Текст книги "До Эльдорадо и обратно"
Автор книги: Александр Кузьмин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Она: некрасивая девушка из уважаемой в городе семьи – сотрудница банка, на хорошем счету. Он: жиголо, мот и гуляка. Роковая любовь. Соблазнение несчастной на преступление – подделку подписей клиентов и снятие с их счетов наличности. Негодяй проматывает похищенное в казино, в Монте-Карло. Обнаружение недостачи, суд, позор. Любовник под протокол заявляет, что ничего не знал о происхождении проигранных денег. Девушка, несмотря ни на что, берёт всю вину на себя, так как продолжает любить подлеца. Каково?
А теперь добавим немного реализма: угораздило меня в этом самом надёжном банке самой надёжной страны счёт открыть. Очень уж хотелось кредитной карточкой, не у нас выпущенной, похвастаться. Через некоторое время пытаюсь похвастаться – на тебе! Счёт заблокирован ввиду отсутствия средств. А средства там были, может по меркам олигархата и плёвые, а для меня – так нет. К тому же вдруг откуда-то кредитная задолженность образовалась в обнимку с угрозой уголовного преследования за злостную неуплату.
Пришлось ехать доказывать свою кристальную честность, хотя бы в этом деле. Тут вся эта история и выплыла, заодно c техническими деталями.
Пылающая роковой страстью мадумазель, оказывается, наклеивала мою подпись, вырезанную из какого-то документа на поддельную платежку, потом всё это ксерокопировала и носила в банк. Банк с вековой репутацией охотно выдавал наличные деньги под это произведение.
Хорошо ещё, что жертва неземной любви была швейцаркой: все поддельные платёжки с наклеенными подписями, аккуратно сложенные по датам, хранила у себя дома, где они и были обнаружены любознательными полицейскими. Иначе мне ещё пришлось бы «зуб давать», что я с ней, вернее с её Вальмоном, не в сговоре и не провожу тут, в честнейшей из стран, отмывку средств русской мафии «с умыслом на теракт».
Так знаете, что мне после всей этой микстуры из достоевщины с уголовщиной честные банкиры предложили? «Мы, – говорят, никому не скажем, что у вас тут деньги были, так что ваше имя в суде упоминаться не будет. А за это огромное одолжение вы должны написать прокурору, что претензий к нам не имеете. Деньги ведь похитила девушка, а не банк. Правильно? Что же касается задолженности по карте, случившейся ввиду этих прискорбных обстоятельств – мы её вам, так и быть, простим». Как излагают? – «Учитесь, Шура!». В ответ я объявляю моим спасителям, что некорректно с моей стороны пользоваться их благородством, так что, пожалуй, я сам к прокурору схожу и заявление оставлю с благодарностями им, их банку, а заодно уж и всей надёжнейшей банковской системе этого горного рая.
Только после этого контрпредложения, не уступающего по изысканности их собственному, начался долгий и мучительный для обеих сторон возврат «честно нажитых».
Так что не напрасно я насчёт «куклы» беспокоился.
Эпизод восьмой. Грянула денежная реформа
«‒Спасайся кто может!
‒А кто не может?».
Диалог на пароходе «Севрюга»
Уже вторая, чтоб её! Однако ж руководящие кадры, на сей раз прогрессоры-рыночники, так же, как и их предшественники, ретрограды-плановики, сильно недооценили подопытный народ. Тем более, что на первой он уже потренировался, хотя, не к ночи будь помянутые ретрограды-плановики, секреты маскировали – на зависть нынешним шпионам-государственникам. За три дня до этого всенародного сюрприза председатель ЦБ даже руки предлагал себе отрубить, если таковой случится. (Или это он – перед второй реформой? Ладно, не в этом суть).
Как-то по ящику его видал: руки на месте, одной даже чешется постоянно, мудрости свои излагая. Подумаешь, соврал, не впервой для всеобщего блага. Незадолго до его клятвы – захаракирить себя в облегчённой форме, я имел честь лицезреть этот эталон банкира на закрытой встрече для своих. Так там, в ответ на стоны генерала в резерве, что Внешэкономбанк не выдаёт честно нашпиониную валюту, самурай от финансов заявил: «Государство не может позволить себе вернуть ваши деньги». Вот так! Прежние-то не знали пощады «ни к женщинам, ни к детям, ни к генералам в отставке». А как же: социальная справедливость, твою мать!
С тех пор в узкой среде банковских руководителей фамилия председателя ЦБ применялась в качестве эталона честности. Например: «Зуб даю. Предложение – справедливее не бывает: два Г…о».
Возвращаюсь к реформе. Вечером, после объявления этого первого всенародного гуляния от накоплений, я имел возможность наблюдать знакомое мне только из учебников научного коммунизма «творчество масс». Граждане менее чем за три часа придумали и осуществили не меньше шести способов обменять находящиеся вне закона 100– и 50-ти рублёвки. Предлагаю молодёжи, не нюхавшей пороху и прочего амбрэ реформ, в качестве домашнего задания найти эти методы самостоятельно – пригодится в будущем, я думаю.
В эту сказочную ночь я, тогда ещё работник Нормального банка, понял, как должен действовать настоящий банк в условиях встречного ночного боя с превосходящими силами реформы. Так что во второй раз на грабли наступили только мудрые руководители, подвижники-демократы. Мы-то были отмобилизованы по полной.
Во-первых, надо было успокоить бьющуюся о ворота конторы толпу, грозящую взять кассу штурмом. Вышел я к мученикам за веру в правительство и, клянясь всеми святыми, Марксом, Энгельсом и свободой слова, обещал работать всю ночь – до полного обмена. Волнение упало баллов до четырёх, хотя отдельные обещания «в случае чего – мы тебя» и вскипали на гребнях беспокойства.
Во-вторых, с целью окончательно унять рефлекторный тремор граждан, послал девочек из секретариата раздавать в очереди чай и горячие пельмени. Народ ел, но бдительности не терял.
В-третьих, следовало отсепарировать из «девятого вала» нуждающихся знакомых и менять им без пересчёта – на доверии. Риск был, но скорость важнее. Из всех знакомых выделили важных знакомых – этими, с подачей успокаивающих напитков, занимался я, остальными – мои замы и сотрудники.
Неопознанным личностям меняли в кассе. Вы видели, как считает купюры настоящий кассир в таких обстоятельствах? Выгибает пачку и считает купюры по торцам, не распечатывая саму пачку. Получается быстрее, чем на машинке, а ошибок я лично не видел. Ненастоящие кассиры считали с помощью техники, но с неменьшим остервенением.
Понятно, что бумажки, называемые по привычке деньгами, носили по банку в чём попало, иногда просто охапками.
Картина как раз для учебников по истории революции: «отмена капитала – введение продразверстки». Пол засыпан чистоганом, очумевшие сотрудники с презрением его топчут, иногда нагибаясь за сдачей.
‒ Эй, не найдется разменять пятьдесят по рублю?
‒ Загляни к кредитникам, там, как войдёшь, у шкафа с досье лежала кучка.
Бухгалтерия фиксирует операции «со слуха», руководствуясь здравым смыслом. Около двух часов ночи в углу кто-то затянул, и счетоводки, все как одна, подхватили:
«Идём, идём весёлые подруги, страна как мать холит и любит нас!»
«Везде нужны заботливые руки и наш хозяйский, теплый женский глаз!» – поддержали две бабульки-уборщицы, сметавшие с пола в корзины неоприходованные средства.
«А ну ка девушки, а ну красавицы! Пускай поёт о вас страна!» – сквозь подступившие слёзы прошептал я.
Кафка в «Замке» отдыхает!
К утру угар ажиотажа рассеялся, дав возможность обозреть поле битвы за сбережения. Как вы думаете: недостача была? Кто-нибудь, что-нибудь, с пола похитил? Правильно, ни копейки! (Тем более что их тогда в обороте не было). Вот какой у нас народ, когда беда всенародная!
Более того, в моём кабинете оказались неизвестно чьи 237923 р. Сколько ни вешал объявления на двери кабинета – так никто за ними и не пришёл, может хозяин погиб в давке?
Ещё более этого: после сверки баланса с данными из ЦБ у нас вообще четыре миллиона лишних оказались. Как честные люди, мы их в ЦБ привезли, возьмите – не наше. А нам в ответ: уберите свои мешки – они нам отчётность рушат. Без них всё сходится, а с ними всё по новой пересчитывать.
Так 4 миллиона 237 тысяч 923 рубля и остались на счёте «невыясненные суммы» в качестве приза за ночной поединок с правительством.
Эпизод девятый. По кручам к новым вершинам, или Менеджер – генеральный по бюджету
«Позови меня с собой,
Я приду сквозь злые ночи,
Я отправлюсь за тобой,
Что бы путь мне не пророчил…».
Татьяна Снежина
Гуляя по поляне свободного предпринимательства, Секретный банк, естественно, принюхивался к местам, где паслись хоть какие-никакие состоятельные клиенты, чтобы неожиданно выскочить из-за кустов и предложить своё обслуживание. В «оборонке» таких было – днём с осветительной ракетой не найти, поэтому, расширяя область промысла, набрели мы на залежи: бюджет Москвы. Прямой заход-поход на приём к начфину не принёс ожидаемых результатов, поскольку нас просто не впустили в здание мэрии.
Действительно: «Всех пускать – ковры потопчут, а полы не намоешься!» – так выразилась глубоко верующая бабулька-уборщица, когда мы с приятелем пришли, как спонсоры, на церковное мероприятие по приглашению патриарха. Бабулька заставила нас, уважаемых, судя по количеству пожертвованного, людей пробираться вдоль стеночек парадного зала. Действительно, калош на нас не было, а ковёр и полы были чистыми. Поскольку сменную обувь я невзлюбил ещё в школе, больше на приёмы к духовному пастырю не ходил.
Пришлось пробираться с заднего крыльца. Нашёлся профессиональный ходатай, занимающийся подводом желающих на водопой в мэрию. Привёл меня в какое-то скромное, ну совсем скромное, помещение больше похожее на кладовку. За столом сидит мрачный кавказец.
‒ Привет! – обращается к сыну гор бюджетник-профессионал. – Вот он, – показывает на меня. – Все вопросы решены, можно вести.
‒ Не могу, – отвечает джигит, – пост у меня!
‒ Как это? Мы же договаривались!
‒ Я своё слово держу! Просто кушать очень хочется. Сейчас Солнце зайдёт, звёзды выйдут, перекушу и поедем.
«А-а-а, вот почему такая мрачность на лице, – думаю. – Конечно, целый день не есть не пить – радости мало». Тут как раз закат, одновременно восход, но луны; правоверный достаёт цыпленка «гриль» и мгновенно от него остаются одни косточки. Куда там пираньям!
‒ Вот теперь поехали.
Садимся в «Волгу» (!) и едем. Я был безмерно удивлён скромности и близости к народу южанина, если к тому же принять во внимание меру моей благодарности. Приезжаем куда-то, в Черёмушки, заходим в квартиру. В маленькой двухкомнатной «хрущёвке», на раскладушке лежит-болеет бедно одетый мужчина. Горло завязано, на табуретке стакан горячего молока.
‒ Он? – хрипит моим конвоирам.
‒ Он!
‒ Всё в порядке?
‒ А чего же мы приехали?
‒ Тогда так, – это уже мне. – Завтра бери документы своей конторы и подъезжай к подъезду номер (сейчас не вспомню). Я к утру оклемаюсь, включим тебя в ряды уполномоченных!
Вот что это было? Где золотые перила на лестнице, бассейн в «хрущёвке»? Потом мы с этим деятелем крепко подружились, и никогда не видел я в его окружении хотя бы одного предмета роскоши! Поумней нынешних был. Желание помочь нуждающемуся чиновнику само по себе возникало, без напоминаний. «Лев Натанович, если бы у вас был миллион, что бы вы сделали? – Я бы сделал вид, шо у меня его нет!».
Так Секретный банк попал в число любимых Москвой. Пошёл я на первое совещание: послушать, что да как, где та квартира, где деньги лежат. За столом сидят уважаемые люди, например, известный ныне борец с коррупцией, а тогда известный подносчик средств в высшие эшелоны, будущая руководительница крупнейшего в РФ банка, а тогда просто влюблённая в борца женщина, что было заметно до неприличия; владелец глашатаев из свободной прессы, ну, и остальные – так, по мелочи, вроде меня.
Начальник финансового департамента что-то удивительное вещает насчёт посильной помощи обнищавшей мэрии и Москве. (Именно в таком порядке!). Никто его не слушает, будущая сберегательница счетов пенсионеров, например, постоянно пишет записочки и с хихиканьем подкидывает их борцу, словно влюблённая восьмиклассница.
Я, наоборот, внимательнейшим образом слежу за происходящим, зажав руками рот, чтобы не пообещать сгоряча лишнего.
Закончилось совещание, а где золото – так и не объяснили. Подождал на крылечке своего знакомца-аскета.
‒ Ну и что это было?
‒ А ты не понял? Плохо. Мне тебя, как сообразительного, охарактеризовали. Ладно, на первый раз прощаю и объясню. Но больше за руку водить, как поводырь, не буду. Смотр!
‒ Что смотр?
‒ Ты в пионерах был? В армии, понятно, нет.
‒ Ну, был.
‒ На линейку ходил?
‒ Ну, ходил.
‒ Тебе там путное что-нибудь говорили?
‒ Никогда!
‒ А зачем собирали-строили?
‒ Ну, в пионерлагере – проверить, не сбежал ли кто от счастливого детства, а в школе – чтобы не расслаблялись.
‒ Молодец! Здесь то же самое.
‒ А как же то, зачем я здесь?
‒ Это ты уж сам как-нибудь. Помнишь анекдот про мента? «Пистолет с корочками дали – теперь сам!».
Памятуя о начале беседы, я не стал просить дальнейших объяснений, боясь порушить и без того покосившийся имидж.
Однако долго грустить мне не пришлось. Весть о новой наложнице в гареме мэрии уже разнеслась по Москве, и вокруг меня зароились интересные люди. Оно и понятно: новая девушка всегда вызывает живой интерес, чтобы там не говорили борцы за нравственность. Конечно, если она готова отвечать взаимностью на хорошее отношение. А я готов был. Согласно классикам: «…и пусть никто не уйдёт обиженным!». По возможности.
В результате в банке появилась бывшая активистка – начальница из Московского городского комитета незабвенной партии большевиков, подрядившаяся вести меня по кручам и обрывам к вожделенным бюджетным счетам.
Внимательный читатель может начать недоумевать: если через весь текст проходит красной нитью неприязнь автора к «красным», особенно к большевикам, как же так случилось, что он дружески взаимодействовал с активисткой коммунистического движения, более того – чуть ли не любил её? Не говорит ли это о двуличности повествователя? Нет не говорит. Этому есть простое объяснение.
Общаясь с людьми, особенно с пожилыми (активистка была практически ровесница моему отцу, хотя держалась – молодые завидовали), я в первую, да и в последнюю, очередь обращаю внимание на их человеческие качества, а не на идеологические установки в прошлом. «Банальность добра», – как вещает известный властитель дум. Если проще, без философии и закидонов для него характерных, мне симпатичен человек, помогающий старушке поднести тяжёлые сумки и крайне несимпатичен борющийся за демократию государственный деятель, попутно ведущий эту старушку поближе к кладбищу, а друзей – поближе к национальным богатствам и яхтам в Ницце.
Активистка же работала на совесть, натаскать под шумок в свою норку не пыталась и вообще очень напоминала подходом к делу моего отца: кипучая энергия, смелые проекты и надежда на справедливое вознаграждение за труд, которую я старался оправдывать.
Обустроившись, она и пришедшие с ней люди похожего типажа, развернули кипучую деятельность по окучиванию счетов мэрии и префектур. Поскольку человек в кепке тайно, и не очень, симпатизировал работникам с коммунистическим прошлым, работа шла – залюбуешься. В качестве снарядов я выдал ей визитки с надписью: «Генеральный менеджер». Как указал Корсиканец юристам, писавшим Кодекс: «Пишите коротко и не ясно – людям нравится!».
Единственный раз Генеральный менеджер «засбоила». Префект одного из округов ни в какую не поддавался. «Что такое? – подумал я. – Почему этот вездеход завяз, причём, казалось бы, в такой беспроигрышной колее?». Начистил сапоги, поправил портупею и направился на рекогносцировку лично. Префект принял меня любезно, поскольку слухи о новом любимчике мэрии тщательно (как и всё, что она делала) распространялись той же активисткой. Завязался обмен мнениями о будущем общем счастье. Вот тут-то и выяснилось, что не может префект простить ей давнего случая.
В седую старину сдавала будущий Генеральный менеджер какой-то объект вышестоящей Советской власти. А этой властью, тогда как раз и был будущий префект. Как всегда, к сроку сдачи объекта строительство как раз только началось. Перед приездом комиссии наша затейница нагнала на стройку народу и довела до товарного вида всего один сквозной коридор в построенном (на бумаге) объекте – с прилегающими к нему двумя-тремя комнатами. Прибывшее начальство под белы руки провели по этому коридору, открывая двери нужных комнат – «Не хотите ли взглянуть?». Поскольку кругом нестерпимо воняло краской и негашёной известью, начальство не хотело, поэтому быстренько пробежало по туннелю, выбралось с другого конца и отбыло. Так что все аплодисменты присутствующих заслуженно достались активистке. Случай этот получил широкую известность и даже последователей. Естественно, кто же простит подчинённому успешную операцию по превращению тебя из видного мужчины в объект юмора?
Я, узнав такое, проявил редкое самообладание:
‒ Беда! Можете сказать, в данных обстоятельствах мне удастся без убытков уйти, как вы думаете?
‒ Приятно иметь дело с человеком, легко относящемуся к неминуемым потерям. Коньячку?
‒ С удовольствием!
Хотя – какое уж тут удовольствие! Каждый день – к вечеру – пьяный. Святогор утешал:
‒ Саш, знаешь в чём разница между алкашом и хозяйственным руководителем? Один думает, как напиться, другой как не –, а результат к вечеру один. Так что не расстраивайся, наливай!
Выпили с префектом по коньячку, я и говорю:
‒ Для закрепления, так сказать, знакомства позвольте явку с повинной оформить. А то кто-нибудь донесёт, выяснится, что скрытный я человек.
‒ Сейчас, диктофон включу, чтобы всё – честь по чести! – поддерживает префект и продолжает:
‒ Показания даются в 16-00, в светлой комнате, при естественном освещении. Ну, давай! «Облегчи душу, сразу легче станет, я знаю!».
‒ Видите ли, при первых свободных выборах в Верховный Совет СССР вы пытались туда проникнуть от правящей партии. Так я голосовал против вас!
‒ Боже мой! Да как ты посмел! Хитрый ты: знаешь, в чём признаваться и, главное, когда. Уговорил! Где твои бумажки на открытие счетов? Подпишу за знакомство. А засылать туда средства или нет – зависит от дальнейшего взаимодействия.
‒ Ну, тогда за него!
Я поднял рюмочку с коньяком, и мы закрепили, так сказать.
В результате таких усилий Секретный банк занял место по «бюджетности» в группе лидеров.
Вдохновившись результатами, активистка повлекла меня на главное направление:
‒ Наша следующая высота – заместитель мэра!
Я засомневался:
‒ Не круто ли берёте? Не получиться ли, как у Жукова подо Ржевом, после успехов под Москвой?
‒ Антисоветские сравнения не уместны! Я операции потщательней некоторых разрабатываю. Собирайтесь, оденьтесь поприличнее. У меня билеты, в смысле приглашения, на трибуну по случаю Дня города припасены. Засядем на два ряда выше цели, а там увидите, что будет.
‒ Раз так, подъеду к вашему дому на шикарном «Саабе»: подвезу вас и себя заодно к правящей трибуне.
В знаменательный день подъезжаю к её дому, за рулём сам, в знак уважения.
Надо сказать – не первый это случай, когда я шофёра изображаю. Непосредственно перед описываемыми событиями попросил проделать то же самое мой старший сын:
‒ Папань, сыграй понатуральнее моего водилу! Только брюки поменяй, эти у тебя на коленях пузырятся.
(Было воскресенье и я надел любимые штаны).
‒ Это ещё зачем? Я как раз собрался по пивку!
‒ Потерпи, мне на девушку впечатление произвести надо. Да, пропуск твой в закрытый клуб на Рублёвке отдай. Я, когда его показывать буду, имя большим пальцем заслоню – думаю, пропустят.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
