Текст книги "Поэтические воззрения славян на природу - том 1"

Автор книги: Александр Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)

В гимнах Вед и в мифических сказаниях греков Зоря изображается то матерью, то сестрою, то супругою или возлюбленною Солнца. Матерью она представлялась потому, что всегда предшествует восходу солнца, выводит его вслед за собою и та(46)ким образом как бы рождает его каждое утро. По исследованиям Макса Мюллера, простое, естественное явление, что при восходе солнца зоря гаснет, скрывается, – на метафорическом языке ариев превращалось в поэтическое сказание: прекрасная дева Зоря бежит от восходящего Солнца и умирает от лучезарных объятий и жаркого дыхания этого пламенного любовника. Так юная Дафна убегает от влюбленного Аполлона и умирает в его объятиях, т. е. лучах, ибо в числе других уподоблений лучи солнечные назывались также золотыми руками. Тот же смысл заключается и в следующих метафорических выражениях: «солнце опрокинуло колесницу зори», «стыдливая зоря скрывает свое лице при виде обнаженного супруга – Солнца». Ярко сияющее солнце казалось обнаженным, в противоположность другой метафоре, которая о солнце, закрытом темными облаками, говорила, как о божестве, накинувшем на себя одежды (облачение, покрывало). Покинутое Утренней Зорею, одинокое Солнце совершало свое шествие по небу, напрасно отыскивая свою подругу, и только приближаясь к пределам своей дневной жизни, готовое погаснуть (= умереть) на западе, оно снова, на краткие мгновения, обретало Зорю, блиставшую дивной красотою в вечернем сумраке.[143]143
  М. Мюллер, 73–76,81, 92; Orient und Occid. 1863, в II, 256-8.


[Закрыть]

Приведенные свидетельства наглядно говорят, что в то древнее время, когда над всем строем жизни владычествовали патриархальные, кровные связи, человек находил знакомые ему отношения и во всех естественных явлениях; боги становились добрыми семьянинами, были – отцы, супруги, дети, родичи. Олицетворяя божественные силы природы в человеческих образах, он перенес на них и свои бытовые формы. Но такие родственные связи богов были плодом не сухой, отвлеченной рефлексии, а живого, поэтического воззрения на природу, и смотря по тому, как менялось это воззрение – менялись и взаимные отношения обоготворенных светил и стихий: одно и то же божество могло быть то отцом, то сыном другого, быть рожденным от двух и более матерей, и т. д. Вот почему даже там, где под влиянием успехов народной культуры вызвана была деятельность ума к соглашению различных мифических представлений (напр., у греков), даже там поражает нас запутанность и противоречие мифов. Очевидно, что у народов, стоявших на значительно низшей ступени развития, еще явственнее должны выступать черты, указывающие на неопределенность и неустановившееся брожение мысли. Уже отсутствие у славянских племен таких названий для месяца, утренней и вечерней зори и звезд, которые бы из нарицательных, с течением времени, обратились в собственные, нелегко распознаваемые в своем первоначальном коренном значении, свидетельствует, что мы имеем дело с эпохою самых широких и свободных поэтических представлений, присутствуем, так сказать, при самом зарождении мифических сказаний.

Та же творческая, плодородящая сила, какую созерцал язычник в ярких лучах летнего солнца, виделась ему и в летних грозах, проливающих благодатный дождь на жаждущую землю, освежающих воздух от удушливого зноя и дающих нивам урожай. Множество разнообразных поверий, преданий и обрядов несомненно свидетельствует о древнейшем поклонении славян небесным громам и молниям. Торжественно-могучее явление грозы, несущейся в воздушных пространствах, олицетворялось ими в божественном образе Перуна-Сварожича, сына прабога Неба; молнии были его оружие – меч и стрелы, радуга – его лук, тучи – одежда или борода и кудри, гром – далеко звучащее слово, глагол божий, раздающийся свыше, ветры и бури – дыхание, дожди – оплодотворяющее семя. Как творец небесного пламени, (47) рождаемого в громах, Перун признается и богом земного огня, принесенного им с небес в дар смертным; как владыка дождевых облаков, издревле уподоблявшихся водным источникам, получает название бога морей и рек, а как верховный распорядитель вихрей и бурь, сопровождающих грозу, – название бога ветров (см. ниже). Эти различные названия придавались ему первоначально, как его характеристические эпитеты, но с течением времени обратились в имена собственные; с затемнением древнейших воззрений они распались в сознании народном на отдельные божеские лица, и единый владыка грозы раздробился на богов грома и молний (Перун), огня (Сварожич), воды (Морской царь) и ветров (Стрибог). Вместе с низведением мифических представлений и сказаний о небесном пламени молний на земной огонь, о дождевых потоках на земные источники само собой возникло обожание домашнего очага, рек, озер и студенцов.

В таких образах поклонялся славянин всесозидающим силам природы, которые для живого существа суть благо, добро и красота. Человеку естественно чувствовать привязанность к жизни и страх к смерти. Обоготворив, как благое, все связанное с плодородием, развитием, он должен был инстинктивно, с тревожною боязнию отступить от всего, что казалось ему противным творческому делу жизни. С закатом дневного светила на западе как бы приостанавливается вечная деятельность природы, молчаливая ночь охватывает мир, облекая его в свои темные покровы, и все погружается в крепкий сон – знамение навсегда усыпляющей смерти; с помрачением ярких лучей солнца зимними туманами и облаками начинаются стужи и морозы, небо перестает блистать молниями и посылать дожди, земная жизнь замирает и человек осуждается на тяжелые труды: он должен строить жилище, селиться у домашнего очага, заготовлять пищу и теплую одежду. У первобытных племен сложилось убеждение, что мрак и холод, враждебные божествам света и тепла, творятся другою могучею силою – нечистою, злою и разрушительною. Так возник дуализм в религиозных верованиях; вначале он истекал не из нравственных требований духа человеческого, а из чисто-физических условий и их различного воздействия на живые организмы; человек не имел другой мерки, кроме самого себя, своих собственных выгод и невыгод. Нравственные основы вырабатываются позднее и прикрепляются уже к готовым положениям дуализма, порожденного древнейшим воззрением на природу.[144]144
  Это, между прочим, доказывается существованием подобных же верований у народов, стоящих на весьма низкой ступени развития, каковы племена финские и татарские. – Казанск. Г. В. 1852. 40; Сбоев., 101-2; Вест. Р. Г. О.1859, VII, 100-6; Ж. М. В. Д. 1858, IV, 62; Фукс, 139.


[Закрыть] Таким образом, отдаленные предки наши, круг понимания которых необходимо ограничивался внешнею, материальною стороною, все разнообразие естественных явлений разделили на две противоположные силы. У западных славян это двойственное воззрение на мир божий выразилось в поклонении Белбогу и Чернобогу, представителям света и тьмы, добра и зла. В хронике Гельмольда читаем: «est autem Slavorum mirabilis error, nam in conviviis et compotationibus suis pateram circumferunt, in quam conferunt non dicam consecrationes, sed execrationis verba, sub nomine deorum boni scilicet atque mali, omnem prosperam fortunam a bono deo, adversamamalo dirigi profitentes; ideo etiam malum deum sua lingua dibol sive Zcerneboch, id est nigrum deum, appelant».[145]145
  Макуш., 88. Перевод: Удивительно суеверие славян, ибо они на своих празднествах и пирах обносят круговую чашу, возглашая над нею слова – не скажу: благословения, но проклятия, во имя богов доброго и злого, так как ожидают от доброго бога счастливой доли, а от злого – несчастливой; поэтому злого бога даже называют на своем языке дьяволом или черным богом (Чернобог).


[Закрыть] Уцелевшие географические названия и народные предания свидетельствуют, что верование в Белбога и Чернобога было (48) некогда общим у всех славянских племен, в том числе и русских: Belbug – остров с монастырем на Реге (в Померании); Бялобоже и Бялобожница – в Польше; Белые боги – урочище у большой дороги от Москвы к Троице, не доезжая туда 15 верст; Троицко-Белбожский монастырь – в Костромск. эпархии; Чернобожье – в Порховском уезде, Чернобожна – в Буковине, Чернобожский городок – в Сербии; в земле лужичан, близь Будишина, есть гора Чернобог и недалеко от нее другая – Белбог, о которых сохранилось предание, как о местах языческого богослужения.[146]146
  Срезнев., 12–13; Volkslieder derWenden, II, 265-6; Ж. М. Н. П. 1838, V, ст. Прейса, 231-8; Р. И. Сб., стат. Ходаковск., I, 78–80; VII, 7,314; Слов. Геогр. Щекатова, VI, 350.


[Закрыть] В Бамберге был найден идол Чернобога, изображенного в виде зверя, с рунической надписью, начертанной так, как произносят славяне поморские: Царни бу; об этом открытии написал в свое время ученое исследование покойный Шафарик.[147]147
  Р. И. Сб., I, 51–81. Шафарик поклонение Чернобогу приписывает венедам и грубо сделанное изображение его принимает за льва; но справедливее полагать, что это волк, мифический представитель ночи, темных туч и зимы.


[Закрыть] Согласно с показанием Гельмольда, люнебурские славяне до позднейшей эпохи называли дьявола Чернобогом.[148]148
  Срезнев., 12; Вест. Евр. 1826, IV, 259.


[Закрыть] По рассказу Густинской летописи (под 1070 годом), старинные волхвы были убеждены, что «два суть бози: един небесный, другой во аде»;[149]149
  П. С. Р. Л., II, 273.


[Закрыть] бессарабские переселенцы на вопрос: исповедуют ли они христианскую веру? отвечали: «мы поклоняемся истинному Господу нашему – белому Богу»,[150]150
  Вест. Евр. 1827, X, 153.


[Закрыть] а на Украине уцелела клятва: «щоб тебе чоршй бог убив!»[151]151
  Номис., 73.


[Закрыть] О древнем Белбоге доселе сохраняется живая память в белорусском предании о Белуне. Белун представляется старцем с длинною белою бородою, в белой одежде и с посохом в руках; он является только днем и путников, заблудившихся в дремучем лесу, выводит на настоящую дорогу; есть поговорка: «цёмна у лесе без Белуна». Его почитают подателем богатства и плодородия. Во время жатвы Белун присутствует на нивах и помогает жнецам в их работе. Чаще всего он показывается в колосистой ржи, с сумою денег на носу, манит какого-нибудь бедняка рукою и просит утереть себе нос; когда тот исполнит его просьбу, то из сумы посыплются деньги, а Белун исчезает. Поговорка: «мусиц по-сябрывся (должно быть, подружился)'с'Белуном» употребляется в смысле: его посетило счастье.[152]152
  Приб. к Ж. М. Н. П. 1846, 7–8. Количество денег, которыми награждает Белун бедняка, бывает больше и меньше, смотря по тому, чем утрешь ему нос: если рукою, то золота высыплется из сумы столько, сколько можно забрать в горсть; если платком или полою одежды, то сколько может в них поместиться. Объяснение этого предания см. ниже в главе о ведьмах.


[Закрыть] Это рассыпание Белуном богатств основывается на древнейшем представлении солнечного света золотом.

Филология превосходно подтверждает такой дуалистический взгляд славянских племен на явления природы. Слова, означающие свет, блеск и тепло, вместе с тем послужили и для выражения понятий блага, счастия, красоты, здоровья, богатства и плодородия; напротив, слова, означающие мрак и холод, объемлют собою понятия зла, несчастия, безобразия, болезни, нищеты и неурожая: а) прилагательное белый (Бел-бог) собственно значит: светлый, ясный. Сближая слово свет (syjet, swiat) с родственными формами индоевропейских языков, мы находим в санскрите cveta= белый, эпитет, придаваемый божеству солнца.[153]153
  М. Мюллер, 88; корень cvi, cvit – album esse.


[Закрыть] При возведении живописующего признака, выразившегося в определенных звуках, до общего понятия о пред(49)мете, первоначальная изобразительность слова делается нечувствительною для слуха и потому подновляется обыкновенно эпитетом, который и остается за ним, как «постоянный». Такой эпитет находим мы в выражениях: белый свет и белый день; из них первое получило смысл вселенной, т. е. всего видимого, озаренного небесным светом; литов. swietas и др. – прус. switai также употребляются в обоих смыслах – и как мир, и как стихия света.[154]154
  D. Myth., 754.


[Закрыть] Выражение, встречаемое в галицкой песне:[155]155
  Ч. О. И. и Д., 1864,1, 20.


[Закрыть] белый месяц соответствует обыкновенной эпической форме: светел или ясный месяц; в заговорах упоминается бел-горюч камень алатырь; колесницу Солнца возили белые кони. Согласно с этим древним значением, с корнем бел = бил соединяется идея плодородия, изо-билия: у Нестора волхвы обвиняют жен, «яко си жито или обилье держат».[156]156
  П. С. Р. Л., I, 75; Radic. ling. slov., 2.


[Закрыть] Опираясь на приведенные указания языка, приходим к заключению, что Белбог должен быть тождествен с Све(я)товитом, богом дневного и весеннего (= ясного) неба; без сомнения, первоначально это были только фонетически различные, но существенно равносильные прозвания одного и того же божества. В дальнейшем ходе развития за Световитом удержано древнейшее представление владыки неба, который не только блистает солнечным светом, но и творит весенние грозы, сражаясь с темными тучами; а с именем Белбога, кажется, по преимуществу сочеталось понятие дневного света = солнца. Такое положение подкрепляется известным в немецкой мифологии, соответственным славянскому Белбогу, названием: Baldag, Beldeg (сложное из бел и dag, dag, tag) – богом света, белого дня, сыном Одина. Я. Гримм намекает на связь этого названия с именем Baldr (англос. Bealdor, Baldor; его небесное жилище исполнено ослепительного блеска и не терпит ничего нечистого; ср. литов. baltas, лет. baits – белый, красивый =готск. balps; mare Balticum собственно «белое море») и указывает при этом, что у кельтов весенний, майский праздник назывался la bealtine или beihine, beltein; la день, teine, tine – огонь и Beal (Beil, Beui, Beli) – имя верховного божества света, др. – кельт. Belenus, Belinus, азиат. Belus, Bel, Bal[157]157
  D. Myth., 202-8,579.


[Закрыть] Солнце уподоблялось блестящему венцу, короне на главе небесного бога (см. гл. V); оно называлось царем, властителем света и дня, и подобно тому как впоследствии в народном эпосе «красное солнышко» служило предикатом князю Владимиру, так в договоре Олега упоминаются светлые князи[158]158
  П. С. Р. Л., 1,13–14.


[Закрыть] и в народе доселе говорится: белый царь, т. е. от небесного владыки эпитет переносится на земного. Точно так же англос. bealdor, baldor получило значение князя, короля, господина.[159]159
  D. Myth., 201.


[Закрыть] Под влиянием воззрений, заставлявших в стихии света видеть высочайшее благо и красоту, выражения: «мой свет, светик» и «красное солнышко» стали ласкательными приветствиями.

b) Слова свет (светить) и свят (святить) филологически тождественны; по древнейшему убеждению святой (серб. свет. илл. svet, чешcк. swaty, пол. swiety, лит. szwentas, szwyntas, др. – прус. swints, летт. swehtas, зенд. cpenta) есть светлый, белый;[160]160
  Изв. Ак. Н., Ill, 175; Пикте, II, 694.


[Закрыть] ибо самая стихия света есть божество, не терпяшее ничего темного, нечистого, в позднейшем смысле – греховного. Понятия светлого, благого божества и святости неразлучны, и последнее – прямой вывод из первого. Так от санскр. div – светить, блистать, играть лучами образовались греч. Ζευς (родит. Διός), лат. deus – бог, (50) divus – божественный, святой, dives – богатый, dies – день, сибир. дивно – много, изобильно, богато (сравни: сухмень – засуха, сушь – жаркое время и сухо – много, несметно), дивный – чудесный, славный, красивый; на то же совпадение понятий, какое встречаем в лат. deus и dives, указывает наше богатый, производное от бог;[161]161
  D. Myth., 176 – 7; Обл. Сл., 47, 222; Мат. сравн. слов., 1,346.


[Закрыть] слова «свет» и «день» сопровождаются у нас эпитетом божий, а «искра» называется святою: «свиту божого не видно», «свята искра».[162]162
  Номис., 9,14.


[Закрыть]

c) Красный первоначально означало: светлый, яркий, блестящий, огненный; прилагательное это стоит в родстве с словами: крес – огонь, кресины – время летнего поворота солнца, кресник – июнь месяц, когда этот поворот совершается. Как постоянный эпитет, подновляющий коренной смысл слов, принятых за названия небесных светил и солнечного сияния, прилагательное это употребляется в следующих эпических выражениях: красное солнце, красная зоря, красный день (ясный, солнечный день называется также украсливым, хорошая погода – украсливая), красный месяц, красная весна, красное лето, Красная Горка – весенний праздник, в поучении Мономаха «красный свет»;[163]163
  П. С. Р. Л., 1,102.


[Закрыть] светлая, с большими окнами изба называется красною (= светлицею) и окно со стеклами, в отличие от волокового, слывет красным. В Ярославск. губ. красить употребляется в смысле: светить, сиять: «по-глядзи-тко ты в восточную сторонушку, не красит ли красное солнышко?» От понятия о свете слово «красный» перешло к означению яркой краски, точно так, как прилагательное жаркий употребляется в областном языке в смысле: оранжевый, а в Пермской губ. ягода клюква, ради ее красного цвета, называется жаравихой. Восходящее солнце, озаряя своими лучами мир, дает возможность созерцать все его великолепие; теплые дни, приводимые весенним солнцем, согревают землю и наряжают ее, словно невесту, роскошными цветами и зеленью. Естественно, что с представлениями света и солнца должна была сочетаться идея красоты: прекрасный, красовитый, красовитушко – приветствие милому, любимому человеку; сравни: су грево – тихая, теплая погода и сугрёвушка – ласкательное название, даваемое женщине; о проясняющейся погоде в Архангельской губ. выражаются глаголом прохорашиваться, и наоборот, о нарядной девице песня говорит:

 
Убиралася, наряжалася,
До церкви пишла – як зоря зiйшла,
У церковь вжшла та-й засiяла.
 

Малорос. гарный – славный, хороший родственно с словами греть = гореть, серб. грjати (светить и согревать).[164]164
  Потебн., 37.


[Закрыть] Следующие выражения указывают, что с стихией света соединялись и понятия о счастии и весельи: красоваться – жить в довольстве, весело, красная жизнь – счастливая, краситься – играть, гулять;[165]165
  Обл. Сл., 92,182, 219, 238; Библ. для Чт. 1848, X, 118; Badie. hing. slov., 38, 41.


[Закрыть] «быть на кресу» – торжествовать, получить желаемое.

d) Слово чистый однозначительно с «светлым» и также совмещает в себе понятия небесного сияния и святости: небо чистое, небо прочищается, облает, чисть – то же, что ясень (вёдро): «на небе такая чисть!»[166]166
  Обл. сл., 258.


[Закрыть] чистое злато и серебро (сравни: красное золото), Пречистая Дева; очищение было религиозным обрядом, состоявшим в прыганий чрез зажженные костры, в окуривании и омовении ключевой во(51)дою: огонь – символ небесной молнии, вода – символ дождя. Как весенняя гроза выводит из-за туч и туманов яркое солнце, прочищает небо, так действием огня и воды прогоняются от человека темные, враждебные, демонические силы; позднее обряд этот получил значение нравственного очищения от грехов (чистилище, очистительная молитва и присяга, чистота душевная). С отрицанием не – нечистый есть название дьявола; нечистая сила – сила мрака, холода и всего враждебного человеку; подобно тому и слово черный, противоположность которого «белому» так резко запечатлелась в предании о Чернобоге и Белбоге, употребляется как эпитет злых духов. В заговорах упоминаются «черные духи, нелюдимые» и творятся заклятия «от черных божиих людей»;[167]167
  Сахаров., I, 26,30.


[Закрыть] а Густинская летопись приводит показания старинных кудесников:[168]168
  П. С. Р. Л., II, 273.


[Закрыть] «наши бози живут в безднах, видом черни, крилаты, з хвостами, летают под небо слушающе ваших богов». Сербск. поговорка: «ако je црн, ниjе ђаво»;[169]169
  Срп. н. посл., 5.


[Закрыть] в словацкой песне: «ciemj certi»; самое слово черт (cert, cart) Колляр производит от «черный»: с приданием корню сег формующей буквы t образуется cert (cart=schwarz), а с приданием буквы n – cern (Cernbog, чернь).[170]170
  Nar. zpiewanky, 1,8, 413 – 4.


[Закрыть] В духовных сочинениях дьявол именуется «князем тьмы»; у немцев черт называется – der schwarze, др. – сак. mirki – tenebrosus (сравни с нашим мрак; «er was swarz als ein rabe»[171]171
  D. Myth., 945.


[Закрыть]). Народная загадка, означающая дым, уподобляет его черту: «чорт голенаст, выгибаться горазд»;[172]172
  Этн. Сб., VI, 54.


[Закрыть] во многих преданиях рассказывается, как черти, превращаясь в тонкий дым, мгновенно исчезают: «бес же изыде аки тьма из сосуда».[173]173
  Пов. и пред., 175; Четьи-минеи за сентябрь.


[Закрыть] За темнотою до сих пор удерживается в простонародье представление чего-то таинственно страшного; обычная заметка: «не к ночи будь сказано» есть род заклятия, чтобы неосторожно сказанное вечером слово не вызвало какой беды;[174]174
  Ж. М. Н. П. 1842, т. XXXIII, 110. В Пермской губ. при рассказах о покойнике, колдуне и черте оговариваются: «будь не к ночи помянут!»


[Закрыть] темною комнатой старые няни пугают детей; нечистые духи разгуливают по ночам и во мраке творят людям и животным зло, солнечных же лучей они боятся и тотчас разбегаются при утреннем рассвете.[175]175
  Сказ. Грим., II, стр. 519; см. ниже о крике петуха.


[Закрыть] Темное царство демонов (=ад) представлялось на западе – там, где заходит солнце, где потухают его светлые лучи (см. гл. IV). Так как мрак скрывает все под своей непроницаемой пеленою, то злому духу приписываются свойства и названия укрывателя, таителя, хищника.

С светлыми, белыми божествами славянин чувствовал свое родство, ибо от них ниспосылаются дары плодородия, которыми поддерживается существование всего живого на земле; народ называет хлеб – даром божиим; наше жито – по-польски zboze – одного корня с словами: живот (жизнь) и Жива – богиня весны. Слово о полку говорит о славянах, как о внуках солнца – Дажьбога. Представители творчества и жизни, боги света были олицетворяемы фантазией в прекрасных и большею частию в юных образах; с ними связывались идеи о высшей справедливости и благе. Напротив, с темною силою природы, с черными божествами было соединяемо все старое, безобразное, лукавое и злое; они враждебны жизни и ее нравственным основам. Черная душа означает человека бесчестного, криводушного; мрась – него(52)дяй);[176]176
  Обл. Сл.,117.


[Закрыть] черный день – день бедствия, несчастия.[177]177
  Поговорка: «береги денежку на черный день».


[Закрыть] Главным олицетворением нечистой силы была Мо(а)рена или Мо(а)рана от санскр. mri – умираю (польск. marzana, рус. смерть, лат. mors) – богиня смерти, зимы и ночи, имя, родственное с словами: мрак (= морок, мор – повальная болезнь, мора – тьма, марать, мары – носилки для покойников, мара – призрак, нечистый дух, мёрек или мерет – черт, мерещиться – темнеть, смеркаться, мерковать – ночевать, мёркоть – ночь, потемки, мерекать – мало знать, собственно: не распознавать за темнотою; сравни «темный человек»; помора – отрава, поморщина – большая смертность, смрад, смердеть, малор. хмара с постоянным эпитетом «черная» – туча, великор. хмара – густой туман, хмор, хмора – туманное, дождливое время, польск. chmura, и рус. смурый – темный, пасмурный) и мороз (=мраз, польск. marznac, чешск. mrznauti).[178]178
  Обл. Сл., 111,113, 169; Доп. обл. сл., 113; D. Myth., 733, 801; Потебн.,50.


[Закрыть] Краледворская рукопись сравнивает Смерть с ночью и зимою. Здесь кроется между прочим основание той тесной связи, в какую поставила народная фантазия болезни, особенно повальные, с нечистою силою, почему она олицетворяет их в безобразных, уродливых формах, и почему простолюдины до сих пор почитают недуги испорченностию, насланною при содействии злых духов, а животных, родившихся с каким-нибудь физическим недостатком, – порождением той же демонической силы. Между народными клятвами известны: «побiй тебе морока!», «щоб на тебе пришла чорна (вар. лиха) година!»[179]179
  Номис., 73.


[Закрыть] Все чары, при совершении которых призываются злые духи, и собирание волшебных зелий, на пагубу людей и животных, совершаются в полночь. Ненавистница жизни, исконный враг праведных светлых богов, нечистая сила, по русскому поверью, не знает семейных уз, этих единственных форм, которые у племен патриархальных поддерживали и воспитывали нравственные отношения; она блуждает по свету, не имея мирного пристанища.[180]180
  Сахаров, II, 16, 20.


[Закрыть] Понятно, почему Чернобог, по свидетельству Гельмольда, отождествлялся с дьяволом; с именем его народные верования славян должны были сочетать представления ночи, зимы и потемняющих небо туч, с которыми сражается молниеносный Перун.

Между богами света и тьмы, тепла и холода происходит вечная, нескончаемая борьба за владычество над миром. День и Ночь представлялись первобытным народам высшими, бессмертными существами; как День – первоначально верховное божество света = солнце, с которым слово это тождественно и по названию, так Ночь – божество мрака. В нашем языке уцелела эпическая форма: «божий день», у немцев – der heilige tag, у греков ιερόν ήμαρ. Эдда повествует, что День родился от Ночи, что согласно с древнегреческим мифом о рождении восходящего Солнца из темных недр Ночи[181]181
  М. Мюллер, 73.


[Закрыть] и с русским преданием, что впервые Солнце явилось из пазухи божией: представление, прямо снятое с природы.[182]182
  Болгарская загадка говорит о Ночи, как матери Дня: «на майка-та око-то – и гледа, и не пледа, а на сина-т си сякуга види», т. е. у матери Ночи око = месяц глядит и не глядит, а у сына Дня глаз = солнце всякого видит (из рукописи, сборн. г. Каравелова).


[Закрыть] Показываясь ранним утром на краю неба, одетого ночною пеленою, Солнце казалось как бы рождающимся из тьмы; наоборот, захождение его вечером уподоблялось смерти: скрываясь на западе, оно отдавалось во власть Морены, богини ночи и смерти. Великан Norvi, говорит Эдда, имел черную дочь по имени Nott (готск. nachts, др. – вер. – нем. naht, англос. niht, лат. пох, греч. νυς, лит. nactis, лет. nakts, др. – слав. нощь, санскр. nakta); у ней (53) было несколько мужей и последний был из рода светлых богов (асов) и назывался Dellmgr, т. е. бог дневного рассвета, полумрака, предшествующего дню; от этого брака родился Dagr (tag, день), прекрасный и светлый – в отца, а не в мать. Верховный владыка вселенной (AUvater) взял к себе Ночь и ее сына «посадил их на небесах и каждому из них дал по коню и колеснице, на которых они обязаны поочередно объезжать вокруг земли. Конь Ночи называется das thaumahnige ross, ибо с гривы его падает на землю ночная роса; а конь Дня – das glanzmahnige, так как блестящая грива его озаряла все небо. По другим сказаниям, распространенным почти у всех арийских народов, само Солнце объезжает небесный свод, меняя лошадей: на светлых или белых гуляет оно днем, на черных или вороных – ночью. Утренняя и Вечерняя Зори или День и Ночь запрягают ему тех и других коней в колесницу. Я. Гримм приводит народную загадку, изображающую годовое время под символическим образом колесницы, которую возят семь коней белых и семь черных (т. е. дни и ночи недели).[183]183
  D. Myth., 697-9; Die Götterwelt, 28.


[Закрыть] У славян День и Ночь, согласно мужескому роду одного слова и женскому другого, олицетворялись как брат и сестра. Народная загадка, означающая «год», произносится так: «я стар, от меня родилось двенадцать сыновей (месяцы), у каждого из них по тридцати сыновей красных, по тридцати дочерей черных (дни и ночи)»; другая загадка, означающая «ночь и день», выражает мысль свою в этой форме: «сестра к брату в гости идет, а брат от сестры пятится» (или: «в лес прячется»).[184]184
  Сахаров., I,103; Этн. Сб., VI, 46, 86. В этом же выпуске Эти. Сборника на стр. 52 приведена загадка, в которой нарушено уже правильное отношение к роду олицетворяемых понятий: «две сестры – одна светлая, а другая темная»; сличи с болгарскою: «има две сестри: сдна-та бяла, друга-та черна» (день и ночь). Смутное воспоминание о Ночи, как о живом существе, сохранилось в песне, записанной в Бирюченском уезде: Де ты, Ниченька, ею ни(о)чь ночувала? – Та ночувала пид дубочком, и т. д. – Маяк, Я, 67.


[Закрыть] В гимнах Ригведы Ночь сестра Зори.[185]185
  Orient und Occid. 1863, вып. II, 258.


[Закрыть] Несмотря на родство, в которое ставит фантазия День и Ночь, они в преданиях, как и в самой природе, друг другу враждебны; народная загадка называет их раздорниками (т. е. ссорющимися): «двое стоячих (небо и земля), двое ходячих (солнце и месяц), да два здорника (день и ночь).».[186]186
  Сахаров., 1,103.


[Закрыть] Еще прямее выражено это в следующей загадке, занесенной в одну старинную рукопись: «кои два супостата препираются? – День и Ночь».[187]187
  Архив ист. – юрид. свсд., I, ст. Бусл., 48.


[Закрыть] И по немецким преданиям, День и Ночь стоят во взаимной борьбе; они постоянно сражаются, и то один, то другая побеждает; Вечерняя Звезда выступает в небе, как герольд Ночи, несущий ее знамя; а Звезда Утренняя почиталась вестником Дня. Одолевая в вечернюю пору своего противника, Ночь налагает на него оковы; День лежит связанным пленником и не прежде может явиться очам смертных поутру, как разорвавши наложенные на него узы. Венгерская сказка повествует о борьбе Утренней Зори и Ночи, которая не хотела дозволить своей сопернице взойти на небесный свод, и упоминает о том, как сказочный герой связал Зорю, чтобы продлить время ночи. Тот же мотив повторяет и новогреческая сказка.[188]188
  Штир, стр. 3–5; Ган, I, стр. 287.


[Закрыть] Романские языки определяют рассвет дня словами, означающими – колоть, ткнуть: фран. poindre, исп. puntar, итал. spuntare; немцы называют рассвет – tagesanbruch (от brechen – переломить, сбивать), слово, заключающее в себе понятие разрыва, треска; тот же смысл и в латин. crepusculum – рассвет, от сгераге – трещать, лопнуть, расколоться.[189]189
  D. Myth., 706-8,713.


[Закрыть] У нас об(54)ластное брезг – утренний рассвет, брезжиться – об огне и свете: мерцать, чуть виднеться, о зоре: заниматься, бре(я)зжать – бренчать, трещать, ворчать на кого: брязг – стук, звон, брякотня.[190]190
  Толков, слов., 1,112.


[Закрыть] В самой природе рассвет дня сопровождается свежим веянием утреннего ветра, прохладным колебанием воздуха, и это обыкновенное явление принималось поэтически настроенною фантазиею древнего народа за шум при разрыве наложенных ночною богиней уз и за шелест шагов бога дня, шествующего по воздушным пространствам. Сбросив с себя путы, День разрывал темный покров Ночи и гнал ее с неба. Гримм приводит старинные выражения, которые уподобляют дневной рассвет, поборающий ночную тьму, – хищной птице, терзающей свою добычу, или хищному зверю, гонящему трепетную лань: «sine klawen (klanen) durch die wolkensint geslagen, er stiget uf mit grozer kraft; ich sin in grawer den tac». – «Der tac sine cla hete geslagen durch die naht» (т. е. вонзая свои когти в облака, он[191]191
  рассвет


[Закрыть] стремительно[192]192
  с великою силою


[Закрыть] восходит вверх; я вижу в мерцании День. – День вонзает свои когти в Ночь). Но поздним вечером снова побеждает Ночь. Судя по некоторым выражениям, она является быстро, ниспадает на землю; французы говорят: «ia nuit tombe», немцы: «sie orient ein, uberfallt». Обороты эти стоят в связи с короткостью сумерок; в южных странах ночь действительно является вдруг, разом, и сумерок почти не бывает; напротив, на севере они продолжительнее, и у нас большею частию говорится: ночь настала, низошла на землю. Немецкое выражение einbrechen – разломить, ворваться, вломиться (einbruch – нападение, покража со взломом и наступление ночного времени) указывает на представление Ночи – враждебною силою, подобно вору, врывающеюся в чужой дом. Немецкая пословица выражается о ней, как о существе демоническом: «die nacht ist keines menschen freund».[193]193
  D. Myth., 705,711-3.


[Закрыть] В сербских песнях находим такие сближения: «темная ночь! полна ты мрака, а сердце мое еще полнее печали». Эпитеты таван, цри (темный, черный), в применении к человеку, получают смысл: печален, грустен; малорос. сумный (печальный) собственно значит: темный (сумрный; р выброшено для благозвучия[194]194
  Потебн., 50–53.


[Закрыть]).

У словаков рассказывается такое знаменательное предание: когда Солнце готово выйти из своих чертогов, чтобы совершить свою дневную прогулку по белому свету, то нечистая сила собирается и выжидает его появления, надеясь захватить божество дня и умертвить его. Но при одном приближении Солнца она разбегается, чувствуя свое бессилие.[195]195
  В Ж. М. Н. П. 1846, VII, 43–44, предание это рассказано несколько иначе.


[Закрыть] В этой поэтической форме рассказано, как первые солнечные лучи, прорезавшие темный горизонт, прогоняют мрак ночи; будто испуганный, бежит он и прячется в расщелины скал, подземные пещеры и глубокие бездны. Каждый день повторяется борьба, и каждый раз побеждает царь-Солнце, почему скандинавские поэты дают ему эпитеты: «радость народов и страх тьме». По общему германскому и славянскому поверью собирать лечебные травы, черпать целебную воду и произносить заклятия против чар и болезней лучше всего на восходе ясного солнца, на ранней утренней зоре, ибо с первыми солнечными лучами уничтожается влияние злых духов и рушится всякое колдовство; известно, что крик петуха, предвозвещающий утро, так страшен нечистой силе, что она тотчас же исчезает, как только его заслышит.

Подобно тому, как дневной свет и жар, ночная тьма и прохлада определялись су(55)точным движением солнца,[196]196
  Выражаемся так, следуя народному убеждению, что не земля, а солнце движется.


[Закрыть] так летняя ясность и теплота, зимние туманы, помрачающие небо, и всемертвящие морозы – годовым его движением. Как с утром соединялось представление о пробуждающемся солнце, о благотворной росе, падающей на нивы, поля и дубравы, о воскресающей повсюду деятельности; так с весною связывалась мысль о воскресении согревающей силы солнца, о появлении грозовых туч, проливающих на землю дождь, о восстании природы от зимнего сна: земля наряжается в зелень и цветы, из далеких стран прилетают птицы, мир насекомых наполняет воздух и животные, подверженные спячке, встают из своих нор. С другой стороны, и во время ясного летнего дня собирающиеся на небо тучи вдруг помрачают солнечный свет и как бы превращают день в ночь, и пока не будут разбиты могучим оружием гневного Перуна – задерживают в своих затворах золотые лучи солнца и драгоценную влагу дождевых ливней. Эти аналогические признаки, запечатленные в языке родственными названиями (сличи сумерки, мрак ночной и морок – облако, туман, тьма ночная, темень – тучи, туман и мн. др.), послужили к сближению и даже отождествлению в мифических представлениях всех означенных явлений. Весеннее просветление солнца и явление его из-за мрачных туч стали уподобляться утреннему рассвету, весна и богиня летних гроз – утренней зоре или восходящей деве солнца, а зима и тучи – темной ночи; та же борьба, какую созерцал человек в ежедневной смене дня и ночи, виделась ему и в смене лета и зимы, и в громозвучных ударах Перуна. умолкающих на зиму и снова раздающихся с приходом весны. По чешскому поверью. Солнце ведет постоянную войну с злою стригою (ведьмою, представительницею ночного мрака, темных туч и зимы), побеждает ее, но и само терпит от ран, наносимых ею.[197]197
  Ж. М. Н. П. 1846, VII, 43.


[Закрыть] «Зиме и лету союзу нету», – говорит народ пословицею[198]198
  Рус. в св. посл., II, 5.


[Закрыть] и в пластических обрядах изображает их взаимную борьбу (см. ниже в главе о народи, празднествах). В июне месяце, в пору самого полного развития творческой деятельности природы. Солнце, следуя непременному закону судеб, поворачивает на зимний путь, дни постепенно умаляются, а ночи увеличиваются; власть царственного светила мало-помалу ослабевает и уступает Зиме. В ноябре Зима уже «встает на ноги», нечистая сила выходит из пропастей ада и своим появлением производит холода, метели и вьюги: земля застывает, воды оковываются льдами, и жизнь замирает. Но в декабре, когда, по-видимому. Зима совсем победила, Солнце «поворачивает на лето», и с этого времени сила его снова нарождается, дни начинают прибывать, а ночи умаляться. Как бы чувствуя возрастающее могущество врага, Зима истощает все свои губительные средства на борьбу с приближающимся летом: настают трескучие морозы, страшные для садов и озимых посевов, умножаются простудные болезни и падежи скота. Вот почему накануне Крещения простолюдины на всех окнах и дверях выжигают огнем (или чертят мелом) кресты, чтобы нечистые духи не имели доступа к их дворам; в некоторых местах носят при этом два пирога, что, может быть, намекает на древнейшее жертвоприношение. Перед Рождеством крестьяне до сих пор потчуют Мороз киселем, с просьбою не касаться их засеянных полей.[199]199
  Сахаров., П, 65; Маяк, XV, 22.


[Закрыть] Тщетно Зима напрягает усилия; в свое время является весна, воды сбрасывают ледяные оковы, воздух наполняется живительной теплотою, согретая солнечными лучами земля получает дар производительности и возрожденная природа предстает в чудном великолепии летних уборов, пока новый (56) поворот солнца не отдаст ее снова во власть злой Зимы. Возврат весны сопровождается грозами; в их торжественных знамениях всего ярче представлялись фантазии те небесные битвы, в какие вступало божество весны, дарующее ясные дни, плодородие и новую жизнь, с демонами стужи и мрака. В черных тучах признавали нечистую силу, затемняющую ясный лик солнца и задерживающую дожди; подобно ночи, туча в поэтических сказаниях народа есть эмблема печали, горя и вражды. В Томской губ., ожидая несчастия, говорят: «Господи! пронеси тучу мороком»;[200]200
  Этн. Сб., VI, 51.


[Закрыть] когда кого-нибудь постигают бедствия, белорусы выражаются в такой эпической форме: «собралися тучки в кучки!»,[201]201
  Приб. к Изв. Ак. Н., I, 68.


[Закрыть] а на Украине: «як хмара на нас спала!»[202]202
  Номис., 42. В думе о Наливаике военная гроза, собирающаяся над Украиною, сравнивается с тучею; в других песнях встречаем такие сопоставления: «за тучами громовими сонечко не сходить, за вражими ворогами мж милж не ходить»; «туманно красное солнышко, туманно, что красного солнышка не видно; кручинна красная Девица, печальна, никто ее кручинушки не знает». Потебн., 50–52; Малор. и червон. думы, 80.


[Закрыть] В раскатах грома слышались древнему человеку удары, наносимые Перуном демонам-тучам, в молниях виделся блеск его несокрушимой палицы и летучих стрел, в шуме бури – воинственные клики сражающихся. По русскому поверью, черти бьются на кулачки в полночь, т. е. нечистая сила выступает на борьбу во мраке туч, подобных черной ночи.[203]203
  Терещ., VII, 183.


[Закрыть] Бог-громовник разит ее своими огненными стрелами и, торжествуя победу, возжигает светильник солнца, погашенный лукавыми демонами (туманами и облаками). Оба явления: сияние летнего солнца и блеск молнии возбуждали так много сходных, одинаковых впечатлений, что необходимо должны были сливаться в мифических представлениях. Солнце растит нивы, от него столько же зависят урожаи, как и от дождей, изливаемых владыкою молний; засуха, истребляющая нивы, столько же приписывалась жарким лучам солнца, как и Перуну, скрывающему дождевые облака; значение божества карающего равно прилагается и к дневному светилу, которое своими лучами, словно стрелами, прогоняет ночь и туманы, и к громовнику, поражающему мрачные тучи; поэтические выражения об утреннем рассвете, как о треске разрываемых божеством дня цепей, нашли соответствующее себе представление – в звуках громовых ударов, разбивающих зимние оковы: сличи нем. Donar, англос. Thunor, лат. tonus, toritrus. По древнегерманскому мифу и День и Донар произошли от Ночи;[204]204
  От Ночи родилась lörd, супруга Одина и мать Тора.


[Закрыть] лат. dies, как уже указано, одного корня с именем Зевса, а греч. ήμαρ, ημερα сближается Я. Гриммом с немец, himins, himil.[205]205
  D. Myth., 697 – 8.


[Закрыть] В этих воззрениях таится основание, во-первых, той неопределенности, под влиянием которой верховное владычество в мире приписывалось язычниками то солнцу, то грому и молнии, а во-вторых, той тождественности, какая замечается в культе того и другого божества; отсюда же объясняется, почему вражда с тучами присвоена народными преданиями не только Перуну, но и солнцу. Так в сербской приповедке Солнцева мать говорит сказочной героине: «его иде Сунце уморно (усталое), а може бити да су га и облаци пал(ь)утили, пак ти ул(ь)утини може што учинити, веђ се притаjи, док се оно не одмори».[206]206
  Срп. припов., 70.


[Закрыть] Немцы выражаются: «die Sonne orient hervor или zertheilt die Wolken (den Nebel)».[207]207
  Шварц: Sonne, Mond und Sterne, 222.


[Закрыть] Тесная связь весеннего солнца с грозою вырази(57)лась в том родстве, в какое поставил его миф в отношении к облачным нимфам, известным у литовско-славянского племени под именем солнцевых дочерей и сестер.