Текст книги "Сталин против партии. Разгадка гибели вождя"

Автор книги: Александр Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

После появления на свет решения Политбюро от 2 июля, разосланного циркулярно во все крайкомы, обкомы и ЦК нацкомпартий в тот же день, уже не было ничего удивительного в том, как прошли незамедлительно созванные, традиционные и в большой степени рутинные партактивы для обсуждения итогов Июньского пленума, какие резолюции были на них приняты. Первые партактивы провели в Москве и Ленинграде уже 4–5 июля, где не говорили ни о сути и особенностях новой избирательной системы, ни о подготовке агитаторов и пропагандистов к выборам. Внимание было сосредоточено на другом, не имевшем отношения к пленуму, но готовившем членов партии к тому, что должно было неизбежно вскоре произойти.

«Каждый партийный и непартийный большевик, – отмечалось в резолюции московского актива на котором с докладом выступил Н.С. Хрущев, – должен помнить, что враги народа, подонки эксплуататорских классов – японо-германские фашистские агенты, троцкисты, зиновьевцы, правые, эти шпионы, диверсанты и убийцы, будут всячески пытаться использовать выборы для своих вражеских контрреволюционных целей… Разоблачение, выкорчевывание и разгром всех врагов народа являются важнейшим условием успешного проведения выборов в советы, осуществления сталинской конституции и дальнейшего победоносного продвижения нашей страны к коммунизму» [59]59
  Правда. 1937. 6 июля.


[Закрыть].

Столь же агрессивной оказалась резолюция, принятая ленинградским партактивом:

«Боевая задача ленинградской партийной организации заключается в том, чтобы выкорчевать до конца из партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций вредителей, шпионов, контрреволюционных троцкистско-зиновьевско-бухаринских выродков и поставить на все участки работы преданных делу социализма воинствующих партийных и беспартийных большевиков, верных сынов партии и родины» [60]60
  Там же. 8 июля.


[Закрыть].

После столь откровенного призыва превратить выборную кампанию в «охоту на ведьм» не стал удивительным ход четвертой сессии ЦИК СССР седьмого созыва, открывшейся 7 июля 1937 года. На сессии, как и на Пленуме ЦК с докладом о проекте «Положения о выборах в Верховный Совет СССР» выступил Я.А. Яковлев, повторивший все то, что было им доложено на Пленуме. Прения по докладу Яковлева были своеобразными. Все без исключения выступавшие в прениях, дружно игнорировали суть доклада. Говорили о чем угодно, только не о главной проблеме – альтернативности выборов, но больше всего напирали на угрозы, исходящие якобы от «врагов народа». В этом отношении характерным является выступление вице-президента АН УССР А.Г. Шлихтера, в прошлом видного государственного деятеля, занимавшего посты наркома продовольствия РСФСР и УССР, наркомзема УССР, который с трибуны сессии призывал к пролитию крови:

«Врагам народа, – запугивал он собравшихся в зале, – удалось проникнуть на ответственнейшие участки нашей работы. Мы не сумели разоблачить своевременно всех этих мерзавцев, японо-германских шпионов, диверсантов, троцкистов и прочую сволочь… Такие преступления, как измена Родине, нарушение присяги, переход на сторону врага, – все эти преступления могли бы быть предупреждены своевременно, если бы революционная бдительность была на должной высоте…. Никакой пощады врагам народа!» [61]61
  Правда. 1937. 9 июля.


[Закрыть]

Столь же откровенно призывал к борьбе «с предателями Родины, врагами народа – троцкистами, бухаринцами и иными двурушниками» многолетний лидер комсомольцев А.В. Косарев. И так все три дня работы высшего законодательного органа страны.

На третий день работы сессия ЦИК СССР единогласно утвердила «Положение о выборах в Верховный Совет СССР». Новая избирательная система, включая альтернативность, стала законом. Однако массовые репрессии, начавшиеся в те самые дни, сразу превратили его в ничего не значащий листок бумаги.

Таким образом, набиравший обороты маховик «большого террора» бумерангом отлетел и попал в зачинщика «малого террора», высветив страшную истину, что в стране постепенно разгорается гражданская война.

Малочисленная команда Сталина, пользуясь служебным положением, отстреливала ряды сторонников коллегиальности. Ну а те в ответ принялись уничтожать потенциальную опору Сталина на грядущих выборах – крестьян, интеллигенцию, недобитых в первую Гражданскую «бывших». Кошмар усугублялся тем, что люди просто не понимали, что творится вокруг, и, следовательно, не знали, как положить конец вакханалии репрессий. Гражданская война протекала в жуткой, извращенной форме. На улицах городов и сел не гремела ружейная пальба, не грохотали пушки, не мчалась конница и не сражалась пехота. Кому пасть смертью храбрых, а кому жить дальше, решалось не в чистом поле, а в тиши кабинетов. Сегодня генсек, посовещавшись с Молотовым, Ворошиловым, Калининым, Кагановичем, Ждановым, отправлял Ежову перечень именитых большевиков, подлежащих ликвидации. Завтра какой-нибудь секретарь губкома подписывался под списком тысяч нелояльных ВКП(б) обывателей, которых тройка немедленно повелевала либо отвезти в лес и расстрелять, либо стереть в лагерную пыль.

Что примечательно, НКВД устроился в этой войне очень удобно, работая и на наших, и на ваших. Кого прикажет высшее или среднее партийное начальство, не важно, героя революции или обыкновенного трудягу, из того чекисты и выбьют самооговор, после чего прикончат. Похоже, Н. И. Ежову понравилась роль слуги двух господ. Он с готовностью исполнял волю непосредственного хозяина – Сталина. Но с не меньшим энтузиазмом лимитировал число жертв по краям, областям, союзным и автономным республикам, откликаясь на ходатайства обкомов, крайкомов и национальных ЦК. Ежов явно переусердствовал. Сталин подобной гибкости не простит и избавится от такого горе-помощника при первой же возможности.

Естественно, в данной обстановке, обстановке скрытой гражданской войны ни о каких альтернативных выборах в парламент не могло быть и речи. Кто же согласится в том или ином округе противопоставлять себя верному ленинцу, рискуя тут же угодить в разряд подозрительных, с неминуемым в перспективе препровождением в тюремную камеру?! Ясно, что никто.

Что мог сделать Сталин в условиях разразившейся катастрофы? Ничего. Принять новые правила игры и мстить тем, кто сорвал первую попытку упразднения коллегиальной системы. Вот и полетели головы членов ЦК ВКП(б) одна за другой. Варейкиса, Криницкого, Семенова, Гикало (тех, кто испрашивал аудиенции 1 и 2 июля 1937 года) в первую очередь. Однако до середины октября 1937 года генсек не терял надежды организовать в декабре альтернативные выборы. Я.А. Яковлев в конце августа внес на рассмотрение Политбюро образцы бюллетеней и протоколов голосований, изготовленные из расчета участия в выборах по каждому округу нескольких кандидатов в депутаты. Члены Политбюро завизировали их. Далее им надлежало пройти сито Пленума ЦК, намеченного на октябрь.

Смирился Сталин с поражением 10 октября 1937 года на заседании Политбюро. Вечером, после четырехчасового совещания с Андреевым, Ворошиловым, Кагановичем, Калининым, Косиором, Микояном, Молотовым, Чубарем, Ждановым, Ежовым, Мехлисом, Стецким, Яковлевым и Горкиным, он отступил, согласился с необязательностью наличия в бюллетене «параллельных кандидатов». Через сутки, 11–12 октября, на Пленуме поредевший более чем на треть ЦК ВКП(б) праздновал победу: выборы, назначенные им на 12 декабря 1937 года, пройдут под жестким контролем партийных организаций; Верховный Совет СССР, как и ЦИК СССР, будет декоративной структурой. Совнарком СССР во главе с Председателем в принципе тоже. Политбюро – коллегия – останется, как и раньше, высшей правящей инстанцией Союза Советских Социалистических Республик. Что ж, ни расстрелы, ни истязания, ни страдания близких так и не поколебали преданности героев Октября и Гражданской войны главной идее революции – никогда не возвращаться к монархической системе управления Республикой Советов.

Глава 5
ВТОРАЯ ПОПЫТКА И.В. СТАЛИНА ЛИКВИДИРОВАТЬ СИСТЕМУ КОЛЛЕКТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ СТРАНОЙ

Итак, попытка Сталина через альтернативные выборы депутатов Верховного Совета СССР укротить монстра коллегиального руководства страной потерпела фиаско. Сталин понял, что никакие репрессии не сломят железной воли большевиков, размах политических репрессий превзошел все его планы, и угроза выхода их из-под контроля вынудила его отступить.

В январе 1938 года на очередном Пленуме ЦК Сталин попытался уменьшить размах творившегося в регионах произвола. Постановление, принятое членами ЦК, осуждавшее «карьеристов-коммунистов» (читай: секретарей обкомов и крайкомов), старавшихся «перестраховаться при помощи репрессий против членов партии», потребовало прекратить практику преследования рядовых членов ВКП(б) по первому навету. При этом чистка партийной элиты продолжалась. Генсек намеревался истребить всю ленинскую гвардию, уверовавшую в коллективизм, ради чего был устроен третий судебный процесс – Бухарина, Рыкова и иже с ними в марте 1938 года. Однако, как только НКВД исполнила в основном поставленную задачу, 17 ноября 1938 года наркомату постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) запретили «массовые операции по арестам и выселению», судебные тройки ликвидировали, следователей обязали соблюдать нормы уголовно-процессуального кодекса. Через неделю, 24 ноября, Политбюро уволило Ежова с поста наркома внутренних дел, 28 ноября назначив вместо него Л.П. Берия. Наконец, 1 декабря 1938 года Политбюро выпустило второе за месяц постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), касающееся НКВД, «О порядке согласования арестов», которым практически гарантировало неприкосновенность лицам, занимающим высокие должности в Совнаркомах, в законодательных палатах СССР и республик, в РККА и ВМФ, ибо отныне без санкции высшего руководства (фактически И.В. Сталина) наркомат не имел права трогать никого из государственных чиновников среднего и высшего звена. Взамен высшее руководство, то есть Сталин, желало от подопечных немного – лояльности и профессионализма [62]62
  Ю. Жуков.Тайны Кремля. М., 2000. С. 47–49; 75–83.


[Закрыть].

О членах и кандидатах в члены ЦК ВКП(б) речь в постановлении не шла. Значит, поединок с Центральным комитетом не закончен, хотя активная фаза гражданской войны 1 декабря 1938 года и завершилась, перейдя в стадию позиционного противостояния: массовые репрессии сменились выборочными.

Таким образом, первое наступление Сталина против принципа коллективного руководства, достаточно сильно потрясшего партию и значительную часть общества, захлебнулось в буквальном смысле (т. е. кровью). Освободить Общество от диктата партии, реализуемого ЦК ВКП(б) и тремя коллегиями, не удалось. Ждать следующих выборов, которые состоятся через пять лет, не имело смысла по двум причинам. Во-первых, до декабря 1942 года нужно было еще дожить, а досрочный роспуск парламента (Верховного Совета) сталинской конституцией предусмотрен не был. А, во-вторых, риск, что и Центральный комитет нового созыва, избранный XVIII съездом ВКП(б), намеченный на март 1939 года, не согласится добровольно отречься от власти, независимо от отношения каждого члена ЦК к проблеме коллегиальности, был весьма велик. И как следствие этого протеста, произойдет новый конфликт, новая вспышка скрытой или явной гражданской войны, что, конечно же, было возможно, поскольку не все меры по укрощению джинна были использованы.

Тем не менее, некая слабая попытка «укрощения» партийной номенклатуры на съезде была предпринята в форме переоценки роли партии в условиях надвигающейся военной угрозы, и ее места в управлении страной. Наиболее полно суть новой «фазы укрощения» управленческой роли партии раскрыл кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), он же руководитель Ленинградской партийной организации А.А. Жданов. Выступая с докладом по внесению изменений и дополнений в устав партии, он продолжил развитие тезиса, высказанного Сталиным в отчетном докладе 21 марта 1939 года, о реформировании партии в ближайшие десять – пятнадцать лет.

Докладчик прямо заявил, что реформа предполагает отделение партии от государства и такая необходимость диктуется чисто экономическими причинами: «Там, где партийные организации приняли на себя несвойственные им функции руководства хозяйством, подменяя и обезличивая хозяйственные органы, там работа неизбежно попадала в тупик». Именно этим объяснил он все просчеты и неудачи предыдущих пятилетних планов. Рассуждая не о горкомах, обкомах или райкомах, а об аппарате ЦК ВКП(б), отметил: «Производ-ственно-отраслевые отделы ныне не знают, чем им, собственно, надо заниматься, допускают подмену хозорганов, конкурируют с ними, а это порождает обезличку и безответственность в работе» ¹. И, не заботясь о том, как отнесется к его предложению партократия, объявил о ликвидации подобных отделов. Всех, кроме (временно) двух: сельскохозяйственного, в силу его сохранявшейся значимости, и школ, так как в стране отсутствовал союзный наркомат просвещения.

Развивая положения, уже высказанные Сталиным в отчетном докладе, Жданов предложил полностью реконструировать структуру партаппарата и построить ее на двух опорах. На Управлении кадров (УК), что в контексте выступления Сталина должно было означать только одно – проведение в жизнь новой политики по отношению к «интеллигенции», вернее, работникам госаппарата, имеющим высшее образование, которых и следовало выдвигать на руководящие должности. И не только в гос-, но и в партаппарат, ибо даже среди секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, подметил Жданов, свыше 40 процентов не имели хотя бы среднего образования.

Вторым базисом, на котором отныне предстояло покоиться партаппарату, становилось Управление пропаганды и агитации (УПиА). Оно получало две основные функции – пропаганда и агитация с помощью подконтрольных прессы, радио, издательств, литературы и искусства. А также подготовка в теоретическом плане («коммунистическое воспитание») всей массы партийных и государственных служащих: на годичных курсах переподготовки – низшего кадрового звена, в двухгодичных Ленинских школах – среднего звена, в трехгодичной Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) – резерва для высших руководителей.

Однако основной темой, прозвучавшей в выступлениях делегатов съезда, была угроза войны, о неотвратимости которой говорили и военные (нарком обороны К.Е. Ворошилов, начальник Генерального штаба РККА Б.М. Шапошников, командующий Тихоокеанским флотом Н.Г. Кузнецов, командующий Первой приморской армии Г.М. Штерн и другие) и гражданские (наркомы авиапромышленности М.М. Каганович, судостроительной промышленности И.Ф.Тевосян и другие), проявляя при этом неумеренный оптимизм. Выступающие заверяли и делегатов съезда, и всю страну, что враг будет непременно и сразу же разбит, если попытается напасть. При этом он не сможет пойти дальше границы, а победа будет достигнута на его же территории, причем «малой кровью».

Однако Сталин был далек от эйфории «шапкозакидательства», охватившей не только делегатов съезда, но и страну в целом. Он понимал, что еще нужно многое сделать, чтобы обеспечить победоносный наступательный порыв. Но он видел и другое: только победоносная война поможет ему решить главную задачу всей своей жизни – сокрушить собственную партию, которая является самым главным источником угрозы существованию Страны Советов. Это означало одно – идти по стопам генерала Бонапарта, то есть опираться на закаленную в боях армию, боготворящую своего главнокомандующего. Располагал ли Сталин таким авторитетом у армии в 1938– начале 1939 года? Ответ, безусловно, отрицательный. «Тем более, что во главе РККА стояла не просто военная каста профессионалов, а стойкие большевики, верившие в коммунизм и коллективизм так же неистово, как и подавляющая часть членов ЦК ВКП(б). Ради очищения армии от них Сталин и подвел в июне 1937 года под расстрельную статью четырех членов Военного Совета при НКО СССР, по совместительству членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) М.Н. Тухачевского, ИЗ. Якира, ИЛ. Уборевича и Я.Б. Гамарника, после чего расправился с прочими семьюдесятью двумя из восьмидесяти пяти высших военачальников Красной армии– маршалами, командармами 1-го и 2-го ранга, флагманами 1-го и 2-го ранга, комкорами, комдивами и комбригами (в том числе тремя кандидатами в члены ЦК ВКП(б) – В.К. Блюхером А.И. Егоровым, А.С. Блиновым) [63]63
  К. Писаренко.Тридцатилетняя война в Политбюро. 1923–1953. М., 2006. С. 224.


[Закрыть].

Вакансии заполнялись теми, кого военное ремесло интересовало больше, чем политика. Среди новичков генсек и отыскал своего будущего «Бертье», разгромившего японцев на Халхин-Голе в августе 1939 года, – комкора Г.К. Жукова. Сталин без Жукова, как Бонапарт без Бертье, обойтись никак не мог. Ему требовалось всеми правдами и неправдами в кратчайший срок превратиться в непобедимого полководца, второго Наполеона или Троцкого, чтобы устроить собственное «девятнадцатое брюмера»: под угрозой применения силы предложить ЦК ВКП(б) декретировать передачу всей полноты власти Совету Народных Комисаров СССР в лице Предсовнаркома И.В. Сталина. Если члены ЦК, как когда-то депутаты Совета Старейшин и Совета Пятисот во Франции, крикнут: «Вне закона!», в кремлевский зал войдут русские «гренадеры» и повторят подвиг своих собратьев – гренадеров маршала Мюрата.

«Чем дивизионный генерал Бонапарт сумел заворожить подчиненных солдат и офицеров? Блестяще проведенной кампанией 1796 года – стремительным освобождением Северной Италии от австрийцев, которой военный успех обеспечил талантливый начштаба Л. Бертье, а политический – не менее талантливый руководитель, но посредственный полководец Н. Бонапарт. Таким образом, товарищу Сталину, тоже великолепному управленцу, но плохому генералу, надо что-то от кого-то освободить, воспользовавшись чьим-то военным гением. Вопрос, от кого и что, прояснился уже в 1938 году. По тому, как Англия и Франция умиротворяли А. Гитлера (в марте Австрией, в сентябре Чехословакией), не составляло труда догадаться, что через год-другой Германия проглотит пол-Европы, ежели не больше. Так почему бы России эти пол-Европы не освободить от фашизма?! Что с освобожденными странами делать дальше, покажет время. Главное, авторитет лидера Советского государства– вдохновителя и организатора освободительного похода – взлетит на недосягаемую высоту, и он при первом же удобном случае будет вправе вручить ЦК ВКП(б) вышеупомянутый ультиматум» [64]64
  Цит. по: В. Бешанов.Шапками закидаем! От красного блиц-крига до танкового погрома 1941 года. М., 2010. С. 23–24.


[Закрыть].

Хотя делегаты XVIII съезда с вдохновением говорили о боеготовности ВС СССР, но реально в целях подготовки армии к неминуемой схватке с гитлеровской Германией предстояло сделать очень много. Прежде всего – довольно быстро, всего за несколько месяцев, была проведена реорганизация явно негодной системы управления отраслями экономики, напрямую или опосредствованно связанными с производством вооружения и боевой техники.

11 января 1931 года огромный и неповоротливый Наркомат оборонной промышленности (М.М. Каганович) разделили на четыре наркомата, отчетливо выражавших их узкую специализацию: авиационный (НКАП, М.М. Каганович), судостроительной промышленности (НКСП, И.Ф. Тевосян), боеприпасов (НКБ, И.П. Сергеев) и вооружений (НКВ, БЛ. Ванников).

24 января выделение в самостоятельные наркоматы важнейших отраслей, непосредственно связанных с потребностями вооружения страны, продолжили ликвидацией многоотраслевого Наркомтяжпрома (Л.М. Каганович). Взамен его были созданы наркоматы: топливной промышленности (Л.М. Каганович), электоропромышленности и электростанций (М.Г. Первухин), черной металлургии (Ф.А. Меркулов), цветной металлургии (А.И. Самохвалов) и химической промышленности (М.Ф. Денисов). 5 февраля реорганизации подвергся Наркоммаш (В.К. Львов), взамен которого были созданы наркоматы тяжелого (В.А. Малышев), общего (П.И. Паршин) и среднего машиностроения (И.А. Лихачев), в состав, которого вошел «танковый» главк (Главспецмаш). Наконец, 12 октября 1939 года был разделен Наркомтоппром на наркоматы нефтяной (Л.М. Каганович) и угольной промышленности (В.В. Вахрушев).

Столь решительные административные меры по реорганизации промышленности страны были незамедлительно подкреплены финансовыми, что немедленно сказалось на снижении уровня благосостояния населения. Не представлялось никакой возможности увеличить производство основных продуктов питания, не расширялся выпуск предметов широкого потребления, сокращались расходы на образование, медицину и культуру.

Расходы на оборону резко возросли еще по одной, весьма серьезной причине: боевая техника, выпускаемая в стране, морально устарела и значительно отставала от лучших образцов, которые были на вооружении германской армии. Гражданская война в Испании помогла установить весьма неприятный факт, что советское авиастроение не только отстает от германского вдвое по общему числу выпускаемых машин, но и производит устаревшие типы боевой техники. Немецкие истребители Ме-109Е продемонстрировали полное превосходство над отечественными И-16, а бомбардировщики Ю-87 – над СБ. Там же, в Испании, выявились серьезнейшие конструктивные недостатки советских танков, как легких, так и средних, которые предстояло как можно скорее заменить на новые, принципиально отличные от них типы. Наконец, оккупация Чехословакии поставила под сомнение выполнение фирмой «Шкода» в соответствии с долгосрочным соглашением поставок различных видов пушек, в том числе 7б-мм и 85-мм зенитных орудий, оказавшихся в годы Великой Отечественной войны основой артиллерии ПВО.

Необходимые условия для модернизации старых, создания новых оборонных предприятий обеспечивали как сама организация четырех наркоматов оборонной промышленности, так и финансирование необходимых работ, включая разработку новых видов и типов военной техники.

Возросшее производство боевой техники и вооружений и насыщение армии новейшими их образцами, потребовало не только структурной ее перестройки, но и резкого увеличения численности личного состава для обслуживания боевой техники. В стране развернулась, так называемая «скрытая мобилизация», то есть резкое увеличение численности армии в условиях мирного времени. Началось формирование новых дивизий, бригад, корпусов, армий, образование новых военных округов. Если, например, в августе 1939 года было всего 4 танковых корпуса, то к июню 1941 года их уже было 29. В советской армии не было воздушно-десантных войск, однако к моменту нападения Гитлера было сформировано пять корпусов ВДВ и пять находились в стадии формирования. В 1939 году на территории европейской части СССР не было ни одной армии, были только корпуса. Армий было всего две – Первая и Вторая Краснознаменные, которые дислоцировались на Дальнем Востоке. Когда Гитлер напал на СССР, армий было уже 28, причем 23 из них либо уже находились на западных границах, либо были на пути следования на Запад. А на Дальнем Востоке было «всего» пять армий.

Откуда же шло пополнение личным составом вновь создаваемых соединений и частей, если объявлять открытую мобилизацию было невозможно, поскольку подобная акция означала бы начало войны? Выход был найден, и весьма оригинальный. Необходимо отметить, что для пополнения 1,5-миллионной армии образца 1938 года достаточно было призывать всего лишь одну треть призывного контингента. И вот 19 августа 1939 года было принято решение о созыве 4-й внеочередной сессии Верховного Совета, на которой был принят закон о всеобщей воинской обязанности, который вступил в силу с первого сентября 1939 года.

С вводом нового закона в действие можно было без объявления мобилизации, простым призывом в армию не служивших ранее в ней военнообязанных, увеличить армию с полутора миллионов до пяти с половиной миллионов человек. Спрашивается, откуда взялись эти 4 миллиона призывников? Дело в том, что до 1939 года призывали в армию с 21 года и только одну треть призывного контингента. Согласно новому закону призыву подлежали юноши с 18 лет, а также все те, кто имел раньше отсрочку от призыва. Всего таких набиралось свыше 4 миллионов, которые были разом изъяты из народного хозяйства, т. е. страна лишилась стольких же молодых работников, которых кем-то надо было заменить.

Это, во-первых. А, во-вторых, эти работники превращались в иждивенцев– эту огромную армию нужно было кормить, одевать, размещать и обучать, для чего требовалось строить новые военные городки, жилье для офицеров и младшего командного состава, военные полигоны, танкодромы, авиационные базы и т. п.

Так была осуществлена «скрытая мобилизация», которая коснулась не только собственно самой армии, мобилизация касалась, прежде всего, экономики. Мобилизованы были все ресурсы страны и, прежде всего, трудовые. В 1940 году создаются, так называемые, «Трудовые резервы». Миллионы подростков перешли на казарменное положение в системе ФЗО (фабрично-заводское обучение), будучи прикрепленными к предприятиям ВПК (военно-промышленного комплекса). Было введено платное образование в вузах и старших классах средней школы, при этом со странной для того времени мотивировкой: «В связи с возросшим уровнем жизненного уровня советских людей». «Трудовые резервы» быстро пополнились молодежью, родители которой не могли платить за обучение в старших классах средней школы. А недоучившиеся студенты вузов, за которых не могли платить родители, стали пополнять военные училища по подготовке офицерских кадров, количество которых увеличилось в несколько раз. Подростки проходили производственное обучение в школах ФЗО в течение 2 лет, а затем должны были отработать 4 года на этом же предприятии. А поскольку в то время уже был издан указ, запрещающий переход с одного места работы на другое без перевода, то рабочие кадры закреплялись практически навсегда – и никакой утечки рабочей силы.

Так формировались и закреплялись рабочие кадры, но это на предприятиях. А как же сельское хозяйство? Ведь «скрытая мобилизация» касалась, прежде всего, сельской молодежи, которая к тому времени уже осваивала технику. Лучшие танкисты вновь формируемых танковых соединений и частей – это бывшие трактористы, навсегда покинувшие колхозные поля. И тут возникло массовое движение, почин которому дала знаменитая трактористка Паша Ангелина, призвавшая сто тысяч своих подруг сесть на трактор. Почин был подхвачен, осознан, и организационно оформлен– и вместо 100 тысяч было подготовлено свыше двухсот тысяч девушек-трактористок, которые заменили ушедших в армию парней. Женщины не только стали основными тружениками села, они и в промышленных центрах, наряду с подростками, встали к станкам.

Страна фактически перешла в «режим военного времени» за полтора года до вторжения фашистов 22 июня 1941 года. Этот режим предполагал продолжительность рабочей смены– 10 часов, а работу всех предприятий ВПК в две смены. В1940 году выходит закон, запрещающий менять место работы самостоятельно. Все это означало полную мобилизацию промышленности, то есть перестройку ее на военные рельсы.

Конечно, во всем этом нет ничего удивительного, если бы отсчет мобилизационных мероприятий происходил от момента начала Второй Мировой войны, т. е. с 1 сентября 1939 года, когда Гитлер напал на Польшу. Но есть несколько неопровержимых аргументов, подтверждающих, что Сталин начал подготовку к «освободительной войне» совсем по другой причине. Однако, прежде чем приводить эти факты, нужно сразу же отбросить в сторону «аргументы» В. Суворова о том, что именно Сталин развязал Вторую Мировую войну с целью «советизации» Западной Европы и что для этой цели он «вырастил» Гитлера, послужившего «ледоколом» сложившегося мирового порядка.

У Сталина были иные заботы, он готовил упреждающий удар по Гитлеру по той простой причине, что у него не было другого «инструмента» сокрушить внутреннего врага – «коллективное руководство», кроме как победить в молниеносной войне с врагом внешним. А аргументы в пользу того, что после XVIII съезда Сталин стал готовиться к наступательной войне следующие:

Во-первых, решение о «скрытой мобилизации» как людских, так и производственных ресурсов было принято не после начала Второй мировой войны, а значительно раньше. То, что нарком обороны К.Е. Ворошилов сделал доклад на сессии Верховного Совета о необходимости введения всеобщей воинской обязанности 31 августа, а утром 1 сентября 1939 года, одновременно с нападением немцев на Польшу, эта сессия принимает нужный закон, вовсе не говорит о том, что следствие как бы опередило на несколько часов причину. Решение о созыве сессии было принято, как уже отмечалось выше, 19 августа, но ведь положения самого закона были проработаны гораздо раньше этой даты. И после этого солидные ученые мужи утверждают, что принятие закона это правильное и вполне логичное решение в условиях начавшейся Второй мировой войны.

Гитлер 1 сентября не знал, что он начал Вторую мировую войну, а Сталин, распорядившись 19 августа о созыве внеочередной сессии ВС, знал, что закон о всеобщей воинской обязанности будет приниматься в условиях начавшейся Второй мировой войны. Каково?

3 сентября 1939 года Великобритания и Франция объявили Германии «странную» войну, и Гитлер был оглушен этой новостью. Он не рассчитывал на такой поворот. Он во Вторую мировую войну вляпался по глупости. А вот товарищ Ворошилов 31 августа 1939 года уже докладывал народным представителям, что без всеобщей воинской обязанности нам никак не прожить. Пока Гитлер был врагом и людоедом, кое-как без всеобщей перебивались, а тут подписали с ним мир, а сами топоры точим.

В беседе с руководством Коминтерна 7 сентября Сталин так оценил сложившуюся обстановку в связи с нападением

Гитлера на Польшу:«… война идет между двумя группировками капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран. Гитлер, сам этого не понимая и не желая, подрывает капиталистическую систему… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент– подталкивать другую сторону»’.

Во-вторых, сразу же после XVIII съезда, который следует считать точкой отсчета подготовки Сталина к грядущей освободительной войне против Германии, все «партийные заботы» Сталина как бы отошли в тень и вперед выдвинулись дипломаты и военные. Недаром именно Молотов, правая рука Сталина, 3 мая 1939 года возглавил Народный комиссариат иностранных дел (НКИД). А в Наркомат обороны посылать комиссара не пришлось. Им и без того с 1925 года командовал Ворошилов – левая рука вождя. Ну а военным консультантом при Сталине, пока тот не обратил внимания на Жукова, служил шеф Генштаба Б.М. Шапошников.