Текст книги "Второе пришествие"

Автор книги: Александр Новичков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Оставалось лишь уклоняться от атак врага и надеяться, что гигант скоро устанет. Тогда я наконец смог бы найти прореху в его идеальной технике.

«Действительно, не может же он махать топором вечно…»

Тут я увидел прореху: Румен оступился. Едва заметно, нога чуть сместилась и опустилась не туда, куда должна была. Равновесие нарушилось, и лезвие топора пошло по другой траектории.

Да, я ждал именно этого.

И немедленно атаковал, рассчитав максимально безопасный угол. Как же сильно я ошибался. Получив шанс, я немедленно за него ухватился и не заметил, что траектория движения лезвия топора изменилась вновь. Гигант повернулся, едва заметно, небрежно, и получилось так, что летел прямо на острие.

Глухой металлический звон ударил по ушам. Испещренное царапинами лезвие топора вгрызлось в металл кинжала, прорубив клинок практически до середины. Холод неожиданно окутал мои руки, а затылок обдало жаром. Я заметил, что противник стоит намного дальше, чем должен был, увидел, как кинжал срывается с лезвия топора и падает на пол, но почему-то не услышал звука падения.

Тугие и тяжелые удары сердца колоколом отдавались внутри головы. Онемели руки. Я не мог ни поднять их, ни пошевелить пальцами. Перестал чувствовать ноги, как будто их у меня вовсе не было. Правый глаз больше не видел, а левый накрыла кровавая пелена.

Остатками зрения и сознания я зафиксировал, что Румен закинул топор на плечи и приблизился ко мне. Крикнул в сторону. Вокруг меня столпилось человека четыре, но я следил только за главарем, который то грозил, то хохотал, то ругался…

Затем свет погас полностью.

Но лишь для того, чтобы загореться вновь. Я почувствовал приятное тепло внизу живота. Оно поднялось выше, наполнило грудь, передалось через горло, охватило голову, ослабив болезненный жар, который жег затылок. Глаза вновь увидели печальную картину разрушенной церкви и группу бандитов, беседующих на ее фоне.

Через пару секунд вернулись и звуки.

– Покойник, – фыркнул кто-то, – голова разбита в кровь. Не доживет и до утра…

– Закопайте его, – добавил низкий бас, Румен. – Я хочу знать, где его могила. Мне он понравился, буду гордиться этой победой.

– Рано закапывать, – добавил кто-то. – Он еще дышит. И смотрит на нас…

– Да не видит он ни черта! – огрызнулся главарь. – Не видит и не слышит… – Он осекся.

– Глядите! Его глаза… Что это у него с глазами? – испуганно пробормотал кто-то еще. – Что происходит?

– Добейте его!

Главарь отреагировал быстрее всех. Схватился за топор и в два шага подлетел ко мне, с ходу обрушивая свое огромное оружие. Он был быстр, чертовски быстр, но это уже было не важно. Все изменилось. Я изменился. Демон пробудился и пожелал отомстить.

Румен так и не успел опустить топор. Эфир, спровоцированный ограничениями человеческого тела, больше не сдерживал себя. Преграда из стального лезвия, деревянной рукояти и мешка из плоти и костей, держащего топор, была легко преодолима для клинка, горящего синим пламенем.

Я прошел сквозь него. В прямом смысле этого слова, разрубив главаря бандитов пополам. В воздух взметнулись кровавые ошметки. Но не успели они осыпаться на пол, не успели упасть дергающиеся в конвульсиях половинки, а я уже поразил новую цель. Мне было безразлично, кто это. Ярость демона была слепа. Умереть должны были все вокруг, все, до кого я мог дотянуться, все, кто боялся и ненавидел меня.

Крики ужаса тонули в предсмертных хрипах. Я больше ничего не видел и словно бы закрыл глаза. Мне вдруг стало тепло, хорошо и спокойно, захотелось спать. Я не стал отказывать себе в этой скромной прихоти, тем более что специально для меня в главном нефе разрушенной церкви звучала такая прекрасная колыбельная.

Не прошло и нескольких секунд, а я уже погрузился в сон.

Глава десятая

Внезапно я проснулся. Проснулся, чтобы открыть глаза. Открыл глаза, чтобы увидеть. Увидеть – и содрогнуться.

Я даже не мог представить, что моим глазам предстанет такая картина. Это было озеро. Озеро гладкое, спокойное, отливающее рубиновым светом. В нем отражалась луна, свет которой пробивался через огромную дырку в потолке.

Нет, озеро не было абсолютно гладким. Зрение стало четче, я заметил какие-то неровные островки, или отмели, или даже топляки. Разум упорно отказывался признавать, что меня окружали изуродованные человеческие останки. Но это было именно так. Трупы, истерзанные, расчлененные, распотрошенные. А озеро было всего лишь пленкой крови на полу.

Резкий приступ тошноты вынудил меня согнуться пополам. Я открыл рот, чтобы вывести рвоту и наткнулся взглядом на лицо. Это было лицо карлика, который приходил вымогать у алхимика деньги. Оно было очень аккуратно отделено от головы, сохранился лоб, глаза, нос, рот, даже передние зубы. Казалось, что все остальное скрывается с другой стороны поверхности озера. Но это было не так.

Глотку словно парализовало. Нельзя было ни выдохнуть, ни вдохнуть, ни слова произнести, ни закричать.

Я испугался, запаниковал. Страх запеленал меня, словно младенца, не позволяя ни двигаться, ни думать. Не знаю, сколько я простоял в ступоре, может, несколько минут, а может, даже пару часов, пока мне, наконец, не удалось сформулировать одну простую, но безмерно трудоемкую мысль.

«Хочу убраться отсюда!»

Я вздрогнул, постепенно отходя от ступора, и немедленно прыгнул. Практически не отталкиваясь от поверхности пола, я взмыл в воздух и, перекувырнувшись через спину, опустился на вершину каменного обломка. Только здесь не было крови, потому что люди просто не успевали взобраться на обломки, чтобы умереть.

Нет, больше я не мог ни минуты находиться в этом проклятом месте, развернулся и чудовищными прыжками, перелетая с одного обломка на другой, помчался на улицу.

Ноги несли меня вперед, словно обезумевшего волка. Должно быть, я сделал не один круг по ночному городу, прыгая по крышам домов и ныряя в переулки, пугая скот и спящих жителей, пока не оказался на пороге алхимической лавки Шина.

Прошло несколько минут, прежде чем я перевел дыхание и решился постучать.

Алхимик, что неудивительно, дверь открыл почти мгновенно.

– Ты жив! – воскликнул он, увидев меня. – Хвала небесам, ты жив… Когда ты ушел, вместе с теми… бандитами, я испугался, что ты уже не вернешься.

Он не удержался и обнял меня. Я никак не отреагировал. Молчал.

Шин подтолкнул меня в дом, проверил, не следил ли кто за мною, и закрыл дверь. На мгновение замер, сосредоточив внимание на своей ладони.

– Кровь? Откуда? – не сразу сообразил он. Впрочем, достаточно было взглянуть на мою спину. – Максим! Да ты ранен!

Для своего плотного телосложения и далеко не юношеского возраста алхимик двигался очень проворно. Я не успел и глазом моргнуть, как оказался на табурете, уже без рубахи, в окружении каких-то мазей и микстур, а Шин с намоченным полотенцем вытирал кровь.

А рана, кажется, была довольно серьезной. Я помнил, что ударился головой обо что-то, но не знал, с какой силой. Крови было много. Сначала Шин вытер мои плечи, затем шею, дальше уши, – много крови оказалось в правом ухе, – и начал осторожно промокать полотенцем волосы.

– Здесь болит? – Он аккуратно касался моего затылка прохладным полотенцем, – А здесь? Может, так? Ничего не понимаю, где рана? Не могло же появиться столько крови просто так, ниоткуда? Или это не твоя кровь…

– Я убил их, – неожиданно даже для себя самого признался я.

– Тех бандитов? – Мои слова, казалось, не удивили его. – У тебя не было выбора.

– Я убил их всех, – продолжал я. – Порубил, порвал в клочья, изничтожил. Всех. Всех до единого. Всех, кто там был…

– А ты мог поступить иначе? – Голос алхимика стал тверже. Он бросил полотенце и положил руки мне на плечи. Осторожно, боясь задеть несуществующую рану. – Разве ты должен был пожалеть их, этих негодяев, и позволить убить себя?

– Но я убил всех. Вдруг там были невиновные?

– Поверь, невиновных там не было. Я уверен, что ты никогда не причинишь вреда невиновным. – Шин вздохнул. – Те люди… Они были ограничены своим мировоззрением, отбирали хлеб у слабых, считая, что им все позволено. Отбирали силой. А тех, кто посмел отказать, – убивали. Рано или поздно судьбой уготовлена им встреча с более сильным, тем, кто сможет дать отпор. Или даже убить. Сильным, таким, как ты.

– Но разве это правильно?

– Жизнь слишком сложна, чтобы делить ее только на правильное и неправильное. Всегда существуют условия, обстоятельства, причины. Не вини себя; в том, что ты сделал, нет ничего плохого, ты пытался защитить меня, рискуя собственной жизнью. И дав отпор бандитам, ты помог не только мне, но и многим жителям Гинны. Я не знаю, кто воспитал тебя, кто обучил боевым мудростям, но надо отдать им должное, получилось хорошо.

Не помню, что случилось дальше. Кажется, Шин еще что-то говорил, но я уже не слышал его, усталость дала о себе знать, и я отключился. И надеюсь, что не доставил этим алхимику слишком много хлопот.

Проснулся я примерно в полдень следующего дня. Никто не кричал и не ругался. Возле дома не стояли горожане с факелами, на крышу не падали горящие стрелы. Кажется, мое ночное приключение закончилось без осложнений.

Но в комнате находился Шин. На нем был бордовый халат с черными оборками и вышивкой на рукавах. Алхимик стоял у двери, прислонившись к косяку. Смотрел в пол.

Я поднялся на кровати и тактично кашлянул. Он поднял глаза.

– Прошу прощения. Не хотел будить, решил дождаться, когда ты сам проснешься.

– Что-то случилось? – Я заподозрил неладное.

– Город с раннего утра гудит, словно встревоженный улей. Сегодня ночью отряд рыцарей ордена Львиной розы под предводительством герцога Арчибальда устроили рейд на логово бандитов, обосновавшихся в полуразрушенной церкви возле кладбища. Говорят, что там случилась ужасная бойня, ни одному преступнику не удалось избежать наказания, а из рыцарей никто не получил даже легких травм. Сражен даже могучий и непобедимый Румен – Свирепый Топор, лично герцогом Арчибальдом…

– Что это значит?

Я не сразу переварил сказанное алхимиком. На мгновение мне даже показалось, что он говорил правду, а то, что произошло вчера ночью, – всего лишь кошмарный сон. Но сон вещий, в котором я стал свидетелем событий, которых не мог увидеть собственными глазами.

«Неужели так легко можно забыть про озеро крови?»

Все же странную новость он мне сообщил. Ведь я прекрасно помнил, что в той полуразрушенной церкви не было и следа рыцарей и самого герцога Арчибальда. Тогда зачем он взял на себя мои заслуги? Что-то в этом было, но что? Я пока этого не понимал. Да и не следовало ломать голову из-за всякой ерунды, лучше было сосредоточиться на текущих делах.

– Это значит, – Шин был доволен. Новость о ликвидации бандитов явно была для него хорошей, но я чувствовал, что на сердце у него от этого легче не стало, – что мы больше можем не опасаться мести главаря бандитов. Ни я за то, что отказался платить за их «опеку», ни ты за то, что покалечил его подручных. Хотя я не понимаю, почему только сейчас. Ведь о том, что в Гинне всю власть под себя подмял Румен – Свирепый Топор известно уже два сезона…

– Вы уверены, что это не просто слухи? – Сомнения не покидали меня. Что было правдой, то, что помнил я, или то, о чем рассказал алхимик… – отчего-то было так сложно ответить на этот вопрос.

– Орден Львиной розы – церковный орден, – слегка цинично заметил Шин. – Если бы я верил всему, что говорит церковь, – давно оказался бы в могиле.

Мне стало легче после этих слов.

Прозвенел дверной колокольчик. Шин повернулся, чтобы встретить покупателя, но не успел даже выйти в коридор. Кто-то очень торопился. Маленькие ножки простучали по полу первого этажа, по лестнице, и, столкнувшись в коридоре с алхимиком, в комнату ворвался запыхавшийся Эван.

– Дядя Шин, – выпалил он, едва переведя дыхание. Упер руки о колени. И хотя он повернулся ко мне, обращался мальчик к алхимику. – Церковники собирают горожан на площади. Говорят, что рыцари арестовали ведьму. Ту самую, которая подожгла трактир старой девы вместе со всеми постояльцами. Ее собираются казнить!

– Какую это еще ведьму? – удивился я. Меня внезапно охватило возмущение. Кто, и главное, зачем присваивает мои достижения? Не то чтобы я ими гордился, скорее, даже наоборот, стыдился. Да и в сожжении трактира напрямую я не участвовал, хотя приложил к этому руку. Демоническую руку. Но зачем кому-то вдруг понадобилось брать всю вину на себя?

«Разве в Средневековье не было принято все катастрофы и бедствия сваливать на происки ведьм? И чтобы считаться виновным, не обязательно совершать преступление».

– Ой, – поднял глаза Эван. Обернулся. Обнаружил у себя за спиной притихшего алхимика и снова обратился ко мне: – Дядя Максим, а вы хотите посмотреть на ведьму?

Не думаю, что при обычных обстоятельствах вдруг заинтересовался бы зрелищем казни обычной ведьмы, но посмотреть на ведьму, якобы виновную в сожжении трактира, мне было… любопытно.

В городе было неожиданно шумно. Особенно на рыночной площади и подходах к ней. Людей, казалось, специально согнали сюда, принудили смотреть на ведьму, на то, что с ней произойдет, чтобы запугать, поучить, предупредить… проще говоря, укрепить веру.

Еще меня насторожили стражники. Их было больше, чем обычно. Гораздо больше. Да и вооружены заметно лучше. Конечно, в этом не было ничего удивительного, резня в полуразрушенной церкви должна была заставить встряхнуться не только жителей города, но и стражу, и рыцарей ордена Львиной розы, не говоря о правителе земель. Возможно, для того, чтобы встряска была не настолько сильной, и придумали эту странную историю про герцога Арчибальда и его победе над городскими бандитами.

Наконец мы преодолели столпотворение в переулке и проиграли дуэль взглядов какой-то чрезмерно располневшей даме, едва не задавившей насмерть маленького Эвана и отнесшейся к своему проступку совершенно прохладно. Впрочем, когда я вышел вперед и упер руки в бока, она и меня не заметила и едва не снесла, словно бульдозер обветшалую постройку. Потому и случилась наша короткая и бессмысленная дуэль. Возможно, если бы вмешался Эфир, все вышло бы иначе, а так мой праведный гнев просто разбился о холод и безразличие маленьких поросячьих глазок.

Шин оттащил меня в сторону, тем самым объявляя итог дуэли и пропуская даму вперед. Тем не менее она услугу нам оказала. Мы нахально воспользовались ее размерами и способностью распахивать толпу и спокойно добрались до места с неплохим обзором, остановившись у разобранной лавки, откуда виднелась небольшая деревянная платформа с тремя столбами в два человеческих роста каждый, установленная возле городской стены, подальше от жилых строений и торговых лавочек.

Платформу окружали рыцари с уже знакомым мне гербом на щитах, на котором лев нависал раскрытой пастью над распустившейся розой, орден Львиной розы. Рядом с ними должна была находиться и Лилия, их рыцарь-командор. Почему-то мне не хотелось встречаться с ней, даже глазами. Слишком уж опасной могла стать эта встреча.

Пришли мы как раз к началу представления. На платформу поднялся невысокий мужчина в красно-белом одеянии и клобуке, начал рассказывать что-то, оживленно бегая по платформе, жестикулируя и непрестанно вздымая руки к небу. Слова удалось разобрать, только когда публика немного поутихла.

– …И придет царствие его. И волею его и силой его будут преданы все грешные души геенне огненной! И воздастся всем благоверным за веру их. И обретут они счастье великое. Будьте честны перед господом нашим! Он знает все. Но пока ваши души чисты, господь поможет вам. А те, кто нечист душой, кто глумится над нашей верой и отрицает его волю, понесут великое наказание. Господь отвернется от людей этих и постигнет их кара небесная. Рыцари и священники понесут справедливость в сердца их черные. Огнем и сталью будут очищены их души, дабы дать возможность предстать перед всевышним и попросить прощения за грехи свои!

Он распинался, как мог. Некоторые из зрителей, наслушавшись высокопарных речей, упали на колени и принялись молиться. Во все времена религия являлась мощным инструментом власти. Даже короли всегда прислушивались к словам служителей господа. А с таким рычагом управления церковь получала право на любые деяния, которые только могла выдумать, а люди могли лишь безвольно верить во все, что им говорили.

Да, вера серьезный фактор, сдерживающий людей от преступлений и жестокости, но порой самые ярые ее последователи в самых чистых своих помыслах переходят любые границы разумного и человечного, совершая поистине чудовищные поступки. А одним из ярких примеров истории может послужить святая инквизиция.

И кажется, орден Львиной розы был непосредственной частью местного аналога святой инквизиции.

Священник, словно опытный конферансье, разогревал толпу, готовил к главному представлению. Это у него отлично получалось. Наконец, когда все внимание толпы было приковано к эшафоту, когда люди смотрели на него так, словно туда с минуты на минуту спустится ангел с небес, объявил:

– А теперь приведите сюда грешников! – переходя на визг, скомандовал он. – Да свершится воля господня!

Из белого, слегка перекошенного шатра, небрежно установленного примерно в пятидесяти метрах от платформы, вывели «грешников». Рыцари, с поднятыми башенными щитами окружили их так быстро, что никто не успел сосчитать «грешников», не говоря о том, чтобы разглядеть их лица. Даже я. Их вели, словно преступников, жестоких, опасных, пойманных и приговоренных к смертной казни. Их конвоиры шли медленно, размеренно, отсчитывая каждый шаг, неумолимо приближающий несчастных к смерти. Даже слишком медленно. У меня возникло ощущение, что рыцари чего-то боятся, вернее кого-то. Будто сам владыка ада, в которого они верят, вдруг поднимется на землю, чтобы освободить тех, кого они окрестили его пособниками.

Впрочем, в этом мире следовало быть осторожнее с подобными шутками. Мало ли что может случиться, когда существует такая непредсказуемая вещь, как магия.

«Грешников» довели до платформы, несколько конвоиров поднялись с ними, но большинство присоединились к оцеплению, сделав кольцо еще плотнее. Их было трое, все с черными тряпичными мешками на головах и со связанными за спиной руками. По форме тел и одежде можно было определить, что приговоренными были двое мужчин и женщина. Видимо, та самая «ведьма», которую обвинили в поджоге трактира.

Не желая глядеть на то, что происходит на платформе, как развивается зрелище и не желая слышать, что несет священник, я начал осматриваться вокруг. Но чем больше я всматривался в воодушевленные лица паствы, чем чаще слышал слова, возносящие хвалу господу, которые отчего-то вдруг начали резать мне слух, тем сильнее становилась злоба внутри меня. Я не мог понять, как люди, явно считающие себя порядочными, добрыми и богобоязненными, могли спокойно смотреть, как казнят их соплеменников, обвиненных в абсолютной ахинее, конечно же, без суда и следствия, можно сказать, невиновных, как они могли чувствовать воодушевление в такой момент.

«А мне-то казалось, что я толерантен к вере. Признаю, что человеку легче жить с ней, чем без нее. На веру можно опереться, когда ничего больше не останется, когда все вокруг обратится во тьму. «Бог есть, и он оберегает меня» – так считает каждый верующий, даже когда умирает под колесами многотонного грузовика. И он не теряет веру до своей последней мысли. Для него важна сама идея религии – перспектива вечной жизни, плохой или хорошей, в зависимости от его поведения. А с надеждой на то, что после смерти будет что-то еще, умирать намного легче».

Но даже таким безумным размышлениям не удалось достаточно отвлечь меня.

– …Узрите же лицо этой богопротивной ведьмы! – Возглас священника прозвучал практически в полной тишине.

За ним последовал вздох восхищения и многочисленные реплики негодования по отношению к обвиняемой.

– Боже мой, – прошептал рядом алхимик, старательно удерживая за плечи Эвана, чтобы тот ненароком не взглянул на «ведьму». – Она же еще совсем девочка…

Голова сама повернулась в сторону платформы. Глаза сами отыскали знакомую фигурку, привязанную веревками к центральному столбу. Память сама определила, кому принадлежат эти чуть поблекшие, испачканные, но все еще золотистые волосы.

«Лилия!»

Глаза едва не вылезли из орбит от удивления. Рот раскрылся, а в груди словно бы вспыхнуло пламя. Я понял, что не выдержу. Просто не выдержу этого. Ничто на свете не заставило бы меня спокойно стоять и наблюдать, как ее сжигает какой-то разукрашенный клоун. И не только меня, я чувствовал, что демон тоже пылает от негодования. Он тоже не мог позволить свершиться этому безумству.

– Не позволю, – выдавил я, чувствуя, как скрипят и крошатся мои зубы. – Я им не позволю этого сделать… Даже если придется убить их всех. Таково мое желание!

– Максим? – неуверенно протянул руку Шин, боясь прикоснуться ко мне и не рискуя заглянуть в лицо.

Окружающая нас толпа взорвалась криками и свистом.

– Уходите. – Толикой разума я осознавал, что в порыве ярости могу сотворить то, о чем сильно пожалею. – И не оборачивайтесь в пути. Возвращайтесь в дом и не выходите наружу. Я не позволю им убить Лилию…

– Что… – не верил своим ушам немолодой алхимик. – Нет! Даже не пытайся, даже не думай об этом!

Шин вцепился мне в руку, подтянулся к самому уху. Его голос дрожал.

– Я не знаю, откуда ты знаешь эту девушку, не ведаю, насколько она тебе дорога, но ты уже не сможешь спасти ее. А если попытаешься – погибнешь сам. Никто не сможет пойти против церкви и ордена Львиной розы. Ты ловок, проворен, умеешь сражаться, но выходить на бой против целой армии рыцарей – самоубийство! Человеку это не под силу!

– Верно, – отозвался я, – человеку не под силу… Но мне, может быть, и под силу.

Я повернул лицо к алхимику. Тот побледнел и отшатнулся. Эван, стоящий у него за спиной, увидев меня, попятился и, чтобы не закричать, прикрыл рот ладонями. Хорошо еще, что все остальные зрители были увлечены зрелищем на платформе и слышали только проповеди священника, иначе мое собственное представление началось бы раньше.

– Значит, ты… И все те вопросы… – сначала растерялся Шин, но быстро взял себя в руки. А может, растерялся еще сильнее. Он вдруг вытянул откуда-то кожаную сумку через плечо, мою сумку, только заметно располневшую с того момента, когда я оставил ее в углу комнаты.

– Вот, – он протянул сумку мне. – Наверное, ты больше не вернешься в Гинну… Я осмелился положить туда немного моего печенья. Оно тебе, кажется, понравилось…

Кто принял решение взять эту сумку и повесить ее через плечо – я или демон, так и осталось для меня неизвестным, но я это все же сделал и, кажется, сказал спасибо Шину, хотя разум мой уже вовсю рвался к платформе, разметая в стороны рыцарей с башенными щитами.

– Надеюсь, – добавил на прощание Шин, глядя на меня с некоторой опаской, но и с нескрываемым восхищением, – что никому не удастся изменить тебя…

Я дождался, пока невысокая фигура алхимика, ведущего перед собой маленького Эвана, растает в толпе, и начал воплощать свой план. А он был довольно прост: как можно скорее попасть на платформу, а дальше – будь что будет.

Словно черный ветер я промчался по опорам сложенных прилавков, обмотанных яркими полотнами, едва ли не ступая по головам зевак. Меня никто не успел разглядеть, а те, кто заметил, удивленно протирали глаза, гадая, что же предстало перед ними. Ничто не могло меня остановить.

Словно заколотая свинья, завизжал священник. Факел вылетел из его руки и упал с платформы, прямо под ноги рыцарям, задравшим шлемы и вперившим взгляды прямо в меня. Какая-то женщина истерично закричала и начала царапать себе лицо ногтями. Затем прорезался голос у стоящих близ платформы мужчин: глухой рев поднялся над площадью, становясь все громче и насыщенней.

Воспользовавшись паникой, я позволил себе осмотреться. Лилия, привязанная к деревянному столбу, стояла ровно за моей спиной, на ней была все та же белая кружевная ночная рубашка, что и в день пожара, только она стала заметно грязнее, появились мелкие порезы ткани и даже прожженные дыры. Голова была опущена, волосы закрывали лицо, я не видел ее глаз, возможно потому, что она была без сознания…

Но мой взгляд пробивался даже через сталь рыцарских шлемов! Нет, я просто не хотел видеть ее глаз, не желал знать, в сознании ли Лилия, потому что представил, что ей пришлось пережить, пока я расслаблялся в доме у Шина, поедая печенье. И от того, что я видел, что представлял, что чувствовал, у меня внутри все словно закипало. Но опасность несла не моя ярость, не ненависть, не гнев, а то, что демон по имени Эфир мог исполнить мое желание.

Но почему-то я заговорил.

– Жалкие трусливые лицемеры, – мой голос звучал громко, раскатисто, мощно. Он заставлял трепетать. – Вы восхваляете бога и порицаете дьявола, но сами временами не способны отличить одного от второго. Вы прикрываетесь религией, прячетесь за заповеди, как за щит, но сами живете так, словно эти правила распространяются на всех, но только не на вас, на каждого из вас. Вы говорите «не лжесвидетельствуй», но сами готовы обвинить кого угодно в чем угодно, говорите «не убивай», но на ваших кострах сгорают невиновные, надеетесь не создать себе кумиров, но ваша твердолобая вера искривилась настолько, что становится сложно понять, во что вы действительно верите…

– Довольно! – неожиданно прокричал мужчина в тяжелых блестящих доспехах, остановившийся перед платформой, в центре полукруга из отступивших рыцарей. – Люди не должны слушать то, что изрыгает твоя мерзкая пасть, богопротивное чудовище!

Я прервался. Мужчина заметно выделялся на фоне остальных. Он не носил шлем и щит, как десятки рыцарей вокруг него, у него были короткие черные волосы, острая бородка и странный взгляд. Да, от остальных его выделял именно взгляд: решительный, властный, пламенный, фанатичный. Мужчина не боялся меня. Он держал руку на эфесе меча, лежащего в ножнах, готовый обнажить его и броситься на черное чудище, которое ненавидел больше всего на свете.

– Ты попался в мою ловушку, демон, – продолжал он, пока рыцари строились в боевой порядок и оттесняли толпу зевак, не успевших сообразить, что нужно убегать. – Я вижу, что сейчас ты еще недостаточно силен, чтобы противостоять нам. Поэтому я, герцог Арчибальд, сокрушу тебя! А братья и сестры помогут мне! Нашей силой, нашей верой, да с божьей помощью, мы низвергнем тебя назад, в геенну огненную!

Я решил возразить ему. Не для того чтобы образумить или объясниться, фанатики, вроде герцога Арчибальда не способны слышать ничего, кроме гласа своего помутненного рассудка, а для того, чтобы высказаться. Но не успел. Строй рыцарей неожиданно нарушил какой-то мальчишка, выбежал вперед, скидывая шлем и отбрасывая щит, ловко запрыгнул на платформу и направил на меня меч.

– Франц! – взревел герцог Арчибальд, – Немедленно отступай! Не нарушать строй!

– Нет! – смело отозвался Франц, не спуская своего горящего взгляда с меня. – Бог говорил со мной! Он сказал, что именно я сражу демона. Я видел это! Я верю в это!

– Убегай, болван! – не унимался командующий. – Демона не победить мечом!

– Бог верит в меня! – бесстрашно произнес черноволосый мальчишка и бросился в атаку.

Семь метров. Деревянная платформа, на которой собрались сжигать «грешников», по диагонали была длиной примерно семь метров. По сути, это был огромный, аккуратно сложенный костер, который служил еще и сценой, на которой мог выступить священник перед казнью. Под каждым столбом тоже сложили дрова и хворост, но их было слишком мало, чтобы быстро сжечь человека заживо, но достаточно, чтобы жертва получила очень серьезные ожоги ног и нижней части туловища и страдала до тех пор, пока вся платформа не будет охвачена огнем. Я понимал, насколько рискованно держать позиции здесь, когда любой рыцарь мог запросто подпалить сухие дрова, но пока не видел иного выхода, и к тому же отчаянно надеялся избежать сражения.

Я не хотел убивать безрассудного мальчишку. Быть может, потому, что, увидев его лицо, на котором едва прорезался нежный пушок молодых усиков, пожалел парня. Хотя изначально никому из этих садистов, посмевших причинить боль Лилии, я не хотел сохранять жизнь.

Он сделал три шага, пробежал около двух метров, держа на изготовку меч, чтобы в любой момент парировать удар или провести стремительную атаку. Но он все равно был обычным человеком.

Мое движение оказалось стремительнее, я даже не стал уклоняться от его атаки и просто вышел вперед, ударив кулаком левой руки в живот противника. Стальная пластина прогнулась, смягчая удар, но недостаточно, рыцарь по имени Франц выпучил глаза от боли и удивления и повалился мне под ноги. Я поднял согнувшегося парня за доспех и скинул с платформы к замершим в нерешительности соратникам. Рыцари выдвинулись вперед, и не разрывая строя, перешагнули через раненого товарища. Когда они отступили назад, его на земле уже не было. Несмотря на фанатичность, подготовлены они были неплохо, рыцари ордена Львиной розы.

Внутри меня боролись две сущности, но, как ни странно, не демоническая, Эфира, и не человеческая, моя, а разумная и эмоциональная. Когда я глядел на Лилию, видел то, что сделали с ней, что собирались сделать, то был готов разорвать каждого человека на этой проклятой площади, каждого, кто будет кричать «Дьявол!» и ненавидеть меня. Но кому, как не мне, знать, что люди Средневековья не могли жить иначе, не могли объяснить по-другому то, что видели, что чувствовали. Что они были ограничены в мировоззрении, и ограниченность эта была вынужденная.

– Прекратите этот фарс! – зарычал я, выбирая разумное решение – избежать боя. – Ищете дьявола? Так ищите его у себя в сердце, а не на улице среди неповинных граждан. А когда найдете, поймете, о чем я говорил.

– Не слушайте это чудовище! – с трудом перебил меня герцог Арчибальд. Ведь он в голосе не использовал магию, а то, что ею пользовался демон, я уже не сомневался. – Его слова – сплошная ложь, призванная сбить вас с пути праведного!

– Тогда что им слушать? Приказ: напасть? Или лучше приказ: умереть? Я не буду сдерживаться, если ты пожелаешь залить эту площадь кровью! – На этот раз моей целью стал сам герцог Арчибальд, и он это понял. Когда я упомянул про кровь, он вздрогнул, значит, еще не забыл того зрелища, что открылось ему в разрушенной церкви. Я надеялся, что он одумается, отступит. – Прикажи своим рыцарям опустить оружие. Тогда я уйду, но заберу эту девушку с собой… А также остальных пленников.

Почему-то я не сразу заинтересовался остальными «грешниками», слишком уж важна была для меня Лилия, а ведь вместе с ней приговоренными к сожжению были еще двое мужчин. Один из них, седой старик с растрепанными волосами и безумным взглядом, не мог быть мне полезен – он боялся меня намного больше, чем смерти на костре, а вот второй «грешник», рослый темнокожий и длинноволосый метис, показался мне сильным воином.