Текст книги "Цепея неморалис"

Автор книги: Александр Лонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Он с ней спал?

– Думаю, что нет. Не обнаружено никаких фактов, подтверждавших интимную связь Тимофея с его секретаршей. Она практически ничего не знала об истинной деятельности своего шефа. В ее задачи входили чисто официальные действия – контакты с властями, прием и отправка корреспонденции, телефон, поддержание офиса и все такое. Изредка она исполняла обязанности переводчицы с зулу на английский. Все важное Тимофей делал лично.

– Не густо.

– Да уж, хвалиться особо нечем. Такое впечатление, что этот Тимофей не человек, а какой-то картонный персонаж из третьесортной пьесы. Как-то не складывается характер. Проверили его личных знакомых, всех любовниц и друзей. Безрезультатно. Настоящих друзей у него просто не было. Знаете, чем он занимался в свободное время? Взламывал чужую электронную почту и аккаунты в соцсетях, а потом открывал к ним всеобщий доступ. Помните нашумевшую историю, когда финансовые учреждения и банки Америки подверглись хакерской атаке, а потом кто-то обнародовал личные сведения о владельцах учетных записей? Его работа. Любопытно, что данные были опубликованы на следующий день после того, как экс-сотрудник АНБ Эдвард Сноуден рассказал в своем интервью, что пользоваться этим сервисом небезопасно. Как именно хакер получил доступ, до сих пор остается неясным, однако, по мнению Службы информационной безопасности, сам сервис не взламывали. Еще он влезал на сервера со скандальными и интимными фотками знаменитостей, а после выкладывал на общее обозрение. Просто так, для развлечения и ради любви к искусству.

– Тогда не понимаю… если ваша превосходно отлаженная машина ничего не смогла найти, то чем могу помочь я? Одинокая слабая женщина?

Куратор усмехнулся.

– Можете. Ну, во-первых, «одинокая слабая женщина» – это уж точно не про вас. Во-вторых, про отлаженную машину, которая ничего не смогла, это вы слегка поторопились. Фактов получено много, кое-что есть в досье, с которыми вы сможете ознакомиться для работы. А в-третьих, лично вам хорошо известен один из фигурантов, и мне приятно видеть, что вы попытались скрыть этот факт.

С этими словами Андрей Владимирович средним пальцем правой руки немного пошевелил фотографии и щелчком отправил одну из них в сторону Стеллы.

– Вот с него и начните. Оружие у вас есть, и разрешение имеется, – утвердительно напомнил «куратор». – Постоянно носите с собой, всякое может произойти. А теперь перейдем к самому главному.

– А разве…

– Нет, то была лишь прелюдия, – одними губами улыбнулся Андрей Владимирович. – Сначала такой пример. Это не совсем по нашему делу, но аналогия понятная. Все слышали про философский камень…

– И Гарри Поттера, – невольно перебила Стелла.

– Ценю ваш юмор, но при всем многообразии алхимических трактатов, философский камень рисуется, как правило, одинаково. Это некие темные кристаллики, причем необыкновенно тяжелые, что заставляет подумать о каком-то неизвестном нам веществе. Другой вопрос, что за вещество такое и как работало? Меняло ли атомное строение металла посредством неизвестных (или известных?) нам ядерных реакций или просто придавало другим металлам внешнее сходство с золотом? Причем этот философский камень обычно искали. Не получали, не делали, а именно искали. Судя по всему, где-то он валялся и был в какой-то мере доступен. Хотя бы теоретически.

– И вы можете представить, как это работало? – спросила сыщица. Она никак не могла взять в толк, для чего нужен этот разговор о легендарном философском камне.

– Могу, конечно. Какой-нибудь ядерный физик это сделает не в пример лучше меня, но все равно попробую объяснить. Школьную физику помните? Хорошо, этого вполне достаточно. В свое время я пытался разобраться, что есть что и почему. Знаете, в кристаллах есть такие зоны кристаллической решетки, куда попадают электроны и остаются там? Не знаете? Ну, в общем, есть такие. Это называется – электронные ловушки. Электроны туда заносит, например, ионизирующим излучением, и они застревают там. Короче – в таких ловушках электроны задерживаются на многие годы. Основываясь на этом принципе, кстати, можно даже определить, какую дозу облучения вы заработали за жизнь. Для этого определенным образом обрабатывают вашу зубную эмаль, и специальным методом регистрируют исходящие сигнал.

– Что, зуб надо выдирать?

– Надо. Любой из наших зубов является природным дозиметром. Но обычно делают иначе, – если вы у стоматолога выдираете зуб, то просите не выкидывать его, а отдать вам. В конце концов, это ваша собственность. Или так: зуб случайно ломается, и у вас остается кусок эмали. Короче говоря, вы относите свой зубной материал в специальную лабораторию, где эмаль отделяют от дентина и направляют на исследование. Насколько знаю, достаточно двух кубических миллиметров зубной эмали. Теперь представьте, что в каком-нибудь специальном кристалле вместо электрона в аналогичных, но обратных по свойствам ловушках застревают позитроны – положительно заряженные электроны.

– Откуда возьмутся позитроны? Как они попадут в такой кристалл?

– Не знаю, сейчас у нас нет подобных технологий. Но что мешает предположить, что они широко использовались Чужими – представителями иной цивилизации, когда-то в древности посещавшими нашу планету?

– Вы решили написать фантастический рассказ? «Чужие» – весьма заезженная тема… даже среди современных фантастов уже не особо популярна.

– Пусть непопулярна, пусть… Но что вам мешает предположить хотя бы ненадолго, что такое когда-то все-таки было? А подобные кристаллы служили, например, аккумуляторами энергии? Или еще для чего-то полезного? И что такие, или другие, но общие по происхождению кристаллы, до сих пор где-то есть на нашей планете…

– Если я правильно помню школьный курс физики, он же аннигилирует такой кристалл? Нет? Электроны встретятся с позитронами, и взрыв!

– Нет. Вернее, аннигилируют, но не сразу, не со взрывом. Позитроны постепенно будут выбиваться оттуда, аннигилировать с электронами, рождая очень жесткое гамма-излучение. Это были бы весьма радиоактивные кристаллы, которые со временем теряли бы свою активность. Но если этот артефакт подогреть, то да, он практически взорвется с выходом мощнейшего всплеска гамма-излучения. Теперь представьте: мы помещаем такой кристалл в ртуть, аккуратно нагреваем, а жесткие гамма-кванты выбивают из ядер атомов ртути протоны, превращая ртуть в золото. Вот и все.

– Так просто? – удивилась Стелла.

– Просто, да не совсем.

– Однако вы очень хорошо во всем разобрались.

– Специфика нашей работы иногда требует освоения весьма неожиданной информации. Проблема была в том, что природное золото состоит из единственного стабильного изотопа, а все остальные изотопы золота радиоактивны, живут недолго и в природе не встречаются. Зато природная ртуть состоит из семи стабильных изотопов, но только один из них годится для такого производства, а его в естественной смеси чуть больше десяти процентов. Иными словами из килограмма ртути лишь сто грамм пригодно для получения золота посредством такого «философского камня». В результате этой реакции возникал бы раствор золота в ртути. Амальгама. Ртуть потом можно выпарить, а золото останется. В конце концов, производство получится чрезвычайно вредным и крайне опасным. Проще готовое золото найти.

– Вы так говорите, будто это не фантазия, а действительно кто-то так делал.

– Делал, – кивнул Куратор. – Действительно.

– Что, можете доказать?

– Легко. Недавно в одном из частных собраний был обнаружен средневековый манускрипт, где весь процесс описан четко и даже весьма подробно. В отличие от алхимических трактатов, которые чрезвычайно туманны и понять их сложно, этот рецепт был ясно сформулирован. Никаких сомнений. Есть подозрение, что таких кристаллов было сравнительно много, но постепенно их растратили. Возможно, не все.

– Но хоть один из них сохранился? Этот «философский камень», он где?

– Скорее всего, не сохранился. Видимо, кто-то уже употребил в своих целях. Кстати, к трактату приложена записка, из которой явствует, что автор умер от какой-то очень подозрительной болезни. Судя по тексту, золото он все же получил, но схватил такую дозу радиации, что умер от лучевой болезни, а вдобавок еще и парами ртути отравился. Но, в том же трактате упоминались другие кристаллы, совсем с иными свойствами. Они-то как раз остались, поскольку никакого золота производить не могли. Зато, если выразиться современным языком – могли стирать информацию с любого носителя.

– Погодите, погодите… как это с любого? И с дивиди-диска, и с магнитного диска, и с флеш-карты? Так, да?

– Да, именно так. А как вам бумажный текст? Книги, газеты и журналы? Запись на папирусе? Текст на пергаменте? На глиняных табличках, например?

– Вы шутите?

– Вовсе нет. Вот, – с этими словами «куратор» положил руку на прошитый репринт толщиной страниц в сто, – отчет об этих экспериментах над двумя доступными нам тогда артефактами. Это старый материал, ему лет сорок, но результаты, описанные здесь, поражают. Однако потом артефакты были у нас похищены.

– Как это могло случиться? – не поняла сыщица. Она отлично знала, какие меры предосторожности применяет Контора к охране своих секретов.

– Перестройка. Кого-то уволили, кто-то выбросился из окна, кто-то уехал за рубеж, прихватив с собой государственные секреты для последующей продажи. В исследовательской организации сменилось начальство, пришли другие люди, зачастую профессионально неподготовленные и к работе непригодные. Произошло разрушение отлаженной системы, и случилась утечка информации. Как мы теперь знаем, все эти процессы были инициированы извне, нашими заокеанскими «квазипартнерами». Часть архивов была украдена, часть просто погибла. И вот теперь мы получили то, что имеем. Но сейчас, совсем недавно, появилась реальная возможность вернуть один артефакт.

– Почему только один?

– Второй пока недоступен. О нем нет известий уже лет сорок, и свои силы надо сосредоточить на первом.

– Это то, что я думаю? Алмаз, что украли в Женеве?

– Да. Это, так называемый «Бирюзовый Глаз», который принято называть бриллиантом. На самом же деле никакой это не алмаз, а кристалл необыкновенно твердого материала, которому кто-то когда-то придал форму овального бриллианта. Попытки выяснить его строение успехом не увенчались, и во избежание возможного разрушения эксперименты в этом направлении были приостановлены. В нем, в этом кристалле, заключена неизвестная нам сила. После похищения, он прошел через ряд рук и сменил несколько владельцев. Мы отследили его пути, дело почти закончили, как вдруг, благодаря какой-то хакерской группировке, были сфальсифицированы электронные ключи доступа, и алмаз уплыл прямо из швейцарского банка. За хищение артефакта мы привлечь никого не можем, но навесить на этих злоумышленников взломы платежных систем и контрабанду природных алмазов вполне реально. Кстати, они и так этим промышляли. Но главное – «Бирюзовый Глаз». Если он снова куда-нибудь уйдет… в общем, надо делать что угодно, но его найти. По самым общим подсчетам, если его кто-то вздумает продать, то выручит от тридцати до пятидесяти миллионов долларов. Возможно значительно больше, ведь ценность данного объекта, как понимаете, состоит не в его ювелирной стоимости… А сейчас посмотрите внимательно, как он выглядит, – и с этими словами Куратор передал через стол цветную голограмму, запечатлевшую изображение удивительной красоты бриллианта овальной огранки.

13. Эксперты

У меня вся неделя прошла в каких-то бесполезных делах и пустых хлопотах. К этому времени подоспело пространное письмо от Алексея. Согласно его выводам, все рассказы, что я ему прислал, написаны разными авторами. Проведя психолингвистический анализ, он со всей определенностью заключил, что эти тексты никак не мог написать один человек. Разве что это неизвестный гений, непревзойденный мастер пародии и литературной мимикрии.

Другого эксперта, коего следовало побеспокоить, я знал очень давно и очень хорошо. Мы дружили уже много лет. Евгений, как его звали, являлся сильным, грамотным айтишником. Программистом еще старой школы, и, в отличие от Ромы-Тренда, слыл великим эрудитом, большим умником и жутким бабником. Когда нас знакомили, оба мы были сильно моложе нынешнего своего состояния, да и выглядели значительно стройнее и веселее чем сейчас.

Если под «хакером», понимать человека, любящего суровые творческие преодоления или обход каких-либо ограничений, то Евгений такому определению вполне соответствовал. Более того, он подходил и под узкое понятие хакера – был компьютерным специалистом не стеснявшим себя узкими рамками законодательства. Вообще, хакеров разделяют на семейства, виды, и подвиды, из коих основными семействами являются черные шляпы (black hat) и белые шляпы (white hat). Первые – это киберпреступники, тогда как последние – спецы по информационной безопасности, в частности, сотрудники крупных компаний. Туда же относят и айтишников-исследователей, не нарушающих закон. В случаях же незначительных и неопасных нарушений применяют термин серые шляпы (grey hat). Такие обычно остаются вне интересов служб информационной безопасности. Еще в Сети обитают скрипт-кидди (script kiddie) – самые обычные лохи, не умеющие писать свои программы, неспособные оценить ситуацию, ничего не понимающие в программировании, но пытающиеся произвести впечатление на других, поэтому лезущие куда угодно и как угодно. Обычно они используют чужие наработки. Настоящие хакеры их презирают и за своих не считают. Еще хакеров очень часто путают с крэкерами – компьютерными взломщиками, но в последнее время понятие «хакер» используется ко всем сетевым преступникам без разбора: собственно хакерам, крэкерам и даже к скрипт-кидди.

Евгений же менял «шляпы» по личному усмотрению в зависимости от необходимости и собственного желания, справедливо полагая, что дело не в шляпе, а в голове. А голова у него была светлая и холодная. Он не брезговал ничем, будучи убежден, что цель оправдывает средства, если цель того стоит, а средства не доставляют кому-нибудь реального зла.

Женька не только сам был компьютерным гением, но и научил меня множеству приемов и разных ловких фокусов, что значительно облегчили мою профессиональную жизнь, как системного администратора. Большинством из того, что имею как профессионал, я обязан ему. То, что он старше меня на пару лет, позволяло ему поддерживать со мной снисходительно-покровительственный тон. Но время и рост энтропии – главные враги всего сущего, да и сама жизнь, что называется, разбросала нас. Потом у Евгения начались какие-то нелады с законодательством, и мой друг на какой-то период исчез с горизонта. В результате наши спорадические контакты свелись к случайным обменам репликами на профессиональных форумах и нерегулярной электронной переписке.

Как-то раз была у меня с ним такая договоренность – за помощью друг к другу обращаемся в случаях действительно крайних, а не по пустякам. У меня такая необходимость появлялась дважды, а у него – трижды, поэтому, при желании, я мог считать его своим должником.

В настоящий момент Евгений давно уже покинул пределы родного отечества, и о местах, где он сейчас обретался физически, я мог только догадываться. Свое местоположение он тщательно скрывал, а отследить источник его сообщений не представлялось возможным – Женька всегда умел мастерски путать следы. Правда, у меня сохранялось несколько адресов, что еще могли отвечать, и ряд мест в Сети, которые Евгений неизменно посещал под разными никами. Оставалось придумать и написать такой текст, чтобы не засветиться самому, не раскрыть Женьку, но при этом дать ему понять, что я – это я, и что со мной надо бы связаться. Чем быстрее, тем лучше.

Пришлось долго думать, прежде чем удалось найти слова по смыслу понятные Евгению, но недоступные окружающим. После ряда попыток у меня получилось такое письмо:

Привет, бродяга. Как жизнь? Терминал не глючит? Как работа? Больше не будешь мир спасать? Маша передает привет тебе и своей подруге. Каждому в отдельности, как ты понимаешь. Когда сможешь, свяжись со мной, это важно, твоя помощь нужна. У нас – 2:3, если не ошибаюсь.

Женька мужик умный, догадливый, должен сообразить.

Упомянутая мною Маша была еще одним потенциальным экспертом. На сей раз по изобразительному искусству. Теперь это известная европейская художница, и с ней тоже надо было встретиться, поскольку она профессионально знала современную художественную тусовку. Что называется – владела материалом. Но не так, как Алексей, а как бы с другой стороны. Под авторским псевдонимом «Мария Петроградская» она писала прекрасные, удивительно жуткие в своей реалистичной яркости и убедительности картины постапокалиптического содержания. Ее творчество парадоксальным образом сочетало отчаянную безысходность с каким-то неукротимым в своем безумии нечеловеческим оптимизмом. На ее полотнах царило буйство красок, игра солнца и небесной синевы. А под этой самой солнечной синевой стояли покинутые и частично разрушенные дома, технические сооружения, военные объекты. Заброшенные автомобильные эстакады, мертвые предприятия, города-призраки в силу неизвестных причин оставленные людьми. Полуразвалившиеся небоскребы, заросшие неистовой зеленью с торчащими тут и там проржавевшими скелетами техники и каких-то строительных конструкций. Многочисленные обломки погибшей цивилизации, где-то опасные, где-то безвредные, но чаще всего просто ставшие фоном новой красочной и безудержной, но совершенно безумной жизни. Жизни более совершенных, чем ныне, существ: разноцветных насекомых, крупных пауков и гигантских многоножек, ползающих по оставшимся архитектурным шедеврам, захваченным буйными растениями и яркими агрессивными грибами. Жизнь на этой планете сохранилась, но возник другой мир, где нет ни одного позвоночного, не говоря уж о людях. Но не мне писать о современном искусстве – артритик из меня не получится.

С Машей дела обстояли проще, чем с Евгением. Они никуда не пряталась, и послать ей сообщение можно было всегда, а позвонить – почти всегда. В самом начале своей художественной карьеры она тесно дружила со мной, а однажды я, при помощи Евгения и Алексея, помог ей выпутаться из сложной юридической западни, куда ее заманила ближайшая подруга. Эта пронырливая девушка хитростью заставила Машу подписать кабальный договор, и только усилиями очень грамотного юриста, рекомендованного Алексеем, удалось выправить ситуацию. В результате все устроилось больше чем удачно: Маша получила выгодное предложение, от которого не смогла отказаться, и с тех пор жила в основном в Германии, разъезжая по миру и устраивая персональные выставки. Галеристы очень ценили ее, и продавали созданные ею полотна за весьма неплохие деньги. Работала Мария потрясающе быстро, причем без потери качества. Творческий пыл художницы сдерживала только опасность обесценивания перепроизводством. Многое она не продавала вообще: складировала, тайно хранила и никому не показывала. Ну, почти никому. Короче, без денег не сидела. Только в текущий год в результате всем известных событий продавать ее работы стали реже, а покупать заметно хуже.

Недавно я получил по почте ее альбом: Маша не забывала старых друзей, и у меня уже образовалось целое собрание из ее альбомов. На заднике обложки издатель поместил краткий текст о ее творчестве, перепечатку из какого-то художественного журнала:

Каждое уважающее себя художественное издание, посвященное современному искусству, просто обязано написать о Марии Петроградской. Она, всего за пару лет, сделалась легендой, культом и основоположницей целой волны последователей и подражателей. На ее полотнах – прекрасные и пугающие ландшафты постапокалиптического будущего, выполненные в оригинальной колористической манере, с буйством красок роскошных пейзажей. Картины художницы включают детали самых разных стилей: здесь можно найти элементы сюрреализма, немного модерна, даже – голландских классиков. Работы Марии Петроградской безупречны, в них нет ни одного лишнего мазка. Пейзажи постапокалиптического будущего изобилуют искореженной техникой и распадающимися развалинами, тем не менее, обнаруживают безумную жажду жизни и творящую силу самой природы. Любой элемент здесь продуман, а каждая деталь идеальна. Мария Петроградская – немка русского происхождения. Она в совершенстве владеет как русским, так и немецким языком, свободно говорит по-английски. Живет в Мюнхене и много ездит по миру. Кажется, сегодня она наиболее известная современная художница, работающая в жанре постапокалиптической антиутопии.

Надо же – «немка русского происхождения». В тот год Маше исполнялось двадцать семь, она давно сформировалась как личность и как профессионал, при этом сделалась очень опасной особой. Кто-то мне уже говорил, что найти полную психическую связь с другим человеком, возможно лишь получив психологическое самоуправление. Что это значит, я не совсем понял, но вот с этим-то самоуправлением, у Машиных друзей зачастую возникали большие проблемы. Маша всегда умела подчинять людей, особенно – гетеросексуальных мужиков, со временем отточив это искусство до совершенства. А еще у нее был сильно развит «синдром сплетника», причем, в далеко зашедшей форме. В приватных беседах она, как правило, нехорошо отзывалась о своих знакомых, при этом сама оставалась совершенно непредсказуемой и неуправляемой. Желание ощущать личную власть и постоянное недовольство собственной жизнью, заставляли ее злословить по любому поводу, обильно украшая передаваемую информацию красочными подробностями, причем, не всегда достоверными. Но вообще, я бы не назвал ее подлой лгуньей, поскольку действовала она от всего сердца. Первым делом старалась втереться в доверие только для того, чтобы разузнать как можно больше чего-либо личного, с целью выложить это другим. Такой стиль общения она навязывала сама. Хранить чужие секреты никогда не умела и не хотела уметь, поэтому сразу же разносила по свету любую сплетню, которой с ней кто-то неосмотрительно делился. Она не была завистлива, не считала окружающих своими конкурентами и не думала сознательно подчинять их себе или разрушать чужие жизни. Это получалось само. Помимо желания. Из чисто личного интереса, она шла на все, чтобы порвать в клочья чужую репутацию, предав огласке сведения которые попавшая в ее лапы жертва хотела бы утаить. Сплетня стала для Маши основным способом словесного уничтожения человека, с которым приходилось общаться. В свое время она признавалась мне, что таким необычным способом черпает силу и вдохновение для своего творчества. Ну, не знаю… может быть. Расспрашивая о других, мне приходилось постоянно помнить, что она обязательно кому-то передаст информацию уже обо мне.

Не долго думая я написал:

Привет. Как дела? Тут мне об одной художнице надо справки навести. Если не знаешь, посоветуй к кому можно обратиться…

Далее я сообщал ключевые данные о нашей пропавшей художнице, сознательно воздержавшись от упоминания причин заинтересованности. Приложил рисунок в качестве образца. Зная поистине кошачье любопытство Маши, я почти не сомневался – ответит. А потом вопросами замучает.