Текст книги "Бутч и Кэссиди"
Автор книги: Александр Лурье
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Колян, видя такое настроение, сначала было несколько оживился, но потом и сам как-то угас, и то бродил по дому безмолвной тенью, то объедался на кухне. Желание учиться у него пропало, а Бутч и Кэссиди перестали настаивать.
Весна, необычно ранняя и теплая в этом году, вначале не принесла оживления. Лишь перед днем рождения Кэссиди друзья решили выбраться в город. Особых дел, впрочем, не было, все оставалось спокойным, хотя бы в силу смотрящих со всех углов плакатных глаз, поблекших за зиму, но все таких же грозных. Выехали поздним вечером, чтобы не привлекать излишнего внимания. Через опущенное стекло в машину врывался сладкий аромат цветения. Ехали быстро, Бутч иначе не умел; на участке, где дорога сужалась, зажатая двумя холмами, он все же слегка притормозил – впереди виднелся какой-то темный массивный силуэт. Удар, три почти синхронных вспышки, взрывы, снова вспышки и взрывы.
В материализовавшейся тишине они вышли из остатков машины и пошли мимо полыхающих обломков самосвала, на ходу сбивая ладонями огонь с одежды. Справа и слева полоснули очереди, они шли на останавливаясь, под мат и крики ужаса нападавших. В метрах тридцати впереди была видна группа машин и суетящиеся вокруг нее вооруженные люди. Паника среди них достигла апогея, когда Бутч и Кэссиди подошли к ним поближе. В свете фар было видно бледное лицо "майора".
– Подойдите-ка сюда, – негромко приказал Кэссиди и "майор" подошел на негнущихся ногах.
– Вы что же, сами до этого додумались? – осведомился Бутч.
– Поймите, – пролепетал Иван Антонович, – у меня был приказ уничтожить вас любой ценой. Чтоб воспрепятствовать дальнейшему подрыву авторитета власти.
– Прелестно! Ты слышал, Бутч, их авторитет еще можно подорвать!
Но Бутч, не слушая его, притянул "майора" за галстук и тихо , но внятно шептал, глядя прямо в глаза:
– Что – думали так легко с нами, раздавить как тараканов решили? А ведь и тебя, подонка, и людей твоих, и начальников, и жен, и детей ваших можно просто в миг в порошок стереть... Не понимаете, видать, этого! И живете вы все, шушера, только потому, что руки до вас не доходят, да и незачем все это – новые придут, ничем вас не лучше...
– А почему б вам самим... – Мокрый от пота "майор" пытался сохранить самообладание.
– А зачем нам в вашем дерьме мараться? Мы и так выше любой власти.
– Потому, что этика, милейший Иван Антонович, это закон не только жизни, но и смерти... Вам, надеюсь, понятно, чем это закончится в следующий раз?! Так и передайте по инстанциям, да и машину к утру новую подгоните. Такую же. И не позже полудня – у нас завтра уйма дел. А мы пока что в вашей поедем. Бывайте, ребята.
Напоследок смягчившийся Бутч заметил налетчикам в назидание:
– Что, Феденька, репка?
Кэссиди вяло отозвался из глубины салона:
– Скучно-то как, Господи!
На заднем бампере служебной "волги" в отраженном свете блеснула броская наклейка:
"Помните, ЭТИКА – закон вашей ЖИЗНИ"
И ниже, размашисто:
"БУТЧ и КЭССИДИ".
IX
Лето неумолимо приближалось, а с ним надвигались и заботы. Все больше людей со всех концов страны приезжали просить помощи, обещая взамен любые блага. Идея широкого вмешательства, категорически отвергнутая ранее, теперь представлялась необычайно привлекательной. Только и было разговоров, что о тбилисских шашлыках, воронежских красавицах и ташкентском винограде. Хотелось экзотики и приключений, Колян ездил в командировки – выяснять обстановку. Известия от него поступали обнадеживающие. Особенно настойчиво приглашали в столицу и Бутч от предвкушения потирал руки.
За день до отъезда Кэссиди бросил взгляд на календарь и с удивлением обнаружил, что сегодня ровно год со дня встречи с мужиком. Решили навестить благодетеля. Оделись скромно, но со вкусом, взяли пару ящиков пива, воблу и поехали на поиски. Долго искать не пришлось – мужик сидел на том же месте и с блаженно-придурковатой ухмылкой потягивал подсоленное разливное пиво. Дары он принял охотно, но без бурной радости.
Присели рядом, выпили, закусили. После второй банки мужик будничным трезвым голосом произнес:
– Ну что, хлопцы, спасибо вам.
– Да нет, что ты, отец, это тебе спасибо...– Бутч невольно оглянулся на висевший за спиной плакат с призывом помнить об этике.
– Хорошая, значитца, штуковина, – задумчиво констатировал мужик, – не подвела. Одно только плохо – экспериментальное изделие. Больше года, и дня не работает. Не тянет, и все тут...
– Ты чего несешь, старый? – Почти ласково спросил Кэссиди.
– Да ты глянь на браслет-то твой, – невозмутимо продолжал мужик. Поблек, небось, весь, пожух, на руке болтается, так? А теперь посмотри на мои, – мужик вытянул руки и из-под грязных манжет блеснули тугие волоски, то-то. А вы, небось, и не замечали... Цивилизация у нас, хлопцы, ничего себе, этика тоже закон жизни, да только чуток другая – выбираться из этой ситуевины вам придется самостоятельно.
– Это как же? – У Бутча дрожали губы.
– Ну, раз деньга есть, то тут и паспорт купить можно, хороший, как следует быть, и билет на самолет. Есть, в общем, варианты, да и день у вас еще в запасе. Так что бывайте здоровеньки, спасибо за испытания, может когда и встретимся... – И, сорвав со стены плакат, мужик завернул в него рыбину, сунул сверток в карман пиджака, в другой положил балку пива и ушел, насвистывая: "Капитан, капитан, улыбнитесь..."
Что, Феденька, репка?!
Скучно-то как, Господи...
...Разгоряченное людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от "толкучки". Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно было любого, вот хотя бы этих двух, влившихся назад в толпу и уже окончательно растворившихся в ней, так что и не различить. А можно выбрать и других, не так велика разница...
... Ветер срывал со стен грязные бинты плакатов...
ЖИТИЕ РЕЦИДИВИСТОВ
Часть вторая
I
Солнце падало на городок с яростью пикирующего бомбардировщика. А, впрочем, обычное лето на побережье: +40, стопроцентная, как запись в паспорте, влажность – до первого декабрьского дождика.
Левант.
Плоские беленые крыши.
Белые стены.
Вялые потные лица,
Плавные движения, гортанная речь.
Не спасают ни кондиционер, ни вентилятор,
Убежище – дышащий прохладой блиндаж паба. Пусто. За стойкой хозяева медленно потягивают нагревающееся пиво.
– М-да, вляпались...
– Не ной, знал бы, где упал, – перинку б подстелил.
– Нет, ну надо же быть таким мудаком!
– Не был бы мудаком – лежал бы сейчас на Третьем еврейском.
– Это еще как посмотреть.
– Да как ни смотри. Побаловались – и будя...
– Зато как побаловались, Бутч!
– Всю жизнь помнить буду.
– А ты что, жалеешь, что ли?
– Да что ты. Назад дороги нет, Кэссиди, ты сам знаешь.
– Не войти в реку, не войти... Зато теперь мы знаем, на что способны. Этот паб и штука баксов на двоих. И того у многих нет. А уж пива – залейся.
– Конечно, залейся – кроме нас, его никто не пьет.
– Ну так уж не пьют.
– Меньше, чем хотелось бы.
– И на том спасибо.
– Нельзя жить прошлым. Нет его. И не было никогда. И будущего нет. И никогда не будет.
– А что тогда?
– Паб, клиенты, должники, кредиторы. Пока не сдохнем.
– Чем скорее – тем лучше.
– Нет, ты предложи что-нибудь, ты так просто языком не шлепай.
– Я и предлагаю – крюк, веревку и мыло. Если не нравится – одолжу у Вадика "беретту".
– Куда это ты разогнался, Кэссиди?
– А ты представь себе еще пять лет такой жизни. А десять? Что же ты молчишь, Бутч?
– Репка, Феденька, репка.
– Скучно-то как, Господи.
Дверь приоткрылась, по залу прокатилась волна раскаленного воздуха, а в возникшую щель просочился испитой мужичонка. Несмотря на жару, он был одет в вечерний костюм, невероятно грязный и заношенный – пиджак на голое тело. На макушке – вылинявшая шапчонка с надписью "КиIв" и надтреснутым козырьком. Мужичок проковылял к стойке.
Вежливо рыгнув в грязноватый кулак, он извлек из внутреннего кармана хорошо просушенную тараньку, хряпнул ею о никелированный угол и просительно осведомился:
– Пивка не найдется, хозяева?
– Пидар... – На выдохе просипел Бутч,
– И это вместо "здрасьте". – мужик усмеxнулся. – А ведь культурные ребята. Были. До репатриации. Крепко укатали сивку Иудейские горки. Климат такой, правильно я говорю, а? Как же тут без пивка, сердешные?
– Пидар... – голос Бутча не предвещал ничего хорошего.
– Однообразно, хлопцы, ни ума, ни фантазии. А ведь без меня и вспомнить-то было бы нечего...
– А знаешь ли, любезнейший, – медово улыбнулся Кэссиди, доставая из-под стойки бейсбольную биту, – что память дается человеку, чтобы сравнить то, кем он был, с тем, чем он стал?!
– Натюрлих! Вильям Шекспир,
– Да что мы с ним цацкаемся, Кэссиди, это же из-за него, козла гребучего, все прахом пошло...
– Позволю тебе напомнить, что прахом все пошло из-за естественного износа изделия, а ваш покорный слуга, или, как вы изволили выразиться, козел гребучий, вас предупредил, чтоб вы смотаться успели.
– А то что было бы?!
– Ну, Коляна для начала за член подвесили...
– ... Так тож Колян...
– Да, я думаю, что вы бы так дешево не отделались, А в целом – все путем: выглядите – тьфу-тьфу-тьфу, даром, что колбаса индюшачья. Паб тоже, чтоб не сглазить, – денежку, небось, вывезли. А трудности абсорбции – с этим, ребята, к главе правительства.
– Ты смотри, он еще прикалывается...
– А что мне делать, когда я уже полчаса пива дожидаюсь. Прогорите с таким сервисом, хлопчики.
– Твоими молитвами.
– А что я? Я вам только добра желаю.
– Расскажи это своей бабушке.
Мужик отхлебнул пива, закурил извлеченный из-за уха чинарик и пригорюнился:
– Не выйдет, хлопчики. Бабушка-то моя нетерпелива была – страсть, от нетерпеливости перепонки и склеила. А я к вам с делом ведь пришел...
– Не, Бутч, точно придется его этике поучить.
– Эх, молодо-зелено. Ты что же, думаешь, я к тебе, мудаку, без защиты явился? Да и то – местечко здесь неспокойное, все ножичком поковырять пытаются. Зря. Мы-то ведь тоже, чай, не в носу ковыряем...
– Ладно, выкладывай, раз пришел.
– Дело у меня, пацаны, обычное, знакомое, можно сказать. – Мужик покопошился в недрах пиджака и вытащил два перстня – один вроде как с александритом, другой – с сапфиром, – Одна естетика дорогого стоит. Художественная вещь.
Бутч и Кэссиди смотрели не отрываясь,
– Система обычная, но со значительными усовершенствованиями. Заряд рассчитан не на время, а на интенсивность использования. Ну и увеличен, конечно. В стационарном состоянии сохраняется неограниченно долгое время, вместе с тем обеспечивая полную защиту владельца. Для активных же преобразований – как обычно, соединяют дуали. Применять, если с умом, хватит на 8-10 ваших лет. При разрядке кристаллы обесцвечиваются.
– Да, хороша штучка, – завороженно пробормотал Бутч.
– Дело для вас знакомое, никаких проблем не возникнет. А в этом-то климате просто вещица необходимая!
– Где угодно – только не здесь, – быстро вставил Кэссиди.
– Это почему еще?!
– По кочану!
– А как же историческая родина, зов предков и прочая?
– Не хочу – и все тут, вот такое я говно.
– Да уж, знамо дело. Ну, на нет и суда нет. А где же полигонить будете?
– Там же, где и раньше.
– Ностальгия, говоришь. Ладно, как хотите, я ведь как лучше...
– Видали мы твое лучше.
– И еще – компенсацию давай!
– Да вы чего, ребята?
– За моральный ущерб. Етика, старик, дело тонкое.
– И во сколько вы свои нюансы оцениваете?
– Скажем – двести тонн "зелени": на первое время хватит.
– Вот и славно. По рукам?!
– Сначала перстни и деньги.
– Разве я вас обманывал?
– Еще чего не хватало – Три руки легли одна на другую. Мужик поковырялся в кармане брюк и начал вытаскивать деньги, слюнявя купюры и шевеля губами, Бутч повесил табличку "3акрыто". Кэссиди разливал пиво в три кружки.
Солнце поспешно завалилось за горизонт под натиском юрких сумерек. На улицах стало людней и шумней.
II
Поеживаяcь от вечерней свежести, к стойке таможенного контроля подошли двое.
– Ишь ты, – только и сказал чиновник и сдвинул фуражку на затылок.
Тот, что был пониже, – коренастый блондин, одетый с иголочки: итальянский костюм, английские ботинки, вылитый "Неккерман" – рукой, затянутой в лайковую перчатку, предъявил паспорт.
– Сандэнс Бутч, – отрывисто представился он и приподнял темные очки. На офицера глянули глаза цвета "небо над Иудеей на третий день xамсина".
Второй был не менее экзотичен: лоб его был выбрит до висков, зато на затылке темные, с сединой волосы были собраны в косицу. Бородка еще более удлиняла несколько вытянутое лицо. Облачен он был в тропический "плантаторский" костюм цвета хаки, в одной руке был зажат стэк, вторая держала пробковый шлем. Передвинув сигарету в угол рта, он сообщил:
– Меня зовут Кид Кэссиди, – и также предъявил паспорт, – Прошу вас, милейший, побыстрее.
– Да, мля, а то у нас еще дел по горло, – грубо заметил Бутч – Ксивы полный звездец.
– Знаешь ли, Бутч, – Кэссиди элегантно стряхнул пепел в консервную банку, – нас, кажется, подзабыли.
– Ничо, скоро вспомнят, – пообещал Бутч с выражением лица, не сулившим склеротикам ничего xорошего.
...Из драгоценностей были задекларированы только два перстня...
Впрочем, как выяснилось, память отшибло не у всех – на выходе из морвокзала их ожидал Иван Антонович. В генеральской форме он выглядел весьма импозантно.
– Ба, знакомые все лица. Смотри-ка, Бутч, сколько лет, сколько зим! Товарищ генерал...
– Гусь свинье не товарищ, – огрызнулся Бутч и поправил узел галстука. Но Ивана Антоновича этим было не пронять – улыбнувшись, он пригласил гостей в служебный лимузин. Беседу продолжили здесь же, в одном из портовых офисов.
– Снова за старое?! Мы же договаривались...
– О чем вы, мон женераль? Времена меняются, куда уж нам деваться...
– Но уговор дороже денег
– Подотритесь этим уговором, – Бутч сплюнул на пол. – Нам его навязали, когда мы были слабы. Это время прошло – продемонстрировать?
– Надолго ли?
– Навсегда! Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело?
– Зачем же так, Бутч? Генерал нам сейчас расскажет, каких убедительных успехов он добился на ниве охраны правопорядка после нас с тобой. Со звездочками все в порядке, а вот как оно на практике – интересно было бы узнать... Неужели все еще убивают, грабят, насилуют? Ай-яй-яй, родимые пятна социализма – но мы-то теперь не при чем, Иван Антонович?
– А если вам визы аннулировать и в 24 часа в ваши палестины?!
– Ты меня Родиной не пугай, как когда-то говорили. Но нужна ли эта конфронтация в век всепобеждающего консенсуса?! Мы ведь можем быть друг другу полезны, у нас, знаете, сколько идей – на все ваше управление хватит. И у меня такое чувство, что мы поладим – и чем раньше, тем лучше.
– Знаю я ваши идеи – они хороши, пока работают, а потом...
– И на старуху бывает неряха. Мы скорбим о Николя. Но теперь все будет на совсем другом уровне, скажи, Бутч.
– Чего там – солидный имидж, европейские традиции, американские масштабы и еврейские штучки – специально для потребителя. Вся проблема в том, что вам, генерал, лучше согласиться – вы ведь нас не первый день знаете...
Они вышли на улицу под утро. Перламутровые глыбы тумана поддерживали в вышине бронзовую фигуру Герцога. Казалось, он благословляет сделку.
III
Несмотря на все старания, без шума не обошлось. В первое же утро побратимы приобрели новенький "мерседес", а вечером стали хозяевами просторного особняка на Французском бульваре. Еще через два дня, когда слухи почти улеглись, в вечерней газете появилось объявление:
"ДИНАМИЧНОЙ ФИРМЕ ТРЕБУЕТСЯ МЕНЕДЖЕР! "
ПОДХОДЯЩЕМУ – ОТЛИЧНЫЕ УСЛОВИЯ"
Далее следовали номера телефонов и подпись: С.Бутч и К.Кэссиди.
... Проводив сотого претендента, Бутч плюхнулся в кресло и брызнул в стакан содовой из сифона:
– Не надо было подписываться – ты смотри, кто пришел: жлоб на хаме и быдлом погоняет.
– Что поделаешь – Колянов имидж, на могилку его, что ли, съездить.
– Ишь, расчувствовался. Сначала поквитаемся за него.
Кэссиди закурил:
– Деграданс... А не перейти ли нам на веранду, Бутч? Или в ресторан махнем, девочек покадрим?
– Уйми зуд, маньяк. Первым делом испортим самолеты.
Веранда вплывала в сумерки, как субмарина, возвращающаяся в родную гавань.
– Слышь, Бутч, там, в кустах, кто-то шевелится.
– Н-да, шизуха косит наши ряды, а вроде и не пили. Кот это.
– Странно, никогда не видел котов с диктофонами и камерами, – с этими словами Кэссиди хлестнул стеком по кусту.
– Эй, полегче, так и глаз выбить недолго, – из куста выбрался невысокий аккуратный паренек неопределенной внешности и возраста. О таких говорят: "Маленькая собака – до старости щенок", но тут и с породой не все было ясно.
– Слыхали ли вы, юноша, о праве частной собственности? – мрачно полюбопытствовал Бутч. – От наказания это, впрочем, не освободит.
– Тысяча извинений, я репортер из "Нового обозрения", меня зовут Дима Штейнбоков и я всего-навсего хотел поинтересоваться, как идет отбор менеджеров в вашу уважаемую фирму.
– Я где-то читал, Кид, что хороший журналист – это мертвый журналист, у него даже труп хорошо пахнет.
– Ну что ты, Сан. Посмотри на него – зачем такого убивать? Вчиним иск этому "0борзению" тысяч так на сто "зеленых", а там они сами его прикончат и не будут совать нос не в свои дела.
– Значит, отобрать вам никого не удалось. Следует ли из этого, что продолжения операции "Этика" не последует?
– Экий ты начитанный, паренек. Где учился?
– В политехе.
– Какой выпуск?
– Семьдесят седьмого.
– Так ты Клена знаешь?
– Ну еще бы.
– А Бронфенбреннера?
– Вместе на пиво ходили.
– А в СТЭМе ты бывал?
– Было дело.
– И в "Лире"?
– Как-то раз даже с Кашнером вместе пели.
– Чем занимался после института?
– На яхте плавал, работал в "Главюжгипросинтезтресте".
– Это на Титова угол Савицкой?
– Точно.
– А я там тоже – на Голикова угол Ватутина...
– Ладно, Кэссиди, оставим воспоминания на потом. Как ты в газете оказался?
– Жить-то надо, вот и оказался.
– Дело ясное, что дело темное. Расскажи-ка лучше, почему это мы тебя не знаем – и жили рядом, и учились почти вместе, и знакомые общие – а тебя что-то не припоминаем?!
– Уж простите, но это вроде не моя проблема.
– А вот тут ты глубоко заблуждаешься, но и то лишь до тех пор...
– А знаешь, Бутч, он мне нравится.
– В плане?
– Как менеджер. Такой нам и нужен: чтобы и интеллигентен в меру, и чтоб все про всех знал, а все про него – ничего.
– В этом что-то есть. Эй, новобранец, притащи "шампунь" из холодильника – обмоем праздничек.
– Это какой еще?
– А такой, что с завтрашнего дня ты работаешь у нас. Менеджером. Милости просим к девяти часам и не опаздывать – яйца оторву.
Зашипело. Чокнулись.
– Будьмо.
– Димыч, а что ты слыхал о Коляне?
IV
Как поэтически выразился Бутч, "нива сильно заросла сорняками". За время отсутствия побратимов на месте выкорчеванных когда-то группировок выросли новые, укрепились, распустили корни и кроны – вроде всегда так и было. И все эдакое, экзотическое: ассирийцы, китайцы, эвенки. Местных в "бизнесе" почти не осталось, а новые любопытством не отличались, так что о Бутче и Кэссиди ничего не слыхали.
Услышать им пришлось, и не далее как в день Знаний, 1-го сентября. Димыч начал объезжать все известные ему конторы часов в восемь утра на специально выделенном по такому случаю "мерседесе". Бронежилет под костюмом комически полнил его, первоклассники прыскали в кулачки, поглядывая на невозмутимого и потного дядю.
Димыч обошел все офисы, вручил одинаковые бледно-розовые конверты, собрал расписки о вручении и вернулся на виллу "Эден" (так окрестили дом побратимы) лишь в четыре. Пройдя сквозь дом, он не раздеваясь плюхнулся в бассейн.
– Упарился, милый? – участливо спросил Кэссиди. – А это ведь только посевная, это еще даже не цветочки, не говоря уж о ягодкаx.
Кэссиди расположился в шезлонге. Рядом на столике – вино, фрукты, сигаретница. Сладкий дымок таял в вечереющем воздухе – Бутч лениво обмахивался свежей вечерней газетой. В ней на первой странице было воспроизведено содержание письма, которое разносил Димыч, и – в рамочке обращение к жителям города. Бутч вновь вчитался в жирные строки:
"Уважаемые господа!
Считаем своим долгом сообщить вам, что с 1 сентября с.г. общество взаимного страхования с неограниченной ответственностью "Бутч и Кэссиди" открывает свое представительство. В связи с этим мы уведомляем вас, что деятельность ваших организаций будет приостановлена тем или иным способом. Вам предоставляется 72 часа для свертывания текущих операций и эвакуации.
Мы выражаем искреннюю надежду, что эта назревшая мера будет воспринята вами с пониманием и не повлечет за собой ненужных инцидентов.
С наилучшими пожеланиями,
Сандэнс Бутч, Кид Кэссиди".
Бутч довольно усмехнулся и стал перечитывать второе объявление:
"К жителям города!
Дорогие сограждане! Мы надеемся, что все вы помните период становления нашей фирмы, ее акцию "Этика", всю нашу деятельность, направленную на обеспечение достойной и безопасной жизни всем тем, кто ее заслуживает.
К сожалению, мы вынуждены были прервать ряд намеченных программ в связи с расширением зон влияния нашей фирмы на Ближнем Востоке.
Сегодня мы можем с радостью заявить:
МЫ ВОЗВРАЩАЕМСЯ!
С радостью, но в то же время и с грустью, ибо состояние общественной жизни, которое мы застали после полуторалетнего отсутствия, вызывает лишь жалость. Но мы не намерены сидеть, сложа руки. Уже в ближайшие дни вы сможете убедиться, что Бутч и Кэссиди держат слово, как и прежде.
С надеждой на сотрудничество..."
Бутч отбросил газету:
– Как ты думаешь, Кид, когда все начнется?
– Сначала они не поверят. Потом пошлют парочку "торпед" прощупать обстановку. К концу третьего дня они предпримут нечто вроде "мятежа отчаяния"...
– А что мне теперь делать? – поинтересовался переодевшийся Дима.
– Искать здание под офис, подбирать кадры и – беречь себя!
Кэссиди оказался прав. Не успели истечь первые 24 часа, как три боевика пытались обстрелять "Эден" из гранатомета и автоматов. Опознать их не удалось – тела обуглились до того, что при малейшем прикосновении рассыпались в пепел. Впрочем, машина, на которой они приехали, принадлежала армянской группировке – этими сведениями любезно поделился Иван Антонович.
С другой стороны, полуоплавленное оружие было китайского производства.
Противоречие разрешил Бутч в присущей ему манере – обе группировки, и армянская, и китайская были ликвидированы еще до рассвета, Иван Антонович повторял в восторге:
– Я слыхал, что можно найти человека по фотографии, но вот что можно его по фотографии еще и потерять!
Побочных эффектов практически не было, если не считать нервного шока у любовницы одного из армян, превратившегося в мешок из крови, мяса и костей прямо в ее объятияx.
Утром Димыч побывал в мэрии; с ним были предупредительны вплоть до готовности освободить здание. Здраво рассудив, что в этом пока нет необходимости, он деликатно отказался и попросил бывший Дворец учащегося, в свое время отошедший к нарьян-марской группе, переоформить на общество.
– Так ведь они еще не выехали?! – недопоняла чиновница.
– Не выехали, так их вывезут, – мягко улыбнулся Димыч и оказался прав.
Гордые нарьян-марцы попытались обстрелять его машину в 12:40. А в 12:41 с ними было покончено, и только багровые пузыри лопались в воздухе еще минут десять.
День прошел спокойно и закончился в непривычно притихшей "Семирамиде". Кэссиди был в ударе, читал стихи, Бутч выбирал девочек на вечер, Димыч докладывал об итогах дня. Бутч поинтересовался, какую выбрать Димычу. Тот смутился. Бутч посуровел:
– Ты что, "голубь"?!
– Да что вы, Сан.
– То-то же. Смотри – яйца раздавлю, тогда хоть к лесбиянкам иди. Какую берешь?
– Ну... xоть вот эту.
– Губа не дура. Схвачено.
День второй прошел также без приключений. Димыч ездил отбирать будущих страхагентов – объявление было опубликовано еще первого числа. Избранных им, за редким исключением, Бутч и Кэссиди утвердили. Димычу за усердие был вручен отличительный знак главного менеджера. Золотой треугольничек, обрамляющий сделанный из сапфира глаз, больше напоминал орден, причем масонский, что Димыч не преминул заметить. Кэссиди в ответ разразился пространной и не вполне трезвой речью о целях масонства и близости их устремлениям общества взаимного страxования. Бутч с трудом унял его.
Противник, судя по всему, в это время объединялся и, объединившись, утром третьего дня захватил два детских сада и три школы. Дети были объявлены заложниками и могли быть обменены только на головы Бутча, Кэссиди и – желательно – Димыча. Администрация заседала вместе с военными. Иван Антонович пытался убедить всех, что ситуация под контролем, будучи сам в этом не вполне уверен. Кризис исчерпался часам к десяти, причем – вместе с виновниками, от которых не осталось даже отпечатков пальцев на оружии.
В мэрии был дан торжественный обед, командующий округом пытался облобызать Кэссиди – в одном из детских садов был его внук. Бутч раздавал интервью и визитные карточки. Димыч крутился в кулуарах и заслужил комплимент подвыпившего Ивана Антоновича: "Шустрый парень, хоть и масон". К вечеру, протрезвевшие и посерьезневшие, они собрались на вилле и подвели итоги: город был так же чист, как и два года назад, известные силы уничтожены. Неизвестные затаились.
– Не все нам штурмовать, надо и профилактикой заниматься, – заключил Кэссиди.
На том и порешили.
V
Утро 4-го сентября встретило горожан плакатами. Глаз в равностороннем треугольнике пристально взирал на них со всех стен. Объяснение последовало в утренних газетах и занимало всю первую страницу:
"Дорогие сограждане!
Как видите, первое наше обещание выполнено.
К сожалению, не удалось избежать нескольких печальных инцидентов, объяснимых лишь низкой культурой подонков, воспользовавшихся вашим гостеприимством.
Но мы не остановимся на достигнутом. Безопасная и достойная жизнь не начинается вдруг. Она начинается с ПРОФИЛАКТИКИ.
Наше общество взаимного страхования заключило договор с мэрией об обязательном всеобщем страховании жителей города. В соответствии с ним, каждый житель города уплачивает сумму, определяемую, как процент от месячного дохода, в качестве страхового взноса. Страховой полис обеспечивает покрытие ущерба от каких-либо насильственных действий или посягательств на собственность.
Размеры страхового взноса:
Для предпринимателей и лиц с доходом выше среднего – 15%.
Для лиц со средним доходом – 10%.
Для малообеспеченных, несовершеннолетних и пенсионеров (в процентах от средней зарплаты) – 3%.
Страховая программа действует только на территории города.
Гости города также могут застраховаться при страховой ставке в 20% от эквивалента среднемесячного дохода.
Правильность определения величины взноса будет контролироваться служащими общества.
Каждый застрахованный, в той или иной форме способствующий инспекции общества в выявлении правонарушений, будет премирован в соответствии со степенью участия.
Мы призываем вас к бдительности и взаимной предупредительности!
Часть доходов, полученных обществом в процессе страхования, будет направлена на улучшение социальной сферы.
С надеждой на сотрудничество,
С.Бутч и К.Кэссиди".
Вечером собрались на веранде. Димыч был бледен и явно возбужден. Бутч внимательно изучал сводку по городу, Кэссиди выдыхал сладкий дымок в стремительно темнеющее небо.
– Ты чем-то озабочен, Димыч? Открой душу, не стесняйся.
– Кид, последнее обращение...
– Правда, стиль недурен? Коротко и деловито. Ты согласен?
– Не в этом дело. Это же призыв к стукачеству! Что же, назад, в восемьдесят четвертый, в тридцать седьмой?
– Ай-яй-яй, какие мы нежные! А ты как думал эту толпу контролировать молитвами, одноразовым террором? Рано ты про Коляна забыл, рано.
– Так мы теперь вместо ГБ?
– Мы теперь царь, и Бог, и воинский начальник. Скажешь, что мы относимся к ним, как к скотам? Согласен. А ты приглядись-ка получше, а то мне лень перечислять. Да они стосковались по стуку. Стук и твердая рука для них – близнецы-братья. Пусть не для всех, так для большинства. Впрочем, если хочешь выйти из игры – изволь, прямо сейчас.
– Пусть попробует – я ему живо яйца оборву, – внезапно отозвался Бутч. – Корчит из себя целку интеллигентскую, паскуда. Не за этим же пришел.
– Мне сказать нечего. Жду ваших указаний.
– Все, значит, выложил, облегчился. Это – последний бунт на корабле, теперь – до конца и без клятв.
– Не пугай его, Сан. Сработаемся. К делу – сейчас основное: задействовать из отобранных два отдела: инспекционный и контрольный. Инспекционный – на нижнем уровне будет состоять из "троек", которые собственно и обработают информацию по каждому случаю и примут решение в меру своей компетенции. Наиболее способные лидеры троек на год будут назначаться в "пятерку" для принятия особо ответственных решений. Контрольный отдел будет проверять работу инспекционного и все выводы представит тебе и нам.
Мышь не должна проскользнуть без того, чтобы Общество об этом не узнало. А уж "тройка" или "пятерка" или мы решим – кого и как поощрить и кого и как наказать.
В случае необходимости все общение c клиентурой – через повестки: белые – для информации, желтые – для предупреждения, зеленые – для поощрения и окончательные – черные.
Наказания по следующей шкале: штраф, депортация, смертная казнь. О пряниках подумай сам, завтра утром доложишь. Работу начни с архива Ивана Антоновича, он его долго собирал, а многое и нам пригодится.
– Искать политических противников?
– Зачем? От уголовных надо избавляться в первую очередь. Не тебе объяснять – как. Депортируй только в том случае, если будешь уверен, что не попытается вернуться. И еще: нам нужен банкир. Хороший банкир. И тоже завтра. А пока – свободен.
Димыч, пошатываясь, шаркал по первым опавшим листьям. На улице было тихо, лишь из виллы доносился торжествующий смех Бутча. "Так начинается новая эра", – обессилено подумал Штейнбоков...
В последние дни Иван Антонович пребывал в прекрасном расположении духа. Сводки подтверждали уменьшение числа преступлений, приближались выборы мэра, и генерал все чаще появлялся на людях в модном двубортном пиджаке. В своей победе он не сомневался.
Димыч несколько успокоился, был предупредителен и любезен. За последний месяц он стал безумно популярен. Его цитировали в газетах, приглашали на презентации и избирали в почетные жюри на конкурсах красоты. Если он и не был счастлив, то никому этого не демонстрировал. Пока что он вживался в роль собственника – Общество купило ему апартаменты в доме неподалеку от офиса и доверило служебный "мерседес".
На небольшой банкет на яхте пригласили президента недавно организованного банка "Белая акация". Нашел банкира Димыч – Игорь Боярский был ценен не столько профессиональным умением, сколько деловыми связями. Чем более уныло он выглядел, тем лучше шли у него дела – Бутч именовал Боярского "ассимилянтом", а тот не слишком протестовал.
