Текст книги "Всемирная история в 24 томах. Т.6. Римский период"

Автор книги: Александр Бадак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Вследствие проведения политики домината более других ухудшилось положение рабов. Император Константин дважды повторил закон, который фактически восстановил право господина убивать своего раба. Этот закон гласил: если господин засечет раба до смерти, он может не бояться судебного преследования, так как он проявил лишь законное право исправлять плохих рабов. Отныне подстрекательство раба к бегству каралось уже не штрафом, как III в., а розгами и пыткой. Рабов, которых поймали при попытке перейти к варварам, не возвращали, как раньше, своим господам, а ссылали на рудники. В некоторых случаях им отрезали ногу. Свободная женщина, которая вступила в связь с рабом, приговаривалась к костру, причем, если сам раб доносил на нее, его награждали свободой. Император Константин официально узаконил продажу в рабство детей бедняков их родителями, а также при нем был издан закон, который позволял вернуть в рабство вместе с его детьми дерзкого вольноотпущенника. Подобные жестокие законы, направленные против рабов, имели своей целью подавить малейшее сопротивление и в других слоях населения. В первую очередь среди колонов, количество которых, занятых в сельском хозяйстве, с каждым годом стало возрастать. Увеличился удельный вес и в сельскохозяйственном производстве, а в силу этого увеличилось и их значение. С сельском хозяйстве поздней империи колон стал уже гораздо более характерной фигурой, чем раб в классическом понимании этого термина. Об этом свидетельствует такой факт: любой нищий бродяга, происхождение которого не было установлено, по законам IIIв. считался беглым рабом, а по законам IV века – беглым колоном. Отныне пленные, захваченные во время военных действий, становились не рабами, как раньше, а колонами. А поэтому не удивительно, что новое законодательство большое внимание уделяет именно колонам, а не рабам. Независимо от того, был колон первоначально посажен на землю рабом, пленником, неоплатным должником или наследственным арендатором, в IV в. он уже был обязан землевладельцу натуральной рентой и отработками на его земле.

Но так как Римская империя в основе своей была рабовладельческим государством, колонат не мог развиться в систему феодальных отношений. Это приводило к тому, что нормы рабовладельческого общества накладывали свой отпечаток на положение колонов, фактически приближая их к рабу. Уже император Константин обложил значительным штрафом любого, кто укрывает чужого колона, а самого беглого колона предписал возвращать на его место жительства закованным в цепи. В дальнейшем этот закон неоднократно подтверждался, причем сфера действия его с каждым годом расширялась. Законы о прикреплении колонов к земле касались не только их, но и их потомства. Отныне сын не мог покинуть участок земли, переходивший к нему от отца, а дочь не могла вступить в брак с колоном из чужого имения. Браки колона со свободными были запрещены. Колон не имел права подавать в суд на господина, поступать в армию без его разрешения, не имел права продать что-либо из своего инвентаря или урожая, так как закон не признавал за колоном имения любой личной собственности. В конце.IV в. один из императоров писал: «Можно смотреть на колонов, обязанных годовыми работами и платежами, почти как на рабов... они и сами принадлежат господам, и все их достояние принадлежит господам... и какое может быть у них право, если закон ничего не признает их собственностью». Таким образом, постепенно колоны превратились в неполноправное и прикрепленное к земле сословие.

Закон в IV в. уже запрещал продавать как колонов, так и сельских рабов без земли, к которой они были приписаны по земельной описи – цензу. Поскольку землевладелец был обязан податями и повинностями в соответствии с количеством принадлежащей ему земли и приписанного к ней населения, прикрепление к земле колонов и сельских рабов было использовано государством в фискальных целях. Императоры вынуждены были один за другим издавать эдикты, которые были направлены против попыток обойти этот закон (фиктивная продажа, представление подставных колонов, покупка большого числа работников с малым количеством земли и т. д.). Отныне всякий, взявший к себе рабов, которые разбрелись из заброшенного имения, обязан был вносить подати за ту землю, на которой они жили прежде.

Положение других категорий населения также определялось потребностью государства в рабочей силе и его фискальными интересами. Замкнутые корпорации были превращены в былые ремесленные коллегии, отныне их члены и их потомки не могли покинуть свою коллегию, ни даже вступить в брак за ее пределами. Коллегия в целом отвечала за наложенные на ее сочленов поставки и повинности. Некоторые коллегии были прикреплены к императорским мастерским, которые назывались фабриками. В них для армии, двора и чиновничества изготавливалось оружие, ткани, одежда и т. п. Все, кто работал на подобных фабриках, будь-то члены коллегии, либо другие лица, клеймились. Это делалось для того, чтобы пресечь их попытки к бегству. Работали они в мастерской, но чаще получали работу на дом. Кроме того, ремесленники и торговцы, в отличие от земледельцев, которые вносили подати продуктами, были обложены денежным налогом. Он взимался раз в четыре года и, как сообщают современники, год сбора налога являлся годом траура и стенаний. Но ремесленники были зато освобождены от муниципальных повинностей.

Остальная же часть городского населения буквально стонала от все возраставших муниципальных повинностей, к которым добавлялись еще и общегосударственные. По мнению тогдашних юристов, повинности делились на имущественные – которые требовали затрат, и личные – которые требовали труда. К первым причислялся сбор налогов с сограждан, а также устройство зрелищ и раздач для городского плебса, доставка перевозочных средств и фуража для войск и чиновников. В личные повинности входили ремонт дорог, общественных зданий, водопроводов, надзор за перевозками натуральных поставок для города и государства, производство ценза, вербовка рекрутов и т. д. Кроме этого, существовало много экстраординарных повинностей. Они были связаны с военными экспедициями, государственной почтой, посольствами к императорам и т. п. За уклонение от этих повинностей или недостаток в сумме податей членов городских советов, которые отныне назывались куриалами, сажали в тюрьму и нещадно били. Впоследствии могли даже казнить. Отныне, начиная с IV в., включение в число куриалов стало рассматриваться как несчастье, равное ссылке на рудники. Куриалы пытались поступить на должность чиновников или в армию, бежали в крупные имения, где становились колонами, или, женившись на рабынях, даже рабами, но их искали и возвращали в родные города. Однако, это не спасало ситуацию, курии стали катастрофически пустеть. В течение IV в. число куриалов уменьшилось в 10 раз и более. Несмотря даже на то, что в их ряды в середине IVв. стали автоматически зачисляться любые граждане, которые имели более 25 югеров арендованной земли. При создавшемся положении выгоду имела только небольшая группа самых богатых куриалов, которые пользуясь своими связями и, подкупая чиновников, умели переложить всю тяжесть повинностей на своих менее состоятельных коллег. А после скупали по дешевке их имущество и использовали их труд в качестве неоплатных должников. Нажим государства на городских землевладельцев привел к тому, что рабы и колоны, подвергаясь еще более жестокой, чем прежде, эксплуатации, в свою очередь бежали к крупным собственникам. Они искали покровительства, которое называлось патроницием, у сильных людей, чиновников, военных. Если такой человек становился патроном, то за соответствующее возмещение деньгами или натурой он защищал их от бывших господ. Все это привело к еще большему разложению средних хозяйств, увеличило концентрацию земли и рабочей силы в руках немногих собственников.

Подобное положение куриалов повлияло на положение солдат и ветеранов, из которых раньше пополнялись ряды декурионов. Правда, император Константин и его преемники подтвердили и даже расширили привилегии ветеранов. Отныне они получали на пустующих землях имения, освобождались от большого числа повинностей. Им отдавалось зерно, инвентарь, деньги или рабы из заброшенных имений. Подобные условия были бы весьма выгодными, когда имение с 10 – 20 рабами обеспечивало владельцу достаточный доход и почетное положение в городе. Но в тот период, когда рабовладельческое хозяйство приходило в упадок, ветераны могли извлечь мало выгод из подобных имений. Уже при императоре Константине редкий ветеран мог дать своему поступавшему в армию сыну двух коней или коня и раба, что обеспечило бы ему службу в более привилегированной части. А сын и преемник императора Константина – Констанций писал, что многие ветераны, бросив свои хозяйства, обратились к разбою. К тому же сыновья ветеранов, если они не шли в армию, зачислялись в курию и тогда все полученные их отцами привилегии аннулировались.

Это привело к тому, что военная служба утратила свою былую привлекательность. Участились случаи самоувечья рекрутов, а случаи дезертирства становились распространенным явлением. Отныне добровольный набор в армию был в основном заменен обязательной поставкой землевладельцами рекрутов из числа своих колонов. Землевладельцы часто старались отдать вербовщикам самых малосильных и нетрудоспособных людей, а многие предпочитали вносить установленную за рекрута денежную сумму. Солдаты, которые набирались из числа презираемых колонов, не могли теперь рассчитывать дослужиться до командных должностей и разница между командиром и солдатом, которая начинала стираться в III в., стала снова очень велика. Командиры присваивали солдатское жалование, распродавали отпущенный на армию провиант и обмундирование, использовали солдат для личных услуг. Все это крайне отрицательно повлияло на боеспособность римской армии.

Отныне императоры предпочитали нанимать солдат из германских и сарматских племен. В качестве командиров зачисляли племенных вождей, что привело к постепенному увеличению их роли в жизни империи. Отныне племенные вожди приобретали большое значение, так как становились высшими военачальниками, сановниками и консулами. Целые племена селились на землях империи под условием службы в армии. Они получали название летов и федератов. Античные историки сообщают, что в конце III в. уже менее одной четверти армии составляли уроженцы империи. Остальные же три четверти являлись представителями варварских племен. Создавшееся положение очень сильно пугало некоторых деятелей поздней империи, они указывали правительству, что опасно держать армию из соплеменников римских врагов и римских рабов, т. е. варваров. Они пытались доказать, что рано или поздно варвары, занявшие высшие посты в государстве, найдут мощную поддержку в рабах, которые ненавидят своих господ, и с помощью их смогут покорить империю. Люди эти призывали приложить все силы, чтобы возродить подлинно римскую армию из солдат, набранных на территории империи. Но советы эти оставались без последствий, так как в обстановке внутреннего напряжения в стране императоры больше доверяли чужеземным наемникам, чем своим согражданам. Кроме того, население, которое было бы пригодно к военной службе, с каждым годом становилось все меньше.

Правда, императорским правительством делались несмелые попытки сохранить свободное крестьянство придунайских областей в качестве резерва для армии. Рядом указов было запрещено привлекать крестьян к экстраординарным повинностям, уводить за долги рабов-пахарей и быков, принуждать свободных крестьян работать на землях «сильных людей». В середине IV в. с этой целью был создан особый институт «городских дефенсоров» (защитников) для наблюдения за соблюдением законов и правосудия. Дефенсорам городов дунайских провинций было предписано защищать крестьян, но это помогало очень мало. Налоги, повинности и долги с каждым годом все больше и больше разоряли крестьян. Даже узаконенный процент при займе продуктами равнялся трети долга, а фактически был еще выше. В придунайских областях до середины III в. также стало расти крупное землевладение в связи с наделением землей местных жителей, которые сделали карьеру в армии и при дворе, богатые собственники всячески закабаляли свободных крестьян, заставляли их отрабатывать долги в своих имениях. Здесь также сложился колонат, узаконенный императорами в конце IV в. Во всех областях империи крестьяне, которые еще сохраняли независимость, спасаясь от сборщиков налогов, целыми селами шли под патрониций крупных землевладельцев, хотя те за защиту отнимали у них землю и обращали их в колонов.

В конце IV в. патрониций принял такие гигантские размеры, что императоры стали вести с ним жестокую борьбу. Отныне они налагали на патронов штраф в 25 – 40 фунтов золота за каждого принятого ими крестьянина. Несмотря на это, свободное население продолжало быстро исчезать. К крупным частным землевладельцам уходили не только крестьяне, но и рабы и колоны императорских сальтусов, хотя императоры предоставляли им некоторые льготы. Например, они могли вступать в законный брак со свободными, которые при этом не теряли свободы; их могли судить только императорские управляющие – рационалы или судьи в присутствии рационала; они были освобождены от экстраординарных повинностей и налога на торговлю. Наряду с этим штраф за удержание беглого императорского колона равнялся одному фунту золота, что более чем вдвое превышало штраф за удержание колона частного. Тем не менее, бесконтрольное, жестокое управление рационалов, которые наживались на своих должностях, делало положение императорских колонов невероятно тяжелым. Вследствие этого они старались перейти под патрониций частных магнатов.

Так получилось, что земельные магнаты были единственным сословием, которое процветало в годы правления домината. Отныне все крупные землевладельцы, высшие чиновники и высший состав армии входили в наследственное привилегированное сословие сенаторов, причем принадлежность к нему предполагала, в отличие от времен ранней империи, обязательного участия в делах и заседаниях сената. В число сенаторов император Константин включил и богатейших куриалов, чем нанес большой удар по платежеспособности курий. Сенаторы были свободны от всяких повинностей, от всяких связей с городами. Они вносили непосредственно в казну земельный налог, который определялся в зависимости от их состояния и составлял от 2 до 8 фунтов золота в год. В юбилеи императоров они были обязаны делать им богатые подарки, кроме этого, на них возлагались значительные затраты ( до 4 тыс. фунтов серебра) на игры, постройки и другие мероприятия в связи с отбыванием ими претуры.

Но тем не менее расходы эти были не столь уж велики, если учесть, что ежегодные доходы некоторых сенаторов исчислялись в несколько тысяч фунтов золота. Принадлежащие им в различных провинциях земельные владения, нередко значительно превышающие территории, приписанные городам, были населены тысячами посаженных на землю рабов и колонов. Виллы были укреплены и окружены селами и хуторами рабов и колонов, из которых составлялись вооруженные отряды для борьбы с разбойниками и варварами. Все необходимое, вплоть до водопроводных труб производилось и обменивалось внутри имения, на внутренних, освобожденных от налогов на торговые сделки рынках» Такое имение было замкнутым целым, недоступным для императорских чиновников. Даже провинциальные наместники боялись раздражать владельца, либо каким-то образом затронуть человека, числившегося иод его защитой. Члены крупных сенаторских родов обычно занимали высшие государственные должности, что обеспечивало полную безнаказанность как им самим, так и их близким. Подобная автономия сенаторских имений стояла, как только что было доказано на примере патрониция, в противоречии с императорской властью.

Процесс развития кризиса, общий для всей империи, имел свои особенности в отдельных областях государства. Различия между провинциями, которые несколько сгладились в период расцвета империи, когда широкое развитие получило муниципальная организация, отныне снова проявились со своей прежней силой. Особенно велики были различия между западными и восточными провинциями, хотя каждая из этих частей империи была далеко не однородна.

В части западных районов, где рабство было развито менее сильно, чем в других провинциях, большую роль продолжало играть свободное крестьянство (сумевшие сохранить общинное устройство Британия, придунайские провинции, северо-восточные части Галлии, Нумидия, Мавретания). С наступлением кризиса рабовладельческого способа производства разложение общины стало приводить уже не к закреплению рабства, а к закабалению крестьян крупными землевладельцами. Формирование элементов феодализма шло здесь прямым путем. Оно вызывало резкое ухудшение положения сельского населения, которое повсеместно поднималось на борьбу. Здесь быстрее стали развиваться не связанные с городами крупные имения, владельцы которых сами создали аппарат принуждения для подавления эксплуатируемых и начинают все меньше нуждаться в ослабевшей империи. Отныне в ней видели лишь бесполезного претендента на часть прибавочного продукта, который создавался колонами и рабами. Постоянные восстания народа и оппозиция земельной знати римскому императорскому правительству, которая проявилась во все учащавшихся с середины IV в. мятежах, делали общую позицию империи весьма непрочной.

Районы, где рабство достигло высокого развития – юго-восточные части Галлии, Испания, проконсульская Африка и сама Италия– значительно сильнее пострадали от кризиса и приходили во все больший упадок. Города, которые все еще сохранялись на этих землях, отныне влачили жалкое существование. Курии быстро пустели. Императорское правительство пыталось найти опору в более состоятельных куриалах, давая им некоторые привилегии. Оно стремилось во что бы то ни стало сохранить города, которые служили его фискальным интересам. Но было бессильно восстановить их былое значение. Такие города Запада как Медиолан (Милан), Августа Треверов (Трир), Арелата (Арль) были обязаны своим процветанием лишь тому, что служили императорскими резиденциями или центрами торговли, удовлетворявшей потребность знати в импортных предметах роскоши. В этих областях значительная часть колонов состояла из посаженных на землю рабов. Все институты рабовладельческого общества и сама Империя сохраняли здесь глубокие корни, но вследствие прогрессирующей экономической деградации этих областей они не могли на долгое время обеспечить ей прочную базу.

Еще более сложным было положение восточных провинций. Развитие некоторых областей, таких как, например, Ахайя и западные береговые районы Малой Азии, где господствовал античный рабовладельческий полис и где рабство еще до римского завоевания вытеснило все другие отношения, зашло в тупик. В ряде глубинных частей Малой Азии, Египта, Сирии, а также в большинстве районов Фракии и отчасти в Македонии, городская организация и рабство существенной роли никогда не играли, а поэтому ко-лонатные отношения здесь развивались на основе разложения сельской общины и старых, переживших эллинизм, форм эксплуатации.

Особое место занимали те из областей Малой Азии, Сирии, Египта, где высокое развитие рабства сочеталось со значительной ролью в производстве свободного населения (арендаторов земли и ремесленников). Города, земли которых возделывали колоны, оказались более устойчивыми. Причем огромную роль играл тот факт, что города восточных провинций были важнейшими центрами ремесла и торговли не только внутренней, но и внешней. Между тем, в то время как торговые связи населения западных городов с зарейнскими и задунайскими народами почти совершенно прервалась, торговые сношения восточных провинций с Персией, Аравией и другими соседними странами в первый период домината вновь оживились. Этому оживлению способствовали временное умиротворение на восточной границе и проведенная императором Константином денежная реформа, как уже знаем, более удачная, чем реформа его предшественников. Жизнь таких центров, как Антиохия, Никея, Никомедия, Александрия, а также более мелких городов, была интенсивной и оказывала значительное влияние на весь строй провинций. Так античная культура была прежде всего культурой городской, она не претерпела на Востоке такого упадка как на Западе, хотя развитие кризиса, нанесло ей и здесь существенный удар и значительно модифицировало ее. Таким образом экономический и культурный центр империи стал перемещаться на Восток.

В то же время социальные противоречия в восточных провинциях были намного сложнее. Здесь, наряду с борьбой между сельским населением и землевладельцами, чрезвычайно острыми были столкновения между различными социальными группами в городах – между более и менее состоятельными куриалами, между городскими землевладельцами и окрестными колонами, которые обрабатывали их земли и земли городов, между купцами, которые делали себе состояния на дороговизне товаров и городским плебсом, который требовал дешевого хлеба, а также владельцами мастерских и обслуживавшими их ремесленниками и рабами. Кроме того, города противостояли земельным магнатам, которые стремились захватить городские земли и подчинить себе сидевших на них колонов. Таким образом, лавируя между этими группами, опираясь то на одну, то на другую, императорское правительство чувствовало себя здесь прочнее, чем на Западе, где его социальная база постепенно исчезала.

В результате всех вышеперечисленных причин, как уже отмечалось, столица империи отныне была перенесена на Восток. Уже Диоклетиан жил в Никомедии. Император же Константин в 330 г. превратил в столицу старый торговый город на берегу пролива Боспор – Византий, который получил название Константинополь. Город этот отличался выгодным географическим положением и естественными укреплениями, которые сделали его практически неприступным. Как уже говорилось, здесь с размахом велось строительство. Постепенно Константинополь, являясь императорской резиденцией, затмил собою старый Рим.

Возвышение Константинополя было внешним выражением того факта, что империя уже не составляла единого целого. Различные пути развития кризиса в ее отдельных областях, которые были обусловлены разницей в их экономическом и социальном строе, привели к фактическому расколу империи сначала на восточную и западную половины, а затем и на более мелкие части.

КОНСТАНЦИЙ И ЮЛИАН

Социально-экономические и политические реформы Диоклетиана и Константина на какое-то время вывели римскую империю из кризисного состояния, они укрепили римское средиземноморское государство, возродили на короткий срок былое политическое могущество.

Римское государство в IV в. продолжало сохранять высокий международный престиж, была стабилизирована обстановка на римских границах. Варварские отряды, которые состояли из племенных объединений, образовавшихся на границах, переходили на службу в империю в качестве наемников. Целые племена переселялись на границы империи и оседали в качестве колонов или федератов на пограничных землях. Они пополняли ряды налогоплательщиков.

Происходило и экономическое возрождение. Укрепление авторитета центральной власти, создание огромного государственного аппарата, обеспечение внутренней безопасности наряду с удачно проведенной денежной реформой, не могло не создать благоприятных условий для нового оживления внешней и внутренней торговли. Возрождались римские города как торгово-ремесленные, культурно-административные центры. Императоры в IV в. рассматривали городскую верхушку как социальную опору, а поэтому провели ряд мероприятий в пользу муниципальной знати и сословия куриалов.

Городская верхушка была представлена владельцами небольших рабовладельческих поместий в окрестностях города, собственниками ремесленных мастерских, оптовыми торговцами, которые были наиболее связаны с рабовладельческой системой эксплуатации, с активной городской жизнью и торговлей. Трактат римского писателя Палладия, который написан в IV в. показывает, что в это время рабовладельческие поместья еще существовали наряду с огромными латифундиями, обрабатываемыми колонами и основанными на принципах натурального производства. Особенно, как уже отмечалось, оживилась городская жизнь восточной части империи, которую кризис III в. затронул в гораздо меньшей степени, чем западную. Эфес, Антиохия, Александрия, Ни-комедия, Фессалоники, Никея, не говоря уже о быстро растущей новой столице Константинополе, были благоустроенными, многолюдными и процветающими городами империи. На Западе империи возрождались Медиолан, Равенна, Лугдун, Карфаген и другие города.

Вместе с тем анализ социально-экономических отношений IVв. показывает их двойственность и переходный характер. Рабовладельческий способ производства исчерпал последние возможности для развития хозяйства и культуры. Отныне шло вызревание новых отношений, которые возникали на основе разлагающихся рабовладельческих структур.

Важнейшими особенностями экономического положения империи в IV в. было существование с одной стороны обширного государственного хозяйства и прежде всего императорского землевладения, широко представленного во всех областях империи, с другой – магнатского и церковного землевладения, которые были мало связаны с городами и представляли по своей внутренней организации другие социально-экономические организмы в отличие от рабовладельческих вилл. Подобный процесс исторического развития проявлялся в постоянном укреплении крупного землевладения, в увеличении хозяйственного, социального и политического веса римской землевладельческой знати за счет разлагающегося муниципального рабовладельческого землевладения. К концу IVв. рабовладельческие формы хозяйства, связанные с муниципальными слоями, так же, как и города античного мира, временно ожившие в IV в., стали деградировать и уступать место новым протофеодальным отношениям. В этом противоборстве крупной магнатской собственности и муниципального землевладения играла немалую роль и императорская собственность. Огромное императорское землевладение было одной из экономических опор римской абсолютной монархии – домината. Располагая огромными земельными ресурсами и обширным государственным хозяйством (включая налоговые поступления), императоры IV в. могли; проводить свою великодержавную политику, содержать разбухший бюрократический аппарат и армию, которая обеспечивала поддержку муниципальных собственников. Однако ослабление императорской власти в западной части империи привело в IVв. к постоянному сокращению государственного хозяйства, императорского землевладения в пользу крупного магнатского и церковного землевладения, в рамках которого активно развивались новые – протофеодальные – отношения.

Движение агонистиков и религиозные распри на Востоке показали, что достигнутая напряжением всех сил видимая стабилизация империи при императорах Диоклетиане и Константине была крайне непрочной. Совершенно очевидно это выявилось при преемниках императора Константина. Рассматривая римское государство как свою вотчину, император Константин в завещании разделил империю между своими сыновьями: Константином, Константом и Констанцием (337 – 361 гг.) и между двумя племянниками. Последние сразу же после его смерти были перебиты вместе с другими родственниками Константина во время вспыхнувшего в Константинополе военного мятежа, который был вызван происками Констанция. Он стремился избавиться от возможных соперников. Констант, который отнял у своего брата Константина придунайские области, 13 лет правил Западом и погиб в борьбе с объявившим себя императором военачаль-

ником Магненцием. Констанцию удалось разбить Магненция и снова воссоединить империю под своей властью. Таким образом, в 351 г. власть оказалась сосредоточенной в руках одного правителя – Констанция. Это был коварный и подозрительный человек, активный последователь Ария. Он жестоко преследовал так называемых ортодоксов (никейцев) – сторонников решения Никейского собора. Религиозные споры отныне приобрели большое политическое значение и часто кончались настоящими побоищами, что еще больше накаляло политическую обстановку внутри страны.

В годы правления императора Констанция опять усилился натиск варваров. Франки и аламаны, которые еще не умели брать города, захватывали сельские местности Галлии и размещались здесь со своими семьями. Население, которое было истощено непомерными налогами и в значительной мере разбежалось по лесам и болотам, и даже солдаты, оборванные и голодные, почти не оказывали им сопротивления.

На Дунае вновь начали наступать сарматы. Одно из сарматских племен, покоренное другим племенем, восстало против своих поработителей. Те просили помощи Констанция, который, будучи верен римскому принципу поддерживать господ против рабов, в помощи не отказал и был втянут в неудачную для него войну. В это время на Востоке началась война с Персией из-за Армении и Месопотамских областей. В этих сложных условиях, Констанций сделал цезарем Востока одного из своих уцелевших во время константинопольской резни двоюродных братьев – Галла, которого, однако, вскоре казнил. После этого он возвел в звание цезаря брата Галла – Юлиана и отправил его очищать Галлию от варваров.

Многие считали, что подозрительный, ревностно относящийся к собственной власти Констанций послал молодого цезаря, последнего из рода Констанция Хлора, в Галлию в расчете на то, что он оттуда не вернется: так мало он дал ему войска и таким бдительным надзором стеснил его действия.

В Галлии новый цезарь достиг неожиданно значительных успехов, он добился большой популярности среди солдат заботами об их нуждах и одержал ряд побед над франками и аламанами, из которых особенно знаменита победа при Аргенторате (Страсбург), когда в плен был взят вождь франков Хнодомар. Юлиан трижды переходил Рейн. В провинциях он, несмотря на ограниченность своей власти, старался улучшить положение мелких и средних землевладельцев, снизив и более равномерно распределив налоги, отстраивал разрушенные города. Все это, конечно, создавало ему популярность среди куриалов Востока.

Кто-то из языческой партии Востока, встречавшийся с Юлианом в Афинах и Эфесе, где он оканчивал свое образование, знал, что воспитанный в христианской вере Юлиан втайне придерживается неоплатонизма и поклоняется Солнцу. Это делало нового цезаря желанным кандидатом на императорский трон в глазах довольно значительной части населения восточной провинции. В правление императора Констанция язычники терпели гонения. Многие храмы были закрыты, их имущество отобрано в казну. Обширные земли храмов в Каппадокии и Коммагене были выделены в особые округа и обогащали управлявших ими придворных. Конфискация собственности богатых городских храмов, которой распоряжались курии, еще более ослабила платежеспособность последних. Свою ненависть ко всей системе домината куриалы переносили на христианство и мечтали о возрождении прежних порядков и прежней религии. Они с надеждой смотрели на Юлиана.