Текст книги "Здесь было лето (СИ)"

Автор книги: Александр Матюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Мир вокруг стал еще темнее, еще безнадежнее. Ребята прижались спинами к стволу огромного дерева – тут дождь хотя бы не сыпал каплями прямо на голову – и молча смотрели на косые струи, разбивающиеся о землю, рвущие туман в клочья, клонившие траву и молоденькие деревца. От блеска молний Вовка вздрагивал. Он не боялся, нет, но чувствовал в душе редкую безнадежность, будто знал, что никогда не выберется из этого леса, и что каждый вздох может стать последним.

– Нам надо идти! – кричал Артем, и из-за дождя было непонятно, плачет он или нет. – Иначе мы сегодня точно не выберемся!

– Ты с ума сошел? – кричал ему в ответ Толик. – Ничего же не видно!

– Ну и что? Идти лучше, чем просто стоять! Я домой хочу! К бабушке!

– Все хотят! Всем страшно! Потерпи!

– Я не хочу терпеть! – кричал Артем, но не двигался с места.

И никто не двигался, пока первый порыв дождя не иссяк в своем наступлении и не сменился легким, мелким дождиком – прохладным и жгучим.

Артем прижимал к груди рюкзак с камерой и всхлипывал.

Толик вышел из-под дерева и огляделся, всматриваясь в серый полумрак.

– Надо идти, пока не станет совсем темно. – сказал он.

– Ты думаешь? – это был Серега. – Мы заблудимся окончательно. Я по мокрому дереву никуда больше не полезу. Может быть, останемся здесь до завра?

– Идти надо! – снова вскрикнул Артем. – Я не хочу больше здесь находиться! Мне домой надо! Представляете, как бабушка будет волноваться?

– У всех бабушки будут волноваться. – спокойно рассудил Толик. – В любом случае, нас наверняка уже начали искать. Надо идти, так больше вероятности, что мы встретим кого-нибудь.

– Ага. Хомяков. – пробормотал Серега.

– Их-то уже давно след простыл. Идем или нет?

– Я иду! – кивнул Артем. – Мне, главное, камеру не намочить!

– Не будем же делиться, правильно? – отозвался Серега.

И только Вовка понимал, что не может отнять спину от дерева. Тело будто сделалось не его – оно тряслось от холода и не двигалось.

– Ребята. – сказал Вовка. – Я с вами. Только… помогите идти, хорошо?

Серега и Толик подбежали, помогли. Коленка заболела с новой силой. Зубы застучали друг о дружку так, что заболели.

– У меня температура поднимается. – пробормотал Вовка. – Я же не выздоровел до конца еще…я не знаю, что делать.

– Уж во всяком случае не стоять здесь и не ждать. – сообщил на ухо Толик. – Пойдем, пока еще что-то видно и пока дождь не начался с новой силой. Может быть, повезет.

Они шли по лесу, а темнота настигала, накрывала непроницаемым одеялом.

Вовка никогда в жизни не видел такой темноты – без света фонарей, без мигающих ламп в редких окнах, без экранов мобильников и без мерцания приборов в салоне автомобиля. Темнота здесь, в лесу, была глухой и безжалостной – полноправной хозяйкой, истинной царицей природы. Темноте подчинялись все живые существа, и деревья и травы. И даже дождь затих, подавленный, шумел едва слышно в листве.

Вскоре стало так темно, что Вовка перестал видеть друзей.

Им пришлось взяться за руки, чтобы не потеряться. Надо ли говорить, что идти становилось все труднее и труднее.

– Похоже, луны сегодня ждать не придется. – сказал Толик, когда в очередной раз загремел далекий гром.

– А если мы здесь останемся, то точно заболеем! – отозвался Артем (его Вовка держал за левую руку).

– Заболеть как раз не страшно. – сказал Толик. – Я даже не знаю, что страшно… Всё вместе, наверное. И ночь, и дождь, и лес… И спрятаться негде. Будем вот так стоять всю ночь в воде, под дождем… мерзко, холодно…

– У меня есть спички, но они вряд ли чем помогут. – отозвался Серега (его Вовка держал за правую руку). – Даже сухих веток не найти.

– Серега с собой спички таскает! – хихикнул Артем. – Куришь, что ли?

– Нет. Я думал, что мы можем возле землянки костер развести, грибов пожарить. Я вчера, когда мы на полянке были, нашел рядом целый выводок шампиньонов, сорвал их и положил в землянке, на лавочке. Сюрприз хотел сделать всем.

– Хороший сюрприз будет для хомяков, когда они в нашу землянку залезут. Там еще моя зажигалка осталась… Может быть, уже нашли и землянку и могилы, выкопали наших солдат и увезли. – Толик вздохнул. – Не пойму я, Артем, ты хорошим парнем растешь, честным, справедливым, а дядя у тебя в кого? Разве его ничему не учили?

– Учили, наверное. Только я не знаю, чему и где.

Вовка молчал, сосредоточившись на темноте. С одной стороны – идти дальше было страшно, а с другой – останавливаться ведь еще страшнее. Остановишься и, может быть, больше никогда уже не двинешься с места. Так и врастешь во влажную лесную землю, превратишься в молоденькое дерево, которому суждено всю жизнь качаться на ветру и тихо поскрипывать в тишине…

У кого-то началась икота. Вовка поежился. Разговор иссяк, говорить было больше не о чем, да и не хотелось. Каждый хранил тепло, не хотел выпускать его с новыми словами.

Постепенно, шаг за шагом, остановились. В такой густеющей темноте уже и не пойдешь никуда. Наверное, было еще не так поздно, как казалось. Может быть, часов восемь-девять, но непогода и лес сделали свое дело…

Вовка сипло втянул носом воздух, задержал дыхание. Почему-то так было теплее.

Во внезапно наступившем проблеске тишины ему послышался вдруг далекий смех. Детский смех.

– Вы слышите? – Вовкин голос сорвался в шепот. Он крепко сжал ладони, которые держал. – Смеется кто-то!

Ребята затаили дыхание.

Точно – до Вовкиных ушей донесся звонкий, радостный смех.

– Ничего я не слышу… – начал было Артем, но Толик прервал его громким:

– Тсс!

И все снова замерли, прислушались.

– Нам туда! – шепнул Серега, потянул Вовку в сторону.

– Вы шутите? – зашипел Артем. – Это же, как ее, коллективная галлюцинация! Чтоб смеялся кто-то ночью в лесу?

– Так ты тоже слышишь?

Артем поежился:

– Ну, слышу. Дети, в лесу?.. Разве может тут быть еще кто-то, кроме нас?

А смех то таял, будто утренний туман, то возникал вновь, далекий, странный, такой не реальный… и знакомый.

Вовке казалось, что он уже слышал этот смех. Где-то. Может быть, совсем недавно. Дружный, радостный.

Они прошли немного. Вовка зацепился за корягу, едва не упал, но руки друзей придержали его, подтянули ближе. Вовка ощутил горячее дыхание рядом. Под ногами хлюпало.

Еще немного. Смех будто бы оставался далеким, но вместе с тем стал немного ближе…

– Боже. – шепнул Серега. – Я вспомнил разом все детские сказки. Знаете, про ведьм, про волков…

– Тсс! – это снова был Толик. – Ты бы еще красную руку и черную простыню вспомнил!

Смех разлетелся, будто упавшая на землю капля дождя. Тишина снова зашептала шуршанием воды, хлюпаньем грязи.

– Галлюцинации! – повторил Артем шепотом. – Вампиры!

Вовка сделал шаг вперед, потом еще один, и еще. Ему показалось, что прямо перед ним выросло что-то плотное, тяжелое, почти осязаемое… Это мог быть широкий ствол старого дерева, или же…

– Серега, дай спички! – попросил Вовка.

Серегина рука выскользнула из Вовкиной руки, потом нащупала ее вновь – холодными, едва дрожащими пальцами. Вовка взял спичечный коробок, выудил спичку, чиркнул, сломал, чиркнул вновь. Кто-то засмеялся – тихо, слабым эхом из прошлого – спичка зажглась, отвоевав у темноты крохотное пятнышко света. И моментально совсем рядом зажглось еще одно пятнышко, такое же дрожащее и крохотное, слабое, похожее на светлячка.

Артем ойкнул от испуга, попятился, едва не утащив с собой и Вовку. Но Вовка подался вперед, поднес спичку ближе ко второму огоньку. Свет дрожал одинаково – зеркально. И в том, втором свете, Вовка увидел собственное отражение – прищуренные глаза, пятна грязи на лбу, прилипшие и взлохмаченные волосы. Он протянул вторую руку – и его отражение тоже протянуло руку – пальцы коснулись холодного стекла.

Тут свечка вздрогнула и погасла.

Но темнота уже не смогла вновь стать такой же пугающей, как всего минуту назад. Потому что Вовка понял, что произошло.

– Ребята! – пробормотал он, а голос дрожал, как у первоклашки на уроке. – Ребята! Мы нашли землянку!

Глава восьмая

Они забрались внутрь и там, в темноте, несколько минут просто наслаждались теплотой и сухостью.

Вовку трясло. Он стащил промокшие кроссовки. Земля под ногами была едва теплой, успев остыть от утреннего летнего жара, но и этого хватило, чтобы немного согреться.

Потом Серега зажег несколько свечей, а Артем и Толик выбрались наружу, натащили мелкого хвороста, мокрых веток, еловых шишек и попытались развести огонь в печке. Первое время хворост шипел и плевался едким дымом, в землянке стало трудновато дышать, но потом Серега вспомнил, как его бабушка делала "воздушную тягу" и мигом вычистил из поддона крохотной печки всю золу. Озорной ветерок раздул пламя – сначала слабое, дрожащее от неловкости, но потом сделавшееся все смелее и смелее. Не прошло и нескольких минут, а хворост уже весело трещал в печке. Ветки побольше пузырились влагой, но тоже потихоньку разгорались. По землянке запрыгали блики света, запахло костром, стало еще теплее.

Вовка растянулся на лавочке, вытянув ноги. Так коленка почти не болела. От усталости его клонило в сон, а еще урчало в животе.

– Сейчас дровишки немного подсохнут, и станет совсем рай! – обещал Серега, ломая ветку за веткой.

Толик выполз на улицу, вернулся через пару минут с охапкой свежих веток.

– Снаружи вообще не видно! – сообщил он. – Умные люди эту землянку делали. Можно печку топить, а враг тебя не обнаружит. Здесь и зимой, наверное, жили.

– Еще как жили! – поддакнул Артем. Он сидел на корточках перед печкой и ворошил веточкой первые зарождающиеся угли. От мокрой Артемкиной майки шел пар. – Может быть, даже не один месяц. Представляете – каждую ночь под землей. На лавочках. Тяжело, наверное.

– Но сейчас просто рай! – Вовка потянулся. – Ребята, мы каким-то чудесным образом спаслись! Я не представляю, что произошло!

– Галлюцинация! – усмехнулся Артем.

– Будто землянка нас сама позвала… Мне так кажется.

Толик пожал плечами:

– Все может быть. Главное, что мы здесь!

– А вот и мои грибы! – Серега обрадовано собрал с лавочки кучку шампиньонов и сложил их около печки. – Можно нанизать на палочки и пожарить! Вот вам и ужин!

Настроение у всех мгновенно поднялось. Артем, Толик и Серега тоже стащили обувь, разложили ее на полу возле печки, пусть сохнет. Вовка снял мокрую майку, встал с лавочки и, хромая, подошел ближе.

– Как хорошо-то здесь! – пробормотал он, но потом вспомнил о бабушке. Вот она, наверное, волнуется. И наверняка кто-то уже отправился на поиски…

– Интересно, а милиция нас ищет?

– Скорее всего. – решил Толик. – И с собаками! Только я знаю, что дождь сбивает запах, и собаки нас запросто могут не найти.

– А у меня старший брат в милиции работает. – сказал Серега. – Они просто так на поиски не идут. Три дня должно пройти. То есть, кто ответственный, тот пойдет, а если лень, или еще какие-то дела, то просят оставить заявление и ждут.

– Хорошие милиционеры реагируют сразу! – убежденно сказал Артем. – Я хочу в милицию пойти, знаете ли!

– Зачем тебе это?

Артем засопел, вытер нос запястьем.

– Чтобы таких, как Славик и Ваня ловить и в тюрьму сажать, вот зачем. – сказал он. – Терпеть их не могу! Все люди, как люди, а они… нелюди. Хуже вампиров! Что я им такого сделал? Они будто специально за мной охотятся! Велик чуть не сломали, по шее надавали, на локте, вон, синяк из-за них, под глазом тоже… Все лето мне портят! Куда милиция смотрит? Никуда! Вот, придется самому пойти на милиционера учиться и задать им жару.

– Милиционер – это дело хорошее. – сказал Толик. – Но пока ты школу закончишь, пока выучишься, хомяков всех уже давно переловят. И что ты тогда делать будешь?

– Других ловить! Чем таких людей в мире меньше, тем спокойнее. Жить нормально можно будет, на великах кататься, по улицам ходить. Разве я не прав, ребята? Скажите, если не прав.

– Ты у нас прямо дядя Степа милиционер! – засмеялся Серега. – На веточку, вон, нанизывай грибы! Тоже польза для людей немаленькая!

– Вам лишь бы смеяться! – насупился Артем, но веточку взял и потянулся за первыми грибами.

Вовка сел рядом, прямо на землю, вытянул ноги в сторону печки, и тоже принялся нанизывать грибы. Кушать хотелось всем.

– Вот стал бы ты, Артем, милиционером. – сказал он. – Пошел бы нас искать в лес, ночью, да еще под дождем?

– Я же сказал, что пошел бы.

– Вот так, сразу, все бросил бы и пошел?

– Ага. Особенно, если бы бабушка пришла попросить. Я бабушке никогда бы не смог отказать.

– Значит, и нас наверняка уже ищут. Не может же так быть, что в станице нет хороших милиционеров! Не поверю!

– Тут, хочешь верь, хочешь не верь, а с улицы нас все равно не видно и не слышно. – подытожил Толик. – Значит, только утром смогут отыскать.

Серега насадил шампиньон на веточку и засунул ее в печь, над огнем.

– Главное, чтобы нас никто другой раньше не отыскал. – сказал он. – А то Артемка еще не стал милиционером, значит, хомяки тоже будут лазить по лесу и искать могилы наших солдат.

Все замолчали. Не хотелось думать о плохом, когда вокруг тепло и уютно. Но мысли все равно лезли в голову, даже если их об этом никто не просил.

– Без компаса нам просто так не выбраться. – сказал Серега, медленно проворачивая запекающиеся грибы.

Артем засунул свою веточку рядом и тоже принялся усиленно ею вертеть.

– Завтра целый день в нашем распоряжении! – Толик растянулся около печки, лег спиной на землю. – Что-нибудь придумаем. Под солнышком лучше идти, чем в темноте. Солнышко и пригреет и дорогу укажет. Я прямо с утра на дерево залезу и посмотрю, куда нам идти…

Артем нетерпеливо вынул ветку, проверил грибы, засунул ветку обратно.

– Не жалко компаса? – спросил он. – Все-таки дорогой подарок! Папа по шее не надаёт?

– Не надаёт. – отозвался Толик. – Он сейчас добрый, все мне покупает, ни в чем не отказывает. Как они с мамой стали жить отдельно, так и стал добрым.

– У тебя родители разошлись? – бестактно присвистнул Артем, а Серега легонько ткнул его локтем в бок. – Что такое? Я же у друга спрашиваю, а не у кого-то там! Если он нам не расскажет, то кому тогда? В себе держать? Ну-ка, колись, что там у тебя приключилось?

Толик убрал руки под голову, разглядывая потолок. По потолку бегали дрожащие тени, накрывали блики огня, играли, словно котята.

– Ничего не приключилось. Мама сказала, что они с папой решили жить отдельно. Я же не знал, что происходит. Мне как-то неинтересно было… Знаете, они часто ругались. Не так, чтобы посуду били или еще что, а просто ругались, на кухне. Друг с другом разговаривали очень громко. Папа потом хлопал дверью, мама начинала пылесосить… Мне казалось, что так всегда и будет. Я, наверное, привык. А потом прихожу со школы, смотрю, возле подъезда машина стоит, там водитель и папа мой – курят вдвоем. Я подхожу, спрашиваю, что происходит, а у папы, представляете, на глазах слезы. Он отвернулся, сказал, чтобы я у мамы спросил. Ну, я поднялся к нам, на четвертый этаж. Пока поднимался, увидел, что тащат наш диван, который в зале стоял. А в дверях нашей квартиры стоит мама. Она сказала, что они с папой решили пожить отдельно друг от друга какое-то время. Может, полгода, может, чуть больше. Вот и живут теперь так…

– А ты с мамой? – тихо спросил Вовка.

– С мамой. Папу вижу раз в неделю. Мы с ним на выходных гуляем. Когда в субботу, когда – в воскресенье. Он мне всякие дорогие подарки теперь дарит, какие раньше никогда не дарил. Вернее, дарил, но не так часто. Говорит, хорошая работа у него, должность теперь высокая. Только я не верю. Это он для меня старается. Чтобы я с ним был.

– А ты?

Толик помолчал. Потом сказал негромко:

– А я не знаю. Я их обоих люблю. Я не могу делить жизнь на маму и папу. Мне обидно, когда мама о нем плохо говорит. Но и с папой я не могу долго, меня обратно тянет. Я в одном фильме видел, как родители усадили ребенка на диван и предложили ему сделать выбор, с кем он теперь хочет жить. Я боюсь, что когда-нибудь и меня вот так посадят на диван и спросят… А я не буду знать, что им ответить…

– Ответь, что хочешь жить с ними с обоими! – сказал Артем. – А что? Это же твоя жизнь! Надо решать за себя! Если им наплевать, что тебе плохо, так пусть знают об этом! Я так считаю!

– Эх, Артем! – пробормотал Серега. – Тебя бы на его место…

– Да, ладно. Считайте это проявлением слабости с моей стороны! – отозвался Толик. – Грибочки не пожарились там еще? Кушать очень хочется!

– У меня румянятся! – сообщил Артем, выуживая веточку в сотый раз за последние пару минут.

– Так они у тебя никогда готовы не будут! – Серега вытащил свою веточку, показал Артему потемневшие шампиньоны, с шипящими каплями на румяных боках. – Вот как надо! Старайся, милиционер!

Ребята набросились на Серегины грибы, обжигаясь, дуя на пальцы, и быстро их съели. Серега принялся нанизывать еще.

Вовка протянул свою ветку в огонь.

– Вот сейчас поедим и спать! – сладостно протянул он. – И пусть нас кто угодно ищет, а я этой ночью с места не сдвинусь!

– Дело говоришь! – согласился Серега. – После того, что мы пережили!..

Прошло некоторое время, и уже Артем выудил из огня свои запеченные грибы. Хотя были они не соленые, без приправ, ребята съели их молниеносно и решили, что это самые вкусные грибы на свете.

Вовке постепенно становилось тепло, температура спала. Он дожарил свои грибы тоже, а потом перебрался на лавочку и растянулся на ней, положив руки под голову.

Артем клевал носом. Толик, кажется, и вовсе уснул. Только Серега все сидел у печки и время от времени подбрасывал внутрь новую порцию хвороста.

– Спать будешь? – шепотом поинтересовался Вовка.

Серега пожал плечами:

– Пока не хочется. Я еще посижу, наверное, подумаю. Жаль будет, если все это закончится.

Вовка заворочался и сел.

– Кое-что из нашего приключения я бы, конечно, пропустил. – сказал он. – Например, коленку бы не хотел разбить, или под дождем в лесу…

– А я бы все оставил, как есть. Мне нравится именно такое приключение. – Серега повернулся к Вовке, поманил его тонким прутиком хвороста.

Когда Вовка подошел и сел рядом, Серега произнес шепотом:

– Я на следующий год могу и не приехать вовсе. Родители говорят, что бабушка у меня совсем уже старая, они ее к себе забрать хотят, а дом продадут.

– А куда же тебя на лето?

– К другой бабушке, в Нижний Новгород. Мы туда на новый год обычно ездим. А теперь, вот, еще и летом поеду. Только это секрет, хорошо?

Вовка кивнул. Артем сбоку засопел, пробормотал внятно: "А подушки-то и нет", после чего растянулся на земле боком, поджав ноги.

– Надо просто верить, что приедешь. – шепнул Вовка Сереге. – Тогда точно приедешь. Хотя бы на следующий год.

– Я верю. А что еще остается?

– А даже если не получится, оставишь свои контакты, спишемся. Меня папа за интернет пустит, я тебе письмо напишу!

– Меня в интернет редко пускают…

– Меня тоже. Но мне осенью уже одиннадцать будет. Мама обещала, что если учиться хорошо буду, то даже разрешит в игры по интернету играть. Знаешь, как это здорово?

– Ага. Брат постоянно играет. Вместо того, что бы работать.

Ребята захихикали, стараясь не разбудить остальных.

– Ты, это, Серега, не грусти. – прошептал Вовка. – Никуда мы не потеряемся!

Серега не ответил, только тряхнул рыжими кудрями.

От всего от этого Вовке стало совсем тоскливо.

Получается, думал он, у всех какие-то несчастья в жизни. У Толика родители разводятся, у Сереги бабушка умирает, у Артема хомяки эти, прохода не дают, да и сам Вовка, в какой-то степени несчастлив. Из-за Лизки и ее отношения… а ведь это лето так хорошо начиналось. Беззаботно. Радостно. Неужели, за видимым счастьем у каждого из них стояло невидимое несчастье? Будто тучи сгущались над головой, а потом оказалось вдруг, что нет больше солнца. И здесь, в землянке, выбрались наружу проблемы, воспользовались случаем. Хорошо это или плохо? Вовка не знал. Просто неспокойно ему было. И от этого хотелось что-нибудь сказать вслух.

– А я в Лизку, кажется, все-таки влюбился. – шепнул он Сереге. – Знаешь, так, по-серьезному.

– Это мы еще в прошлом году заметили. – пожал плечами Серега. – Не удивил.

Артем сквозь сон пробормотал: "Тили-тили-тесто…" и засопел еще громче.

– Но ей до меня нет никакого дела. Ходит, книжки читает, мечтает о путешествиях… Да и вообще, разве станет дочь знаменитого актера обращать внимание на какого-то парня с улицы?

– Она тебе велик свой дала, покататься. Наверное, это о чем-то говорит.

Вовка закивал, хотя думал, что ни о чем это не говорит вообще. Ну, дала покататься и дала. А дальше-то что?

– Да я просто рассказать тебе хотел. – сказал Вовка. – Чтоб не молчать. Мой папа обычно говорит: "Накипело".

– Мой тоже так говорит. – согласился Серега, подкинул еще немного хвороста в томящийся углями печной огонь. – Ну, поболтали, а теперь спать. Как думаешь?

– Правильное решение. – Вовка кивнул на спящих Артема и Толика. – Пусть лежат?

– А куда их девать? Тащить на лавочки? Раз спят, значит удобно, не холодно.

Серега поднялся, потянулся и побрел в темноту. Вовка вернулся к лавочке, прихрамывая, растирая ноющую коленку. Улегся на спину, растянулся в полный рост, заложил руки под голову и снова долго смотрел на потолок, наблюдая за лихой игрой в догонялки между пятнышками света и тени. Также прыгали и его мысли, путались, сливались, догоняли друг дружку, но никак не могли поймать.

В какой-то момент Вовке показалось, что он слышит голоса, доносящиеся из темноты. Это разговаривали советские солдаты. Ноздри защипало от резкого запаха табачного дыма – а еще запахло ухой, настоящей, свежей.

Вовка повернул голову и увидел, что возле печки сгрудились полукругом партизаны. Они казались призраками, но были совсем как настоящие. Вовка видел потрепанные гимнастерки, кожаные ремни, стоптанные кирзовые сапоги, у которых к каблукам были прибиты железки.

Один из партизан аккуратно стянул фуражку, положил ее на колено, достал из кармана пухлую папиросу и закурил.

"Тихо сегодня. – сказал кто-то из них. – Непривычно"

"Погоди, утро настанет, и будет нам всем веселье"

"Ты, это, не наговаривай тут. Немцы, как шакалы, чуют страх и твои слова, а потому приходят! Сиди себе тихо, и все будет хорошо"

"Так, все равно же придут. Это не от моего страха зависит"

"Ну, а ты помалкивай на всякий случай. Чтоб уж совсем на всякий!"

"Помалкиваю, помалкиваю, не нервничайте!"

"…уже и уха готова!"

"А пахнет-то как!"

"Налетаем по одному! Со дна мясистость не хлебать, чтоб на всех хватило! Да не торопитесь, окаянные! Подавитесь!"

"Эх, хлебушка бы еще черного!"

"Ага, и девицу под бок, чтоб совсем хорошо было!"

"Можно и так, с хлебушком! Как вспомню, горячий, ржаной, так сердце и колотится!"

Партизаны склонились над котелком, застучали ложками, заскребли по дну, выуживая остатки. Вовка наблюдал за ними, веря и не веря одновременно. А партизаны наелись, вытянули ноги в сторону поутихшей печки, и сами затихли, наслаждаясь тишиной. И сквозь тишину донеслось тихое, едва слышное:

"Ой, да разродимая моя да сторонка… ой, сторонка,

Ой, да не увижу, да больше, ой, тебя я.

Ох, не увижу больше тебя я…

Ой, да не увижу, голос не услышу,

Ой, да на зорьке, в саду, ой-е, соловья…"

"Тьфу ты! – шепнул кто-то. – Воють, будто помирать собрались! Ну-ка, спать всем живо!"

Песня оборвалась, стихла, в наступившей тишине и Вовка затаил дыхание. Партизаны сидели, не шевелясь, будто статуи.

Сон, подумал Вовка, странный сон!

И постепенно задремал сам.