Текст книги "Гнев и милость богини"

Автор книги: Александр Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава седьмая
Жилище Огненного Ветра

Серой лентой дорога на Намфрет изгибалась по каменистой выжженной солнцем земле. Редкие пальмовые рощицы, прежде разнообразившие унылый пейзаж, теперь не встречались, зато справа все ближе подступали песчаные дюны, похожие на застывшие желто-рыжие волны. Они будто означали границу другого мира – мира песка, пустоты и бесконечного уничтожающего зноя.

По пути попадались медленные караваны, следующие к Намфрету, Хемифие или назад в Гефахас. Погонщики, завидев "Песнь Раи", царственно раскинувшую крылья и пролетавшую невысоко, останавливали верблюдов и, воздав руки к небу, пели молитвы. Госпожа Глейс, еще более трогая чувства изумленных либийцев, дважды позволила себе сотворить маленькое чудо – увесистую глыбу льда прямо на раскаленном каменном пути перед караванщиками. Конечно, как думала мэги, это "божественное явление" было полезно измученным жарой и страдающим от недостатка воды людям. Ровно такое же чудо, истекавшее на палубу ручейками воды и источавшее желанную прохладу, находилось под навесом у кормы. Его сделала Астра, доказывая Голафу Брису, что путешествие до Кара-Маат может стать еще более приятным, чем смел себе представить рейнджер. От огромной сосульки, не растаявшей даже наполовину – хотя был близок полдень – Леос отколол несколько прозрачно-голубых кусков и бросил в бронзовый кратер.

– Что ж ты делаешь, безумный Песнехарь, – стуча в палубу каблуком, возмутился Каррид Рэбб. – Светлейшая хотела, чтобы нам здесь прохладно и красиво было. Ты подлейше портишь ее работу. Вероятно, от злости, что у твоей Верды не получаются столь изящные льдины.

– Так и я хочу, чтобы нам красиво и прохладно было, – оправдался бард, подкатив бочонок и выбив пробку – пунцовая струя вина брызнула в кратер, пенясь и покрывая куски льда. – Видишь, как я усердно стараюсь, – продолжил Леос. – Заметь, этот бочонок достался нам благодаря моим мудрым переговорам с капитаном Морасом. Именно мне пришла в макушку мысль, что нам будет не хватать знатного капитана, его корабельных плотников, и восполнить такой недостаток способен только бочонок добротного вина из трюма "Нага".

– Леос, ты совсем без совести. Своим неумным языком унижаешь нашу команду до сборища попрошаек, – сказа Астра, уже не слишком сердясь на барда за вчерашний проступок. Сейчас мэги занимали другие мысли: правильно ли она поступила, поспешно покинув Гефахас? Ведь там остались Давпер и Канахор – раненый, от этого более опасный, как любой зверь в агонии, имеющий отметину Некрона. Там остались Анита и Морас Аронд – люди сделавшие для нее много доброго. И, хотя капитан Морас обещал сразу за отлетом "Песни Раи" увести свой корабль к Ширдии или может быть отправиться в Вильс, опасность его столкновения с гиленом Пери была слишком велика. С другой стороны Астра не смела задерживаться в Гефахасе. Слова жреца Иссеи, неведомо как появившегося и исчезнувшего на рыночной площади, отпечатались в ее голове словно огненными знаками: "Торопись, важная госпожа. Через три дня наступит благоприятное время, чтобы потревожить гробницу Кэсэфа. Опоздаешь – живой выбраться уже не сможешь. И не поддавайся излишней гордости и искушению, которые так часто тебя ведут. Спеши! Затем возвращайся в Намфрет к святилищу нашей богини". Откуда жрец узнал о ее цели? Как нашел в Гефахасе на огромной, переполненной людьми площади? И почему преданный Иссее уверен, что она, Астра Пэй, вернется обязательно в Намфрет? Эти мысли терзали дочь Варольда весь остаток ночи, после того, как уснул слегка измучивший ее Голаф, не давали покоя и весь сегодняшний день. А когда рейнджер рассказал, что найти ее на гефахасском рынке помог странный старик-либиец, описал его приметную внешность, и Астра поняла, кому они обязаны своим счастливым соединением, ее мысли стали будто всполохи пламени на ветру – неровны и беспокойны.

– Эй, так будете вино со льдом? – переспросил бард, зачерпывая напиток широкой глиняной чашкой. – Волшебством самой Светлейшей делано, – он несмело посмотрел на дочь Варольда и отвел взгляд к Верде, спускавшейся вслед за Бернатом с кормы.

– Будем, – сказала Астра, выхватив из рук его чашу и отходя к Голафу Брису. – Чего ж отказываться, раз волшебством Светлейшей.

– Пришлось подняться нам выше, моя девчонка-госпожа. Выше на треть лиги, – сообщил эклектик, с жадным удовольствием поглядывая на кратер с пьяным напитком. – За то, ветер тут попутный дует поживее. Думаю, уже сегодня мы достигнем Намфрета. Если карта вашего доброго пирата не врет и не заведет нас куда-нибудь в пекло, то сегодня, мора-бора, достигнем!

– Как всегда ночью? – поинтересовался Каррид, вырывая из рук Леоса чашу, приготовленную для мэги Верды, и шумно со вкусом отпивая.

– Я люблю ночь, – прошептал Голаф, склонившись к Астре и легко обнимая ее. – Тишина и покой. Рядом желанное дыхание любимой. Слышал, что ночи в либийской пустыне особо прекрасны.

– Они могли бы стать прекрасными и в Иальсе… в любом месте Гринвеи, если бы ты раньше не был занят поисками девушек похожих на меня, – тихо проговорила Астра, отпила глоток холодного вина и поднесла чашу к губам франкийца.

– Я готов замолить свои грехи. Тысячу раз. Только для этого придется спуститься в нашу каюту, – не дожидаясь согласия мэги Пэй, Брис повернул ее к сходному тамбуру и уже на лестнице почувствовал насмешливый, пронзительно-синий взгляд госпожи Глейс.

Перед часом Флейты, когда солнце опустилось близко к горизонту и не палило так немилосердно, Голаф и Астра вышли на палубу. Каррид Рэбб, Леос и Верда по-прежнему сидели под навесом, играли цветными камешками в какую-то старую кардорскую игру, известную госпоже Глейс из прежних лет, проведенных при дворе Альгена. Бернат возился с железными штуковинами, разложенными на корме и служившими, наверное, частью таинственного механизма «Песни Раи». Выпив немного теплой воды, подкисленной вином, Астра и франкиец, направились к носу корабля, чтобы там, рядом со статуей Раи наблюдать скорый закат и следить за караванной дорогой, нить которой в желтых и рыхлых песках пустыни была почти незаметна.

Рейнджер и мэги долго стояли на возвышении возле богини, обнявшись и беседуя о чем-то. Вдруг Астра вытянула руку вперед и воскликнула:

– Намфрет!

– Сестры Пресветлые! – Верда, отбросив игральные камни, радостно вскочила и побежала к мэги Пэй. Леос и Каррид последовали за ней.

Эклектик, прекратив возиться с железными предметами, поспешил на корму к рычагам управления и рулевому колесу. Взмахивая чаще крыльями, "Песнь Раи" пошла быстрее в указанном Астрой направлении.

На юго-востоке, где небо розово-жемчужной полосой смыкалось с землей, показались большие островерхие строения. С приближением стало видно: это могильники древних правителей Либии. Их было несколько десятков – малых и больших пирамид, поднимавшихся к небу острыми гранями, покрытых желтыми и белым плитами, ярко блестящими в лучах закатного солнца. Возле каждой величественной усыпальницы покоился каменный страж: сфинкс, воин Сатха, грифон с головой Сектеха или одно из ужасающих воплощений Хеги. Подножья изваяний и мощеные плитами дорожки давно занесло песком. Либийцы в Город Усопших не ходили. И кому бы взбрело тревожить дух тех, кто был могущественен при жизни почти как боги, а после стал важной свитой небесных?

За последними пирамидами, хмуро проплывшими под килем корабля, начиналась прямая аллея, ограниченная с двух сторон обелисками, часть из которых покосилась и разрушилась. Она вела в город, бывший некогда святым сердцем Либии, полным храмов, дворцов, богатства и славы, а теперь сжавшийся, ушедший наполовину в песок, и служивший приютом для немногих жителей, промышлявших на медных и оловянных копях, торговцев, бродяг и жрецов сохранившихся чудом святилищ.

Верда, прижавшись к Леосу и задержав дыхание, с восторгом смотрела на храм Тода, окруженный расписными колоннами с капителями, подобными бутонам лилий, яркими охряно-синими фризами. Оттуда доносился вечерний хор жрецов, и сам воздух будто пел вокруг тоскливо и высоко. Святилище отражалось в озерке, окрашенном лучами заката. Рядом застыли старые пальмы, затенявшие статных базальтовых идолов.

Астра же смотрела в другую сторону – на Верхний храм Иссеи, стоявший в отдалении, сложенный из черных и зеленоватых камней, вспоминая, что эти два цвета, обозначали для либийцев Жизнь и Смерть – черную мертвую землю и взошедшие на ней ростки. Память Дочери Варольда снова потревожили слова странного жреца, явившегося в Гефахасе. От этого какое-то волшебное тепло потекло по телу. А потом почудился голос самой богини, тяжелый и могучий, идущий из глубин земли. Мэги не могла разобрать слов, но с этой минуты знала, что ей необходимо вернуться сюда, войти в святилище, держа в руках Черную Корону.

– Госпожа Пэй! Прошу, давай опустимся здесь! – неожиданно взмолилась Верда. – Остановимся хоть до утра! Я так хочу побродить возле этих стен! Немного посмотреть святыни и поговорить со жрецами! – она жарко взяла, встряхнула Астру за руки.

– Я тоже хочу. Но нам нужно спешить. Обещаю, мы вернемся сюда на обратном пути, – ответила мэги Пэй и, повернувшись к Бернату, сказала: – На запад, мастер-коротыш! Без задержки летим на запад!

Следующие два дня, поднявшись высоко, «Песнь Раи» летела на запад. На сотни лиг вокруг лежала раскаленная пустыня, угрюмая, бескрайняя и мертвая. От солнца, белым пламенем разлившимся повсюду и проникавшим в каждую щель, было больно глазам. Не спасали от нестерпимого зноя ни навес, устроенный у кормы, ни душные каюты, в которых стены разогрелись так, что казалось, скоро вспыхнут огнем. Лишь магия Воды попеременно чинимая с большим усилием Астрой и Вердой, давала недолгие минуты прохлады.

Большинство ориентиров, начерченных на карте Мораса, так и не удалось найти даже с высоты полета корабля, старательно обозревая пустынную местность далеко вокруг. От этого Бернат и Голаф все сильнее волновались и поговаривали о том, что лучше не торопиться с продвижением на запад, а внимательнее оглядывать лежащие внизу пески. Астра же требовала лететь в указанном направлении без задержки, убеждая друзей, что оазис, развалины Анусимба и лента высохшей реки, встретившиеся им, – наиболее важные из деталей карты капитана, а значит "Песнь Раи" на верном пути, и нечего тратить дорогое время на поиск того, что давно поглотила пустыня.

К вечеру следующего дня где-то вдалеке справа показалось ровное белое пространство. Не раздумывая, эклектик направил крылатый корабль туда, и скоро стало ясно, что это ложе огромного высохшего озера, покрытое кристаллами соли. Оно тянулось на север и запад несколько десятков лиг, словно свежее снежное поле, такое странное, нелепое в сердце пустыни, где властвовали солнце, ветры и песок. Лишь у самого горизонта это ослепительно белое великолепие прерывали желтовато-рыжие дюны.

– Смотрите! Что я сказала! – Астра склонилась над картой Мораса, постукивая пальцем по продолговатому пятну. – Курух-Фах – соленое озеро, которое, конечно же, успело высохнуть. Это не может быть ничем другим. Что скажешь, господин Брысь? – она с торжеством повернулась к франкийцу.

– Твоя правда, – признал он, глядя на пергамент из под упавших на глаза волос. – Таких огромных озер на карте больше нет.

– Тогда уже завтра мы будем в Кара-Маат, – заключила мэги Верда, размахивая шелковым флером. – Волшебно как! Нам будто помогают боги!

– Они указывают нам путь, – Астра крепко сжала в ладони зеленоватый камешек, оброненный жрецом Иссеи, представляя, что уже не так далеко на юге, начинаются невысокие горы, отделяющие враждебную страну нагов. Эти горы узким загнутым клином вдаются в пустыню, и где-то там, на обрывистом плато стоит забытый город Кэсэфа.

Когда стемнело, "Песнь Раи" опустилась между двух извилистых дюн: лететь дальше в ночь Бернат не решился – можно было потерять и без того смутное направление к их конечной цели.

Взошла луна, тонкая, как трещина в стенке другого мира, и удивительно яркая. В небе густо рассыпались звезды. Подул ветер, теплый и легкий, будто касание паутины.

Пока мужчины разводили костер из кусков древесины, заботливо припасенных эклектиком, и занимались приготовлением ужина, Астра и госпожа Глейс поднялись на вершину ближней дюны, сидели там, разглядывая созвездия и отдыхая от плена знойного дня.

– Скажи, дорогая, как тебе удается так ловко делать лед? – спросила мэги Верда, ковыряя пяткой рыхлый песок. – Еще недавно я думала, что в магии Воды, мне нет равных. И если бы там, в Иальсе ты попробовала со мной поспорить, кому из нас эта Стихия больше податлива, я бы просто высмеяла тебя. Да, высмеяла. И была бы уверенна, что без труда выиграю такой спор. Воздух, Вода и все их производные с детства мне были родными. Я много шалила ветром, а замораживать дворцовые фонтаны в Герве стало моим любимым занятием.

– Мне всегда был ближе Огонь. Наверное, это наследство Варольда, – ответила Астра, опустившись ниже и расстегнув пряжку на тугом пояске. – В обращении с другими Стихиями я не была такой умелой. Однако… – она ненадолго задумалась, глядя в небо на голубое созвездие Морской Девы. – Помнишь, я рассказывала тебе о Коралиссе?

– Как же! Милый амфитрион, сердце которого ты покорила, а он заметно отметил тебя своею любовью, – звонко рассмеялась мэги Глейс.

– Так вот после того, что у меня произошло с ним, магия Воды стала мне даваться намного легче. И Аасфира я убила не одним из заклятий Огня, которые всегда сами просятся с рук, и я пользуюсь ими чаще всего, а убила я его пронзающим острием льда, – призналась дочь Варольда. – Это было как озарение. Будто неведомый властный голос наставлял меня сделать именно так.

– Нет ничего удивительного, госпожа Пэй. Сейчас я открою тебе маленькую тайну, взятую из старой и мудрой книги, – Верда придвинулась ближе и продолжила негромко: – Мэги, узнавшей любовь одной из Стихий, передается часть силы этой Стихии. Коралисс, сама понимаешь, равен Стихии Воды. Вот ты и получила соответствующие таланты, и скоро, возможно, разовьешь их еще больше. Но знай: только та мэги, которая узнает любовь всех четырех Стихий, станет первой из всех – самой могучей и славной. До сих пор это не удавалось никому, хотя я слышала истории, в которых многие мэги старались таким образом возвыситься, искали нечеловеческую любовь, а нашли лишь позор или гибель.

– Я об этом тоже слышала и размышляла. Не только ты такая умная, госпожа Глейс, – шутливо подразнивая, Астра высунула кончик языка. – Вижу, ты завидуешь мне? Была бы возможность, променяла бы Леоса на Коралисса?

– Глупости какие. Зачем же менять? Я всегда следовала только велениям сердца. И если оно однажды сказало: "Леос", то этот звук для меня важен до тех пор, пока он совсем не стихнет. Хотя… – Верда на миг задумалась и проговорила сладким серебряным голосом: – Хотя могут быть и другие важные звуки. Ведь верно, госпожа Пэй? Ты сама очень не без греха? А твоя наставница Изольда? Давно ли она стала предана всем сердцем Варольду?

Астра не ответила. Волосы черными кольцами заслоняли ее лицо, и было непонятно, о чем она думает в этот момент, тогда Верда продолжила:

– Многие в Иальсе считают меня распутной сердцеедкой, но это неправда. Я просто свободна. Свободна, как настоящая мэги, чего от всей души желаю и тебе. Мое тело священный сосуд, и я хочу, чтобы его наполняли любовью лишь те, к кому я сама со страстью стремлюсь. Увы, не всегда получается так. Слишком мало таких мужчин, для которых не жалко себя и всего что у тебя есть, – она легла ничком, наблюдая за Голафом и Бернатом, возившимися у костра.

– Глейс, ты говорила о мэги, желавших возвысится, стать первыми во владении Стихиями и тем получить немалую власть… А Черная Корона? Не претендуешь ли ты на Корону богини? – не сдержавшись, спросила Астра – эти опасения давно тревожили ее, с того момента, как она согласилась принять подругу Леоса на борт "Песни Раи". – Иначе, мне трудно понять, что заставило тебя решиться на наше рискованное путешествие.

– Корона твоей будет. Не мучайся сомнением, Астра Пэй. Возьмешь ее, и все. Только не вздумай примерить – ты и так достаточно безумна, – Верда с улыбкой перевернулась на спину, глядя в сверкающее звездами небо. – В гробнице Кэсэфа кроме Короны достаточно полезных вещиц. Например, сосуды с джинами. Ты же знаешь историю с душами верховных магов, запечатанных в нефритовые статуэтки? – Астра кивнула, и госпожа Глейс продолжила. – Так вот, две или три из них точно должны быть в Пирамиде. И Жезл Ста Теней там. И много еще чего. Только даже без этих бесценных сокровищ я буду довольна нашим путешествием. Ведь я всегда стремилась посмотреть мир. Особенно влекла меня Либия. И что может быть лучше свободной дороги с любимым человеком и добрыми друзьями? А Корона, конечно, должна достаться тебе. Только не промедли – постарайся взять ее в руки первой.

С рассветом, розовой вуалью накрывшим пустыню, «Песнь Раи» медленно поднялась в небо и взяла курс на юго-запад. Поочередно Голаф, Леос и Каррид становились на возвышение у ростра и вглядывались вперед, в золотисто-жемчужную дымку, застилавшую горизонт. Внизу тянулись все те же пески, только их причудливые наносы стали меньше и реже, кое-где из песка выступали камни, словно переломанные кости огромных чудовищ.

После часа Василиска, за которым солнце поднялось высоко, окатывая все вокруг белым беспощадным зноем, Голаф увидел внизу за гребнем дюны странные извилистые линии.

– Это следы нагов, – подтвердила его догадку Астра, вспоминая рассказы отца о своих либийских злоключениях.

– А вот и горы, милейшая госпожа, – огласил с кормы Бернат, первый заметивший ряд невысоких вершин, проступивших из пыльной дымки на горизонте.

– Очень хорошо, мастер! – отозвалась дочь магистра. – Теперь держать курс на юго-запад.

Около часа "Песнь Раи" летела в указанном Астрой направлении, с шелестом рассекая крыльями горячий воздух. Отроги гор, отделявших страну нагов, стали ближе, осязаемей. На некоторых голых каменистых склонах виднелись черные точки – пещеры или, скорее, глубокие норы, служившие частью гигантской сети туннелей, по которым перемещались наги под пустынными землями Либии, достигая Намфрета и даже некоторых портовых городов.

Едва впереди показалась другая горная гряда, выступавшая в пустыню длинным загнутым клином, Бернат переложил руля вправо.

Сверху зло палило солнце, а слева тянулась неровная стена скал расколотых темными трещинами. Когда она, наконец, прервалась, открылся другой вид: обрывистое плато, на котором мрачно и странно теснились какие-то высокие башни, огромные постройки из черного и красного гранита. Над ними, врезаясь в небо темным углом, возвышалась Пирамида Кэсэфа.

– Кара-Маат! – с изумленным вздохом произнесла мэги Верда.

На этот раз никто не испустил крик радости, как случалось при виде Гефахаса и Намфрета – напротив все, собравшись на палубе корабля, застыли в безмолвном напряжении, словно перед ними возникло чудовище, облик которого был величествен и страшен.

– Мастер, пожалуйста, ниже, – после долгого молчания сказала Астра. – Как можно ниже и ближе к скалам. Если корабль заметят, нам будет нелегко добраться до гробницы.

– Кто же нас заметит? Город мертв, – неуверенно произнес Леос. – Здесь давно никого нет. Сухие кости, печаль да тлен, кругом одно и то же каждый день.

– Увы, не совсем так, – возразила Верда, опираясь на статую и зачарованно оглядывая приближавшееся плато. – Не хочу тебя пугать, но здесь сотни глаз. И даже пустые глазницы в черепах хранителей способны видеть.

Бернат, порядком растревоженный предостережением Астры и госпожи Глейс, опустил воздушное судно низко насколько смог. "Песнь Раи" будто ползла днищем по обломкам скал, прикрытых кое-где песком. При этом шорох золотистых крыльев и ворчание ртутной машины в трюме, казался излишне громким и тревожным.

– Куда теперь, Светлейшая? – настороженно спросил эклектик, едва корабль приблизился к базальтовому основанию плато.

– Не знаю. Нужно искать Ущелье Огненного Ветра. Оно – единственная дорога к городу, – Астра, прищурившись от ослепительного солнца, разглядывала базальтовые выступы, ломаной линией встававшие слева от корабля, потом махнула рукой, указывая путь в обход выступавшего угла плато.

– Почему бы нам не помолиться Балду, а потом подняться выше? – предложил Каррид Рэбб, беспокойно расхаживавший по палубе. – Выше подняться, и опуститься ровно перед этой самой Пирамидой! Как вам мой умнейший план?

– Не выйдет, волосатик. Город окружают стерегущие башни, которые магическими зарядами уничтожают все, что двигается мимо них, – ответила Верда, вспоминая сведенья, известные ей из древних книг. – "Ни хитрый зверь, ни быстрая птица не могут миновать стражей Кара-Маат. Невидимые стрелы и ярость темных богов уничтожают все живое", – продекламировала она строки из свитка Шехи Руфу и, вспомнив другой пергамент, добавила: – "Над городом тем мрачным птицы не летают. Падают они, будто нет там воздуха, держащего их крылья, и будто недобрая тяжесть тянет вниз их тела. И разбиваются они, лежат мертвыми комочками на улицах, площадях и возле звероликих святилищ".

– Недобрые вещи говоришь ты, госпожа Глейс, – отозвался Бернат, державший потными ладонями рычаги управления. – Это что ж получается? И мы можем неожиданно так упасть и разбиться?

– Не знаю, мастер, – ответила за Верду дочь магистра. – Нам главное миновать ущелье, ведущее к городу, а дальше можно уже понадеяться на свои ноги.

Проход в Кара-Маат открылся неожиданно за выступом скалы. Неширокую дорогу, поднимавшуюся несколькими этапами вверх, с двух сторон ограждали гладкие отвесные стены. Возле них через равные промежутки стояли каменные изваяния жабоподобных существ, каждое из которых было высотой в пять-шесть человеческих ростов. Их лапы нависали над дорогой, словно голые ветви толстых безобразных деревьев. Из зубатых разинутых пастей, казалось вот-вот изойдет угрожающий рев.

– Это оно – Ущелье Огненного Ветра, – вцепившись в рукав рубахи Леоса, произнесла мэги Глейс. – Пройти по нему может только тот, кто знает тайные слова, которых нет ни на свитке Хевреха, ни на карте города из Абопова храма.

– Но пролететь то можно без труда, – Астра повернулась к эклектику и попросила: – А теперь немного выше, Бернат. Выше этих жабьих статуй – они очень опасны.

Заскрипели крылья, и ртутная машина заработала быстрее, однако судно будто отяжелело и шло на подъем неохотно. Бернат сдвинул рычаг, управлявший подъемной силой еще на два деления. Этого едва хватило, чтобы всплыть выше голов отвратительных изваяний. Теперь Холиг не сомневался, что в словах мэги Глейс скрывалось достаточно правды, и с приближением к городу Кэсэфа действует неведомая сила, цепляющаяся за корабль подобно серому спруту, вызванному магистром Канахором. Едва он так подумал, внизу раздался грохот, отразившийся эхом от стен ущелья и ставший оглушительным.

– Выше, Бернат! – крикнула мэги Верда, с ужасом глядя, как из пастей каменных жаб вырвались длинные языки пламени. – Верх или мы окажемся сейчас в пекле!

Астра поспешила выбросить щит льда, закрывший нос и часть днища судна, но такая защита была слишком слаба. В один миг рев многократно усилился. Каменные изваяния словно очнулись от тысячелетнего забытья и с безумным усердием выдыхали широкие, гудящие струи пламени. Дорога внизу стала подобна огненной реке – любое живое существо, рискнувшее идти этим путем в город Кэсэфа, ждала бы мгновенная смерть. Отражаясь от земли и гладких стен, волны пламени поднимались вверх, почти достигая "Песни Раи", парившей над ними, будто жалкий мотылек над костром.

– Что ж вы сразу не сказали, Светлейшая?! – воскликнул эклектик, смещая рычаг тяги еще на четыре деления.

– Откуда я знала, что эти твари работают с таким усердием! – Астра схватилась за борт корабля, раскачивающегося в потоках горячего воздуха.

– Бернат, левее держи! – с опаской заметил Голаф, поглядывая на приближавшуюся северную стену ущелья – судно относило туда, и хлопающие крылья уже не справлялись с потоками обжигающего ветра.

– Ангро-айс-диан-спелл! – собрав магическую силу в острый фокус, призвала мэги Верда и быстро создала ослепительно-синий вихрь за бортом корабля. Две стихии встретились со звериным воем: кристаллы льда мигом обратились в густой пар, а пламя внизу сникло, припало к земле. За эту спасительную минуту "Песнь Раи" выровняла полет и, тяжко гудя ртутной машиной, успела подняться на безопасную высоту.

Леос, стирая потеки пота с лица, вздохнул и прошептал страстное благодарение Рене. Каррид стоял рядом с ним, разведя мускулистые руки, выпятив массивную челюсть и по-собачьи ухмыляясь беснующемуся внизу пламени.

– Неужели Канахор Хаерим настолько уверен в силе своей магии? Как же он рассчитывал провести здесь людей и пройти сам? – вопросил Голаф Брис, поднявшись на возвышение у статуи Раи и повернувшись к Астре и Верде.

– Могу предположить. Они собирались использовать земляного голема. Огонь делает это существо только тверже и крепче. Оно прошло бы невредимым до конца ущелья и отключило или разрушило механизмы, управляющие статуями. Помнишь, Леос, мы с тобой добывали с маленькими приключениями книгу голема в поместье Керлока? – вздернув бровь, Астра с насмешкой глянула на барда.

– Как же, Светлейшая! Запомнил на всю жизнь, – он кивнул и повеселел лицом. – Золотое было время, если не считать нескольких дырок в моем животе.

– Незачем им здесь голема использовать. Для него нашлось бы множество других применений. А преодолеть Ущелье Огненного Ветра магистр Канахор сам в состоянии, – госпожа Глейс отступила к фальшборту и посмотрела на ряд жаботелых статуй, проплывавших внизу, до сих пор еще изрыгавших гудящие языки пламени. – Канахор в совершенстве освоил магию полета, – пояснила Верда для удивленного франкийца. – Не хуже нашего крылатого корабля, если хотите.

– Как быть дальше, госпожа Пэй? – крикнул Бернат, указывая на возникшее впереди препятствие.

Выход из ущелья венчала арка, высокая, но недостаточно широкая, чтобы пропустить "Песнь Раи" с расправленными крыльями. Подниматься выше ее было слишком опасным: во-первых, быстро всплыть над гранитной дугой могла не позволить ртутная машина, которая с приближением мертвых владений Кэсэфа работала все хуже, а во-вторых, за аркой с обеих сторон прохода уже показались вершины стерегущих башен, блестящих острыми бронзовыми наконечниками. Расстояние между башнями было достаточно велико и, видимо, охраняли они не проход между идолов, поражающих огнем, а соседние пределы у ступенчатого края плато.

– Пролетим над аркой, – решилась мэги Пэй. – У нас нет другого выхода. Уж постарайся, милый мастер.

Холиг тряхнул головой и, выпучив от напряжения глаза, потянул за рычаг управления.

Тяжело, лениво "Песнь Раи" всплывала вверх. Крылья бились часто и неровно, словно два сердца, пойманные безотчетным страхом. За вершиной тонкой гранитной дуги, замыкавшей ущелье, лежал сам город Кэсэфа. Только команда летающего корабля смотрела сейчас не на древние храмы, улицы и дворцы, а на стерегущие башни, возвышавшиеся с двух сторон, подобно ядовитым змеям Аюта, принявшим боевую стойку и грозящим мгновенно ужалить.

– Я чувствую… Между ними будто тянется невидимая сеть, – мэги Верда вытянула руки вперед, щупая упругий эфир. – Как паутина, чувствительная и опасная. А мы мотыльком летим на нее.

– И я чувствую, – ответила Астра. – Но там есть прореха. Ровно посредине. Пожалуйста, туда, Бернат! – она вытянула палец, указывая направление правее от вершины арки, куда поворачивала мощенная серыми плитами дорога.

– Ты уверенна, девчонка-госпожа? Хоть на маленькую часть уверена? – дергая себя за бороду, простонал эклектик.

– Не ошибаешься ли ты, Светлейшая? – с надеждой и трепетом Леос смотрел на мэги Пэй.

– Да мора облезлая его знает. Должно быть так, – Астра пожала плечами и, дразня барда, добавила: – Если уж шлепнет, то в первую очередь сердечных изменников и прочих стихоплетов. А у меня, видите ли, прочная магическая защита есть. Давай, Бернат, рули, куда я сказала!

– О, Сестры Пресветлые! К шету твою уверенность, госпожа Пэй! – не сдержалась Верда, ощупывая ментально сплетения невидимой сети между башнями. – Делай ледяной щит! Ты справа, я слева! – крикнула она, чувствуя, что через несколько мгновений корабль войдет в зону действия магических стражей.

Оба щита, сверкая сапфировой синевой, с тихим хрустом распахнулись за бортами судна. Крылья будто увязли в них, не двигались, лишь судорожно вздрагивали. "Песнь Раи", постепенно снижаясь, проплывала между башен, смертельная сила которых была ни раз описана в древних либийских свитках. Бронзовые наконечники по-прежнему грозно и безмолвно блестели в лучах солнца, клонившегося к западу. Ни разящий гром богов, ни пронзающие стрелы не сошли с них даже после того, как судно прошло коварный рубеж и поплыло над первыми кварталами Кара-Маат.

– Ох, Светлейшая! – промокая краем рубахи лоб, вымолвил Бернат. – Слава тебе! Хотя ты нас всех сильно напугала.

– В моей груди страха не было, мастер-коротыш, – Каррид вернул рывком в ножны вытащенный наполовину клинок. – Ни капли страха рядом со Светлейшей! А вот Песнехарь наш, вижу, слишком расчувствовался. Потому, что веры в нем мало во всякое наше святое! Стыдно это и небожественно!

– Зачастую страх – доброе чувство, которое дали нам заботливые боги, чтобы мы не творили неразумных поступков, – заметил рейнджер, прижавшись мокрой спиной к мачте.

– Благодарю, господин Брис. То же самое хотела сказать и я, – Верда легко сжала его ладонь и повернулась к правому борту. Одновременно с удовольствием и волнением она разглядывала лежавший внизу город – Кара-Маат за тысячи лет окутанный бесчисленными преданиями и темной славой.

Он не был столь огромным, каким преподносили его древние писания и свидетельства не во всем правдивых очевидцев. Весь он уместился бы в четырех-пяти центральных кварталах Иальса, но нельзя было отрицать, что город Кэсэфа был величествен, как легенда, вставшая посреди пустыни, невообразимо древняя, притягательная и устрашающая.

Широкая аллея, вдоль которой летел корабль, вела к дворцу Нуб-Хурх выделявшемуся на фоне гор темными зубчатыми стенами и массивными башнями. С другой стороны со змеиной грацией изгибались арки, ограничившие владения царственных нагов. И рядом, словно черная скала поднимался храм Маро с рубиновой звездой над порталом. Великие святилища Абопа и Сатха располагались с другой стороны Площади Власти, в центре которой желтела малая пирамида со ступенями, ведущими к жертвенному камню. Перед святилищем Хеги, сверкающим полированным камнем, лежало несколько улиц с полуразрушенными домами, какая-то циклопическая постройка, служившая, возможно, ареной или рынком. Слева черным и красным гранитом выделялись Главный дворец, обелиски вокруг овала высохшего озера, огромные статуи, покосившаяся колоннада, и над всем беспощадно и остро возвышалась Пирамида Кэсэфа. Время будто не коснулось ее гладких, окрашенных ночью и кровью граней. Руны, от основания тремя поясами охватывавшие каменное тело гробницы, были так глубоки и огромны, что можно было подумать, высечены они резцом разгневанного бога.