Текст книги "Орел и Джованни"

Автор книги: Александр Батров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Александр Михайлович Батров
Орел и Джованни

Орел и Джованни

1

Неизвестно, что потревожило сон Джованни. Был ли то всплеск волны, или золотые звезды сказали: «Эй, проснись, погляди-ка на нас, Джованни!» – но Джованни проснулся. Он взглянул на небо, улыбнулся и осторожно вылез из-под брезента, которым были укрыты рыбаки – Филиппо с черными, как смола, усами и дряхлый старик Антонио. Остальные рыбаки спали в бараке, сколоченном из кусков фанеры.

Море молчало. Было тихо и на берегу. Вдали виднелись огни Катании. Там, на Портовом спуске, в доме, на воротах которого изображен Меркурий, живут друзья Джованни. Хорошо бы сейчас очутиться в городе и взобраться на чердак к Паоло! «Ну-ка, вставай! – закричал бы Джованни. – Как дела, Паоло? Как поживает Филиппо? Нашел ли он работу? А счастливчик Пьетро? Все ли он плавает на моторной шхуне?»

Что же, и он, Джованни, счастливый. Он – «мальчик при рыбацком котле». Это значит: чини старые сети и носи пресную воду. А она далеко, наверху, за белой квадратной башней, где находится вилла синьора иностранца. Но Джованни сильный, он любит труд, звезды и море. Он всегда поет песни. Только жаль – рыбаки то и дело ворчат на него: «Помолчи, ты разгонишь всю рыбу!» Что же, придется помолчать. Зато при удачном лове макрели он не с пустыми руками вернется в Катанию.

Джованни четырнадцать лет. Он служил на макаронной фабрике уборщиком цеха, был юнгой на пассажирском катере «Сиракузы» и продавал газету «Унита». Его звонкий голос: «Эй, покупайте газету, которая никогда не лжет! Читайте, синьоры!» – хорошо знаком грузчикам гавани. Потом полиция разгромила типографию. И вот теперь он рыбак. На нем широкие голубые штаны, парусиновая рубаха, а на голове косынка. Рыбаки – хорошие люди: их крепко-накрепко сдружило море. Не потому ли они все на «ты» и называют друг друга просто по именам, как братья?

По свету звезд казалось, что до рассвета еще далеко. Но Джованни знал – не пройдет и часа, как над морем поднимется солнце. Не разбудить ли Филиппо? Это он привел безработного Джованни к рыбакам и поручился за него перед рыбацкой артелью.

Лицо Филиппо, со следами оспы, сурово с виду, суров и голос, которым он может перекричать бурю, а сердце у него доброе. Сейчас Филиппо крепко спал, и Джованни передумал будить рыбака. «Пусть спит, – решил он, – а тем временем можно разок-другой окунуться в море».

Джованни с разбега бросился в воду, вмиг вспыхнувшую под ним синими огоньками. Он глубоко нырнул и, вынырнув, всем телом своим почувствовал резкую свежесть ночного моря. Ух, и хорошо! Джованни загорланил и закружился, стараясь схватить руками длинные звездные блики, словно это были живые угри.

Заплывать далеко было опасно: от какой-нибудь набежавшей со стороны тучи берег скрылся бы в густой мгле. Но Джованни смело поплыл вдаль и, перевернувшись ни спину, долго неподвижно лежал на воде. И странное, пленительное чувство, известное лишь одним пловцам, охватило мальчика. Казалось, небо и море поменялись местами, и он, Джованни, не лежит на воде, а легко, плавно парит над золотыми звездами, как сильная, длиннокрылая птица. Начало рассветать, и вдруг настоящее крыло какой-то серой, камнем упавшей птицы хлестнуло Джованни по лицу, и он, даже не успев испугаться – так мгновенно это случилось, – ушел под воду. Вынырнув, Джованни увидел в нескольких метрах от себя тонущего орла. Его намокшие крылья яростно били по воде.

Надо было отплыть подальше. Обезумевший от страха орел мог снова наброситься на него и, чего доброго, оставить без глаза. Но Джованни, который поплыл к берегу, вдруг возвратился. Затаив дыхание, он без единого всплеска приблизился к орлу – и во-время: тот уже погружался в воду.

Произошла быстрая шумная схватка.

Джованни не знал, как он доплыл до берега. Лишь очутившись в бараке, на койке, он вспомнил, как к нему навстречу бросился забывший раздеться Филиппо, а за ним Эмилио. Бенито, маленький толстый рыбак, увидев на груди Джованни царапины, хотел было расправиться с птицей, но рыбаки остановили Бенито.

– Это, может быть, к счастью, – сказал широкоплечий рыбак Алессандро, старшина артели.

А Филиппо рассмеялся. В нескольких шагах от барака он утрамбовал ногами песок, опрокинул вверх дном большую плетеную корзину и бережно посадил под нее орла. Рыбаки, собираясь в море, как-то странно поглядывали на мальчика. Это не понравилось Джованни.

– Разве я сделал что-нибудь плохое? – спросил он, поднявшись с койки.

– Нет, нет! – поспешил успокоить его Алессандро. – Если ты спас орла – значит, ты спас бы и человека. Вот мы и глядим на тебя… Ты молодец, мальчишка! – Он ласково потрепал волосы Джованни и сказал: – Отдыхай денек-два, а пока тебя заменит Антонио.

Но в полдень Джованни был уже на ногах: первым делом он решил, что орлу мало света, и, ловко орудуя ножом, выдернул из плетеной корзины половину прутьев. Орел даже не пошевелился. Лишь птичьи глаза настороженно следили за руками мальчика.

– Не бойся, – сказал Джованни, – никто тебя не обидит. Верно, Антонио?

– Верно, – подтвердил Антонио.

– Антонио, скажи, кто ранил орла?

– Вчера я слышал выстрелы на вилле… Пожалуй, орел всю ночь просидел в траве, а потом взлетел, потому что обрадовался солнцу…

Дул теплый ветер и приносил со стороны Этны аромат лимонных плантаций. Синева моря слепила, и на горячем песке сверкали маленькие, словно добела раскаленные солнцем ракушки. Сидя на пороге барака, Антонио латал свою рваную рыбацкую рубаху. Вдруг, что-то вспомнив, он неодобрительно покачал головой:

– Вернись-ка, сынок, на койку.

– Нет, не вернусь! – заупрямился Джованни. – Мне долго болеть нельзя. Вы возьмете другого на мое место…

– Это так, – с грустью согласился Антонио. – Вот и мне придется скоро уйти. Да, Джованни… А могло быть иначе. Будь у нас настоящее судно, мы бы заработали кучу денег. Я бы ушел на покой.

Антонио с досадой махнул рукой, замолчал, сосредоточив все свое внимание на игле.

– Антонио, орел голодный, – сказал Джованни.

– Нужна дичь. Может быть, поймать молодую чайку?

– Мне жалко чайку.

– Тогда он умрет. Ты знаешь – у нас нет мяса.

Джованни вдруг весело подмигнул старику:

– Дай мне леску с маленьким крючком и насади на него шарик из хлеба.

– Это можно, – добродушно согласился Антонио. – Ну и хитрый же ты мальчишка! Не собрался ли ты ловить полевых мышей?

– Угадал, Антонио!

Орел поправлялся.

Он часами глядел на солнце, весь напрягаясь и расправляя, как для полета, крылья. Но лететь он еще не мог: правое крыло, пробитое дробью, заживало медленно.

– Погоди, не волнуйся! Ты у нас в неволе не засидишься, – говорил Джованни.

Он ловил для него полевых мышей, но вскоре, к удивлению рыбаков, орел стал есть хлеб – правда, сначала недоверчиво, а потом все смелее.

Рыбаки назвали орла Амико.

2

В конце августа (к этому времени ждали подхода макрели) с утра налетел юго-восточный ветер и развел на море крутую зыбь. Рыбачью лодку пришлось вытащить на берег, почти к самому бараку. Джованни нравились штормовые дни. Рыбаки отдыхали: кто сидел возле костра, кто занимался стиркой белья; другие курили крепкий табак и рассказывали интересные истории.

Алессандро Бадальо сражался в партизанском отряде «Стелла Росса», а об этом стоило послушать. Эмилио Фарини, красивый молодой рыбак, родом из Трапани, спас этой весной двух человек с «Сардинии» – танкера, загоревшегося в виду Катании. А Филиппо Рассели? Он когда-то был отличным стрелком – дважды попадал в подброшенную вверх шляпу. Но когда Филиппо послали в Африку убивать абиссинцев, он не попал ни в одного из них, словно его снайперская винтовка была сделана из кровельной жести…

Шторм грозил затянуться, и рыбаки приуныли. Если они пропустят макрельные косяки, все с пустыми карманами вернутся домой. Рыба уйдет через Мессинский пролив к берегам Палермо. А туда им не добраться. У них не было ни парусника, ни сетей: все приходилось арендовать у рыботорговца Аттилио Мартини.

Море не баловало рыбаков. Две-три корзины анчоусов – обычный улов артели. В полдень рыбу доставляли в лабаз синьора Мартини. Он забирал половину улова за невод и лодку, а за остальную рыбу платил по самой низкой цене.

Лабаз находился в шести километрах от барака, на скалистом берегу, так что в ветреные дни приставать к причалу было опасно. При лабазе имелась лавчонка, где отпускались в кредит соль, хлеб и табак и даже бразильские мясные консервы.

Свой долг Аттилио Мартини каждый рыбак записывал на листе плотной бумаги и хранил в вещевом мешке. Такие мешки висели в бараке над каждой койкой. И чего только не было там! Коробки с табаком, бритвы, старые башмаки, гребни, испорченные зажигалки и непременно одна какая-нибудь ценная вещь – свитер из австралийской шерсти или новая великолепная шляпа.

В мешке рыбака Луиджи среди рваной одежды хранились амулеты – бронзовая фигурка попугая и золотое кольцо в виде дракона. Но Луиджи не везло, не везло всю жизнь. Долгие годы он искал счастья в далеких краях, был китобоем, работал в угольных шахтах и вернулся на родину с больными легкими и мутными, воспаленными глазами. А в мешке Бенито, самом тощем из всех мешков, хранятся лишь колода карт и кинжал с рукоятью из слоновой кости.

Ветер усиливался. Джованни развел костер и принялся варить кофе. Расположившись вокруг костра, рыбаки много курили. Вынужденное безделье томило.

– Будь у нас собственный парусник, – хмурясь, произнес Антонио, – мы бы ушли от шторма. Чем дальше в море – рыба крупнее. Тогда я бы не думал, что пропаду от нужды, как какой-нибудь драный кот на крыше…

– Молчи, не мути нам души, Антонио! – сердито сказал Алессандро.

– Что же делать, мадонна?

– Мадонна нам не поможет, – сказал Филиппо, – надо самим бороться за свое счастье.

С Филиппо согласились все рыбаки. Лишь Бенито и Луиджи думали иначе. Луиджи, долговязый, с узким лицом и косматой бородой, которую он никогда не расчесывал, сказал:

– Уеду туда, куда еще сам дьявол не заезжал! Буду жить один, где-нибудь на скале…

А Бенито, вызывающе глядя на Филиппо, вдруг признался:

– Мне бы плавать под черным флагом…

В его глазах вспыхнули алчные огоньки, и он дико заорал:

 
Черный бриг. Пальба гремит!
В карманах золото звенит!
Веселится на спардеке
Бенито, дерзкий капитан!
 

– Дурак опаснее змеи! – рассердился Филиппо и брезгливо сплюнул под ноги Бенито.

Не сдержался и Алессандро:

– А что ты делал при немцах, Бенито, дерзкий капитан? Прохлаждался в таверне?

– А ты? – спросил Бенито. – Сражался против них и победил? Да? Отчего же ты нищим возвратился в Катанию?

– Потому, Бенито, что борьба еще продолжается, – вместо Алессандро ответил Филиппо и повторил: – Да, дурак опаснее змеи!

Лицо Бенито побагровело. Он сунул руку в правый карман брюк, но сидевший рядом с ним Эмилио перехватил ее:

– Бенито, успокойся!

Тяжелая темнозеленая зыбь накатывалась на берег, шторм усиливался; голодные чайки изо всех сил старались подняться в воздух, но ветер прибивал их назад, к земле. Джованни, вслушиваясь, как гудит зыбь, обрадованно глядел на рыбаков, чьи простые мужественные сердца так неожиданно раскрылись в этот хмурый штормовой день.

А назавтра… Уже ничего, кроме рыбы, их не интересовало… Они с благодарностью глядели на море, которое успокаивалось и снова сверкало солнечной синевой.

3

Это случилось на второй день после шторма. Джованни набирал воду из мраморной колонки, стоящей в саду перед оградой виллы, как вдруг к нему подошел человек в кремовом костюме из тонкой шерстяной ткани:

– Неплохой день для лова – не правда ли, маленький синьор?

– День хороший, – испытывая какую-то неловкость, ответил Джованни.

Его карие, с золотистым отливом глаза заглянули в серые глаза незнакомца. Жаркие солнечные огоньки встретились с твердыми, как кварц, кусочками льда.

– Я Чарльз Гетбой, – объявил незнакомец.

– А я Джованни, – наполнив ведро водой, сказал Джованни.

– Что же, будем знакомы… – Назвавшийся Чарльзом Гетбоем говорил с заметным иностранным акцентом. – Ты, наверно, знаешь, кто я такой?.. Нет? Ну, здесь все мое! – И он небрежным движением руки указал на виллу.

Джованни с любопытством глядел на Гетбоя. Так вот какие они, миллионеры…

– Ты меня не бойся, – сказал Чарльз Гетбой.

– Я никого не боюсь. Прощайте, синьор! – подняв ведра, заторопился Джованни.

– Постой!

– Я слушаю, синьор!

– Не ты ли поймал орла? Об этом мне только вчера сказали…

– Я, – ответил Джованни.

– Это мой орел, я в него стрелял и, как видишь, не совсем промахнулся.

– Нет, орел не ваш, синьор. Разве вы купили всех орлов в итальянском небе?

– Пожалуй, я мог бы и это сделать, но я не спорю… Ладно, орел твой.

– Мой! – твердо сказал Джованни.

– Так вот ты и продашь мне орла. Я прикажу сделать из него чучело для письменного стола.

Джованни молчал. Пусть Гетбой будет трижды Гетбоем – он не получит орла.

– Прощайте, синьор!

Оставшись возле колонки, Гетбой рассмеялся.

…К вечеру он собственной персоной появился на берегу.

Рыбаки ужинали – хлебали уху из макрели. Море нежно синело. Приближался вечер, но здесь, на берегу, день словно остановился – так много было еще солнца.

Рыбаки, не отрываясь от еды, вежливо поклонились Гетбою:

– Здравствуйте, синьор!

– Здравствуйте, синьоры!

Джованни сидел перед костром на деревянном ящике. Чарльз Гетбой подсел к костру.

– Не советую тебе упрямиться, мой мальчик, – сказал он Джованни.

Иностранец вынул из кармана портсигар, достал из него сигару, закурил и выпустил на Джованни струю пахучего дыма.

Рыбаки – они уже знали в чем дело – с интересом ждали, что произойдет дальше. Многие из них видели настоящего миллионера впервые. Но ни почтения, ни страха не выказывали они перед ним, ибо случилось так, что каждый из них в эту минуту почему-то сравнил богача с собой. Ничего необыкновенного не было в нем. Отними у него деньги – он не сможет даже сделаться рыбаком…

– Ты только подумай, Алессандро, – шепнул Филиппо – одно слово этого синьора – и тысячи людей безработные…

Иностранец поправил упавшую на лоб прядь светлых волос и еще ближе подсел к огню.

– Любишь ли ты есть вкусные вещи? – вдруг спросил он Джованни.

– О, синьор, это я очень хорошо умею!

– Ну, а сколько времени ты можешь пробыть без еды? – лукаво прищурившись, снова спросил Гетбой.

С минуту Джованни молчал, глядя на пламя костра. В словах гостя была угроза. И Джованни поднялся. Он гордо выпрямил плечи.

– Синьор, я и на это мастер! – ответил он миллионеру.

Суровые лица рыбаков подобрели. Вот так Джованни! Огрел богача, как плетью. Пусть не грозит мальчишке нуждой! Но странное дело: было похоже, что дерзкий ответ мальчика понравился и синьору Гетбою.

– Эге, приятель, из тебя, пожалуй, получится толк! А такие мне нужны, – швырнув сигару в костер, сказал Гетбой. – Хочешь стать капитаном? У меня свои корабли. Лайнеры. Ты будешь учиться…

Глаза Джованни заблестели. Сделаться моряком? Это была мечта всех мальчишек Портового спуска.

– Значит, по рукам? Орел мой?

– Нет, синьор.

Иностранец посмотрел на корзину с орлом и пробормотал что-то по-своему. Он закурил новую сигару, а затем не спеша вынул из внутреннего кармана пачку долларов:

– Получай, приятель.

– Синьор, я же сказал: орел не продается!

– Я набавлю втрое, вчетверо… Решай!..

– Не продается.

Рыбаки молчали. Лишь один Антонио что-то глухо забормотал, открывая широко рот, словно ему не хватало воздуха для дыхания. Он медленно поднялся, и тут все увидели, как он немощен и стар, Антонио.

– Джованни, отдай орла! – взмолился он плачущим и скрипучим голосом. – Джованни, отдай!.. О мадонна, мы сможем купить собственную лодку…

– Антонио, иди прогуляйся, – поднявшись, в свою очередь строго сказал Филиппо.

Всхлипывая, Антонио послушно отошел в сторону.

Всю свою долгую жизнь он мечтал быть независимым от владельцев лодок… и вот представился случай… Слезы медленно текли по морщинистому лицу старика.

– И камни роняют слезы, – сказал Бенито.

Он сидел на песке, скрестив по-турецки ноги, и было похоже, что его совсем не интересует происходящее. Лишь временами какая-то злая усмешка кривила губы толстяка.

Гетбой удивленно глядел на мальчика. Не оставить ли Джованни в покое? Нет, дело здесь не в мальчишке… Ему, Гетбою, бросили вызов… И кто? Какие-то нищие сицилийцы. Иностранец улыбнулся. Что ж, не пройдет и трех-четырех дней, как он украсит свой кабинет чучелом орла…

– Соглашайся, все равно орел будет мой! – сказал Гетбой, уже не скрывая угрозы.

– Вы хотите взять птицу силой? – спросил Джованни.

– О нет, я хочу, чтобы ты сам, добровольно отдал мне орла. И ты отдашь. А когда ты это надумаешь, дай мне какой-нибудь знак… Ну, подними белый флаг на крыше барака.

– Синьор, мне не нравятся белые флаги! – сказал Джованни и рассмеялся.

Гетбой ушел. Он шагал не торопясь, повидимому что-то обдумывая. На виллу он вернулся не в духе. «Что же, собственно, произошло?» – думал он, подходя к огромному каштану, под которым всегда любил отдыхать после прогулки. Но на этот раз, нахмурившись, он прошел мимо. Как большинство людей, имеющих неограниченную власть над другими людьми, он был мелочно самолюбив: ему даже и здесь, на вилле, слышался дерзкий вызов в смехе маленького итальянца. И к тому же у Гетбоя были скверные нервы; порой у него случались припадки непонятной тоски, как яд, разрушающей сознание. Тогда, по совету врачей, он выбирал для отдыха морские пустынные берега. На этот раз он выбрал Сицилию. Горячий морской воздух и целебная тишина Ионического моря благодатно действовали на Гетбоя.

4

Небо темнело. Темнело и море, отражая последние, золотисто окаймленные облака. После ухода иностранца Бенито вдруг оживился.

– Пойду к Мартини, попрошу в долг бутылку вина, – сказал он, ни к кому не обращаясь, но так, чтобы все слышали, и быстро зашагал прочь от барака.

– Не грусти, Джованни, – сказал Филиппо. – Рыбакам не по нутру подачки!

– У меня так кружится голова… – признался Джованни.

Чтобы собраться с мыслями, он приблизился к самому морю, даже зашел по колено в воду и, не замечая этого, так и стоял, задумавшись.

5

Чарльз Гетбой настежь распахнул окна и крикнул:

– Эй, Дэн, виски, и похолоднее!

Дэн, рослый, широкоплечий человек, лет сорока на вид, принес виски и, склонив привыкшую к покорности голову, стал возле стола, ожидая дальнейших распоряжений.

– Можешь идти, Дэн! – сердито, сквозь зубы, пробормотал Гетбой и приступил к бутылке.

В открытое окно дул «мессинец» – теплый ночной ветер. Море проснулось, и по его мягкому, протяжному шуму угадывалось, что там, внизу, на берег накатываются неторопливые длинные волны.

– Где ты там, Дэн? – снова позвал Гетбой.

Дэн сейчас же вошел в комнату.

– В саду какой-то шум, – сказал Гетбой. – Пойди узнай, в чем дело.

Но Дэну не пришлось выйти в сад. В дверь постучали.

В кабинет вошел сторож Арчибальд с жирными кислыми щеками и квадратным подбородком, заросшим серой щетиной.

Там какие-то двое спрашивают вас, хозяин, – сказал он, завистливо поглядывая на бутылку писки.

Это были Антонио и Бенито, оба изрядно выпившие, За плечами Бенито болтался мешок с орлом, который испуганно вскрикивал и рвал клювом пропахшую рыбой мешковину.

Гетбой сразу понял, что произошло. Он беззвучно рассмеялся.

– Вы, наверно, все передрались там, на берегу? – спросил он весело.

– Все… Все… – желая угодить Гетбою, солгал Бенито.

– Враки! – неожиданно разозлившись, повысил голос Гетбой. – Орла вы украли… и вы отнесете его назад… Мальчишка должен сам отдать его мне. И он отдаст! Слышите?

Гетбой отошел к окну, скрестил на груди руки и незаметно подмигнул слугам. Арчибальд и Дэн, засучив рукава, бросились на похитителей орла. Вскоре Антонио и Бенито лежали на паркетном полу.

– Встаньте! Идите и водворите орла на старое место! – властно сказал хозяин.

– Есть, синьор! – поднимаясь, угодливо заскулил Бенито.

Поднялся и Антонио. Он тяжело дышал, закрыв ладонью глаза. «Воров бьют, и без всякой жалости. Что же, и вы получили сполна, старый осел Антонио», – думал он с грустью.

Сторож грубо выпроводил их за ворота виллы. Они шли молча, не останавливаясь, вдоль берега, той самой дорогой, по которой так недавно шагали к вилле, полные самых радужных надежд.

«Не сомневайся! Нам щедро заплатят, Антонио», – говорил Бенито.

«Хозяин виллы – богатый синьор, верно, – поддакивал Антонио. – Ему дать нам кучу долларов легче, чем плюнуть… О, тогда я куплю парусник для артели! Я скажу всем, что неожиданно получил наследство, да простит мне мадонна кражу орла!»

Бенито с презрением глядел на старика. Нет, он, Бенито, не дурак – отдавать деньги артели. Он уедет куда-нибудь подальше, например в Неаполь, и заживет там в свое удовольствие.

А теперь?.. Не утопить ли эту проклятую птицу?

До барака оставалось не больше двухсот метров. Оттуда тянуло крепким запахом смолы: повидимому, рыбаки с вечера конопатили лодку. Ветер попрежнему дул со стороны Мессинского пролива.

– Антонио, – вдруг жалобно взвизгнул Бенито, – я не вернусь… Возьми орла!

Согнувшись, Бенито скрылся в темноте.

Рыбаки крепко спали. Ничто не нарушало их покоя. Джованни лежал на спине, и было похоже, что ему снятся веселые мальчишеские сны – он то и дело улыбался. Но когда Антонио тронул его рукой, он сейчас же проснулся:

– Что случилось? Не заболел ли ты, Антонио?

– Нет, тише… Идем, я должен рассказать…

И Антонио рассказал о похищении орла. Джованни гневно сжал кулаки:

– Это все Бенито… И ты отличился, старый…

– Осел! – со злостью к самому себе добавил Антонио.

– И отчего ты не плачешь? Ведь ты недавно плакал и скулил: «О мадонна!..» А сейчас у тебя совсем сухие глаза!

– У меня плачет сердце… – опустив голову, чуть слышно ответил Антонио.

Эти слова тронули Джованни. Так, без слез, плакала его сестра Анджелина, когда от немецкой бомбы рухнул их дом и похоронил под стенами отца… И Джованни глядел и глядел на Антонио. Лицо старика было смешным и жалким. Вот он весь сжался и стал маленький.

– Так, – наконец сказал Джованни с печальной усмешкой. – Ты меня избрал в судьи… Вот я и говорю: ладно, Антонио!

– Простил? Правда?

– Правда.

– Джованни, можно тебя обнять?

– Не люблю нежностей.

– И ты никому не скажешь?

– Никому.

Джованни оставил Антонио, подошел к орлу и ласково погладил его теплые крылья:

– Спи, спи, Амико, и, пожалуйста, поправляйся.

Звезды ярко светили над берегом и морем. Где-то вблизи вскрикнула спросонья чайка: «Где я? Где я?» И орел, который совсем было успокоился, ответил ей тревожным клекотом.

– Спи, – улыбнувшись, повторил Джованни, – набирайся сил – ведь тебя ждет не дождется небо. Спи, а я пойду принесу воды.

Джованни взял ведра и направился к вилле. Там у водонапорной колонки стоял Арчибальд, сторож Гетбоя.

– Воды не будет! Назад, назад, мальчишка! – лающим голосом закричал он, сильно коверкая итальянские слова.

Джованни застыл перед ним, не в силах тронуться с места.

– Синьор, разве это ваша вода?

– Да, водопровод Гетбоя.

Ведра, сначала одно, а потом другое, выпали из рук Джованни. С просьбой, в которой были отчаяние и бессильная ярость, он обратился к сторожу:

– Синьор, разрешите…

– Сначала отдай орла. Так сказал хозяин… Ну, живо, марш от колонки!

Джованни поднял ведра. Он шел и шатался. Что будут делать рыбаки без пресной воды? Верхняя терраса берега, кое-где поросшая кустами скумпии, с холмами желтой выветрившейся глины, была совершенно безводна. Лишь в трех километрах отсюда находился родник, ворчливо сбегающий к морю. В глазах Джованни засветилась надежда. Не перенести ли туда стоянку? Нет, там каменистое дно – невод весь изорвется. Но что же делать?.. Упрямое, веселое выражение появилось на лице Джованни. Надо поменьше спать, и все наладится. Вода будет! Так-то, синьор Гетбой…

Целую неделю Джованни таскал по ночам ведрами воду из далекого родника. Рыбаки ничего не знали. Лишь только на восьмой день Эмилио сказал с досадой:

– Никак не пойму, что стало с водой? От нее бурлит в животе…

– Вода не водопроводная, – сказал Филиппо, подозрительно глядя на Джованни.

– Водопроводная!

– Нет, – повторил Филиппо. – И похудел ты в последнее время… Ну-ка, скажи, в чем дело?

Все выяснилось. Рыбаки, возмущенные поступком Гетбоя, долго молчали.

– Так вот ты какой, Джованни, – наконец нарушил молчание Алессандро.

Он зашел в барак и сейчас же вышел оттуда, держа в руках вещевой мешок, оставленный Бенито. Швырнув мешок в яму, куда выбрасывали рыбьи кости, негодное тряпье и ржавые консервные банки, он обратился к рыбакам:

– Сдается мне, что Джованни полагается полный пай…

Рыбаки все как один подняли руки.

Джованни, который получал лишь половину рыбацкого пая, растерялся.

Неужели он, мальчишка, стал таким же, как и взрослые рыбаки? Он стоял смущенный и даже испуганный.

А рыбаки поочередно – таков был обычай – подходили к нему, обсыпали песком и нараспев выговаривали немудрое двустишие:

 
Не бойся жизни трудовой,
Дружи с ветрами и волной.
 

6

Белый флаг на крыше барака не появлялся.

«Надо менять игру», – решил Гетбой.

В это самое время Алессандро, зорко поглядывая на море, сказал:

– Глядите, тянет ровный левант и идет по течению.

– Ветер добрый, – подтвердил Антонио.

Рыбаки долго смотрели на море. Что они там высмотрели, Джованни не видел, он только знал: все ждут подхода макрельного стада. С этой минуты рыбаки стали говорить почему-то тише. Они рано легли спать, пожелав друг другу удачи.

Не спал один Алессандро. Он сидел на корме вытащенной на берег лодки и курил трубку за трубкой. В четыре часа утра раздался его громкий голос:

– Идет макрель, эй!

Как много макрели в море! Она выпрыгивает из невода, разгневанная и сверкающая.

Вот оно наконец, пришло рыбацкое счастье!

Было жарко. Хотелось пить. Но ни у кого не было времени напиться. Антонио, который выбирал из невода рыбу, то и дело до самых плеч погружал руки в прохладное шумное серебро и смеялся. Он словно помолодел, стал выше, даже морщины разгладились на старом лице. Повеселел и рыбак Луиджи.

Вскоре парусная лодка, полная до краев – а в ней не меньше тонны макрели, – поплыла к лабазу Мартини. На берегу остались двое – Эмилио и Джованни.

Море белело парусами. Они, как огромные лилии, покачивались на воде. И всюду – над мачтами, берегом и волной – кружились крикливые чайки. Этот день ничем не отличался от других дней. Так же, как и всегда, светило жаркое солнце, синело небо и тихо шумели волны. Но Джованни казалось, что еще никогда не было такого славного дня здесь, на берегу.

Джованни накормил орла, навел порядок в бараке, а Эмилио, самый молодой и сильный рыбак, лежал на песке, весь охваченный безмятежной ленью.

– Макрель идет – душа поет, – сказал он Джованни, – и ветер рыбный… – Эмилио не договорил о ветре. Он вскочил на ноги и закричал: – Джованни, гляди!.. Наша лодка с рыбой… Идет в Катанию… Мартини не взял макрель…

– Мартини? – Джованни не сразу понял, в чем дело.

– Мартини, да… Ах, гадина! Рыбу везут в Катанию. Отдадут за гроши, как потерявшую свежесть. Видишь, какое жаркое солнце…

Вдали виднелся знакомый парус рыбачьей лодки. Там Филиппо, Алессандро, Антонио и Луиджи… Сердце Джованни сжалось от боли.

Эмилио в бессильной ярости сжимал кулаки. Он весь сгорбился, кровь отхлынула от его лица, и оно стало землистого цвета, как у людей, заболевших тропической лихорадкой.

– Пойду к Мартини, узнаю, в чем дело. Ах, гадина!

Отпустить Эмилио было опасно.

– Я пойду с тобой, – сказал Джованни.

Они поднялись наверх, подавленные, ослабевшие. Поравнявшись с виллой, они увидели Гетбоя. Он находился на башне и, повидимому, любовался полуденной морской синевой. Огромная вилла казалась пустынной, лишь один Арчибальд сидел у ворот и с важным и сосредоточенным видом чистил хозяйское ружье. Увидев Джованни, он отставил ружье в сторону и поднялся.

– Мой хозяин купил лабаз Мартини. Сдавайся, Джованни! – сказал он, самодовольно ухмыляясь. – Твой орел у хозяина, как чирей на носу…

– Вот оно в чем дело! – Джованни напряг все силы, чтобы не плюнуть в лицо гетбоевскому слуге.

– Значит, всему виной твой Амико! – Эмилио снова сжал кулаки.

– Вернемся, – тоскливо сказал Джованни.

– Нет, пойдем к Мартини!

На дверях лабаза было выведено мелом: «Рыбу не покупаю».

Сам Мартини, изрядно выпивший, сидел на скале и горланил песню сбежавшего Бенито:

 
Черный бриг. Пальба гремит!
В карманах золото звенит…
 

Карманы Мартини были набиты пачками лир, полученных от Гетбоя. Хозяин лабаза был очень доволен собой.

– А-а, из артели Алессандро! – сказал он смеясь. – Зря пришли… Лавка закрыта. Гуляй, синьор Аттилио Мартини!

Он принял величественную позу и снова запел:

 
Черный бриг. Пальба гремит!
 

– Вот тебе черный бриг, собака! – Эмилио дал волю своим кулакам…

– Каков, а? – никак не мог успокоиться Эмилио.

Они шли берегом, все время поглядывая на море, но там среди множества парусов их лодки не было видно.

– Амико один, без присмотра! – вдруг испуганно закричал Джованни.

– Ох, пропали мы все… – думая совсем о другом, сказал с горечью Эмилио.

– Я побегу, Эмилио!

Но, к удивлению Джованни, на берегу было все в порядке. Амико, просунув голову сквозь прутья корзины, участливо поглядел на него своими зоркими сверкающими глазами.

Вскоре подошел и Эмилио.

– Уже поздно. – сказал он с беспокойством.

Он вошел в барак, лег на свою койку, не проронив больше ни одного слова.

А Джованни все стоял возле орла.

7

Пришли сумерки. Одна за другой зажглись вечерние звезды.

Джованни развел костер и принялся разогревать уху. Поднялся ветер и принес с моря звук сбитого паруса, скрип уключин. Раздался голос Филиппо:

– Эй, там, на берегу!

– Есть на берегу! – глухо отозвался Джованни.

Злые, усталые рыбаки вытащили на берег лодку и подсели к костру.

– Плохи наши дела, Джованни, – сказал Алессандро. – Все ли тебе известно?

– Все, Алессандро.

– Как же нам быть, вот задача, – сказал Филиппо с таким видом, словно от одного Джованни зависела судьба рыбаков.

– Не знаю… Как все, так и я…

– Ответ хороший, – сказал Алессандро.

– А где же Эмилио? – спросил Антонио.

– Спит.

– Ладно, пусть спит. Нам тоже не мешает поспать, не так ли? – Алессандро постучал ложкой о металлическую миску и поднялся.

Рыбаки молча, с невеселыми думами разместились на своих койках в бараке.

– И ты спи, Джованни, утро вечера мудренее, – сказал Филиппо Он взял Джованни за руку и подвел к расстеленной на песке парусине.

– Филиппо, а как быть с орлом?

– Скверная штука… Сердце разрывалось, когда я смотрел на Антонио… Спи, все устали…

– Есть, Филиппо!

Но Джованни только притворился, что спит. Он лежал и думал о своем Амико. Неужели орла отдадут Гетбою? И сицилийская ночь, вся в звездах, пахнувшая водорослями и травами берега, не могла утешить Джованни. Скорее бы взошло солнце… А что, если забрать орла и бежать с ним в Катанию? Нет! Что подумают рыбаки? Лучше уснуть, уснуть и ни о чем не думать. Как решит артель, так и будет… И Джованни уснул тяжелым, тревожным сном, положив голову на плечо Филиппо.