Текст книги "Серпантин"

Автор книги: Александр Мильштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12. Руки по швам

Наполовину одетый посетитель пересел вдруг из-за столика за рояль и запел романс «О, если б мог выразить в звуке...» Спереди и по бокам голова у него была лысой, но сзади висели довольно длинные седые космы. Он был в синих «тренировочных» штанах, казалось бы, полностью исчезнувших в конце прошлого века... Штиблеты и огромные роговые очки, скорее всего, были довоенными... А рубашка вообще потерялась в океане времён – человек был наполовину голый, и, несмотря на загар, видно было, что торс у него очень дряблый... Доплер подумал, что это – то тело, которое проступает перед ним самим в зеркале... Но пока лишь на мгновенье... Как-то сразу удаётся перегруппировать мышцы и не дать образу воплотиться... Хотя, может быть, это уже перешло в самообман...

– Ты знаешь, что он концертмейстер оперного театра? – сказала Лена.

– Нет. Откуда я могу это знать? – удивился Доплер. – Я, по правде говоря, сейчас подумал, что это вообще не человек, а как бы... дух этого места, – он обвёл рукой вокруг... На двух стенах кафе висели вперемешку копии Айвазовского, Бубликова и... "Возможно, что и оригиналы... Каких-то пассеистов..." – подумал Доплер... У третьей стены была древняя барменская стойка, и над ней – ряды бутылок... Среди этикеток попадались такие, что не могли не вызвать приступ ностальгии... А четвёртой стены вообще не было...

– Ты что, знакома с этим домовым? – спросил он.

– Да.

– Откуда?

– Когда мы вчера были на нудистском пляже, и ты плавал в море, он звал меня в свою постановку.

– Какую ещё постановку?

– Они ставят пьесу прямо на берегу. Он уговаривал меня сыграть роль Амфитриты.

– Смотри ты! – рассмеялся Доплер. – А кто Нептун? Он сам? Не домовой, стало быть, а водяной... Вот так тебя оставлять одну на пляже!

– А ты думал... Такие кавалеры у меня, видишь...

– Откуда он?

– Из Тьмутаракани.

Улыбка, не сходившая с лица Доплера, слетела, когда он попробовал принесённого "судака в кляре". Тут же он подумал, что официантка неспроста принесла только одну тарелку (они с Леной заказали одно и то же). И сказала, что со второй надо подождать – минут двадцать...

– Что-то не то, – сказал Доплер и с тревогой посмотрел на Лену.

– О, господи, – сказала она, – ну давай я попробую, я же твой грибной человек...

– Ты моя грибная девочка, – как можно ласковее сказал Доплер и положил ей в рот кусочек со своей вилки... Пожевав, Лена сказала:

– По-моему, рыба как рыба... У нас в общежитии...

– Лена, у вас в общежитии крыс едят... Которых перед этим травят мышьяком... Или коктейлем "Крысы убоя"... А я больше чем уверен: рыба тухлая...

– Надоело уже, Доплер. Ну, давай я её съем.

– Нет. Я не хочу, чтобы ты отравилась.

– Пусти.

– Нет, я сказал. Не получишь... Вот тебе доказательство: рыбу мы заказали одну и ту же, а принесли только мне одному.

– Доплер, у тебя мания преследования...

– Чёрта лысого! Они принесли одну порцию, потому что это – остатки! Новую они будут жарить сейчас, а это они разогрели из ошмётков. Из разных тарелок сгребли в одну.

– Тебе надо открыть частное сыскное агенство.

– А то! Был такой случай в советское время – один физик на отдыхе что-то подобное заподозрил... И доказал это при помощи изотопов!

– Что доказал?

– А то, что котлета уже как минимум один раз подавалась к столу.

– И для этого он облучил желудки всех отдыхающих?

– А ты как думала, истина важнее... Ну, на самом деле, это были какие-то безобидные изотопы...

– А ты и так докопался, умница ты наша...

– Дедуктивный метод! Слушай, но как же здесь всё... Одно к одному... Эти картины, этот концерт-майстер, это кафе, эта рыба, эта... Послушайте, милая, – перехватил Доплер официантку, – замените мне, пожалуйста, вот это. Рыба тухлая.

Официантка хотела было возразить, но Доплер привёл аргумент, который только что опробовал на Лене, и официантка сразу перестала возражать. Произнесла бесстрастное "извините", взяла тарелку и исчезла в двери, которая вела на кухню. Доплер торжествующе посмотрел на девочку... И понял, что сцена не вызвала у неё никаких положительных эмоций.

"Недолго музыка играла, – подумал он, – пока что она не хочет меня отравить, но если она так не рада, что мне удалось избежать травли... То что-то всё-таки пробежало между нами... Или кто? Если кошка, то пробежало... Надо срочно чем-то задобрить..."

"Но не есть же специально для неё тухлую рыбу? Гаутама съел в гостях какую-то дрянь, хотя и знал, что ест дрянь... Только чтобы не обидеть хозяина... Отравился и помер".

"Не присягал я косому Будде!..."

Он попробовал перевести разговор на другую тему. Но Лена не поддержала, и Доплер теперь просто молча сидел с потухшим взором, вертя в руке вилку. Он подумал, а чего это он, собственно говоря, должен второй уже день кряду придерживать свой язык? Насильно мил не будешь.

– Простите, вы случайно не Пётр Доплер? – спросил материализовавшийся прямо перед столиком человек... Тот самый, за которым они наблюдали несколько дней назад в другом кафе, от нечего делать... А теперь, значит, и он их узнал... Почему не позавчера, не сразу? Впрочем, Доплер помнил, как этот шкаф тогда на всё смотрел – сквозь...

– Да, – сказал Доплер, – это я. А что такое?

– Да ничего, – сказал шкаф, – я, понимаете... А можно я к вам сяду?

Доплер хотел было спросить, с какой это стати... Но подумал, что факт узнавания в такой момент будет полезен... Пусть эта девчонка ещё раз вспомнит, с кем она сюда пришлёпала в своих вьетнамках... До сих пор на море это был второй случай...

– Я, во-первых, страшно рад, что вас вижу живьём...

– А что, уже был некролог? – усмехнулся Доплер. – Я, правда, несколько дней не читал газеты...

– Да нет, – сказал человек, – не в том дело. Я имел в виду – не на экране, а в жизни...

– Ах, вот оно что...

– Разрешите, я представлюсь. Леонид Манко, генеральный директор холдинга "Караван".

– Очень приятно, господин генеральный директор. А это вот Лена.

– Мне тоже очень приятно, – кивнула Лена, – вы что, видели Доплера в игровом кино? Или вы имеете в виду одно из этих интервью...

– Вы даже не знаете, что...

– Знаю, знаю, – перебила она, – просто я думала, что Доплер всегда был за кадром... Доплер, ты ведь у нас режисссёр?

– Так точно, – кивнул Доплер, – я кадровый режиссёр.

– Да вы что, не видели? Он же сам играл...

– Доплер, ты играл?

– Ну, иногда. Когда кто-то из актёров уходил в запой. Приходилось подменять, а что прикажете делать...

– Дело в том, – сказал Манко, – что когда я вас сейчас увидел... Мне показалось, что я попал внутрь фильма...

Доплер и Лена многозначительно переглянулись.

– Что, уже было такое? – спросил Манко.

– Вот, – сказал Доплер Лене, – это должно тебе помочь понять, что такое suture.

– Нет, Доплер, уж прости, но это для меня слишком сложная материя...

– Но она сейчас была вывернута перед тобой наизнанку!... И "шов", который имел в виду Лакан, здесь уже предстаёт... А что это ты так на меня смотришь? – он вдруг увидел в её глазах откровенную насмешку.

– Да ничего... Говорю тебе – мне это непонятно, хоть с лицевой стороны, хоть с изнанки...

– Вы знаете, – повернулся к ним Манко, услав официантку с перечнем всех своих пожеланий, – я как вас увидел... Это странное такое чувство, особенно, если б вы знали, как меня в последние дни плющит...

– А как? – спросила Лена.

– Нет, об этом я не хочу говорить... Я лучше о другом... Это ощущение, когда я вас здесь увидел – я уже однажды испытывал... Когда встретил Макдауэлла...

– Здесь? – удивился Доплер.

– Не-а. В Нью-Йорке. Я был там по делам. Ехал в метро, точнее, шёл по перрону, а навстречу мне Макдауэлл, в таком буклированном пиджаке... Я, как с ним глазами встретился... Мне показалось, что я в кино! У меня и так эта мысль мелькала, потому что Манхэттен в стольких фильмах видел, что когда по нему ногами ходишь, кажется, что вокруг декорации... Тут "Уолл-стрит", там "Запах женщины", каждый угол на экране видел сто раз... Но последней каплей был Малкольм Макдауэлл... Вы меня понимаете?

– Конечно, – сказал Доплер.

– Так и это ещё не всё... Я потом своего детского приятеля встретил... Вот так вот случайно, на улице. Он хоть и не актёр, но от этого чувство, что вокруг – кино, ещё больше усилилось. Потому что случайно встретить на улице одноклассника в этаком муравейнике... А он, как узнал, что я завтра назад лечу, такое ляпнул, что я его чуть там же не убил.

– Что же он сказал?

– Он сказал, что если бы ему завтра надо было лететь назад, он бы повесился. Ну, прикинь? – обратился он к Лене, которая охнула. – Я тогда ещё не встал на ноги, как сейчас, деньги водились иногда, но смешные... Да ну, какие деньги, деньжата... И всё равно мне хотелось назад, домой, и никакого желания там оставаться...

– Что, совсем не понравилось? – полюбопытствовала Лена.

– Ну так, посмотреть... Как в кино себя чувствуешь, я уже сказал... Но нельзя же всё время быть в кино... Хочется вернуться в зал, да?

– А зачем? К кока-коле, к поп-корну? – насмешливо сказала Лена.

– А? – сказал Манко. – Я не расслышал.. Ну, я не хочу сейчас разводить эту бодягу про корни... Просто дома я – это я... Так у всех, я думаю... Согласны со мной?

– Согласен, – сказал Доплер, – хотя у меня это не совсем так... Вам легче, молодой человек. Вы это сделали в Нью-Йорке, значит теперь можете всюду.

– Вы даже не представляете, как он вас понимает, – доверительно сказала Лена.

– Серьёзно? – сказал Манко. – Мне приятно... А вообще, было странное стечение обстоятельств, я вам сейчас тогда всё расскажу... Славу – которого я встретил – я не тронул, пугнул только... Я ему говорю: "Раз ты считаешь, что это равносильно смерти..." Он сразу перепугался: "Это для меня, только для меня..." "А чем я хуже тебя? Нет, ты это так сказал, что получилось, что не только для тебя, а для всех... Так что, брат, умри ты сегодня, а я завтра..." Ну, напугал его немного, он же отвык... Вешать на ближайшем столбе я его не стал, даже пригласил "на дринк", да? Прилетел я домой, с женой встретился, ну, всё как следует, после разлуки... Потом она уснула, а мне чё-то не спалось, перемена временных поясов, когда в Америку прилетел, сразу стал спать по-тамошнему, странно даже... А когда назад, не спалось... Всё наоборот то есть... Я пошёл на кухню, захватив с собой книгу... Знаете какую? "Идиота" Фёдора Михайловича. Да потому что... В самолёте соседка по креслам затеяла со мной беседу... Лететь долго, скука – не тётка... То есть она всё прочла, что у неё с собой было, и стала ко мне с разговорами лезть... До этого как бы случайно попыталась пристегнуть меня к себе ремнём безопасности... Я решил, что лучше уж поговорить, хотя спать хотелось... И там что-то она навернула из "Идиота", про возвращение на родину... "Ах, вы не читали? Ну как же, как же..." В общем, честно взял с полки Достоевского, пошёл на кухню, поставил чайник, сел, читаю... Странное такое состояние, одной ногой я ещё в Америке, но уже дотянулся до жены, подбросил ей... Она теперь спит, а я на кухне, читаю Достоевского, всё чин-чинарём... Я сам себе нравлюсь в этот момент, и в то же время чувствую, что что-то не то... А что, не пойму... И снова читаю... И долго я так на кухне сидел, про чайник забыл... Тут открывается дверь, входит жена, сонная такая, глаза потирает, говорит: "Газом пахнет. Очень сильно..." А у меня нос был заложен, протянуло на океане, гулял там без шапки и шевелюры, я тогда стригся налысо... Я говорю: "Да я вроде ничего не слышу..." Она смотрит на плитку, я вслед за ней, вижу чайник и до меня доходит... Я же повернул ручку на полную... И спичку не зажёг... Привык, что там, в Америке, плитка в гостинице – я в дешёвой такой жил, бабок не было на нормальную, готовил себе всякую простую еду, и плитка там не требовала спички... Ручку поворачиваешь, и она сама зажигается, видно, чиркает там что-то у неё внутри автоматически... Газа я напустил в кухню столько, что если бы не жена, я бы точно угорел. А мог и сигарету зажечь, взорвал бы весь дом на хер... Вот и было бы кино, да?

– Нет, – сказала Лена, – другой жанр. "Смерть с Идиотом" – это опера.

– Если ты имеешь в виду Шнитке, то "Жизнь с..." – сказал Доплер.

– Так вот, – хохотнул Манко, вздымая в воздух рюмку, – давайте знаете за что? За то, чтобы всегда было это "чуть-чуть"! То самое, которое не считается!

– А теперь, если вы не возражаете, – сказал он, выпив, – я вам ещё кое-что расскажу... То, что меня по-настоящему сейчас... Слегка, скажем так, волнует... Можно?

Доплер кивнул, а Лена сказала:

– Только вы совсем ничего не едите, а пьёте много. Вы бы поели.

– Не беда, – сказал Манко, – это такие закуски, что не страшно, если остынут... А я потом ещё передумаю вам рассказывать... А мне нужно этим с кем-то поделиться, понимаете? А то во мне стало совсем тесно от этой истории... В общем, тема такая: еду я на своём хаммере...

Лена, в отличие от Доплера, не слушала вторую историю Лёни Манко. Она сказала себе, что хватит ей и первой... К тому же, пошёл дождь, и ей приятнее было слушать жестяной барабан у себя над головой, чем рассказы грубоотёсанного банкира, или как его там... Вокруг которого на самом деле была лёгкая аура безумия... "Облачко рудничного газа, голубой цветок Новалиса..." Короче, не вдаваясь... Что-то такое, во что окунаться Лене совсем сейчас не хотелось... До неё какое-то время доносились обрывки фраз: "... я не знаю, как такое может быть...", "...сам не свой...", "...а вы уверены...", "...обычное дело на дороге...", "...стоит у меня перед глазами..."

Дождь, вроде бы, перестал, но по тому, как вокруг потемнело, ясно было, что сейчас он пойдёт с новой силой. Людям давалась последняя возможность покинуть берег. Что они, в основном, и делали – все сворачивали подстилки... Пляж быстро серел, как стенка, с которой сдирают обои... Лена вспомнила пловца, который, якобы, видел под водой... Леденец в форме её головы... "Врёт он всё, – подумала она, – я бы ещё могла поверить, если бы он сказал, что увидел там мою прозрачную пизду..."

"Где-то я читала, – вспоминала она, глядя на дождь, – что медуза движется реактивно... Вбирает в себя окружающую воду... А потом выталкивает... И новую вбирает... Вот так же и я... Это не вампиризм... Все же остаются целыми и невредимыми, ничего даже не замечают... Ну, некоторые – сверхчувствительные... А потом всё это выталкиваешь из себя... Важно только, чтобы при этом не растекашеся... А то будешь как медуза на берегу... Нельзя включать в себя слишком большую часть окружающего... Есть точка возврата, которую нельзя переходить... Иначе – point of no return... Я буду состоять тогда всецело из этого ливня... Мужики будут хлестать меня по щекам, подносить нашатырь..."

– Доплер, я сейчас приду, – сказала она.

– Погоди-погоди, а что ты на это скажешь?

– Я честно признаюсь: я не слушала. Всё равно для меня это слишком сложно. Я была занята своими мыслями, вы уж меня простите...

– За что? – сказал Манко. – Я это и так не вам рассказывал...

– Тогда – за то, что я сейчас буду играть у вас на нервах, – усмехнулась она и пошла к роялю.

Но её опередила маленькая девочка!

В розовом платьице, с бантами, откуда-то вдруг выпорхнула, оказалась на стульчике и заиграла знакомую простую мелодию... Вроде чижика– кузнечика... Название Лена не могла вспомнить...

Зато она вспомнила, что, когда сама была розовой девочкой, видела по телевизору розыгрыш лотореи... Под эту музыку в прозрачном жбане бурлили белые шары с номерами, пока один не выкатывался по витиеватому жёлобу вниз...

Глядя, как маленькое существо сосредоточенно стучит по клавишам пальчиком, Лена подумала, что это – первый кабак в этому ряду, где нет бильярдного стола... Вместо этого – рояль... В него скатились все шары... И катаются там... Та-та-та-та-та-та-там.... ""Воздушная кукуруза", – вспомнила она название пьески, – ну всё, теперь хватит... А то сейчас утоплю..."

"Точно, у Маркеса в романе были такие маленькие дети, вытягивавшие нагретые перед розыгрышем шарики... Или наоборот, охлаждённые... Просто нужные номера клали в холодильник... А потом всех этих мальчиков и девочек собрали на одну баржу, затянули её в море и затопили... Чтобы сохранить тайну лотереи... Причём, скорее всего так оно и было", – она читала когда-то заметки, которые Маркес сделал при подготовке к "Осени патриарха"... Там было такое... И всё это – вырезки из газет... Маркес признавался в интервью, что реальность чудовищнее и фантастичнее литературы...

Да, но глупо было и дальше стоять над душой... Ждать, когда дитя наиграется... Возвращаться за столик не хотелось... Она подошла к поручню и, не обращая внимания на брызги, стала смотреть, как море расползается на белые лоскуты... Или наоборот – было так, как будто море латали дождём...

Она пыталась понять, показалась ли ей там, вдали, чёрная точка, или на самом деле... Если там кто-то плыл, то это мог быть только он... Но Лена ничего больше не видела, кроме волн и облаков... За спиной раздался скрежет... Кто-то быстро сыграл на электрогитаре гамму... си-бемоль мажор... Лена обернулась и увидела, что розовая девочка исчезла и возле рояля теперь стоят несколько музыкантов... Некоторых она узнала – они каждый день переползали из кафе в кафе, как стая котов...

Девица, с которой Доплер пробовал даже вступать в контакт... Вместе с Леной, конечно, но Лена отмалчивалась... А за глаза Доплер называл её "Девицей Скрымтымным"...

Так вот, эта самая девица снова вышла на авансцену, снова выпятила вперёд челютсь и сделала странное резкое движение...

Когда она выпрямилась, выражение лица было ещё более идиотское...

"Мужичка, – подумала Лена, – хотя, может быть, в этом есть свой прикол... Фигура, кстати, не такая плохая... Великоватые плечи, а так ничего, ножки... Но эта маска с прикусом Цоя... Неужели она может кому-то нравиться"?

В какой-то момент толстяк, который до сих пор исповедывался Доплеру, резко встал и направился к сцене, задевая столы и стулья...

Выйдя на свободное пространство, он начал танцевать ельцинский предвыборный танец...

Девица Скрымтымным его не замечала, она перекатилась по полу... Казалось, она там сейчас забьётся в припадке...

Но вот уже она снова стояла с закрытыми глазами, широко расставив прямые ноги и аутично перебирая пальцами в воздухе... Как это делал Джо Кокер в Вудстоке – Лена видела эту запись, – когда пел "With a Little Help of My Friends"...

– Ну, и о чём он говорил, – спросила Лена Доплера, вернувшись за столик, – так долго?

– Об ангелах.

– Он? Не может быть...

– А вот представь.

– А кто он вообще?

– Герой нашего времени. Дважды банкир, трижды бандит... Наверно... Точно я ничего не знаю.

– И говорит об ангелах?

– Вот именно.

– А, ну да, понимаю... Типа: "вчера мне приснился ангел, похожий на Брюса Ли..."

– Вот! Ты угадала мелодию.

– Что-то ты темнишь, Доплер... А если без аллегорий?

– Скажем так: парень слегка запутался.

– В чём он запутался?

– В трёх соснах. Или в со-снах? В двух словах и не скажешь... Земную жизнь пройдя до половины... Лен, потом поговорим, вот он идёт.

– Доплер, от него надо держаться подальше.

– Ты думаешь? Не знаю, мне он чем-то симпатичен. Может быть, завтра прокатимся с ним в Феодосию? Он на машине едет, а мы ведь с тобой и так собирались...

– Я с ним не поеду.

– Ну, поглядим...

Запыхавшийся Манко вернулся к столику и сказал:

– Я вдруг почувствовал, что если сейчас же не начну танцевать, меня просто разорвёт на куски! Представляете? Я сам не знаю, с чего это вдруг, я вообще не танцую, но тут... прямо ноги вынесли... Они молодцы, эти ребята, в основном из Москвы, из разных групп, одного зовут Жук... Не, такой драйв... Я им за это даже отстегнул...

– Накопилось, – сказал Доплер слегка удивившим Лену отеческим голоском, – это бывает. Вы всё правильно сделали, энергию нужно вовремя расходовать... А у меня голова болит, эти перемены в погоде... Мы пойдём потихоньку.

Манко вытер салфеткой лоб, посмотрел на Доплера и сказал:

– Ну что, едем завтра?

– Нам надо посоветоваться, – сказал Доплер.

– Давайте по-любому встретимся в одиннадцать. Здесь, или в "Богдане", а вы до тех пор решите.

– Идёт.

Оставшись один, Манко заказал джин с тоником. Достав мобильный, он как бы взвесил его в руке, раздумывая, будет ли слышно при таком шуме... Но музыка вдруг стихла – как будто музыканты заметили его жест... Манко нажал на кнопку и негромко сказал: "Привет. Ну что там?" Он долго слушал, болтая в стакане соломинкой, а потом заговорил, прикрывая рот ладонью:

– Закрывай офис и всех гони в шею... Отпуска за свой счёт... Ты – нет... Ты за мой счёт пойдёшь... Приедешь ко мне сюда... Да, всё сюда стягивается... Как видишь... И он тоже, я уже знаю... С платёжками сделай всё, как я сказал... Постарайся всё это так представить, чтобы выглядело паникой... Какое банкротство... всех в рот потом... Да, но потом... До этого надо дожить... Слушай, когда приедешь, тогда и будем говорить "по существу", блядь... А пока просто делай то, что я сказал... Всё. Обнимаю... Чего это ты не веришь? Душу в объятиях... Да, буду осторожнее.... Алаверды... Ну всё, целую".

Манко одним махом перевернул в себя джин-тоник и с лёгким удивлением уставился на дно стакана... Он забыл, что это была не водка... "А-а, какая разница... Но вот на хрена было рассказывать Доплеру про ДТП? – подумал он. – Увлёкся немного: Голливуд, студия "Довженко" – как ребёнок... Ну, ничего, бывает... А что он может сделать? Он, вроде, и кино уже не снимает... Но эта рядом с ним – стерва редкостная... Бедный старикан, даже если у него ещё стоит..."