Текст книги "Ярлыки"

Автор книги: Александр Корниенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Рэм намеренно не стал упоминать о своей панической атаке и других проблемах, которые подстерегали его на пути. Почему-то ему хотелось выглядеть лучше в глазах потенциального читателя, и это стремление пересиливало вбитую на подкорку тягу к правде.

Закончив очередной набросок, Рэм пожалел, что браслет и роба – весь нехитрый инструментарий, который он прихватил в дорогу. Сейчас он был бы несказанно рад даже простому костюму инженера-сварщика, ведь тот мог отразить пару лучевых ударов и защитить от выстрела в упор. На ум охотнику пришли строчки постулата, которому с детства учили жителей Базы: «Наша жизнь – это труд. Наш труд – сохранность человечества. Наша обязанность – любой ценой обеспечить выживание жителей Тверди». «Вот я и обеспечу» – подумал он, и двинулся реализовывать свой нехитрый план.

Пробираясь мягким шагом вдоль заборов и технических построек промышленного сектора, охотник за кометами старательно избегал патрулей, которые успевал выявить задолго до их появления в зоне видимости. Очевидно, тихий шаг и запрет на переговоры не входили в обязательные инструкции местных ищеек, что, впрочем, было не удивительно, если учесть, что охраняли они исключительно горы пустых коробок и производственные склады. Благодаря этому путь до центра сектора прошел почти без заминок. Лишь один раз незваному гостю города пришлось спрятаться за будкой информационного бюро, выжидая пока один служака расскажет другому несколько сальных шуточек и оба покинут видимую зону.

По мере приближения к цели напряжение в теле пилота росло. Впереди оставался самый сложный участок пути – жилой массив. Как не крути, а по законам логики система безопасности там просто обязана быть лучше. Возможно, даже скрытые сканеры биополя попадутся. Именно их пилот боялся больше всего. Ведь как только его проверят, оператор сразу узнает об «ошибке», и наверняка захочет заполучить ее виновника в свои руки, чтобы разобрать по винтику и как следует изучить.

Скрипя зубами от напряжения, Рэм усилил бдительность. Каждый шаг он делал так, как будто ступал на острые игры – с тщательной предварительной подготовкой. Но при этом его мозг был «раскален» как горнило литейного цеха, стараясь обеспечить максимальную скорость передвижения. «Вперед, вперед и только вперед! Максимально вперед!» С точки зрения стратегии даже место «проигрыша» имело огромное значение. Например, если охотник попадется в квартале от муниципалитета и на виду толпы, его уже не выйдет «спрятать» или по-тихому убрать. В таком случае патрулю придется привести пленка под светлые очи ближайших начальников, или кого-то с кем можно вести переговоры. И совсем другое дело напороться на силовиков где-то за мусорными контейнерами вдали от людных мест – любой караульный предпочтет решить такую проблему самостоятельно, не поднимая лишнего «шума».

А тем временем пока Рэм играл в шпиона солнце уже начало разгонять ночную черноту. Под панцирями крыш, которые повсеместно сливались в сплошное каменное плато, потихоньку начинала закипать биомасса – люди наводняли улицы, направляясь к точкам отправки на производства, к которым были привязаны. Многоместные пассажирские флаеры, которые уже выстроились на остановках в ожидании первых клиентов, прогревали двигатели, а их пилоты нетерпеливо разминали руки, то и дело поглядывая из кабины на проходящих мимо людей.

Рэм подумал, что утренний город похож на конвейер, в котором по бесконечным транспортным линиям движутся живые запчасти к исполинскому механизму. Наблюдая за тем, как набиваются салоны гражданского транспорта, и как первые «соколы» стартуют в полет, он задумался, почему на Базе все не так? Почему ее жителей умышленно изолируют друг от друга, ограничивая круг прямых контактов до 20-30 за всю жизнь? Что это, оптимизация, или страх старейшин перед бунтами? Прежде он никогда не думал о своей жизни в таком ключе, но увидев город, понял, насколько сложной была организация Базы. Слишком сложной как для простого научного центра, построенного для наблюдения…

Минут через 15 улицы заполнились на столько, на сколько не заполнялись триумфальные залы в момент празднования победы охотников. И это, как понимал пилот, еще не было пределом, ведь солнце только начало освещать улицы прямыми лучами. Быстро встрепенувшись, он постарался ускориться, из-за чего допустил огромную оплошность – вышел на участок под открытым небом. Как только он это понял, приступы паники тут же напомнили о себе, накатив с новой силой и сметая тщательно выстраиваемую плотину самоконтроля. Правда, на этот раз побороть волнение получилось гораздо легче. Помня победу в прошлом «раунде», мозг проще поддался внушению и быстрее помог стимуляторам затормозить посторонние нервные импульсы. А когда охотник догадался смотреть не в лица людей, а на их сапоги, нервный тремор и вовсе отступил. Оставалось только порадоваться тому, что в общей суете никто не обратил внимания на беглеца во время панической атаки. Вряд ли к пойманному на улице, растерянному и испуганному человеку кто-то отнесся бы серьезно и стал бы слушать его аргументы про «высокие материи».

– Внимание! Внимание! Спешите лицезреть заседание суда 148/12-34ф, которое состоится в секторе J-7 в 8.00. Управлять процессом будет процессор 2-го уровня, хранитель Анклава и потомственный судья – Джерайя-2 Свисмир.

Рэм усилием воли поднял глаза вверх. Звук исходил от одного с экранов, расположенных на фасаде какого-то здания без окон.

– На повестке дня дело об особо тяжких и дерзких преступлениях гражданина с серийным номером…

Глянув на хронограф, Рэм выругался так грязно, как только умел. Сомнений в том, над кем вот-вот состоится суд, не оставалось. «Словно загоняют в нужном направлении» – подумал он, озираясь по сторонам. Он решил совершить последний рывок, отбросив чрезмерную осторожность.

К счастью, удача снова оказалась на стороне беглеца, и всячески способствовала реализации его плана. Квартал за кварталом – все складывалось предельно гладко. Даже слишком гладко. Пожалуй, настолько гладко, что стоило начинать переживать, ведь везение, сопутствующее вылазке с самого начала, было, по меньшей мере, подозрительным. Но как только в полнее зрения оказалось административное здание (а в том, чем служит этот дворец причудливой архитектуры, сомневаться не приходилось), судьба все же решила восстановить баланс сил. Словно опомнившись, проблемы посыпались как из рога изобилия. И первой из них стала близкая встреча с патрулем. В какой-то момент пути одного из офицеров сильно заинтересовала странная тень за мусорными контейнерами. К счастью, он решил лично разобраться с проблемой, перед тем как доложить о своих подозрениях «выше». Это и спасло Рэма, который вопреки своим убеждениям, все же был вынужден пустить в ход кулаки.

Все произошло совсем не так как в романтических книгофильмах. Никаких красивых выпадов, молниеносных точечных ударов, игры мускулами. Хоть беглец и был физические сильнее и быстрее патрульного, искусством самообороны он владел исключительно в теоретической плоскости. Да и помимо соперника ему приходилось преодолевать еще и внутреннее психологическое сопротивление, буквально уговаривая себя делать каждый новый удар и испытывая при этом сильные душевные муки. В результате пилот здорово «нахватался» по лицу, пропустив с десяток сильных ударов, и едва не проиграл этот короткий бой. К счастью, патрульный оказался далеко не самым проворным бойцом, и физическое преимущество Рэма все же сделало свое нехитрое дело.

Отправив соперника в нокаут, охотник присел, думая, что делать с обездвиженным телом. Ничему подобному не учили на Базе, во всяком случае, людей инженерных специальностей. Поэтому импровизируя, он потерял кучу драгоценного времени. А когда пилот, наконец, справился с задачей, уложив патрульного между мусорных контейнеров и выбросив его одежду и рацию, то понял, что дальше играть «в шпионов» нет смысла. К этому моменту улицы полностью заполнились людьми, а их количество навевало одновременно уныние, испуг и тошноту.

Глянув на часы, и еще раз выругавшись, Рэм приготовился совершить марш-бросок к зданию суда. У него оставалось около получаса до начала заседания, а впереди скрывались невесть какие непредсказуемые опасности.

Выбирая маршрут для спринта, пилот заметил одну интересную деталь. Самый объемный из людских потоков направлялся к порогу административного корпуса. Целые автобусы подвозили зевак к дворцу, стремительно заполняя небольшую площадь перед ним. «Неужели так много желающих посмотреть на суд?». Он решил воспользоваться этой возможностью, и за спинами прочих подойти максимально близко к комплексу.

Желающих было действительно много. Настолько, что беглецу пришлось местами прорываться через толпу. Получалось из ряда вон плохо – люди то и дело толкались в ответ, оглядывались и даже что-то выкрикивали вдогонку странному человеку, который куда-то спешил вне очереди. Но при этом никто не спешил хватать за руки непонятного прохожего, трубить тревогу, звать патрульных… Гость Тверди уверенно пробирался к цели и вскоре достиг высоких, выложенных декоративным камнем ступенек муниципалитета. Но стоило ему только ступить на одну из них, как тут же, словно по мановению волшебной палочки, взгляды десятка людей из толпы резко обернулись в его сторону. «Сканер, встроенный в лестницу» – осознал свою ошибку Рэм. Только теперь ему стало понятно, зачем в подъеме столько ступеней, маленьких, неудобных и слишком низких – они должны задержать гостя и доставить ему максимум неудобств. А за это время спрятанная техника успеет считать биополе и передать информацию ближайшему патрулю.

Оглянувшись, пилот навскидку определил 8-рых потенциальных преследователей. Одна пара силовиков шла прямо за ним, грубо расталкивая на пути зевак, остальные же заходили по сторонам, очевидно планируя отрезать пути к отступлению.

Поспешив воспользоваться своим преимуществом во времени, Рэм сорвался с места и кинулся в зал муниципалитета. Его спринт со стороны выглядел весьма неожиданно и комично – растерянный зевака на ступеньках вдруг сорвался, и с удивительной прытью устремился вверх. Даже у преследователей появилось некоторое замешательство – они оказались не готовы к тому, что «нарушитель» не будет бежать на открытое пространство, а вопреки законам логики кинется в набитое охраной здание. От такого внезапного поворота патрульные замялись, прислушиваясь к командам незримого координатора, вещающего в скрытый наушник, и этим подарили беглецу драгоценное время.

Едва перевалив порог, Рэм словно очутился в каком-то ином мире. Тут царила тишина, полумрак и повышенная влажность, а стены как-то неощутимо давили со всех сторон. Такой контраст беглецу уже доводилось ощущать, резко переходя из маленькой и освещенной кабины космического корабля в теплицы дрожжевых ферм, толщина стен которых достигала двух человеческих ростов. А вот коридор, который начинался сразу за дверью, существенно отличался от типичных проходов на Базе – нерационально высокий, расточительно просторный и скудно освещенный неровным светом точечных светильников под потолком. По обеим сторонам, насколько хватало видимости, располагались многочисленные двери с несоразмерно большими табличками. И хотя надписи на них были сделаны на общем языке, большинство Рэм не мог прочесть – некоторые слова он видел впервые, а сочетание других совсем не понимал. Оставалось полагаться лишь на собственную дедукцию, которая говорила, что вышестоящие начальники просто не могут располагаться сразу у входа.

Рванув в конец коридора, пилот старался выжимать из своих ног максимум. Никто не гнался за ним, но обращать внимание на такие странности было просто некогда. Все свои усилия беглец прикладывал на поиски какого-то знака, который указывал бы на кабинет «важной шишки», планируя поднять шум прямо под его дверью. И уж тогда пусть ловят – отвертеться от беседы у них все равно не получится.

Спустя пару мгновений охотник заметил скопление людей в дальнем конце постройки и направился к ним. Толпа собиралась возле арки, которая была больше других, существенно превышала размеры среднего человека и целиком состояла из пластикобетона. Должно быть, это и был зал судебных заседаний, где начинался очередной процесс. Ну а если нет, то человек, сидящий за такой дверью – не худшая кандидатура для переговоров.

Врываясь в толпу, беглец вдруг понял, что его план на грани срыва. Преимущества неожиданности больше не осталось, и второй попытки «в другом кабинете» ему никто не даст. О том, какой эффект произведут слова взбаламошенного человека, влетевшего в зал заседания с патрульными на хвосте, Рэм постарался не думать.

Внезапно включившиеся мониторы и система проекторного вещания прервала динамический спектакль, и заставила всех его участников замереть на своих местах. Рэм не успел совершить всего 2-3 шага, чтобы добраться до заветного кабинета и, как и все застыл, впившись взглядом в ближайший загоревшийся экран. На нем появилось вытянутое, покрытое мелкой рябью желтовато-зеленое лицо уже далеко немолодого человека в церемониальном комбинезоне. Словно отдавая долг обществу, он монотонным и натруженным голосом зачитал приговор. При этом на лице диктора не отражалось не единой эмоции. Если на минуту забыть, что на чаше весов лежала жизнь человека, то легко было подумать что этот мужчина с обвисшей кожей и потухшими глазами упражняется в чревовещании в собственной уборной. И можно было сколько угодно напрягать слух, пытаясь вычленить из длинной речи какую-то логически понятную и рациональную конструкцию – все было тщетно. За плечами этого видавшего виды буквоеда явно стояли годы, или даже десятилетия службы в пенитенциарной системе, со всей ее рудиментарной любовью к помпезности и официозу.

… «Согласно межрегиональному соглашению корпораций, номер 279, … (далее следовал очень длинный список договоров, пактов и прочей формальщины, на которой худо-бедно держался весь мировой порядок), подсудимый признается виновным по всем 23 пунктам обвинений, принимает на себя полноту вины за тройное убийство, и приговаривается к высшей мере наказания».

«23 пункта… Высшая мера…» – мысли нехотя формировались в общий ком, который норовил рухнуть на плечи многотонным гнетом – «ОПОЗДАЛ!». Рефлекторно кинув взгляд на хронограф, пилот понял, почему заседание завершилось так внезапно. Его собирались транслировать в записи, когда подсудимого уже уведут и никакого риска протестов со стороны не будет. От осознания этого Рэма захлестнула буря эмоций, которая напрочь лишила его боевого настроя и сил. «Ну, вот и все… Я не успел предотвратить трагедию и утратил свой шанс все исправить» – неосознанно он преодолел последние метры, отделявшие его от двери, и дернул ручку. И к своему великому удивлению обнаружил за ней пустое помещение размером не больше его каюты на Базе. В этом маленьком кабинете, не считая охраны и пленника, не было живых людей, только экраны, которые висели на дальней стене и транслировали разных членов процесса. Весь суд проходил в порядке телевизионного моста между всеми более-менее важными его участниками.

Развернувшись, Рэм добежал до следующего кабинета, открыл его и увидел аналогичную картину – пустую комнату с экраном, с которого испуганно косилась какая-то женщина в странном наряде. Стоило ему только переступить порог, картинка исчезла, а на стене зазвонили колокольчик сирены. Пилот замер, вслух рассыпаясь в ругательствах. Он проклинал себя за то, что не подумал об этом сразу, это же так логично – избежать скопления чиновников в одном здании и позволить им вещать из тщательно защищенных убежищ. И тут он окончательно понял, что проиграл. В отличие от живого человека, который просто не сможет не выслушать смутьяна, ворвавшегося к нему на прием, работающий удаленно может «выйти» из кабинета простым нажатием кнопки.

Погруженный в свои мысли, Рэм не сопротивлялся чьим-то сильным рукам, которые вцепились в него и тащили назад в толпу зевак. Вяло отмахнувшись локтями, он попытался отыскать того самого парня, наблюдение за которым перевернуло всю его жизнь. Это казалось единственным не лишенным смысла действием, и Рэм изо всех сил таращил глаза, заглядывая то в одно лицо, то в другое. Но он всякий раз натыкался, то на затылок, то на чей-то могучий торс. Удалось осуществить задуманное только тогда, когда прямо перед ним приставы провели по коридору осужденного. Это был совсем еще мальчишка с острыми скулами и большими глазами. Тяготы взрослой жизни уже успели отпечататься на его лице, но они еще не сделали его черты суровыми и грубыми, как это бывает у зрелых мужчин. Таких юных ребят на Базе практически не встречалось – до достижения 30 человек не покидал учебного центра, приобретая необходимую специализацию.

От увиденного Рэм еще больше стушевался, ощущая в глубине души что-то среднее между тревогой, беспокойством и злостью. И быть может, если бы на арестанте были цепи, наручники, или усмирительный обруч, то это самое чувство разгорелось бы в настоящий пожар, и толкнуло бы пилота на последний необдуманный поступок. Но руки парня, абсолютно свободные от оков нервно подрагивали в последней попытке разума переварить случившееся, и висели как две безвольные плети.

В очередной раз попытавшись локтем отмахнуться о кого-то, кто старался увести его в сторону, Рэм внезапно ощутил резкую вспышку боли между лопаток. Обессилено валясь на пол, и зачем-то пытаясь сопротивляться этому, пилот увидел, что у него за спиной со странной улыбкой замер худощавый мужчина средних лет, а с дальнего конца коридора спешили еще двое таких же в плащах до колен. Вся эта компания ни капельки не походила на полицейских, преследовавших пилота на пути в зал суда. Он попытался что-то выкрикнуть своим ловцам, но последовавший второй, а затем и третий удар, окончательно расставил все точки над «Р»…

Глава 4. Изнанка мира

Рэм приходил в себя медленно, с тяжелым боем отвоевывая у подсознания право управлять телом. Ощущения пока отсутствовали, и вся окружающая реальность сводилась к безразмерной черной пустоте. В ней, гонимый страхом погаснуть навсегда, порхал маленький огонек сознания. Практически незримый на фоне окружающего мрака, он отчаянно метался по бесконечности пространства в бесплотных попытках познать себя, и то и дело норовил погаснуть, задавленный каким-то жутким гулом, изредка перерастающим в раскаты грома. Иногда казалось, что эта ужасающая какофония – единственное, что осталось от прежнего мира, и нет ничего такого, за что стоило бы цепляться. Расслабься, потрать последние киловатты души на воспоминание той жизни, которую прожил… Но Рэм не сдавался. Борясь с хаосом и сумятицей, он настойчиво лепил свое Я, как скульптор лепит шедевр из грубых кусков неотесанной глины. И «кусок за куском» его свечение вспыхивало все сильнее, все ярче, постепенно разгоняя тьму и разбивая ее на вереницу отдельных обрывчатых теней.

Целую вечность спустя к сгустку сознания добавился другой, более увесистый, который позиционировал себя как «тело». Из этой грубой, и сбитой в один липкий ком массы пришлось долго и упорно вычленять отдельные органы и конечности, и Рэм потратил еще несколько столетий, пока, наконец, смог пошевелить рукой. Совсем не так он представлял себе знакомство с Твердью. Конечно, надеяться на фанфары и оркестр не приходилось, но быть избитым в первый же день – это уж слишком. Хотя, не все сложилось столь уж печально. Например, горизонтальное положение тела внушало определенную долю оптимизма, ведь гораздо приятнее приходить в себя лежа, чем подвешенным, скажем, головой вниз. А могло ведь выйти и так…

Освещение в комнате было непривычным. На Базе мягко светились сами стены, тут же свет исходил откуда-то сверху, имел чрезмерную мощность и точечную направленность. Из-за этого попытки осмотреться вызывали резкую боль, и от них пришлось на время отказаться. Сосредоточившись на внутренних ощущениях, Рэм понял, что досаждает ему больше всего – воздух. Он был слишком чист, и, кажется, содержал чрезмерное количество кислорода. Такая атмосфера могла присутствовать на звездолете с неправильно настроенным рециркулятором, и беглец на секунду испугался, что его отправили в депортацию. Но он быстро пришел в себя, вспомнив, что у жителей Тверди нет космических кораблей, и о его происхождении здешние обитатели ничего не знают. Посмеявшись про себя такому мимолетному приступу страха, пилот попытался вернуть мыслям былую четкость. Он определенно оставался на планете. Вот только где?

Головокружение мешало находить правильные ответы и задавать нужные вопросы, поэтому задвинув все прочее на второй план, Рэм сконцентрировался на дыхании. Посредством непродолжительной борьбы с испуганным организмом ему удалось взять правильный ритм, и выйти на нужную глубину вдоха. С этим голова постепенно прояснилась, а мысли перестали бесплотными призраками мелькать перед внутренним взором. Но затишью не суждено было воцариться на этом поприще – с возвращением самообладания вернулась и боль. Словно опомнившись, она впилась в тело сотней каленых иголок, пронизывающих все естество от макушки до пяток. Но и этой напасти Рэм не планировал сдаваться. Головная боль была его давним, и хорошо знакомым другом, с которым он умел договариваться. Немного расслабиться, немного напрячься, отдать противнику на временное пользование макушку, но отобрать виски… Вираж за виражом беглец уверенно выводил корабль своего сознания на ровную орбиту, и несколько минут спустя уже был способен к полноценному анализу ситуации, в которой оказался.

По-прежнему не рискуя открывать глаза, пилот аккуратно поерзал на месте. Эта простая проверка показала, что его руки не связанными, и он может свободно ими шевелить. На всякий случай он не стал злоупотреблять такой свободой, ограничившись легким диагностическим сокращением мышц. А вот с ногами дела обстояли иначе. Их в нескольких местах опутывали какие-то ремни, широкой полосой обжигая кожу. Такая ситуация была немного странной. Стараясь иммобилизировать человека, его в первую очередь должны лишить возможности снять путы. Если, конечно, пленители не пустили в ход какие-то иные средства предосторожности. Об этом Рэм постарался не думать, перейдя к анализу обстановки. Он искренне сожалел, что не может сейчас открыть бортовую аптечку и принять зеленоватую капсулу тоника, в несколько раз усилив свой мыслительный потенциал. Хотя, быть может, именно этой аптечке и следовало сказать «спасибо» за все неприятные ощущения. Кто знает, какие последствия удара по затылку? На Базе такого приема не практиковали.

Сосредоточившись на обонянии, Рэм медленно втянул в себя воздух. Запах был весьма характерным, а точнее характерным в нем было отсутствие привычных ноток. Несколько глубоких вдохов понадобилось беглецу, чтобы осознать, чего же не хватает – ПЛАСТИК! Современные постройки, созданные из различных пластмасс и их производных, буквально на километр разили различными полимерами. Начиная жизнь в ПЭТ контейнерах, и заканчивая в гробах из облегченного поливинила, люди настолько придышались к этому универсальному материалу, что привыкли не замечать его аромата. Еще вчера Рэм и сам не смог бы ответить на вопрос – «чем пахнет пластмасса?». Сейчас же его мучила совсем другая дилемма – «как можно было не замечать этого кисловатого и раздражающего амбре, вдыхая его каждый день?».

Чистым воздухом дышать было непривычно, немного страшновато, но все же приятно. В связи с этим Рэма осенило. Это была еще не догадка, а всего лишь беглая тень подозрения. Аккуратно приподняв сначала одно, затем второе веко, он поморгал, привыкая к освещению. Казалось, что глаза кто-то щедро засыпал песком, и его незримые частички больно резали и царапали зеницу при каждом движении. Но беглец не отступал. Работая над фокусом, и усиленно махая веками, он вращал головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть детали окружающей обстановки. Вначале удавалось так себе – мир вокруг больше походил на полупрозрачную работу художника-сюрреалиста, сквозь которую медленно проступали ровные грани реальности. Терпеливо ожидая, пока мутноватая мгла развеется, пилот возвращался к каждой детали снова и снова. И наконец, через несколько болезненных минут он смог худо-бедно рассмотреть помещение, в котором оказался. Это была комната, определенно жилая, хотя ни один человек в добром здравии не стал бы в ней жить – все вокруг было таким ветхим и старым, что казалось, вот-вот рассыплется в прах. Осунувшиеся стены, оконный проем, почти сравнявшийся с землей и потолок, зияющий черными дырами – дом определенно был сооружен еще в Доатомную Эпоху и примерно с тех же пор не видел нормального ремонта. Немногочисленные предметы интерьера вокруг, включая мебель, удачно вписывались в общую картину – такие же старые, изношенные и безликие. Здесь господствовала серость во всех ее вариациях от бледно-коричневого до грязно-белого. От этой монохромной гаммы где-то в глубине души начинала подвывать тоска, а глаза стремились закрыться, чтобы не видеть столь удручающего пейзажа.

Окружающая обстановка немного подтверждала догадку пилота. Именно таким и должен быть пейзаж Вольных Земель – серость, разруха, чеканный отпечаток времени в каждой детали. В пользу этого свидетельствовало и отсутствие пластика вокруг. Вот только зачем кому-то тянуть незнакомца в мир, где господствовало только одно правило – никаких «Ярлыков»? Убить? Но он все еще жив…

Пилот поморгал, размазывая проступившие слезы. Дав небольшую передышку глазам, он предпринял еще один «смотровой заход». В этот раз «улов» был обильнее, и к общей картине добавились некоторые отдельные детали. Например, Рэм смог понять, что помещение, судя по всему, совсем недавно занималось совсем другим человеком. Об этом говорила мебель, заваленная всяким бытовым хламом, и стены. То тут, то там на них висели различные детали каких-то механизмов. В некоторых легко удавалось опознать остатки простых орудий труда, другие, похоже, были частями каких-то машин и механизмов. Вся эта рухлядь явно использовалась в комнате как элемент декора, закрывая многочисленные трещины в постройке и создавая невероятный пейзаж в стиле «пост-панк». Такое оформление шло в разрез с представлением Рэма о красоте, но одна деталь в окружающей обстановке все же удивила и восхитила его. В отдаленном углу комнаты, не проявляя к чужаку никакого интереса, дремало маленькое рыжее животное. Периодически вздрагивая, зверек приоткрывал то один то другой глаз, словно боясь уснуть глубоко и по-настоящему. На вид «малец» был безобидным и не представлял никакой опасности, но Рэм не был экспертом-биологом, чтобы судить об этом наверняка.

Охотнику за кометами прежде никогда не доводилось видеть других живых существ, кроме человека, поэтому его захватило любопытство, смешанное со страхом и брезгливостью. Он вспомнил, что, будучи еще совсем юнцом, в одном историческом книгофильме слышал, что в Доатомную Эпоху люди заводили питомцев. В те древние времена жители Тверди еще могли позволить себе роскошь кормить кого-то, кроме себя самих и видели в этом какое-то непонятное удовольствие.

Напрягая память, Рэм попытался припомнить все, что знал о животных. Судя из не очень надежных детских воспоминаний этот зверек вполне мог оказаться представителем вида, который носил название «КО-Т».

В какой-то момент взгляд мутного, заплывшего и полусонного глаза «рыжика» встретился со взглядом пленника. Этой краткой зрительной дуэли хватило, чтобы Рэм понял, что животное совсем недавно познало радости домашней жизни – уж слишком явно в его глазах читался подавленный голод и испуг. Неизвестно сделал ли какой-то вывод сам зверь, но лениво отвернув голову, он плавно опустил морду на лапы и на этот раз уснул окончательно и беззаботно.

Беглец испытывал необоримый интерес к пушистому «соседу», и буквально «буравил» его глазами. Он с удовольствием понаблюдал бы за этим милым созданием несколько дней, фиксируя свои мысли в дневник. Быть может, Рэм даже набрался бы смелости потрогать животное, после, разумеется, полной санитарной обработки последнего. Но в данный момент «пушистик» не делал совершенно ничего интересного, а зрение настойчиво требовало отдыха, и Рэму пришлось уступить и закрыть глаза.

Факт присутствия питомца говорил о хозяевах дома больше, чем мебель и стены. Эти люди позволили себе приютить и выкормить бесполезное с практической точки зрения существо. Такое добродушие точно шло вразрез с классическим образом силовиков, дознавателей, бандитов, и всех тех, кто привык бить людей по затылку, связывать и брать в плен.

Мысли в таком русле принесли некоторое облегчение, и Рэм постарался расслабиться и вернуться к анализу ситуации.

– «Итак, что мы имеем?» – сказал он шепотом, проверяя голосовые связки. И услышав свой тихий голос, с удовольствием ответил – «я жив». Некоторое время аккуратно ощупывая и осматривая себя, он отметил что полученные повреждения не критические. От таких ран вряд ли можно умереть, а вот испытать всю гамму ужасающей боли вплоть до потери сознания – это, пожалуйста, бери, сколько сможешь унести…

Большую часть ссадин и кровоподтеков Рэм не мог объяснить. Он помнил только удар сзади и пару царапин, полученных по пути к муниципалитету. Сейчас же его тело явно говорило о другом – он без сознания побывал в целой веренице передряг. То тут, то там пальцы находили все новые и новые ушибы и порезы разной глубины и обширности. Обнаружилась даже пара ожогов в труднодоступных местах и зашитая рана в правой нижней части живота. Шов не был профессиональным, но на ощупь казался весьма неплохим.

Лишь некоторые из повреждений отзывались болью на прикосновение, что говорило о том, что не все раны свежие. «Болезненные» ушибы лоснились от какой-то жирной и липкой субстанции без явно выраженного запаха.

Продолжая осмотр, Рэм с волнением обнаружил следы многочисленных уколов на обеих руках. После этого ему перестало казаться, что плохое самочувствие – результат чрезмерного злоупотребления стимуляторами. Мысли о пытках и каких-то медицинских манипуляциях, совершенных над ним во время его беспамятства напрашивались сами собой.

– «Черт!» – шепотом выругался пилот. «Где же я оказался?» И тут же поправил сам себя: «не где, а почему?». Для человека чуждого целой планете вопрос местоположения действительно имел вторичное значение.

– «Хорошо, почему?» «И почему рядом нет даже простой камеры наблюдения?» – беглец, не стесняясь, вел диалог сам с собой. Это помогало заглушить боль и нервный тремор от внезапно открывшейся неприятной картины.