Текст книги "Бутч и Кэссиди"

Автор книги: Александр Лурье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Бутч и Кэссиди находились на борту с утра. Нынешнее положение превратило их в отшельников на горных вершинах, отделенных от дольнего мира пеленой облаков. Роль олимпийцев не очень нравилась им, но они предпочитали не делать пока резких движений – мол, еще не время.

Димыч угощал собравшихся скромно и по-мужски – пиво, раки, креветки и пр. Начал совещание Иван Антонович.

– Ну что, господа-товарищи, результаты недурны, оченно недурны. Тяжких преступлений меньше в восемь раз, остальных – в четыре и пять десятыx. И все благодаря этим открыточкам, Дима. Никогда бы не подумал; вы что, их заряжаете, что ли?! Город стал сравнительно безопасен – голодный, но спокойный. Тоже хлеб к выборам, но сколько времени это продержится?

– Теперь все зависит от инвестиций, – печально пробормотал Боярский. Мы, безусловно, поддержим вашу избирательную кампанию, генерал, если она пройдет под лозунгом: "Безопасному городу – выгодный бизнес!". Безопасность на сегодняшний день столь редка, что стала привлекательной сама по себе. Но кроме безопасности личной, бизнесу нужна безопасность собственности. И тут дело за вами, генерал. Нормальная налоговая политика – во-первых, во-вторых – развязанные, разумеется, в рамках закона, руки: разрешите максимум возможного...

– Это еще как?

– Если хотите быть привлекательнее Сингапура – разрешите все, кроме неуплаты налогов и торговли наркотиками.

– А все остальное?!

– Пусть цветет и плодоносит, – лениво протянул Кэссиди. – А мы позаботимся, чтоб не только у Игорька головка не закружилась от успехов. Правда, Бутч?

– Да, Гошик, если победим – то всем поровну, если проиграем – твоя неудача, а ты ведь знаешь, чем это у нас кончается...

– Игорь нас не подведет, – уверенно продолжил Димыч. – Наши финансовые показатели уже сегодня обнадеживают. Мы предлагаем следующую схему развития: основные инвестиции должны быть направлены в сферу развлечений и туризма – раз. Общество преобразовываете в корпорацию и страхование остается пока единственной нашей прибыльной отраслью – два.

Прежде всего создается сеть кафе, ресторанов и баров, наше участие 55 процентов. Начинается реставрация двадцати старых и постройка трех новых гостиниц – наши 50 процентов в виде земель, рабочих и т.п. Организация транспортной инфраструктуры – судоходной и авиа. Наше участие – 40 процентов. В перспективе город превратится в крупнейший и привлекательнейший курорт региона. Это – цель. Нам придется перекачать людей из всей обанкротившейся промышленности в сферу обслуживания и развлечений и дать им заработать – тогда они наши навсегда.

– Это все равно, что построить новый город, Димыч, – Кэссиди потянулся, – но это чертовски привлекательно. Это ведь будет наш город.

– Что делать, вы уже знаете, – Бутч вытер рот салфеткой. – В нас можете быть уверены.

Все надолго замолчали: сказанное казалось иллюзорным и расплывчатым. Волны тихо скреблись о борт. С берега тянуло дымком – дворники жгли сухую листву. Город казалось, не жил и не умирал в ожидании их решения.

Внезапно на корме заиграл саксофон, Иван Антонович вздрогнул от неожиданности.

– Это один из наших матросов, – поспешил успокоить Димыч. – Музыкант.

Все вышли на палубу. Саксофонист был высок и бородат. Музыка вливалась в разверстый зев залива и, клокоча, исчезала в нем. В городе зажглись огни.

Иван Антонович пытался по-штатски сутулиться, Боярский печалился, Димыч прикидывал, где будет штаб-квартира корпорации.

– Трудно быть богом, Сан?

– Лишь бы скучно не было, Кид.

Так и пришвартовались – под саксофон. Бутч перекинулся парой слов с музыкантом и тот долго смотрел на удаляющиеся огни кортежа.

VI

Дорога в ад всегда вымощена благими намерениями, вне зависимости от того, осуществились ли они или пропали втуне. Скорее всего, любая дорога ведет в ад и всегда уводит от рая, от прошлого – к будущему.

Бутч и Кэссиди об этом не задумывались, по крайней мере – вслух. Более того, их забавляло, что какие-то корявые мысли, невыверенные наброски, черновики внезапно обрастают плотью, оживают и преображаются – так же, как цветок раскрывается в замедленной съемке – мгновенно и бесконечно, рассчитано и внезапно.

В начале ноября появились первые закусочные с соответствующим моде названием "Фаст Ориентал Фуд" – нечто вроде Макдональдса на ближневосточный манер в применении к реалиям города. Конкурентов у них не было, к выборам в начале декабря они принесли первую прибыль. Иван Антонович прошел абсолютным большинством, и генеральный менеджер концерна "Белая акация" господин Штейнбоков первым принес ему свои поздравления.

В середине декабря "ФОФ" попыталась поднять цены, и вернувшийся из Сингапура Боярский срочно заключил договор с "Пиццей-xат". Инсургенты смирились и занялись инвестициями в пищевую промышленность.

К Новому году реставрационные работы в гостиницах шли полным ходом. Унылый, как никогда, Боярский вернулся из Европы с кредитами на полмиллиарда долларов и кучей договоров. Под рождество в прибрежной зоне освятили фундаменты трех новых гостиниц: "Хилтона", "Шератона" и "Хайятта".

Новый мэр санкционировал свободную продажу недвижимости и тут всплыла фирма "Эс-Би-Кей-Си риал эстейт", скупившая практически все дома и площадки в центральной части города. Г-н Штейнбоков в своем интервью вечерней газете разъяснил, что эта дочерняя фирма концерна инвестирует средства в восстановление внешнего вида города. Ход ремонтных работ в городе достиг таких темпов, что курсы переквалификации при бирже труда не успевали поставлять строителей. Безработица начала уменьшаться, даже на фондовой бирже наметился осторожный подъем.

Десятого января открылись первые казино и развлекательный центр. А 11-го из столицы пришел гласно – Указ о налогах, и негласно категорическое распоряжение прекратить самодеятельность и прочий бедлам. Иван Антонович хряпнул валерьянки с валиумом и телеграфировал отказ, На полигоне в Пастушках заурчала танковая дивизия. В ответ на это на имя президента и премьер-министра поступил факс:

"Уважаемые господа!

Насколько нам известно, никто из членов кабинета не является круглым сиротой. Да и сироте есть что терять – хотя бы жизнь. А это не так уж мало, даже для члена кабинета.

Предлагаем исчерпать инцидент.

И без глупостей!

С братским приветом, С.Бутч и К.Кэссиди"

Над городом на минимальной высоте пронеслась эскадрилья истребителей... Пилоты спаслись, но машины без видимых на то причин рухнули в воды залива. Дивизия в Пастушках разворачивалась на север. Вечером двенадцатого кабинет пошел на компромисс – все осталось по-прежнему.

В середине января начались изыскательские работы для постройки в заливе искусственного острова – комбинированного морского и авиа-порта. Боярский в невообразимо грязной штормовке от Джанфранко Ферре таскался повсюду с любопытными японцами из "Мицубиши". Со стороны города сделку подписал трест "Ольвия" – генподрядчик все той же "Эс-Би-Кей-Си".

К февралю начали открываться первые рестораны национальной кухни: французской, китайской, итальянской, индийской. Размещались они в отреставрированных гостиницах концерна. К марту открылись громадные торговые центры, и Штейнбоков сообщил об учреждении торгового дома "Пассаж".

Первого марта были опубликованы расписания круизов и чартерных рейсов "Эс-Би-Кей-Си Авиэйшн" и "Эс-Би-Кей-Си Марина". Концерн переехал в 16-этажную стекляшку бывшего облисполкома. Курс доллара падал медленно и неотвратимо. Инвестиции и рост реальных доходов горожан стабилизировали цены. На продуктовом рынке начала действовать торгово-производственная "Эс-Би-Кей-Си Милз".

Третьего марта был санкционирован переход на безналичную форму расчета – нечто вроде внутренней кредитной карточки банка "Белая акация". С этого момента все расчеты на сумму более одного доллара производились только этой карточкой, на которой был изображен всевидящий глаз в треугольнике.

В индустрии развлечений появился новый лидер – "Эс-Би-Кей-Си Интертейнментс". Подготовка к премьерам шла почти во всех театрах, кипела работа на киностудии, телевидение добавило еще один канал местного вещания. Наконец "Общество взаимного страхования" отпочковало от себя "Эс-Би-Кей-Си Иншуренс" и тем самым положило начало первой больничной кассе. Антимонопольный комитет при мэрии работал с полной нагрузкой.

Все это время Бутч и Кэссиди отчаянно скучали. Машина работала без их участия, набирая все большие и большие обороты. Не было возможности не только ознакомиться со всеми новыми назначениями, но даже утвердить их. Сотни молодых честолюбцев, приехавших в город со всех концов света, стремились работать на благо концерна, удовлетворяя попутно и собственные желания. Тех, у кого возникала "звездная болезнь" учили – раз и навсегда. Таких, впрочем, было немного. Побратимы оказались отрезанными от окружающего мира, как кукольники, утратившие контроль над марионетками. Дела требовали не столько их участия, сколько молчаливого одобрения – Бутч жаловался, что все более напоминает сам себе английскую королеву.

Со скуки занялись переустройством дома. Вилла "Эден" оказалась недостаточно велика, и они переехали в громадный особняк в центре, недалеко от Кошкина моста. На первом этаже разместились гостиная и столовая, на втором – спальни, на третьем – кабинеты. В соседних строениях обустроились секретариат, кухня, прислуга. Прислугу выписали из Бирмы, повара – из Франции, "роллс-ройсы" – из Англии.

Вставали поздно, подолгу нежились в постелях. Медленно завтракали. Секретарь докладывал сводку новостей. Нехотя одевались и разбирали почту, в основном – отчеты контрольного отдела. Секретарь конспектировал резолюции и побратимы отправлялись на прогулку – сначала пешую, потом – все чаще и чаще – в автомобиле. Обедали дома, повар оказался на высоте. Затем, как водится, адмиральский час, вечерний доклад Штейнбокова, ужин с налетавшими на огонек "бабочками". Бутч недовольно щурился: "бабочки" были уже не те, что когда-то. Это было и неудивительно: побратимы слишком долго пребывали в тени, публика видела перед собой оптимистичного Штейнбокова, кислую физиономию Боярского и еще с десяток менеджеров.

Ленивое попустительство на заседаниях консультативного совета концерна сменилось перекрестными допросами и очными ставками; несколько управленцев, прельстившихся кажущейся бесконтрольностью и относительной свободой, были буквально растерзаны на месте. Это вызвало шок у остальных, но и послужило уроком: "Чтоб знали страх Божий", – подытожил Кэссиди.

Слухи об инциденте в совете проникли в печать, и в "Новом обозрении" появилась карикатура: клоуны с узнаваемыми лицами членов консультативного совета балансируют над пропастью с грузом в виде города на спине, а внизу их поджидает лес пик с надписью: "Сделано Эс-Би-Кей-Си".

Газета поступила в продажу в 6 утра, а еще в полночь Штейнбоков уступил кресло генерального менеджера крупному специалисту из Гонконга. Многие управляющие были заменены профессионалами из зарубежья. Из старой гвардии уцелел один Боярский, внезапно засиявший ослепительной улыбкой.

Впрочем, на этом репрессии и закончились. Штейнбоков был назначен референтом Наблюдательного комитета и переехал поближе к особняку побратимов. К перемещению он отнесся философски, особенно после реплики Бутча: "А ведь за такие дела можно было и яйца оторвать".

Вечером, в гостиной у побратимов, Штейнбоков дожидался решения своей судьбы: Кэссиди наслаждался сигаретой и "Мартелем", Бутч смотрел французский учебный фильм – ему вдруг взбрело в голову начать учить языки. Относительно "вегетарианства" побратимов у Штейнбокова были вполне основательные сомнения.

Кэссиди развернулся в кресле (Бутч даже не повернулся на скрип) и тихо обратился к Димычу:

– Мы хотим, чтобы ты нас правильно понял. Важен не повод к твоей отставке и не то, кто и сколько наворовал. Все куда глубже и сложней. Мы ведь когда-то были, как вы: учились, прогуливали, пили пиво, встречались с девочками. Не хуже и не лучше вас – до определенного момента. А потом мы были избраны – ты ведь помнишь это время, Димыч? Это было не такое уж плохое время, согласись – сами жили и вам жить дали. Вы ведь были довольны, а? Когда же мы ушли, мы слишком доверяли вам, мы забыли, что вы-то не избраны, вы – те же, что и раньше. Впрочем, наивность и неопытность со временем проходят.

Теперь, когда мы вернулись, – а богам свойственно возвращаться – мы многому научились и ни-че-го не забыли. И успели уже немало. Все, что есть сегодня и будет завтра – только благодаря нам. Пусть из-под нашей палки, но, значит, не так уж она плоха, эта палка. Пойми: чем лучше будет вам, тем лучше будет и нам.

Богом, Димыч, быть не трудно, а скучно. Особенно, когда уже есть всеобщее повиновение. Хочется ведь любви, культа личности – если тебе так понятнее. А вам ведь надо объяснять, кого и как любить. Поэтому ты в отставке. Сделал рекламу себе, теперь делай нам.

И хорошую, – внезапно захохотал Бутч, – а то сам знаешь...

VII

Димыч размышлял недолго – в ближайшее воскресенье в "Новом обозрении" появились комиксы, главными героями которых были Толстяк и Малыш достаточно похожие отображения побратимов. Одновременно на телестудии начал сниматься сериал про Толстяка и Малыша и в нем сходство героев с Бутчем и Кэссиди уже не скрывалось.

На дворе был март, самое его начало, почерневшие струпья снега лениво сползали с асфальта, из пригородов тянуло весной.

Хотелось учудить нечто эдакое, и тут Бутча осенило:

– Работай, а ведь сегодня шестое марта?

– Это ты к вопросу о пользе календарей? – полюбопытствовал Кэссиди.

– Нет, я к тому, что послезавтра – восьмое, – парировал Бутч.

– Нет, ты все-таки о пользе календарей, – не унимался Кэссиди.

– А ты все ж пораскинь умишком...

– Смотри-ка, и впрямь запамятовал. Ваши конструктивные предложения или, как обычно – бензин ваш, идеи наши?

– Точно так

– Ладно, Димыч, порадуй информацией.

Димыч наморщил лоб, позагибал пальцы и резюмировал:

– Проститутки не охвачены.

– Как так ?!

– Очень даже просто. Рэкет жутко сник, а у нас руки как-то не дошли.

– Не руки не дошли, а... Яйца оторвать мало.

– Зато теперь, Бутч, есть поле деятельности, кроме твоих романо-германских языков, не знаю, на кой они тебе сдались. И как всегда клубничка на закуску.

– Тоже мне, общепитовские ягодки. Что от них осталось?

– Не замай. Мы все время с кем дело имели? С любительницами. А тут профессионалки. Подход, конечно, другой, но и требования, и сервис на уровне мировых стандартов.

– Должны быть.

– А от кого это зависит? От нас, родимых. Пора выходить в большой секс, Бутч.

– Без нашей руководящей и направляющей силы они точно не справятся...

– Ты чего, хочешь отдать этот важнейший участок капиталистического строительства в лапы мелкобуржуазной стихии? Пробросаешься.

– Ладно, убедил, демагог. Ты давай конкретно.

– Извольте, Димыч, организуй-ка нам на послезавтра торжественное собрание в оперном – да так, чтобы все пришли!

Вечером седьмого всем "ночным бабочкам", занесенным в реестры Ивана Антоновича, была вручена желто-белая повестка со следующим текстом:

"Дорогая имярек!

Приглашаем Вас на дружеский разговор о светлом будущем, который состоится восьмого марта в восемь часов вечера в здании оперного театра.

Форма одежды парадная, явка обязательна, оправдательные документы не принимаются.

С нежностью, С.Бутч и К.Кэссиди"

Эффект превзошел все ожидания – в восемь зал был полон. На сцене, как когда-то, стояли лишь два кресла. Люстра мигнула и погасла, на сцену вышел Димыч.

– Девчонки! Думаю, что мне представляться не надо, а вот двух моих друзей считаю необходимым пригласить на эту сцену и познакомить с вами. Итак, Санденс Бутч и Кид Кэссиди, прошу, аплодисменты!

Бутч и Кэссиди вышли из противоположных кулис под звуки "Прощания славянки". Легко поклонившись залу и отпустив Димыча, присели.

– Дорогие мои, – начал Бутч. – Прежде всего, с праздником вас и спасибо за то, что пришли провести с нами часок-другой.

– Я присоединяюсь к пожеланиям моего драгоценного брата, – включился Кэссиди. – Жаль, что мы не успели познакомиться раньше, но и сейчас, надеюсь, еще не поздно. Вы, конечно, одними из первых ощутили преимущества системы взаимного страхования. Теперь это наше первое скромное начинание приносит плоды и мы ожидаем большого наплыва туристов этим летом. А туристам сервис подавай, в том числе и ваш. А он, как на беду, все еще не организован...

Эстафету подхватил Бутч:

– Мы посовещались и решили предложить вам следующий план: создается товарищество "Амур", которое подписывает договор с "Эс-Би-Кей-Си Ингертейнментс". По договору наша сторона обеспечивает товариществу места работы, охрану, медицинское обслуживание и страхование. Кроме того, члены товарищества получают все социальные права служащих концерна: соцстрах, страхование жизни, пенсионный фонд и фонд развития, льготы во всех дочерних фирмах концерна.

Тут снова вступил Кэссиди:

– Само собой ясно, что за "так" ничего не бывает. После подписания договора концерн вправе требовать соответствующего уровня обслуживания и, в случае необходимости, взимать штраф с виновных. За свои услуги концерн получает 30 процентов комиссионных, и все вышеперечисленные фонды также находятся в ведении банка "Белая акация". Во избежание недоразумений, каждый член товарищества подписывает индивидуальный договор с концерном сроком на один год...

– Простите, пожалуйста, – встала высокая интересная блондинка во втором ряду партера, – а на хрена нам это надо? Товарищество, договора и прочая по...ень?

– А потому все это необходимо вам, милая барышня, что все, абсолютно все: и горожане, и туристы – перейдут на безналичную форму расчета. А вы как думали?

По залу прошел гул,

– Так что, красавицы, момент назрел, а процесс пошел. С праздником вас, – подытожил Кэссиди. – Регистрацию пройдете в фойе.

VIII

Переход на безналичную систему вызвал в столице шок. Открыто угрожать, впрочем, не решились, лишь вызвали Ивана Антоновича и Боярского на разборку. Министр финансов прикинулся убежденным заверениями Боярского в жизнеспособности ЭРЕ – экономической расчетной единицы.

На территории города хождение наличных было прекращено. Каждый гражданин получил новое удостоверение личности – пластиковую карточку с впечатанной фотографией и кодовым банковским номером, необходимым при расчетах.

В конце марта в городе прошла всемирная конференция финансистов и экономистов. Необычайно сумрачный Боярский принимал поздравления и дал интервью Си-Эн-Эн. Бутч и Кэссиди были представлены как генеральные советники по безопасности, но особого интереса ни у кого не вызвали. После закрытия конференции они крепко выпили и под аккомпанемент Штейнбокова исполнили арию мистера Икса; "Всегда быть в маске – судьба моя!"

Как-то апрельским утром, ближе к полудню, Бутч вошел в гостиную и, зевая, обнаружил абсолютно одетого, выбритого и бледного Кэссиди. Все пепельницы в комнате были уже переполнены. Бутч поморщился, распахнул окно и, потягиваясь, спросил:

– Что, Феденька, репка?

– Скучно-то как, Господи. – Голос Кэссиди прозвучал деревянно.

– Жопой чую, мы эту скуку еще вспоминать будем со слезами на глазах, Бутч даже не мог себе представить, насколько он был близок к истине.

День, шел как заведено. Во время завтрака Бутч вспомнил, что сегодня день рождения Кэссиди, и полез целоваться. Штейнбоков срочно соорудил небольшие празднества: военные катера в порту дали почетный залп из 24 орудий, на бульваре, недалеко от особняка, начал играть духовой оркестр, на вечер был назначен дружеский ужин в ресторане "Ольвия" и фейерверк.

... В "Ольвии" был заказан отдельный кабинет. Компания собралась узкая: Бутч, Кэссиди, Димыч и две девушки. Девушки, по выражению Бутча, были из "эскорта", профессионалки. С Бутчем была Лола по прозвищу "Иняз", жгучая брюнетка испанского типа. Кэссиди уже довольно давно выходил в свет с Леной – "Васей". Все выглядели весьма пристойно. Штейнбоков остался без пары и Бутч указал ему на это.

В отличие от Бутча и Димыча, одетых с обычной элегантностью, Кэссиди был одет свободно – белая шелковая блуза и черные брюки. Выглядел он неплохо, хотя и поправился за последнее время. Облобызались. Лола затянула поцелуй несколько дольше принятого. Сели за стол, и тут Лена, покраснев от смущения, преподнесла Киду свой подарок – запонки и заколку с его монограммой. Бутч усмехнулся и подмигнул Кэссиди: прозвище Лены Васильевой основывалось не столько на ее фамилии, сколько на способности влипать в различные истории, как-то: влюбиться в клиента. Кэссиди был польщен и растроган.

Меню определял Бутч, в "Ольвии" была французская кухня. Из общего зала доносилась негромкая приятная музыка.

– Хорошо играют, – заметил Кэссиди. – Особенно сакс.

Бутч и Димыч переглянулись.

Не узнаешь?

– Кого?

– Сакс.

– Откуда?

– Помнишь, тогда, на яхте?

– А, тот самый парень?

– Он здесь солирует. Неплохо катает?

– Очень даже.

После еды, расслабленные и удовлетворенные, перешли в курительный салон и расположились в глубоких кожаных креслах. Лола тесно прижалась к Бутчу и ласкала его ухо язычком. Лена присела на ковре у ног Кэссиди и смотрела на него, не отводя глаз.

Бутч снова напал на Штейнбокова:

– Это просто ненормально, что ты один! Может, тебя врачу показать? Аномалия какая-то!

– Действительно, девчонки, – включился Кэссиди, – не могли с собой кого-нибудь привести, в самом деле? Он же, бедный, и так слюной исходит.

– Не, он не исходит, – авторитетно заявила Лола. – Он бром пьет по утрам и вечерам, правда, Димочка?

– Да оставьте вы его, – сжалилась Лена. -Может быть, ему никто не нравится.

– Вот я и говорю – аномалия. Бороться и искать надо, а потом – найти и не сдаваться, а, Кид?

– Слушайте, а чего мы так мучаемся?! Давайте посмотрим, что за курочки сейчас в зале, и выберем Димочке, – Лола включила монитор слежения и принялась осматривать столик за столиком. Публики в зале было сравнительно немного, все больше солидная – "Ольвия" отличалась дороговизной. За одним из столиков в нише сидели две девушки, не похожие ни на профессионалок, ни на постоянных посетительниц ресторана. Расположение камеры не могло обеспечить хорошего обзора.

– А этих я не знаю, – протянула Лола. – Это не наши.

– Ну, тогда, наверно, Димыч знает. Глянь-ка, дружок.

Штейнбоков пристально вгляделся в экран и развел руками:

– Где-то видел, а где – не помню.

– Раньше за такую информацию яйца отрывали. Придется показать класс, пошли, Кид, покадрим девочек. Не скучайте без нас, мы скоро вернемся.

Когда они вышли, Лола тихо заметила Лене:

– Ты что, ревнуешь, дурочка? Это же как общественное достояние – как бы ты ни старалась, всегда на сторону уйти норовит. Хорошо, хоть платят, как следует, – и уже громче, – Димочка, не дуйся, мы к тебе приставать не будем...

– Добрейший вам вечерочек, можно за ваш столик?

– Да, пожалуйста.

– Люблю вежливых девушек, а ведь могли бы сказать: "Смотри, паскуда, сколько вокруг свободных!" Великая вещь воспитание.

– А мы вот такие простые ребята, что видим, про то и говорим, а, Кид? Да, извините, мы не представились: меня зовут Санди, а его – Кид.

– Странные у вас имена,

– Ничего, со временем к ним привыкают.

– Вы или окружающие?

– Со временем – все.

– Скажите, а вам совсем нечего делать сегодня вечером?

– Девчонки, это уже почти некультурно. Мы ведь только спросить хотели, как вам здесь нравится, а вы так вот, серпом да...

– Тоже мне, социологический опрос, с чего это такое любопытство?

– Ну, хозяйское, что ли.

– Это кто ж здесь хозяин?

– А что, не похожи? Бутч, достань-ка карточку,

– Разрешите представиться: Санденс Бутч и Кид Кэссиди.

Девушки разглядывали карточку с явным недоверием.

– Так это ваш ресторан?

– И ресторан, и гостиница, и много еще всяких разных вещей.

– Раз ресторан ваш, так я вам прямо скажу: дорого очень.

– Это место не для халамидников.

– Я так и сказала Алисе: место для фраеров. Кто-то даже на "роллс-ройсе" притащился.

– Это наш "роллс-ройс".

– А-а, простите,

– Да что вы, так, старье-с. А как вас все-таки зовут?

– Алина, – сказала та, что пониже.

– Алиса, – ответила ее подруга.

– Ну что ж, не будем мешать приятно проводить время, а вот великий пост ваш прервем. Эй, гарсон, полный обед сюда. Счет нам предъявишь. А завтра, уж не откажите в любезности – скромный ужин в тесном кругу. Будем ждать здесь же, в шесть.

– Сан, подожди минутку. А как же вы здесь оказались, при такой-то дороговизне?

– У меня муж здесь в оркестре играет, -улыбнулась Алиса. – На саксофоне.

– Вот оно как. Ну, до завтра.

...В ту ночь Лена была неподражаема.

IX

За завтраком установилась напряженная тишина. И Бутч, и Кэссиди были возбуждены, но каждый по-своему: Бутч был деятелен, Кэссиди мрачен. Промокнув губы салфеткой, Кэссиди потянулся за зажигалкой и, выпуская дым через ноздри, сказал:

– У меня есть для тебя новости, Сан.

– И у меня есть, – промурлыкал Бутч, – дружище, прекрасные новости.

– Жаль, что придется испортить тебе настроение, Сан.

– Для этого придется очень постараться, дружок. А что, собственно говоря, произошло за последнюю ночь?

– Я влюбился, Сан.

Бутч перепрыгнул через стол, сжал Кэссиди в объятиях и затормошил:

– Это же чудесно!

– Ты действительно так считаешь?

– По крайней мере, скучно не будет

– По-твоему, депрессия лучше апатии?

– Все какое-то разнообразие,

– Да уж... Ладно, а ты-то чего так счастлив?

– Я? Я влюблен и тоже со вчера. Угадай, в кого?

– Откуда мне знать?

– А ты попробуй с трех попыток...

– Ну, Лола наверняка отпадает.

– Разумеется.

– Ленка? Сомнительно... Тогда...

– Не мучайся, имбецил – Алина.

– ... Вот они какие – северные олени.

– Ну, а ты чем порадуешь? Дай-ка догадаюсь. Лола отпадает, Ленка тоже – жаль малышку... Ну, не Алина же?

– Нет – Алиса.

Бутч снова обнял Кэссиди,

– Я так рад, брат.

– А я почему-то нет. Предчувствия нехорошие.

– Азов этих штуйот, ихье бесэдэр, хабиби!

Самым сложным оказалось убить время до вечера. Кэссиди откровенно томился, листал книги, наполнял пепельницы и угрюмо разглядывал плафоны потолка. Бутч фонтанировал энергией: заказывал ужин, выбирал костюмы, потом потащил Кэссиди выбирать цветы и подарки.

Штейнбоков был нескрываемо доволен, Теперь-то побратимы успокоятся, ведь от вмешательства Бутча или Кэссиди в экономику зависел не только город: от него лихорадило биржу, центральное правительство и посольства сопредельных государств. По мнению Димыча, такое влияние нуждалось в минимизации, так что любовь пришла как никогда вовремя.

Димыч поехал за девушками в полшестого. Бутч и Кэссиди уже ждали в ресторане, во вчерашнем кабинете. Кэссиди время от времени выходил в зал и разглядывал саксофониста, стараясь оставаться незаметным. Бутч распахнул окна, и в комнату вплыли канделябры каштанов. На столе благоухали любимые Кэссиди гиацинты. Против ожидания, девушки появились вовремя. Штейнбоков прищелкнул языком, глянув на лица побратимов – дамы были во всеоружии.

Хороша была Алина! Невысокая, очень изящная, кажется, дотронешься – и сломается, огромные карие глаза на бледном лице, нежная родинка у упрямого и слабого уголка рта, темные волосы ниспадают почти до колен – гордая, беззащитная, капризная. Ее не портила даже неправильность передних зубов. Бутч поцеловал невесомую, прозрачную руку и подумал: "Точно, маленькие женщины – для любви".

А Кэссиди не мог отвести глаз от Алисы. Она была очаровательна в забытом смысле этого слова – зачаровывала, завораживала. Ее шарм пронзил Кэссиди, и он пропал раньше, чем понял это. Алиса была почти его роста, очень стройная, натянутая, как струна, нервная, как породистая кобылица, и вместе с тем излучающая расслабляющую негу. Немного раскосые глаза насмешливо прищурены, волосы собраны в короткую косичку а-ля Фридрих Великий.

Кэссиди не смог бы объяснить, что именно было в ней прекрасно. Ее изначальный мужицко-крестьянский праконтур, костяк, был облагорожен неким неуловимым влиянием Дальнего Востока, то ли мощных орд, то ли чайных церемоний. Так приморский хребет сглаживается тропическими бурями. Она была неотразима.

Ужин удался на славу. Бутч разошелся, сыпал анекдотами, девушки смеялись – Кэссиди пытался быть в струе, но чувствовалось, что это удавалось ему с большим трудом. В салоне разбились на пары; Алина жеманничала, но слушала Бутча вполне благосклонно, Кэссиди пытался разговорить Алису.

– Вы всегда такая неразговорчивая?

– Во-первых, можно на "ты", а потом – что мне рассказывать – самая что ни на есть обыкновенная жизнь, не то что у вас...

– Мы кажется договорились на "ты"?

– А я о вас обоих.

– Ясно. И что же это такое "обыкновенная жизнь"?

– Любопытство разбирает, понятное дело. У меня двое детей – двойняшки, мальчик и девочка – полтора года, жутко пакостные, хорошо хоть мама помогает. У нас магазинчик свой, маленький – продаю, что пошила. Сережа здесь вот устроился, а до того мне по хозяйству помогал.

– Коротенько, однако.

– Что поделать, где нам, дуракам, чай пить. А вообще, лучшие новости никаких новостей.

– Может быть...

– Но у вас-то, Робин Гудов, все по-другому?

– Так-то, да не так. Можно закурить?

– Пожалуйста.

– А где ты живешь?

– Недалеко от вас, рядом с бульваром.

– Как насчет того, чтобы немного прогуляться – давно что-то пешком не ходил.

– Неплохая идея,

Из зала еле слышно доносилась мелодия саксофона: то ли детский плач, то ли женский смех...

X

Бутч был в том настроении, когда ему все удавалось.

В восемь часов утра в сопровождении тройки инспекторов из контрольного отдела он поднимался по длинной мраморной лестнице. На третьем этаже уперлись в дверь, украшенную многочисленными звонками. Бутч понимающе усмехнулся: "Коммуналка..." Позвонили.

Древняя старушка, открывшая двери, увидев инспекторов, мгновенно стушевалась и исчезла. Бутч прошествовал в прихожую, огляделся и заорал командирским голосом:

– Здоровеньки булы!

На крик вышла испуганная женщина средних лет.

– А вам, собственно, чего?

– Мне, собственно? – переспросил Бутч. – Я в гости пришел. Меня зовут Санденс Бутч, мамаша.

Женщина ойкнула, а Бутч, догадавшийся, что это мать Алины, прошел в комнату. Помещение напоминало интерьер из романов Достоевского: почерневшие потолки, отклеившиеся обои – словом, развал и распад. За столом сидел молодой парень. Завтракал.

– Сынок?

– С-сынок, – ответила женщина.

– Как звать, молодец?

– Володя.

– Ну-с, соколик, где же ты работаешь?

Парень, переводя испуганный взгляд с инспекторов на Бутча, вытащил замызганное удостоверение о том, что работает он во второй смене на строительстве "Шератона".

– Хм, никогда бы не подумал. Ладно, доедай и делом займись. Понял?