Текст книги "Бутч и Кэссиди"

Автор книги: Александр Лурье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Лурье Александр
Бутч и Кэссиди

Алекс ЛУРЬЕ

Бутч и Кэссиди

Часть первая

"Жили-были два громилы..."

I

Горькое очарование некоторых прописных истин лучше всего познается на собственном примере – наглядно и убедительно. Что, впрочем, далеко не всегда указывает путь решения проблемы. Банально, что власть и деньги лучше, чем их отсутствие. Но что поделать, если их нет и не предвидится. И чувство юмора в этом случае вовсе не компенсирует чувство самоуважения. Немного ведь, в принципе-то, надо, но, видно, слишком многим сразу...

... Разгорячённое людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от толкучки, как в просторечии называют вещевой рынок. Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно любого, ну вот хотя бы этих двух, шаркающих уставшими за день ногами. Сходили, как водится по субботам, на толчок и впустую. Уже не в первый раз – цены настолько высоки, что приобретение кроссовок придется отложить до лучших времен. В который раз. Хорошо бы и саму жизнь тоже перенести на другой раз. Вдруг будет удачнее. Хуже-то уж вряд ли. Об этом и говорили:

– Знаешь, у меня такое чувство, будто дерьма наелся.

– Ничего, привыкай, это полезно.

– Можно подумать, что тебе это не надоело.

– До чертиков надоело! И что с того? Ты знаешь способ, как перестать есть дерьмо?

– Да. Перестать им быть.

– Сильно сказано. А все же – уточни.

– Нечего тут уточнять, ежу понятно: власть и деньги – и дело в шляпе.

– Ты мне не поверишь, но я сейчас готов за это человека убить. Любого, все равно кого. Очень уж все надоело. Только вот садиться не xочется.

– Это точно, если б не тюрьма, то и я...

– Тут ведь как – главное, в авторитет войти, а после этого уже можно купоны стричь...

– Ясное дело – зажили бы, правда, с авторитетом пока не очень, а красиво жить учиться не надо...

Так, разговаривая, и шли. Пинали арбузные корки, сплевывали семечки, отбрасывали окурки. Неразличимо похожие на других. Но все же мужик в кепочке с блеклым трафаретом "КиIв" выбрал именно их. Может быть, руководствуясь безупречным нюхом алкоголика. Или чем-то другим, но не менее безошибочным. Он сидел на ящике из-под минеральной, на другом таком же разложив нехитрый товар, который, не вдаваясь в подробности, назовем бирюльками. В тени от ящика матово мерцала испариной кружка пива, перекрытая уже вполне разделанной рыбешкой.

– Эй, хлопцы! – Голос мужика прозвучал тихо, но не просительно.

– Чего тебе?

– Товар есть. Как на вас – мэйд ин Жэпан.

– Спасибо, отец, за заботу, не надо.

– Да вы хоть посмотрите-то, жалко, что ли? – И мужик достал из оттопыренного кармана запыленного коричневого пиджачка два поблескивающих золотистых браслета. Оба были цельные, один инкрустирован красными камешками, другой – синими. За версту несло Гонконгом, Тайванем и дешевой штамповкой.

– Ну и нахер они нам?

– Это как раз не на хер, а на руку, – обиделся мужик. – Да и прошу недорого – пятерка пара.

– Иди-ка ты... За такое барахло!

– На лучше трешку, только отвяжись.

Мужик от трешки не отказался, деловито запрятал ее в просторах пиджачка, но тут же заорал:

– А ну бери товар, если уплатил! Быстро бери, кому сказал! Только голову заморочат, пива попить не дадут, люди добрыи-и!

Несколько ошеломленные, они надели браслеты.

И грянул гром.

И мужик перекрестился...

Вначале, как водится, было Слово.

II

Оно прогремело, разламывая голову набатом стопудового колокола. И было оно:

– ВНИМАНИЕ!

И далее:

– Уважаемый потребитель! Вы стали обладателем опытного уникального Абсолютного Браслета Защиты и Нападения! Ношение одного любого браслета обеспечит вашу защиту от любых опасных внешних воздействий, как-то: физических, химических, биологических и психологических. Одновременное ношение двух браслетов или соединение их в цепь двумя потребителями, при концентрации волевого импульса позволяет уничтожить любой биологический объект на практически неограниченном расстоянии. Счастливого использования и желаем удачи!

Такое вот было Слово.

И было Слово у богов.

И само Оно стало богом...

Они молчали, не чувствуя ничего, кроме плотно охвативших запястья эластично-прохладных браслетов. И сказал один из них:

– Ну что ж, теперь будет по-нашему.

– Да, теперь мы – сила.

– Надо быть всегда вместе.

– Как иначе? Мы – братья.

– Да, как новорожденные близнецы, еще без имени. Надо назваться. Как ты хочешь?

– Знаешь что, пусть будет... Как в том фильме, помнишь? Бутч Кэссиди. Ты – Бутч, я – Кэссиди.

– Но у него еще приятель был.

– А мы-то – как один человек. Идет?

– Заметано.

И они пошли к морю. И проверили сказанное – по полчаса сидели под водой, вытаскивали угли из огня, щупали высоковольтные провода, прыгали с обрывов, одним словом, развлекались. Вечерело. Усталые, но довольные, они шли по дорожке вдоль моря, лениво перекидывая упругий мячик междометий.

Кэссиди внезапно оживился:

– Слушай, давай зайдем на майдан?

– А чего там?

– Вдруг Вовика встретим. Он ведь, сука, вставил меня тогда на три сотенных.

– Ты что, еще надеешься что-то получить?

– Нет, но просто поговорить о жизни хочется.

– Лады, пошли поговорим.

Вполне согласно ожиданиям, Вовик отнюдь не обрадовался их появлению на майдане. Впрочем, и не особенно огорчился. Он вообще уверенно чувствовал себя с лохами, тем более уже один раз обманутыми. Да и рядом – все свои. Ну, а в крайнем случае – ноги спасут. Как раньше спасали. Но лохи, как правило, ни на что такое не способны. Даже пусть и доенные. Поэтому он и начал разговор:

– Чего, люлек, за деньгами пришел? Нет их у меня. И, вообще, аванс не возвращается. Ты же сам помнишь, как договаривались. Так что ковыляй, откуда пришел и не кашляй!

– 3ря ты так, Вовик, – безразлично-мягким тоном произнес Бутч. – Еще ведь не поздно извиниться...

– Ты, что, мужик, в конец охренел... – Завелся было Вовик, мысленно прикидывая, что лучше предпринять.

Но Бутч уже протянул руку Кэссиди, их взгляды встретились и они ощутили как покрытые зубцами поверхности неумолимо сближаются, защемляя между собой такое нежное человеческое мясо, пока не становятся одним целым. Это почувствовал и Вовик. Подавившись криком, он упал, прижимая руки к паху и пытаясь остановить струйки крови.

– Для женского общества ты, боюсь, надолго потерян, – резюмировал Кэссиди. – Но знаешь, Бутч, говорят, что раньше, до исторического материализма, у лжецов еще и глаза лопались. Это было весьма поучительно, как ты думаешь?

И снова их руки встретились.

А потом они повернулись и пошли. Вовик пожил еще минут десять, но нашли его только на следующий день. Тогда это еще не навело никого на мысль о Бутче и Кэссиди.

И был вечер, и было утро: день первый.

III

Авторитет штука нехитрая: сначала ты работаешь на него, потом он работает на тебя. Но, как всюду и всегда, – лиха беда начало. Как никогда важно, чтоб первый блин не комом, а совсем наоборот. И всё вроде бы выеденного яйца не стоит, а вот поди ж ты, добейся, чтоб все как по нотам. Нет, не просто это. Не хухры-мухры, одним словом. И, тем более, не цацки-пецки.

Короче, что-то около десяти часов тридцати одной минуты утра по столице, Бутч и Кэссиди зашли в кооперативный комиссионный магазин "Принцип", что, впрочем, никакого впечатления на окружающих не произвело.

Бутч остался у прилавка заигрывать с продавщицами, Кэссиди осмотрелся и под покровительственное хихиканье девиц осведомился у охранника, где здесь кабинет шефа. Очнувшийся от полудремы охранник наметанным взглядом вычислил лоха и мотнул головой в сторону малоприметных дверей в конце полуподвала. Несмотря на оживленную беседу, Бутч продолжал краем глаза следить за ситуацией.

Кэссиди вошел, присел в глубокое мягкое кресло и сказал вполне непринужденно:

– Привет, хозяин! Курить у тебя можно? – Не дожидаясь разрешения, он вытащил из лежавшей на столе пачки сигарету, щёлкнул хозяйской зажигалкой и, удобно расположившись в кресле, затянулся.

Хозяин, поросший белесым пухом пухлый парень, судорожно сглотнул от этой потрясающей наглости и внезапно охрипшим голосом спросил:

– Чего тебе?

– Во-первых, не мне, а нам – меня братан в зале дожидается. А во-вторых, нам нужно, что Дюма-папа советовал – слава и деньги. О славе разговор пойдет отдельный, а денег на первое время нужно немного – восемь "штук" червонцами и четвертаками. Дальше будет видно. Будешь дружить с нами – заживешь неплохо... Ты вроде парень сообразительный, долго думать не станешь. Подсуетись, а я пока снаружи подожду, Чтоб через пятнадцать минут все было готово. – И, аккуратно загасив окурок в пепельнице, Кэссиди вышел.

Он зашел ровно через пятнадцать минут, но уже с Бутчем. Хозяин утер залысины скомканным платком и гостеприимно указал на кресла. Бутч что-то насвистывал, Кэссиди чистил ногти, хозяин ровнял пепел в пепельнице.

– Сейчас подвезут, – так же хрипло объяснил он задержку. И действительно, через какое-то мгновение дверь распахнулась и в комнату вошел Бацилла – бригадир группы охраны кооперативов с еще двумя коллегами. Судя до шуму, в зале оставалось еще человек пять. Настроены новоприбывшие были вполне игриво:

– Ну ты и козел, Сева, совсем крыша поехала: лохов пугаешься, меня с такой бабы сдернул, позавтракать из-за тебя не успели. Ну ничего сейчас этих умников поучим и в "Агату" закатимся перекусить: за ложный вызов платить надо, а, Сева?

Нехорошо это, Сева... Неаппетитно, правда, Бутч? Я ведь тебя предупреждал, смотри, больше платить придется.

Бацилла резко повернулся к Кэссиди:

– Гля, хлопцы, эта плесень разговаривать умеет...

– За "плесень" кровью харкать будешь – если не извинишься, равнодушно заметил Бутч.

– Да ты, падла... – В руке Бациллы блеснул кастет, но руки уже соединились, глаза встретились и изо рта Бациллы, обдавая его коллег, вырвался мощный фонтан крови.

– Наглядная агитация, урок первый. – Бутч удовлетворенно пнул труп. Так я и говорю, Сева, что теперь за моральные издержки придется тебе все пятнадцать выложить.

Последние его слова потонули в грохоте выстрелов. Жирный Сева пытался укрыться за сейфом, обшивка кресел дымилась, пахло порохом.

– Зря вы так, ребята, горячитесь. Как бы от усердия не лопнуть, – и Кэссиди снова протянул руку Бутчу.

Рэкетиры не добежали до двери, какая-то неведомая сила раздула их почти в шары, раздались два негромких хлопка и в воздухе повис красноватый туман. Из зала в офис ворвались еще четверо молодцов, вооруженных автоматами.

– Бросьте оружие, мальчики, – ласково попросил Кэссиди. – А то, знаете, пуля – дура, штык – молодец. А еще – поднявший меч, от него и...

Изрешеченные тела троих еще не сползли на пол, когда четвертый уже стоял на коленях.

– Как тебя зовут, парень? – Бутч потрепал его по плечу.

– Колян... – пролепетал тот,

– Хорошее имя. И день у тебя, Колян, xороший. Удачный, прямо скажем, день. Далеко пойдешь, Колян, если с нами. Так что держи хер по ветру и слушай меня. Перво-наперво – уберешь здесь всю эту падаль, – и Кэссиди небрежно указал на то, что еще мгновения тому было сильнейшей группировкой города, – чтоб здесь как вылизано было, иначе – сам вылижешь, и приезжай в "Глечики". Мы там будем.

– Где ключи от бациллиной "тачки"? – Поинтересовался Бутч, Колян услужливо обшарил бывшего шефа и протянул искомое. – А ты, Сева, денюжку давай, за все про все – двадцатник. Сам знаешь, какая теперь инфляция, брат?!

Распихивая пачки по карманам, они вышли в зал.

– Ну что, девочки, развеемся? – Задорно спросил Бутч и девушки завороженно пошли за ним к машине. – Босс сказал, что на сегодня все свободны – райком закрыт, все ушли гулять.

– Бутч, ты же водить не умеешь?

Не дрейфь, дружище, Бог не выдаст, свинья не съест.

Кэссиди еще на мгновение задержался на пороге, оглядел Севу, Коляна и еще каких-то людей.

– Если кто спрашивать будет – нас зовут Бутч и Кэссиди. Счастливо оставаться!

IV

Пообедали на славу. Правда, все едва не испортил Левчик, решивший вместе со своей бригадой расквитаться за Бациллу. об этом рассказал подъехавший ко второму блюду Колян. Он был встревожен и неспроста – Левчик слыл "крутым мэном" и хоть и недолюбливал Бациллу, цеховую солидарность чтил свято. Девочки испуганно ойкнули и стали судорожно собираться. Кэссиди усмехнулся:

Если враг не сдается... – и протянул руку Бутчу.

Левчик не доехал до ресторана. "Тойота" с его командой сорвалась на полной скорости с обрыва недалеко от "Глечиков". Если бы судмедэкспертиза смогла что-нибудь определить по обгоревшим останкам, то была бы очень удивлена – все одиннадцать человек одновременно умерли от разрыва сердца...

А жизнь побратимов с этого майского дня резко изменилась. Все их силы теперь уходили на то, чтобы жить так, как хотелось прежде. Они перебрались в квартиру, которую где-то там, за Чопом и Леушенами, назвали бы "пентхаузом". Это строение располагалось на одном из "сталинских" зданий в центре города. Помимо выщербленной и местами небезопасной лестницы, прямо к дверям апартаментов можно было добраться на лифте, в котором сразу после вселения Бутча и Кэссиди перестали мочиться. Да и лестницу подремонтировали, подкрасили стены и вкрутили лампочки. На плафоны, правда, ЖЭКа не хватило. Зато в лифте навели полный ажур: повесили зеркало, положили коврик, даже плевательницу поставили.

Но, конечно, основное роскошество начиналось в самой квартире. Просторный холл вел в модерновую гостиную: громадный телевизор, видео, лазерный проигрыватель, диван, кресла, журнальный столик, невнятные, но, наверно, талантливые картины. Винтовая лестница давала возможность выйти на крышу, в солярий, а три двери выводили соответственно в спальни и кухню. Из каждой спальни был выход в персональный блок удобств. Обстановка тоже была неброская, но с намеком на роскошь. В спальне Кэссиди были книжные полки, в спальне Бутча развешана коллекция оружия.

За квартирой присматривала целая бригада девочек, отобранных Коляном. Он же беспокоился о содержимом холодильника и занимался жизнеобеспечением черного кота со странной кличкой "Буратино", в принципе принадлежавшего Кэссиди, но позволявшего милостиво себя ласкать также и Бутчу.

Внизу, на стоянке, сверкали спортивная "BMW" Бутча и солидная "ВОЛЬВО" Кэссиди.

Вставали около восьми утра, подымались на спортплощадку возле солярия и с полчаса разминались. Потом купались, плотно завтракали и выслушивали доклад Коляна о последних событиях. В случае необходимости ехали по делам. Если же таковой не возникало, обязательно отправлялись на прогулку. Гуляли обычно вдоль моря, вдвоем, почти до самого обеда. Обедали где-нибудь в городе, в ресторане. Потом возвращались домой: адмиральский час, газеты, книги, видео. Ужинали обычно в женском обществе, часто в ресторанах, иногда – дома. Не деловых гостей не принимали, сами визиты не наносили.

Девушки менялись каждый вечер, только редкие задерживались на больший срок и, как выражался Бутч, "оставались в обойме". Колян было пытался поставлять их, а затем перебиваться крохами с барского стола; поползновения его были пресечены на корню. На подарки не скупились, но денег никогда не давали – Кэссиди считал, что лучше дать луну с неба, чем деньги на ее приобретение. Некоторых приглашали – и никто не отказывался, некоторые приходили сами, привлеченные набиравшими известность именами: Бутч и Кэссиди. Колян прислуживал во время этих ужинов, он же и пресекал возникновение семейных неурядиц из-за отлучек жен, сестер или дочерей.

Бутч следил за состоянием гардероба; варьировали два стиля – сугубо строгий, деловой и нарочито-небрежный, артистический.

Все так или иначе занимавшиеся тем или иным бизнесом: фарцовщики, валютчики, кооператоры, цеховики, автосервис, спекулянты, базарные перекупщики – платили десятипроцентный налог. Кому повезло – с прибыли, кому меньше – с дохода. Сева платил 20%. Жили широко и деньги никогда не мешали.

И все равно деньги оставались. Их было достаточно много, чтобы Бутчу пришло в голову организовать долговременную операцию "Гарун аль-Рашид". Впрочем, следуя принципу Кэссиди, Бутч старался предъявлять сюрприз в вещественном виде. Это развлекало, вызывало самоуважение и заставляло все ярче сиять ореол вокруг имен бесстрашных экспроприаторов, не преступивших ни одного закона, безупречных любовников, щедрых дарителей – Бутча и Кэссиди.

V

Но Кэссиди всё хотелось чего-то большего. И счастливая идея не замедлила подвернуться: одна из девушек пожаловалась, что к ней пристает ее шеф, директор кооперативной комиссионки.

На следующее же утро Бутч приказал Коляду оповестить пайщиков об общем собрании, а Кэссиди заказал в типографии скромные, но изящные визитные карточки. На них было написано:

БУТЧ и КЭССИДИ

Специалисты по этике

... Под собрание сообразительный Колян арендовал зал одного из театров. Настроение у пайщиков было тревожное. Они впервые собрались все вместе и чувствовали себя неуютно и обнаженно. Но отказаться от вежливого, на первый взгляд, приглашения было невозможно: характер побратимов был уже достаточно хорошо известен.

На сцену, к самой рампе, вытащили два мягких кресла для Бутча и Кэссиди. Бутч, несмотря на летнюю жару, был в наглухо застегнутом костюме-тройке, Кэссиди – едва ли не в пляжной одежде. Колян шикнул и шумок в зале стих. Открыл собрание Кэссиди:

– Я рад, друзья, что все вы откликнулись на нашу скромную просьбу увидеться, оторвались от всех своих важных дел, чтобы послушать нас, неразумных... Долго мы думали, чем же еще можно вам помочь, как сбалансировать прибыль от вашей деятельности и поняли, что для этого необходима только ...

– Етика! – Именно так произнес это слово Бутч.

– Несомненно, дружище. Поясню на доступном вам примере. Николаша, распорядитесь.

Колян юркнул в зал и вытащил оттуда оцепеневшего верзилу с глазами-маслинами.

Вы уж не обессудьте, буду говорить по-простому, – предупредил Кэссиди и полуобернулся: – Это ты, козел вонючий, директор "Элеганта"?

Я...

– Так вот, слушай меня, паскуда, и мотай себе на рога. Работает у тебя, скотины безмозглой, девочка Леночка. Красивая девочка. Ес-те-тич-ная. – Бутч говорил спокойно, почти ласково. – С естетикой у тебя, обсоса, все в порядке. Но вот с етикой, с поведением – полный звездец. Прямо скажу – морильник. Видно, папаша мало по заднице ремнем драл... А, мало драл?

Наверно, – промямлил верзила, обливаясь потом.

– Так значит поэтому, вонючка ты засранная, плюешь на все писаные и неписаные законы и лезешь девочке Леночке под юбку или там в лифчик, лапаешь, короче говоря, свинья косорылая?! Плохо это, баран ты эдакий, неетично. Совсем, видать, Бога бояться перестал. Но ты ж, кобель скребучий, помнишь, что Бог – он не фраер...

– Не фраер... – Полуобморочно откликнулся верзила.

– То-то. Мы тут с Кэссиди мирковали себе: то ли растереть тебя, гниду позорную, по тротуару, то ли просто кастрировать. Потом супругу твою вспомнили – хорошая женщина, душевная, ласковая – и решили пожалеть.

– Обойдется тебе эта несимпатичная выходка в полугодовой штраф: плюс пять процентов к месячному платежу – за семинар по этике. – Объявил Кэссиди.

– Дешево отделался, байстрюк, на первый раз, – продолжал Бутч и заметил Коляну: – Николаша, уведите клиента, он, кажется, угадился.

– Сильные страсти имеют сильные проявления, – философски подытожил Кэссиди. – Уточняю, на всякий случай, для присутствующих кое-что по поводу...

– Етики, – вставил Бутч.

– Если, упаси Боже, кто-нибудь из вас до глупости ли, по неосторожности ли, позволит себе такое же, как предыдущий субъект, или скажем обсчет, хамство разнообразное, жульничество и прочее, в надежде легкомысленной, что мы почему-то не узнаем, а клиент не скажет...

– То етика вещь суровая: сначала штраф, а вторично...

– ... что ж все мы люди, все мы смертны, – с грустью вздохнул Кэссиди.

– На этой оптимистической ноте предлагаю завершить наши, смею надеяться плодотворные посиделки, – Бутч поправил узел галстука. – Желаю небывалых творческих успехов в вашем нелегком, но благородном труде.

... Позже, прихлебывая кофе, Бутч строго заметил Коляну:

– Пора вам, Николаша, как-то образовываться. Что это за вид, что за костюм. Вы ведь в конце концов, не швыцер какой, не рубщик мяса с Нового базара, и деньги у вас водятся – приоденьтесь.

– Культурки маловато, – иронически заметил Кэссиди.

– Ничего, это дело наживное, – успокоил Бутч. – Он у нас в институт культуры поступит, правда, Николаша?!

– Угм, – согласно-испуганно промычал Колян.

– Только смотри – сам, без всякого блата, – хихикнул Кэссиди. Подготовишься, книжки почитаешь, я тебе списочек составлю. Будешь вполне интеллигентным человеком.

– Хотя бы на первый взгляд, – Бутч сложил газету. – Уж мы это проконтролируем. Правда, Кэссиди?

– Какие проблемы, Бутч!

VI

Где-то через неделю после собрания Колян отчитался о прохождении операции "Этика". Поступления несколько увеличились, уровень обслуживания, кажется, тоже вырос. По крайней мере, скрытый опрос жалоб потребителей не выявил.

Собрали на стол, чтобы отметить это событие. Внезапный звонок прервал приготовления. Вышедший встречать неурочного гостя Кэссиди вернулся, несколько недоумевая. Вместе с ним в комнату вошел среднего роста мужчина в костюме среднего качества. В руках этот "средний человек" держал мокрый носовой платок, на улице бушевал зной, а в квартире работал кондиционер.

– Добро пожаловать! – Нарочито-вежливо поздоровался Бутч. – Как вас звать-величать?

– Меня зовут Иван Антонович, я ваш участковый инспектор, – бесцветным голосом отрекомендовался пришелец.

– Стра-анно, – протянул Кэссиди, – а вы мне сразу почему-то напомнили такого стандартного гэбиста, ну скажем, в чине майора...

– С чего это вы взяли? – недостаточно активно возмутился Иван Антонович.

– Настоятельно советую вам, любезнейший, играть в открытую, внушительно предупредил Бутч, усаживаясь за стол. – А то, знаете ли, Бог шельму метит.

– Ах, оставим все эти незначительные мелочи, – внезапно смягчился Кэссиди, – излагайте суть возникших проблем и угощайтесь, мы всегда гостю рады.

Иван Антонович: судорожно сглотнул – стол буквально ломился.

– А-а, вы, верно, при исполнении? – вежливо поинтересовался Бутч. Или, быть может, на диете, а то – милости прошу!

Кэссиди разлил вино по бокалам и провозгласил:

– 3а встречу!

Пригубив вино, закусили.

– По данным паспортного отдела ваши настоящие имена... – начал было через некоторое время "майор".

– Ой, оставьте эти глупости, милейший Иван Антонович! – Кэссиди сладко улыбнулся. – Николаша, предъявите гостю документы...

Через минуту перед потрясенным "майором" лежали паспорта, водительские права и еще какие-то удостоверения и во всех вместо имен, фамилий, дат рождений и национальностей было вписано только "Бутч" иди "Кэссиди".

– Как вам нравятся наши цветочки, майор? – Бутч отхлебнул вина. – А мне сдавалось, что вы интересуетесь ягодками?!

– Давайте поставим точки над "i", – радушно предложил Кэссиди.– Вы, наверно, хотите предъявить нам смехотворные обвинения в рэкете, вымогательстве, шантаже и, Боже упаси, убийствах. Никаких доказательств или, тем более, улик у вас нет и быть не может. Они просто не существуют. Мы – специалисты по этике, Николаша, вручите Ивану Антоновичу, нашу карточку...

– Вы что же, хотите меня убедить, что все эти люди, – тут "майор" вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку скрепленных листов, – платят вам десятую часть прибылей за науку о правилах поведения?!

– В чем-то вы правы, – Бутч закурил, – мы учим их, что несоблюдение этих правил может закончиться весьма неприятным инцидентом...

– Скажем, разрывом сердца, – уточнил Кэссиди. – Такая, знаете ли, непредсказуемая штучка. Или, к примеру, инсульт...

– Надеюсь, вы-то понимаете, что мы не имеем абсолютно никакого отношения или влияния на такие случаи? Мы только утверждаем, что нарушение этики не останется безнаказанным, наказание будет быстрым и суровым, но если соблюдать этику, то оно не последует. Это не вызывает у вас ассоциаций с вашей работой?!

– В случае же если ваших коллег заинтересуют источники нашего скромного благосостояния, – снова включился в беседу Кэссиди, – мы готовы предоставить всю интересующую их информацию. А сейчас, простите – после обеда очень полезно вздремнуть час-полтора.

– В конце концов, какие могут быть к нам претензии – законы мы соблюдаем, налоги платим, власть уважаем. – Бутч говорил это уже в дверях своей спальни. – И вообще, обратите внимание – культура обслуживания выросла, хамства и жульничества нет в помине – тишь да гладь, о рэкете ни слуха, ни духа. И если вы спросите, благодаря кому это, половина ответит: "Бутч и Кэссиди"... Желаю успехов, майор!

VII

Впрочем, тишь да гладь были более чем относительны. Страх, охвативший прослойку "делаваров" абсолютно на коснулся воров, кидал, заломщиков и им подобной публики. Город перешёл из рук нескольких группировок под контроль Бутча и Кэссиди, и силы, прежде сдерживаемые и управляемые рэкетирами, теперь вырвались на свободу. С наступлением темноты город вымирал, в районах заправляли десятки мелких банд. Статистика сразу показала рост грабежей, насилий, убийств. Милиция старалась по вечерам не приближаться к Центральному скверу, из которого временами доносились душераздирающие крики. А над сквером парил подвешенный к дирижаблю плакат, сияние которого напоминало днем и ночью:

БУТЧ и КЭССИДИ утверждают:

ЭТИКА – ЗАКОН ВАШЕЙ ЖИЗНИ!

Не забывайте об этом!

В один из вечеров дирижабль был притянут к земле и взмыл в небо лишь несколько спустя, когда белоснежное полотно плаката было обильно залито кровью. Колян сообщил об этом во время утреннего чаепития. Это был вызов. Плательщики заволновались – зачем платить за покой, если он не гарантируется?! Их делегаты упирали на соблюдение побратимами своих обязательств. Это тоже был вызов и вполне справедливый,

Бутч курил сигарету за сигаретой, Кэссиди раскуривал трубку. Он уже принял решение.

– Николаша, друг мой, – он придержал Коляна за локоть, когда тот уносил грязную посуду в кухню. – Как подвигается ваша учеба? Сессия на носу, а знаете какое серьезное дело первый курс...

– Да-да, – оживился Бутч. – Какие успехи?

Колян мгновенно вытянулся и собрался было рапортовать, но Кэссиди остановил его, похлопав со плечу:

– Мы вам вполне доверяем, Николаша, и верим в то, что никакие гулянки не отвлекут вас от занятий и вы не посрамите нас. Но мы переживаем, чтобы вы не перезанимались; выберитесь сегодня вечерком в город, возьмите любую из наших машин, какая больше понравится, а нам оставьте свою, нам тоже что-то проветриться захотелось, в люди выйти...

– Мне говорили, Николаша, – доверительным тоном продолжал Бутч, – что если быть проще, то люди к тебе потянутся сами... Так что развлекитесь.

Колян ничего не понял, но ключи выдал немедленно. С не меньшим удивлением он исполнил приказание отменить все приглашения на ближайшие две недели.

До вечера Бутч и Кэссиди изучали статистику преступлений, пытаясь определить эпицентры. Выяснилось, что всюду одинаково погано. Из этого следовало, что погасить очаги не удастся и оставалось рассчитывать только на психологическое воздействие операции "Этика – 2".

В город выехали в сумеркаx. "Девятка" Коляна выглядела неплохо, но внимания на нее никто не обращал. Да и сам Колян отвлекал , создавая ощущение, что его хозяева в этот вечер в другом месте. Но особых уловок не потребовалось. Ночная жизнь шла своим чередом: редкие прохожие жались к домам на неосвещенных улицах, вольготно себя чувствовали только большие шумные группы.

Вот одна из них полукольцом охватила выскользнувшую из переулка парочку и, улюлюкая, погнала ее в сторону одного из дворов, видимо, бывшего базой. Бутч и Кэссиди вышли из машины и последовали за ними.

Ни одно окно во дворе не светилось, ни откуда не доносилось ни единого звука. Жители выжидали. В углу двора, под единственным уцелевшим фонарем, двое или трое избивали парня, рядом на куче палой листвы остальные деловито и без суеты раздевали его подругу. Появление Бутча и Кэссиди не произвело на шайку никакого впечатления.

– Пеца, разберись с этими лохами, – скомандовал главарь и некто несовершеннолетний, дыша дешевыми сигаретами, сивухой и плохими зубами, лениво подошел и цедя сквозь зубы предложил:

– Сматывайтесь, пока целы, мудаки, а то смотрите – после нее вас оприходуем!

Шайка дружно зареготала. Руки сомкнулись...

Кэссиди подошел к ошеломленному парню:

– С вами все в порядке? Мы приносим вам и вашей подруге свои искренние извинения и надеемся, что это поможет, – он вручил пухлый фирменный конверт – компенсировать понесенный ущерб. До свидания. Мы вызовем "скорую".

Бутч сел за руль:

Кажется, вечер начал удаваться! Поехали дальше...

Так они выезжали каждый вечер на, протяжении всей недели. А утром восьмого дня по всему городу был развешан плакат:

БУТЧ и КЭССИДИ

НАПОМИНАЮТ:

ЭТИКА – ЗАКОН ВАШЕЙ ЖИЗНИ!

Предупреждение нарушителям сделано,

специалисты по этике гарантируют вам покой!

... Дирижабль с рекламным плакатом по-прежнему висел над Центральным сквером, сияя первозданной белизной. На Северном кладбище экскаватор отрывал новый ряд. "Гастролеры" покидали город. Колян меланхолически считал издержки операции и от нечего делать прикидывал возможную стоимость телевизионной рекламы специалистов по этике, Бутча и Кэссиди...

VIII

Операция "Этика – 2" действительно сделала побратимов популярными. Страх, смешанный с благоговением властвовал над городом. Стало ясно, что этика не просто рекомендация, а общий закон и за нарушение его всегда одно наказание – смерть.

Жизнь же Бутча и Кэссиди шла своим чередом. Колян сдал первую сессию, к всеобщему удивлению, весьма прилично. Кэссиди милостиво позволил ему жениться. Колян немало недоумевал, не зная как воспринять это: как рекомендацию, разрешение или приказ.

В город все было спокойно, на миллион человек не набиралось даже случая пьяного дебоша. И не удивительно – не осталось, наверно, ни одного места, где бы не висел плакат: "Помни, ЭТИКА – закон твоей ЖИЗНИ!" С плаката, бесстрастно-пронизывающе смотрели льдистые глаза.

Появляться в городе не было никакой необходимости и Бутч предложил переехать на зимнюю дачу, где побратимы и провели почти всю зиму. На ритме жизни переезд не отразился. Эта размеренная жизнь неофициальных хозяев города после недавних бурных событий казалась скучной. Кэссиди погрузился в сплин – что бы он ни делал: читал, смотрел видео, гулял, развлекался с девушками – все время повторял: "Скучно-то как, Господи! " Бутч тоже сник, целыми днями упражнялся в подземном тире, парился в сауне, играл сам с собой на бильярде. На ламентации Кэссиди он неизменно ответствовал: "Что, Феденька, репка?!"