Текст книги "Желябов"

Автор книги: Александр Воронский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

26 февраля у Желябова был Меркулов и по его получению отвез в лавку несколько холщевых мешков. Желябов и этим занимался.

27 февраля Меркулов встретился с Желябовым у Тригони. Тригони говорил Желябову, что в лавке работа встречает затруднения.

– Пожалуй, еще не поспеем,

Меркулов получил от Желябова большую бутыль, фунтов 10 весом, завязанную в мешок; бутыль надо было доставить в лавку сыров.

По этим отрывочным сведениям можно судить, на сколько разнообразна была в эти дни деятельность Андрея Ивановича.

Нет, он отнюдь не чувствовал себя в тупике.

АРЕСТ

В конце января в Петербург приехал член Исполнителыного комитета М. Тригони, сверстник и друг Желябова еще с гимназической скамьи. Тригони заметил за собой наблюдение. Он знал, что его ищут и Крыму, но мер нужных не принял, надеясь на звание помощника присяжного поверенного. Наблюдение потом как-будто прекратилось, но 25 февраля Тригони обратил внимание на своего соседа, отставного капитана во флотской форме. Капитан юлил перед Тригони, был необычайно и подозрительно предупредительным. 27 февраля Тригони в половине седьмого вечера возвратился домой от Суханова. Спустя полчаса вошел Желябов.

– У тебя в квартире, – сказал он, – кажется, полиция… Тригони вышел в коридор, был схвачен и отведен в пустой номер.1

1 Тригони – Мой арест. «Былое», 1906 г. № 3.

Желябов тоже был арестован. Он не сопротивлялся, отдал револьвер жандармам, но назвать себя отказался. Генерал Шебеко утверждал: Желябов не пустил в дело оружие, будучи убежден, что организация покушения закончена и арест его, Желябова, только ускорит развязку. Все это очень сомнительно. Скорее всего Андрей Иванович либо не успел взяться за оружие, либо просто не видел в том смысла. При обыске у Тригони полиция обнаружила около двухсот номеров "Народной Воли" и рукопись "О провинциальных революционных организациях и отношении их к центральной организации". Осторожностью Тригони, видимо, не отличался.

Так обстояло дело по словам Тригони. Жандармская и газетная версия иная: во время ареста Милорда-Тригони неизвестный, "Петр Иванов", "человек с чрезвычайно красивым, выдающимся лицом и длинной черной бородой, сообразив случившееся, выскочил из комнаты арестованного и быстрыми шагами направился к выходной двери; но, как и следовало ожидать, дверь оказалась запертой, и Петр Иванов, подобно Милорду, очутился в руках полиции. Во время ареста Петр Иванов опустил руку в карман и быстро вынул револьвер, но оружие было моментально отобрано у арестованного.-Я-цареубийца из Александровска,– рекомендовался Петр Иванов, а затем удивился, как это могло случиться, что он допустил себя арестовать.

Измышления: я– цареубийца и т. д. вполне очевидны. Полиция романтизировала арест, чтобы похвалиться своею доблестью, тем, как она геройски разоружила Желябова.

Тригони и Желябов, разобщенные, были незамедлительно доставлены в канцелярию градоначальства. Вместе с градоначальником Федоровым там находился и Добржинский, товарищ прокурора. Когда Желябова вели в канцелярию, Добржинский встретил его радостным восклицанием:

– Желябов, да это вы!… "Петр Иванов" ответил:

– Ваш покорнейший слуга… Но это вам не поможет…

Добржинский знал Желябова по процессу 193-х.

Арестованных отправили в Дом предварительного заключения…

Неосмотрительность Тригони удивила и прокурора Добржинского – Он оказал Тригони:

– Как вы могли проживать под своим именем в то время, когда мы вас давно разыскиваем?

Неосторожно и то было, что Желябов продолжал навещать Тригони, когда тот уже заметил за собой

В тот же день, но несколько раньше, был взят и Меркулов. Об этих арестах Федоров на другой день доложил Лорису, а тот в свою очередь царю.

– Всеподданнейшим долгом считаю довести до сведения вашего императорского величества, что вчерашнего числа вечером арестованы: Тригони (он же Милорд) и сопровождавшее его и не желающее до настоящего времени назвать себя другое лицо; при сем последнем найден в кармане заряженный большого калибра револьвер; хотя по всем приметам, в личности этой можно предполагать Желябова, но до окончательного выяснения не беру на себя смелость утверждать это…

Жандармам еще не верилось, что им удалось захватить Желябова. Кстати, Лорис-Меликов мимоходом опровергает полицейское измышление, будто Желябов пытался отстреливаться и будто власти "моментально" его обезоружили: револьвер был найден в кармане.

Обращает внимание и полная осведомленность цари о революционных деятелях.

Весть об аресте Желябова быстро облетела "сферы". Государственный секретарь Перетц 28 февраля записывает в дневник:…Арестован один из главных вожаков социалистической партии, Желябов, участвовавший в различных покушениях на жизнь государя. Аресту этому придают весьма важное значение 1.

1 Перетц – Дневник. Гиз. 1927

В этот же день от Комарова, начальника Петербургского жандармского управления, поступило новое отношение. В нем Комаров сообщает: крестьянин Андрей Желябов назвал себя и признал, что он организовал покушение на "священную особу государя императора под городом Александровском и сам смыкал цепь".

Желябов, действительно, еще 27 февраля дал собственноручное показание, отказавшись назвать свою квартиру, а равно и знакомых. Вот это первое показание полностью:

– Зовут меня Андрей Иванович Желябов, от роду 30 лет, вероисповедания…1 крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, села Николаевки; служу для освобождения родины; из родных имею отца, мать, сестер, брата (Александру, Марию, Ольгу, Михайла); все живут в том же Феодосийском уезде; женат, имею сына; где находится семейство, не знаю; полагаю, у тестя моего Яхненко, в Тираспольском уезде. Херсонской губернии.

1 Пробел не заполнен.

Был судим по процессу 193-х и оправдан. Жил на средства из фонда для освобождения народа. Жил под многими именами; называть их считаю неуместным. Признаю свою принадлежность к партии "Народной Воли". Признаю, что организовал александровское покушение и смыкал батарею, т. е. покушение взорвать императорский поезд 17 ноября 1879 г. под Александровском, где жил тогда под фамилией Черемисова. Настоящей квартиры моей в Петербурге, а равно и знакомых, назвать не желаю. При задержании меня взят при мне заряженный револьвер системы Смит и Вессона и несколько патронов, а также в запечатанном конверте два листа, написанные шифром, открыть который, понятно, не желаю. Всему зачеркнутому прошу верить. Взят также ключ. Андрей Желябов. Отдельного корпуса жандармов подполковник Никольский, тов. прокурора Судебной палаты Добржинский 1…

1 «Былое» 1918 г. № 4-5. Показания.

Обстоятельства ареста Желябова долгое время оставались во многом неясными. Завеса была приподнята после революции, когда открылись архивы департамента полиции. Усилиями Н. Е. Щеголева, Тютчева и других удалось многое обнаружить. Действительно, следить за квартирой Тригони начали уже 24 февраля. Редакция "Былого" опубликовала записки сыщика. Повидимому, они принадлежали "капитану в отставке". Записи велись 24, 25, 26 февраля. Сыщик старательно отмечает, куда ходил Милорд, кто у него бывал, причем автор чистосердечно признается, что Милорд "в толпе, при движении вагонов потерян из виду". Понятно, такие агенты могли играть только подсобную роль. Но в то время правительство уже располагало для уловления народовольцев людьми и более крупными.

Таким человеком был Окладский. Окладский, рабочий, электромеханик, соучастник Желябова по покушению под Александровском и по другим делам, был арестован, судим по делу шестнадцати народовольцев в конце октября 1880 г. и присужден к смертной казни, которую ему заменили каторгой. С начала ноября Окладский стал выдавать товарищей. Ко времени ареста Желябова Окладский являлся самым главным и самым злостным предателем. Тригони был секретно через приоткрытую дверь показан Окладскому и им опознан. Истинная роль Складского выяснилась уже при советской власти, когда он, разоблаченный, предстал в 1925 г. перед пролетарским судом. Суд, между прочим занялся и подробным выяснением обстоятельств, сопровождавших арест Желябова и Тригони. Пролетарский суд считает установленным:

…Окладский выдал и лично указал две конспиративные квартиры партии "Народной Воли" на Подольской и Большой Подъяческой улицах, из которых в одной была типография, а в другой-заготовлялся динамит, хотя в тот момент квартиры оказались незанятыми, но указание их послужило причиной ареста сначала Фриденсона, а затем – Баранникова, Колоткевича, Клеточникова и Златопольского. При дальнейших розысках охранки, при содействии Окладского 27 февраля был произведен в квартире Тригони арест как самого Тригони, так И Желябова. Одновременно Окладский принимал участие в опознании, как по карточкам, так и лично, предъявленных ему террористов – Тригони, Фроленко, Морозова и других 1…

1 Процесс предателя-провокатора Окладского-Петровского в Верховном суде. 1925 г.

За эти и за другие предательства царское правительство заменило Окладскому бессрочную каторгу сначала ссылкой в Восточную Сибирь, а затем ссылкой на Кавказ, где (Он тоже "помогал" жандармскому управлению. В 1889 г. Окладского вызвали в Петербург; здесь, пo договору с Дурново он сделался негласным сотрудником Департамента полиции с жалованьем 150 руб. в месяц, в каковом качестве он пребывал до самой Февральской революции…

…Спустя 45 лет Окладский на суде революции встретился со своими бывшими товарищами, с современниками Желябова. Он предавал их; каторжными мучениями их он купил себе довольство и волю. Против него на суде сидели: Якимова-Баска, Прибылен, Фроленко, Швецов, Христина Гринберг. Вот какие неправдоподобные новеллы рассказывает революция!

Пролетарский суд приговорил Складского к десятилетнему заключению. Окладский держался на суде спокойно. Тени Желябова, Перовской, Кибальчича его не тревожили. По делу ареста Желябова Окладский держался тактики отрицания. Однако обстоятельства ареста были очень красноречивы. Почему стали следить за квартирой Тригони? Жандармы тщательно скрывали обстановку ареста и даже прибегали к замаскировке. В газетах печатались инспирированные статьи, будто Тригони был арестован по сведениям, полученным из-за границы. Подобные сведения имели в виду отвлечь внимание от действительности. Огромные провалы начались с обнаружения конспиративных квартирна Подольской и Подъяческой улицах; квартиры были выданы Окладским, в чем он признался. Жандармы так и писали: – Мы нашли начало – это Подольская ул., № 41, отсюда мы нашли Фриденсона.– Затем следуют аресты 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30 января. За этими арестами следует арест 27 февраля. Желябов посещал и Подольскую улицу и другие квартиры товарищей-народовольцев, откуда его легко было проследить. Если все это сопоставить с тем, что Окладский предавал, кого только мог, что ему многое было известно, в том числе и из жизни Желябова, что ему предъявляли Тригони, то можно с уверенностью заключить: в аресте Желябова повинен прежде всего Окладский. Желябова хотели предъявить Окладскому. Об этом есть указание Лорис-Меликова в докладе царю. Неизвестно, состоялось или нет это предъявление. Надобности в нем особой уже не было: Желябов открылся. Об участии Желябова в покушении под Александровском помимо Окладского власти знали еще раньше от Гольденберга. Запираться не имело смысла.

Было обнаружено местожительство Желябова по Первой роте Измайловского полка, в доме № 31-18, кв. 23. Желябов проживал там под именем Николая Ивановича Слатвинского с Лидией Антоновной Воиновой-Перовской. Перовскую успели предупредить об аресте Желябова. Она скрылась. Квартиру очистили; однако остались разные принадлежности для производства химических опытов и, между прочим, четыре жестянки из-под конфект, одна из-под сахару, с остатками черного вещества, а также две каучуковых красных трубки. Эксперты определили: "означенное вещество" есть черный динамит, а каучуковые трубки похожи на те, которые были употреблены при устройстве метательных снарядов.

По подпольным правилам Желябов и Перовская "означенных веществ" и трубок хранить у себя не должны были. Хранение их – несомненная оплошность. Но такие оплошности допускали тогда почти все видные народовольцы. Объяснялось это, невидимому, тем, что террористы, будучи чрезвычайно нравственно-щепетильными, избегали подвергать опасностям других, в особенности сочувствующих, предпочитая брать ответственность за боевое дело только на себя; тем более, что хранение трубок и веществ угрожало казнями, угрожало взрывами. Ответственность и опасности были величайшие. Нужно и то принять во внимание, что в те времена конспиративные правила только вырабатывались, и многое, позже казавшееся вполне очевидным, тогда таким далеко еще не представлялось. Бесспорно также и то, что в подпольных квартирах ощущался большой недостаток.

Из показаний дворников и других свидетелей выяснилось: жили Слатвинский и Воинова весьма уединенно, гостей не принимали, писем не получали. Прислуги но держали. Воинова сама покупала продукты и сама готовила кушанье. Жили бедно. Из книг обнаружили: роман Жорж Занд, "Отечественные записки", "Дневник писателя" Антоновича, "Исследование о Гайдамачине" Лукьянова, какие-то "Самоохранительные вздохи", "Деревенскую общину" Кутейникова.

Царь, получив известие об аресте Желябова, вечером поделился радостью с молодой женой… 28 февраля он записал в дневник: "в 11 часов, доклады Милютина, Гирса и Лориса. Три важных ареста: в том числе и Желябов".

Желябов арестован, опознан, а за ним еще охотятся, о нем ведется деятельная переписка. Начальник Киевского губернского жандармского управления Новицкий 4 марта сообщает директору департамента полиции свои соображения-как лучше и скорее поймать Желябова. Лучше всего организовать "последовательные систематические наблюдения за женой Желябова, Ольгой Яхненко, жительствующей на ферме Касаговка, Тираспольского уезда, Херсонской губернии".

Правда, этот район Новицкому не подвластен, но все же он считает нужным обнаружить свою неукоснительность.

– Наблюдение на ферме Касагавка,– изощряется голубой ревнитель,– должно быть, по моему мнению строго и осторожно, умело, через особо доверенного, практичного и опытного жандарма, которому предоставить право жить в Касаговке в качестве частного лица по найму и который должен войти в семейную обстановку Ольги Желябовой, приобрести доверие… и при выезде Желябовой следить за нею.– Новицкий убежден, что нелегальный Желябов видится с женой и с сыном. Следует также установить проверку писем и депеш. При этом надо стараться "не дать ошибки и ни разу не спугнуть Желябова"1.

1 Берман – К истории 1 марта.."Каторга и ссылка". 1927 г. № 32.

О чем думалось жандармским начальникам, когда им не спалось… Думалось им о Желябове.

Торжество среди полицейских и жандармских чинов по случаю изъятия важных "преступников" было необычайное. Полицейместер Дворжицкий рассказывает, что градоначальник Федоров 1 марта утром собрал у себя в квартире полицеймейстеров и приставов и объявил: все идет превосходно: главные деятели анархистов Желябов и Тригони арестованы, государь полицией очень доволен.

ПЕРВОЕ МАРТА

28 февраля Исполнительный комитет собирается на чрезвычайное заседание. Что делать дальше? Ответ единодушный: продолжать дело Желябова. Немедленно заложить мину на Малой Садовой, немедленно зарядить метательные снаряды. Завтра – воскресенье, царь выезжает на развод в манеж. Во что бы то ни стало довести дело до конца.

Руководство боевыми силами переходит к Софье Перовской. Она измучена работой, потрясена арестом Желябова, но она не отступает. Желябов страшен своей неукротимой отвагой, упорством, но и женшины – народоволки могут быть тоже не менее страшны царям. Недаром Кибальчич однажды о них обмолвился в

разговоре с Тырковым:-Заметили вы, что наши женщины жестче нас, мужчин?…

Медлить нельзя. Правительство напало на новые следы. В лавку сыров явился пристав с нарядом полиции и с инженером генералом Мровинским для "санитарного осмотра". "Осмотр" закончился благополучно, хотя Мровинский ворошил сено и уголь, под которыми лежала свежая земля, обследовал деревянную обшивку, кадки и подоконник.

Ночью Исаев заложил мину.

За пороховыми погребами Кибальчич в присутствии четырех метальщиков производит испытание снарядов. Испытание дает.положительные результаты.

Всю ночь на 1 марта в квартире Исаева и Веры Фигнер готовят метательные снаряды Кибальчич, Суханов, Грачевский, Перовская. Фигнер рассказывает:

– • Уговорив измученную Софью Львоану прилечь, чтобы собраться с силами для завтрашнего дня, я принялась за помощь работающим там, где им была нужна рука, хотя бы и неопытная: то отливала грузы с Кибальчичем, то обрезывала с Сухановым купленные мною жестянки из-под керосина, служившие оболочками снарядов. Всю ночь напролет у нас горели лампы и пылал камин. В 2 часа я оставила товарищей, потому что мои услуги не были более нужны. Когда в 8 часов утра Перовская и я встали, мужчины все еще продолжали работать, но два снаряда были готовы, и их унесла Перовская на квартиру Саб лита на Тележной; вслед за ней ушел Суханов; потом я помогала Грачев-скому и Кибальчичу наполнить гремучим студнем две остальные жестянки, и их вынес Кибальчич. Итак, в 8 часов утра, 1 марта, четыре снаряда были готовы после 15 часов работы трех человек. В 10 часов на Тележную пришли Рысаков, Гриневицкий, Емельянов и Тимофей Михайлов. Перовская, вое время руководившая ими вместе с Желябовым, дала им точные указания, где они должны стоять для действия, а потом, после проезда царя, где сойтись ("Запечатленный труд").

На Малой Садовой за появлением царя должна была следить из окна лавки Якимова-Баска. По ее сигналу сомкнуть провода взялся Фроленко.

…День 1 марта был серый, петербургский. Утром,царь прислал Валуеву проект объявления. Оно касалось созыва правительственных комиссий по привлечению "представительного элемента к законосовещательному участию в государственной работе". 4 марта предполагалось заседание совета министров. Царь находился в бодром и веселом настроении: Желябов, наконец-то, арестован! Лафертэ-Долгорукая повествует:. – Накануне в полдень, в субботу Лорис-Меликов явился в Зимний дворец для занятия государственными делами с императором, и вот что послужило темою их беседы:

…Только что был произведен арест Желябова, за которым последовал его допрос. Все ответы преступника были доставлены Лорис-Меликовым в их письменном изложении императору, но кроме обстоятельств, тогда уже известных, Желябов отказался отвечать на все вопросы прокурора Судебной Палаты и даже заявил, что он напрасно теряет время на постановку ему вопросов. Однако преступник прибавил, что, невзирая на его арест, покушение на жизнь его величества все же безусловно будет произведено.

Под влиянием столь определенной и столь смелой угрозы Желябова, Лорис-Меликов, в присутствии наследника престола, уговаривал государя не ездить на следующий день на развод войск…1

1 Цитируется по книге В. Я. Богучарского– Из истории политической борьбы в 70-x и 80-х гг,

Юрьевская – Долгорукая тоже упрашивала царя остаться дома. Царь все же отправился: он очень любил разводы. Из манежа царь приказал отвести его в Михайловский дворец, откуда он направился к себе по Инженерной улице, затем по набережной Екатерининского канала. Карета царя следовала по обычаю очень быстро. Позади его сопровождали: полицеймейстер Дворжицкий, капитан Кох, ротмистр Кулебякин. Царя окружал канвой казаков. По пути следования были расставлены жандармы, сыщики, полиция. Место на Екатерининском канале выглядело пустынно. Показывались редкие прохожие. Прошли моряки; прошел взвод роты Павловского училища…

Перовская, вручив на Тележной улице метальщикам два снаряда,– остальные два принес Кибальчич,– отправилась к месту действия. Предварительно на конверте она начертила план местности. Когда царь будет выезжать на -Садовую, метальщикам нужно приблизиться, но в самую улицу не входить. Если же царь по Садовой не поедет, надо действовать на Екатерининской набережной. Знаком, что царь следует по набережной, послужит носовой платок. С собой снаряда Перовская не имела: не хватило.

…В 2 часа 30 минут на набережной раздался взрыв. Он был настолько силен, что в придворном манеже на Театральной посыпались стекла. Облако темного цвета окутало царскую карету. Снаряд был брошен Рысаковым. Должен был его бросить Тимофей Михайлов, но он в последний момент, испугавшись, ушел; "номера" передвинулись. Снаряд разбил задок кареты. Царь выбросился из нее. Рысакова схватили. Александр направился к Рысакову, спросил, он ли бросил снаряд. Рысаков ответил, что он бросил снаряд и назвался мещанином Глазовым. Взрывом были ранены казак и мальчик, проходивший мимо. Позднейшие рассказы о том, будто бы царь стал расспрашивать о по страдавших, не подтверждаются полицеймейстером Дворжицким. В своих воспоминаниях он ничего об этом не сообщает. Царь сказал ему:-Покажи мне место взрыва,– и сделал несколько шагов по панели… Раздался второй оглушительный удар. Дым, снег, клочья платья закрыли окружающее царя пространство. Когда дым рассеялся, увидели: упершись руками в панель, без шинели и фуражки, царь лежал на набережной, весь окровавленный. Обнаженные ноги были раздроблены, из них била кровь, кожа и мясо свисали кусками, лицо было залито кровью. Рядом была скомкана шинель, вся обожженная, в кусках. Царя положили в сани, повезли во дворец.

В 3 часа 55 минут царь скончался. Взрывами из царской свиты были опасно ранены 9 человек; из полиции и посторонних -11; из раненых 2, в том числе и мальчик, умерли спустя несколько часов.

На месте взрыва, недалеко от царя, был также обнаружен еще один окровавленный молодой человек. Неизвестного в бессознательном состоянии отправили в придворный госпиталь, где он спустя 8 часов, тоже скончался. Неизвестный был народоволец Гриневицкий. Он бросил в царя второй снаряд. Фамилию его властям долгое время не удавалось раскрыть. Один из метальщиков, Емельянов, потом на суде показал: на месте взрыва, кругом была такая растерянность, что к царю никто не подбежал, и он, Емельянов, совершенно инстинктивно бросился на помощь со снарядом подмышкой. Граф Пфейль со своей стороны тоже утверждает: очевидцы, впоследствии вполне связно и точно рассказывавшие как произошел взрыв, на самом деле походили на помешанных.

Умер ли царь во дворце? Кедрин, выступавший защитником на процессе первомартовцев, со слов помянутого полицеймейстера Дворжицкого, сообщил редакции "Былого", что царь скончался еще на месте взрыва.

Беcспорно, жандармы и полиция оказались "не на высоте своего призвания". По этому поводу в дневнике Победоносцева имеются такие записи:

– Желябов был уже арестован; на Малой Садовой сильно подозревался подкоп… Раздался первый взрыв… Что же делают охранители? Один хватает и тащит злодея, другой подбегает к государю сказать, что злодей пойман. Им не пришло в голову, что подобные покушения не ограничиваются одним метательным снарядом и что поэтому первым делом надобно удалить от государя всех посторонних. Так поступил агент, сопровождавший Наполеона, после взрыва орсиньевской бомбы1…

Растерянность в "сферах" на первых порах была исключительная. Граф Валуев признается:

– …Смятение и горе общие. Но ясной мысли и соответствующей обстоятельствам воли я ни в ком не видел. Граф Лорис-Меликов не растерялся наружно, но казался бессодержательным внутренно. Он должен распоряжаться, но распоряжался как будто aпатично, нерешительно, даже советуясь со мной, или поддаваясь моим намекам… Войско у нас, еще здорово, прочее, увы! – гниль 2…

1 К П. Победоносцев – Письма и записки, т. I., 1923 г.

2. П. Е. Щеголев – Из истории конституционных веяний «Былое» 1906 г. № 12.

Впопыхах составили известие, которое начиналось словам: "Воля всевышнего свершилась". Извещение потом повсюду спешно отбирали. Об уличном возбуждении, о растерянности и страхе свидетельствуют и дневники графа А. Бобринского. 2 марта он записывает:

– В городе, несмотря на утренний час, группы людей, покупающих и читающих манифест. Почти каждый встречный имеет в руках листок… усиленная полиция… осторожные люди боятся… нового покушения. 5 марта. Вчера открытие подземной мины под Малой Садовой. (Кобозевы и их товарищи успели скрыться. А. В.). Весь город в беспокойстве и все поражены… Толпа народа постоянно стоит перед двойной цепью полиции… Кажется, что полиция напала на след еще других мин… Все это внушает ужас и страх… 8 марта. Вчера состоялось перенесение тела из дворца в крепость… Из-за страха перед покушением поместили некоторое количество верховых казаков, вооруженных пиками, на льду с обеих сторон Николаевского моста… Слезы подступали к глазам при мысли, что нельзя даже похоронить своего императора.– императора России,-без охраны мостов 1…

1 Дневник А. Бобринского – «Каторга и ссылка». 1931 г. № 3.

Впрочем, вообще бюрократия встретила смерть "царя-освободителя" довольно равнодушно. Феоктистов повествует:

– Около 3 часов я узнал, что государь тяжело ранен, а вскоре затем пришла весть и об его кончине. Я вечером отправился в сельскохозяйственный клуб, где собиралось обыкновенно много писателей и можно было, следовательно, собрать какие-нибудь сведения. Странное зрелище представилось мне: как будто не случилось ничего особенного, большая часть гостей сидели за карточными столами, погруженные в игру; обращался я и к тому и к другому, мне отвечали наскоро и несколькими словами, затем опять: "два без козырей", "три в червях" и т. д… некоторые высказывали прямо, что в событиях 1 марта видят руку провидения; она возвеличила императора Александра II, послав ему мученическую кончину, но вместе с тем послужила спасению России от страшных бедствий, угрожавших ей, если бы еще несколько лет оставался на престоле несчастный монарх, который давно утратил всякую руководящую нить и очутился в рабском подчинении княгини Юрьевской 1.

Как отозвалась глухая русская провинция? Старый народоволец, С. П. Швецов, будучи в далекой ссылке, в Сургуте, рассказывает: "была глухая ночь, когда пришло известие об убийстве Александра II. Обычно в это время в приполярном поселке все уже спали, царила тишина. Но на этот раз сон не успел овладеть обывателями. Окна были освещены, на улицах сновал народ2". Вот этот вид затерянного, но освещенного по случаю убийства царя поселка символичен для всей растеряевской уездной России. Повсюду засветились среди ночи "огни", раздался сдержанный, затаенный полушопот.

Правда, мартовские огни "Народной Воли" обошлись непомерно дорого. Ленин как-то писал:

– Нисколько не отрицая в принципе насилия и террора, мы требовали работы над подготовкой таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечили это участие3. Со своей стороны

1 Феоктистов – За кулисами политики и литературы.

2 Швецов – 1 марта в Сургуте. «Каторга и– ссылка» 1931 г. № 3.

3 В. И. Ленин – Сочинения, т. 5.

Г. В. Плеханов замечает: – Если бы смерть Александра II сопровождалась волнением рабочих в главных городах России, то результаты его, наверное, были бы гораздо более решительными… Но широкая агитация в рабочей среде немыслима без помощи предварительно созданных в нем и возможно более многочисленных тайных организаций… ("Наши разногласия").

Нанося удары самодержавию, "Народная Воля" не сумела сочетать насилия с непосредственным участием масс в революционном деле. Отсюда крушение "Народной Воли".

Продолжаем наш рассказ.

Прямо после покушения София Львовна Перовская встретилась в кофейной с одним из наблюдателей, Тырковым. Перовская вошла в кофейную по наружности совсем спокойная.

– Мы сели за один столик… Первыми ее словами было:

– Кажется, удачно: если не убит, то тяжело ранен…

– Разговор шел короткими фразами, постоянно обрываясь… Студент С. (Сидоренко– А. В.), очень скрытный и сдержанный человек, не проронил за это время ни слова.

В то же, приблизительно, время Андрей Иванович, гуляя по тюремному двору, настороженно прислушивался, не донесется ли через крепостные бастионы звук взрыва или какого-нибудь движения…

ПО СЛЕДАМ

Первого марта Андрей Иванович дает новые показания. Он очень беспокоится о судьбе Николая Ивановича Слатвинского, под чьим именем он проживал. Желябов старается убедить жандармов, что никакого Слатвинского он не знает и на руках у него был дубликат документа. Подтверждая далее свою принадлежность к "Народной Воле", Желябов заявляет: "время цареубийства не было заранее намечено с точностью, т. к. обусловливалось образом жизни "объекта" нападения. Место действия находятся еще в большей зависимости от привычек "объекта". Личное мое участие физическое не было лишь во причине ареста, нравственное участие полное"…

Желябов издевается над жандармами. Надо полагать, у подполковника Никольского и у прокурора Добржинского очень длинно вытянулись уши, когда "священную особу" крестьянский сын Андрей Желябов осмелился именовать "объектом".

Генерал Комаров, между прочим, доносит: "Желябов обратился к прокурору палаты с просьбой объяснить ему, что такое случилось, что его разбудили в 2 часа ночи; и когда ему объявлено было, что сделано покушение на священную жизнь в бозе почившего государя императора, тогда Желябов с большою радостью сказал, что теперь на стороне революционной партии большой праздник и что совершилось величайшее благо деяние для освобождения народа, цель партии осуществилась, что со времени казни Квятковского и Преснякова дни покойного императора были сочтены, за ним следили даже и тогда, когда он ездил по институтам, и ежели он не принял действительного участия в бывшем покушении, так только потому, что был лишен свободы, а нравственна он вполне сочувствует удавшемуся злодейству. На предложенный ему вопрос выяснить как форму, так и состав метательного снаряда, который был употреблен для злодейского умысла против государя, он отвечал, что форм их несколько: е с т ь о в а л ь н ы е и четырехугольные формы; состав же определить не может, т. к. он не техник, а для этого в партии существует специальный технический комитет"…

В своей генеральской наивности Комаров, повидимому, даже не замечает, что Желябов продолжает смеяться и издеваться над следствием; жандарм простодушно излагает эти издевательские замечания об овальных и четырехгранных снарядах и о техниках "Народной Воли" в официальном рапорте. Видно, что Желябов вполне владеет собой, бодр, даже весел.

2 марта Рысакова и Желябова предъявляют друг другу. Они встречаются, как старые знакомые; затем им показывают труп Гриневицкого. Рысаков признает Михаила Ивановича, по прозванию Котик. Желябов от показаний отказывается.