Текст книги "Куколка (СИ)"

Автор книги: Александр Лонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну и зачем этот мемуарно-ностальгический эпизод?

– А затем друг мой, никто тебе не поможет. Ни бог, ни царь и не Супермен. И не старый приятель, типа меня. Разве что выручить в экстренной ситуации. Вот если у тебя возникнет конкретное четко сформулированное затруднение, что можно обдумать, обсчитать и оцифровать, а так…

– Хорошо, – кивнул я. –  Есть конкретное, причем по твоей специальности. Более того, вполне тебе доступное. Я даже как-то с подобной просьбой к тебе обращался. Вот на этой флешке два файла. В одном электронные адреса, в другом имена. Нужны адреса реальные, почтово-географические. Для них для всех, по максимуму.

– Всего-то? А сам? Задача вполне тебе по силам.

– Пытался, – признался я, – не вышло, прячутся.

– Ясно… ну, давай, попробуем. Есть одна такая прога… да и не одна… Слушай, а давай-ка так поступим. Если сразу не получится, ты от меня уходишь, и больше к этой теме не возвращаемся. Если с первого раза хоть что-то достоверное получится, оставляешь данные у меня. Через пару дней… или дня через три получишь результат. Можно и раньше, но я занят буду… Ну, как?

Я молча кивнул, что еще оставалось делать? Тогда Евгений взял мою флешку, воткнул в свой компьютер и что-то там запустил.

– Та-а-ак… Ага, смотри-ка, кое-что есть… кое-что есть… – монотонным голосом заявил мой друг. – Значит, можно работать. В общем, будет результат, сообщу. Еще по пиву, или скажешь, что тебе бежать пора?

– Знаешь, и вправду пора. Каждый час на вес золота.

Потом, когда часа через четыре после ухода от Бори Бронша, я сбоку подобрался к дому, соседствующему с магазинчиком, картина повторилась в обратном направлении.

– Может купишь что-нибудь? – без всякой надежды спросил Борис, как только я зашел к нему попрощаться.

– Извини, но не сегодня. Хотя… у тебя какой-нибудь удобной бейсболки случайно нет? Я свою потерял.

– Есть, конечно, почему не быть? Сейчас… – Борис принес слегка ношеную камуфлированную кепку с вышитыми оленьими рогами и надписью «Yellowstone» на лбу. Шапочка была явно китайского производства.

– Сколько? – спросил я, разглядывая головной убор.

– Три тыщи. Настоящее американское качество.

– А неслабо ты дерешь с честных трудящихся!

– Не нравится, не бери. Такие вещи не залеживаются.

Минут через пять из магазина «Дизайнеская одежда» вышел я в обычном своем прикиде, отягощенный спортивной сумкой набитой всякими разными шмотками и с новой кепкой на голове. По-моему, конспирация удалась, и шпики ничего не пронюхали. Хотя… кто их знает. Но в окрестностях дома Евгения и у его подъезда ничего подозрительного не увидел и никакого наблюдения за собой не заметил.

12. Арина. Sound_Record3.3gpp

Так вот, однажды бабушка перестала ко мне приходить, а мама на все мои назойливые вопросы отвечала что-то маловразумительное. Зато соседка из квартиры рядом, баба Дуся, сразу же поведала, что бабушка моя умерла, и что она была ведьма. Я прекрасно знала, что такое смерть, и потом долго и горько плакала. А на бабу Дусю обиделась и обозлилась. В моем тогдашнем понимании «ведьма» – это такая жестокая Баба Яга – страшная, противная и вредная.

Вот тут-то и приключилось очередное странное происшествие. У меня случился, как теперь все говорят, когнитивный диссонанс. Мать вдруг заявила, что отныне я никакая не Оля, а Ира. Меня переименовали, и прежнее имя необходимо навсегда забыть. Даже мою метрику каким-то непонятным образом переделали, причем вполне официально.

Забыть, конечно же, ничего не смогла. Потом, сильно позже, стала употреблять свое «истинное» имя «Ольга» для общения с незнакомыми ранее людьми, а для сетевого общения, для соцсетей и интернетовских ников использовала германский вариант имени – «Хельга». Вернее – латинское его написание: «Helga». В результате на Темных Дневниках, в Живом Журнале и в Записках Бедного Готика была хорошо известна как Helga. Имя весьма популярное, к моменту моего появления в Сети в некоторых местах давно занятое, вот там и пришлось для оригинальности число приписать – Helga564.

Но все это было уже очень после, как ты понимаешь. Следующим ударом по детской психике стала отправка меня в подготовительную группу детского сада. Где-то перед школой, года за два или полтора, из подслушанных разговоров взрослых запомнила слова матери: «надо, чтобы ребенок социализировался». Я не поняла тогда, что такое «социализироваться», и решила для себя, что не стану поддаваться. Может поэтому, не знаю, но о той подготовительной группе, где меня «социализировали», остались крайне гадостные воспоминания. Гнусные и весьма отвратительные. Меня отдали в садик в пять лет, во вполне осознанном возрасте, и я четко понимала, что ходить туда не хочу. Не желаю из-за противного режима и жуткого давления воспитателей, что, как я думала, и есть то самое «социализирование». Еще запомнилось острое чувство одиночества аж до физической боли, особенно во время тихого часа. Помню девочку со сгнившими передними зубами, и это для меня стало стимулом начать нормально чистить зубы. Еще я плохо ела в саду. Еда там была невкусная и омерзительная. Мама попросила насильно меня не кормить, на что воспитательница возразила, что у них каждая «человекопорция» обязательно должна быть съедена. Но самое гадкое – рыбий жир. Я отказывалась его пить. Тогда рыбий жир силой пытались влить мне в рот, но я смыкала зубы и губы, тогда воспитательница выливала рыбий жир в борщ, суп или в манную кашу. Можно после этого есть такую кашу? Она и так была несъедобна. Жутко доставал распорядок дня, тщательно регламентированное время в группе. Чтение книг, которые были глупы и неинтересны, прогулки в замкнутом дворике, дневной сон, к которому так и не привыкла. Как сейчас помню этот тихий час. Спать совсем не хотелось, да никто и не спал, зато хотелось в туалет. Я поднималась и шла, а Наташка с соседней кровати вопила: «Татьяна Дмитриевна, а Ирка пошла в туалет!» Я глядела на Наташку, и всей душой желала, чтобы она описалась. Что сейчас же и происходило. Потом Наташка вопила на всю группу – «я знаю, она – ведьма!» То было первый раз, когда я услышала, что «ведьма». Все начинали смеяться, но потом воспитательница нажаловалась моему отцу, что в тихий час я куролесила и всем мешала отдыхать. Кстати, мама меня отводила, а папа забирал. Им так почему-то было удобнее, сейчас уже не помню почему. Возможно из-за работы, или просто привыкли.

Никогда не забуду твои любимые слова, что лучше вообще никуда не лезь лишний раз. Особенно туда, куда не просят. Помнишь? Но бывает и так, что и куда очень просят, тоже лезть не следует. А еще лучше, проверить, для чего тебе оно надо, используя правило пяти вопросов. Знаешь, что за правило такое? Правда что ли не слышал? Очень известная фишка. Был такой японец, основатель знаменитого автомобильного концерна… забыла, как этого дядю зовут, не суть. Главное в том, что он всегда и неизменно использовал в своей жизни это самое правило «пяти вопросов». При жизненных неясностях и сомнительных обстоятельствах применял данный метод, и всякий раз это ему помогало. Работает так. Например, хочется тебе, скажем, машину. Новую. Спрашиваешь себя: почему хочу новую машину? Это первый вопрос. Отвечаешь: удивить всех хочется. Хорошо, теперь второй вопрос. Зачем нужно всех удивлять? Ответ – чтобы внимание обратили. Ладно, теперь третий вопрос – для какой такой надобности на себя внимание обращать? Ответ – как-то нерешительно себя ощущаю, больше уверенности в себе хочу. Четвертый вопрос – с чего бы вдруг тебе чувствовать себя неуверенно? Ответ – реализоваться не получается, на одном месте без всяких перспектив сижу. И, наконец, пятый вопрос. Почему ты, собственно, не можешь на этом своем месте как-то продвинуться? Полностью реализоваться? Ответ – потому что занимаюсь фигней разной, тем, что не нравится, да и не нравилось никогда. Вот и скажи теперь, причем тут новая машина? Этот мудрый японец научил нас, что в ответе на пятый вопрос и кроется основной резон, главный цимес, суть всех причин, то, что не просматривается на первый взгляд. Если хочешь, в этом пятом «потому что» и скрываешься настоящий ты. По-моему, весьма разумный и результативный подход. Хороший способ узнать, что ты там скрываешь на самом деле, в чем даже себе любимому признаться боишься. Чего действительно хочешь от этой жизни, а что просто фигня и побрякушки. Сразу видно. Это теперь подобные приемчики давно уже норма моего существования. А раньше жутко напрягало, особенно в детстве. У нас же в каждом доме, в каждой парадной есть свой колдун или местная ведьма. Я же их видела всех и боялась жутко! Сначала это чрезвычайно пугало, а потом ничего, адаптировалась как-то. Все-таки бок о бок всю жизнь с тем, что называется, «за гранью». Еще с детства и до сих пор снятся всевозможные странные сны с каким-нибудь значением. Обычно точно могу объяснить смысл сна без всяких там сонников. Ну, если он есть, конечно, этот смысл. Пустых снов тоже бывает предостаточно. Намного больше, чем смысловых, да и помним мы только конец того сна, на котором проснулись. Обычно мои толкования оказываются справедливы, но случаются и ошибки. А у кого их не бывает, хотелось бы знать? Еще я с самого мелкого возраста слышу, вижу и ощущаю то, что другие в упор не замечают. Сначала было просто забавно, потом стало настораживать, а после просто пугало. Теперь-то уже доверяю своей интуиции на все проценты. Обычно всегда засекаю то, что незаметно глазам людей, а порой и теряюсь между мирами. При этом время ощущается как вязкая липкая масса, а весь мир раскладывается как бы по полочкам, выдавая иллюзию абсолютного осознания всех своих законов и компонентов. Опасная, к слову сказать, иллюзия. Надо признать, что чувство не из самых приятных. Это я понятно объясняю, да? Кроме того, я хорошо понимаю чувства кошек и собак, некоторых других зверей, и они обычно мне доверяют. О людях уж и не говорю. Призвать ветер могу и до некоторой степени огнем управлять. Еще могу узнавать будущее. Вернее – разные вероятности будущего. Одного будущего нет, да и быть не может. Это я не про глобальное всеобщее будущее, а про отдельные события в жизни тех или иных людей. Но наиболее ценный дар, который я приобрела, это конечно сила. Не физическая, как ты понимаешь, а сугубо внутренняя. Та, что дает возможность жить самой и шанс помогать другим, давать им уверенность и возможность шагать вперед. Двигаться, не думая о том, куда я в результате приду. Поэтому я стараюсь, как только могу. Естественно, что не даром. Я же трачу свои силы и должна получать что-то взамен, ведь это моя работа, в конце концов. Кушать тоже хочется, да и одеваться как-то надо. Теоретически, я могу прожить и вообще без денег, но на это уж очень много усилий потребуется.

Спросишь, не таскали по поводу этих моих способностей в детстве к врачу? Таскали, причем много раз. Мама никак смириться не могла с моей «ненормальностью». Обычное дело. А потом кое-что произошло, и… вернее, не так. Я отлично помню, что случилось. Мне тогда лет пять исполнилось. Мы как-то в Екатерингофе гуляли, и к нам странная такая женщина подошла. На вид – совершенно ненормальная тетка, я ее на всю жизнь запомнила. Какая-то вычурная шляпка, лицо под плотной черной вуалью, платье темное, почти черное, все в оборках на старинный манер и черных кружевах, а на руках черные перчатки с отрезанными кончиками пальцев. На обувь внимания не обратила. Она будто вышла из романа девятнадцатого века или соскочила со страниц книжки про Гарри Поттера. Женщина откинула вуаль, молча посмотрела на меня, ничего не сказала, как-то странно улыбнулась и только потом что-то стала шептать матери на ухо. Та сначала отстранилась, но от той тетки не очень-то и отстранишься. Я всеми силами пыталась услышать, что там она ей говорит, но ничего разобрать так и не смогла, как ни старалась. Спросишь, что моя мама? А ничего моя мама. Так и не раскололась, сколько ни приставала к ней потом.

А еще потом, уже в шестилетнем возрасте я прошла в первый класс, в школу. Все годы школьного обучения я терпеть не могла, ненавидела это учреждение еще больше, чем детский сад. Не любила учителей, одноклассников, уроки и школьные задания. Все они казались мне невероятно нудными и крайне неинтересными, ведь я не знала тогда, что везде надо искать увлекательные задачи. Причем никому и никогда я не могла открыто высказать эти свои чувства.

Так, о чем это я? Да, о том школьном периоде моей жизни особо рассказывать не стану, даже и не проси. Скажу лишь, что Сила обычно оставалась благосклонна ко мне, а когда потом, сильно после сбоя в работе собственного сознания я застряла в несуществующем мире, Сила взяли меня под свое покровительство и вытащила наружу. Она добавила мне способностей и указала путь. В школе меня не дразнили и не обижали. Боялись. Все как-то быстро поняли, что злить меня нельзя, вот и не трогали. Потом все для меня переменилось, и теперь я отличаюсь от других, и, как мне кажется, не в самую худшую сторону.

С другой стороны, про худшую сторону. Тут смотря кого и как спросить. Говоришь, найдется немало таких персонажей, что со мной не согласятся? Ну, да, взять хотя бы моих бывших парней и мужиков. Чего-то мне подсказывает, что с ними не все так гладко и просто получилось бы, будь я... ладно, проехали.

Одна моя внешность чего стоила. В детстве и ранней юности терпеть не могла свою рожу, уродиной себя считала. Это потом узнала, что могу быть очень даже симпатичной и привлекательной. Вообще, люди нашего века помешаны на своей внешности, у них тысячи фотографий в соцсетях, они с ума сходят от смартфонов, одежд, брендов и прочей, по сути, фигне. Никому же не интересно, кто на каком пляже свои ноги «селфит». Всем плевать, что подарил парень и в какой ресторан потом сводил. Самоутвердиться от количества лайков, это серьезно? Ни один поход в кино, ни один выход в люди не обходится без контрольного селфи. Мрак.

13. Мама-Рая и Алексей

Куколка, некогда подаренная Машей, та самая, что я посадил на край базы радиотелефона, упала и теперь лежала ничком, с высоко задранной попкой. Казалось, что игрушечная девочка с голубыми волосами горько-горько плачет. Почему-то мне это очень не понравилась, и показалось дурным предзнаменованием. Я не суеверен, но мало ли… поэтому сразу же поправил фигурку и посадил как раньше.

Не знаю, куда бы завели мои дальнейшие дела, если б не сообщение от Алексея, того самого старинного приятеля, почти друга, с которым мы не виделись уже несколько лет. Причем познакомились давно, а после того, как он женился на моей подруге, не разговаривал вообще. Нет, мы не ссорились, просто перестали общаться лично и очно, хотя поводы были. Меня даже приглашали на свадьбу, а я не пошел. Сослался на болезнь. Правда, после можно позвонить или написать. Недавний разговор с тем же Еремеем Маркиановичем, моим нанимателем, предоставлял достаточный повод. Ведь это Алексей меня «рекомендовал».

Я уже почти собрался звонить старому приятелю, но все откладывал и откладывал. Однако, как бы там ни было, он вдруг прорезался сам: «Привет. Ты сейчас очень сильно занят? Не найдешь немного времени зайти ко мне ненадолго? Живу там же, только домофон сменился: наберешь номер квартиры, я и открою».

«На ты» мы перешли только после того, как я включил Алексея в свою френдленту на Фейсбуке и на Телеграмме, посредством которого он и связался со мной. Странно, да? Тем более удивительно, что до этого мы неоднократно встречались и переписывались, сохраняя холодноватое «вы», а в какой-то момент вообще перестали поддерживать знакомство. Впрочем, я повторяюсь.

Утром надо было посетить ряд мест и поговорить с некоторыми нужными для дела людьми, но я все отменил, и встречи передвинул. Беседа с Алексеем казалась важней. На нее следовало выделить день целиком, причем как можно быстрее. В его записке проглядывал намек на срочность, а с такими просьбами этот человек никогда ранее ко мне не обращался. Что-то подсказывало, что Алексей не стал бы связываться со мной посредством сервиса, что даже Госкомконтролю оказался не по зубам. Видимо не очень хотел светить нашу встречу, а его пожелания я давно уже привык уважать.

Очередной способ не особо светиться был. Пришлось воспользоваться услугами доктора медицинских наук Раисы Михайловны Степской, или, как ее именовали в просвещенных кругах, Мамы-Раи.

Официально у нее была клиника мануальной терапии. Медицинский диплом и ученая степень Мамы-Раи позволяли оформлять и успешно содержать подобные заведения. После входных дверей – просторный холл с обычными медицинскими плакатами, регистратура, автомат для выдачи талончиков, касса. На одном из стендов перечислялись специалисты, на другом присутствовал перечень медицинских услуг, на третьем – список недугов, что должны лечить в данном учреждении. Если бы кому-нибудь понадобилось исцелиться от межпозвонковой грыжи, избавиться от остеохондроза или облегчить боли в суставах, вежливо порекомендовали бы обратиться куда-нибудь в другое место. Напротив таких и подобных заболеваний на стенде стояла надпись: «специалист временно не принимает». Зато синдром сексуальной напряженности, комплекс половой нервозности, депрессивное состояние, застой в малом тазу, или симптомы спермотоксикоза – вполне подпадали под профиль учреждения, специалисты всегда находились, и лечение обязательно осуществлялось. Но, правда, с применением собственных, запатентованных оригинальных методик. В салоне имелся буфет-кафетерий, больше похожий на ресторан, где в приватной обстановке под приятную музыку можно подождать сеанса терапии. Все было тонко продумано, здесь принимали как женщин, так и мужчин. Бордель был мастерски замаскирован под платную клинику. Обильные покровители из самых разных структур гарантировали неприкосновенность заведения. Если же вдруг появлялся какой-нибудь залетный принципиальный проверяющий, что хотел осуществить «контрольную закупку», его вычисляли на раз. Предоставляли стандартную медицинскую помощь, обычно далеко не самую приятную.

– Здравствуйте. К Раисе Михайловне, сказал я, обращаясь прямо в окошко регистратуры. – Вот моя визитка.

Подобный подход был тут в порядке вещей, поэтому быстро и без особых проволочек меня провели непосредственно в кабинет Мамы-Раи. Повезло, Степская оказалась в своем офисе, что было совсем даже необязательно.

Кабинет абсолютно не изменился с моего прежнего тут появления. Все так же обставлен, без излишней роскоши, но со вкусом. Чувствовалась рука опытного дизайнера. Справа от входа крупный черный диван, явно натуральной кожи. Напротив двери исполинское окно, задернутое непроницаемыми портьерами. На низком круглом маленьком столике с витыми ножками все так же стояла неизменная кофейная чашка. Кроме того, хозяйка кабинета, которую согласно табличке на рабочем столе именовали «Доктор медицинских наук Степская Р.М.», явно была любительницей книг: целую стену занимали полки, заполненные томами по медицине, анатомии и психологии, увесистыми энциклопедиями на разных языках. Очевидно, Мама-Рая увлекалась живописью – на противоположной от стеллажа стене, прямо над диваном, висел великолепно исполненный фантастический пейзаж. Он изображал бегущую в горизонт речушку, теряющуюся между посеревших, но наверняка когда-то насыщенно зеленых гор. В этой картине было что-то неправильное и страшное. Нечто пугающее. То ли неестественное русло реки, словно искаженное с непонятным умыслом, то ли расположение гор и холмов, физически невозможное в реальности, притом, что в незнании законов перспективы и недостатке мастерства художника упрекнуть было никак нельзя. Кисть была уверенной, а мазки четкими и практически незаметными.

В середине кабинета заваленный бумагами массивный рабочий стол явно девятнадцатого века с широким компьютерным монитором. Здесь ничто не свидетельствовало об истинных занятиях хозяйки борделя.

Мама-Рая – уверенная в себе женщина возрастом за тридцать, но меньше сорока, встретила так, будто я пронес ей известие о присуждении ордена за заслуги в развитии медицинской науки и многолетнюю добросовестную работу на ниве здравоохранения. Года два назад она оказалась замешана в убийстве, и только благодаря моей помощи и чудесной случайности ей удалось выкрутиться. О случайности она, правда, не знала. Жуткая была история, когда-нибудь о ней можно будет рассказать, но не сейчас.

Выглядела Раиса Михайловна замечательно. Улыбка у нее была самой широкой и восхитительной из всех, что я когда-либо видел на этой земле. Идеально уложенные черные локоны доходили до плеч, отблескивая при свете плоского потолочного светильника. Пухлые губы, с металлическим оттенком серая помада, маленький шрамик над бровью, происхождения которого никто не знал. А может, и знал, но никому бы уже не сказал. Передо мной сидела успешная бизнесвумен, облаченная в белый медицинский халат. Ни дать, ни взять – главврач дорогой и престижной клиники. Я знал, что она могла примерить любую роль, и сыграть ее так мастерски, что никто бы даже не заподозрил настоящую ее профессию. А еще я знал, что такой шикарной женщиной интересовался не только «сильный» пол.

– О, дорогой мой, как же я рада вас видеть! – словами подтвердила свою улыбку Мама-Рая. – Давненько вы у нас не появлялись, забыли нас, а это нехорошо с вашей стороны, невежливо даже.

– Да не забыл я, Раиса Михайловна, – покаянно улыбнулся я, – в вашем случае такое абсолютно невозможно. Все дела, дела, проблемы, все бегаю, что-то стараюсь изменить, что-то исправить… но о вас всегда помню. Потерять воспоминания о таком замечательном докторе, удивительном специалисте, спасшем многие человеческие жизни? Такое решительно невозможно.

Тут Раиса Михайловна стерла улыбку, посмотрела на меня совсем иным взглядом, достала сигарету и неторопливо закурила. Теперь передо мной была самая настоящая бандерша, без прежнего налета светской учтивости.

– Ладно, хватит паясничать. Чего хотел?

– Исчезнуть часа на четыре, а потом снова тут появиться и уйти, как будто все это время провел здесь.

– Чем подтвердишь, что не помешаешь бизнесу?

Я уже подготовился к подобному вопросу, поэтому сразу же сказал:

– Три варианта. Рассказать все, но это долго получится; просто пообещать – слово свое держу, ты знаешь, – или оставить какой-нибудь залог.

– Залог твой мне тут на [censored] не нужен. Давай так: пообещаешь под запись, но потом расскажешь, когда попрошу, и когда можно будет. Годится?

– Годится, конечно, но я сам не знаю, когда дело закончится. Обещаю, что никакие мои осознанные действия твоему бизнесу не помешают, Мама-Рая.

– Фу, как гадко. Ну да ладно, я записала нашу беседу, так что не отвертишься, если что. Только время оплатить все равно придется.

– Нет проблем, – кивнул я. – Сколько?

Она сказала сколько, на что я присвистнул.

– Это минимальная цена, все по прейскуранту, – Мама-Рая затянулась сигаретой и выпустила облако дыма. – Ты же реализма хотел? Получай. Иди, плати в кассу.

– Даже так? – удивился я.

– А ты чего ожидал? Еще давно просил, чтобы вполне достоверно получалось, помнишь? Вот и принимай свою достоверность. Девочку сейчас выберешь, или помочь?

– Зачем? Я к ней не пойду, так что назначь, кого пожелаешь… хотя нет, стоп! Погоди, лучше уж сам, а то мало ли кого ты там на меня запишешь. Не отмажусь потом.

– То-то и оно, – громко засмеялась бандерша. – Бери альбом, смотри, – с этими словами она протянула мне тонкий планшет форматом с обычную книгу.

Ну, что. Идут в ногу со временем, да и уничтожить легче, если форс-мажор. Я прошелся по категориям, выбрал «классический массаж без проникновения», потом нашел там вполне нормальную девушку лишенную всяких дополнений, и ткнул в нее пальцем.

– Эта сейчас занята, – возразила Степская. – Смотри на верхний левый угол. Кто свободен, там значок «сердечко». Нажимай на него. Внизу цена за полный час, округленный в большую сторону. Час пять минут и час пятьдесят пять стоить будут одинаково.

Видимо, день сегодня такой, насыщенный выдался. Свободных оказалось не очень много, к тому же я искал кого подешевле. Наконец нашел какую-то незанятую девицу, и решил оплатить все четыре часа. Дороговато мне обойдется эта пустышка.

– А у тебя интересный вкус, – осклабилась бандерша. – Иди, плати, а потом ко мне зайдешь за инструкциями.

После того, как уплатил в кассу и вернулся в кабинет Мамы-Раи, бордель-маман проверила чек, молча кивнула, что-то там сделала и снова протянула тот же планшет:

– У нас нынче все поменялось, как ты надеюсь, заметил, так что вникай. Сейчас пойдешь один, никто тебя не проводит, поэтому хорошенько изучи план.

На экране был уже какой-то чертеж, похожий на схему для пожарной эвакуации офисных работников. Видимо такой тип услуг, как незаметное исчезновение клиента, часто практиковался в данном заведении.

– Как ты помнишь, раньше через соседний подвал уходили, – продолжала Мама-Рая, – теперь не так. Выйдешь от меня и повернешь налево. Дойдешь до конца коридора и спустишься в подвал. Там светло, а на стенках знаки, как для эвакуации, только в красно-зеленую полоску. На другие стрелки внимания не обращай. Над выходной дверью будет светиться «Exit», ключ приложишь к светящемуся кружочку, что на уровне глаз. Вот этот ключ, – она протянула мне таблетку-открывалку, как на домофонах, – только не потеряй: а то назад не попадешь. Дверь откроется, и окажешься ты в переходе под проспектом. Как только дверь за собой захлопнется, иди куда хочешь. Чтобы войти назад, приложи этот же ключ к закрашенному под цвет стены кружочку, он малозаметен и метра два от пола, выше отделки, увидишь там. Когда вернешься, зайдешь ко мне и сдашь ключ, а то охрана не выпустит. Если к сроку не появишься, будешь оплачивать время опоздания. Даже не думай, что можешь сбежать, моя служба безопасности хорошо работает.

– Да ну еще, зачем мне убегать. Я слишком высоко ценю ваш талант и высокий профессионализм, доктор.

– Иди-иди, словоблуд. Время твое пошло.

* * *

Алексей давно уже жил на колесах. Еще будучи студентом, он получил неизлечимую травму спинного мозга и с тех пор разъезжал в инвалидном кресле без всяких надежд на восстановление. Свое средство передвижения он часто менял, как только появлялась какая-нибудь более продвинутая модель со всевозможными опциями и приспособлениями. В деньгах мой друг давно уже не нуждался. Кем он работал и где, я не знал. Это, несмотря на многолетнее знакомство. По официальной версии, Алексей значился врачом-психологом и каким-то там консультантом. Только вот у кого? Я не пытался выяснять: что-то подсказывало – не надо. Старый принцип – меньше знаешь, дольше живешь, остается одним из основополагающих в нашей жизни.

Когда звонил в дверь, то ожидал что откроет Стелла – жена Алексея. Поженились они года два назад, и, по слухам, были вполне счастливы. Говоря честно, мне всегда было затруднительно представить себе их супружескую жизнь. Впрочем – не мое это дело, да и излишне любопытство в таких вопросах до добра редко кого доводит.

Вопреки ожиданиям хозяин квартиры открыл сам. Он не сидел, как обычно, в кресле на колесах, а стоял на собственных ногах. По-моему у меня даже рот раскрылся от неожиданности.

– Ну, привет, бродяга, – сказал Алексей, излишне крепко пожимая руку и одновременно игнорируя мое удивление. – Что поделывал после всего минувшего? Как насчет пива?

– От светлого не откажусь, – пролепетал я, совладав с первичным шоком от увиденного. – Мне уже пофиг, пешком хожу, не за рулем.

– Вот и чудно. Проходи, что стоишь?

– А-а-а… Э-э-э…

– Что, удивил? – засмеялся Алексей. – Это такой экзоскелет. Экспериментальная модель, в продаже еще нет, но скоро поступит. Пока эксклюзивное изделие по спецзаказу. Фирма одна американская производит, специализирующаяся на ходячих роботах. Корпорация «Робот Динамикс», ничего не слыхал?

– Слышал, конечно, даже ролики в сети видел. Они там своих роботов показывают, при этом изощренно и разнообразно издеваются над ними.

– Это фактически робот и есть, только он моими ногами двигает и ходит вместо меня. В отличие от всех тех экзоскелетов, что по телевизору рекламируют, этот плавно передвигается, как человек. Многочисленные сервомоторы обеспечивают пластичность и естественность движений... До чего дошло, – хихикнул Алексей, – я будто какой-нибудь профессиональный промоутер заговорил. А все ты!

– Это почему же это я? А вообще – супер! Не устаешь так ходить?

– Да не особо, только сердце временами громко стучать начинает. С непривычки, когда хожу долго. Но скоро пройдет. Недавно привезли, постепенно тренируюсь, а для определения состояния сосудов специальный монитор есть. Врачи говорят, что так ходить намного полезнее, чем разъезжать в передвижном кресле.

– Я даже не спрашиваю, сколько это стоит.

– Правильно делаешь, что не спрашиваешь, – усмехнулся Алексей. – Мне не стоило ничего. Фирма даже приплачивает за испытание этого оборудования.

– Ни фига себе ты устроился!

– А то! Деловые связи – не шутка, знаешь ли. Какое именно пиво будешь? Как начет «Миллера»?

– Слабовато, конечно, но не откажусь. Хочу чего-нибудь легенького.

– Тогда располагайся, я сейчас…

Вот тут уж я никак не смог удержаться:

– Погоди, официальную твою работу я знаю, но это же только так, ради прикрытия, да? А на самом-то деле? На кого ты все-таки работаешь, если не секрет?

– Секрет, конечно. Разве еще не догадался? Думал, знаешь. Ладно, я на кухню, а ты журнальчики посмотри.

Ритмично звуча своими сервомоторами, мой друг отправился на кухню. Он и раньше, когда разъезжал в инвалидном кресле, терпеть не мог, чтобы ему кто-нибудь помогал. Если не считать экзоскелета, с тех пор, что мы виделись последний раз, Алексей, по-моему, совершено не изменился. Та же лысая голова мыслителя, тот же мощный плечевой пояс, и те же парализованные ноги. Только вот инвалидное кресло, в котором всегда и везде путешествовал мой друг, сменилось экзоскелетом. Не на всегда, как я понял. Само кресло стояло тут же, только стало иным. Еще более навороченным и продвинутым, чем было раньше. Алексей внимательно следил за техническими достижениями в этой области. Более старое его кресло стояло по соседству видимо к новому транспортному средству Алексей еще привыкал. Такому чуду техники, явно неотечественного производства, позавидовал бы сам Стивен Хокинг, будь еще жив.

– Я почему-то всегда полагал, – сказал я, когда мой друг наконец вернулся, толкая перед собой сервировочный столик, – что ты работаешь на правительство.

– Да нет, – задумчиво произнес мой собеседник, усаживаясь напротив под тихое жужжание своего экзоскелета. – На Холдинг я работаю.