Текст книги "Звездная пыль"

Автор книги: Александр Лаптев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Признаться, я ожидал некоего подвоха, думал даже, что под видом теста меня могут незаметно подвергнуть психокоррекции (с некоторых пор я стал очень подозрителен), но ничего такого не случилось. Корректировать мои рефлексы обманным путем никто не собирался и коварных планов не строил. Меня препроводили в специальную комнату, где озабоченные с утра люди предложили мне выполнить серию самых заурядных тестов, которых, правда, оказалось довольно много, но среди них попадались и знакомые, например, тест Люпена – довольно забавная штучка с цветными картинками, по результатам которого производили такие далекие выводы относительно характера и наклонностей обследуемого, что приходилось только удивляться. Также был всем известный тест "MIDI" со своими пятью тысячами вопросов на самые разные темы. Были проверки быстроты реакции, глубины восприятия и степени моторности психики – это из знакомых; однако другие проверки явились для меня новостью. Был, к примеру, музыкальный тест, когда включалась различная музыка и в это время измерялись потенциалы мозга; была аналогичная проверка в отношении произведений живописи; предложено было разобрать несколько конфликтов морально-психологического, если можно так выразиться, плана, и кое-что другое – все в том же духе. В конце концов на голову мне надели шлем и, усадив в кресло, заставили сидеть неподвижно, пока страшно гудела высокочастотная установка и тревожно мигали индикаторы. Но и это я пережил и вышел из института на своих ногах и без видимых повреждений на лице. Домой я вернулся уже к вечеру порядком уставший. Но было и чувство удовлетворения, какое появляется после выполнения неприятной, но необходимой работы. Я сделал все, что от меня требовали, я честно старался помогать тем, кто хотел помочь мне... Но не вышло. Не получилось! Ничего тут не поделаешь, и главное – я честно старался. Именно этот пункт представлялся мне основным, и это вселяло в мою душу некоторое спокойствие, если, конечно, можно говорить о спокойствии в моем положении. Так завершилась попытка воздействия на меня методами всемогущей и современной мне психиатрической науки.

Примерно через неделю я не выдержал и поехал в Управление с твердой решимостью выяснить свою дальнейшую судьбу. Ведь известно: лучше плохая определенность, чем хорошее неведение. А переходить по десять раз на дню от отчаяния к надежде я устал. Руководитель полетной подготовки выслушал мои жалобы очень внимательно и сказал, что в моем деле пока "без изменений". – А какие там должны быть изменения?– законно поинтересовался я. – Тебе рекомендована коррекция под наблюдением профессора Калистратова. Мы ждем его заключения,– ответил руководитель. – А он про меня ничего не сообщал? – Нет. – Странно!– вырвалось у меня. – А что он должен был сообщить?– Руководитель пытливо посмотрел на меня.Может, мне позвонить в институт? – Да нет, не надо. – Так-так,– проговорил он и поджал губы.– Не нравится мне все это. – Мне тоже.– Я поднялся.– Так что, я пойду? – Иди. Я дошел до двери и не удержался-таки от вопроса, который после всего сказанного был совершенно неуместен: – А как насчет полетов? – Пока никак. – Так значит, я отстранен? – Нет, не отстранен. Считай, что ты в отпуске по состоянию здоровья. – И долго продлится этот отпуск? – Все зависит от тебя.– Руководитель подвинул к себе какую-то бумагу и, нахмурившись, стал читать.– Извини, мне некогда. Я толкнул дверь и вышел в коридор. Там ходили с бумагами в руках командиры кораблей: собирали визы на полетное задание; другие копили автографы на отчете; секретарши резво перебегали из кабинета в кабинет – кипела обычная жизнь хорошо отлаженного механизма, крутились невидимые шестеренки, тянулись приводы и ремни, задействуя великое множество людей в неудержимом устремлении к новым завоеваниям, к невзятым пока еще рубежам, к подвигам и победам на такой трудной дороге технического прогресса. И что значила среди этого скопления и этого неудержимого стремления жизнь одного человека? Пускай даже очень хорошего и очень полезного в общем деле? Кому он нужен, по большому счету?.. Постояв с минуту у стены, я развернулся и зашагал к лифту. Ответ на последний вопрос был для меня слишком очевиден.

Как-то незаметно наступила осень – время, которое я не любил в юности, но в котором с годами стал находить привлекательные черты. Конечно, и летом хорошо, и зима мне нравилась по-прежнему, но когда еще (в какую пору) можно пойти в лес и пронзить его взглядом, сквозь оранжевую и желтую листву, через строй темнеющих стволов, и когда еще небо так глубоко и темно? В какую пору можно услышать шорох падающего листа и проследить взглядом его прощальный полет?.. Теперь, когда мне стало нечего делать в полном смысле, мои ежедневные прогулки за город обрели новое значение, и появилось новое настроение – тихое, умиротворенное – такое, как у молчащих деревьев, покорно принимающих свою судьбу, у воздуха, прозрачного и ясного, у неба и у солнца в их спокойном величии и неизменности. Я старался забыться, оградить себя от шума цивилизации, уйти в покой и тишину, потому что душа моя требовала покоя, потому что цивилизация обошлась со мной слишком жестоко. Каждое утро я поднимался на рассвете и шел от дома к озеру, сразу за которым начинался сосновый лес. Сначала я шел в холодном сером тумане, из которого пугающе и незнакомо выступали углы городских строений, бетонные заборы и столбы, и камни на дороге. Потом туман начинал рассеиваться, и обнажалось матовое зеркало, белый дым клубился над стынущей водой и медленно поднимался вверх. По узкой заболоченной тропинке я пересекал черту города и оказывался вдруг среди высокой мокрой травы в преддверии хмурого в этот час леса. Шагая среди холодных капель на высоких неподвижных стеблях, то и дело задевая паутины, усыпанные мельчайшими молочными брызгами, я торопился зайти под своды деревьев, чтобы почувствовать их покой и успокоиться самому. И всякий раз меня поражала эта метаморфоза: когда всходило солнце и рассеивался вдруг туман, все чудесным образом преображалось, лес словно раскрывался навстречу солнцу и улыбался тихой и радостной улыбкой. Начинался долгий осенний день неповторимый в своей прелести и очередной в бесконечном ряду дней и ночей, протягивающихся из бесконечности в бесконечность, на дороге без начала и без конца, на том пути, что не имеет ориентиров и ничего не обещает, кроме вечной поступи – размеренной, как время, и неостановимой, как сама жизнь... Странные мысли приходят в голову человеку, когда он остается один. Странные настроения нисходят в душу при виде умиротворенной природы. Каким необычайным кажется мир в некоторые минуты! Тот сентябрьский день ничем не отличался от других дней. Я уже нагулялся среди деревьев, посидел на траве и наслушался тихого, почти неслышного гудения леса и возвращался медленной походкой домой. Солнце поднялось высоко, было тепло и хорошо. Я шел среди сосен, среди черных, словно обожженных стволов и глядел вдаль, удивляясь и радуясь, что воздух такой прозрачный и за несколько десятков метров видны мельчайшие детали – резкие борозды на древесной коре, изогнутые высохшие веточки, идущие от ствола, и коричневая хвоя, укрывающая плотным хрустящим ковром мягкую землю. Я медленно шел и разглядывал все это. И вдруг я остановился, словно ткнулся в невидимую стену. Сердце ударило раз и оборвалось в пустоту. Стало тихо, как только может быть тихо на земле. Передо мной стояла девушка – словно чудесное видение, как фея из сказки, прекрасный цветок в ореоле лучистого сияния. До нее было метра три, не больше. Откуда она взялась?.. Словно соткалась из воздуха – из жгучих осенних красок, из солнечного света. Несколько секунд я не мог вымолвить ни слова, стоял и смотрел на чудесную девушку, а она смотрела на меня. – Здравствуйте,– пробормотал я и испугался собственного голоса – до того отвык разговаривать в последние дни. – Здравствуйте,– ответила она, и мне показалось, будто колокольчики зазвенели.– Здравствуйте!– повторила она, сделала шаг и протянула мне руку, словно мы были старыми знакомыми. Я дотронулся до ее пальцев, и по руке моей словно пробежал электрический заряд. Я во все глаза смотрел на незнакомку. Теперь я мог рассмотреть ее лучше. – Что с вами? Почему вы так смотрите?– произнесла она своим чудесным голосом и опустила руку. – Нет, ничего,– пробормотал я, собираясь с мыслями.– У меня такое ощущение, будто я вас уже видел где-то... Девушка улыбнулась – улыбка удивительно шла ей. Лицо ее нельзя было назвать красивым, присутствовала в нем даже некоторая неправильность, непропорциональность, но и в то же самое время, быть может, именно в этой неправильности заключалось необыкновеннейшее очарование, таилось нечто такое, от чего в груди у меня переливался холодок жуткого восторга. Или так действовал на меня взгляд ее удивительно чистых глаз?.. – Нет,– сказала она.– Мы с вами раньше не встречались. А это важно? – Нет, это не важно.– Мне удалось выдавить из себя улыбку.– Просто бывают лица, которые, кажется, уже видел однажды. С вами такого не случалось? Девушка задумалась. – Да,– протянула она,– пожалуй, вы правы. Со мной тоже было так однажды. Мы все стояли, я – лицом к городу, до которого было чуть больше километра, а она направлялась в лес. Мне вдруг расхотелось возвращаться домой. Я огляделся, и мне показалось, будто в воздухе добавилось блеска, небо стало глубже и просторнее, деревья вспыхнули оранжевыми факелами, и в лицо мне дохнули запахи смол, горечь земли и тончайший аромат увядающих цветов. – Хорошо здесь, правда?– сказала девушка, глядя на меня снизу вверх. Она была ниже меня, и ей приходилось поднимать голову. Темные волосы при этом рассыпались на стороны и обнажали высокий чистый лоб. – Да,– ответил я.– Хорошо... А вы часто здесь гуляете?– Я незаметно развернулся и встал рядом с ней. – Нет,– ответила она и двинулась вперед.– Я сегодня первый раз сюда пришла. Я недавно в этот район переехала. – А до этого где жили?– Мы уже брели по аллее, образованной двумя рядами черных стволов. Под ногами похрустывал ковер из высохших иголок, и мы смотрели внимательно себе под ноги. – Раньше я жила в другом городе. – Правда? А... в каком?– Хотел спросить, почему она переехала в наш город, но как-то постеснялся. – Я жила раньше в Звездном. – Вы жили в Звездном? В том самом? – В том, в том,– отвечала она.– А почему вы удивляетесь? – Ну как,– затруднился я в первую секунду.– Я бывал в Звездном, там живут одни лишь ученые-исследователи... – А я не похожа на исследователя? Я окинул ее взглядом и улыбнулся. – Нет, не похожи. – Вот как?.. А на кого я похожа? – Вы похожи на красивую женщину!– вдруг брякнул я. – А вы похожи на красивого мужчину,– просто ответила она. Наклонила голову и шагнула вперед. Я поспешно догнал ее и пошел рядом. Некоторое время мы молчали. Девушка думала о чем-то своем, а я отчего-то не мог решиться заговорить. Такое было со мной впервые. После гибели Ирины я не интересовался женщинами, но поговорить мог запросто и с любой, быть может, потому, что мне ничего не надо было от них?.. – А куда ведет эта аллея?– спросила девушка, глядя вдаль. – Там будет спуск, а за ним морковное поле. А еще дальше березовый лес. Я люблю ходить туда. В июле там много грибов, а еще там растут жарки. – Это что, цветы? – Да. Их там много. Но я никогда не рву. – А грибы? – Что? – Грибы рвете? – Р-рву, то есть собираю. Грибы собирают, а не рвут. – И что вы с ними делаете? Я посмотрел внимательно ей в лицо, пытаясь понять, действительно ли это ее интересует. – Я их сушу,– ответил я, так ничего и не поняв. – Сушите?– воскликнула она.– Как это? – Ну как... Нанизываю грибы на тонкую прочную нить и подвешиваю в комнате. – Правда? Вы не шутите? Нет? – Нет, не шучу. А вы что, не знали, что грибы сушат? – Впервые слышу. Я пожал плечами, и мы двинулись дальше. – Ну а потом?– спросила девушка. – Что?– не понял я. – Что вы делаете с грибами после того, как высушите их? Я снова остановился. – Я их ем. – Едите? – Ем. – И что, это вкусно? – Вкусно и питательно. Я вас как-нибудь угощу. – Вы хотите угостить меня сушеными грибами? – Вареными,– поправил я.– Я варю из них суп. – Это интересно,– сказала она, испытующе глядя на меня.– Простите, а кем вы работаете? Я задержался с ответом на секунду, а потом легко произнес: – Я работаю в космофлоте, вожу пассажирские корабли к удаленным планетам солнечной системы. Мне хорошо было известно, какое впечатление оказывает на женщин подобное сообщение, но данный случай отличался от остальных. Девушка не раскрыла широко глаза и не выказала никаких иных признаков восхищения – она улыбнулась своей мягкой улыбкой и заключила: – Я могла бы догадаться. – Почему? – Ну кто еще, кроме выпускников летной академии, умеет готовить грибы? Вы, наверное, из любой травы сумеете себе еду приготовить? – Ну, не из любой,– проговорил я, незаметно оглядывая кусты вокруг себя,но вот в этом, например, лесу не пропаду. Нас действительно учили всяким таким штучкам, даже спецкурс был такой "Выживание в агрессивной среде". – Все дело в сложившихся привычках,– продолжил я, припоминая лекции двадцатилетней давности,– просто мы привыкли употреблять определенную пищу, а на самом деле любое органическое образование содержит в себе запас энергии. Даже эта трава способна утолить голод и поддержать силы. – Вы не пробовали? – Нет, не пробовал,– усмехнулся я. Между тем мы вышли на открытое место. Впереди раскинулось перепаханное поле, земля была выворочена толстыми пластами и жирно блестела на солнце. – Вы же говорили, что дальше будет морковное поле?– Девушка закрылась от яркого света рукой и смотрела на черную землю. – А это и есть морковное поле. Только морковку давно уже собрали – в конце августа. Вам надо было пораньше переехать в наш город. – Раньше я не могла,– сказала девушка и опустила руку.– Ну что, пойдем назад? Я посмотрел вдаль, на черное поле, похожее на штормовое море, когда поверхность его кипит и волны вздымаются и набрасываются друг на друга в слепой ярости, в жестокой и бесполезной борьбе, потом увидел прозрачный березовый лес на той стороне, в котором уже не было ни грибов, ни жарков и ни того восторженного звона, какой бывает в пору цветенья. – Пойдемте,– ответил я. Мы развернулись и пошли в обратную сторону, по хрустящему ковру из колючих рыжих иголок, мимо обуглившихся стволов деревьев, выстроившихся словно на параде, под оранжевыми и красными факелами, среди невесомого прозрачного воздуха, под синим небом и блистающим желтым диском, холодно пламенеющим среди невыразимого спокойствия, необъятности и синевы. И вдруг я почувствовал удивительное умиротворение. Мне подумалось, что ничто больше не важно и ничего мне не надо от жизни, и что можно быть вполне счастливым никуда не летая, не покоряя дальние миры и не рискуя ежесекундно жизнью, а находясь здесь, на Земле, гуляя по ее бескрайним просторам, слушая шелест ветра и ведя неторопливую беседу с незнакомой девушкой, нечаянно встретившейся на пути, которую, кажется, знал всю жизнь... В молчании мы прошли путь до города и остановились на развилке дорог. Мне нужно было сворачивать влево, а девушка уже сделала несколько шагов по дороге вверх. Мы смотрели друг на друга и не знали, что сказать. – Хотите, я вас провожу?– наконец проговорил я. – Нет, не надо. – А вы придете завтра в лес? – Не знаю, наверное... Я оглянулся и посмотрел назад. Озеро лежало спокойно в своем удобном ложе, поверхность его была удивительно ясной, и в ней отражались желтые и багряные деревья на том берегу, и синее небо, и облачка у самого горизонта... Все казалось пусто и безнадежно, как роскошный сад, навеки оставленный своими хозяевами. "Как странно!– подумал я.– Когда мы были там, все выглядело иначе". – До свидания,– сказала девушка и пошла вверх по дороге. – До свидания,– ответил я.– Приходите завтра! – Хорошо, я постараюсь... Я подождал, когда она скроется из вида, и направился домой.

Зайдя в квартиру, я постоял с минуту среди комнаты и вдруг хватил кулаком по столу. Почему я так легко отпустил ее? Не проводил до дому, не спросил даже имени? Она же сказала, что недавно сюда приехала, значит, ей нужна помощь, самая элементарная: расставить вещи в квартире, подключить сложную аппаратуру да и просто рассказать о городе, о том, какое это замечательное место и как здорово, что она сюда приехала... Вдруг меня пронзило: а как же Ира?! Но я тут же возразил себе: а что – Ира? Иры давно нет. Ира погибла, а я должен жить... Но ведь это подло – так рассуждать! Ты предаешь ее память! Ты клялся помнить ее всю жизнь!.. Но я и помню. Прошло двенадцать лет, и не было дня, чтобы я мысленно не разговоривал с ней. И я совсем не предаю Ирину, ведь ее нет! На столике, на видном месте стояла объемная фотография моей жены. На фотографии ей было девятнадцать лет, она стояла в легком сарафане под жгучим солнцем среди яркой сочной зелени и счастливо смеялась. Она не знала, что жить ей оставалось только шесть месяцев. Я взял фотографию и поднес к лицу. Как странно, прошло столько лет, а она все смеется, все так же счастлива и ничего не ведает о том, что ее ждет. Навеки девятнадцатилетняя, навсегда красивая и смеющаяся. Мне открыто завидовали товарищи, когда видели мою молодую невесту, мне говорили, что я недостоин подобного счастья. И я с готовностью соглашался, потому что действительно не понимал, как такая замечательная девушка могла полюбить меня. После того, как я познакомился с ней, для меня словно перестали существовать другие женщины, потому что невозможно было вообразить кого-то на ее месте. И даже после гибели Ирины сердце мое было наглухо закрыто, и вдруг сегодняшняя встреча... Что это? Внезапная любовь? Или помутнение рассудка? Потеря собственного "я", деградация личности?.. Я зажмурился и попытался вспомнить лицо незнакомки и увидел его вдруг пугающе ярко и отчетливо, как будто наяву. Девушка смотрела на меня своим загадочным взглядом, и столько глубины виделось мне в ее глазах, такое обещание счастья, что я поспешно отогнал видение. Нащупал ручки кресла и медленно опустился... Передо мной снова была комната, знакомые предметы стояли на своих местах, и ничто не нарушало спокойствия и тишины. Но покой этот теперь не успокаивал, и я не рад был одиночеству и неизменности обстановки. Захотелось, чтобы пришел кто угодно в гости, нагрянули друзья со смехом и беспорядочной и шумной суетой, и я бы шумел и веселился вместе с ними, и рассказал, между прочим, о нечаянной встрече в лесу, о том, с какой необыкновенной девушкой я познакомился и какие у нее удивительные глаза. А друзья сочувственно кивали бы мне и делали понимающий вид. Мне вдруг захотелось жизни! Настоящей, бурной жизни, которой я был лишен столько лет. Но никто не придет ко мне в гости, потому что я отучил друзей от этой привычки, и они ходят теперь в гости друг к другу, и вспоминают ли меня?– скорее всего, нет. Я глянул на часы – была всего половина пятого. Впереди целый вечер, ужасный вечер ничегонеделанья, когда никого не ждешь и тебя никто не ждет, потому что никому в целом мире ты не нужен. "И почему я не спросил ее имя?" – спросил я себя в десятый раз.

Спокойствию моему с того дня пришел конец. Я больше не хотел спокойствия, мне отвратительно стало сидеть без дела в ожидании неизвестно чего, мною овладела лихорадка сродни той, что испытывают те непоседливые люди, которых неугасимый огонь любопытства гонит и гонит вперед, для которых неподвижность сродни смерти, а заточение на короткий срок в замкнутое пространство есть пытка нестерпимая. Я испытал чувство полузабытое, чувство, изведанное в юности, когда весь мир кажется одним громадным чудом, составленным из бесчисленного множества маленьких чудес. Промаявшись в четырех стенах пару часов, я надел куртку и вышел на улицу. Я не обманывал себя – мне необходимо было увидеть девушку, встреченную утром в лесу. Что я ей сказал бы, меня не занимало: казалось, стоит увидеть ее, и нужные слова найдутся, и все образуется, придет в норму, в устойчивое положение, которого я подсознательно давно ждал. Это было влечение, которому невозможно было не подчиниться, и я оделся и пошел из дома. Конечно, я не встретил девушку в тот вечер. Ходил между домами и вглядывался в лица прохожих, заходил в магазины, где толпились озабоченные люди, возвращавшиеся со службы, взбирался на возвышенности и обозревал окрестности, словно наблюдатель на своем посту. Это походило немножко на игру, потому что я понимал, что вряд ли найду девушку среди этих каменных джунглей, но не мог остановиться, и все ходил и ходил, пока не стемнело, и улицы не опустели, и блуждание мое не потеряло всякий смысл. А когда на город опустилась ночь, и высыпали звезды, Марс загорелся красноватым светом, и Венера вспыхнула белым огнем на фоне почти осязательно темнеющей синевы, и когда я представил там, среди этой черноты и этих звезд, летящий по своей орбите Юпитер и его гигантские кольца, составленные из невообразимого числа огромных ледяных глыб, то уже не захотел возвращаться домой. Я вспомнил, как держал вахту среди этой черноты и сверкающей пыли, как долгими ночами смотрел сквозь кварцевый экран на неподвижные звезды, неизвестно кем и для чего зажженные в ночи,– и ощутил тоску по Космосу, по великой бесконечности пространства, которой поражены все, кто хоть однажды побывал наедине со Вселенной. Бывают в жизни события внешне незаметные, неброские, но значение которых для человека огромно. Как могучая полноводная река берет начало от неприметного ручейка, затерянного среди каменных глыб, в густой траве, скрывающей его от поверхностного взгляда, так потрясения и великие перемены судьбы в лучшую или худшую сторону, если проследить их причины и увидеть исток, берут начало от самых ничтожных и невидимых подчас обстоятельств. Больше того, обстоятельства эти складываются до того случайно, настолько бессмысленно, что можно прийти в отчаяние, рассматривая причины, приведшие к трагическому или даже счастливому финалу. Руководит ли нами Судьба – я не знаю. Скорее всего, нет. Ее заменяет цепь событий, последовательных в своем соединении, но достаточно случайных в момент зарождения этой цепи, и то, что мы принимаем за Рок, является на самом деле его величество Случаем – божеством, по неведению возведенным на чужой трон и настолько на чужом троне освоившимся, что нужно теперь немало прозорливости, чтобы под величественными и подчас пугающими одеждами увидеть его истинное и достаточно скромное лицо. Случайна ли была моя встреча в лесу с незнакомкой? Как это могло так случиться, что она переехала именно в наш город, именно в мой район, и отправилась на прогулку именно этим сентябрьским утром? Именно эта девушка, с первого взгляда поразившая мое воображение?!. Был ли в этом перст Судьбы, или это есть невероятное стечение обстоятельств, сложение той самой гармонии из хаоса условий и причин, какое бывает лишь однажды в жизни и которое сродни самому высокому чуду? Сама по себе эта девушка представлялась мне чудом! Я понимал, что она – обычный человек, такой же, как и я и как миллионы других людей, и что ей присущи те же недостатки, какие я находил у тысяч других женщин, что наверняка я обманываюсь на ее счет и принимаю за истину иллюзию, которую сам же и создал для себя. Но я не хотел прозревать, не хотел истины!– а я хотел остаться под обаянием прекрасной иллюзии, под знаком чуда, хотел верить, что эта девушка не такая, как все, что она неизмеримо выше всех и что она создана природой специально для меня! Еще вчера мне казалось, что в жизни моей уже не будет ничего такого, из-за чего стоило бы радоваться, и бороться, и готовиться к подвигу. А сегодня я верил, что жизнь еще не закончена, и борьба еще впереди, и возможно счастье, ведь мне всего только тридцать пять лет! На следующее утро я снова был в лесу. Я поднялся раньше обычного и опять шел в промозглом вязком тумане мимо углов строений, которые можно было принять за грани сказочных дворцов, потом – по колено в мокрой траве, минуя с одной стороны озеро, а с другой – притихшие цветочные поляны, пока не вступил наконец под кроны деревьев, на ковер из рыжих иголок, по которым так приятно ступать твердой подошвой. Солнце уже взошло, но его не было видно из-за плотного тумана, и казалось, что никогда туман не рассеется, и вечно будет так же холодно, мокро и серо. Но так всегда казалось, и всегда туман расходился, выглядывало радостное солнце, и становилось вокруг так хорошо, как бывает только ранней осенью, в период короткого бабьего лета. Запахнувшись поплотнее в куртку, я стал терпеливо дожидаться такой минуты, прохаживаясь вдоль аллеи и неизменно возвращаясь к месту, на котором встретил девушку. Я почему-то не сомневался, что она придет. Что давало мне такую уверенность? Трудно сказать. Но тут я полагался больше на эмоции, надеясь и веря, что если уже повезло один раз, то должно везти и дальше. Когда девушка появилась, я сидел на земле, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на озеро. Солнце сияло ярко и всем своим ослепительным блеском отражалось в воде, белые и желтые цветы на том берегу подняли отяжелевшие головы и трогательно тянулись вверх, к свету. Я глубоко задумался и не сразу ее увидел. Девушка подошла сбоку и остановилась, тень упала на мои вытянутые ноги. – Доброе утро,– произнес я, оборачиваясь и продолжая сидеть.– Вы все-таки пришли! На ней были черные брюки и вязаный пушистый свитер из толстой серой нитки, сверху – белая нейлоновая куртка. Волосы образовывали сияющий нимб против солнца, и я смотрел на этот нимб и чувствовал, как становится чудесно на душе, и все вокруг делается неважным – деревья, цветы и озеро, а важно лишь то, что стоит рядом чудесная девушка и смотрит на меня. – Я ждал вас,– добавил я. Девушка улыбнулась смущенно, потом посмотрела на озеро. – Хорошо тут, правда? Я все сидел и смотрел на нее, думая о странной власти, которую имела она надо мной. Что бы она ни сказала и ни сделала, я заранее готов был одобрить как самый правильный поступок. – Ну что же вы сидите?– воскликнула она.– Мы пойдем сегодня гулять или нет? Я торопливо поднялся. – Конечно, пойдем! Сейчас...– отряхнул колени и бросил два взгляда по сторонам, прикидывая, куда нам лучше направиться.– Может, пойдем в березовый лес, про который я вам вчера говорил? – Пойдемте. Я протянул ей руку, и мы пошли, но я сразу же остановился. – Простите, но думаю, самое время нам познакомиться. Меня зовут Андреем.Я отступил на шаг и склонил вежливо голову.– А вас? – А меня – Ирина... – Как вы сказали?– услышал я сам себя.– Вас зовут... – Ирина!– повторила она.– Да что с вами? – Нет, ничего, ничего... Все краски разом поблекли, и сделалось холодно. Я провел рукой по лицу, машинально повернулся, и мы двинулись дальше. В голове все спуталось. Я чувствовал, что улыбаюсь деревянной улыбкой и киваю в ответ на какие-то реплики девушки. – Что вы сказали?– услышал я обращенный к себе вопрос. – Я? Ничего. – Мне послышалось, что вы произносили мое имя. – Не знаю, это я нечаянно. Извините. – Да за что вы извиняетесь?– воскликнула девушка. Я окончательно сбился. На ум ничего не шло, и я лишь пожал плечами и отвернулся. – Не обращайте внимания. Это ничего не значит. Я потом объясню. Девушка посмотрела на меня внимательно, но от расспросов удержалась. Празднично сияло солнце, шумели, сбросив остатки сна, деревья, все блистало, радуясь вернувшемуся ненадолго теплу, а я словно оставался в холодном тумане. Отвечал невпопад, улыбался не к месту, смотрел долгим взглядом на девушку и будто силился понять что-то. Та, почувствовав перемену, пыталась шутить, все о чем-то спрашивала, объясняла сама, заливисто смеялась, но под конец не выдержала и замкнулась. Я ругал себя последними словами, пытался встряхнуться, чтобы снова стало легко и весело, но ничего не получалось, неловкость лишь усиливалась, и прогулка, обещавшая столько приятности, обернулась тягостной и принужденной беседой, полной пауз и недомолвок, совершаемой будто нарочно, для кого-то третьего, незримо следящего за нами. Поэтому, когда мы вышли из леса и стали на развилке дорог, испытали облегчение, что кончилась эта странная прогулка и можно перевести дух, одуматься. Девушка подала мне руку для прощания и сказала: – Я завтра не приду. – Почему? – Утром поеду устраиваться на работу. – И куда, если не секрет? – В Управление космофлота. – Вот как? И вы думаете, вас возьмут? – Я знаю, что возьмут. Меня специально пригласили на эту работу, поэтому я и переехала сюда. – Интересно,– не удержался я,– кто же вас пригласил? Вы кто, вообще, по профессии? – Специалист по системам жизнеобеспечения. Мне обещали работу на космическом корабле. Это не то что сидеть в лаборатории и выращивать в колбах культуры. Тут будет настоящее дело, о каком я всегда мечтала. Я усмехнулся. – А вы когда-нибудь летали на космическом корабле? – Нет. – Тогда почему вы уверены, что вам понравится? – Но вам же это нравится! – Мне... мне, конечно, нравится. Но вы должны знать, что существует многоступенчатый отбор в космофлот, что еще в колледжах юноши и девушки проходят специальное тестирование, благодаря которому выявляют скрытые пороки и наклонности. Требования к летному составу предъявляются очень жесткие. По статистике лишь один из тысячи пригоден для такой работы. И это, повторяю, с учетом раннего отбора и многоступенчатой системы подготовки. Поэтому меня немного удивляет ваша уверенность. Девушка не стала спорить, но и не обиделась, как можно было ожидать. Она, казалось, задумалась над моими словами. – Конечно,– произнесла она, глядя в сторону,– вы все правильно говорите. Но почему эти самые наклонности не могут быть выявлены и в более поздние годы? Почему они не могут развиться? Почему они не могут быть развиты специальными средствами? – Что значит – специальными средствами?– переспросил я. – Например, средствами внушения. – Внушения?.. Но зачем? Когда и без внушения желающих полно! – Но вы забываете еще об одном условии. – Каком же? – Квалификация сотрудников. Разве это не существенно? Представьте себе, что вам необходим редчайший специалист, исключительных качеств – такой, которого вы нашли одного среди миллиона. Но этот специалист совсем не мечтает сотрудничать с вами, больше того, по своим психофизическим характеристикам он вовсе не подходит для вас, то есть для вашей действительно трудной профессии, предъявляющей к человеку разнообразнейшие требования. А вам вместо этого предлагают ту самую тысячу подходящих по всем параметрам и на все согласных, но весьма средних людей. Так как же вы поступите? – Как я поступлю? – Ну не вы, а как быть вообще в подобной ситуации? – А что, такая ситуация уже есть? – Да, есть. – И вы как раз такой специалист? – Ну, в каком-то смысле, да. Я внимательно посмотрел на девушку, на ее такое мягкое и милое лицо, на всю фигуру, хрупкую и слабую, и усомнился в том, что без нее космофлот не обойдется. Словно прочитав мои мысли, девушка вдруг засмеялась. – Боюсь, вы поняли меня буквально. Я тоже отчего-то разулыбался. – А как я должен был вас понять? – Считайте, что мы рассмотрели крайний случай. Так сказать, характерное выражение существа вопроса. И согласитесь, что по существу я права, и вы не можете со мной спорить. – Да,– охотно согласился я,– я не могу и... не хочу спорить с вами о чем бы то ни было. Как-то незаметно первоначальная напряженность исчезла, и нам снова стало легко друг с другом. Теперь мы приятно улыбались, словно наговорили друг другу кучу комплиментов, сделали самый неожиданный подарок или получили твердое обещание близкой и неминуемой радости. Суть нашего довольно странного спора была совершенно неважна, да и о чем можно спорить с такой девушкой? – Хотите, я провожу вас до дому? – Нет,– ответила она.– Тут близко, я сама дойду. – Что ж,– вздохнул я,– нет так нет. А когда мы с вами опять увидимся? – А вы хотите этого? – Да! Хочу. – Ну, послезавтра, наверное. Это будет четверг. Вас устроит четверг? – Конечно! Конечно, устроит! Давайте встретимся на этом месте в полдень. Хорошо? – Хорошо. Мы еще раз пожали друг другу руки и пошли в разные стороны. Так было назначено наше первое свидание.