Текст книги "Приключения бриллиантового менеджера (СИ)"

Автор книги: Александр Терников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

В декабре 1838 году состоялась самая знаменитая в Южной Африке битва на кровавой реке в которых подобные фургоны принесли бурам их знаменитую победу. Тогда отец нынешнего президента Трансвааля Мартинуса, комендант-генерал (главнокомандующий) бурскими отрядами Андрис Преториус решил отомстить зулусам за резню бурского отряда Ретифа и собрал вооруженный отряд добровольцев, из 464 бойцов, в дальнейшим известных как Победоносные коммандо. Он со своей маленькой армией продвигался к столице зулусов Ум-Гунгунлову, тщательно выбирая свой маршрут.

Наконец подойдя на расстояние 50 км от столицы он переправившись через Бычью реку, остановился на берегу ее притока Инкоме. Преториус тщательно подбирал место для лагеря и расположил его таким образом, чтобы с одной стороны оказалась глубокая заводь реки Инкоме, а с другой – ущелье. Вдоль реки, ущелья и открытой местности были расставлены 57 фургонов, связанных между собой брёвнами, в форме своеобразного скруглённого треугольника или буквы D. За ними и заняли оборону его Победоносные коммандо, располагавшие, кроме мушкетов, двумя небольшими пушками, установленными в проходах, где фургоны не были сцеплены между собой. Перед боем набожные буры дали клятву всегда соблюдать субботу и построить церковь, если Бог дарует им победу. Вообще, буры истово молились и пели псалмы с самого начала похода.

О приближении врага Преториус, организовавший хорошую разведку, узнал заранее. Зулусы подошли с другого берега реки Инкоме. Один из очевидцев описывал их приближение как "угрожающее тёмное облако из 15 тысяч человек". Это были элитные части верховного вождя Дингана, которыми командовал генерал Ндлела, заманивавший ранее буров в ловушки в Италени и Веглаер в апреле и августе того же года. Для Ндлелы выгоднее было напасть на буров, когда они находились в движении, подпустить их ближе к столице и атаковать в узкой скальной расщелине, но Преториус вынудил его отступить от этой уже проверенной тактики.

В этот день, в субботу, произошли лишь незначительные перестрелки между патрулями коммандо и передовыми отрядами зулусов. К вечеру спустился густой туман. Ночью зулусы как и все здешние негры не атаковали. Но в течение ночи с 15 на 16 декабря 6000 зулусов, под командованием Дамбузы (Нзобо) , перешли через реку. Атака зулусов началась как обычно перед рассветом. Они думали что буры как и их обчные противники негры утром замерзнут и будут не готовы сражаться. К тому моменту постепенно стал сходить густой туман, покрывавший землю. 464-м бурам противостояло по разным данным от 12.5 до 20 тысяч зулусов, вооружённых щитами и копьями – ассегаями.

Таким образом, на одного бура приходилось от 30 до 45 зулусов. Бойцам коммандо помогали около 200 слуг, преимущественно из числа готтентотов. Одни из них следили за лошадьми, другие занимались перезарядкой мушкетов. Дело было поставлено так, что практически мушкеты успевали перезаряжать каждые пять секунд. Для повышения поражающего действия буры использовали картечь. Первый штурм лагеря был успешно отражён. Во время второго зулусы приблизились к фургонам, но были снова отброшены назад на 100 метров. Зулусы атаковали с нескольких сторон: и со стороны открытого пространства, и со стороны ущелья, и со стороны реки Инкоме, которую относительно безопасно можно было пересечь в двух местах, но не напротив лагеря. Зулусы же пошли и через глубоководную заводь и многие из них просто-напросто утонули, а не были поражены огнём коммандо. Для буров же большую проблему создавали животные, находящиеся внутри лагеря, ибо вследствие страшного шума боя они могли взбеситься от страха.

Последняя, третья атака зулусов длилась почти час. Яростный штурм зулусов натолкнулся на ещё более яростный отпор буров. Ндлела слишком поздно бросил в бой свой резерв, допустив ещё одну ошибку. Этот ход уже не мог спасти зулусов от поражения. Между тем, бульшая часть боеприпасов коммандо была израсходована, но и напор воинов Дингана уже прошёл свою наивысшую точку. Их силы постепенно стали иссякать. Когда натиск зулусов заметно ослабел, Преториус, у командо которого осталось совсем мало боезарядов, через один из проемов между фургонами пустил в бой кавалерию и обратил врага в бегство. Элитные части Дингана, включая зулусский "спецназ" (Отряды Белого и Чёрного щита) , были разгромлены.

Буры преследовали противника (остатки тех полков, что перешли реку Инкоме) несколько часов; в ходе этого преследования был ранен копьём в левую руку и сам Андрис Преториус. За всё время ожесточённой битвы буры не потеряли ни одного убитого, лишь трое были ранены, в то время как потери зулусов составили не меньше 3000 человек. Воды Инкоме были завалены трупами и от крови окрасились в бурый цвет, после чего река получила своё второе название – Кровавая река.

Невинно убиенные Пит Ретиф и его соратники (а также множество бурских женщин и детей) были отомщены в полной мере! Через четыре дня победоносные коммандо вошли в столицу зулусов, но она уже была покинута и подожжена. Неподалеку были обнаружены останки Пита Ретифа и его людей, а также его договор с Динганом.

Глава 29

Спустя полчаса, я покинул лагерь торговца, в кармане у меня прибавилось еще пять фунтов, зато мое оружие с боеприпасами и ослик остались у торговца. Ничего, здесь в Капской колонии, деньги мне будут намного нужнее. Больше мне здесь делать было нечего и подсадив Юнгу на плечо я заспешил к расположенному впереди городишке мне сказали, что он называется Колсберг. Ничего пошагаем напоследок, а от Трех Сестер уже поеду на омнибусе как белый человек. В пути я вспомнил, ч то зачем то до сих пор таскаю с собой свой смартфон, который мне было жалко выкинуть. Но и носить его с собой в английских владениях мне было тоже явно ни к чему, и вот заприметив вдали от дороги приметную раскидистую акацию, я побрел к ней. Да есть дупло, правда лезть неудобно, из-за колючек. но неудобно мне, так и другие не полезут, и я кое-как чертыхаясь про себя забрался и засунул в дупло узелок с завернутым в тряпицу смартфоном. Слава богу в дупле не было ни змей ни скорпионов, ни какой еще гадости. Ну вот и все, дело сделано, надеюсь он меня дождется, а нет потеря не велика, и мне можно следовать дальше.

А вот и первый встречный британский город и я внимательно рассматриваю его, впитывая его своеобразие. Город выстроен весьма правильно и чистота в нем доведена до педантизма. На улице не увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим сторонам улиц, мостики содержатся как будто в каком-нибудь парке. При постройке города явно не жалели места: улицы так широки и длинны, что в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно на них смотреть.

Впрочем, это только слава, что велик город. Будет велик, когда в черту его войдут целые поля! Одних площадей, или скверов, здесь больше 20; каждая площадь имеет до 500 соток. В городе теперь пока, вместе с его округой, около 5000 жителей. Он еще ждет народонаселения, как и вся колония. Проходя эти пространства, где на далекое друг от друга расстояние разбросаны фермы, невольно подумаешь, что пора бы уже этим фермам и полям сблизиться так, чтобы они касались друг друга, как в самой Англии, чтоб соседние нивы разделялись только канавой, а не степями, чтоб ни один клочок не пропал даром…

Но где взять народонаселения? Пока здесь нет золота, и толпа не хлынет сюда, как в Калифорнию и Австралию. Жители занимаются земледелием почти во всех видах. До сих пор мало было сбыта, потому что трудно возить продукты в порт через Капские горы. Здесь довольно и черных. Для них есть особая церковь, которых всего две; обе английские, голландской нет. Я стал разыскивать себе гостиницу, прохожий показ направление. В конце улицы стоял большой двухэтажный, очень красивый дом с высоким крыльцом и закрытыми жалюзи. Я постучались: негритянка отворила мне двери, и я вошел почти ощупью в темные комнаты. Негр открыл жалюзи и ввел меня в чистую большую гостиную, убранную по-старинному, в голландском вкусе, так же как в БлумФонтейне. Через минуту явился хозяин, в черном фраке, в белом жилете и галстуке. Он молча, церемонно подал мне руку и заговорил по-английски о том, что же мне угодно. За шиллинг я договорился переночевать и воспользоваться плодами его кухни.

Пока мне готовили комнату, Хозяин повел меня в свой сад: это был лучший, который я пока здесь видел. Сад довольно старый, тенистый, с огромными величавыми дубами, исполинскими грушевыми и другими фруктовыми деревьями, между прочим персиковыми и гранатовыми; тут были и шелковичные деревья, и бананы, виноград. Под громадным фиговым деревом, могло поместиться более ста человек. Под тенью его двор спрятался от солнца. Хозяин предложил попробовать крупные выглядывающие кое-где между ветвей фиги, но предупредил, что, может быть, они не совсем спелы. Попробовал и правду еще не поспели, не соврал.

Ладно, похоже, что здесь в старой колонии быть обеспеченным человеком быть совсем не дурно, особенно далее к побережью, за горами. Теплый средиземноморский климат, влаги вполне достаточно, все обжито цветут сады, прекрасные дома, многочисленное общество. Жаль что пока у меня в кармане совсем мало наличных и это пока мне все не по карману. Но иногда себя побаливать можно, тем более что я тут уже пять месяцев и почти всегда в скотских условиях. Перед ужином, так как жара уже спала, я решил немного пройтись нагулять аппетит и посмотреть городишко. Ну что ж довольно миленько, но смотреть совершенно нечего, от скуки я набрел на церковь черных, и от нечего делать вошел во внутрь. Проще ничего быть не может: деревянная, довольно большая зала, без всяких украшений, с хорами. Вдоль от алтаря до выхода в два ряда стояли скамьи грубой работы.

Впереди, ближе к алтарю, было поставлено поперек церкви несколько скамеек получше. "А это для кого?" – спросил я. "Это для белых, которые бы вздумали прийти сюда". – "Зачем это отличие в церкви? – заметил я. – "С черными нельзя вместе сидеть: от них пахнет: они мажут тело растительным маслом, да и испарина у них имеет особенный запах". Поблагодарив миссионера за пояснения я вышел из церкви. да действительно, когда с совершал свое первое путешествие за золотом с носильщиками, где меня окружали черные, то пахло не совсем хорошо, так что может быть система апартеида и имела под собой основание, до момента повсеместного распространения дезодорантов и духов. К ужину в гостинице я увидел еще несколько человек за обеденным столом, похоже у хозяина здесь нечто вроде местного клуба. Ужин был чисто английский, но с упором на мясо – суп, цыпленок, баранина, фаршированное мясо, сосиски, зелень.

Вполне неплохо, я попросил слугу обслуживающего гостей попробовать все и мне показалось все довольно таки вкусным После ужина гости не расходились а сидели попивали капское вино и курили сигары. Ну что ж, господин Кшиштоф Квасневский готов общаться и не зря, один из гостей оказался владельцем здешней фермы, который завтра собирался проехаться в нужном мне направлении по своим коммерческим делам и согласился меня подвезти. Как все удачно!

Глава 30

На следующее утро он заехал за мной в гостиницу, не знаю, как это сейчас называется бричка или пролетка, но мой новый знакомый называл свою коляску экипажем. Всегда считаю, что даже плохо ехать намного лучше, чем хорошо идти, и я забрался во внутрь, и мы поехали на юго-запад. Мелькали поля, фермы мой попутчик Сэм Ричарсон, узнав, что я в Африке новичок, дорогой показывал мне местные диковинки. Так он заметив в поле, большую белую птицу, видом напоминающую аиста, которая величаво шагала по траве.

"Смотрите, секретарь!".

Заметив приближающихся экипаж, птица начала учащенными шагами описывать круги по траве, всё меньше и меньше, и когда мы подъехали настолько, что могли разглядеть ее, она взмахнула крыльями и скрылась. Да мы уже один раз встречались, спасибо тебе птица, ты однажды меня уже здорово выручила. Так мы продолжали дальше трястись по неважной дороге, под неторопливые рассказы Сема, которые я признаюсь, стал пропускать мимо своих ушей и только иногда поддакивал и кивал ему. Впрочем, иногда мы останавливались, что бы посетить придорожные кусты. Да такое путешествие выглядело намного комфортнее моих обычных странствий, да и двигались мы намного быстрее. Здесь уже были довольно таки обжитые места, поэтому на обед мы остановились в придорожном трактире, а ужинать и ночевать остались в попавшейся гостинице, где я развлекался, рассматривая развешенные литографии.

Следующим днем Сэм высадил меня в полдень в очередном городке в котором у него и намечались его коммерческие дела, но пообедав в придорожном трактире я нашел себе другого попутчика который смог подвезти меня дальше, правда уже за деньги. Но ничего не тащится же опять пешком. Правда в оставшиеся пять дней пешком мне пришлось походить, не всегда я находил желающих меня подвезти, а ждать очень не хотелось, да и деньги нужно было экономить. Но впрочем, мы с Юнгой к пешим странствиям уже привычные. Как и к ночлегу под открытым небом, правда здесь на природе полно змей, но и в придорожных гостиницах полно разной живности – мышей и клопов которые не давали мне спать по ночам. К тому же был уже март месяц и лето уже заканчивалась, жара постепенно спадала, но зато все окрестные фермы и сады ожидал большой урожай. наступала прекрасная осенняя пора.

В придорожных гостиницах, где я останавливался поесть, я себе ни в чем не отказывал. Ростбиф, бифштекс, ветчина, куры, утки, баранина, с приправой из горчиц, перцев, сой, пикулей и других отрав, которые страшно употребить и наружно, в виде горчичников и компрессов, и которые англичане принимают внутрь, и фрукты виноград, фиги, орехи, миндаль все это вызывало мое одобрение, к тому же все было крайне дешево, и стоило какие то пенсы. Но впрочем, пенсы складываются в шиллинги, шиллинги в фунты, а последних у меня немного, но в предстоящем длительном путешествии в Европу, меня наверное будут кормить сухарями да мерзкой солониной, или чем там сейчас кормят? так что нужно пользоваться моментом.

Но вот 17 марта я наконец таки достиг и желанного городка Три Сестры, который являлся перекрестком Южноафриканских дорог, и конечной станций омнибусного маршрута из Кейптауна. Дальше дело пойдет намного быстрей. А давно ли сюда ездили на волах, в сопровождении толпы готтентотов, на охоту за львами и тиграми? Теперь за львами надо отправляться километров за 700 от побережья: города, дороги, отели, омнибусы, шум и суета оттеснили их далеко. Но тигры и шакалы водятся до сих пор везде, они рыскают на окрестных к Кейптауну горах. Так нахожу контору омнибусов – те ходят в Кейптаун два раза в неделю по понедельникам и четвергам, прекрасно как раз завтра очередной рейс, буду на месте через 13 дней, хорошо, но стоимость поездки 3 фунта, включая стоимость багажа весом до 6 кг, так багажа у меня нет, только Юнга, можно с ним? он совсем ручной и никого не побеспокоит, да можно, беру билет.

Однако из моих 6,5 фунтов у меня остается чуть больше двух – 42 шиллинга, придется опять переходить на скудную диету из хлеба и воды. И продавать по большей части нечего. Часы здесь уже в залог не оставишь, могут возникнуть вопросы, все же прямые связи с Европой. Нахожу дешевую гостиницу, что бы переночевать и молча съедаю свой скудный ужин. Не пошикуешь, мне еще полмесяца нужно как то жить, небольшой алмаз я могу продать только в Кейптауне, что бы не вызвать подозрений, да и то хватит ли денег на билет до Англии?

Кстати не узнать ли мне что в мире твориться – я видел в гостинице газету не более чем недельной давности. Что там произошло Ташкент уже давно взят армией генерала Черняева, чем британцы крайне озабочены, русские приближаются к их индийским владениям. В Британии издан новый роман Льюиса Кэрролла "Приключения Алисы в Стране чудес" от которого все просто в восторге. Отставка премьер-министра Испании, назначение нового. Англичане, совместно с французами, покоряют вершину в Альпах, в Центральной Америке череда восстаний и переворотов, в Сальвадоре, в Доминиканской республике, все это ерунда. А вот продолжаются Великая война в Парагвае с ожесточенными боями, и такая же кровопролитная Мексиканская война, и назревает война с Данией с немцами – пруссаками и австрийцами, это уже серьезно. В Бельгии умер король Леопольд и на престол взошел его сын, то же Леопольд.

Ну вот и все новости. Ну предположим, крупные события я знаю как будут развиваться – например, Мексика при помощи США, отобьется от европейцев и останется американским вассалом, а в Парагвай несмотря на то что его население будет почти полностью уничтожено в результате "Великой войны", сохранится как государство, и даже сохранит большею частью своею территорию, опять же по требованию тех же США, но как мне сейчас заработать на этом денег. Никак, разве, что по примеру Остапа Бендера, разъезжать по городам в качестве предсказателя индийского жреца брамина-йога, да и то основные вопросы боюсь, будут на тему цен на шерсть и другие сельхозпродукты, так что много на этом не заработаешь. Ладно, нужно ложиться спать, утро вечера мудренее.

Глава 31

На утро я занимал место в омнибусе, кроме меня среди пассажиров не было мужчин, старый толстяк лет пятидесяти с лишком, и еще более старый чопорный старик миссионер таковыми считаться явно не могли. Другими пассажирами были женщина средних лет, на вид лет около сорока, закутанная несмотря на жару в свое хлопчатобумажное платье, со шляпкой с вуалью на голове, ее дочь лет двенадцати, и толстая рыжая ирландская бонна девочки лет сорока пяти. Да похоже, здесь среди мужчин омнибусы в не в почете и голландский (да и английский) фермер готов целыми днями трястись верхом на своей лошадке по жаре, лишь бы не покупать билет на омнибус, кстати очень таки дорогой. Так что основные пассажиры последнего – женщины, дети и старики. Мы разместились в омнибусе, кучер занял свое место на облучке, и мы тронулись в путь. Мужчина англичан оказалось был местным столпом общества, богатый фермер и по совместительству чиновник на общественных началах, и отвозил свою семью – жену и младшею дочь на лето в Кейптаун к родственникам (напомню, что лето здесь зимний период) . Два его взрослых сына на этот период остались у него на хозяйстве. Он несколько раз попытался заговорить на темы: виды на урожай, цены на скот, на шерсть, местные политические дрязги и т. д.

Но я не мог поддержать разговор, сказав что приехал недавно к родственнику, но, узнав, что на родине мне досталось небольшое наследство возвращаюсь уже обратно. Он обиженный, сперва замолк, но потом начал свои нескончаемые беседы с женой. Мы же продолжали трястись по неровной дороге дальше, и поднятая лошадьми красноватая пыль окутывала облаком наш экипаж. Чахлая трава вдоль обочины дороги была так же покрыта этой пылью, вдали проплывал однообразный африканский пейзаж пастбища и редкие фермы, окруженные полями и садами с которых черные работники уже кое-где начинали снимать урожай. С одной стороны меня сидела бонна, напротив девочки, которая наблюдала за ужимками Юнги, напротив меня англичанин, с другой стороны миссионер и последнее место занимала дама. Читать было нечего, пейзажи слишком медленно ползли перед моими глазами (скорость нашего передвижения не была высокой) и я понял, что что-то нужно делать, или это путешествие превратится в пытку. Я волей неволей стал беседовать с миссионером.

Нужно сказать, что от буров я набрался предубеждения против этих людей. Судите сами – пребывает такой человек, вернее его централизованно посылает британское миссионерское общество, в Африку и говорит – кушать не могу, как хочу помогать неграм, приобщать их к господу и цивилизации, едет куда его пошлют, строит миссию, за пару лет крестит кого-нибудь, в основном пару своих наемных работников, перед выдачей им зарплаты, и вроде мирно живет. Но через какое – то время в британских газетах появляется из этого места обращение. Якобы тамошний вождь обращается к королеве Виктории – у меня есть мечта войти в состав Британской империи. "Какой-то царь в такой-то год вручал России свой народ". Только здесь не России, а Британской империи, и естественно, что этому обращению тут же идут навстречу и включают местность в состав колонии. А вождь тем временем даже и не догадывается, что он куда то обращался, все его заботы вкусно есть и сладко спать, желательно с новыми женами, пить – желательно спиртные напитки и ублажать своих колдунов. Все остальное оставляет его совершенно равнодушным.

Недаром же буры приходя в какую то местность первым делом сжигают эти миссии и прогоняют миссионеров, даже знаменитый путешественник доктор Лингвистон, когда он был миссионером не избежал такой участи. А нечего народ обманывать. Миссионер рассказал что едет к своему начальству в Кейптаун с планом организовать одну а лучше несколько миссий дальше на север от реки Лимпопо. Ну давай, дерзай. Еще он рассказал, что за годы жизни в Африке он выучил несколько языков, в основном негритянских диалектов банту. Но голландский африканский, он то же знал неплохо, вот мне и занятие в дорогу, я буду заниматься изучением языка. Конечно, за полгода я начал уже кое-что понимать, но нужно практиковаться. Голландский очень похож на немецкий, но к сожалению с немецким у меня плохо, этот язык я не учил, только то что смотрел фильмы про Великую отечественную войну и знал несколько слов.

К тому же под влиянием англичан слова еще больше искажаются. Например, немцы говорят монета – талер, голландцы уже далер, а англичане уже и доллар. В общем, нужно учиться и учиться. Ночевали мы в придорожных гостиницах, есть останавливались там же. За накрытыми столами – миски и тарелки разнокалиберные; у графинов разные пробки, а у судков и вовсе нет; перечница с отбитой головкой – сплошная бедность и радушие. Зато кормят отлично мясо, зелень, фрукты – но увы мне приходилось жестко экономить. Выручали уже поспевающие арбузы, продолговатые, формой похожие на дыни, они были и красны, и сладки, так что мы даже заказали себе их на дорогу. Через несколько дней, пейзажи начали меняться. Но они были вполне живописны: всё холмы и долины. Почва состояла из глины, наносного ила, железняка и гранита, но данная местность славилась своей зеленью, фруктами и здоровым воздухом. Похоже, что горы уже недалеко.

Прибыли в очередное местечко. Поев в трактире, я вышел размять ноги во двор Хозяйство было небольшое, но полное у этой африканского фазендейро. Свиньи и домашние птицы ходили по двору, а рядом зеленел сад. Яркая зелень банана резко оттенялась на фоне темно-зеленых фиговых и грушевых деревьев. Из-за забора выглядывали красные цветы шиповника.

Прошелся погулять на улицу. Везде зелено; всё сады да аллеи. Дошел до конца улицы и уперся в довольно большую протестантскую церковь с оградой. Направо стоял большой дом, казенный: дом здешнего правления; перед ним росли дубы, вероятно, это ровесники местечку. Любуясь зеленью садов, повернул направо, в узенькую улицу, и неожиданно городок закончился. Это все? С одной стороны возвышалась холм, местами голый, местами с зеленью; кругом была любовно обработанная долина; вдали фермы. Пошел назад, возвратившись в город, и направился вдоль по узенькому ручью, в котором негритянки полоскали белье. По ручью стояли мазанки готтентотов и негров; кое-где увидел мелочные лавочки. Воротился на шоссе. У одного дома европейской наружности, заметил несколько карет и колясок; около них толпились путешественники обоих полов – всё англичане. Ведут себя как хозяева, а прошло только всего полвека как они захватили эти места. Ничего поживем увидим, кто тут будет хозяином.

Глава 32

Зовут садиться в омнибус, уже вновь в путь. Видно, что въехали в густонаселенную область. Бесконечные обозы тянулись к Кейптауну или оттуда, с людьми и товарами. Длинные фуры и еще более длинные цуги быков, запряженных попарно, от шести до двенадцати в каждую фуру, тянутся непрерывною процессией по дороге. Волы эти, кроме длинного бича, ничем не управляются. Важный от доверия, готтентот-кучер сидит обыкновенно на козлах, и если надо ему взять направо, он хлопает бичом с левой стороны, и наоборот. Иногда волы еле-еле передвигают ноги, а в другой раз, подгоняемые бичом, бегут крупной рысью. При встрече с нашим экипажем волы неохотно и довольно медленно дают дорогу; в таком случае из фуры выскакивает обыкновенно мальчик-готтентот, которых во всякой фуре бывает всегда несколько, и тащит всю упряжку в сторону. Смотрю, что попадается много пестро и нарядно одетого народа, мужчин и женщин, пеших, верхами и в фурах, всё малайцы, напоминающие наших цыган. Белые, черные, красные люди – прямо словно попал в новый Вавилон или Нью-Йорк.

В следующую ночь прошел дождь, славно, он прибьет дорожную пыль. Наутро в прекрасную погоду мы весело ехали дальше по холмам, по прекрасной дороге. Всё было свежо кругом после вчерашнего дождя. Песок не поднимался пылью, а лежал смирно, в виде глины. Показавшиеся горы не выглядели угрюмо или неприязненно, наверное они старались показать мне, себя с хорошей стороны, хотя хорошего, правду сказать, было мало, как солнце ни золотило их своими лучами. Немногие из них могли похвастать зеленою верхушкой или скатом, а у большей части были одинокие выветрившиеся, серые бока, которые разнообразились у одной – рытвиной, у другой – горбом, у третьей – отвесным обрывом. Хотя я и знал, что Африка, изобильна песками и горами, но мое воображение рисовало мне темные мрачные джунгли, приюты львов, тигров, змей. Напрасно, однако ж, я глазами искал этих джунгли: леса растут только на побережье, а внутри, начиная от самого мыса и до границ колонии, то есть на тысячу километров, почва покрыта мелкими кустами на песчаной почве, да искусственно возделанными садами около ферм, а за их границами, кроме редких оазисов, и этого нет. Но в это утро, в конце марта, даже эти кусты глядели веселее, зелень казалась зеленее., измучившая меня жара начинала отступать. Все не могу сжиться я с этими противоположностями: всё мне кажется, что теперь весна, а здесь готовятся к зиме, то есть к дождям и ветрам, попутчики говорят, что все фрукты скоро отойдут, все кроме винограда.

На следующий день опять стало жарко. Лошади ленивой рысью тащились по песку; колеса визжали, жар морил; все в омнибусе молчали, разговоры уже всем надоели, все темы были обсуждены. Еще бы уже больше недели в дороге, запертые как в купе на железной дороге, только без возможности прилечь. Кучер, от нечего делать, хлестал бичом по выползавшим на дорогу ящерицам, мне все это путешествие уже порядком надоело, а что же будет в океане?

Слава богу приблизились к горам, хоть какое то разнообразие, они всё ближе к нам; мы ехали по их отлогостям, то взбираясь вверх, то опускаясь. Дорогу, похоже, размыло дождем, так что по пути образовались глубокие рытвины, и экипаж наш уже не катился, а рывком перескакивали через них. Надо отдать справедливость нашему кучеру: он в искусно владел кнутом и вожжами. Вот гора и на ней три рытвины, как три ветви, идут в разные стороны, а между рытвинами значительный горб – проехать трудная задача. Как бы, кажется, не поломать тут колес и даже ребер и как самым мирным лошадям не потерять терпение и не взбеситься, карабкаясь то на горб, то оступаясь в яму? Может быть, оно так бы и случилось у другого кучера, но наш не тушуется. От его искусных маневров две передние лошади идут по горбу, а рытвина остается между ними; если же они и спускаются в нее, то так тихо и осторожно, как будто пасутся на лугу.

Иногда им приходится лепиться по косогору налево, а экипаж спускается с двумя другими лошадьми в рытвину направо и колышется, как лодка на волнах, но на гладких, округленных волнах. И это поминутно. Как тут не пожаловаться на дорогу, похоже, что дороги проблема не только в России. Дорога еще некоторое время шла дурная, по размытым дождями оврагам и буеракам, посреди яркой зелени кустов и крупной травы. Потом выехали мы опять на шоссе и покатились довольно быстро. Так что нет, все-таки похоже, что за дорогами тут наблюдают власти колонии, кое-где проезжаем через мосты, где – то дорога пролегает через ущелье над которым видно что поработали с помощью пороха и кирок рабочих. так что деньги на поездку не зря дерут такие большие, иначе экипажем через горы было не проехать. Карабкаемся в основном все выше и выше вверх, громады гор всё росли перед нами, выставляя, одна за другой, дикие, голые вершины.

Они, казалось, всё более и более жались друг к другу; и когда подъедешь к ним вплотную, виделось как они смыкаются сплошной стеной, через которую нельзя проехать. Но нет, на склонах гор виднелась извивающаяся серпантином тропа, она бежала кругом горы, пропадала, потом вдруг являлась выше, пропадала опять и так далее. Мы упорно стремимся вверх, наша четверка лошадей еле еле плетется, подгоняемая взмахами бича.

Дальше дорога прорезана в глинистом сланце. Слева у нас глиняная стена отвесно стояла над головой, справа внизу зияли овраги. На дне их текли ручьи, росла густая зелень, в которой утопал глаз. Дорога не широка, еле могут разъехаться встречные экипажи, но никого не видно, на дороге никакого движения, нигде нет ни души. Справа – уже настоящая пропасть, упадешь костей не соберешь, края пропастей уставлены каменьями, расположенными близко один от другого, вместо придорожных столбиков. На высоте заметно становилось свежее, легко и отрадно было дышать этим тонким, прохладным воздухом. Солнце ярко сияло, но не пекло. Наконец мы остановились на одной площадке. "Здесь высота над морем около 2000 футов", – сказал кучер и пригласил нас выйти из экипажей.

Прекраснейший вид – под нами слоистые покрытые зеленью горы, разрезанные пологим ущельем, на дне которого извивается голубая речушка, ближние склоны залиты ярким солнцем, а дальние покрыты густой тенью. Зелень свежа и ярка, но горы как торт, чередуют большие зеленые слои с узкими серыми и песчаннобелыми каменистыми. Выше вдали еще более высокие густо зеленые, почти темные горы, каменной стеной заслонившая часть неба. Над ними пелена белых облаков, сквозь большие разрывы между которыми видно пронзительно голубое небо и солнце щедрыми потоками направляет водопады света на горные склоны. Жаль, что у меня, при себе нет фотоаппарата.

Трудная часть дороги уже позади, мы начинаем спускаться вниз. Под нами пропасти, мы словно висим над бездной. Бесформенное нагромождение скал, дальше стены гор и всё разбросанные на них громадные обломки, похожие на монастыри, на исполинские надгробные памятники, словно следы страшного опустошения. Едешь по плечу исполинской горы и, несмотря на всю уверенность в безопасности, с невольным смущением глядишь на эти громады, которые как будто сдвигаются всё ближе и ближе, грозя раздавить нас.