Текст книги "Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология"

Автор книги: Александр Жолковский

 
Так и рвется душа
Из груди молодой!
Хочет воли она,
Просит жизни другой!
 
 
То ли дело – вдвоем
Над рекою сидеть,
На зеленую степь,
На цветочки глядеть!
 
 
То ли дело – вдвоем
Зимню ночь коротать,
Друга жаркой рукой
Ко груди прижимать, —
 
 
Поутру, на заре,
Обнимать-провожать,
Вечерком, у ворот
Его вновь поджидать!
 

1840

41. Ст-ие написано Ан2 четверостишиями с мужскими клаузулами и рифмовкой четных строк (хaхa). ИС (2+5), занимающие 3 из 4-х строф, управляются анафорическим То ли дело – фольклорным аналогом частого в ИП альтернативисткого [Не] лучше [ль]… Все рифмы во II–IVстрофах инфинитивные, причем в III–IV – одинаковые (на -ать), поддерживающие единство второй ИС. По-фольклорному двойной инфинитив обнимать-провожать занимает целую строку в заключительной строфе (ср. ниже с. 124 в связи с № 62).

Нестор Ваcильевич Кукольник (1809–1868)

К., вообще утрировавший романтические клише, охотно применял ИП, в частности, в драмах. На его «драматическую фантазию в стихах» «Доменикино» (1838) «Новый поэт» (И. И. Панаев) сочинил пародию под названием «Два отрывка из драматической грезы „Доминикино Фети, или Непризнанный гений“» (1847), включив туда инфинитивный монолог c зависимой ИС 1+4+1, мало отличающейся от серьезного ИП (ср. напр., № 35):

Я радугу хотел сорвать с небес; С природою я мыслил состязаться; Пересоздать небесные светила; Луну и солнце с небеc перенесть На полотно. И кистью исполинской Хаос, и тьму, и ад изобразить На диво, страх и трепет человеку!.. Я мыслил сжать в одно произведенье Громадное – все божии миры!.. [Русская пародия, 452]

Ср. в оригинале у Кукольника всего лишь ИФ 1+2: Я кистью молнию хотел поймать И, лучшее творенье сил небесных, Хотел умом украсить человека И ужас навести на человека… [Кукольник 1852, 95]

К. представлял естественную мишень для пародирования; но одна инфинитивная пародия, предположительно адресованная ему, возможно, имела мишенью другого автора – А. Н. Струговщикова (см. об этом с. 126 Антологии).

[Поэты 1820-1830‐х годов]

(писано в декабре 1836)

 
Чужое счастье втайне видеть,
Чужою радостью страдать,
Любить и вместе ненавидеть,
То прославлять, то проклинать,
Завистливым и злобным взглядом
Искать ее, искать его,
Исполниться мертвящим ядом
В пустыне сердца своего
И, заразив кругом вниманье
Ядоточивой клеветой,
Хранить коварное молчанье
Перед смущенной красотой
И только изредка сурово
В бесстрастный, хладный разговор
Бросать двусмысленное слово
Иль подозрений полный взор;
Смеяться тайными слезами
И плакать смехом; то, дрожа
Недужно, – жаркими руками
Искать отравы иль ножа…
Вот это ревность.
Но, по счастью,
Мне эта страсть давно чужда,
Душа поэта предана
На жертву жадному бесстрастью.
Смотрю на прочную любовь,
Взаимную холодность вижу…
Спокойна опытная кровь:
Я – ни люблю, ни ненавижу.
 

1836

42. Пять четверостиший из семи – единая, почти абсолютная ИС 14, ретроспективно резюмируемая по традиционной формуле Вот это.… Традиционно ироническое изображение странного – чужого – поведения осовременено размером (Я4жм, с перекрестной рифмовкой во всех строфах, кроме предпоследней, где рифма опоясывающая) и применением к перволичному субъекту, каковой, однако, принимает (в неинфинитивном финале) позу отстранившегося от страстей поэта-наблюдателя (в отличие от Онегина в №№ 27-28). На отстранение работают и курсивные выделения (ревность; ни люблю, ни ненавижу), сигнализирующие о последовательно метаязыковом характере дискурса.

Ср. сходный аналитический взгляд на любовь в ст-ии «Из записок влюбленного» (1837) с ИС 2+1-(1+1)+1+4+3:

Но  разлагать , учить – гораздо веселей Одно, отдельное, особенное чувство. Приятно, любопытно наблюдать, Каким путем идет всемирный предрассудок, Как сердце рвется мир несбыточный создать, Как этот мир разбить старается рассудок, <…> Люблю и не люблю встречать твой образ милый, <…> Приятно божье солнце отражать, Быть отблеском вполне прекрасного светила, Сиянием небес блистать и согревать. <…> Э, други, полно! Что за радость Любить и нелюбимым быть? Весну цветов, живую младость Как бремя, как недуг, влачить? (ср. позднейшую разработку темы «нелюбимости» у М. Кузмина, с. 192).

Евдокия Петровна Ростопчина (Сушкова, 1811/12–1858)

У Р. два десятка ст-ий с одной или несколькими ИС: «Мечта» (1830), «Прежней наперснице» (1834), «Черная немочь» (1838–9), «В Москву» (1840), «Как должны писать женщины» (1840), «Еще о Неаполе» (1846), «Молва» (из «Неизвестного романа»; 1856) и др. Абсолютных серий нет; есть длинные, преимущественно в началах или концах ст-ий, часты разрозненные ИФ. Тематическая подоплека ИП – метания между романтической любовью и браком, сельским уединением и светской жизнью, женским и принятым взглядами на жизнь; см. № 43, «Цирк девятнадцатого века» (1850; чч. I, VI) и Прим. к № 45, а тж.:

О, пусть сокроются навек мои мечты, Мое пристрастие и к обществу и к свету От вас, гонители невинной суеты! Неумолимые, вы женщине-поэту Велите мыслию и вдохновеньем жить , Живую молодость лишь песням посвятить, От всех блистательных игрушек отказаться, Всем нам врожденное надменно истребить, От резвых прихотей раздумьем ограждаться…<…> Ваш ум привык коснеть в мышлениях тяжелых. Чтоб обаяние средь света находить, Быть надо женщиной иль юношей беспечным, Бесспорно следовать влечениям сердечным, Не мудрствовать вотще, радушный смех любить… А я, я женщина во всем значенье слова, Всем женским склонностям покорна я вполне; Я только женщина, – гордиться тем готова, Я бал люблю!.. отдайте балы мне! («Искушенье», 1839, с ИC 5+1+(4-1)+1).

Ср. тж. «Зачем я люблю маскарады?» (1850), с ИC 4+4+1+3+4+1 и амбивалентным применением к лирическому «я» харáктерной техники (по методу I строфы «Онегина»):

Забавно ль для меня, в кругу мужчин хвастливом, Подделав ум и речь на лад их пустоты, Их скуку занимать и голосом пискливым Твердить им пошлости, загадки, остроты?.. Для шутки заводить интриги без развязки, В насмешку завлекать всесветских волокит, – <…> Уж надоело мне под пышным платьем бальным Себя, как напоказ, в гостиных выставлять, Жать руку недругам, и дурам приседать, И скукой смертною в молчаньи погребальном, Томясь средь общества, за веером зевать… Комедий кукольных на тесной сцене светской Постыла пошлость мне, противен мне язык; Твердить в них роль свою с покорностию детской Правдолюбивый мой и смелый ум отвык. Не лучше ль, сбросивши наряды дорогие, Себя таинственной мантильей завернуть, Урваться из кружка, где глупости людские Нам точат лесть одну да россказни пустые, От лицемерия под маскою вздохнуть?.. Прочь все условное!.. Прочь фразы, принужденье!.. Могу смотреть, молчать, внимать, бродить одна; Могу чужих забав делить одушевленье…

[Поэты 1840–1850‐х годов]

 
Любя его, принадлежать другому!..
И мне в удел сей тяжкий долг избрать?
Мне, изменя обету дорогому,
Иной обет пред алтарями дать?..
Жестокие!.. Они не понимают,
Что буду я, их воле покорясь;
Судьбой моей они располагают,
Ни чувств моих, ни сердца не спросясь!
Могу ли я забыть любовь былую…
Заменит ли одна рука моя
Привязанность и преданность прямую?..
Позволено ль коварством подкупным
Обманывать искателя младого
И заплатить за жар огня святого
Кокетством лишь расчетливым одним!..
Когда во мне, любовью ослепленный,
Он думает сочувствие сыскать,
Должна ли я, играя им надменно,
Безумные мечты его питать?..
Должна ли я надеждою напрасной
Его привлечь, в нем сердце упоить,
Его на миг блаженством озарить,
Чтоб, ложь презрев, он вправе был, несчастный,
Проклятием меня обременить?..
 
 
Ах, нет!.. Грешно и низко бы то было!..
Доверие – святыня!.. Горе той,
Кто, не поняв измены первой силу,
Сомнениям предаст весь век чужой!
 
 
Но я, любви я слишком цену знаю,
Чтоб ею мне бессмысленно шутить!
Я не могу другого полюбить,
Но искренно в нем чувство уважаю!
 
 
Победу я заметила свою
Без радости, без гордости сердечной…
И клятву я самой себе даю.
Люблю к тому остаться верной вечно!
 

<1842–1850>

43. Ст-ие – из гл. 15 «Сватовство» романа в стихах «Поэзия и проза жизни. Дневник девушки», где оно принадлежит героине романа Зинаиде; его ранняя редакция («Невозможно»; 1831), по-видимому, выражала настроения самой Р., колебавшейся между любовью к Алексею Голицыну и выходом замуж за богатого гр. А. Ф. Ростопчина (брак был заключен в 1833 г.). Почти абсолютная инфинитивность начала (за исключением перволичного мне) вторит альтернативности размышлений лирической героини (о другом и чужом), отмеченных влиянием Татьяны в VIII гл. «Онегина». ИФ 3+1+2+1+1+(3-1)+1+1+1 пронизывают весь текст. Ст-ие написано Я5жм с опоясывающей и перекрестной рифмовкой, с одной холостой строкой (Заменит ли одна рука моя, – отсутствует 4-й член схемы AbAb) и с одной добавочной – в кульминации ИС 3-1 (Его на миг блаженством озарить).

 
Вставать, чтоб целый день провесть наедине
С напрасными и грустными мечтами,
В безжизненной степи, в бемолвной тишине,
Считать года потерянными днями,
Не видеть пред собой ни цели, ни пути,
Отвыкнуть ждать, забыть надежды сладость
И молодость губить в деревне, взаперти, —
Вот жребий мой, вот жизнь моя и радость!
 
 
Когда ровесницам моим в удел даны
Все общества и света развлеченья,
И царствуют они, всегда окружены
Толпой друзей, к ним полных снисхожденья;
Когда их женский слух ласкает шум похвал,
Их занят ум, их сердце бьется шибко, —
Меня враждебный рок здесь к степи приковал,
И жизнь моя лишь горькая ошибка!..
 
 
Напрасно я в себе стараюсь заглушить
Живой души желанья и стремленья…
Напрасно зрелых лет хочу к себе привить
Холодные, сухие размышленья…
Напрасно, чтоб купить себе навек покой,
Состариться сейчас бы я готова…
Вперед, вперед и вдаль я рвусь моей мечтой, —
И жить с людьми стремится сердце снова!..
 

1836; оп. 1856

44. Ст-ие открывается квазиабсолютной ИС (6-1/1) с резюмирующим Вот…; II строфа неинфинитивна, а в III инфинитивы, на этот раз зависимые, возвращаются (1+1+(1-1)+1). Альтернативность ИП мотивирована нетрадиционным для элегии, но характерным для «женской» тематики противопоставлением бессмысленной сельской жизни полноценной городской/светской. Более обычно выражение того же элегического уныния в осенне-зимнем природном коде, ср. «Осенние листы» (1834/5), с ИФ 1+2+4 и мотивом неосуществимого маршрута:

И вы, как я, обречены Увянуть здесь перед зимою?.. И я, как вы, осуждена Не  покидать степи печальной, В ней изнывать , тоски полна, Вотще душой стремясь в путь дальний?.. Нам вместе ль рок велел страдать , И век отжить , и умирать В своем углу непросвещенном, Под небом, вечно омраченным, И стран желанных не видать?..

 
Пойдет ли дальше он, все берегом морским, —
То сад тенистый там, то вилла перед ним,
И каждая из них изящно, прихотливо
По вкусу новому устроена на диво.
Чем ближе к пустырям, чем дальше от людей,
Тем краше здесь страна, пленительней, милей.
И вот – раскинулась Вергилиева Бая,
Залива тихого окраины лобзая…
Но пусть он древности созданий здесь не ждет:
Обломки только он да местность здесь найдет,
Да прелесть имени волшебного, да виды,
Любимые певцом бессмертной Энеиды…
Чего же более, когда дано мечтам,
Забыв людей и век и все, что в тягость нам,
В уединении природой наслаждаться,
Картиной дивною на воле восхищаться,
Нырять в безбрежьи волн, витать вблизи небес,
Ловить вулкана дым, весь этот край чудес
Восторгом обнимать, весною упиваться
И в полусне души теряться, забываться?..
 

1846

45. Это третье и последнее ст-ие цикла. Длинная заключительная ИС 9 типична для элегических восторгов по поводу являющегося в мечтах благословенного юга (ср. № 32), но уместна и применительно к средней полосе, ср. №№ 18, 33, а тж. «В деревне» Р. (1854), с эскапистской начальной ИС 9 (далее речь переходит в повелительный модус):

Здорово иногда, хоть волей, хоть неволей, От жизни городской урваться в глушь лесов, Забыть счет дням своим и мерный ход часов, Тревогам и трудам не жертвуемых болей… С своею мыслию, с собой наедине Сосредоточиться , прервать совсем на время Наш быт искусственный, стряхнуть заботы бремя, Природы жизнию простою жить вполне… Дышать всей негою дней летних или вешних, Укрыться в зелени, под листвою густой, Ленясь, блаженствуя, лежать в траве сырой <…>

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814–1841)

Более двух десятков ИС встречаются у Л. преим. в поэмах (иногда длинные, но не абсолютные и не занимающие строф целиком), начиная с «Литвинки» (1832; см. строфы 6, 10, 105), с женским вариантом «иного», например.:

Не женский страх Ее заставил вздрогнуть и  вздохнуть , И голову поспешно отвернуть, И белою рукой закрыть глаза, Чтоб изменить не смела ей слеза!.. (ИC 4-1; строфа 10).

Что касается лирических стихов, то ИС 2-2 занимает финальную пятую строфу ст-ия «Опасение» (1830):

Без друга лучше дни влачить И к смерти радостней клониться , Чем два удара выносить И сердцем о двоих крушиться !..;

ИС 4+2 организует первые две строфы (из четырех) одного из «Новогодних мадригалов…» (1831; оп. 1859), – посвященного «Додо»:

Умеешь ты сердца тревожить , Толпу очей остановить , Улыбкой гордой уничтожить , Улыбкой нежной оживить ; Умеешь ты польстить случайно С холодной важностью лица И умника унизить тайно, Взяв пылко сторону глупца!;

сложная ИС 1+(4-1)+(1-1) охватывает всю первую строфу (вдвое более длинную, чем вторая и последняя) ст-ия «Что толку жить!…» (1832; оп. 1872):

Что толку жить !.. Без приключений И с приключеньями – тоска Везде, как беспокойный гений, Как верная жена, близка; Прекрасно с шумной быть толпою, Сидеть за каменной стеною, Любовь и ненависть сознать , Чтоб раз об этом поболтать ; Невольно узнавать повсюду Под гордой важностью лица В мужчине глупого льстеца И в каждой женщине – Иуду. А потрудитесь рассмотреть  – Всё веселее умереть .

Самая длинная, хотя не абсолютная, ИС (1-11-2) – в «Демоне» (1839–1840; ч. II: 10), сочетающая инфинитивные мотивы мощи и «другости»:

О! если б ты могла понять , Какое горькое томленье Всю жизнь, века без разделенья И  наслаждаться и  страдать , За зло похвал не ожидать, Ни за добро вознагражденья; Жить для себя, скучать собой, И этой вечною борьбой Без торжества, без примиренья! Всегда жалеть и не желать, Всё знать, всё чувствовать, всё видеть, Стараться всё возненавидеть И всё на свете презирать!…

Парадоксальным образом, более влиятельными в последующей традиции оказались короткие ИФ из «Выхожу один я на дорогу…» (1841):

Я б хотел забыться и  заснуть ! Но не тем холодным сном могилы… Я б желал навеки так заснуть , Чтоб в груди дремали жизни силы, Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь <…> (этим зачаточным ИФ 2+1 предстояло большое будущее, ср. хотя бы фофановское № 98);

а также из «И скучно и грустно» (1840), с полуабсолютным Любить… но кого же?..,, вскоре подхваченным в некрасовской пародиии «И скучно, и грустно!» (1844):

Ремизиться вечно не стоит труда, Наверно играть невозможно… Крепиться? .. Но рано иль поздно обрежешься вдруг, Забыв увещанья рассудка… (1+1+1).

[Лермонтов 1989]

41

 
Каким-то новым чувством смущена,
Его слова еврейка поглощала.
Сначала показалась ей смешна
Жизнь городских красавиц, но… сначала.
Потом пришло ей в мысль, что и она
Могла б кружиться ловко пред толпою,
Терзать мужчин надменной красотою,
В высокие смотреться зеркала,
И уязвлять, но не желая зла,
Соперниц гордой жалостью, и в свете
Блистать, и ездить четверней в карете.
 

73

 
О, если б мог он, как бесплотный дух,
В вечерний час сливаться с облаками,
Склонять к волнам кипучим жадный слух,
И долго упиваться их речами,
И обнимать их перси, как супруг!
В глуши степей дышать со всей природой
Одним дыханьем, жить ее свободой!
О, если б мог он, в молнию одет,
Одним ударом весь разрушить свет!..
(Но, к счастию для вас, читатель милый,
Он не был одарен подобной силой.)
 

1835/1836

46-47. В № 46 ИC 6, занимающая вторую половину 11-строчной строфы (Я5), передает мысли многообразно экзотичной героини – женщины, еврейки, куртизанки, – примеряющей к себе совсем иной образ жизни. В № 47 ИC 6+1 на тему виртуальной мощи субъекта покрывает всю строфу, кроме заключительного двустишия, иронически отказывающего герою в описанных способностях.

«Сашка» содержит еще несколько ИФ в духе онегинских, например, ИС 4 в строфе 117:

Любил он заговóры злобы тайной Расстроить словом, будто бы случайно; Любил врагов внезапно удивлять , На крик и брань – насмешкой отвечать Иль, притворясь рассеянным невеждой, Ласкать их долго тщетною надеждой; см. тж. строфы 146, 147.

Той же, так называемой лермонтовской, строфой (аBaBaCCddEE) написана «Сказка для детей» (1839–1840) с ИФ 1+2+3 в строфе 19‐й, ср. квазиабсолютную (с замыкающим это) заключительную ИС:

Я с ней не разлучался. Детский лепет Подслушивать , невинной груди трепет Следить , ее дыханием с немой, Мучительной и жадною тоской Как жизнью упиваться … это было Смешно! – но мне так ново и так мило!

8

 
Хозяин был старик угрюмый
С огромной лысой головой.
От юных лет с казенной суммой
Он жил как с собственной казной.
В пучинах сумрачных расчета
Блуждать была ему охота,
И потому он был игрок
(Его единственный порок).
Любил налево и направо
Он в зимний вечер прометнуть,
Четвертый куш перечеркнуть,
Рутёркой понтирнуть со славой,
И талью скверную порой
Запить цимлянского струей.
 

1838

48. Поэма написана в стиле, размере и строфике «Онегина», – ср. ИС 1+4 в конце 8-й строфы с портретом Зарецкого (№ 26). Ср. еще ИС (1-1/1) в строфе 15:

Он всё отцовское именье Еще корнетом прокутил; С тех пор дарами провиденья, Как птица божия, он жил. Он, спать ложась, привык не ведать , Чем будет завтра пообедать .

Сергей Федорович Дуров (1815/1816–1869)

 
Я думаю: на что облокотиться?
На что теперь осталося взглянуть?
К чему душой и сердцем приютиться?
Чем вылечить мою больную грудь?
 
 
Над головой златое небо тмится,
В безвестности теряется мой путь,
Густой туман вокруг меня ложится:
Нет пристани, где б мог я отдохнуть.
 
 
Любить – нет сил; надеяться – нет мочи;
Желать – теперь мне кажется смешно:
Желаниям не верю я давно…
 
 
Так пешеход, во время поздней ночи,
В неведомую даль стремит напрасно очи:
Вокруг него все смутно, все темно…
 

1846

49. ИС 4 (или 1+3?) сосредоточена в I катрене, являя довольно слабый случай скрещения инфинитивного письма с сонетным. В тексте есть еще 4 разрозненных (ибо грамматически неоднородных) ИФ. Заметна тематическая (но не просодическая) перекличка с лермонтовскими «И скучно и грустно…» и «Выхожу один я на дорогу…». По линии совмещения ИП с сонетом ср. № 13, где ИП покрывает весь текст, а тж. современный данному «Сонет» Е. Л. Милькеева (начало 1840‐х гг.), где ИС 3 занимает оба первых катрена:

Зачем, о, дева-красота, <…> О, как роскошно, как отрадно Отдать себя тебе во власть, И пред тобою, ненаглядной, В восторге трепетном упасть, И языком лобзаний жадно Вверять тебе немую страсть!

Д. много переводил с французского, и в переводе из Огюста Барбье у него есть ИС 5+1+1-1:

Как больно видеть мне повсюду свою горесть, Читать , всегда читать одну и ту же повесть, Глядеть на небеса и видеть тучи в них <…> Покорность – наш удел. Неволей или волей, Должны мы следовать за тайной нашей долей, Должны, склонясь во прах, покорствовать во всем, Чего преодолеть не станет сил ни в ком… («Как больно видеть мне…»; 1844); оригинал (Аuguste Barbier, «Il est triste partout de ne voir que le mal…»; поэма «Il Pianto»; 1833), менее инфинитивен.

[Поэты-петрашевцы]

Алексей Константинович Толстой (1817–1875)

 
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!
 

1850/1851; оп. 1854

[Толстой 1963, 88]

50. Единственный у Т. и сам по себе необычный случай: последовательность семи инфинитивов (ИФ 1+1+1+1+1+1+1) строится не на их однородности, а на параллелизме условных предложений, зависящих от сочиненных друг с другом главных; структура упрощена благодаря народно-разговорной союзной структуре (коль – так) и четкости параллелизма. ИС квазиабсолютная (совершенно безличная, хотя и условная) и квазидвухэтажная – благодаря эллиптическому полуприсутствию инфинитивов и в главных предложениях. Напротив, в последней строке принцип «безглагольности» выдержан полностью – благодаря использованию именного сказуемого.

Ср. иную структуру в черновом варианте, где в двух случаях двухэтажность проявлена более четко ИС (1-1)+1+(1-1)+1+1, причем один раз с тавтологическим повтором инфинитива (Коли плыть, так плыть как гусь):

Коль смотреть – смотреть уж в оба, Коли помнить , так до гроба, Коль простить, так всей душой, Коли пир, так пир горой. Коли плыть, так плыть как гусь, Коли гибнуть, так за Русь, Коль кричать, так с нами бог! [Толстой 1963, 708]

Ст-ие было положено на музыку А. Г. Рубинштейном и многими другими космпозиторами – всего 16 раз.