Текст книги "Спасатель 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Калмыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Похоже, что от царей и императоров в Греции просто прохода нет, – несколько громче, чем приличествовало достойному боярину, рассмеялся Проня, успевший продегустировать местные хмельные напитки. К счастью, перевести свое высказывание на греческий посланник великого князя забыл, и вельможи его реплику не уразумели. Конечно, Иоанн Ватац, проведший всю жизнь среди солдатских палаток, понимал множество наречий, в том числе и славянских, но не в его характере было одергивать собеседника.

– Подытожу, – повысил голос, чтобы перекричать хмельного боярина, протоиерей, – что возвращать Балканы силой оружия долго и затратно, причем воинское счастье переменчиво, и наши, в смысле никейские, войска тоже иногда проигрывают битвы. К тому же население западных греческих городов зачастую считает своим повелителем не нашего никейского василевса Иоанна Дуку Ватаца, а своих правителей – эпирских Дук, коим охотно подчиняется. Для этого Мануил нам и нужен. Он одним своим появлением привлечет на свою сторону много фессалийских вельможных людей и полководцев. Конечно, возвращаться сразу в Солунь ему ни к чему. Тамошние императоры крепко держат власть в своих руках. Но вот высадиться подальше от Халкиды, где-нибудь на юге Фессалии, пожалуй, можно. Там Мануил созовет своих сторонников, и наверняка ближайшие города и крепости откроют перед ним ворота. Вещий Гавриил предрекает, что беглый деспот без труда покорит без боя обширную область размером не менее четырехсот стадий. Но, конечно, все гарнизоны там потребуется сменить на лояльных нам воинов, чтобы Мануил не забывал о данных им клятвах.

Андроник тотчас же мысленно прикинул требуемое количество войск и помрачнел:

– В гарнизоны потребуется посадить не менее пятисот человек и то при условии, что эпирцы будут соблюдать прочный мир. В противном же случае там нужно оставить полторы или две тысячи. А у нас война с латинянами еще не закончена, и лишних тысяч взять неоткуда. Одно дело дать на время пару сотен воинов, и совсем другое – выделить пару тысяч на постоянной основе.

– И афинский герцог будет раздражен появлением у своей границы новых соседей, – задумчиво заметил Контофре, – да и вообще, я уверен, что он обязательно воспользуется поводом вторгнуться в Фессалию.

– Опять-таки, о татарах забывать тоже нельзя, – напомнил начальник царской охраны Михаил Ливадарий. – Правда, ваш Гавриил обещает, что нашествия стоит ждать лишь через несколько лет. Но если подданные султана начнут смятение, то монголы, узнав о неурядицах в Персиде, придут раньше.

– И что же делать с Городом? – задал самый главный вопрос Димитрий Торник. – Раз ваш Гавриил такой многомудрый, то пусть посоветует, как вернуть Константинополь.

– Кое-какие мысли на этот счет имеются, – признался посол, – но пока об этом говорить рано. Но могу сказать, что войско, набираемое императором Балдуином во Франции, придержать покамест удастся, и это даст нам время разобраться с прочими супротивниками.

Торник удивленно вскинул брови, однако от дальнейших расспросов воздержался, и возникшей паузой тут же воспользовался юный Феодор:

– Если позволите, уважаемые послы, задам вам еще вопрос. Как я понял, – голос царевича, прежде уверенный и властный, неожиданно дрогнул, – ваш Гавриил и в медицине хорошо смыслит…

Поняв, к чему клонит наследник престола, отец Григорий подал знак отрокам и те преподнесли очередной ценный дар – небольшой мешочек, от которого пахло травяным ароматом, и самодельную книжку, составленную из неровно обрезанных пергаментных листов.

– Тысячник наш, конечно, не совсем знахарь и больше про лечение боевых ран ведает, – горделиво поглаживая бороду, похвалился Проня, – но кое-чему еще все же обучен.

Пролистав самодельную книжицу, заполненную подробными описаниями лечебных растений, иногда дополненных простенькими иллюстрациями, а также инструкциями по сбору оных трав и рецептами использования, Феодор просветлел лицом и посмотрел на послов с благодарностью.

– Неужто рецепты от падучей? – Иоанн даже привстал со своего трона, рассматривая через плечо сына медицинскую энциклопедию. Сановники Ватаца прекрасно знали о недугах императора, как и о том, что у наследника тоже случались приступы эпилепсии, и потому скрывать этот факт смысла не было.

– Саму хворь травками не вылечить, – сразу предупредил протоиерей, – но облегчить приступы можно. На этих листах Гавриил описал известные ему средства от судорог, кои можно найти и в ваших краях – валериана, ромашка, болотница, чабрец, подорожник, пустырник, душица, полынь, береза, зверобой, калина. Конечно, порой трудно достоверно установить, как сии растения именуются по-гречески, а образцов мы смогли собрать немного. Но даже нескольких вполне достаточно, чтобы облегчить недуг. И еще, чтобы хворь отступила, желательно высыпаться вдоволь, а вина не пить вовсе.

Основные пожелания по внешней политике греческой империи послы уже высказали и теперь, чередуя беседы с трапезой, неспешно перешли к обсуждению второстепенных проблем.

– Приглядитесь внимательнее к куманам, – советовал боярин. – Они бегут от агарян на запад, и некоторые уже перебрались в Угрию, а оттуда могут попроситься к вам. Всадники они отличные, вам такие пригодятся.

– Конечно, их необходимо крестить, – торопливо уточнил протоиерей, – но это нетрудно, ибо в своей поганой вере половцы нестойки. Зато после они превратятся из диких волков в овец христовых.

Не были обойдены вниманием и армяне, когда-то усердно снабжавшие Византию и солдатами, и полководцами, а очень часто и императорами. Ныне же поток храбрых воинов оскудел, ибо многие армянские поселения попали под власть чужеземцев или узурпаторов, а Киликия давно обрела независимость. Однако вскоре, как мечталось грекам, утерянные территории вернутся под контроль истинного василевса. Последствием этого будет не только активное пополнение рядов имперских чиновников и солдат, но и обострение вопроса межнациональных отношений. Армянские поселения существовали на территории империи сотни лет, но не спешили ассимилироваться, оставаясь чужеродными вкраплениями среди греческого субстрата. Но даже языковые и этнографические отличия не так важны, как конфессиональные, а большинство армян придерживались монофизитизма, и потому отношения с ними оставались сложными. Однако в этом вопросе отец Григорий был непреклонен – если жители исправно платят налоги и не устраивают смятений, то их веру трогать не стоит. В назидание послы упомянули главу никейской канцелярии Димитрия Торника, на примере которого показали, что самые пассионарные армяне все равно стремятся на государственную службу, при этом автоматически переходя в православие. О происхождении самого императора отец Григорий деликатно упоминать не стал, ибо Дуки уже лет двести как полностью эллинизировались.

Если же под руку василевса вернется и Киликия, то там тем более не следует настаивать на принятии православия, ибо тогда не избежать восстания.

Не советовал протоиерей обижать и евреев, силою заставляя переходить в истинную веру. На недоуменное возражение Палеолога, что ни у кого и в мыслях такого не было, и вообще, подобных прецедентов в империи уже лет пятьсот не случались, отец Гавриил повторил сказанное вещим боярином Гавриилом. Тот уверял, что у эллинов недавно началось возрождение национального самосознания, в чем протоиерей действительно успел лично убедиться, а следствием этого, безусловно, положительного процесса, является и рост ксенофобии. Правда, чужими для греков являются в первую очередь иноверцы, а подданные империи, пусть и иной крови, но крещенные в православие, остаются более-менее своими. А вот отношение к нехристям-иудеям постепенно становится все более нетерпимым, что совершенно недопустимо.

Глава IV

Лето – чудеснейшая пора, и цветение природы невольно заставляет душу петь и радоваться, даже когда ей тяжело так, что выть хочется. Мы с Яриком мчались на резвых лошадях через поле, покрытое изумрудной травой, причем княжич самолично управлял маленькой монгольской лошадкой, своим ростом напоминавшей пони, однако выносливой и неприхотливой. Ехал он не без оглядки, а как подобает охотнику и воину, внимательно осматриваясь и все примечая. Вон мелькнула рыжая тень лисицы, а вот орел спикировал вниз и, внезапно раскинув крылья, остановился у самой земли, а затем снова взмыл вверх. А вон там виднеется дымок и несет гарью, хотя на нашей самодельной карте в той стороне никаких поселений не отмечено. Ну это хорошо, что там живут люди. Хуже, когда вместо городков и деревень попадались лишь их обугленные остатки.

Однако надо сказать, что несмотря на ужасающие следы монгольского нашествия, в целом для Рязанского княжества последствия вторжения оказались… Нет, не лучше, ибо хорошего тут все равно ничего нет, но все-таки не столь удручающими, как в нашей истории. Во-первых, даровав Ярику ярлык на великое княжение, Батый приказал своим темникам рязанские земли отныне не грабить, и это распоряжение более-менее выполнялось. Во-вторых, наличие какой-никакой вооруженной силы, сразу появившейся в княжестве, уберегало жителей от разбойников, во множестве появившихся после разорительных набегов. Ну и наконец в этом варианте истории у рязанцев сразу появился князь, способный оказать им существенную помощь. Еще татарские тумены не убрались в степи, как по Оке поплыли лодьи, корабли и многочисленные плоты с гуманитарной помощью. Беженцам и погорельцам везли в первую очередь зерно для посевной и необходимые инструменты. Вспахать поля и отстроить крестьянские избы мы, конечно, за них не могли, но этого не требовалось. Рязанцы все делали сами, а князю требовалось лишь предоставить семенное зерно и кое-какое оборудование. Плуги, топоры, ножи, веревки, кузнечные наборы и немного кричного железа, все это доставляли где по реке, а где телегами. Во вторую очередь везли уже продукты – засоленное мясо, сушеные грибы, вяленную рыбу, орехи. Весна – самое голодное время, когда в лесу еще не выросло ничего съедобного, а дичь еще тощая. Да и времени на охоту и собирательство у крестьян особо не имелось. Ведь им нужно было помимо сельскохозяйственных работ еще подготовить теплое жилье на зиму и для себя, и для уцелевшей скотины. Летом-то люди могут ночевать в наскоро сооруженных шалашах, но к осени обязательно надо возвести избы или хотя бы выкопать полуземлянки.

Так что уже в середине апреля, сразу после свадьбы княжича, вниз по Жиздре и Оке поплыли плоты с дружинниками и припасами. Для безопасности всех яриковых делегатов снабдили батыевыми пайцзами – чаще кожаными, но иногда даже серебряными, а на высоких шестах развевались кобыльи хвосты, чтобы татарские дозоры не начинали сразу стрелять. Княжьи посланники почти беспрепятственно добрались до рязанских поселков, большей частью разрушенных, расположенных по берегам Оки, разнося весть, что монголы их больше не тронут благодаря заступничеству нового могучего Великого князя. Когда же в мае лед на реках сошел полностью, гуманитарные грузы потекли широким потоком и вверх по Упе, Осетру, Проне и другим речкам.

Надо признаться, вся эта помощь влетела казне в копеечку. Весной, когда закрома у всех пустеют, цены на продовольствие обычно и так растут, а уж в военную пору, так вообще взлетают до небес. Инструменты и железо тоже все берегут, понимая, что от них зависит выживание в лютую годину. А уж когда князевы агенты начали производить оптовые закупки, так спекулянты и вовсе распоясались. Но, пусть и дорогой ценой, к посевной мы подготовиться кое-как успели, а осенью, после нового урожая, прикупим вдоволь зерна в Черниговской земле, так что голода избежать сумеем. К тому же помимо чисто практического вопроса сбережения подданных, заодно решился вопрос популяризации новой власти. Бесплатные товары жители разбирали охотно, благословляя князя, неведомо как свалившегося им на голову. Правда, уверениям, что моавитяне больше приходить не будут, рязанцы не очень-то верили. Тех же половцев тоже не раз били и династические браки с ихними ханами князья заключали, а они все равно продолжали устраивать набеги.

Помимо вопроса выживания подвластного населения, перед Яриком также встала задача набрать сильную дружину для охраны своих огромных владений. От Городца до пока еще не покоренного Мурома по прямой верст четыреста, а до Нижнего Новгорода и вовсе свыше пятисот, и везде нужно сажать гарнизоны да рассылать разъезды.

А ведь мы еще собирались вскоре рататься с литовцами за смоленское наследие, да и неизвестно, как в будущем сложатся отношения с грозным северным соседом. Первая встреча с Ярославом Всеволодовичем прошла не слишком гладко. Победу нашего Ярика над Батыем князь одобрял и причины, по которым хана все-таки пришлось отпустить, понимал. Оспаривать наше право на рязанские владения отец Невского также не стал и в наши отношения с Муромом любезно обещал не вмешиваться. Но вот передачей Нижнего Новгорода вместе с низовьями Оки в чужие руки князь возмутился. Однако он пока и сам-то еще прочно не владел Владимирскими землями. К тому же Ярослав сразу понял, что расклад сил в мире кардинально переменился и что ему вскоре, возможно, придется подтверждать свои права на княжение у монголов. Поэтому с потерей того, чем еще не владел, Владимирский князь смирился, но, ничтоже сумняшеся, потребовал у младшего тезки аж тысячу гривен за уступку прав собственности.

Денег у нас было в достатке и такая сумма наличными с собой имелась, так что я охотно согласился и достал из сумки рулон пергамента, намереваясь закрепить сделку письменным договором. Но тут Ярик уперся и наотрез отказался выкладывать такие сумасшедшие деньги за свое собственное имущество, подаренное ему царем. Правда, войной отрок не грозил и о том, что Бату предлагал свою помощь в завоевании Нижнего, Ярославу повторно не напоминал.

Однако я, как премьер-министр, стоял на своем, понимая, что в новой истории монголы могут и не вернуться, а вот обиженные соседи останутся, и потому уговаривал княжича пойти на мировую. В конце концов, я могу оплатить город и из собственных средств, благо моя доля добычи позволяла швыряться серебром. Однако юный княжич решительно был настроен против разбазаривания гривен.

Но по мне, мы так просто зря теряем время. А ведь как сказал великий философ Теофраст, время – дорогая трата. Вот когда я предложил отправить в революционный фонд бабы Исхака пять пудов золота, княжич даже не пикнул. Правда, там речь шла о судьбе целой империи, а тут о какой-то волости, пусть и стратегического значения.

Послушав нашу перепалку, Ярослав Всеволодович разумно заключил, что мы просто играем заранее распределенные роли “доброго” и “злого” переговорщиков, и предложил скидку. Странно, но Ярик тут же охотно перешел от позиции решительного отказа к конструктивному диалогу, и после недолгого торга князья сошлись на восьмистах гривнах отступных. Десять пудов серебра, запакованного в прочные кожаные мешочки, тут же перекочевали из рук в руки. Взвешивать владимирский ключник не стал, чтобы не ронять наше достоинство. Все-таки у солидных людей как-то не принято обсчитывать, и великий князь это вам не какой-нибудь немецкий купец-разгильдяй (* изгнанный из гильдии).

Но если вопрос о Нижнем Новгороде, в общем-то уже решенный самим Батыем, завершился к обоюдному согласию, то отдавать Москворечье Ярослав не желал категорически. Ярик торговался отчаянно, и речь шла уже о пятизначных суммах, но его матерый коллега и тезка не сдавался и категорически отказывался отдавать голядский край. Понять его, в общем-то, можно. Владимирские князья часто шантажировали новгородцев, угрожая перекрыть хлебные поставки. А если Ярослав потеряет наиболее плодородные волости, то в неурожайный год сам может оказаться в зависимости от Ярика, контролирующего все течение Оки. Поэтому Москва-река, кроме семиверстного участка от Коломенки до устья, принадлежащего рязанцам, так и не стала нашей.

Как и было условлено заранее, под конец переговоров, выпив уже не одну чашу меда, я раскрыл Всеволодовичу страшный секрет о ханском ярлыке на Смоленское княжество. Мы обещали честно подождать, пока смоленский престол не опустеет, но в дальнейшем предостерегли кого-либо от вмешательства в наши внутренние смоленские дела.

Ярославу это известие симпатий к нам, разумеется, не прибавило. Мало ему того, что южное сопредельное княжество разрослось немерено и получило покровительство степняков, так оно еще и на запад собралось расширяться. Мы с Яриком, конечно, заверяли, что, по крайней мере, на Новгород зариться не собираемся и ни одного родственного или подколенного князя туда посылать на княжение не станем. Сверх того мы еще предлагали союз против ливонских или шведских крестоносцев, которые всенепременно должны вторгнуться в Новгородскую землю в ближайшее время. Князь нашу инициативу принял к сведенью, однако энтузиазма от претензий Ярика Ростиславича на Смоленск все равно не испытывал и распрощался с княжичем без горячих объятий.

Вернувшись в наше Рязанское княжество, вернее, впервые посетив оное, мы остались довольны нарядом, установленным там Капецей. Хотя Фрола лишь недавно назначили наместником, но он успел во всех волостях поставить своих управителей, чтобы следить за порядком, а в будущем еще и контролировать сбор дани. Впрочем, большинство податей мы временно отменили, объявив налоговую амнистию. Но вот строительные повинности не только остались, но еще и приумножились, ведь планов у меня было громадье. Во-первых, на всех стратегически важных переправах требовалось возвести широкие мосты с большой пропускной способностью и при том достаточно прочные, чтобы выдержать ледоход. Первой ласточкой должны были стать переправы через Жиздру и Оку возле Городца. Перед тем как умчаться вдогонку Ярославу Всеволодовичу на север, я набросал схему наклонных копровых установок, подобных тем, что использовали еще древние римляне, чтобы забивать сваи под углом, и надеялся к нашему возвращению увидеть работу законченной. Во-вторых, по всему княжеству должны были пройти прямые магистрали, причем они будут представлять собой не просто гатевые насыпи через болота и просеки через леса. Весной и осенью подобные дороги малопроходимы, а мне требовался настоящий мощеный путь с придорожными канавами. Конечно, поначалу придется ограничиться лишь гравийным шоссе, а мостить камнем мы будем лишь въезды на мосты и в города.

Ну и конечно, требовалось восстановить и значительно расширить сеть крепостей и дозорных вышек.

Извечная проблема русских земель состояла в том, что чем дальше к югу, тем плодороднее почвы, выше урожаи, а значит, крестьяне могут прокормить больше своих защитников – витязей. Но, с другой стороны, черноземы встречаются, в основном, в степной зоне, доступной для набегов кочевников. Для надежной обороны там требуется возводить длиннющие валы и постоянно держать огромное войско, что очень накладно.

Чтобы разрешить эту задачу, я планировал в будущем позаимствовать византийский опыт и внедрить в южных районах систему акритских поселений. Суть концепции состоит в том, что для усиления обороны приграничных территорий там расселяют военных поселенцев, выделяя им значительные земельные наделы и освобождая от податей. Мало того, государство им еще немного приплачивает и снабжает оружием. Взамен акриты обязаны нести дозорную службу, а в случае начала военных действий или усиливают постоянные гарнизоны крепостей, или же формируют легкую конницу. Такие иррегулярные воины, прекрасно знающие и родную и сопредельную территорию, а также кровно заинтересованные в защите своих владений, прекрасно дополняют наемное войско. Они способны самостоятельно отразить нападение мелких шаек грабителей, а в случае полномасштабного вторжения будут отслеживать движение неприятельского войска и уничтожать его фуражиров. При этом боевой дух пограничных военных поселенцев, закаленных постоянной опасностью, очень высок.

Правда, тут ожидается одна проблема. Поучаствовав в битвах и набрав добычи, акриты входили во вкус и уже в мирное время по собственной инициативе устраивали набеги на соседей, тем самым начиная новую войну.

Но этим мы займемся чуть позже, а пока же у нас нет ни многочисленных крепостей, ни большого войска, а дружинников приходится набирать с бору по сосенке. Хорошо хоть, с половецкой тысячью Батый не обманул. Он сразу выделил свыше сотни всадников, а позже теменники по его разнарядке присылали к сборному пункту на реке Упа отряды куманов. Кто сотню, кто полторы, в зависимости от того, сколько половцев у них находилось в подчинении. Конечно, особо вникать в веру иноплеменников монголы не старались и не меньше четверти присланных христианами не являлись, но это несущественно. Окрестим, куда они денутся. Сложнее было отыскать семьи наших новых подданных, оставшиеся в Диком поле вместе со всем монгольским обозом. К счастью, хотя с другой стороны это очень даже плохо, этим летом татарские кочевья находились совсем рядом, частично даже заходя на территорию Рязанского княжества. Правда, отыскать нужные стойбища было трудновато, но эта проблема решаемая. Мы разрешили послать по одному делегату от каждых пяти куманов, чтобы они разыскали и привели кибитки своих родичей, и в июне караваны повозок уже потянулись на север к Переяславлю.

Другой важный кадровый резерв состоял из козельских и щижзских гридней. Многие, очень многие витязи захотели присоединится к перспективному князю. Отрокам хотелось дорасти до старших дружинников и обзавестись землей, а старшие возмечтали стать боярами. Конечно, я никого не обещал оделять селами, помня, что князю самому мало, но надеяться все-таки не запрещал. Почти пять десятков вщижцев сразу взяли отпуск у своего князя Святослава, а больше сотни гридней решили сначала забрать семьи, а потом вернуться в Городец. Не отставали от своих коллег и козлянские вои, коих мы переманили чуть ли не две сотни, так что воевода Медлило начал на нас недовольно коситься.

Третий источник пополнения нашей армии мы нашли в ополченцах, героически отстоявших Козельск, и уговаривать приглянувшихся нам ратников почти не пришлось. Согласитесь, кто же откажется сменить тяжкий труд пахаря или дубильщика кож на беззаботную жизнь дружинника. Вставать затемно не нужно, ходить за плугом летом или валить лес зимой тоже, а кормят почти вдоволь. Профессия, конечно, опасная, но в случае большой войны в строй все равно ставят всех, а шансов выжить больше у тренированных и окольчуженных кметей. Понятно, что набранных среди весняков и ремесленников неуков еще учить и учить воинским премудростям, но для комплектования гарнизонов они вполне сойдут. Главное, что желания обучаться у новобранцев хоть отбавляй. Честно говоря, я не знаю, возможно, в обычных условиях набирать рекрутов в дружину не так уж и просто, соответствующей статистики у меня на руках нет. Но после того, как супостаты пожгли селения, желающих влиться в ряды славного ярикового войска находилось предостаточно, знай только доставай доспехи из оружейной.

Так как своих немногочисленных бояр мы разослали с поручениями, да и я сам с Яриком отправлялся в командировку, то военачальником в Городце назначили переманенного из Козельска Ивана Андреевича. Там он пребывал на вторых ролях, а у нас и над большой волостью наместничал, и комендантом крепости служил, а также за принятие, обучение и дальнейшее распределение пополнения отвечал.

Первый рязанский город, который нам встретился, Коломна, лежал в руинах. Но развалины уже расчищали, а из ближайшего леса свозили бревна. В нашей истории стены Коломны восстановили лишь через два года, ну а мы использовали не только труд местного, сильно поредевшего, населения, но и заманивали щедрой платой плотников из сопредельных княжеств. Так что, надеюсь, к следующему лету город отстроят.

До нашей новой столицы Переяславля-Рязанского, куда мы вознамерились перенести княжеский двор, от Коломны было примерно восемь десятков верст. Точнее сказать нельзя, потому что верстовых столбов я понаставить еще не успел, а точных карт с масштабом здесь отродясь не имелось. Это расстояние можно покрыть одним переходом, если, конечно, лошади отдохнувшие, но мы не спешили и ехали медленно, постоянно петляя и заглядывая во все населенные пункты.

Встречали Ярика везде с превеликим почтением, как своего главного господина. Еще бы, ведь во всем краю до самого Мурома не осталось ни одного Рюриковича. Князья Рязанский, Пронский, Коломенский, Воргольский, а также целый ряд безудельных князьков пали на поле битвы, а их дети погибли в сгоревших городах. Из людей княжеской крови уцелел один только Ингвар Ингваревич, во время нашествия гостивший в Чернигове. Прознав о разорении рязанской земли, князь этот проявил немалую сообразительность. В то время, как Евпатий Коловрат торопливо собирал войско, чтобы отправиться в последний безнадежный бой, Ингвар с необузданной смелостью и горячностью отважно сидел на месте, а как только монгольская опасность миновала, ринулся занимать вакантный трон. Стоит ли говорить, что, когда до него дошли вести о готовящемся походе городецких дружин, сей не столь буйный, сколько рассудительный муж предпочел без лишних споров оставить свое ненаглядное княжества и утек в Чернигов. Трудно сказать, стал бы Михаил Черниговский поддерживать претензии Ингвара на Рязань, но в этом году ему точно было не до того. Михаил поставил перед собой амбициозную цель овладеть Киевом и, в то же время, не дать Мстиславу Глебовичу отнять Чернигов. Понятно, что в данный момент проблема престолонаследия в захолустной глубинке была ему глубоко безразлична.

Так что, как единственный законный владелец этих мест, к тому же прославленный и победами на поле брани, и щедростью к подданным, мой подопечный всюду находил восторженный прием. Когда Ярик в красном плаще, красной же бархатной шапочке и с развевающимися по ветру русыми кудрями проезжал через селения, он казался всем ангелом небесным. Поселяне выставляли вперед своих чад и просили своего отца родного, как они называли князя, благословить детушек.

Правда, ночевать мы старались не в селах, чтобы не стеснять жителей постоем, а где-нибудь в рощице, благо что погода стояла теплая. Тем более что изо дня в день наша свита росла и насчитывала уже не одну сотню человек. А когда мы пересекли Вожу, к нам присоединилась юная чингиса, она же Великая княгиня, с отрядом в четыре сотни всадников – куманов и русичей.

Молодые супруги встрече несказанно обрадовались, тем паче что Алсу уже неплохо понимала по-русски. Дети всегда учатся языкам быстро и непринужденно, а проживавшая в многоплеменном обществе чингиса, знавшая помимо уйгурского и тюркского еще несколько иностранных наречий, была прирожденным полиглотом. Уверен, что вскоре она сможет даже писать по-русски без ошибок, да еще и поправлять прописи своего мужа.

Но пока детей чтением и письмом не изнуряли, и они были счастливы, имея для этого все основания. Широкие поля, светлые сосновые боры, тенистые дубравы, быстрые кони, почтительные приближенные, восторженные подданные, теплое лето, что еще нужно юным княжатам.

Вечером наше войско, иначе не назовешь такой большой полк, остановилось лагерем на берегу небольшой речки. Специально для князя гридни заранее раздобыли упитанного поросенка, замочили его мясо в уксусе по моему рецепту, а после испекли над углями. Ярик, твердо намеренный приобщить жену к благам цивилизации, уже объяснял ей преимущество свиного мяса над банальной бараниной, и Алсу охотно взяла вертел с нанизанными на него аппетитно пахнущими кусочками. Попробовав такую вкуснятину, княжна восхищенно зажмурила глазки и, перейдя на монгольский, восторженно принялась расхваливать сладкое мясо, тающее во рту.

Эх, вот привезем из Гаврилии томатов, тогда вы узнаете настоящий вкус шашлыка с кетчупом, но когда это еще будет.

Сам я ел неохотно, размышляя о том, как жить дальше. В одном дне пути от нас лежал Переяславль – Рязанский, наша новая столица. Но меня больше интересовал не сам город, а епископ, которого я надеялся встретить в соборной церкви Бориса и Глеба. Но увы, узнав о приближении государя, Ефросин вдруг вспомнил о срочных делах в Муроме, где формально находилась его кафедра, и поспешно отбыл, даже не поприветствовав князя.

Отъезд архиерея меня немало опечалил. Для окончательного утверждения Ярика на престол требовалось признание архипастыря и его распоряжение поминать во всех храмах во время богослужения имя нового князя. Правда, как нам доносили, многие священники уже начинали молиться за Ярослава Ростиславича, но неофициально, без санкции вышестоящих органов.

Наши бояре, даже рязанские, о действиях епископа отзывались хоть и сдержанно, но не слишком одобрительно. Сказал бы уж твердо, принимает новую власть или отказывает ей в легитимности, а то ни да ни нет. И теперь что, гоняться за ним по степям, что ли? В глазах сотников, недобро поблескивающих в свете костра, явно читалось пожелание Ефросину поскорее переселиться от здешней жизни в небесные обители.

Ну нет, вот только нового Томаса Беккета нам не хватало! Да и смирится епископ. Куда он денется, если в нашей истории вся церковная организация на Руси признала власть монгольского царя и молилась за его здравие, а Ярик вроде как ставленник Батыя.

Ну да ладно, не зря говорится, что утро вечера мудренее. Завтра над делами подумаю, а сейчас надо покушать. Сбыслава, зная, что жирное я не люблю, уже заботливо пооткусала с кусков мяса все сало и протянула мне шампур. Ммм, а поросенок оказался очень даже ничего. Так, надо скорее еще шашлычка себе зарезервировать, а то вон как все к еде тянутся. Монгольский сотник Барын, приставленный к нам вроде как в помощь, а на самом деле соглядатаем, даже два шампура сразу схватил, басурман эдакий.

Только Сбыся уже наелась и взяла большую чашку псевдо-чая. Я еще в Козельске перепробовал немало отваров, пока не выбрал похожий по вкусу на черный чай. Вместо сахара мне его сластили медом, а лимон заменили какие-то кисленькие ягодки. Не скажу, что эрзац вышел замечательным, но после дня, проведенного, скажем, в седле, напиток казался божественным.

Ярик со Сбыславой, единожды попробовав, что же такое у меня получилось, тоже пристрастились к гаврилчаю и правильно сделали. Это все же полезнее, чем пить спиртное – хмельной мед или пиво, а сырая вода, ничем не обеззараженная, таит в себе немало опасностей.

Отпив половину, барышня протянула мне чашку: