Текст книги "Спасатель 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Калмыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Гавша, мне столько не выпить, возьми.

Я осторожно взял сбысину чашку. Деревянная чаша приятно грела руки, но не обжигала. Отпив немного, я удивленно охнул. Сегодня чай был каким-то необычным, волнительным, что ли. Вроде и вкус, и запах такой же, как всегда, но у меня почему-то закружилась голова, как от хмельного. Хм, наверно, правильно говорят, что чужой кусок слаще и вкуснее.

Между тем уже потянуло ночным сквозняком, и Ярик простодушно заметил няньке:

– Ой, Славушка, да ты же без плаща, а уже холодеет. Смотри, простынешь.

– Знойно было, – виновато пожала плечами девушка, – вот я его в переметной суме и оставила.

Вот же горе луковое. Я осторожно поставил чашу на землю, отстегнул у плаща застежку и набросил его на плечи княжьей воспитательницы.

Как же все-таки хорошо после трудового дня спокойно отдохнуть у костра. Мы сидели со Сбысей рядом, упершись плечами, и просто молчали, поглядывая на детей, которые что-то высматривали на небе, по очереди разглядывая звезды через большую обзорную трубу. Да уж, вот только космических открытий юных астрономов нам не хватало.

Ну вот, накаркал. Великий князь уже похвастал, что разглядел рядом с большой планетой еще несколько маленьких. А ведь верно, Юпитер сейчас как раз находится в противостоянии, и его спутники можно разглядеть даже в слабую оптику.

Спрашивается, и кем же Ярик войдет в историю? Объединителем русских земель, первым воздухоплавателем, изобретателем телескопа, основателем университетов, создателем железной дороги и вообще великим чудотворцем? А лет через семьсот историки будут хором утверждать, что совершить все, приписываемое Великому Ярославу, просто немыслимо, и заявят, что летописи лгут.

Когда совсем стемнело, Сбыслава потащила Великого князя вместе с его царственной супругой в княжий шатер, где, невзирая на возражения, уложила детей спать. Хорошая все-таки у меня напарница. Я отвечаю за охрану Ярика, его финансы и внешнюю политику. А самая трудную часть работы, педагогическая, достается ей.

Прежде чем отправиться в свою личную палатку и уснуть, я протянул Егорке заготовленную заранее бересту с шифровкой, в которой просил Городецкого воеводу Ивана Андреевича отправить вниз по Оке три сотни татарских броней. Куманов-то монгольские теменники норовили подсунуть бездоспешных, и нам самим пришлось обеспечивать их панцирями, благо трофеев хватало.

Послание было коротким: “Пришли три сотни агарянских броней к Переяславлю”. Надо заметить, что для упрощения делопроизводства в государстве я сократил и изменил алфавит, приведя его к нормальному состоянию, утвердившемуся в двадцатом веке, без всяких там ижицей, ятей и кси. Эту азбуку раздал всем вятшим людям и лично проверил, как они пишут новой скорописью. Отныне все письма надлежало писать только вот в таком виде. Конечно, бояре, любившие придерживаться дедовских порядков, сперва поворчали, но, распробовав мое нововведение, оценили удобство сокращенного алфавита.

Для скорой доставки почты Ярик, по моему совету и по примеру всех великих правителей, велел расставить вдоль важнейших трактов “ямы”, обеспеченные подменными лошадьми и штатом гонцов. Получив пакет, ямщик смотрел, сколько на нем стоит крестиков, и сообразно этому выбирал аллюр. Один крест – гонец ехал шагом, два – шел на рысях. Ну, а аллюр “три креста”, как известно, означал высочайшую важность, требующую мчаться галопом.

Но помимо банальной почтовой службы я еще попытался внедрить световой телеграф. Правда, пока мы организовали лишь одну-единственную линию Городец-Переяславль. Так как ни оптики, ни хороших фонарей в достаточном количестве не имелось, то сигналы передавали просто факелами, через посты, расставленные на холмах или деревянных вышках.

Нас в Службе в свое время натаскивали пользоваться азбукой Морзе, ведь может так случиться, что другого способа связи не будет. Помню, одни курсанты просто вызубривали алфавит, другие благоразумно пользовались мнемоническими правилами, когда короткий слог означает точку, а длинный – тире. Например, “Г” это Га-га-рин. А для буквы “Щ” мы в честь начальника радиотехнической службы полковника Щукина сочинили свое правило: Щу-кин ду-рак. Ну молодые были, глупые.

Вот эту азбуку я и решил скопировать. Адресант, пользуясь таблицей или даже выучив азбуку Морзе наизусть, просто переписывал текст, заменяя буквы точками и тире, а сигнальщики передавали код световыми сигналами, то поднимая, то пряча факел. Долго держат факел – это тире. А если быстро убирают – это точка. На следующем посту шифровку записывают на бересте, затем вызывают очередного сигнальщика, а когда тот ответил, что готов принимать сообщение, повторяют всю процедуру.

К сожалению, пользоваться таким телеграфом можно лишь ночью и то, если нет ни дождя, ни тумана. Но на безрыбье и рак рыба, и к тому же мы еще утром отправили грамоту обычным способом, через гонцов. Вот и посмотрим, какое послание дойдет быстрее – на твердом носителе или цифровое.

К середине ночи меня растолкали. С ближайшей дозорной вышки пришел ответ, состоящий из короткого кодового слова, означающего “вас не понял”. Хм, первый блин комом. Ну ладно, я уже почти убедил себя, что вот так сходу запустить свето-телеграфную линию не получится. Кто-то из телеграфистов букву пропустил, кто-то ошибся или проморгал, а в итоге телеграмма превратилась в совершенно нечитаемое месиво точек и тире.

Хорошо, что моего фиаско никто не заметил. Лишь два или три человека в отряде могли бы сходу понять, что означает мельтешение огней, но они сейчас спали. Только монгол Барын, еще вечером внимательно смотревший на манипуляции с огнем своими прищуренными от природы глазами, полюбопытствовал у меня, что там на листике начертано. Пожав плечами, я протянул ему бересту, но кроме точек и черточек сотник на ней ничего рассмотреть не смог.

Снова забравшись в палатку, я попытался уснуть, но в голову все лезли тревожные мысли – как-то нас встретят в Переяславле? Это все-таки наш самый крупный город и де-факто столица державы. Восстанавливать старую Рязань мы не собираемся, и потому настолование рязанского княжества должно произойти именно здесь. С формальной стороны, воссесть на престол Ярику несложно. Княжий терем в городе имеется, а в нем должен иметься если не трон, то хотя бы кресло. Но не сочтут ли местные жители сие действо узурпацией, вот в чем вопрос.

Проворочавшись до утра, я встал хмурый и не выспавшийся, а вот Ярик просто подпрыгивал от нетерпения, горя желанием посетить свой стольный град. Алсу относилась к посещению столицы спокойнее. Она уже повидала немало больших городов, правда большей частью разрушенных и сожженных, а жить привыкла в простых вежах посреди степи.

Место для Переяславля-Рязанского было выбрано очень удачно. Его основали на большом холме, прикрываемом с севера рекой Трубеж, а с юга и востока речкой Лыбедь. Эти реки образовывали почти правильный прямоугольник, вытянутый с севера на юг, размером аж двести на триста саженей, который должен был стать естественной границей города. Козельск, правда, побольше будет, но с нашим Городцом не сравнить.

Конечно, сразу застроить такое огромное пространство было невозможно. Город, выросший из небольшой крепостицы, увеличивался постепенно. Последний раз его расширяли лет тридцать назад, после чего кремль занял почти половину холма. Но с тех пор южная часть полуострова уже застроилась посадами, защищенными лишь невысоким тыном, и, по-хорошему, в ближайшие годы их надобно бы огородить стеной.

Западная, напольная сторона города, к которой мы подъезжали, была защищена глубоким рвом и высоким валом, увенчанным высокой бревенчатой стеной. Но вот возведением каменных башен в городе рязанские князья до сих пор не озаботились, все стрельницы здесь исключительно деревянные, и эта проблема теперь ложится на наши плечи. Однако, по крайней мере, стены и башни сложены на совесть из толстых бревен и в ремонте не нуждаются.

Посмотреть на нового князя жители сбежались, наверно, не только из окрестных селений, но и из дальних весей, хотя приглашения никому и не рассылались. Крестьяне начали нас встречать еще за несколько километров от Переяславля, а последнюю версту перед городом зрители стояли на обочинах сплошной стеной. Все мои опасения оказались напрасны. То ли благодаря рассчитанной пиар-акции, то ли от радости, что Ярослав изгнал все татарские напасти, но рязанцы приветствовали нового монарха радостными возгласами и пожеланиями долгого правления.

Ярик, воссевший по такому случаю на огромного боевого коня, возвышался над толпой и казался выше ростом, чем на самом деле. Впрочем, главное в нем были не возраст и не физические размеры, а статус. Я не слышал, чтобы кто-то из подданных называл его отроком. Мальчик, улыбаясь, приветливо кивал направо и налево, и охотно возлагал свою длань на детей которых восторженные селяне протягивали ему для благословления.

Княжьи подручные тем временем сыпали направо и налево горстями мелких монеток к вящему восторгу ребятни, принявшейся ползать по траве в поисках сокровищ.

Капеца, приводивший княжество в порядок в отсутствие повелителя, встречал Ярика на мосту через ров. Он демонстративно отбил поклоны, а его приветствие тянуло на небольшую речь. Раньше боярин так себя не вел, но в своей Городецкой вотчине княжичу не было нужды в лишних славословиях, а тут следовало напомнить всем подданным, что этот мальчик их законный государь.

Ярик улыбался уже через силу, и я видел, что его так и подмывает пришпорить скакуна. Но Фрол предусмотрительно взял коня под уздцы и повел к воротам, гостеприимно распахнутым.

Дома внутри кремля в основном были солидные и, видно, принадлежали купцам да знатным мастеровым. Те, кто победнее, давно продали свои участки и переселились в пригород. Поэтому наш путь пролегал мимо настоящих хором, и чем дальше от ворот, тем выше они становились. При этом, места для дворов и садов практически не оставалось, и потому планировка была предельно урбанистической. Между стенами домов оставались лишь маленькие промежутки, такие узенькие, что два человека не смогут разойтись.

В ста метрах от городских ворот начиналась небольшая площадь, справа от которой высилась каменная церковь, видимо, Борисоглебский собор, а слева, судя по всему, располагались княжьи палаты, в которых нас ожидал роскошный пир.

Ярик решил не тянуть время и сразу приступить к торжественной службе, чтобы потом уже спокойно отдыхать. Фрол, ведавший распорядком торжеств, не возражал, и мы направились в собор. Он был достаточно большим, и кроме вятших переяславцев, наших бояр, сотников и десятников, в нем поместилось даже немало дружинников.

Барын, нехристь такая, тоже завалился в церковь и даже как все снял шапку, демонстрируя уважение к чужим богам. Правда, под строгим взглядом Алсу он тут же напялил ее обратно. Княгиня уже уяснила, что женщинам, даже царского рода, не дано права обнажать голову в православном храме, и сделала вывод, что язычники подобной чести тем более недостойны.

Давал ли Ефросин какие-нибудь инструкции переяславскому клиру, сказать не берусь, но священники славили новоявленного князя так, как будто он законный наследок предыдущих правителей. Великую княгиню в молитвах тоже не забыли, и я, наконец, вздохнул с облегчением. Можно считать, что власть Ярослава полностью легитимизирована.

Но, покончив с одной проблемой, я тут же озадачился другой – куда в первую очередь податься князю. На юг, к верховьям Дона, чтобы сначала полностью укрепить свои тылы, или сразу к Мурому, в котором уже сидит тамошний законный князь, да еще наверняка поддерживаемый епископом. То, что Ефросин не стал явно противиться воцарению Ярика в рязанских землях, еще не показатель. Других претендентов тут все равно не имелось. А вот решиться предать своего природного Муромского князя епископу довольно трудно.

На пиру всем, кроме меня, было весело. Рязанцы искренне обрадовались тому, что в их краю воцарили закон и порядок, а старая свита князя была довольна, что все обошлось миром. Лишь меня терзали мрачные думы, и я почти ничего не ел, так что переяславльские бояре и священники начали почтительно шептаться, глядя в мою сторону.

Это что, получается, заслужив репутацию аскета, я теперь никогда не смогу вволю покушать, чтобы не подрывать свое реноме?

После короткого, всего лишь двухдневного пира городецко-рязанский князь Ярик снова собрался в путь. Увы, но дела не ждали. Себя мы показали, на вятших рязанских людей посмотрели, перезнакомившись со всеми, и теперь следовало двигать дальше.

Так как мы горели желанием поскорее решить вопрос с Муромским престолом то, не коснея, прямо спозаранку выступили из города и переправились на левый берег Оки. На княжьем совете мы заранее условились ехать к Мурому напрямик, через леса левобережья. Конечно, хотелось бы проложить маршрут через рязанские города, но почти все они находились на правом берегу, и чтобы их посетить, пришлось бы делать изрядный крюк к югу. Так что лучше заглянем в них на обратном пути. Нам и так, даже двигаясь коротким путем, предстоит одолеть почти две сотни верст, и то при условии, что не станем плутать. Впрочем, рязанский наместник Фрол Капеца свое дело знал. Он заранее нашел дружине вождей, знающих лесные чащи, и они действительно проводили нашу армию напрямик через пущу.

Для Муромской наступательной операции наше княжество при всем старании смогло собрать только восемь сотен кметей, и это при том, что пришлось оголить гарнизоны во многих крепостях. Мы взяли в поход даже отроков, набранных недавно в Переяславле, не умеющих ни строем ходить, ни копье держать. Правда, в наличии у нас имелось несколько тысяч верховых лошадей, и мы могли позволить себе укомплектовать войско конским составом из расчета по три заводных лошади на гридня. Мне, конечно, хотелось бы продемонстрировать Мурому более солидное войско но оказалось, что проблема уже решена. Рязанцы еще до приезда Ярика обдумывали, как бы им так застращать муромского князя, чтобы тот утек из города без боя. И мозговой штурм дал свои результаты. Один из печенежских аристократов – Караз, ставший в крещении Иваном, но по-прежнему откликающийся на старое имя, предложил обычный трюк степняков, чтобы компенсировать недостаток воев. У Переяславля уже собралось немало половецких вежей, и из них мы забрали почти всех подростков обоего пола. Куманские отроки, выросшие на коне, могли без труда скакать наравне со взрослыми. А так как весили дети немного и оружия, кроме декоративной “пики” не имели, то им даже заводные лошади не требовались. Еще пару сотен подростков набрали среди русичей, в основном, из беженцев, покинувших приграничные городки.

В результате принятых мер армия разрослась до нужных размеров, и я уже всерьез начал надеяться, что потерявший всю свою постоянную дружину Муром на конфликт не пойдет. Заодно можно будет присмотреться к перспективным дружинникам, временно назначенным командирами юных волонтеров. Проявят они себя, сумеют управиться со своими десятками или сотнями отроков, так потом и постоянные назначения получат, уже в боевых войсках.

Монгольский “советник” Барын, неотлучно следовавший за князем, нашу маленькую военную хитрость одобрил. А вообще, он интересовался всем и все внимательно подмечал. Барын присматривался к тому, как мы переправляемся через реку, пристально рассматривал, чем вооружены гридни, оценивал, хорошо ли организована дозорная служба и как часто устраивались привалы. Уж не знаю, кем считает своего зятя Батый – союзником или же потенциальным мятежником, но на всякий случай при монголах мы старались помалкивать, и секретные обзорные трубы не доставали.

Когда по моим прикидкам до города осталось верст пятьдесят, проводники заявили, что мы пересекли границу княжеств. Визуально, правда, она никак не отмечалась, но мы поверили на слово и дальше продвигались осторожнее, усилив дозоры. В муромские селения Ярик приказал не заходить, и дружинники послушно проезжали мимо, не пытаясь наладить контакт с местным населением. Селяне тоже свое присутствие нам не навязывали, сохраняя настороженный нейтралитет.

На другой день, когда до Мурома осталось меньше одного перехода, разведчики донесли, что впереди лежит обширное поле, а на нем нас поджидает посольство. Чтобы сильнее поразить своих муромских не то недругов, не то подданных, князь приказал разделить полк на три колонны – одну направить прямо вперед, а другие вести справа и слева на расстоянии версты от основного отряда.

Делегация Мурома, хотя и довольно многочисленная, явной опасности не представляла, так что мы с Фролом, не ожидая подвоха, отправились вперед с целью уточнить, что там да как. Муромчане расположились на небольшом холмике, откуда было хорошо видно все наше войско, а их посольство состояло из нарочитых бояр и местного клира во главе с самим епископом. Воинов при них было раз два и обчелся, да и те такого же пожилого возраста, что и бояре. Из всей дружины, которую в том году увел на войну князь Юрий Давыдович, никто домой не вернулся, и витязей в городе практически не осталось.

На нас муромляне смотрели недобро, но без особой злости, скорее, оценивающе. То, что мы с Капецей подъехали без щитов и шеломов, бояре сочли добрым знаком и довольно зашушукались. Но епископ стоял неподвижно и, не моргая, смотрел на непрошенных гостей.

По возрасту Ефросин пребывал в самом расцвете сил и едва ли перевалил за пятый десяток. Даже седых волос в его бороде было так мало, что, как я слышал, он специально зачесывал их вперед, дабы казаться солиднее. Что еще примечательно, на книжного червя иерарх совсем не походил. Иногда в епископы ставят монастырских затворников, но Ефросин явно не из таких. Судя по ухваткам, он мог и княжеством наместничать, и город к обороне готовить.

Как главный советник великого князя, я первым поприветствовал Ефросина, не забыв сказать все положенные фразы, а затем процедуру повторил Фрол. Епископ свою паству встречал хотя и чуть надменно, но без вражды, однако о деле мы ни словом не обмолвились. Обе стороны пока дели вид, что просто проезжали мимо и встретились случайно.

Видя, что все идет мирно, князь тоже подъехал к холмику. Ярик, будучи хозяином великого княжества, встретил епископа как равного. Даже когда, испрашивая благословления, он именовал священника “отцом”, было видно, что это лишь дань вежливости.

Оценивающе смерив маленького князя взглядом, епископ задумался, с кем вести переговоры, – с достаточно разумным, но все же малолетним самодержцем, или все-таки с его боярами. Наконец, чтобы никого не обидеть, Ефросин начал держать речь ко всем сразу, переводя взгляд то на Ярика, то на нас с Фролом:

– С чем пожаловали в Муромское княжество?

– Первое дело – нам надобно окрестить пятьсот человек куманов, – дипломатично начал я с пряника. – Среди крещеных половцев оказалось немало язычников, и их вместе с женами и чадами необходимо обратить в истинную веру. Полагаю, такой обряд лучше провести нашему епископу, чем рядовому священнику.

Ефросин приманку не проглотил и вообще отнесся к шансу совершить духовный подвиг равнодушно:

– Сделаю, когда в рязанские земли наведаюсь. Погода теплая, загоним всех в речку и скопом окрестим, как когда-то Добрыня (* реальный прототип былинного персонажа) новгородцев. Или пусть не ждут, а сядут в кибитки и сами приедут, для них-то путешествовать дело привычное. А какие у вас еще дела?

– Поминки вот тебе Ярослав привез, – низким басом прогудел Фрол, и, услышав упоминание о подарках, вперед тут же выскочили отроки с тяжелыми сундучками.

Однако Ефросин, хотя и бросил пару благодарственных слов, но на дары даже не взглянул, и понять его можно. Останется он на прежней должности, так будет у него всего в изобилии. А ежели Ярику с монголами придет в голову турнуть Ефросина взашей, то бывший епископ станет бедным изгоем.

Но пока иерарх все еще оставался на своей должности и на правах хозяина продолжал задавать интересующие его вопросы:

– Я слышал, вы Рязань восстанавливать не схотели. А в Царьград посольство для чего отправили? Будете решать, где второй кафедральный храм разместить вместо сгоревшего?

– А что тут думать, – небрежно взмахнул рукой Ярик. – Переяславль-Рязанский я переименую в Рязань, а Борисоглебский собор станет кафедральным, да не вторым, а первым.

– Так вы что, – повысил голос епископ, – Муромо-Рязанскую епархию надвое делить задумали или как?

Такой прямой вопрос требовал честного ответа, да нам и нечего было скрывать, и Ярослав возмущенно всплеснул руками:

– Боже упаси, ни в коем разе! Мы лишь хотим, чтобы она отныне именовалась Рязанско-Муромская.

Насколько мне известно, разговоры о необходимости переименования епархии велись все сорок лет ее существования, еще с тех пор, как она отделилась от Черниговской. Но до официальных прошений дело так и не доходило и все ограничивалось словами да благими пожеланиями.

– Вот как, – епископ даже вроде чуть улыбнулся. Перенос кафедры в великое княжество, где находилась большая часть паствы, выглядел совершенно логичным и нужным, тут возразить нечего.

– А послы мои должны вот что обсудить с патриархом, – нанес последний удар Ярик. – Раз я князь Великий, то и епархия моего великого княжества должна стать архиепископством.

От приставки “архи” у Ефросина кровь мгновенно ударила в голову, он побагровел и начал часто дышать. Еще бы, смена статуса кафедры автоматически означала и повышение сана архиерея. Если, конечно, он сумеет сохранить свой пост, что в эти лихие времена гарантировать невозможно.

Мы дали Ефросину время успокоиться, и через минуту, придя в себя, иерарх сделал “покерное” лицо и нарочито равнодушным тоном вопросил:

– И для того, чтобы рассказать мне новости да преподнести ларец с олафой, понадобилась тысяча витязей в бронях, или сколько вы там привели?

Еще древний писатель двадцатого века Паркинсон в своих наставлениях писал, что врать нехорошо и неумно. Поэтому о численности дружины я лгать не стал и обратился к монгольскому сотнику:

– Барын, сколько ты у нас всадников насчитал?

– С моими почти две тысячи комонных, – на ломаном русском честно ответил монгол. Я же спрашивал не о воинах, а о конных людях, так что он ни слова не соврал.

– Две тысячи, – как бы насмешливо, но в то же время с еле скрытой тревогой повторил епископ. В его глазах явно читалась мысль – а не перенести ли свою кафедру вместе с сокровищами и библиотекой в Переяславль прямо сейчас, пока Муром еще не сожгли.– Зачем столько воев? Времена ныне, конечно, тревожные, без телохранителей никак. Но я еще не изумился (* не выжил из ума), чтобы поверить, будто для охраны князя от разбойников надобно двадцать сотен мечников. Так куда вы дальше путь держите?

– В Муром, – первый раз за время переговоров произнесла слово Алсу. – Государь хочет показать мне все свои города.

Ефросин еще раз посмотрел на ухмыляющегося Барына, о чьей роли муромские лазутчики должны были знать, уж мы-то об этом постарались, и тяжко вздохнул, признавая капитуляцию. Против объединенного городецко-ханского войска, решительно настроенного, шансов у защитников города не оставалось. Теперь переговоры можно вести лишь о репарациях и контрибуциях. Конечно, никто из муромцев не хотел первым прослыть крамольником, и минуту-другую на переговорном холмике царила тишина. Наконец, один из бояр, осторожно прячась за спинами прочих, все же решился прощупать почву для дальнейшего диалога:

– Слышал я, рязанцы не нарадуются новому князю, расхваляя его, какой он-де благой да щедрый.

– Я им заместо отца родного, а они мои дети, – серьезно подтвердил семилетний князь. – Как же родных детей можно обидеть? И к вам это тоже относится.

Услышав обещание вести себя мирно и поверив, что ни грабежей, ни поджогов не планируется, миряне и священники из свиты епископа разом заголосили, прославляя доброту Ярика и почти открыто изглашая его своим государем. Тот маленький нюанс, что еще нужно отчитаться (* отречься) от престола Ярославу Юрьевичу, даже не обсуждался, и осталось лишь обговорить сущий пустяк – судьбу теперь уже бывшего князя. Епископ от дебатов по такой скользкой теме благоразумно уклонился, но бояре, вконец осмелев, начали расспрашивать своего нового князя уже безо всякой опаски:

– А что с Ярославом Юрьевичем станется? Может, ему в кормление какой городок выделят?

– Городок не обещаю, – отрезал Ярик, – мало их осталось. Большинство городов татарами сожжены и уже былием (* травой) поросли. А вот несколько сел да волостишка маленькая найдутся.

– Но он же князь!

– И что, – недовольно повысил голос Ярик, – всем, кто княжьего роду, города раздавать? Им владения дашь, а как война, так все дружины и не соберешь. Если бы на Руси один государь правил и все земли по его приказу войско выставляли, то ни половцы бы нас не разоряли, извини, Караз, я не тебя лично имел в ввиду, ни татары. Барын, я не о тебе. Внемлите же мне, люди мои верные, – тонкий голос Ярика звенел над собранием, и все его слушали, затаив дыхание, – делению Великого княжества на уделы отныне не бывать, и улучить его может только один наследник, коему и перейдет все государство целиком. Родичи же Великого князя да прочие подколенные князьки будут сверстаны в правах с обычными боярами.

Между тем бояре уже не стояли поодаль друг от друга, а вперемежку столпились вокруг юного князя, задумчиво слушая речи господаря. Уже стало ясно, что рязанцы и муромляне снова стали своими друг для друга. Отличить их сейчас можно было лишь по тому, что на наших сотниках блестели кольчуги, а у муромлян ярко сияло золотое шитье на богатых одеждах. Но думали они сейчас одинаково.

Нельзя сказать, что русичи раньше никогда не слыхивали про майорат и самодержавие. Очень многие предпочли бы, чтобы на Руси, как и в странах с наиболее передовым феодализмом, шло объединение земель, а не разделение. Впрочем, сторонников удельной системы тоже хватало. Наличие пусть мелких, но зато многочисленных княжеств давало возможность быстрой карьеры. Появится, к примеру, в рязанской земле двадцать княжеств, значит, будет в двадцать раз больше вакансий – военных и хозяйственных. Впрочем, как раз сейчас момент для укупления земель и централизации власти был подходящим. И количество Рюриковичей резко снизилось, и сильнейшая внешняя угроза заставляла даже самых жадных или тугоумных признать необходимость объединения. Так что на выделении Юрьевичу полноценного удела взамен утраченного Мурома никто особо и не настаивал.

– А ежели не захочет ваш Ярослав в рязанской земле оставаться, то ему во все стороны путь чист, – добродушно прогудел Фрол, глянув на меня с хитринкой. – Хочет, может в Чернигов или Киев ехать, а пожелает, и на вечернюю сторону, во Владимир.

А, теперь ясно, что Капеца и тут успел подсуетиться. Видно, его шпионы застращали Ярослава Юрьевича, что, дескать, Ярику соперники не нужны, и он постарается при случае разделаться с потенциальным претендентом на Муром, придушив или отравив.

Ну оно и к лучшему, пусть князек уезжает. А мы и волость сэкономим, и бояться перестанем, что в отсутствие Ярика некие недобросовестные полководцы и олигархи провозгласят Юрьевича правителем.

Достигнув договоренностей, мы немедля, как и обговорили заранее, отправили домой всю свою опереточную конницу и половину настоящего воинства, а остальные парадным строем поехали в Муром. Хотя мне уже и поднадоели торжества, но в Муром я ехал с легким сердцем, ведь город от монгольского опустошения спасти удалось.

По пути Ефросин пригласил меня к себе в возок и начал расспрашивать об административных границах своего предполагаемого архиепископства. Честно говоря, об этом вопросе я не то чтобы не задумывался, но до сих пор считал его не особо актуальным. Ведь еще неделю назад мы даже не были уверены, что так легко отделаемся от Муромского князя. Теперь же пришлось достать карту, копию той, что я дал отцу Григорию, с начерно распределенными епархиями, и мы с Ефросином начали над ней корпеть, прикидывая разные варианты. То, что в архиепископстве появятся отдельные Муромское и Рязанское епископства, совершенно очевидно. Но под рукой у архипастыря должно быть не меньше трех иерархов, и мы без колебаний договорились о создании Городецкого епископства. Решать, конечно, не нам, а патриарху, но если наше посольство произведет на византийцев благоприятное впечатление, то резолюция Германа будет положительной. Кроме того, на будущее мы занесли в число кандидатов и Нижний Новгород, рассчитывая на его быстрый рост.

А вот с кандидатурами будущих епископов было сложнее. Ефросин сразу признал, что в Городце иерархом может стать тамошний священник Симеон, коли он формально является духовником Великого князя, а вот за остальные места предстоит драка и нешуточная. В переносном смысле, конечно.

***

В Муроме, как средневековом, так и современном, мне бывать пока не приходилось, и город я еще издали осматривал с неуемным любопытством первооткрывателя новых земель. Даже конкистадоры не взирали на индейские поселения с таким нетерпением, хотя я-то, в отличие от них, собирался не грабить местных жителей, а наоборот, защищать и обогащать.

Экономическую программу по развитию края я составлял лично – все недоимки князю прощаются и на ближайшие два года почти все фискальные налоги значительно уменьшаются, причем некоторые даже наполовину. Конечно, муромцы рассчитывали на большее. Но на вопросы недовольных муромлян, почему это рязанцам дали огромные поблажки, а им нет, я резонно напомнил, что до Муромской земли нашествие еще не докатилось. А с нашей могучей защитой монголы тут и не появятся, кроме барыновой сотни, конечно, но ее мы держим в узде. Правда, монгольских союзничков приходилось щедро одаривать, чтобы они не шалили, но тут ничего не поделаешь. Ярик уже не раз прозрачно намекал Барыну, что в его услугах более не нуждается, поскольку отныне битвы не предвидится. Но хитрый нойон твердил, что по личному приказу Батыя должен сопровождать ханского зятя, покуда весь край, вплоть до Нижнего Новгорода, не выскажет покорность князю. Приневоленный принимать навязанную подмогу Ярик морщился, но терпел нужную (* вынужденную) помощь монголов.

Ну да ладно, Барын – это всего лишь временные трудности. А возвращаясь к налоговой реформе, за ближайшие три года мы пересмотрим весь налоговый кодекс, чтобы, во-первых, унифицировать его, сделав одинаковым во всех волостях, во-вторых, упростить налоговую систему, в-третьих, снизить возможность коррупции и, самое главное, сбалансировать интересы всех сторон. С точки зрения власти, мы не можем вечно проедать накопленный золотой запас, и бюджет следует сводить с профицитом. А с другой стороны, душить предпринимательство и вводить лишние поборы тоже не выход, да и требовать с простых крестьян последнюю монету не годится. Тут мне очень помог бы хотя бы простенький планшет, чтобы рассчитать все варианты моделей экономического развития, но, увы, приходится прикидывать на глазок.