355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Ли » Вышибала » Текст книги (страница 4)
Вышибала
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 21:37

Текст книги "Вышибала"


Автор книги: Александр Ли


Соавторы: Давид Босс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

К нам тут же подбегают копы и наставляют на меня стволы. Я замечаю, что им очень хочется пристрелить нас прямо сейчас. Более того, именно за этим их и послали.

Я не успеваю опомниться, как Кейт бросается на ближайшего полисмена. Тот выпускает в нее чуть ли не всю обойму. Пользуясь моментом, я подскакиваю к нему, выхватываю пушку и мгновенно кладу обоих, использовав остаток патронов.

Только сейчас я чувствую, что мне задели плечо. Ничего страшного. Бросаюсь к Кейт. Она лежит на тротуаре, влажном после дождя. Пули попали ей в живот и грудь. Она стонет от боли. Светлая блузка пропитывается алой кровью. Я знаю, что ее уже не спасти.

Девочка, прости! Младшая сестра, которой у меня никогда не было. Я не смог тебя защитить, но обязательно отомщу Доновану за твою смерть.

12

Я добираюсь до своей комнатки в Старом городе, достаю аптечку, сажусь на кровать и зализываю раны. На душе погано, как никогда. Забота о теле отвлекает меня. Я раскладываю на столе перекись водорода, бинты, йод и прочие подобные мелочи. Иной раз в «Глубокой глотке» я так разбивал костяшки о лбы клиентов, что с трудом разгибал кулак.

Я стою у зеркала – губа разбита, кровоподтек под глазом, пара царапин на лбу. Мелочь, могло быть хуже. На плече след от пули. Повезло, прошла по касательной. Внезапно раздается стук в дверь. Я хватаю пистолет, прислоняюсь к стене у входа.

– Кто там?

– Это я, Саманта. Открывай.

Я набрасываю первую попавшуюся рубашку, поворачиваю ключ в замке. Девушка уверенно заходит, оглядывается. Что она здесь делает? Юная красавица в Старом городе, этом логове разврата?

Она смотрит на мое удивленное лицо и говорит:

– Успокойся. Ничего тут со мной не случится. Я пришла посмотреть, как ты. Вижу, досталось. Есть серьезные раны?

– Ай, пустяки.

– Дай я все сделаю. Садись.

Я обескураженно присаживаюсь на край кровати. Саманта начинает со знанием дела обрабатывать раны на моем лице.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я.

– Переживаю за тебя. Ты теперь моя семья. Мой долг заботиться о тебе, любить тебя не меньше, чем моя мама.

Я шокирован. Саманта застала меня врасплох этим откровением. Даже не знаю, как реагировать на ее слова.

– А ты, кажется, не впервой ухаживаешь за ранеными. Сколько тебе лет, дитя?

– Не поверишь. Восемнадцать, папочка. А насчет перевязки не бойся. У меня был парень в школе, жуткий драчун. Приходилось на нем отрабатывать навыки медсестры. Сними рубашку.

Я сижу с обнаженным торсом, чувствую, как она нежно и осторожно промывает рану, дезинфицирует порезы на спине. Ее нежные пальцы скользят по моей коже. Она медленно проводит ладонью по спине, дышит неровно и жарко. Как-то все это двусмысленно и немного стыдно. Словно девчонка заигрывает со мной…

Нет, что это я. Совсем помешался – такое бывает после стресса. Адреналин, все прочее. Она просто оказывает помощь. Обработав раны, Саманта принимается перевязывать бинтом мое плечо.

– Да, насчет того, зачем я пришла. Хотела предупредить, что папа послезавтра будет в Башне. Я случайно подслушала, когда он разговаривал по телефону. Еще мама просила передать, что завтра ждет тебя на старом теплоходе.

13

День проходит в мучительном ожидании встречи с Алисой. Наконец наступает вечер, в небе вспыхивают миллиарды звезд. Я поднимаюсь по деревянному трапу на палубу теплохода. Та же каюта – свечи, бутылка вина на столике, широкая кровать с белоснежной простыней. Алиса уже лежит в постели, полностью обнаженная, судя по очертаниям под тонкой тканью.

– Иди ко мне, Фил. Не могу больше ждать.

Я срываю одежду, бросаюсь на кровать, и мы принимаемся исступленно, жадно ласкать друг друга. Любовь затягивает нас в воронку темной страсти. Это как другой мир – без людей, интриг и грязи. Мир чувственности, дерзости и неги, когда поцелуи жалят, как пули, а укусы сладки, как сочные пряные плоды. Мир, в котором я полноправный повелитель нежнейшей кожи и самых податливых губ, которые знал. Мир для нас двоих.

Мы наслаждаемся друг другом всю ночь. Я смотрю на Алису. В косых лучах рассвета ее длинные волосы вспыхивают золотыми нитями, влажные губы блестят, в глазах еще мерцает искорка безумной страсти.

– Знаешь, Фил, мы идеальная пара. Мы просто обязаны быть вместе всю оставшуюся жизнь.

– Согласен.

– Жаль, что это лишь короткое свидание. Пока что. А вот когда ты избавишь меня… и весь Бейсин-сити от моего муженька, этого подонка и садиста Джеки Донована, мы будем счастливы каждый день.

– Не беспокойся. Завтра все будет сделано.

– Я люблю тебя! – Алиса обнимает и целует меня, потом отстраняется, заглядывает в глаза и говорит: – Я уже представляю, как все будет потом. Я единственная наследница миллионов Джеки. Так что беспокоиться о деньгах – это не про нас. Захочешь, сделаем тебя губернатором, шерифом, главой мафии. Что пожелаешь. А хочешь, уедем отсюда на какой-нибудь безлюдный остров, где будем только мы с тобой. Ну и прислуга.

Мне немного не нравится, что Алиса поднимает тему наследства. При чем здесь деньги, если я все делаю ради любви?

– Дорогая, забудь про деньги. Они всегда все портят. Да и уезжать никуда не нужно. Если кто-то родился в городе пороков, то просто обязан в нем и умереть.

– Как скажешь, Фил. – Алиса кладет голову мне на грудь и нежно поглаживает рукой по животу. – Я очень волнуюсь по поводу завтрашней операции. Хотелось бы, чтобы она прошла без накладок. Ты все хорошо продумал? Может, нужна моя помощь?

– Не беспокойся, план идеальный, иначе я не брался бы за него. Из Башни ему не выбраться живым.

Я целую Алису в лоб, чувствую свою ответственность за жизнь и будущее этой женщины и ее дочери Саманты. Нет, нашей дочери.

– Я знаю, чем могу помочь. Буду ждать тебя за рулем фургона неподалеку от Башни, заберу сразу, как только ты поквитаешься с Джеки.

– Хорошо. Так и сделаем.

14

Наступает решающая ночь. Девочки из Старого города приводят меня в Башню заранее, до того, как туда заявится Джеки, чтобы заняться жестокими играми. Я занимаю небольшую каморку по соседству с пыточной, обитой шелками и резиной, где Донован развлекается с очередной шлюхой, жадной до денег.

Я заношу в комнатку баллоны с газом, замечаю секретное отверстие в стене, приникаю к нему и вижу то, чего никогда раньше не замечал. Ну, разве что в порножурналах для озабоченных онанистов.

Комната оснащена садомазоинструментами по полной программе. К дальней стене прикреплен большой Х-образный крест с ремнями. Видимо, это для вечеров, когда Джеки хочется почувствовать себя римским легионером, распинающим свою жертву. На столике рядом разложено множество разнообразных игрушек и аксессуаров. Плетки, кнуты, кляпы, латексные маски, натянутые на головы манекенов, фаллоимитаторы, кожаные ошейники с шипами. В углу стоит угрожающего вида дыба, прямо как в кино про ведьм. Вот только здесь растягивают суставы не старым хрычовкам, а аппетитным цыпочкам. И главное, ведь эти несчастные знают, куда идут. Мне этого не понять.

В моей каморке царит полумрак. Она наполовину завалена коробками, швабрами, ведрами. Вероятно, здесь складывает свой инвентарь техперсонал. Та еще у них работенка.

Внезапно с лестницы долетает шум открывающихся дверей, пьяные голоса, шаги. Я припадаю к глазку в стене. Пара охранников осматривает комнату, затем туда вваливается пьяный в стельку Джеки. В одной руке – мерзкая маленькая собачонка, другой он тянет за собой Нэнси.

Я облегченно вздыхаю, так как эта особа являлась самой важной частью моего плана. Нэнси оставалась чуть ли не единственной из шлюх Старого города, кто еще не был в Башне. И это неслабо заводило Донована. Он периодически поднимал гонорар, но Нэнси была непреклонна.

– Ну вот, милая, наконец-то ты увидишь, от чего так долго бегала. Я тебя со всеми познакомлю. У моих игрушек есть имена. Это Кендис, моя любимица. Она обожает смотреть на девочек, правда, милая? – Он сажает собаку на алый стульчик.

Похотливый подонок выводит меня из себя. Джеки берет в руки кожаный кнут и несколько раз играючи хлещет сначала по бокам от Нэнси, потом как бы невзначай задевает по спине. Та мелко вздрагивает, но не отступает.

– Раздевайся. Обойдемся без прелюдий.

Нэнси беспрекословно повинуется, стягивает с себя короткий топик, шортики, трусики. На нее это не похоже. Видимо, она под действием какого-то наркотика. Ее лицо расплывается в бессмысленной улыбке, движения замедленные.

– Слушай, Джеки, а тебе всегда это нравилось? Ну, желание доставлять людям боль и самому ее испытывать – это как, врожденное? – спрашивает Нэнси.

Она сидит в мягком кресле и не спеша стягивает чулки. Один, потом второй. У Джеки при виде такой картины отвисает челюсть.

– А ты любопытная шлюха. Не скажу. Да и не твое это дело. Тебе положено пошире расставлять ноги и не прекословить, когда я начну забавляться. Странно, почему люди называют мои игры извращением. Боль – это жизнь, милая. – Джеки резко разворачивается и хватает со столика что-то черное.

Все дальнейшие события вспыхивают в моем мозгу набором отдельных мерзких сцен. Донован в латексном черном костюме, с плеткой и в кожаной маске. Нэнси с кляпом во рту и красных высоких сапогах перед ним на четвереньках. Он хлещет ее плетью. Следующий кадр: он в кресле, она лежит ничком на его коленях и вскрикивает от ударов плоской дубинкой по ягодицам.

Нэнси прикреплена ремнями к дыбе и дико кричит от боли в растягиваемых суставах. Глаза Донована блестят от наслаждения.

Ублюдок крепко связывает проститутке руки, перетягивает веревками все тело. Он подвешивает ее на крюк, прикрепленный к потолку. Нэнси раскачивается в воздухе. Ее тело исполосовано плетью, тушь растеклась по лицу. Пальцы ног едва касаются пола. Донован подходит к ней вплотную, смотрит в упор, явно получая удовольствие от ее мук. После чего он раздвигает Нэнси ноги и грубо насилует. Девушка кричит, потом начинает истерически смеяться.

Когда Донован делает небольшую паузу перед следующей пыткой, Нэнси сидит на полу, вытирает лицо салфеткой и говорит:

– Джеки, это были настоящие ощущения. Скажи, ведь тебя это заводит – не только бить самому, но переживать все свои удары? Держу пари, ты хочешь почувствовать, как это. Ты ведь хочешь, я знаю, вижу по глазам.

Донован стоит в задумчивости, стягивает с себя маску. Под ней красное мокрое лицо.

– Грязная любопытная шлюха. Ты мне нравишься. А почему бы и нет? Но смотри, не угодишь – порву напополам.

– Господин судья, ваше слово – закон. Если ты готов, начнем с дыбы.

Нэнси встает, но каждый шаг дается ей с трудом. Донован уже на месте.

– Ремни на ногах я затяну сам. Так. А теперь закрепи мне руки.

Нэнси послушно выполняет его приказания.

– Попробуй дернуться, Джеки.

Донован делает несколько рывков.

– Отлично!

– Фил, все готово, – слабым голосом кричит Нэнси.

– Тварь! – рычит ошарашенный Донован.

Спустя секунду я врываюсь в комнату и подбегаю к Нэнси:

– Как ты?

– Ты сам все видел. Ничего, через пару дней буду как огурчик.

Она идет к выходу. Подбирает со стула собаку и брошенную одежду. Останавливается в дверном проеме и поворачивает голову в мою сторону.

– Отправь его в ад, Фил, – говорит Нэнси. – Да, все девчонки Старого города теперь твои. Пока. Кендис, сделай папе лапкой.

Нэнси уходит. Донован понимает, что он по уши в дерьме, умоляет отпустить, сулит огромные деньги. Но есть вещи, которых не купишь ни за что. Я плотно закрываю двери и окна, законопачиваю простынями щели, подсоединяю к баллонам шланги, вывожу их через отверстие в стене в комнату и откручиваю краны до упора. Потом надеваю противогаз и захожу.

Донован плачет, дергается, пытаясь освободить руки от ремней. Я ставлю стул напротив верховного судьи, сажусь и молча наблюдаю. Газ быстро заполняет небольшую комнату. Джеки задыхается, что-то лепечет, но его не слышит никто. Ни я, ни Бог.

Убедившись в том, что подонок мертв, я покидаю Башню. Внизу в фургоне – мой приз.

– Боже, Фил, ты не представляешь, что я пережила, пока ждала тебя. – Алиса обнимает меня и покрывает лицо поцелуями.

Ее аромат снова сводит меня с ума.

– Тогда поехали подальше от этого гиблого места.

– Да, конечно! Только я немного выпила для храбрости. Ты знаешь, я не трусиха, но бояться за любимого не стыдно. Чувствую, руки дрожат, в голове мутится.

– Ладно, я поведу. Вылезай.

Алиса довольно резво для дамы навеселе перебирается на пассажирское сиденье. Я сажусь за руль, кладу руки на его кожаные ребра и чувствую свинцовую усталость в каждой мышце.

– Фил, ты как?

– Да, любимая. Сейчас. – Я откидываюсь на спинку, крепко зажмуриваю глаза, чтобы взбодриться, и в следующее мгновение чувствую холод металла на запястьях.

Не может быть! Наручники?

– Алиса, не глупи, нам надо ехать. – Я не могу поверить, что это не злая и глупая шутка.

Прекрасное лицо любимой женщины неуловимо меняется. Теперь это личина хищницы, увидевшей, что западня, устроенная ею, захлопнулась.

Она вынимает ключи из замка зажигания и произносит слова, которые разрывают мне сердце:

– Ты уже приехал, Фил Роули. Следующая остановка – тюрьма и электрический стул за убийство Джеки Донована, председателя Верховного суда штата.

– Алиса, ты же любишь меня, а я – тебя. Мы созданы друг для друга!

– Фил, я создана для богатства и роскоши, а не для тебя, боксера-неудачника. Хотя временами с тобой было очень даже забавно. Эти подавленные детские страхи, желание побыть папочкой и всех спасти. Я изучила тебя до мелочей, Фил. Время двигаться дальше. Теперь я очень даже богатая вдова. Так что здесь наши пути расходятся. Прощай! – С этими словами Алиса захлопывает дверцу.

Я сижу как громом пораженный. Вся тяжесть мира давит мне на плечи. Сквозь туман вижу, как возле Алисы тормозит полицейская машина. Выходят двое копов.

«Почему мне постоянно достаются одни и те же придурки – тупая горилла и мелкий прыщ?» – отстраненно думаю я.

Женщина вытирает слезы, показывает рукой в мою сторону и что-то объясняет. Мне это уже не интересно. Подъезжает еще одна машина. Похоже, сюда прибывает вся полиция города пороков.

– Что, Роули, допрыгался? Я знал, что с тобой что-то не так, еще когда пропал первый мистер Донован. А сейчас! Это же надо – выкрасть председателя Верховного суда штата! Хорошо, что он успел позвонить жене, а она оказалась из храброго десятка. – Мелкий ушлепок полицейской породы неприкрыто злорадствует.

Сквозь открытую дверь доносятся обрывки складной сказки о том, как этот мерзавец – то есть я – сговорился со шлюхами и заманил Донована в Башню. Следуют намеки на то, что я убивал полицейских и раньше, что на моей совести смерть горбуна, слезные мольбы пойти скорее в Башню. Может, удастся найти судью живым, хотя на звонки он уже и не отвечает. Играет Алиса превосходно.

Спустя минуту вся компания двинулась к Башне. Я пытаюсь оторвать руль – дохлый номер. Ноги свободны, но ими ничего нельзя сделать.

Я сдаюсь. Поганый город. Мерзкая жизнь. Я откидываюсь на сиденье и устало глазею в окно. Мне уже все равно, поджарят меня или повесят, лишь бы скорее кончился весь этот цирк.

На крыше дома, где я недавно обустроил себе наблюдательный пункт, мелькнул силуэт. Человек с оружием. Удивиться я не успеваю – раздается негромкий выстрел. За ним, прямо как в кино, верхушка Башни подпрыгивает, под ней расцветают широкие языки пламени. Слышен грохот, обломки летят вокруг.

Я зажмуриваюсь от яркого света и вдруг понимаю, что против меня не осталось ни одной улики, и отупело смотрю на браслеты, охватывающие мои кисти. Внезапно к ним протягивается рука с ключиком. Саманта!

– Так это ты?

– А то! Красиво, правда?

– Но как ты узнала, что Алиса?..

Саманта бросает наручники на заднее сиденье, туда же летит винчестер. Потом она по-детски шлепается на сиденье рядом и обнимает меня как плюшевого медведя.

– Я же ее дочь. А значит – умная. Плюс мама не скрывала от меня своих планов сделаться богатой и свободной вдовой. Тебя в них не было, извини.

– А баллоны?

– Роули, не тупи, вы же при мне это обсуждали.

– Извини, малышка.

– Скажи это еще раз.

– Извини?

– Малышка! Теперь ты мой, только мой, и я хочу это слышать каждый день, договорились?

– Малышка, давай обсудим это завтра.

Я давлю до упора педаль газа, и вскоре это поганое место остается позади. Вдали слышны полицейские сирены.

Часть вторая

1

Сегодня пятница, четырнадцатое августа. Десять долгих лет я ждал момента, когда окажусь на свободе, наконец-то вернусь в Бейсин-сити. Десять лет назад я был главой синдиката, то есть фактически отцом этого города. Точно так же, как до меня власть в нем контролировал старик Генри Крей по кличке Томпсон. Копы, районные авторитеты – всеми заправлял синдикат.

Что с ним сейчас? Кто занял мой пост, пока меня не было? Я пытался разузнать, но тюремная администрация строго фильтровала всю информацию, поступающую из внешнего мира.

Человек – это совокупность его привычек. Я никогда не пью виски из грязного стакана и не выхожу на улицу в непочищенной обуви. Первый день на воле – не исключение. На мне – костюм-тройка и блестящие двухцветные туфли с перфорацией. Солидный человек обязан выглядеть соответственно. По внешнему виду я безошибочно определяю – подонок передо мной или homo sapiens.

Большинство моих бывших соседей по камерам относилось к первой категории. У всех напрочь отсутствовала совесть, человеческое достоинство или честь. Безликое скопище отбросов, дегенератов и садистов. Я предельно осторожен в выборе людей, с которыми общаюсь. Уважающий себя гангстер строго следит за своей репутацией. Так что все эти долгие годы я провел в обществе единственного приличного человека здесь – себя. Занимался в спортзале, много читал, работал. Этого мне хватило, чтобы не свихнуться.

Я прохожу с охранником по длинному коридору. Тусклая лампочка горит вполнакала. Резкий лязг промежуточных дверей-решеток звучит почти как венский вальс. Ключи в связке, висящей у копа на поясе, позвякивают джазовой синкопой. Я смутно припоминаю свой путь в противоположном направлении – кажется, это было не так давно. На выходе мне выдают плащ, купленный как раз накануне ареста, светлую шляпу с полями и связку ключей. Я расписываюсь в получении вещей.

– Давай, Тони, до свидания, – с гаденькой улыбкой на деревенском лице произносит коп.

Он всем так говорит. Жители этого города надолго не выходят.

– Я, может быть, встречусь с тобой в аду, малыш. А здесь – не дождешься.

Лицо копа блекнет, но мне до него нет никакого дела.

Через минуту охранник с лязгом захлопывает за мной железные двери, ведущие на свободу.

Ворочаясь на жестком матрасе под вопли и ругательства человеческого отребья, я часто представлял себе, как выхожу на волю. Свет солнца, щедро бьющий в глаза, небо без решеток и облаков. Плащ, беззаботно перекинутый через руку. Так мне хотелось.

Но природа встречает меня, как сварливая жена. За воротами в лицо неожиданно летят плевки дождя, сырой промозглый ветер с непривычки пробирает до костей. Небо нависает серой тряпкой. Время от времени сплошную стену дождя разрывают молнии, полыхающие далеко на горизонте.

Я спешно набрасываю плащ, надеваю шляпу. Футах в ста замечаю автобусную остановку с небольшим навесом и бегу, перескакивая через лужи, стараясь не испортить обувь.

Меня должен встретить Вилли Монк по кличке Счастливчик, но поблизости его не видать. Сукин сын, даже сейчас умудряется опоздать. Впрочем, спешить мне некуда.

Я достаю из кармана пачку сигарет и закуриваю. Нет ничего лучше, чем затянуться табаком с мыслью о том, что ты наконец-то на свободе.

В тюрьме каждый – раб системы. Первое время меня это дико бесило. Но глупо нарываться на неприятности по сущим пустякам. Так что пришлось привыкать. Да и схлопотать карцер, а то и дополнительный срок в мои планы не входило.

Теперь же я вновь чувствую себя хозяином своей жизни. В какой-то книжке, взятой в тюремной библиотеке, я вычитал красивую фразу. Мол, за решеткой недостаток пространства компенсируется излишком свободного времени. В отличие от ее автора, меня эта глупость слабо утешала.

На территории тюрьмы есть небольшая мастерская. Вот там я и убивал это самое свободное время как мог – когда голова от книг пухла. Деньги платили небольшие, зато было чем руки занять. За десять лет мне удалось поднакопить несколько тысяч баксов. На первое время хватит.

Сквозь шум дождя наконец-то слышится нарастающий гул мотора. К остановке подъезжает старый добрый «Мерседес». Я запрыгиваю в салон.

– Извини босс, задержался. – Вилли виновато улыбается. – На трассе авария, в пробке застрял.

– Все в порядке, Счастливчик.

– Какой-то сопляк на «Плимуте» решил проскочить на перекрестке на красный свет, так его грузовик буквально впечатал в бетонный забор у обочины. Парень превратился в отбивную с кровью.

– Дьявол! Зачем все эти подробности?

Вилли – один из немногих, кто все эти годы поддерживал со мной связь, организовывал передачи, сообщал по возможности новости из города. Это хоть как-то облегчало мое пребывание в тюрьме. Правда, записки в большинстве случаев перехватывали надзиратели. Копы боялись, что я буду рулить своими людьми отсюда.

Я доверяю Лаки, которого сам подобрал на улице еще подростком и успел воспитать в старых гангстерских традициях. Кличку свою этот парень получил за феноменальную везучесть. То он попадает в авиакатастрофу и выживает, единственный из всех пассажиров. То падает в машине с моста и умудряется выплыть на поверхность с парой ссадин. Как говорится, человек в рубашке родился.

– Тони, держи. – Он протягивает мне бронежилет. – Надень.

– Это еще зачем?

– Теперь без этого никак. Многое изменилось за то время, пока тебя не было.

Пока мы не спеша катим по мокрой трассе, Счастливчик объясняет новый расклад в Бейсин-сити. Если вкратце – это уже не то место, которым я раньше управлял по мере сил. Не думал, что мой город способен так запаршиветь за несколько лет.

Оказывается, синдикат, который я возглавлял до ареста, погряз в жестоких междоусобицах. Все мочили всех. Из-за отсутствия четких правил и разумного руководства в городе воцарился хаос. Школы заполонили наркоторговцы. Педофилы и откровенные садисты вышли из тени. При покровительстве копов и бандитов они организовали закрытые клубы. При мне подобное было просто невозможно.

Мы въезжаем в южный пригород. Дождь закончился. Сквозь тучи тонко прорезаются косые лучи заходящего солнца, окрашивающие кровавыми полосами крыши домов. Все заливает несколько театральный и зловещий свет – вполнакала, как тюремная лампочка.

Вечереет. Мы пересекаем мост, приближаемся к центру. Кажется, что город живет прежней жизнью. У ночных клубов начинает собираться подвыпившая публика. Вдоль тротуаров туда-сюда меланхолично расхаживают уличные путаны в ожидании клиентов. На зданиях зазывно загораются разноцветные неоновые вывески.

Гостиница «Метрополь», казино «Палас». Я с грустью вспоминаю, как я цеплял там красоток в былые годы. Где они – белокурая Лилиан, рыжая Мерилин, платиновая Лоис? Что с ними сейчас? Вряд ли годы были к ним милосердны.

Может, некоторые из них благополучно вышли замуж и перебрались куда-нибудь на ферму или в пригород. Но большинство наверняка перебивается заработками в дешевых мотелях, ублажая дальнобойщиков, коммивояжеров и лысеющих отцов семейства. Увы, ночные бабочки быстро увядают и переходят в низшую лигу. Редко кому удается сколотить кое-какой капитал, прежде чем жизнь воткнет в них булавку и уложит в коробку высохшее тельце.

Счастливчик с добродушным выражением лица косится на меня, заметив, что я погружаюсь в воспоминания. Лимузин поворачивает на перекрестке и катит по Стейт-стрит. Мы останавливаемся у круглосуточного магазинчика, прихватить продуктов на ужин. После однообразной тюремной пищи мне хочется немного побаловать себя. Я беру бутылку хорошего виски, вино, овощи, пару фунтов ветчины, немного сыра, в соседней забегаловке покупаю жареную индейку.

Мы опять садимся в машину. Вилли сворачивает с основной дороги и начинает петлять зигзагами по каким-то темным переулкам.

– Насколько я помню, к моему дому дальше надо ехать по прямой, – говорю я.

– Не хочу портить тебе настроение, но теперь в том районе сущий ад. Его контролирует банда Пита Хирурга. Мерзкий тип. Чертовски опасный.

– Не слышал. Что он собой представляет?

– Лет восемь назад появился в городе. Уже тогда стало опасно появляться на улицах. Его ребята потрошат каждого, у кого есть в кармане хоть что-то. В живых жертв не оставляют. Грабят несчастных, а трупы бросают прямо в подворотнях. Так что обычные люди с наступлением темноты стараются передвигаться на своих машинах или заказывают такси. Правда, и это не всегда помогает.

Я шокирован тем, что слышу от Вилли. Во что они превратили это место, черт побери? Когда я был главой синдиката, за такое головорезов пускали на корм рыбам.

– У них что, мозги совсем отсохли? Или мама в детстве не учила не гадить там, где ешь? Куда подевался порядок, элементарные правила приличия?

– Тони, что ты говоришь! Забудь! Это не люди, а гиены. У них есть только инстинкты. Пит Хирург – зверь, каких мало. Когда все только начиналось, люди пытались возмущаться. Он выбивал деньги при помощи пыток. Привяжет какого-нибудь несчастного к стулу и начинает отрезать от него по кусочку. Еще Пит очень любит прибивать жертву к полу шестидюймовыми гвоздями – по одному в ладони и ступни. Человек беспомощно кричит от боли, а Хирург тем временем скальпелем снимает со спины лоскуты кожи. Да и цыпочка у него была под стать, Рыжая Кейт. Стерва и истеричка редкостная. Своего бывшего мужа напоила до беспамятства и бросила в ванну с кипятком. Не знаю, правда ли, но в городе ходил слух, что несчастный еще нашел силы выползти наружу. Так она достала пакет соли и высыпала на него. Правда, скверный характер вылез ей боком. Год назад Кейт с Питом повздорили, и тот ее выбросил с балкона десятого этажа.

– Грустные вещи ты мне говоришь, Счастливчик. Если так будет продолжаться, то город ждет скорый конец.

Мне очень даже не по душе эти перемены. Ярость клокочет, выжигая нутро. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не сорваться и не начать орать на Вилли, делаю глубокий вдох.

Счастливчик здесь ни при чем. Город остался без моего руководства. В какой-то степени я сам виноват в происходящем. Мир, возвращения в который я ждал все эти годы, рушится на глазах. От прежнего порядка нет и следа. Синдикат, некогда влиятельный, объединявший глав различных группировок, остался в прошлом. Теперь каждый норовит урвать шмат пожирнее, не считаясь ни с чем и ни с кем.

Ладно, если бы все это закончилось взаимным уничтожением. Нет, эти гиены из-за своей алчности и глупости приведут к гибели сам город грехов. Ведь у федеральных властей в конце концов закончится терпение, и они введут сюда войска. Судя по рассказам Вилли, ждать этого осталось недолго.

Я настолько погружен в размышления, что не замечаю, как мы подъезжаем к высокому зданию на Парадайз-стрит. Лимузин останавливается у входа в подъезд.

– Приехали, босс. Я еще нужен?

– Ты никуда не спешишь? Может, поужинаешь со мной? Отметим мой первый день на воле.

Мы выходим из лимузина. Я на минуту задерживаюсь на тротуаре, задираю голову и смотрю вверх. Моя квартира – на десятом этаже. Нахожу взглядом свое окно. На улице горят тусклые фонари. Вдоль бордюра мутным бурлящим потоком бежит дождевая вода, унося с собой клочки газет, опавшие листья и размокшие бумажные пакеты. Я достаю из кармана ключи, и мы поднимаемся на крыльцо подъезда. Милый мой дом!..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю