355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Авраменко » Товарищ император » Текст книги (страница 5)
Товарищ император
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:20

Текст книги "Товарищ император"


Автор книги: Александр Авраменко


Соавторы: Ольга Тонина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Следующая ставка Антанты была на Прибалтику. Операция «Катрин». Англия планировала послать эскадру линкоров, крейсеров, эсминцев и подводных лодок в Балтику. Якобы для борьбы с поставками шведской руды в Германию. На самом деле речь шла о попытке «защитить» Эстонию. Провокация была очень простой – в одном из эстонских портов была «интернирована» польская подводная лодка «Орел». Затем эта лодка «удрала». А через несколько дней был торпедирован и потоплен советский транспорт. Это была либо финская, либо польская, либо английская подлодка. Советское правительство предъявило претензии эстонцам и предложило договор. А те…Те очень быстро сломались – Англия и Франция слишком далеко, а Гитлер не хотел помогать первым. Следом подписали договоры и остальные прибалты. Антанта попыталась разыграть Финляндию. Выстрелы в Манийле и начало советско-финской войны. Но слишком долго запрягали – война закончилась к середине марта 1940 года. В негодовании французы свергли Даладье за нерасторопность. Было решено продолжить подготовку к операции «Романов». Цель операции – оккупация Норвегии, Швеции и десант в Мурманске. С целью разграничения сфер «влияния» немцам была определена Норвегия. Англичане же собирались прямиком в Кольский залив. Противопоставить им по сути было нечего – слишком мал был по численности Северный флот. Тогда-то и случилась история с пьяным сигнальщиком с крейсера «Варяг». В результате чего, англичане ошибочно атаковали немецкий десант в Нарвике и уничтожили 10 немецких эсминцев и три десятка судов снабжения.

Из-за этого конфуза после разбирательств был смещен Чемберлен и назначен Черчилль. Францию же решили «подчинить» Гитлеру. И вот тут встрял Муссолини. Он объявил войну Франции перед самой ее капитуляцией. И отправил войска в Африку, объявив войну Англии. А затем еще и Греции. В результате этого завязался клубок, из которого англичане и немцы не могли выпутаться. Итальянцы воевали неважно – и в Греции, и в Африке они стали проигрывать, и немцам пришлось помогать итальянцам. А англичанам пришлось продолжать «странную войну». Странную, потому что до 1943 года военные потери Англии были ниже потерь ее населения от бомбежек городов Англии. В Африке, как вы знаете, три-четыре немецких дивизии гонялись за пятью-шестью английскими.

Сорок первый год. Точнее 22 июня. Причины неудач просты. Культ личности «невинно убиенного» выродка Тухачевского. Этот человек не только разоружил армию с технической точки зрения, но еще и воспитал множество таких же как он. Карьеристов с обостренной манией величия. Чистки 1937-1938 года выявили увы не всех. Неудачи в Испании, недостатки в имеемом вооружении, которые выявились и в Испании, и в боях с японцами и в боях с финнами – устранить не успели. Та же финская выявила и недостаток командной подготовки. Слишком много было «тухачевцев». Баре, наполеончики. Знал ли Сталин о дате нападения на СССР? Знал. Только вот сделать ничего не мог. Точнее сделал все, что смог, но….Не дело руководителя государства вытирать сопли каждому командиру полка – это должны делать командиры дивизий. Охаиваемый со времен Хрущева Мехлис, Лев Захарович, еще в финскую замучился выгонять этих «барчуков» на передовую. Увы, изменить за оставшийся год все не успели. Было ясно, что среди имеемых командиров найдутся те, кто либо отнесется к своим обязанностям спустя рукава, либо попытается саботировать указания вышестоящих начальников. Именно поэтому еще с 1940 года стал разрабатываться план эвакуации предприятий на восток. Предчувствия катастрофы не обманули. Пофигизм Павлова автоматически транслировался вниз на подчиненных. Не все заражались этим пофигизмом, но…. Западный фронт рухнул в первые дни войны. И рухнув, он поставил на грань катастрофы остальные фронты. И избежать этого было нельзя. «У меня нет для всех Гинденбургов!» – это слова Сталина Мехлису в 1942 году, когда тот просил нового, вменяемого командующего для Крымского фронта. Ленд-лиз? В 1941 и 1942 – это был мизер. Ни Рузвельт, ни Черчилль не хотели ставить на страну, которая, как им казалось была обречена на поражение. Про «Нулевое Войское Польское» слышали? Нет? В конце июля 1941 года, Советский Союз подписал договор с Польским правительством в изгнании, и по сути почти отказался от Западной Украины и Белоруссии, согласившись на пересмотр данного вопроса после войны. В обмен на это поляки согласились создать Войско Польское, которое уже с конца 1941 года будет воевать на советско-германском фронте. Их стали кормить, вооружать. Они тут же стали переносить сроки готовности и увеличивать первоначальную численность. В течении года – с лета 1941 по лето 1942 – правительство СССР кормило 100 тысяч человек экономя на своих гражданах. Но они потребовали перевести их поближе к Ирану. Перевели. Аккурат тогда, когда немцы стали наступать на Кавказ и Сталинград. Потом поляки потребовали перевести их в Иран – перевели. И вздохнули спокойно, ибо кормить поляков стали уже англичане. А потом была провокация немцев с Катынью – перед Курской битвой. Поляки стали неблагонадежны. Пустили их в бой только в 1944 году под Монте-Кассино, в Италии.

А что итальянцы? Муссолини решил поучаствовать в войне против СССР. Так сказать в знак признательности за помощь немцев в Африке. Особых успехов итальянцы не имели, но… они занимали собой место, которое могли занять немецкие части. Ответный жест Гитлера – подкрепления в Африку. Все было тип-топ пока итальянцы не оказались на одном из флангов Паулюса. На другом фланге были румыны. И тогда «подарок» Муссолини и аукнулся немцам Сталинградом. И это было коренным переломом в Великой Отечественной войне. А потом пришел кирдык и итальянцам и немцам в Африке. Следом за этим, Гитлер стал защищать итальянскую Сицилию. А потом и саму Италию немецкими войсками. Судьба Муссолини… известно, что он не был повешен … подробностей не знаю – тут даже я допуска не имею.

– То есть Муссолини – агент Сталина? – изумился Птицын.

– Да. Предположительно завербован Максимом Горьким. За что последний был отравлен англичанами. Сама же итало-советская дружба берет начало еще со времен царизма. Походы Суворова и события начала 20-века – землетрясение в Мессине. Туда прибыли русские корабли и помогали спасать мирных жителей. Кроме того, России и Италии было по большому счету нечего делить между собой – их разделяют те самые черноморские проливы. В Первую мировую, кстати, итальянцы поставили нам 400 тысяч винтовок.

– А что за история с этим матросом с «Варяга»?

– Это потом. А сейчас…. Как говорил Сталин «у нас есть десять лет, или нас сомнут». Может меньше. Но нам необходимо за десять лет трансформировать царскую Россию в плане идеологии, а также поднять ее до уровня индустриального государства с плановой экономикой. Марксизм-ленинизм внедрить не удастся. Но вот построить подобие социализма по типу «нашей Финляндии» или Швеции – нужно кровь из носа. И в связи с этим нужно иметь в виду, что классовая борьба будет нарастать. И рабочий класс будет не на нашей стороне – слишком много различных революционных течений, возглавляемых различными по своим личным качествам людьми. Некоторые из революционеров работают на промышленные круги западных стран и служат инструментом в борьбе за рынки сбыта. Например, «своевременные» забастовки нефтяников Каспия позволили Америке занять место России на рынке торговли нефтяной продукцией. Поэтому никакой романтики и веры в светлую сторону человеческой личности. «Не верь, не бойся, не проси».

В первую очередь – железная дорога до Ленин… Санкт-Петербурга, иначе мы вымрем с голода. Взамен…Тут нужно подумать, чем кроме рыбы мы можем заинтересовать…ЗНАЮ! СОВЕТСКИЙ РУБЛЬ! Пока мы сильны, нужно распространить НАШ РУБЛЬ, как американцы распространили свой доллар! ….

* * *

Ба-бах! Гулкий выстрел из карабина перекрыл крики толпы. Мгновенно наступила тишина, потом её прорезал истошный женский крик:

– Убили! Ой, убили, бабоньки!

Но тут же оборвался после того, как выстреливший пацан, на вид лет пятнадцати, заорал в ответ:

– Следующий выстрел – по цели! Не буду больше в воздух палить!

Заклацали затворы оружия в руках четвёрки мальчишек, стоявших за спиной стрелка. Поверх старых курток и пальто красовалась алая повязка с белыми буквами « ЮДП»…

Всё началось утром. Народ в деревне был ушлый, и сразу после того, как чрезвычайное положение отменили, все находящиеся дома хозяйки ринулись по магазинам, сметая продукты, спички, соль. Продавцы только диву давались, откуда у людей столько денег, впрочем, понимающе кивая головами на просьбы продать ящик папирос или блок сливочного масла. Опустошив прилавки родного рыбкоопа, сельчане ринулись в соседний гарнизон, штурмом взяв пришедший, как ни в чём не бывало в обед автобус из северной столицы. Там вроде пытались сопротивляться ажиотажному спросу, но рыбачек горлом взять невозможно. Практически каждая из них в юности приехала покорять Север, так что прошли они через многое… Словом, к вечеру во всех магазинах округи красовались голые прилавки. Но, тем не менее, колхозный ларёк продолжал работать, как ни в чём не бывало. Сам-то колхоз был богатый: пятнадцать траулеров, собственный коптильный завод два года назад выдал первую продукцию, да птицеферма, два здоровенных коровника со знаменитым на весь полуостров молоком чуть ли не семи процентной жирности. Так что каждое утро у дверей зелёного дощатого здания выстраивались очереди деревенских за молоком, мясом, яйцами и прочими продуктами. Плюс ко всему в деревне была своя пекарня, так что голодными люди не оставались, ну и, самое главное, помимо заводского изготовления запасов в виде консервов и копчений, каждую осень стар и млад бродили по сопкам, собирая грибы и ягоды, на которые суровый край был неожиданно щедр.

Куда хуже пришлось тем, кто жил в военных гарнизонах. Народ в подавляющем своём большинстве приезжий. Ни природы, ни местных условий не знающий. Да ещё и нагловатый. Чего таить – деревенские всё время чувствовали с их стороны к себе этакое пренебрежение, словно к второсортным. Особенно это остро ощущали молодые парни и девушки. Потому и славилась кроме молока и рыбы эта деревня тем, что любому приезжему здесь били морду. Сурово били. Очень. А тут… Офицеры и мичмана тянули в это время лямку на службе по чрезвычайной ситуации, то есть, дома не бывая вообще. Жёны их остались на хозяйстве. А будучи в основном выпускницами ВУЗов Ленинграда, Москвы, других крупных советских городов и реалий жизни не зная, дамочки быстро скооперировались и рванули по окрестностям поискать чего-либо съедобное. Ну и наткнулись на колхозную лавочку…

Слух в мгновение ока разнёсся по гарнизону – счастливицы, отстояв, правда, как положено, очередь, купили парного молока, по кило говядины и по три десятка яиц. Больше в руки не давали. Но это по наступившим временам стало просто сенсацией… Тем более, что никто их даже пальцем не тронул, что для деревни было вообще то нехарактерным. Хотя… Поднять руку на женщину для местных было не просто табу, а что-то немыслимое. Но слухи слухами, а репутация у деревенских была жуткая среди вояк. Короче, утром у крашенного зелёной краской сарая гудела толпа человек в пятьсот. Когда пришли местные – обнаглевшие от сознания своей силы и количества гарнизонные дамы решили просто «не пущать»! Мол, они уже наелись, а у нас дома дети голодные. Слово за слово, вспыхнула вначале перебранка, а потом и потасовка. На шум прибежал патруль «ЮДП», несущий службу по поддержанию порядка. Мальчишки попытались растащить дерущихся женщин, но куда там… Невозможно сделать две вещи на свете: укусить себя за локоть и успокоить разъярённую толпу дерущихся женщин. Закусив от волнения нижнюю губу, Иван, недолго думая, сбросил с плеча выданный ему карабин и выстрелил в воздух…

Отдача его потрясла: куда сильней, чем у «калаша», из которого он стрелял на заставе во время учений. Да и звук выстрела был намного громче. Люди застыли на месте, и когда ближайшая кликуша открыла, было, рот, вперёд шагнул его друг, поняв, что сейчас произойдёт непоправимое, и их просто растерзают, и надсаживая горло закричал:

– Следующий выстрел – по цели! Не буду больше в воздух палить!..

Женщины испуганно шарахнулись прочь от пятёрки мальчишек с карабинами наперевес, а те молча пошли на толпу, раздвигая её прикладами и стволами, пробиваясь к двери. Когда они оказались у крыльца, парни выстроились шеренгой перед входом, не опуская оружия, нацеленного на толпу, и старший из них снова закричал:

– В очередь! Стройтесь в очередь! Пускать будем через одного! Одного своего, одного – чужого!

– Ишь, чего захотел! Да ваши всё сейчас разберут! Нам ничего не останется! А у нас детям есть нечего! Вновь открыла рот одна из военных жён, но мальчишка бешено закричал:

– По себе судишь?! Мы – комсомольцы!

Дамочка шарахнулась назад, столько силы было в его словах. А со стороны заставы, бешено завывая мотором, уже летел «ГАЗ-66», битком набитый пограничниками, привлечёнными звуком выстрела…

Разобравшись в ситуации с полувзгляда, командовавший тревожным нарядом сержант подошёл к ребятам, чётко отдал честь, приложив руку к фуражке:

– Благодарю за службу, юные пограничники!

Мальчишки нестройно, но очень стараясь замерли по стойке «смирно» и хором прокричали:

– Служим Советскому Союзу!

Сержант улыбнулся, видя их старание. Совсем ещё пацаны. Сам-то он в свои девятнадцать чувствовал себя стариком рядом с ними, а те восторженно пожирали его глазами.

– Ладно, орлы, управитесь здесь?

– Так точно!

– Тогда продолжайте несение службы. А патрон я вам спишу. Не волнуйтесь. Только гильзу мне сдайте потом.

– Так точно!..

Пограничник развернулся, глянул на затихшую толпу покупателей и, надсаживая горло, крикнул:

– Стыдно вам должно быть, женщины! Вот, мальчишки по пятнадцать – четырнадцать лет ПОМНЯТ, что они – СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ! А вы – позор! Ещё раз подобное повторится – закрою деревню к чёртовой бабушке!..

Угроза была нешуточной, и кого-то там, среди приезжих, кто было открыл рот, треснули по затылку, заставив подавится несказанными словами. Мальчишек будто подменили – они быстро рассортировали покупателей, и когда продавщица, выглянув из подсобки, поинтересовалась, можно ли начинать, старший, кашлянув для солидности, важно кивнул головой и бросил:

– Можно, тётя Оля. Мы всё сделали…

Вечером, сдав оружие на заставу, ребята договорились пойти на рыбалку. Благо было, во-первых, воскресенье. Во-вторых – у них тоже совпал выходной. Дежурили по деревне по очереди, два наряда из пяти человек каждый, меняясь через день…

День выдался отличный. Солнце с ночи было ярким, а небо – чистым от облаков. Облачившись в болотные сапоги и плащи ребята шагали по дороге, ведущей на причал обсуждая вчерашнее происшествие. Потом, в десятый раз обговорив все перипитии события перешли на более животрепещущую тему – куда идти ловить. На Яме, так называли место, где всегда ловилась камбала, сейчас делать нечего. Лучше попробовать либо с причала, либо со скалы напротив. Как раз начинается прилив, и можно чего-то выудить…

Возвращались уже вечером, навьюченные уловом. Никогда ещё такого у них не было – рыба пёрла, словно бешеная. Они едва успевали закидывать удочку-закидушку, как уже приходилось тянуть её назад. Треска-пикша, окунь, камбала, даже парочка ершей. Успели сварить уху, поесть, напекли картошки между делом, тоже съели, а рыба всё шла. Родители дома тоже подивились добыче. Впрочем, после начала войны никто из рыбаков без добычи не оставался…

Город «Мурманск – 1…0». Старший лейтенант Святослав Дымник

Мда… Куды старлею податься? Вот же… Нет, конечно же Вася Милков – неплохой парень, но это ж надо было так залететь! Черт! Дернуло же пойти именно к Маринке! Ну и что, что он пришел по тому же поводу? Он – особист – у него всегда алиби, а тут… И куда теперь? Святослав повертел в руках бутылку «Токайского». К Джере, что ли, нагрянуть? Конечно, она не откажет, но в сравнении с Маринкой…Но там занято. Значит, остается Джера, если же конечно никто его не опередил…Нужно гулять пока жена в Севасто… Святослав резко и внезапно остановился, похолодев от ужаса….Какая жена? Какой Севастополь? Все…НЕТ НИЧЕГО!

Святослав сел на подоконник, и достал «железное сердце"*. Отвернул крышку, посмотрел на горлышко и огляделся по сторонам. Увы, уже не зима – льда на стеклах и инея на радиаторе парового отопления нет. Только комья слежавшегося снега с грязной черной коркой видны кое-где на улице, через немытое исцарапанное стекло. Шоколадки в кармане? Нет. Пожалуй, нужна запивка. Или хрен с ней и со слизистой пищевода? Шелест фольги. Двадцать пять грамм. Шесть брусочков. Отломить два. Выдохнуть с хаканьем и приложиться к фляжке, один глоток и треть шоколадки следом. Черт! Первая, что называется, пошла хреново. Все-таки обожгло, и на глазах выступили слезы. Но терпимо. Подрагивающие пальцы выбили две штуки «Оры-один"** из пачки, три сломанные спички, но огонь добыт. Святослав жадно затянулся, но «болгария» не вставляла. Счас бы «Приму» или «Беломор», чтобы продрало до самых костей… Вторая, как водится пошла гораздо легче, да и грязный неубранный подъезд внезапно заиграл свежими красками, словно после ремонта. Еще две сигареты. Третья…за тех, кто в море, и за тех, кого с нами УЖЕ НЕТ. Стало совсем хорошо. Ну, может не совсем, но как-то все куда-то… Какое-то безразличие.

Странно, что патруль лишь скользнул взглядом. Хотя, что тут странного, – война! Ноги сами понесли в сторону дома Джеры. Зачем ему эта …лядь? Если честно, то Святослав и сам не знал – выпитое «шило» сыграло роль психотерапевта и антидепрессанта. Гораздо важнее было вернуться к утру, к началу его вахты за введенной установкой правого борта. Еще один подъезд. Дверь, обитая изрезанным кожезаменителем, с вылезающими клочьями желтого поролона, с разбитым от многочисленных пьяных визитеров дверным косяком. Вместо кнопки звонка – два наполовину оголенных провода. Кстати, это его, Святослава, работа – месяц назад у нее был гость, а он пришел не вовремя, и она ему не открывала. А сейчас?

Открыла. В застиранном халатике, под которым ничего нет. Лицо опухшее. Глаза от чего-то красные. Спросить? Или… Или. Он ведь ничего о ней не знает! Ни откуда родом, ни о ее родителях. В кухне – хоть топор вешай! Банка из-под шпрот и две тарелки забиты окурками. Практически все со следами губной помады. Кухонный уголок, угловой диван которого заляпан пятнами, недвусмысленного происхождения. На его «токайское» она только фыркнула и достала бутылку «шила"***. Обшарпанная кастрюля на плите, перестук высыпаемых казенно-желтых макарон. Две банки тушенки, банка печени трески, соленые огурцы, половинка черного, с которой ему пришлось срезать заплесневелые корки, вода из-под крана в качестве запивки.

Пили, закусывали и курили молча. Даже с каким-то остервенением. А потом он на нее набросился. Она не сопротивлялась. Наоборот. Она ответила с жуткой, молчаливой и бешенной яростью. Они свалились с дивана кухонного уголка на пол, устеленный грязным половиком, покрытым слоем табачного пепла, рыбной чешуи, и еще черт-знает чего. Она кусала его до крови в плечи, грудь и шею. Но Святославу было на это наплевать. Ему было наплевать на все кроме них двоих. Весь мир старшего лейтенанта сузился до размеров этого половика на полу, этой Джеры, которую по слухам не имели только самые застенчивые школьники восьмых-седьмых классов, и до … вахты, на которую Святослав должен был успеть.

Расставались они, так же молча. У нее был очень странный взгляд. Святославу даже показалось, что теперь, она никому, кроме него, никогда больше не откроет дверь. Так ли это, или ему мерещится? Это потом! Главное не опоздать на «пароход"****!….

* «Железное сердце» – фляжка из нержавейки, влезающая в нагрудный карман, кителя или шинели. ** «Ора-один»– болгарские сигареты «Опал» – «Opal» *** «Шило» – чистый спирт **** «Пароход» – разговорное прозвище подводной лодки.

Город «Мурманск – 1…0». Стукачка кровавой гэбни

Одним из мифов, родившимся в эпоху развитого социализма и искусственно созданного руководителями торговли дефицита, был миф о том, что японские кассетные магнитофоны обладают двадцатипятилетним сроком гарантии. Этот миф не могло поколебать даже то, что они ломались гораздо раньше – для таких случаев находили отговорку – во всем виноваты плохие кассеты – советские или из соцстран.

Серебристый двухкассетный «Шарп», со множеством кнопочек, переключателей, ползунков эквалайзера и стильными отстегивающимися динамиками с хромированной окантовкой решеток, стоял в шкале ценностей советского потребителя даже выше автомобиля марки «Жигули». И стоял он также на журнальном столике Марины Сергеевны Дьяченко – даже не жены начальника Военторга гарнизона, а простой дозиметристки службы РХБЗ гарнизона…

Для того, чтобы жить в шоколаде, нужно обладать красивой внешностью и вовремя успеть остановиться. Или дать себя остановить… Началось все стандартно. Мама – разведенка, работа с суточными дежурствами, симпатичная дочка – без присмотра. Вначале просто мальчики-старшеклассники, потом походы в гости к тем, у кого можно классно посидеть, потанцевать, выпить и … Закончилось все скандалом – мичманец вылетел со службы за растление малолетней. Сама Марина при этом по причине молодости и соответствующей молодости глупости, отнеслась к этому с некоторым недоумением – за что выгнали Сережу? Ведь всем было в ту ночь хорошо! В школе учителя были в шоке. Некоторым даже досталось и от партийной организации, и от командования гарнизона, и от Женсовета флотилии. Марину стали рассматривать, как девочку из неблагополучной семьи. Но ее одноклассники и те, кто постарше уже знали, что «Маринка дает». Она и «давала», правда теперь приходилось быть осторожнее. Но не помогло – одноклассники и старшеклассники ее разочаровали. Хотелось более опытных и зрелых мужчин, и она «попробовала» кое-кого из матросов, находившихся в увольнении, и снова разочарование. Выручило мамино суточное дежурство – в ресторан Марина сунуться не решилась, но подошла к его закрытию. И зацепила пьяненького лейтенанта. В пьяном виде, да еще в условиях полярной ночи, определить возраст девушки с точностью до одного года абсолютно невозможно. Лейтенант ее удовлетворил и в плане ласки и в плане воспитанности – свалил под утро, задолго до возвращения мамы с дежурства.

К моменту окончания Мариной школы, уже не только одноклассники знали, что она «дает», но и молодые офицеры гарнизона. К тому времени она уже стала практически совершеннолетней, и за общение с ней статья не светила – в лучшем случае аморалка. Мама смогла ее устроить на работу дозиметристкой, ибо с абсолютно троечным аттестатом перспектив куда-то поступить у Марины не было. Окончание школы позволило начать жизнь «по-взрослому» – не таиться. Это было чревато «депортацией» из гарнизона за аморалку, но Марина этого, увы, не понимала. Поняла только тогда, когда очередной ее визитер, будучи весьма в подпитии, забыл у нее дома портфель с какими-то бумагами. Бумаги, судя по надписям, были донельзя военные и важные, поэтому Марина по простоте душевной решила вернуть их владельцу, адреса которого и места службы она не знала. За помощью в розыске адресата, она обратилась к соседу по подъезду, которому от вида бумаг стало очень плохо. Но в итоге он сумел взять себя в руки и отвел ее «куда надо».

«Там где надо» ее поблагодарили за бдительность и попутно «поставили раком» в моральном смысле этого слова, объяснив, что ее беспорядочная половая жизнь несовместима с курсом партии и моральным обликом строителя коммунизма. И что если так дальше будет продолжаться, то… Но есть один вариант искупить свою вину, и если она с ним согласится, то депортация из гарнизона ей не грозит… Марина была девушкой глупой и примитивной, но не клинической дурой – «вражьи голоса» она не слушала, и даже не знала об их существовании, да и за свою Родину была готова умереть, ибо ее покойный дедушка воевал за Родину и даже несколько раз был ранен. А тут – и умирать не надо – просто помогать ловить шпионов. «Стукачка»? А вот это, смотря с какой стороны посмотреть. С точки зрения лица, на которое она строчит донос – она «стукачка», с точки зрения общества в котором она живет – она защитник безопасности этого общества.

А строчила она много. Конечно же, 90% ее доносов уходили в итоге в мусорную корзину (ибо особисты тоже люди, и прекрасно понимают, что одно сказанное кем-то «неправильное» слово – еще не повод для беспокойства), но оставшиеся 10% нашли практическое применение. Кое-кого не назначили на должность, кое-кому задержали звание, кое-кем занялась прокуратура и ОБХСС. Ну и «ставить раком» ее стали уже в физическом понимании этого термина – негоже агентессе засвечиваться регулярными походами «туда куда надо». Гораздо правильнее производить съем информации во время визитов в гости. С учетом же того, что внешностью Марину Бог не обидел…, то, как говориться, сам Бог велел зайти не только чай попить….тем более, что особисты живые люди, и ничто человеческое им не чуждо, а она – уже «своя».

Для работы осведомителем требовалось хорошая память и умение все это грамотно и быстро излагать на бумаге. Тренировки памяти и литературных талантов автоматически повлияли на интеллект нештатной сотрудницы – появился интерес к чтению литературы, определенные УЖЕ СЕРЬЕЗНЫЕ увлечения. Так же пришлось отказаться и от неумеренного употребления спиртного, ибо трезвый человек запоминает больше пьяного. В результате из Марины, которая «дает», как-то сама собой внезапно получилась Марина Сергеевна – холеная утонченная стерва, к которой «на кривой козе не подъедешь». Пошли ухаживания, подарки, дорогие подарки, очень дорогие подарки. Конечно же, все это произошло не сразу и сопровождалось определенными скандалами, разговорами и жалобами «куда надо» на чрезмерную ее любвеобильность и аморальность.

Но…Марина Сергеевна уже не была дурой, и умела вовремя остановиться. Тем более, что ее интересы уже давно переросли стандартный набор интересов «стандартной гарнизонной …ляди». При желании она давно могла разрушить «до основания» чей-то брак, но…Какой в этом смысл? Жена «охмуренного» нажалуется в парторганизацию – того пропесочат, или выпрут куда-нибудь, в какую-нибудь тьмутаракань. Зачем? Пользы – никакой. Гораздо проще поддерживать определенные отношения в течение длительного времени. Хотя бывали случаи, когда нужно было именно со скандалом…Например, когда ясно, что человек неблагонадежен, или расхищает соцсобственность, но улик маловато. Или когда «свои» «проспали». Служил себе человек, служил, а тут – «бац» – и выясняется очень странная национальность его жены. И вроде служит он хорошо, и достоин продвижения выше, но…наличие у его жены родственников в «Земле Обетованной» делает невозможным ознакомление данного офицера с документами определенной категории. Конечно же, и здесь были исключения. Но… Троих она развела. Разведенных офицеров в итоге перевели на Камчатку с повышением в должности, а их жены с детьми уехали на большую землю, а кое-кто и за границу к родне.

Совпадение визитов Василия Милкова и Святослава, Марину огорчило. Первый зашел по делу и имел доступ к телу, а второй – тот был больше для души – ничего крамольного за ним не водилось – ушлый и настырный старлей склеил ее на службе, и потихонечку влюблялся, хотя виду пока не подавал. Но…если бы Святослав пришел первым, то Василий бы даже и не заглянул, ибо увидел бы пресловутые «девяносто девять утюгов» на подоконнике, и понял, что агентесса занята. Впрочем, и Василий был не плох как мужчина, и не только в постели – вел он себя гораздо порядочнее некоторых из ее подопечных. Одного такого она сейчас и «сливала». И информация была такая, что Милков все мрачнел и мрачнел, и у Марины закралось подозрение, что сегодняшнюю ночь она проведет ОДНА. Для нее это было в некотором роде дикостью. Но…

Начальнику военторговских складов на «Седьмом небе» не повезло. Он и раньше приворовывал и приторговывал, но сейчас…Сука фашистская! Хрен с ними с этими синяками, которые он на ней оставил, когда ввалился к ней пьяный, и, по сути, банальным образом изнасиловал, но вот то, что говорил его пьяный язык… «Теперь все мне в ножки будут кланяться! Теперь все от меня зависит! Захочу – завезу детское питание – захочу – скажу, что закончилось. Хочешь мяса и масла? Нет в магазине? Приди ко мне, в ножки поклонись, хорошенько попроси – все будет! У командующего Флотилии ничего нет, а у меня – есть! …» Ну и дальше – этот гад, уже схему «черного рынка» придумал, и спекулятивные цены… А взгляд у Василия… Какой-то жуткий… Похоже, что трындец этому военторговскому змеенышу – как говориться – «по законам военного времени…»

Так и не распакованную болгарскую курицу Марина после ухода Милкова, зашвырнула обратно в морозилку. Салаты… Придется доедать завтра. К пирожным гость тоже не притронулся – выпил залпом чашку заваренного кофе, поцеловал в щечку и умчался с ее доносом к начальству. Придется спать одной… Хотя… Можно подождать еще пару часиков – может кто-то и заглянет – на кораблях потихонечку разрешили сход на берег, и далеко не у всех есть семьи – кто-то наверняка заглянет.

Марина вытерла с кухонного стола крошки, стряхнула их в раковину, и, подхватив начатую пачку «Мальборо» и хрустальную пепельницу ушла в комнату. Там ее ждало мягкое кресло и толстенная книжка про жизнь художника Ренуара, отпечатанная на глянцевой бумаге. Свободное время нужно использовать с пользой!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю