Текст книги "Сталин против партии. Разгадка гибели вождя"

Автор книги: Александр Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Тем не менее, с убийством Кирова уже готовая к действию «советская гильотина» заработала во всю мощь. Уже 16 января 1935 года было опубликовано заявление прокуратуры СССР о якобы найденных доказательствах причастности Зиновьева и Каменева к убийству Кирова, они были арестованы буквально через две недели после убийства (16 декабря 1934 года). Через три недели после выстрела в Смольном, центральные газеты СССР опубликовали сообщение «В народном комиссариате внутренних дел». Оно информировало, что предварительное расследование убийства Кирова закончено и дело передано в Военную коллегию Верховного суда СССР.

«Установлено, – отмечалось в сообщении, – что убийство тов. Кирова было совершено Николаевым по поручению террористического подпольного «Ленинградского центра…» Мотивами убийства тов. Кирова явилось стремление добиться таким путем изменения нынешней политики в духе так называемой зиновьевско-троцкистской платформы…» [37]37
  Правда. 1934. 4 декабря.


[Закрыть].

Первый процесс оказался на редкость непродолжительным. Он начался 28 декабря в 14 час. 20 мин, а завершился в 5 час. 45 мин. 29 декабря. Завершился неизбежным приговором, вынесенным выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР, «за организацию и осуществление убийства тов. Кирова» четырнадцати обвиняемых к расстрелу. Причем не только Николаева – единственного, чья вина была бесспорна, но еще и его бывших товарищей по комсомольской работе, тех самых, кого выявило следствие как просто близких знакомых Николаева.

Сегодня обвинение родных и близких Николаева в прямом соучастии в преступлении невольно напоминает ритуальное жертвоприношение, совершаемое при похоронах племенного вождя. Но в конце декабря 1934 года оно воспринималось совершенно иначе и служило более чем веским доводом в пользу существования террористической подпольной организации, и подготовленного ею заговора.

Тогда в общественном сознании исключалась сама мысль о возможности действий Николаева в одиночку, да еще по каким-то личным мотивам.

Следом за первым процессом прошли еще несколько громких судебных разбирательств. На первом из них, «по делу Зиновьева, Евдокимова, Гертик и других» («Московский центр»), носившем откровенно политическую окраску и состоявшемся 15 января 1935 года, предстало 19 человек, в том числе Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев и др., в отношении которых еще три недели тому назад НКВД во всеуслышание заявляло, что в отношении большинства из них «следствие установило отсутствие достаточных данных для придания их суду». Однако теперь эти «данные» отыскались, да столь весомые, что мера наказания колебалась от десяти лет тюремного заключения (Зиновьеву и трем другим обвиняемым) до пяти (Каменеву и двум его «подельникам»).

Третий официальный процесс, явившийся следствием убийства Кирова, в те же дни проводило Особое совещание. Оно быстро рассмотрело дело 77 человек, из которых 65 были членами партии (их исключили из рядов ВКП(б) только после ареста), а 57 действительно в прошлом являлись активными участниками оппозиции. Более того, именно в данную группу включили таких непримиримых противников политики сталинской группы, как Г.И. Сафаров, П.А. Залуцкий, А.И. Александров, Я.И. Цейтлин, К.С. Соловьев, в прошлом в той или иной степени открыто участвовавших в оппозиции, разделявших взгляды Зиновьева. Вместе с ними попали на скамью подсудимых первая жена Зиновьева – С.Н. Равич, хранитель части зиновьевского архива К.Н. Емельянов, а также чуть ли не все родственники Николаева – его мать М.Т. Николаева, сестры Е.В. Рогачева и А.В. Пантюхина, муж последней В.А. Пан-тюхин, двоюродный брат Г.В. Васильев, жена брата А.А. Николаева – Максимова.

Подобная пестрота, разноликость группы, представшей перед Особым совещанием, объяснялась, скорее всего, теми трудностями, которые необходимо было преодолеть и следователям, и только что избранному первым секретарем Ленинградского обкома А.А. Жданову, санкционировавшему все аресты. С одной стороны, требовалось изолировать бывших участников оппозиции, а с другой – хоть как-то доказать предъявляемые им обвинения, чего на обычном, даже закрытом суде добиться вряд ли было возможно. Отсюда, несомненно, и та «мягкость» Особого совещания, председателем которого являлся Агранов. Сорок человек приговорили к заключению в концлагерь сроком на 5 лет, 7 человек – на 4 года, 25 человек – к ссылке на 5 лет, 4 – на 4 года, 1 – на 2 года [38]38
  Сталинское политбюро 30-х годов. М., 1995. С. 143.


[Закрыть].

Четвертый процесс проходил в Москве 23 января 1935 года, на нем Военная коллегия Верховного суда СССР определила судьбу бывшего руководства УНКВД по Ленинградской области. И, наконец, 26 января 1935 года закрытое постановление Политбюро завершило карательные меры по отношению к зиновьевской оппозиции, зарегистрированной секретно-политическим отделом УНКВД по Ленинградской области. 663 бывших сторонника Зиновьева высылались на 3–4 года на север Сибири и в Якутию, и еще 325 человек переводились из Ленинграда на работу в другие районы страны.

Завершилось дело об убийстве Кирова пятым по счету процессом, информация о котором в то время нигде не появилась. 9 марта 1935 года в Ленинграде выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР «за соучастие в совершении Николаевым теракта» приговорила к расстрелу М.П. Драуле, ее сестру О.П. Драуле 1905 г. р., члена ВКП(б) с 1925 года, работавшую секретарем парткома Выборгского дома культуры, и ее мужа Р.М. Кулинера 1903 г. р., члена ВКП(б) с 1923 года, начальника планового отдела треста Ленштамп [39]39
  Там же. М.П. Драуле – жена Л. Николаева.


[Закрыть].

Таким образом, убийство С.М. Кирова послужило мощным «ускорителем» процессов по поиску крамолы и расправы с бывшими оппозиционерами, а также начала «мягкого» варианта террора против партноменклатуры. Всего на пяти процессах приговорили к расстрелу 17 человек, к тюремному заключению на разные сроки – 76 человек, к ссылке – 30 человек, к высылке – сугубо партийным постановлением – 998 человек. Так как после этих процессов так и не прояснился основной замысел Сталина по ликвидации «коллегиального руководства», историки до сегодняшнего дня связывают их с патологическими чертами характера Сталина, приписывая ему паранойю, постоянный, безумный страх за свою жизнь, власть, судьбу и т. п.

Спустя четыре месяца после громких процессов, связанных непосредственно с убийством Кирова, Пленум ЦК ВКП(б) исключил из членов ЦК и из рядов партии А.С. Енукидзе (с должности снят еще 3 марта 1935 года), якобы «за политическое и бытовое разложение», а фактически за саботирование порученной ему проработки конституционной реформы.

А теперь снова обратимся к сочинению К. Писаренко, в котором, на наш взгляд, достаточно аргументировано описана финальная часть реализации задумки Сталина по окончательному слому системы «коллегиального руководства».

«Ровно через месяц, 7 июля 1935 года на первом заседании Конституционной комиссии Сталин озвучил новую идею: провести помимо избирательной реформы еще и разделение советской власти на две самостоятельные ветви. Спорить с ним никто не осмелился. В итоге в феврале 1936 года проект конституции, предусматривающий введение всеобщих, равных, прямых и тайных выборов, а также учреждение законодательного двухпалатного Верховного Совета и распорядительного Совета Народных Комиссаров СССР во главе с председателем, лег на стол генсека. Тот ознакомился с текстом и 1 марта 1936 года в интервью американскому газетному магнату Р.У. Говарду, опубликованном 5 марта, рискнул высказаться в пользу еще одной новации – альтернативности выборов, на которые списки кандидатов должны выставлять не только коммунисты, но и прочие общественные беспартийные организации.

15 мая 1936 года Конституционная комиссия, утвердив проект основного закона, постановила передать его на рассмотрение ближайшей сессии ЦИК. Но прежде статьи Конституции ожидал фильтр партийного Пленума, намеченного на 1 июня. И опять мы сталкиваемся с любопытным совпадением. 20 мая Политбюро санкционировало ужесточение наказания сторонникам Троцкого: перевод ссыльных в лагеря с расстрелом наиболее активных почитателей Льва Давыдовича. Вслед за тем, в первый день лета, члены ЦК одобрили обе сталинские реформы – и избирательную, и структурную. Не ставился на голосование единственный пункт – об альтернативности выборов, хотя именно он мог стать рычагом, обеспечивающим не на словах, а на деле передачу власти от партии Председателю СНК СССР и депутатам Верховного Совета СССР. Понятно, почему Сталин поостерегся выносить на суд товарищей сразу и общую концепцию, и способ ее реализации. Ведь порознь преодолевать серьезную преграду легче, чем в паре. В конце концов, истинных большевиков мало волновало, какими будут государственные органы управления и порядок их ротации, лишь бы они по-прежнему отличались декоративностью и целиком зависели от ЦК ВКП(б). А вот любая опасность утраты политического доминирования неприемлема, а альтернативность выборов в Советы – из числа таких опасностей. Поэтому вести ожесточенный бой против нее оппонентам Сталина было целесообразнее путем уступки в менее важном – в вопросе о новой Конституции. Пусть восторжествуют провозглашаемые ею правила территориальных выборов народных депутатов, строгое разграничение полномочий СНК и двух палат, право населения на всеобщее, прямое и тайное голосование. Главное, чтобы не было состязательности, чтобы выдвигался один большевистский кандидат на одно вакантное место. Иначе от выборов к выборам влияние большевистской фракции в парламенте начнет уменьшаться и в какой-то момент сократится до ничтожной величины. Тогда командные высоты в Верховном Совете, в наркоматах займут другие силы, после чего ВКП(б) превратится в партию парламентской оппозиции, распоряжения трех высших коллегий которой– Политбюро, Оргбюро и Секретариата – станут необязательными для исполнения.

Как можно заметить, финал битвы за альтернативность выборов фактически предрешал успех или фиаско первого натиска Сталина на коллегиальность. Отсюда то пристальное внимание генсека к настроению членов ЦК, не спешивших по доброй воле соревноваться с кем-либо за голоса избирателей. И отсюда же вытекал непреложный вывод: заставить большевиков смириться с альтернативностью могут исключительно тотальные репрессии.

Пока речь шла о теории реформы, таковые не требовались. Сталин прибегал к относительно мягкому средству воздействия – тюремным срокам для сотни-другой приверженцев Каменева, Зиновьева и Троцкого. Теперь же, когда пришла пора подумать о практике реформы, уповать на эффективность ссылок и тюремных камер не стоило. Только расстрелы (и чем массовее, тем лучше) вкупе с лагерным рабством имели реальный шанс пробить брешь в фанатичной преданности ленинской гвардии принципу коллективного руководства. Причем жалеть нельзя никого – ни жен, ни детей, ни родню, ни приятелей, а НКВД должно получить полный карт-бланш на самые изощренные пытки. Потому что без погружения страны в жуткую атмосферу поголовного страха, инстинктивно подталкивающую каждого к автоматическому одобрению всех без разбора инициатив верховного вождя, у членов ЦК согласия на отказ от власти не вырвать.

С осуждения Каменева и Зиновьева 19–23 августа 1936 года маховик массовых репрессий и закрутился. 24 августа шестнадцать участников широко разрекламированного процесса расстреляли. Тогда же стали арестовывать или подвергать травле прочих оппозиционных деятелей 20-х годов, в первую очередь, попадавших в черный список презренных убийц и шпионов – Радека, Пятакова, Муралова, Сокольникова, Рыкова, Бухарина. Бухарина, правда, Коба попытался спасти, отпустив в январе 1936 года за границу в командировку с несомненным намеком: не возвращайся. Но Николай Иванович намека не понял, вернулся и неизбежно угодил под жернова НКВД, которое 26 сентября 1936 года возглавил секретарь ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов, двойной тезка «любимца партии».

Между тем 5 декабря 1936 года VIII Съезд Советов официально утвердил текст новой Конституции, поручив ЦИК СССР разработать выборное законодательство и назвать дату выборов. Медленно, но неуклонно внешне незаметное противостояние Сталина с ЦК приближалось к кульминации, и посему карательный аппарат поэтапно усиливал давление. 23–29 января 1937 года второй громкий процесс, «процесс семнадцати»– Пятакова, Радека, Серебрякова, Сокольникова и других – приговорил к высшей мере наказания еще ряд видных оппозиционеров (кроме Радека и Сокольникова). Приговор тотчас привели в исполнение. Затем черед дошел до Бухарина с Рыковым, судьбу которых решил одиннадцатидневный Пленум ЦК 23 февраля– 5 марта 1937 года. 27 числа товарищи по партии выдали обоих знаменитых соратников Ленина, кандидатов в члены ЦК, на заклание. Значит, подчиненные Ежова «трудились» в поте лица не напрасно. Впрочем, Сталин не торопился с вынесением законопроекта на голосование. Продолжал держать паузу. Жданов на том Пленуме лишь пообещал, что выборы пройдут осенью или зимой, что они, безусловно, будут альтернативными. Генсек не хотел рисковать зря, желая ударить наверняка, потому ждал, когда напряжение в обществе от развернувшейся повсеместно охоты на ведьм достигнет оптимальной точки. Наконец, в мае 1937 года вождь осторожно прозондировал подопечных: методом опроса поинтересовался, согласны ли они изгнать из ЦК с десяток неблагонадежных коллег – Кабакова, Рудзутака, Элиаву, Уханова, Гамарника, Тухачевского, Уборевича и Якира. Члены ЦК не возразили, прекрасно понимая, что обрекают восемь человек на смерть.

По-видимому, степень страха поднялась до требуемого уровня и час созыва «исторического» Пленума пробил» [40]40
  К. Писаренко.Тридцатилетняя война в Политбюро (1923–1953). М., 2006. С. 217–220.


[Закрыть]. Об этом говорит тот факт, что все средства массовой информации дружно ополчились на «врагов народа», по стране проходили в массовом порядке собрания трудящихся, требующих сурового наказания «изменникам Родины». Начало широкомасштабной политической акции по преследованию «врагов народа» положила скромная заметка в пять строк петитом под рубрикой «Хроника» на последней, шестой полосе «Правды» от 1 июня 1937 года: «Бывший член ЦК ВКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшийся в своих связях с антисоветскими элементами и, видимо боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством». А десять дней спустя, появилась главная информация под обычным для таких случаев заголовком «В прокуратуре СССР»:

«Дело арестованных органами НКВД в разное время Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К. рассмотрением закончено и передано в суд.

Указанные выше арестованные обвиняются в нарушении воинского долга (присяги), измене родине, измене народам СССР, измене Рабоче-крестьянской Красной армии. Следственным материалом установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Гамарника Я.Б. в антигосударственных связях с руководящими кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным органам этого государства шпионские сведения о состоянии Красной армии, вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.

Все обвиняемые в предъявляемых им обвинениях признали себя виновными полностью. Рассмотрение этого дела будет проходить сегодня, 11 июня, в закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР». А в заключение указывалось, что «дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года». То есть ускоренно, с почти неизбежным приговором – расстрел.

На следующий, день, но уже под заголовком «В Верховном суде СССР», появилось второе официальное сообщение:

«По оглашении обвинительного заключения на вопрос председательствующего тов. Ульриха, признают ли подсудимые себя виновными в предъявленных им обвинениях, все подсудимые признали себя виновными в указанных выше преступлениях полностью… Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР всех подсудимых… признало виновными в нарушении воинского долга (присяги), измене Рабоче-крестьянской Красной армии, измене родине и постановило: всех подсудимых, лишить воинских званий, подсудимого Тухачевского – звания маршала Советского Союза, и приговорить всех к высшей мере уголовного наказания – расстрелу».

Наконец, 13 июня, теперь уже под рубрикой «Хроника», читателей уведомили: «Вчера, 12 июня, приведен в исполнение приговор Специального судебного присутствия в отношении осужденных к высшей мере уголовного наказания – Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эй-демана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К.» [41]41
  Там же. С. 414.


[Закрыть].

Таким образом, все обвинения военачальников были сведены исключительно к измене родине и шпионажу. О какой-либо причастности их к попытке кремлевского переворота, о чем столь настойчиво говорил Сталин на заседании Военного совета, не было сказано ни слова. Также, во всяком случае, в опубликованных официальных сообщениях ничего не говорилось и о том, что совсем недавно являлось чуть ли не единственным пунктом обвинения в подобных случаях, – о действительных или мнимых связях подсудимых с бывшей оппозицией, левой или правой, безразлично.

Отныне о чисто политических «преступлениях» перед партией было надолго забыто. Вместо них надежно утвердились иные, антигосударственные: измена, шпионаж. Словом, то, что могло быть предъявлено кому-либо в любой стране, в любое время, вне зависимости от господствующего режима.

Процесс над военными был финальным аккордом намеченного Сталиным, «усмирения» главного коллегиального органа управления – ЦК ВКП(б) и партноменклатуры на местах с целью признания ими процедуры альтернативных выборов в Верховный Совет СССР, намеченных на декабрь 1937 года.

Итак, «исторический» Пленум собрался 23 июня под аккомпанемент газетной шумихи, многие публикации в газетах призывали «беспощадно громить и корчевать троцкист-ско-правых шпионов». Информация о состоявшемся Пленуме была обнародована лишь в конце июня 1937 года. Официальное сообщение, опубликованное в «Правде» гласило, что на днях в Москве состоялся очередной Пленум ЦК ВКП(б). Пленум рассмотрел проект положения о выборах в Верховный Совет СССР и одобрил его. Далее Пленум рассмотрел вопросы улучшения семян зерновых культур, введения правильных севооборотов и улучшения работы МТС («Правда» 1937, 30 июня).

Долгое время в отечественной историографии работа этого Пленума трактовалась именно так. А что же происходило на нем в самом деле? Об этом рассказывает протокол № 10 заседания этого Пленума, так называемый «подлинник», подписанный секретарем ЦК ВКП(б) Сталиным. До последнего времени он находился в секретариате Сталина, в так называемой «особой папке», и, конечно, был глубоко засекречен. Ныне этот документ доступен для исследователей и приводится ниже полностью.

ПРОТОКОЛ № 10 ЗАСЕДАНИЯ ПЛЕНУМА ЦК ВКП(б)

От 23–29 июня 1937 года

(Подлинник)

Присутствовали:

Члены ЦК ВКП(б): Андреев, Бадаев, Бауман, Берия, Бубнов, Варейкис, Ворошилов, Евдокимов, Ежов, Жданов, Зеленский, Иванов, Икрамов, Л. Каганович, М. Каганович, Косарев, С. Косиор, Кржижановский, Криницкий, Крупская, Лебедь, Литвинов, Межлаук, Микоян, Мирзоян, Молотов, Николаева, Носов, Постышев, Пятницкий, Рухимович, Рындин, Сталин, Стецкий, Хатаевич, Хрущев, Чернов, Чубарь, Чувырин, Эйхе, Яковлев.

Кандидаты в члены ЦК ВКП(б): Багиров, Буденный, Булганин, Булин, Бройдо, Быкин, Вайнберг, Гикало, Гринько, Грядин-ский, Демченко, Егоров, Еремин, Завенягин, Затонский, Исаев, Калыгина, Каминский, Кульков, Лепа, Лозовский, Любченко,

Марков, Мехлис, Михайлов, Пахомов, Позерн, Поскребышев, Прамнек, Розенгольц, Саркисов, Семенов, Серебровский, Смородин, Стриевский, Угаров, Филатов, Шварц, Юркин.

Члены Ревизионной комиссии: Адорадский, Алексеев, Владимирский, Попов, Реденс, Хлоплянкин, Янсон.

Члены бюро Комиссии партийного контроля: Акулов, Петерс, Ярославский.

Члены бюро Комиссии советского контроля: Беленький, Землячка.

От 23.06.37 года

п.1. О т.т. Алексееве П., Любимове, Сулимове, Курицине, Мусабекове, Осинском и Сидельникове.

От 25.06.37 года

ЦК ВКП(б) выражает политическое недоверие членам ЦК ВКП(б): Алексееву П., Любимову, Сулимову и кандидатам в члены ЦК ВКП(б): Курицину, Мусабекову, Осинскому и Си-дельникову и постановляет: исключить из членов ЦК ВКП(б) Алексеева П., Любимова и Сулимова, из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) Курицина, Мусабекова, Осинского и Сидель-никова.

От 25.06.37 года

п. 2. Об Антипове, Балицком, Жукове, Кнорине, Лаврентьеве, Лобове, Разумове, Румянцеве, Шеболдаеве, Благонравове, Вегере, Голодеде, Калмановиче, Комарове, Кубяке, Михайлове В., Полянском, Попове Н.Н., Уншлихте, Аронштаме, Крутове.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

За измену партии и Родине и активную контрреволюционную деятельность исключить из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии: Антипова, Балицкого, Жукова, Кнорина, Лаврентьева, Лобова, Разумова, Румянцева, Шеболдаева.

Из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии: Благонравова, Вегера, Голодеда, Калмановича, Комарова, Ку-бяка, Михайлова В., Полянского, Попова Н.Н. и Уншлихта.

Из состава Контрольной Ревизионной комиссии: Арон-штама и Крутова.

Передать дела перечисленных выше лиц в Наркомвнудел.

От 26.06.37 года

п. 3.0 Каминском.

Исключить Каминского как не заслуживающего доверия из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии.

От 27.06.37 года

п. 4.0 новом избирательном законе (Яковлев).

От 28.06.37 года

п. 5. Об улучшении семян зерновых культур (Яковлев).

От 29.06.37 года

п. 6.0 введении правильных севооборотов (Чернов).

п. 7.0 мерах улучшения работы МТС (Чернов).

п. 8. О курсах подготовки руководящих партийных кадров (Жданов).

п. 9.0 Кодацком, Чудове, Павлуновском и Струппе.

Исключить Чудова и Кодацкого из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии и Павлуновского и Струппе из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии ввиду поступивших неопровержимых данных о причастности их к контрреволюционной группировке.

Опросом членов ЦК ВКП(б) от 31.03–01.04.37 года

1. О Ягоде.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

Ввиду обнаружения антигосударственных и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершенных в бытность его наркомом внутренних дел, считать необходимым исключение его из партии и ЦК и санкционировать его арест.

Опросом членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) от 17–19.05.37 года

2. О Кабакове.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

На основании имеющихся материалов, в которых член ЦК ВКП(б) Кабаков обвиняется в принадлежности к контрреволюционному центру «правых», исключить Кабакова из состава ЦК ВКП(б) и из партии с передачей его дела в Наркомвнудел.

3. Об Орахелашвили и Элиаве.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

На основании имеющихся материалов, в которых член Контрольной Ревизионной комиссии ЦК ВКП(б) Орахелашвили и кандидат в члены ЦК ВКП(б) Элиава обвиняются в том, что они знали о контрреволюционной работе Грузинского троцкистского центра, но скрыли это от ЦК, исключить Орахелашвили из состава Контрольной Ревизионной комиссии ЦК ВКП(б) и из партии и исключить Элиава из кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии с высылкой обоих из Москвы.

От 20–22.05.37 года

4. Об Уханове.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

Ввиду того, что по показаниям ряда арестованных участников антисоветской организации «правых» (Ягода, Смирнов А.П., Прокофьев, Карахан, Гибер и др.) член ЦК ВКП(б) Уханов изобличен как активный член контрреволюционного заговора против Советской власти – исключить Уханова из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии и передать его дело органам НКВД.

От 25–26.05.37 года

5.0 Тухачевском и Рудзутаке.

На основании данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского в участии в антисоветском Троцкистско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии, исключить из партии Рудзутака и Тухачевского и передать их дела в наркомвнудел.

От 30.05–01.06.37 года

6.0 Якире и Уборевиче.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б): ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборевича в участии в военно-фашистском Троцкистско-пра-вом заговоре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии и Польши, исключить их из рядов ВКП(б) и передать их дела в наркомвнудел.

Печать ЦК ВКП(б)

Секретарь ЦК И. Сталин [42]42
  Цит. по: В. Пятницкий.Заговор против Сталина. М., 1998. С. 56–59.


[Закрыть]

В протоколе заседания Пленума, проходившего с 23 по 29 июня много загадок, и главная из них – чем же занимались члены ЦК, заседая по два раза в день (утреннее и вечернее заседание), с 23 по 26 июня, пока наконец-то дело не дошло до главного – «О новом избирательном законе», с докладом по которому выступил Я.А. Яковлев, заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК, председатель комиссии ЦК по разработке проекта закона об избирательной системе СССР. Неужели целых два дня (23 и 24 июня) ушло на то, чтобы обсудить предложения Сталина о выражении политического недоверия трем членам ЦК (П.А. Алексееву– председателю Ленинградского областного совета профсоюзов; И.Е. Любимову – наркому легкой промышленности СССР; Д.Е. Сулимову – главе правительства РСФСР) и четырем кандидатам в члены ЦК (В.И. Курицину– управляющему трестом коммунального оборудования наркомата местной промышленности РСФСР; Г.М. Мусабекову – сопредседателю ЦИК СССР; В.В. Осинскому – председателю Комиссии по оценке урожайности при наркомате заготовок СССР; А.И. Сидельникову – управляющему трестом в Куйбышевской области) и вынести вердикт об исключении их из членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) только лишь 25 июня? В это не верится уже потому, что 25 июня «за измену партии и родине и активную контрреволюционную деятельность» исключены из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии уже девять человек (не будем указывать их должности – Антипов, Балицкий, Жуков, Кнорин, Лаврентьев, Лобов, Разумов, Румянцев, Шеболдаев), из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) десять человек (Благонравов, Вегер, Голодед, Калманович, Комаров, Кубяк, Михайлов, Полянский, Попов Н.Н., Уншлихт) и два человека (Аронштам и Крутов) из состава Контрольной Ревизионной комиссии. Причем дела всех перечисленных лиц (21 человек) переданы в нарковнудел. Еще более загадочно то обстоятельство, что целый день (26 июня) ушел как бы на то, чтобы исключить из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии Г.Н. Каминского – наркома здравоохранения РСФСР, присутствующего на Пленуме. Спрашивается, за что? А как не заслуживающего доверия. Значит в эти четыре дня (23–26 июня) на Пленуме произошло нечто неординарное, что не только не попало в секретный Протокол № 10, но даже и не стенографировалась.

В. Пятницкий, написавший книгу о своем отце И.А. Пятницком, присутствовавшем на Пленуме в качестве члена ЦК, разыскал еще один документ, освещающий работу Пленума и также подписанный Сталиным. Из него следует, что Пленум проходил с 23 по 29 июня 1937 года, но заседания Пленума с 23 по 26 июня не стенографировались. Это удостоверяет запись Сталина:

«27 июня – 5-й день заседаний. На утреннем заседании председательствует Молотов, на вечернем Любченко. Заслушивается доклад Яковлева о новом избирательном законе – «Положение о выборах в Верховный Совет СССР». В прениях по докладу выступили: Любченко, Булганин, Калинин, Григма-нов, Стецкий, Грядинский, Исаев, Молотов и Шестаков.

28 июня – 6-й день заседаний. Председательствует Андреев. На утреннем заседании выслушивается доклад Яковлева об улучшении семян зерновых культур. В прениях выступили: Быкин, Хатаевич, Горкин, Чернов, Евдокимов, Демченко, Клейнер. На вечернем заседании – доклад Чернова по «введению правильного севооборота». В прениях выступили: Демченко, Косиор, Долбицин, Михайлов, Горкин, Филатов, Икрамов, Буланов, Криницкий.

29 июля – 7-й день заседаний. Председательствует Андреев. Продолжаются прения по докладу Чернова. Выступают: Евдокимов, Ашуров, Варейкис, Юркин, Грядинский, Чернов и Молотов. Заслушивается доклад Чернова о «мерах по улучшению работы МТС». В прениях по докладу выступили: Эйхе, Прамнек и Яковлев.

Далее выступил Жданов с предложением о курсах подготовки руководящих партийных кадров.

Затем слово берет Сталин. Он сообщает о данных, поступивших на Кодацкого, Чудова, Павлуновского и Струпе, и предлагает вывести из состава членов ЦК Кодацкого и Чудова и из состава кандидатов в члены ЦК Павлуновского и Струпе. Пленум голосует «за». Что же касается Пятницкого, то Сталин доложил, что идет проверка, она должна быть на днях закончена, идут передопросы и очные ставки».

И далее:

«По сообщению т. Сталина о Пятницком дано примечание в работе с репликами, выписанными из стенограммы, которая не издавалась. Стенограмму послали т. Сталину на утверждение, и в ней появилось примечание: «Это сообщение сделано т. Сталиным в конце июньского Пленума ЦК ВКП(б) 29.06.37 года».

«Вычеркнуто т. Сталиным, так как не должно войти в стенограмму» [43]43
  Там же. С. 59–60.


[Закрыть].

Так чем же занимался Пленум ЦК ВКП(б) в первые дни, то есть с 23 по 26 июня? По версии В. Пятницкого – вот чем:

«23 июня на Пленуме рассматривался вопрос о продлении чрезвычайных полномочий карательному аппарату советской власти– органам НКВД. С докладом по этому вопросу выступил сам «железный нарком» Николай Ежов. Основное внимание в его докладе было акцентировано на том, что органами государственной безопасности раскрыт широко разветвленный заговор бывших военных и партийных советских работников. Усилиями Ежова и его заместителя Фриновского была воссоздана картина грандиозного контрреволюционного правотроцкистского заговора против советской власти. В связи с тем, что срок чрезвычайных полномочий, выданных партией органам НКВД после убийства Кирова истек год назад, Ежов просил Пленум ЦК ВКП(б) продлить эти полномочия на неопределенное время. Он обосновывал это тем, что в стране существует глубоко законспирированное контрреволюционное подполье, страна стоит на пороге новой гражданской войны и только органы государственной безопасности под мудрым руководством И.В. Сталина могут ее предотвратить и окончательно выкорчевать гнездо контрреволюции. После выступления Ежова слово взял Сталин. Он предложил поддержать просьбу Ежова о предоставлении чрезвычайных полномочий НКВД, а присутствующим высказаться по этому вопросу. Далее он поставил вопрос о дальнейшей судьбе деятелей правотроцкистского блока, что и вошло в секретный протокол № 10 (п. 1). На вынесение вердикта по последнему вопросу потребовалось несколько минут, чтобы члены ЦК проголосовали «за».