Текст книги "Хроники тринадцатого отделения (СИ)"

Автор книги: Александр Любославин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

   – А что дальше с ним было?

   – Не знаю, наверное перевели в дом-интернат.

   Поболтали еще о том, о сем. Санитарки ушли на свои посты, они с Викторовной остались в сестринской.

   Каждая занималась своим делом, но Викторовна была не из тех, кто молчит часами.

   – А что, Дашуня, когда ты нас уже на свадьбу позовешь?

   – Да я с дорогой душой, только что-то претендентов не видать.

   – Плохо ищешь.

   – Я и не ищу. Пусть они меня ищут.

   – И то верно. Знаешь, я в твои годы очень замуж хотела. Бывало, намечу себе подходящего и кокетничаю с ним напропалую. Мужики, конечно, клевали на такую приманку, но замуж – увы, не звали. А как только плюнула на кокетство, решила, что семейная жизнь не про меня, так тут же нарисовался один влюбленный. Уж тридцать лет вместе живем.

   – Вот и я буду ждать.

   – Ждать-то жди, но и случая не упускай. Мужик теперь робкий пошел, может ходить вокруг да около и только вздыхать. Так что, смотри внимательно.

   – Окей, спасибо за совет.

   Викторовна ушла в манипуляционную раскладывать лекарства.

   Пришло время отбоя. Прошлась по палатам, выключила верхний свет. Отделение погрузилась в полумрак.

   Оставили санитарку в наблюдательной, остальные пошли ужинать.

  За ужином обсуждали текущие проблемы: что график отпусков старшая никак не составит, что сестра-хозяйка совсем оборзела, всю текучку на смены спускает, а ежедневники дурака валяют.

   Разделились, кто когда спать будет. Даша взяла себе вторую половину ночи. В отделении тихо, все спят. Тревожно как-то. Знала, что если все в отделении спокойно и благостно, то это не к добру, жди неприятностей.

   Можно было пойти спать в дальнюю пустую палату, там всегда тихо. Но ей как-то спокойнее было ближе к посту, поэтому улеглась на кушетке в манипуляционной. Уснула сразу и крепко. Проснулась как от толчка, посмотрела на часы – точно, через пятнадцать минут надо сменить Викторовну.

   Поднялась, пошла в сестринскую, на пост. Отправила Викторовну спать, уселась в кресло, которое каждый вечер перетаскивали из соседнего кабинета машинистки и утром затаскивали назад. Сонливость ушла. Укрылась старым ватным халатом, пригрелась, стала читать детектив Чейза.

   Раздались шаркающие шаги, выглянула в коридор – больная пошла в туалет. Пришла санитарка Лена-маленькая. На ее смене было две Лены -"большая" и «маленькая». По правилам, ночью персонал обязательно должен находиться на двух постах – в наблюдательной палате и в сестринской.

   – Даш, у меня там все спят, я у тебя посижу пока, можно? А то что– то жутко, собаки на поселке воют.

   Действительно, откуда-то издалека время от времени доносился собачий вой. На улице было ветрено. За окном в свете фонаря качались ветки деревьев.

   Время ползло медленно. Лена-маленькая время от времени выходила заглянуть в наблюдательную.

   Ветер стих. По коридору опять кто-то шел, выглянула – Викторовне не спится. Та зашла в сестринскую:

   – Что-то не могу уснуть. Ворочалась-ворочалась, толку нет. Посижу с вами.

   Сидели молча втроем. Тишина давила на уши. Не слышно было даже из палат привычного похрапывания. Вдруг где-то в конце коридора раздался странный звук – не то крик, не то стон.

   Лена-маленькая вскочила с кушетки:

   – Девчонки, вы слышали? Что это?

   Они замерли прислушиваясь.

   – Надо пойти посмотреть. -сказала Викторовна и посмотрела на Дашу.

   Ну да, она старшая смены, к тому же ее время дежурства, ей и идти. Надо встать и выйти. Но как страшно это сделать.

   – Ладно, сама схожу – сказала Викторовна и вышла из сестринской. Через минуту вернулась:

   – Все нормально.

   – Что это могло быть? – спросила Лена.

   – Да кто знает? Может на улице птица какая-нибудь. Как литейку на заводе закрыли, так птицы у нас в парке появились – вы заметили? Я сама видела и соек и снегирей.

   – Может и птица, только звук был точно из коридора или из вестибюля.

   Опять замолчали. Прошло еще с полчаса.

   Из коридора послышались звуки шагов. Шаги приближались и слышались явственно. Кто-то подошел к дверям и остановился. Даша почувствовала, как волосы на ее голове стремятся приподнять сестринскую шапочку. Все втроем с ужасом смотрели на дверь, ожидая, что она откроется.

   – Ленка, ты? – Крикнула Викторовна.

   Тишина. Даша поднялась, как лунатик, подошла к двери и рывком ее открыла. Оттуда дохнуло ледяным холодом. За дверью никого не было.

   – Девчонки, молитву кто-нибудь знает? Любую. – Будничным голосом спросила Викторовна.

   Лена-маленькая стала что-то сбивчиво бормотать.

   Потом все как-то разом вскочили и засуетились. Втроем пошли по палатам и кабинетам. Больные спали, кабинеты были закрыты. В дальней пустой палате крепко спала Лена-большая.

   Утро было заполнено привычной суетой. Голова была тяжелой. Хотелось спать, но Даша чувствовала, что уснуть будет не просто. Может, ну их, эти ночные дежурства? Старшая намекала, что хочет поставить еще одну медсестру на день. Надо подумать.

   6. Инфаркт.

   Сегодня, судя по намекам, Леша собирается делать предложение. Формально должны праздновать день защитника отечества. От ресторана она отказалась – мероприятие предполагает некий пафос, а пафос на людях это понты, которых она терпеть не может. Если уж предполагается первый шаг к семейной жизни, то пусть он будет сделан в обстановке, напоминающей семейную. Соседка уехала на два дня, квартира полностью в ее распоряжении. Подарок к мужскому дню уже куплен. Разносолы и деликатесы заготовлены. Уборку она успеет сделать после работы. Сегодня пятница, да еще праздничный день, сам бог велел раньше с работы уйти. Тем более она сама себе начальник. Ну, не совсем так, конечно, над ней еще начмед и главврач. Была бы у себя, в «одиннадцатом», под чутким руководством Татьяны Петровны, так наверное еще легче было бы– отпросилась у нее и все дела. А отпрашиваться у начмеда не поясняя или выдумывая причину не комильфо.

   Говорят, держись подальше от начальства и поближе к пищеблоку. Ну держалась она подальше и что? Все равно нашли и проявили доверие. Не желаете ли побыть и.о. завотделением? А вот не желаю. А это значения не имеет, побудете и все. Конечно, слова были другие, но смысл тот же.

   Начальство можно понять: врачей мало, начмед с трудом график дежурств закрывает. Интернов во все дыры суют. А она уже пятый год работает, осенью

  будет на вторую категорию документы подавать. Так что, пожалте бриться. И хорошо, что не надолго, всего на пару недель, пока их зав изволит сьездить на стажировку. Все знают, что он старый дружок нашей новой звезды на небосклоне отечественной психиатрии, вместе по пиву и по бабам ударяли. Сейчас небось бойцы сидят в ресторане и вспоминают былые бои. А мне парься тут. Все чужое, порядки непонятные. Старшая медсестра прям как из «Полета над гнездом кукушки».

   Неприятности начались сразу после оперативки. Ночная доложила: у Бойко под утро появились боли в сердце. Давление чуть пониженное, дали валидол, стало легче, дежурного врача не вызывали. Надо посмотреть. Пошла посмотрела. Что-то не понравилось. В интуицию она не верила, ни в свою, ни в чужую. Но Татьяна Петровна учила: жалобы на боли в сердце – делай кардиограмму. Хорошо, что ничего не найдут. Пусть ругаются, что перестраховщица. Не дай бог что, не им отвечать, а тебе.

   Так и поступила. Думала, будет как обычно, какие-нибудь возрастные изменения. Ан нет. Позвонила врач из функциональной диагностики, огорошила – инфаркт. Села на диван. Мыслей не было. Надо что-то делать. А что? Никогда такого не было и вот опять...

   Позвонила Татьяне Петровне. Та сказала : бери историю и бегом ко мне.

  Прибежала, сели вдвоем, стали разбирать ситуацию. Набросали план действий.

  Побежала реализовывать. Не успела добежать, звонит старшая на мобильник: «маркеры брать?» Брать, конечно брать! Молодец тетка, быстрее меня соображает.

   Прибежала, отдышалась, взялась за телефон. Терапевта вызвать это первым делом. В аптеку вторым. К начмеду с визитом это третьим. В таком порядке. Потом пошли звонки ей. От сестер по поводу схемы нитроглицерина, от старшей по поводу звонка родственникам, из лаборатории по поводу срочности, ибо у них завал. В сердцах наорала на лаборантку: конечно срочно, очень срочно, ты ж смотри, что за анализ делать будешь. Это же не на яйца глистов.

   Пошла к старшей, решать вопрос по поводу родственников. Сообщать-не сообщать, сейчас или позже, когда диагноз подтвердится. Татьяна Петровна сказала, что с родственниками решать в зависимости от информации про них. Но лучше сообщить, чем раньше, тем лучше.

   Решила подождать. Пришла терапевт. Расписала лечение. Велела вызывать кардиолога. Ну, это и так понятно.

   Собралась с духом, пошла к начмеду.

   -С чем пожаловали Зоя Тарасовна? – Начмед был в хорошем расположении духа, очевидно, в предвкушении праздничных поздравлений. А она, вместо того, чтобы поздравить человека с праздником с порога выпалила:

   -Андрей Витальевич, у нас инфаркт!

   Улыбка медленно сползла с лица начмеда.

   – Ну, докладывайте.

   Рассказала все, что полагается. Начмед задумчиво побарабанил пальцами по столу, взял было трубку телефона, потом передумал, вытащил мобилку из кармана халата, набрал номер.

   – Ирина Леонидовна? Здравствуйте, это Андрей Витальевич, ваш коллега из облпсихбольницы. Нужна ваша помощь в виде консультанта.

   Начмед знаком показал, чтобы Зоя передала ему историю болезни. Дальше пошел пересказ доложенного ею, но уже в интерпретации начмеда. Судя по всему, разговор складывался не очень просто.

   – Да, конечно сделали. Маркеры положительные.

   Зоя слышала краем уха, что у психбольницы и кардиодиспансера непростые отношения из-за какого-то давнего конфликта их главврачей. Так это или нет, но самые придирчивые консультанты, навещавшие психбольницу были именно кардиологи. Это знали все, особенно хорошо штатный терапевт психбольницы, которая, если не считать экстренных случаев во время ночей и выходных, и определяла необходимость такой консультации.

   Локализация очага инфаркта не внушала терапевту оптимизм и она открытым текстом сказала Зое, что больная нуждается в переводе в стационар кардиодиспансера:

   – Добивайтесь перевода, а то потеряете больную.

   Да уж, не маленькая, сама знала, что перевести «психа», то есть пациента психбольницы в любую другую зачастую было проблематично – коллеги из «соматических» больниц полагали, что лучше под любым предлогом отказать в переводе, чем расхлебывать последствия в виде неадекватного поведения таких больных. На самом деле, если психиатр не мог гарантировать адекватность своего пациента, то автоматически следовало сопровождение персонала психбольницы на все время нахождения больного в другом стационаре. Исключение составляли хирурги. То ли по причине своей природной бесшабашности, то ли имея частый опыт острых психозов в послеоперационный период, особенно белой горячки, поэтому не боявшиеся психбольных.

   Так что, предстояло непростое общение с консультантом-кардиологом. Пока он в дороге, надо посмотреть и на больную и еще разок пересмотреть историю болезни. Зашла палату. Больная дремала под капельницей. Рядом сидела санитарка. Все правильно, индивидуальный пост. Будить не стала, вернулась в кабинет. «История» вроде в порядке – все обследования, записи консультантов есть. Наш диагноз – умеренный депрессивный эпизод звучал вполне прилично.

   Время шло, консультант не ехал. Когда Зоя совсем уже решилась звонить начмеду по этому поводу, мимо окна проехала знакомая белая «Волга», на которой и Зое уже доаодилось ездить в качестве консультанта. Побежала встречать.

   Кардилогша была пожилой дамой. Держалась чопорно, без улыбки. Первым делом перелистала историю болезни, поинтересовалась наличием стандартного обследования. «Придирается, ищет повод» – подумала Зоя.

  Пошли в палату. Стандартный осмотр – расспрос, аускультация. Вернулись. Консультантша долго изучала ленты кардиограммы. Наконец изрекла вердикт.

   – Рекомендацию на перевод к нам я напишу. Но только при условии транспортировки реанимобилем.

   У Зои отлегло на душе. Она опасалась, что консультантша будет настаивать на лечении по месту пребывания и ее прийдется уговаривать или еще как-то «мотивировать» для разрешения на перевод.

   На радостях позвонила Татьяне Петровне. Та, впрочем радость не разделила:

   -А почему реанимобиль? Больная, что такая тяжелая?

   – Да вроде нет...

   – тогда почему, спрашивала?

   – Не спрашивала... Как-то не подумала...

   – Что ж ты так? Ну ладно, докладывай начмеду.

   Позвонила начмеду. Трубку никто не брал. Секретарша сообщила, что ушел «смотреть больных по отделениям». Стала звонить в отделения. Нашла, правда, быстро. Начмед тоже энтузиазма по поводу реанимобиля не проявил, дал указание самой звонить в «санавиацию» и заказать транспортировку.

   Пришла терапевт, прочитала заключение кардиолога и всердцах хлопнула «историей» по столу:

   – Вот ведь люди! Хоть по мелочи, но подгадить надо! Больная вполне транспортабельная, а пока тот реанимобиль найдешь, так и в самом деле затяжелеет.

   Зоя пошла к старшей медсестре решать вопрос с родственниками. Узнала, что больная живет в дальнем районе. Лечилась в отделении несколько раз. Всегда приезжала на лечение сама, ее в больнице никто не посещал. Есть контактный телефон сына. Звонок сыну старшая взяла на себя.

   Пошла на приемный покой звонить в «санавиацию». Смешное название – санавиация. Давным давно никакой авиации для транспортировки больных в области нет. Эпитет «санитарный» тоже не совсем к месту. Как официально теперь называется служба, которая занимается перевозкой больных и врачей-консультантов из больницы в больницу никто толком не знал, все привыкли называть по-старому.

   Рядом с рариретным «городским» (не путать с «местным», внутренней связью) телефоном лежала захватанная картонка с наиболее популярными номерами, среди которых выделялся жирно обведенный написанный от руки номер санавиации. Диспетчер ответил сразу и тут же переадресовал к дежурному реаниматологу, с которым предлагалось «договориться конкретно».

   Реаниматолог выслушал, велел ждать и куда-то пропал. Наконец, чей-то голос сказал: – Присылайте машину.

   Зоя, понимая, что на том конце провода сейчас повесят трубку, закричала:

   – А реанимобиль?!

   – Какой еще реанимобиль?

   Зоя принялась втолковывать непонятливому реаниматологу, кто и что ей требуется. Предложили еще раз позвонить диспетчеру. Круг замкнулся.

   Пришлось опять набирать диспетчера. Выяснилось, что реанимобиль занят, когда освободится неизвестно, попросили номер мобильного.

   Вон оно как оказывается, Михалыч. Вернулась в отделение. Заглянула к больной. Вид у той был измученный, жалуется, что сердце «все болит и болит».

   Вернулась в кабинет. Ну что делать? Ждать? А что остается. Пошла к старшей узнать о родственниках. Сказали, что уже едут, будут через пару часов. А чем они помогут? Наймут реанимобиль? О, а это идея. В городе есть частная больница со своей «скорой помощью». Интернет подсказал номер мобильного телефона. Ответили сразу. Машину для транспортировки готовы предоставить хоть сейчас. Даже с врачом впридачу. Нет, не реанимобиль. И врач не реаниматолог.

   Позвонил Леша.

   – Зойчик, ты как?

   – Хреновастенько.

   – Что-то случилось?

   Рассказала Лешке о проблемах. Проникся, обещал перезвонить.

   Зашла медсестра сказать, что давление у больной снизилось. Было 90/60, сейчас 80/50. Надо звонить терапевту, та просила известить ее, если такое произойдет. Позвонила, получила инструкции как действовать, пошла делать назначения.

   Опять пауза. Посидела, выпила чаю. Запиликала мобилка. Леша доложил то, что узнал. В городе два (да, два, не ослышалась) реанимобиля – один в санавиации и другой на «скорой». Про тот, что на «скорой» никто ничего не знает. Который из санавиации всегда нарасхват. Врачи-реаниматологи, которые при нем дежурят по графику ургентности со всех больниц города.

   Снова зазвонила мобилка, высветился незнакомый номер.

   – Алло, психбольница? Дежурный реаниматолог. Что у вас случилось?

   Ну, наконец-то! Слава богу, нашелся.

   Протараторила все, что положено.

   – Буду через час или, если получится, немного раньше.

   Опять ждать. Ждать, ждать.

   Позвонил начмед, поинтересовался, забрали больную или нет. Посоветовал поторопиться.

   Бля... Ну, спасибо за совет. Ладно, психовать нет смысла, ничего не изменишь. Позвонила Татьяна Петровна, тоже интересовалась делами. Сказала, что после обеда уйдет домой, но если нужно, пусть Зоя не стесняется, звонит на мобильный.

   Зашла в палату. Больная бледная, давление так и не поднимается, хоть и капают допамин.

   Услышала за окном шум машины. Ура! Приехал реанимобиль. Побежала в кабинет забрать «историю».

   Еще раз перелистала. Вернулась в палату. Консультант смотрел больную. Несколько раз перемерял артериальное давление.

   – Низкое, забрать не могу, поднимайте допамином, гормонами. С рекомендациями терапевта согласен. Подожду у вас с полчаса.

   Полчаса промелькнули как пять минут. Давление поднялось до восьмидесяти пяти. Пришел реаниматолог (сидел в машине), измерял сам, сказал, что слышит только восемьдесят и с таким давлением забирать больную не будет.

   – Но у вас же реанимобиль! – Стала заводиться Зоя.

   – Ну и что? От этого давление выше не станет. Поднимите до девяносто, приеду.

   Уехал. Что же делать? Кому звонить? Кто поможет? Позвонила терапевту, та обещала прийти.

   Приехал сын больной с невесткой. Вышла к ним, рассказала что и как.

   Пришла терапевт, посмотрела больную.

   Сели думать, как поднять давление. А что тут думать? В их условиях уже все и так делается. Терапевт позвонила кому-то, тоже консультировалась. Решили увеличить дозу допамина.

   Время опять потянулось.

   Позвонил начмед, доложила обстановку. Советов уже не давал, молча выслушал.

   Рабочий день давно закончился, но старшая и манипуляционная медсестры без ее команды не уходили. В отделении форс-мажор, куда ж идти.

   Позвонила Леше.

   – Мероприятие отменяется. Когда домой попаду не знаю. Празднуй сам.

   – Вот еще чего – сам. Это не праздник. Ну позже начнем, все равно завтра суббота.

   – А если больную не заберут, что тогда делать?

   – Распишешь лечение и пойдешь домой. Дальше дежурный врач будет париться.

   Подумала: "А что, так можно? "

   Давление у больной стало подниматься. Сначала восемьдесят, потом девяносто. Еще через полчаса девяносто пять. В течение часа колебалось восемьдесят– девяносто, затем перевалило за сто.

   Зоя позвонила реаниматологу, тот пообещал сразу приехать. «Сразу» оказалось длиной в сорок минут.

   Прибежала дежурная медсестра с круглыми глазами:

   – Доктор пьяный!

   Этого еще не хватало! Ну что ж за день сегодня. Впрочем, это его проблемы.

   Реаниматолог деловито возился возле больной.

   – Хотел капельницу переставить, мы не дали. Куда ему – еле на ногах держится. – Шептала на ухо сестра.

   Но медсестра преувеличивала. Коллега, конечно был явно нетрезв, но весел и активен. Видно, время зря не терял и сумел отпраздновать несмотря на ургентность.

   Однако, давать добро на транспортировку консультант не спешил. Придирчиво рассматривал историю болезни, вертел в руках кардиограмму.

   Спросил: – Родственники есть? Здесь? Пусть зайдут.

   Подошел сын с невесткой.

   – Вы сын? Лечащий врач настаивает на переводе в кардиодиспансер...

   Зоя поспешила вставить : – Так рекомендует кардиолог.

   – Я могу забрать ее для транспортировки, если вы напишите мне расписку.

   – Какую расписку? – растерянно спросил сын.

   – Расписку, что вы не возражаете против транспортировки и ознакомлены с состоянием больной.

   – А какое у не состояние?

   – Тяжелое.

   Сын вопросительно посмотрел на Зою, та кивнула головой и, пытаясь скрыть предательскую дрожь в голосе и наоборот, придать ему солидность, сказала: – Оставлять больную в таком состоянии здесь на ночь опасно. А где еще лечить инфаркт, как не в кардиодиспансере?

   Сын с растерянным выражением лица сел писать расписку под диктовку

  реаниматолога.

   Уехали. Сообщила начмеду, терапевту. За окном уже давно стемнело. Можно было уходить домой. Прошлась по отделению, сделала распоряжения на выходные.

   Пошла на остановку. Долго ждала автобус. Зазвонила мобилка – дежурная медсестра.

   – Зоя Тарасовна, вы еще не уехали?

   – Нет, а что случилось?

   – Вам, наверное, лучше вернуться... Бойко умерла.

   – Какая Бойко?

   – Та, которую в кардиодиспансер отправили. Умерла в машине, они вернулись. Доктор сейчас запись в истории делает.

   Подьехал автобус. Садиться в него, естественно, не стала. Почему умерла? Она же не такая тяжелая была. Реаниматолог сука, накаркал. Придурок пьяный!

   Поплелась назад в отделение. Навстречу ехала белая медицинская «газелька», наверное, этот гребаный реанимобиль.

   Зашла в кабинет, села за стол, уронила голову на руки. Господи, ну почему так? Ведь столько сил, хлопот, нервов потрачено и такой результат. Прочитала последнюю запись реаниматолога. Грамотный гад, все гладко расписал, а как оно на самом деле было? Никто не узнает. А что было? Острая сердечная. Сердце остановилось и все.

   Позвонила начмеду, рассказала.

   – Езжайте домой, отдыхайте. Завтра утром будьте на работе. Сколько вам времени потребуется, чтобы «историю» оформить? Полтора часа хватит?

  Я договорюсь с патанатомом о вскрытии. Они по субботам работают.

  7. Эпилог.

   Якушев решил ожидать начальство в здании. Понимал, что это будет выглядеть немного показушно, но, во-первых, не мешало бы получше сориентироваться на местности, во-вторых, хотелось немного размяться, впереди целый день предстояло сидеть: шеф устраивал обсуждение проекта, а это надолго.

   Дверь была предусмотиртельно приоткрыта, ждали начальство. Стал подниматься на второй этаж. Лестница обшарпана, перила шатаются. Вдоль перил до потолка сетка-рабица – это понятно, дурдом. Пошел на звук голосов. Его инженер разговаривал с кем-то из местных, наверное, с завхозом. Увидев Якушева, они прервали беседу, поздоровались.

   – Когда ремонт последий раз делали? – Спросил Якушев.

   – Говорят, лет двадцать пять тому назад, в середине девяностых был капремонт. – ответил инженер.

   – А что тут, вообще, было?

   – Обычное лечебное отделение – палаты, кабинеты, буфет и прочее.

   Якушев, по свей привычке заложив руки за спину, пошел по коридору, заглядывая в приоткрытые двери бывших палат и или что там еще у них было, наметанным глазом отмечая хомуты не трубах отопления, пятна протечек на потолке, покрытые облупившеся краской пучки проводов, торчащих под потолком.

   – Как там с коммуникациями? – спросил он у инженера. Тот со вздохом ответил:– Плохо, менять нужно все.

   В телефоне заиграл рингтон шефа.

   – Алло, Якушев, ты на месте?

   – Да, Аркадий Борисыч.

   – Жди меня там, уже подьезжаю.

   Прошлись по коридору, осмотрели душевую, туалеты.

   Тлен и запустение. А раньше, наверное, здесь нескучно было.

   – В этом отделении, небось, буйные лежали – смотрю решетки на окнах остались. – Обратился Якушев к местному.

   – Да как сказать, вроде нет, тут последнее время женщины лечились. А решетки по технике безопасности положены.

   -Ну-ну, значит, чтобы не сбегали.

   В самом деле, не скажешь, что дурдом, если б не решетки. Наверное, тут тихопомешанные лежали.

   Внизу хлопнула дверь, со стороны лестницы послышались шаги и голоса. Прибыло начальство со свитой. Впереди самоуверенным колобком катился шеф.

   – Ну, что скажешь, строитель? – вместо приветствия обратился он к Якушеву.

   – Здание, в целом, неплохо сохранилось – фундамент, несущие, перекрытия. Крышу еще посмотреть надо. Но коммуникации менять однозначно, все что в внутри тоже.

   Шеф обернулся к свите, выискивая глазами нужную персону:

   – Артем Викторович, вы тоже смотрите в оба, это ж теперь ваша парафия будет. Если что упустим, вам отдуваться прийдется.

   – Да я эту местность немного знаю. Интернатуру здесь проходил в свое время.

   – Вот так даже! Значит, возвращаетесь в родные пенаты?

   – Ну, не совсем в родные, хотя можно и так сказать.

   Стало быть, шеф уже нашел директора для будущего богоугодного заведения. Или главврача? Интересно, как богадельню назовут. Наверное что нибудь типа «центр геронтологии» или что-то подобное наукообразное. Или душещипательное, типа «добрый самаритянин».

   Да уж, насчет доброты... Гм-гм. Лучше без комментариев.

   Молодец шеф, всегда вдаль смотрит. Медицину урезают, сокращают. А болезных-престарелых куда? А здесь драсьте-пожалте. Ваших маму-папу присмотрим-полечим. Не за так, конечно, сервис наш для состоятельных людей.

   Но шеф, с его хваткой, может и от городского-областного бюджета что-нибудь откусить. Юристы у него зубастые.

   Будущий директор или главный врач уже принял роль экскурсовода.

   – Вот здесь врачебные кабинеты были, комната для хранения лекарств, комната машинистки. А вот здесь палаты начинаются. Планировка такая, что и переделывать особо нечего.

   – Насчет планировки это вы, Артем Викторович, погорячились. Над планировкой люди уже работают. С вами, конечно они согласуют, но концепция, так сказать, уже есть.

   – А что было на первом этаже? – спросил шеф.

   Ответил местный завхоз:

   – Там у нас когда-то тоже отделение было, но последние годы, после сокращения, всякие подсобные службы размещались. Они вчера только окончательно переехали. Ключи у меня, можем спуститься.

   – Пойдем вниз. – скомандовал шеф. Якушев приотстал и тормознул за рукав знакомого юриста.

   – Слушай, Сергеич, а почему больница решила скинуть корпус с баланса? Здание вроде неплохое, как для бюджетников.

   – Да банальная причина – денег нет. Койки сократили, бюджет урезали. А прикинь такие хоромы содержать, это ж сколько платить за воду, свет, тепло?

  Здание на отшибе, за оградой дорога. Перенести забор, сделать ворота просто и не затратно. Ну, а наш Борисыч тут как тут.

   Свита растянулась по коридору. Якушев немного отстал. Пока народ толпился на лестничной площадке, заглянул в какой-то маленький кабинетик. Там было пусто, не считая кривоногой тумбочки. Из любопытства открыл дверцу. В тумбочке лежали картонные папки. Потянул одну из них. Что это у нас? Ага, «План занятий с младшим медперсоналом».

   Якушев не считал себя коллекционером, но собирал разные необычные вещи. У него дома в дальнем ящике лежал обломок окаменевшей доисторической рыбы и пару отпечатков листьев на угольной породе. Хранились экземпляры газет с извещением о смерти Сталина и Брежнева. Он подумал: «чем черт не шутит, вдруг забыли старую историю болезни какого-нибудь диссидента.»

   Но, к его разочарованию, ничего раритетного в тумбочке не было. Улыбнуло название содержимого тонкой пластиковой папки-скоросшивателя: «тема конференции: история психиатрии. Тема сообщения: история отделения номер тринадцать областного центра психического здоровья. Подготовила медсестра отд.N13 ...»

   Вот как – вся история психиатрии в истории одного отделения под символическим номером. Ну-ну, почитаем на досуге.

   Народ уже расселся по машинам, начал разьезжаться. К Якушеву трусцой подбежал референт шефа:

   – Аркадий Борисович просил вас не уезжать пока, подождать его. Может какие вопросы возникнут. Он пошел к главному врачу.

   Якушев сел в машину, бросил папку на пассажирское кресло.

   И сколько врмени ждать придется? Визит вежливости, понятно. Стало быть, в полчаса должен уложиться. Потянулся было вытащить смартфон, но передумал и открыл папку с «сообщением». Ну-с, ознакомимся с покрытой боевой славой историей замечательного отделения номер тринадцать.

   «... открыто в числе других по окончании строительства и ввода в эксплуатацию новых корпусов больницы в 1976году. Отделение располагало...» Так-так, столько-то коек, занималось оказанием лечебно-диагностической помощи – ишь ты, как красиво. Ага, значит только мужчинам помощь оказывали. А завхоз говорил, что это женское отделение. «Первым заведующим был врач Пригарин Валерий Иванович... С 1977 года должность заведующего заняла врач высшей категории Ляхова Екатерина Егоровна.» Что-то недолго этот Пригарин в должности находился. «Также работали врачи..., старшая медсестра... и медицинские сестры...». Ого, сколько много фамилий, похоже всех вспомнили. «С 1995 по 1997 гг. отделение фактически не работало в связи с капитальным ремонтом помщения». Знаем мы эти капитальные ремонты бюджетных организаций. Два года! За это время сейчас новое здание построить можно. Хотя... Ладно, пойдем дальше. «После ремонта отделение стало женским с тем же профилем.» Теперь понятно – было мужским, стало женским. Надо думать, бабы стали чаще с ума сходить, чем мужики. Это середина девяностых. Ну, не знаю, не знаю, в те годы всем тяжело было, что мужикам, что бабам.

  «Были внедрены новые методики лечения психотропными препаратами...» – ну, это для нас слишком заумно. Что тут дальше? «Современный подход в диагностике...», «шизофрении и аффективных расстройств». Опечатка что ли? Однако, что это за «эффективные расстройства»? Пропустим для ясности. «С начала 200-х годов и до настоящего времени заведует отделением врач высшей категории Карасев Василий Васильевич..» Так... Дальше медсестричка дифирамбы поет своему начальнику. Это понятно, пропускаем... «Отделение является базой для клинического изучения и внедрения методик ведущего специалиста страны... профессора А.Курзова». О, какие они, оказывается, были крутые, не хухры-мухры!

   Якушев закрыл папку, посмотрел в окно. Куда-то спешила, лавируя между луж девчушка в белом халате. Не спеша прогуливались какие-то тетки, то ли больные, то ли посетители. Жизнь шла своим чередом. Жило-было себе отделение, был какой-то коллектив, людей лечили -"оказывали помощь", что-то полезное, наверное, делали. Праздники вместе отмечали, ссорились из-за работы и интриг. Но все закончилось. Конечно, и празднуют и ссорятся также, только уже в других местах, с другими людьми.

   Вдали показался шеф в сопровождении референта и незнакомого мужчины. Наверное, ихний главный врач, собственноручно провожает, уважение оказывает. Был один начальник, стал другой.

   Одна история закончилась, начинается другая. Но, как говаривал один телеведущий, это будет совсем другая история.

   Якушев вздохнул, посмотрел на пластиковую папку, подумал: «надо не забыть выбросить, а то вечно у меня здесь хлам накапливается» и завел машину.