастерки, ею была перевязана правая нога. Нижняя рубаха на спине пропиталась кровью и алела на вспаханной снарядами земле.

На лице кровяные ссадины чередовались с темными пятнами пыли и светлыми бороздками от пота. Только русые волосы, как обычно, упрямо топорщились во все стороны. Глаза теперь светились не обычным мягким светом, а горели огнем. Это был яркий огонь сильного сердца, сердца советского патриота.

– Как там на заставе? – спросил Петров связного.

– Трудно, Много ребят погибло в блокгаузах от прямых попаданий.

– Мершевой, Савин дошли?

– Умер Савин дорогой. А Мершевого тяжело ранило уже в блокгаузе.

– Да-а – протянул Петров и посмотрел в сторону Буга. – Видишь – снова идут?

– Вижу.

– Так вот, передай лейтенанту, что остаюсь здесь, буду прикрывать ваш отход.

– Да вы что? Это же верная гибель!..

– Выполняйте приказание, идите быстрое на заставу, – прикрикнул на связного Петров и застрочил из пулемета.

Когда связной доложил командиру о решении Петрова, бойцы, стоявшие вокруг, опустили головы. У Федора Козлова горький комочек подкатился к горлу.

– Товарищ лейтенант, разрешите мне пойти на помощь Петрову.

– Все будут отходить, – распорядился Репенко.

Пробиваясь на восток к селу Бортневу, пограничники еще долго слышали очереди пулемета. Наблюдали бой отважного советского пулеметчика и местные жители села. Еще несколько попыток фашистов форсировать Буг отбил Василий Петров. Полбатальона фашистов уже уничтожено им. Но вот вражеской миной поврежден пулемет, Василий с горечью осмотрел замолчавшее оружие и приготовил гранаты. Немцы уже на нашем берегу. Вот они идут по лощине, взбираются на мыс. Группа фашистов подходит к пулемету, затем приближается к засевшему в стороне, в другом окопе, советскому пограничнику. Окровавленная рубаха сверкнула ярко-красным цветом. Фашисты навели туда свои пулеметы. И тогда Насилий Петров приподнялся и бросил в немцев гранаты, С другой стороны показалась еще группа фашистов.

«Пусть подойдут ближе», – решил Петров. Стреляя на ходу, немцы стали окружать советского воина, чтобы взять живьем. Петров встал, окинул взглядом вокруг. Широкая панорама открывалась с высокого берега. На восток от Буга пошли танки, машины, шагали цепи вражеских войск. До него доносятся окрики приближающихся солдат: «Что они хотят – конечно, чтобы сдался в плен», – подумал Василий Петров.

– Дзержинцы в плен не сдаются! – во весь голос крикнул Петров, и тут же в его руках взорвались последние две гранаты. Подошедшие вплотную немцы упали на землю, скошенные взрывом.

Высокий берег, врезающийся в Буг, где геройски сражался и пал смертью храбрых советский патриот, местные жители и пограничники, стоящие здесь на страже границы, назвали мысом Василия Петрова.

Г. Кузовкин
Однажды ночью

ОЧЕРК

Комсомольское собрание затянулось. Когда молодежь высыпала из совхозного клуба, в небе уже мерцали звезды.

Марусе Кищак и Лизе Малец было по пути. Дожидаться провожатых и своих братьев – Николая и Павла – они не стали. Те домой не спешили. Взяв под руки девушек, они шли медленно, рассуждая о чем-то интересном.

– Да ну их! – махнула рукой Маруся. – Сами дойдем. Завтра рано на работу, а идти далеко.

Лиза, худенькая, кроткая, невысокого роста, красивая, с мелкими чертами лица девушка, славилась в бригаде трудолюбием и старанием. Многие виноградники возделаны ее маленькими, но сильными руками. А сколько собрала она чудесного винограда!

Маруся и по характеру, и по внешности – прямая противоположность своей задушевной подруги. Ее большие, всегда смеющиеся карие глаза смотрят в упор, и не одному парню они вскружили голову. Маруся слыла первой в работе и не последней по озорству. Подруги не раз ей говорили: «Тебе бы, Маруся, лучше парнем родиться».

Знакомая дорога вилась меж виноградниками. Идти по ней, после прошедшего под вечер дождя, было легко. Разговаривая о том, о сем, подруги быстро дошли до старых ив, откуда сворачивала с шоссе к их маленькому селу узкая тропка.

Здесь пришлось двигаться гуськом. Тропа то и дело ныряла в густую черноту кустарников. Луну окончательно затянули темные тучи. Ни один звук не нарушал тишину ночи, только из глубины леса тяжко ухал филин.

Девушки приумолкли. Хоть и знаком им здесь каждый кустик, каждый шаг, хоть обе они были не из робкого десятка, но ночь темна, места глухие, поневоле настораживаешься. Тем более, что лишь полтора километра отделяют их сейчас от границы.

Молчаливый, заснувший лес придвигался все ближе к тропе. Оттуда вдруг метнулась, чертя тревожные зигзаги, сорока.

– Может, спугнул кто? – шепотом сказала Лиза.

Не сговариваясь, подруги прибавили шагу, стараясь не задевать мокрых после дождя ветвей. Нога сама ступала осторожней, а ухо острей вслушивалось в тишину… Жизнь в пограничной полосе приучила девушек к наблюдательности и настороженности.

Тропинка круто свернула вправо, в лес. И не обмануло девушек предчувствие – сразу же они едва не столкнулись с шагнувшим из-за ствола ольхи человеком.

– Здравствуйте! – сказал он приветливо.

Девушки инстинктивно прижались друг к другу. Несмотря на испуг, мысль их работала отчетливо и быстро. Человек он не местный, здесь сказали бы «добрый вечер», а не «здравствуйте». В движениях незнакомца были одновременно и развязность и скованность. Наконец, почему он бродит один, в лесу, ночью, около самой границы?..

Человек коротко, без подробностей, сказал, что приехал уже затемно, заблудился, не хочет ночью бродить около границы – и, если до села недалеко, могут ли они устроить его у себя на ночлег?

Все это звучало правдоподобно. Успокаивало и то, что незнакомец не прячется. А все-таки обе сразу подумали, что нужно, не теряя ни минуты, дать знать об этой встрече на заставу. Легкое пожатие руки заменило им слова – девушки отлично понимали друг друга. Также понятно было Лизе, когда Маруся мягко и незаметно подтолкнула ее вперед. Это значило, что Лиза должна вести незнакомца в село, а подруга берет на себя вторую часть задачи – известить пограничников.

– Переночевать у нас можно, – преодолевая робость и инстинктивное чувство враждебности, приветливо сказала Лиза. – Хата большая, места хватит…

Первые метры шли вместе. Маруся, хитрая, маскируя свое намерение, все беспокоилась об отставшей сестренке и, наконец, сказала:

– Ты уж веди человека домой, устал он, наверно. А я за Ленку боюсь, обожду.

Страшно было Лизе оставаться ночью в лесу с глазу на глаз с незнакомым человеком, быть может, врагом. Но сознание, что она поступила правильно, поддерживало ее. Она вела незнакомца не слишком спеша, чтобы выиграть время, но и не слишком медленно, чтобы не возбудить у него подозрений. Он и так проявлял беспокойство, придирчиво расспрашивая Лизу, что это за Ленка и почему она идет следом…

Маруся же, подождав, пока удалятся шаги, помчалась к заставе. Хорошо зная местность, девушка кое-где сворачивала с тропинки и бежала прямиком, продираясь через кустарники. Ветки больно хлестали по лицу и рукам, раза два она упала, поскользнувшись в мокрой траве. Где-то в зарослях терновника с ноги ее соскочила туфля. Но Маруся не стала терять времени на поиски ее в темноте. Бежать становилось все трудней, не хватало дыхания, рукавом она то и дело смахивала пот с лица. Вот она снова поскользнулась и упала, сильно разбив колено. Но тут же вскочила и, прихрамывая, побежала дальше.

Впереди послышались голоса: то возвращались, наконец, Николай и Павел.

– Скорее в село!.. Выручайте Лизу! Она с неизвестным человеком… Ночевать его позвала к себе… А я на заставу! – беспорядочно выкрикнула Маруся на бегу.

Но они отлично поняли ее и, не теряя времени на расспросы, ринулись к лесу.

А Маруся бежала дальше. До заставы оставалось не так много, но силы иссякали. Она едва могла говорить, когда вбежала во двор заставы.

Марусе казалось, что она не успела еще рассказать и половины того, что нужно, а со двора за ворота уже устремился наряд – пограничники Демидов и Новиков с повизгивающей от нетерпения овчаркой.

Только тут Маруся перевела дух, чувствуя, несмотря на крайнюю усталость, то глубокое удовлетворение, какое испытывает человек, выполнивший свой долг. «Только бы Лиза не растерялась, не выдала по дороге своих подозрений», – думала она.

Но Лиза отлично владела собой, хотя и понимала, что пока не подоспеют братья или пограничники, успех задуманного и даже ее собственная жизнь висят на волоске. Лишь переступив порог хаты, она вздохнула свободнее. Она предложила незваному гостю поужинать, а затем располагаться на ночлег.

Но ни того, ни другого пришелец сделать не успел. В дверях и у открытого окна появились пограничники и комсомольцы. Незнакомец сразу понял, что сопротивляться бесцельно. Он поднял руки вверх и бросил ненавидящий взгляд на взволнованную Лизу.

Подвиг подруг-патриоток был высоко оценен. На груди Маруси и Лизы ярко сияют медали «За отличие в охране государственной границы СССР».

И. Гилевич
Случай на границе

ИЗ КИНОСЦЕНАРИЯ «ГЕРОЙСКИЕ ПАРНИ»

Кабинет одного из руководителей иностранной разведки. Света мало. Лишь широкое трехстворчатое окно ярко выделяется на синем экране весеннего неба. А на фоне окне квадратом чернеет спина человека в мундире без погон. Силуэт увенчан крепкой шеей, бритым круглым черепом. Так он, этот человек, стоя спиной, не оборачиваясь, и разговаривает со своим партнером.

– Главное – бить наверняка. Понятно, капитан?

– Понятно, мистер Грин!

– Главное – два канала. Абсолютно параллельных. «Литер А» – воздух, «Литер Б» – земля. Действуют самостоятельно. Конечная цель – поджог, взрыв! (Помолчав). За операцию «Дубль» отвечаете вы. Попятно, капитан?

– Есть, мистер Грин!

Собеседник генерала смотрит в спину начальника. Видно, колеблется. Но затем решительно сжимает кулаки.

– Разрешите развить, мистер Грин?

– Развивайте…

– (Отрывисто, явно подражая своему начальнику). Завод в горах. Близко граница. Зону охраняют сильно. Но есть у нас такой – кличка Зубр. Зону знает хорошо – из перемещенцев. Он и будет «Литер А» – воздух… (Пауза).

Грин с интересом оборачивается к партнеру.

– Дальше! Дальше!

– «Литер Б». Ловкий парень. Напорист, но простоват. Идет напролом. Этого пустим через границу в ночь. Речкой – по дну… Две кислородные маски – одна Зубру на обратный путь. Припрячет все в квадрате 28 на явке лесника. Отсидит ночь, а день будет водить пограничников. Попотеют «зеленые»… Возьмут – успокоятся. Зубру действовать легче будет…

– Так, так… – Грин явно доволен.

– Ну, а не возьмут – тоже хорошо, еще лучше (голос капитана становится сладким, вкрадчиво-певучим). Тогда, мистер Грим, параллельные линии сойдутся в одной точке. В одной точечке… Разве не бывает, чтоб параллельные линии сошлись, мистер Грин?

– Ого! Бывает. Еще как бывает… Делайте, капитан! Только чтоб эффект был, взрыв, фейерверк… Фейерверк! Попятно? – хищный оскал мистера Грина освещает ряд золотых зубов.

Быстро проносятся облака, внизу проплывает земля. Летят самолеты, мелькают колеса экспрессов. Везде пассажиром – капитан. Он выходит из дверей вагонов, спускается с лесенок самолета. Едет в автомашине лесными дорогами. Ныряет в заросшие густой зеленью домики. Разговаривает с людьми один на один. Дает инструкции группам людей. Рассматривает какие-то предметы военного обихода – миниатюрные радиопередатчики, пистолеты, фотоаппараты, ампулы… Все это – в быстром темпе. Последний кадр замедляется.

Ночь. Аэродром. Ветер треплет плащ капитана. Перед ним силуэт парашютиста. Оба закуривают. При свете спички бросается в глаза тяжело-свинцовый взгляд, одутловатые черты лица парашютиста. На левой щеке – шрам.

– Ну, пора… С богом, Зубр! Оттуда сразу радируйте два слова: «Литер А». Запомните: квадрат 28, сторожка лесника на опушке, западней сто метров – сарай. Под сеном, в правом углу – кислородные маски. Дело сделано – и назад. По дну речки – домой. Домой! Понятно? Действуйте!..

Силуэт парашютиста тяжело направляется к самолету. Пропеллеров не слышно. Выхлопы. Вспышки несколько раз освещают лицо капитана.

Самолет летит. Мелькают тучи, чувствуется сильный ветер. Из люка вываливается бесформенный куль парашютиста. Руки расправляются. Затяжной прыжок…

Густые-густые сумерки. Уже ночь. Пустынный берег реки. Тихо. Вода отливает свинцом. Из-за темной глыбы скалистого камня медленно появляется нечто странное. Но если приглядеться, можно разобрать: это человек в свободном резиновом комбинезоне. На голове – скафандр, за спиной – возвышение вроде рюкзака, ноги в тяжелых бутсах.

От скалистого камня до кромки воды один шаг. Человек в скафандре без остановки входит в воду. Тихо, почти беззвучно отдаляясь от берега, постепенно погружается сначала до колен, затем до пояса, до плеч. Вот скафандр ушел в воду. Сейчас уже под водой видно: поднимая муть илистого дна, человек идет вперед и вперед, как настоящий водолаз в морской глубине.

Передвигаться под водой трудно. Наконец фарватер реки кончается, начинается подъем к тому берегу. Человек поворачивает чуть левей, туда, где, берег густо пророс камышом. Плавно, стараясь поменьше шевелить тростником, он выбирается из воды. Долго стоит в камыше недвижим. Прислушивается…

Та же ночь. На опушке леса хата. Почти ползком к ней подбирается человек в резиновом комбинезоне. На голове скафандра уже нет, зато горб рюкзака за плечами вырос.

Условным знаком человек барабанит по стеклу. Сначала тихо-тихо, потом громче и громче. Открывается форточка, показывается голова растрепанной старухи. Они что-то говорят друг другу. Затем пришелец подает ей обломок гребешка, та втыкает его в свои волосы и исчезает. Через секунду открывается дверь, старуха выходит и заворачивает за угол. В отдалении за ней идет человек. Через сто метров она останавливается у сарая, кивает в его сторону головой и, круто повернувшись, возвращается к дому. Человек некоторое время выжидает и входит в сарай.

В сарае много сена. Темно. Но силуэт разобрать можно. Человек переодевается и долго копошится в правом углу. Вдруг в сарае раздается посторонний звук. Звук повторяется. Человек настораживается. Шуршание все больше и больше приближается. Человек, поспешно оставив угол, ползет к выходу. Выскочив из сарая (теперь видно, что на нем спортивная куртка), бросается к лесу.

В сарае по-прежнему темно, К правому углу, туда, где только что копошился человек, подходит теленок. Мордой разрывает сено, начинает жевать какую-то резину, тряпки, шнурки…

Предрассветный туман. Но чувствуется: где-то за ним уже начинает розоветь. Алая кровь рассвета, пробивая сизую мглу, сначала появляется на верхушках деревьев, спускается ниже, ниже, к лапчатым веткам, к корням стволов, оседает рубиновыми каплями на молодой поросли, над кустарником и, наконец, расплывается розовой дымкой в траве, подбираясь к каблукам кирзовых сапог, к отсыревшим в росе плащ-палаткам.

Со стороны смотреть – не видно ни сапог, ни плащей, ни черных автоматов в руках притаившихся солдат, ни самих пограничников. Лишь где-то между ними по блеску звериных зрачков угадывается неподвижная лежка огромной овчарки. Их и не слышно. Лишь изредка шуршит листва да раздается мягкий звук упавшей с дерева на траву крупной капли росы. Пограничный наряд совершенно растворился в сизой дымке рассвета.

Туман еще больше рассеивается. Уже заметно, что лес – это не лес, а опушка леса; что пограничная засада лежит у самой кромки чащи, там, где начинается обширная поляна; что за ней – прибрежный камыш, а за камышом должны быть озеро или река…

Наряд настораживается. Сержант Катомин и ефрейтор Спивак, лежащий слева от него, устремляют взор в одну точку, туда, где замечено поступательное движение прибрежного камыша. Заволновалась и овчарка: уши торчком, привстала… Но Катомин строго на нее оглядывается. Она застывает, готовая по первому знаку броситься вперед.

Раздвигается камышовый забор и показывается вся в белых подпалинах Крутолобая голова теленка. Катомин не выдерживает шепотом, про себя…

– Вот холера! Вот прорва!

Наряд лежит. Ефрейтор Спивак, выпучив глаза, надув щеки, оглядываясь на Катомина, весь сжимается от еле сдерживаемого смеха. Но Катомин, строго сдвинув брони, дважды щелкает рамкой прицела автомата, что означало: «Внимание! Приготовиться!»

Теленок выходит на поляну. Длинные узловатые ноги его в тине. Задумчиво лизнув сморщенную кожу шеи, хлестнув себя по хребту мокрой метелкой хвоста, смешно дрыгнув задними ногами, теленок напролом кидается в кусты, прямо на притаившихся людей.

Катомин решает задержать телка. Он уже видит, что теленок-то – старухи Фроси Копытько, которая на подозрении у всей заставы. Спивак не успевает понять, в чем дело, видит только мелькнувшую в руках Катомина плащ-палатку: теленок не только пойман, но и без шума опрокинут на землю. Васька (так зовут четвероногого тезку Катомина) не успевает даже замычать. Он лежит с зажатой рукой Катомина мордой и агатовым зрачком, в котором застыл ужас, косит на своих мучителей и на их огромную собаку, готовую вот-вот вцепиться в горло… Спивак случайно нажимает на челюсть теленка, и из-за щеки его показывается шелковистый шнурок с куском резины на конце.

Двор пограничной заставы. Раннее утро, но солнце уже достигло клумбы на середине двора. Пограничников много. Кто тянет цигарку на «месте для курения», кто проходит мимо деловой походкой, кто просто гуляет, греясь на солнышке.

Отворяется калитка, появляются сержант Катомин и ефрейтор Спивак. Направляются к месту для разряжания оружия, отгороженному в дальнем углу двора. Разряжают оружие, направляются к крыльцу заставы.

Внезапно посередине двора ефрейтор Спивак останавливается. Теперь, при ярком свете, хорошо видна золотая россыпь веснушек на лбу, щеках, даже на носу. Глядя на его утиное веснущатое лицо, сразу можно догадаться, что это присяжный остряк заставы. Но стоит посмотреть на ухмылку его широкого рта, на торчащие в стороны большие уши, на скошенный в хитринке взгляд, и всем становится весело от спиваковских острот. Бот и сейчас ефрейтор Спивак вытянулся в струнку перед группой пограничников.

– Слухайте мой рапорт, товарищи! Докладывает старший наряда сержант Катомин. Задержан теленок по кличке Васька. Нарушитель пытался пройти границу у погранзнака 972, Задержанный оказал сопротивление рогами-копытами, но был обезоружен. При обыске обнаружен шелковый шнурочек. Потерь наряд не имеет. Все!

– Все! – передразнивает его Катомин, и с раздражением: – Сам ты – телок! Разве так рапортуют? Тут дело серьезное…

Катомина дергает за плащ-палатку какой-то пограничник. Он смолкает, оглядывается и видит спускающегося со ступенек крыльца старшину заставы Мальчикова. Катомин спешит навстречу с рапортом.

– Товарищ старшина! У погранзнака 972 задержан теленок. Его следы проверены. КСП не нарушена. При осмотре во рту обнаружен шелковый шнурок. Телок отпущен. Больше происшествий нет. Старший наряда – сержант Катомин!

У старшины Мальчикова недовольное лицо.

– Отпустили, значит? А где шнурок?

Катомин вынимает его из кармана и передает старшине. Тот осматривает шнурок на солнце, вертит во все стороны, особенно внимательно разглядывая привязанный кусочек резины, похожей на резину противогазной маски. Все следят за старшиной.

Эту сцену нарушает громкий рапорт наружного часового. Все оглядываются в сторону забора и калитки, куда только что подкатил газик. Кто-то из пограничников про себя произносит:

– Комендант приехал…

В кабинете начальника заставы. Отодвинута занавеска с карты участка заставы на стене. Около нее – комендант майор Громобой, капитан Сагайдачный и капитан Забиров. Комендант мизинцем правой руки показывает Забирову – начальнику заставы.

– Вот здесь, на стыке нашей и соседней комендатур, с вышки вашего левого соседа на сопредельной стороне обнаружены наблюдатели. Два дня наблюдали. Там самое вероятное направление. Начальник штаба решил здесь наряды уплотнить. Сегодня же. Обратите особое внимание, Забиров, и на свой тыл!

– Товарищ комендант! – капитан Забиров смотрит в упор на майора. – Два раза докладывал вам о гражданке Копытько. С тех пор, как осудили ее мужа – лесника – за переправу, стала ведьма-ведьмой. На всех волком смотрит. Ненадежна.

– Я сказал – не будем отселять! – Громобой жестко смотрит на начальника заставы. – Через нее всю ниточку потянем. Усильте наблюдение – и все. (Пауза). А что ночные наряды?

– Уже докладывал – без происшествий, товарищ комендант!

Раздается стук в дверь.

– Войдите!

Входит Мальчиков. По его взволнованному виду комендант догадывается, что случилось что-то. Мальчиков протягивает коменданту шнурок с резинкой.

– Товарищ майор! Наряд сержанта Катомина у погранзнака 972 при задержании животного обнаружил вот это…

Офицеры склоняются над шнурком. Резина явно не с отечественного противогаза, а иностранного происхождения. Громобой резко выпрямляется.

– Чей теленок?

– Гражданки Копытько.

Молниеносный взгляд Громобоя в сторону капитана. Сагайдачного. Тот вертит в руке шнурок.

– Разрешите доложить, товарищ майор! – Мальчиков решительно смотрит на коменданта. Тот в это время разглядывает карту в планшете. – Этот теленок известный. Житья от него нету. Всюду шляется, все жует. На днях у ефрейтора Кашкина поясной ремень сожрал. А нынче ночью сжевал, наверно, эту штуку у нарушителя.

– Сжевал-то сжевал, но кое-что у того осталось, надо думать…

Звонок телефона обрывает эти сказанные будто про себя слова Сагайдачного. Комендант берет трубку. Слушает. Быстро кладет ее. Оглядывает всех…

– У соседа на контрольной полосе – следы. Прорыв! Объявите тревогу. Заслоны – в тылы. Катомин где? На заставе? А его Рекс выздоровел?

– Все в порядке, товарищ майор!

– Вызвать Катомина с собакой… Поедем на стык – сосед помощи просит.

Все устремляются к двери.

Выходят во двор. Застава пришла в движение. К машине подходят офицеры, старшина заставы. Вместе с ним в машину забирается подбежавший с собакой сержант Катомин. Гаэик быстро заводится, пыль взвивается за кормой, и машина мчит по дороге вдоль границы.

Контрольно-следовая полоса на границе. Над ней склонились два офицера. Невдалеке стоят остальные пограничники. Один из офицеров, рыхлый и толстый – это комендант майор Рябчик – выпрямляется, гневно смотрит на второго.

– Эх, вы! Что же не заметили? Видите, каблуки вдавлены? Не видите? Ясно, человек задом наперед прошел. Это ребенку видно. А вы в ту сторону пошли!

Подзывает пограничника с собакой.

– Вот. Обратный след проработать! Давай!

Собака обнюхивает следы на вспаханной рыхлой земле и уверенно бросается в обратную сторону. За ней бегут все пограничники.

Широкий ручей – почти речка. На одном берегу мечется из стороны в сторону на поводке у пограничника светлая овчарка. Несколько офицеров ходят на противоположном берегу. Нагибаются, что-то рассматривают и опять расходятся в разные стороны.

На горизонте, в перспективе грунтовой прямой дороги показывается облачко. Приближается автомашина. Газик останавливается, и оттуда все выходят. Майор Громобой идет к офицерам и на середине мостика встречается с майором Рябчиком. У того злое красное лицо. Пот заливает шею.

– Ну и чертова штука получилась! – отдувается Рябчик. – Первая поверка, лишь рассвело, заметила следы на полосе будто «туда» решили, что нарушитель ушел на сопредельную сторону. Прибыл я, нижу: переход задом наперед. Приказал проработать обратный след. Уперлись вот и этот проклятый ручеек, а дальше – никуда! Постой, постой! Осмотримся! Ведь это уже участок Забирова, наш участок.

К ним подходит остальные офицеры и старшина Мальчиков. Громобой смотрит налево – там лес, вперед – там уходящая вдаль дорога, направо – там еле-еле видна окраина села. Немножко поближе – запущенный, почти обрушенный сарай.

– Это Боровое, кажется? – Громобой показывает на контуры села. – А это чья стодола? Не Копытько ли?

Перехватив взгляд коменданта, Мальчиков уверенно отвечает:

– Да, хозяйство Фроси Копытько.

Громобой с Сагайдачиым многозначительно переглядываются.

– Катомина с собакой!

Забиров вызывает Катомина, и Рекс по его приказанию нюхает следы, обрывающиеся у ручейка, затем все приехавшие да еще толстый майор Рябчик в придачу втискиваются в газик. Машина по проселочной огибает поле и берет направление к сараю.

У распахнутых дырявых дверей сарая все выскакивают из машины. На шум мотора оттуда выходит неопрятная старуха с граблями. Это Фрося Копытько. Посторонившись, пропускает она в сарай пограничников, сама остается снаружи. Около нее задерживается Сагайдачный. Поблизости – Катомин с собакой.

– Бабушка! Никого чужих не видели?

– Ничего не видела…

– Никто не ночевал здесь?

– Нет, кажись…

– А в точности?

– Да нет, говорю!

Сагайдачный вынимает из кармана шнурок.

– А теленок есть у вас?

– Есть…

– Васькой зовут?

– Ну, Васькой…

Вплотную подходит к Копытько. Смотрит в упор.

– Нехорошо, бабка. Васька все и выдал. Вот шнурок отгрыз. Зачем пустила ночевать? Зачем скрываешь?

Старуха бледнеет… Безнадежно машет рукой…

– Ну, ночевал… Ну, в сарай пустила… Жалко, что ли? Почем его знаю?

Сагайдачный, Катомин с Рексом и остальные пограничники устремляются в сарай.

Здесь еще ничего не найдено, лишь в полутьме громоздятся горы сена. Трудно в этом хаосе что-либо разобрать.

– Ищи! Ищи! – скомандовал Катомин, и Рекс бросился в правый угол, слегка рыча, разгребает лапами сено. Вот показывается сверток. Собаку оттаскивают. При свете фонариков видны сырая еще одежда, резиновый комбинезон и особенно выделяются два скафандра.

А собака все рвется с поводка, активно тянет в одном направлении. Рекс взял след. Видно, как, натянув длинный поводок, овчарка ведет Катомина. С ним Мальчиков. Сагайдачный бросает на ходу Забирову: «Задержите, допросите Копытько», – и тоже догоняет ушедшую тройку.

Громобой смотрит вслед ушедшим на преследование. Задумчиво обращается к Рябчику:

– Почему два скафандра? Неужели их двое? А припрятали… Верно, здесь обратно пойдут… (опять смотрит и сторону преследования). – К шоссе повела. На завод. Рябчик, надо немедленно закрыть тыл к городу. Едем звонить в штаб (оборачивается к Забирову. Тихо). – У сарая на ночь – засаду…

По дороге, оставляя за собой облако пыли, мчит газик. Мелькают деревья. Наплывом возникает другой, непохожий на этот, лесной пейзаж. Продираясь через чащу, бежит Рекс с Катоминым. Не отставая, бегут Мальчиков с Сагайдачный. Пот заливает их лица…

Расщелина в лесистых горах. Лежа на краю, человек заглядывает вниз. Глубоко… Когда он поднимает голову, видно злое выражение на измученном лице.

Осмотревшись, человек встает, Оказывается высоким, ладно скроенным человеком, в полуспортивном костюме. Верхняя куртка на крупных черных металлических пуговицах.

Человек отходит в сторону, в тень густого куста. Вынимает из кармана плоскую, продолговатую коробку. Нажимает кнопку. Откидывается верхняя крышка, и глазам открывается панель миниатюрного радиопередатчика. Раскручивает верхнюю пуговицу куртки, достает из нее направленную антенну.

Человек садится на землю, начинает передавать радиограмму, указательным пальцем нажимая на головку маленького телеграфного ключика. Когда рука его, дергаясь, крупным планом работает ключом, через наплыв видна почти такая же в рыжих полосах рука, но с перстнями, принимающая из аппарата длинную бумажную ленту с надписью: «Литер Б».

Человек кончает передачу. Встает. Оглянувшись во все стороны, направляется к обрыву. Ищет место перехода. Вот, наконец, самое узкое место расщелины. Разбег, прыжок – и человек на той стороне.

Через ручей прыгает Рекс. За ним, держа длинный поводок, – Катомин, справа и слева – Мальчиков и Сагайдачный. За ручьем еще более крутой подъем. Горный массив, да еще поросший лесом и кустарником, дает себя знать. Пограничники устали, но неутомимая собака ведет их все дальше и дальше по следу.

Вот и расщелина. Рекс подходит сначала туда, где лежал человек, потом тянет к кусту, к месту радиопередачи, затем на секунду останавливается у расщелины, там, где перепрыгнул неизвестный.