Текст книги "Метаморфозы: таракан"

Автор книги: Александр Турбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

ЧАСТЬ 2
Поход

Есть другой путь.

Это путь – твой.

Это в нем холод,

А не холод – зной.

Это в нем ветер,

А не ветер – шквал.

Это в нем беды,

Которых не ждал.

Это в нем, если нельзя – то нельзя.

Это в нем, если невмочь – то невмочь.

Это в нем, если помочь – то помочь,

Если будет просто, иначе – невмочь.

Мор. Избранные цитаты. Глава "Alter ego".

День сорок восьмой. Неделя погони за удачей.

Если тебя догоняет слава – беги быстрее. Еще быстрее.

Мор. Избранные цитаты. Глава «Диалоги».

– Знаешь, капитан, я безумно рад за тебя. Я счастлив, что знал такого великого воина и полководца. Я обещаю прийти на твою могилу, если она будет, в чем я, увы, сомневаюсь.

– Клоун.

Мы сидели в коморке капитана, выделенной ему, как офицерскому чину в форте Иллион. Увы, все лучшие помещения этой немаленькой крепости занимали Алифи, которых здесь оказалось на удивление много. Оставшиеся коморки, кутузки, подвалы и незанятые углы отдали людям. Тем, кто чином вышел. Остальные, вроде меня, ночевали в палатках за пределами крепостных стен.

– Нет уж, дослушай. Ты можешь доверить мне свои самые страшные тайны, я точно их не разболтаю. Ни за что. Ну, разве что за мешок золота. Хотя, за полмешка тоже разболтаю. В любом случае, тайны – давай. А вот эту дурную идею меня с собой брать – забирай обратно.

– Нет, – капитан был немногословен. – И вообще, не я это решаю.

Сегодня Логор был непривычно тих и задумчив. Вот так, жил себе капитан, радовался службе, командовал своей ротой, горя не знал, а тут на тебе. Карьерный рост он такой, то его не дождешься, не допросишься, то так попрет, что и спрятаться не успеешь.

– Слушай, а что это я тебя капитаном зову? Хотя... называть тебя командующим отрядом язык сломаешь. Слышишь, как называть-то тебя сейчас?

– Логором зови. В личной беседе. А если услышу такое обращение при людях – лично зарою.

Я максимально серьезно спросил:

– Угрожаешь?

– Мне незачем угрожать. Мне от тебя немногое надо. Вопрос твоего назначения уже решен. Все. Других вариантов нет.

Мы сидели в крохотном помещении, пропахшем сыростью и прелой ветошью, и вяло переругивались. Судьба оказалась довольно безнравственной дамой и продолжала множить несправедливости. Кажется, сколько в живых то нас осталось, дай уже людям отдохнуть, здоровье поправить – нет. Все кто на ногах – подъем и в путь. Мне не хотелось бы топать в местное захолустье даже, если бы там было безопасно. А там, как назло, было совсем небезопасно.

– Все, Клоун. Хватит придуриваться, остаться не получится. Приказ мастера битвы. Тем более, ты мне будешь нужен, нравится тебе это или нет.

Странные у нас были отношения. Он пытался держать меня при себе из-за какого-то одному ему понятного кодекса чести. Где долг должен быть обязательно выплачен. И иначе нельзя. Я пробовал доказать, что жить в долг – нормально. Что, одолжив один раз нужно просто найти того, кто одолжит в следующий. Что кое-где вообще отдавать долг – признак дурного тона. Что я сам знаю такие места и таких людей. Тщетно.

Я старался держать его в поле зрения, поскольку мне он был полезен. Он мог пригодиться и в будущем. Да и просто потому, что достойной альтернативы не было.

Он был силен, харизматичен, опытен, напорист и одинок. Немногочисленные друзья остались или далеко на севере или неподалеку в песке на переправах.

Я ничего толком не знал об этом мире, не обладал ни одним из его достоинств, пожалуй, кроме одиночества. Мои друзья и родные остались еще дальше. Ни ему, ни мне не к кому было возвращаться. Возможно, это было единственная схожая черта.

– Хватит, говоришь? Может и хватит. Только знаешь что, Логор? – я попробовал новое обращение, и это имя мне однозначно не понравилось. – Звать я тебя буду как все Глыбой. Нравится тебе это или нет.

Логор все так же хмуро осмотрел меня с головы до ног, потом с ног до головы, и остановившись где-то на уровне подбородка задумчиво спросил.

– У тебя что, зубы вновь отрастают?

Странная сентенция для моего лишенного юмора товарища.

– Да. Отрастают. И челюсти обратно собираются, так что не трать попусту время. Лучше расскажи мне, что нас ждет.

Говорят, у некоторых людей бывают бездонные глаза. Врут. Такие глаза только у Высших, и то не у всех. Глаза Высших как старый колодец, где дно очень, очень глубоко. Когда смотришь в глаза человека, чаще всего видна его суть. Тот трус, тот подлец, тот облапошит тебя, того облапошишь ты. Глаза этого человека были глазами усталого хищника. Не льва, это было бы чересчур. Волка, сильного, опасного, умного, но знающего, что рядом есть хищники и сильнее, и опаснее, и умнее.

– Мы выдвигаемся в Валенхарр. Там усилим местный гарнизон и будем ждать приказов.

– Ага, Валенхарр, а это где? – лекции Наташи я помнил довольно смутно, но городишко там этот упоминался точно.

– У тебя все вопросы такие дурацкие? Ты хочешь мне сказать, что не знаешь, где Валенхарр? Слушай, там где тебя родили, там все жизнью прибитые? Это я к тому спрашиваю, что надо бы обходить эти места за лигу.

Я хрюкнул от неожиданности. Нужно признать, что ухмылка Логора – премерзкая штука. Как будто он что-то знает, но тебе, идиоту, не скажет. Захотелось съездить в рожу. Сдержался. Благоразумие – мое второе я.

– Все, Глыба. Я там самый нормальный. Так все-таки, командир, где?

Развеселившийся было Логор опять нахмурился. Хотя в его случае, это не брови сошлись, а гроза прошла над перевалом.

– Да ерунда какая-то. Понимаешь, сержант, на юге это, за рекой, причем далеко. Почти семьдесят лиг. Пешими пойдем – дней двадцать отдадим. Причем там давно уже шарги гуляют. Я просил, чтобы по реке сплавили – отказались. Так что к демонам в глотку пешком пойдем.

– Ясно, – на самом деле ничего ясным не было. Картинка не складывалась, мозаика разъезжалась, и понять происходящее было невозможно.– Зачем посылать на убой полтысячи человек во главе с таким бравым капитаном как ты, когда оборона Аюр трещит как табуретка под бегемотом?

Логор стал заводиться.

– Хорошо. Не знаю я почему нас туда посылают, почему без прикрытия и почему в такой спешке. Доволен? И я уже не капитан.

Как водой окатило. Причем не ведром, а, как минимум, половиной цистерны. Похоже, руки чесались не только у меня.

– Дальше не перебивай, командир. Я буду чушь говорить, только ты все равно слушай. Из "псов" выжило сколько? Семнадцать? Минус один, умерший в госпитале. Минус трое, там оставшихся. Минус двое раненых стрелков. Итого – одиннадцать человек. Правильно? Так вот, все зачисляются в новый отряд. Туда же и все оставшиеся на ногах из четырнадцатого. Ничего не пропускаю? Слушай дальше. Отряд спешно отправляется за тридевять земель в тридесятое царство. Не понимаешь? Через земли Рорка в никому не нужный и всеми забытый Валенхарр.

– Никому не нужный?

– Именно. Если бы он имел какое-то значение, Рорка бы его уже давно осадили, а Алифи обороняли бы его, не жалея сил. Что смогут изменить пятьсот только что собранных с миру по нитке солдат? Нет, ну может что-то и смогут, особенно под твоим чутким руководством.

Лицо Глыбы стало наливаться дурной кровью. Все в этом мире краснеют, беседуя со мной. Взорвется? Нет, стерпел. Тогда продолжим.

– Только вот беда. Идти одним без прикрытия по территории врага уйму времени. Не мчаться на лошадях, в надежде проскочить незаметно. А топать пехотой по равнине. Сколько ты сказал? Двадцать дней? Это марш-бросок улитки через площадь. Нас не пропустят. И знаешь почему? Потому что достаточно одного глаза, чтобы нас заметить. А их в тех полях точно больше чем один. И от конных частей Рорка мы на своих двоих не убежим. Нет, ну может ты и убежишь, я в тебя верю.

У бывшего капитана раздулись ноздри. Он оказывается и так умеет?

– Не перебивай, командир, зубы потом бить будешь. Итак, кто-то решил направить сборный отряд на верную смерть. Нам как-то везет с такими заданиями, не заметил? Слушай дальше. Такое важное подкрепление, как же, спасение целого города. Но ведет его не Алифи. Ах да, я забыл. Ты же герой. Ты же равен богам. Геракл. Это тоже мой друг. Тоже cтарший помощник Алифи. Только этот – совсем старший, старше не бывает. Так вот, вдумайся. Шанса проскочить незаметными нет? Нет. И. Командовать отрядом назначают не Алифи. Забавное совпадение, не находишь?

Логор стал успокаиваться, все же держать себя в руках он умел явно лучше меня. Молодец. Сейчас это имело значение.

– Ты хочешь сказать, что кто-то знает, что нам не дойти? И хочет нашей смерти? Но может все проще? Мы – приманка. Или наш отряд – отвлекающий маневр?

– Вот. Ты понял. Вариантов много. Но во всех из них мы не дойдем до Валенхарра. Если мы приманка или обманный маневр – тем более. Значит шаргов еще и подтолкнут в нашу сторону. Как конспиролог со стажем, это секта такая, особ приближенных к свету, я советую тебе везде искать подвох и злой умысел. Тот, кто принял такое решение, точно знает, что наша дорога будет короткой. Но это знает он. А наша задача другая – сохранить себе головы.

Глыба сжал пудовые кулаки, заскрипел зубами, задумался. Потом достал неплохую карту на квадрате аккуратно выделанной кожи. Линии были аккуратно выжжены на внутренней стороне. Как мясо на еду, так у Света изжога, а как кожу на карту, так все нормально. Или кожа у них тут на ветках растет? Река отмечалась широкой извилистой полосой. По всей карте были разбросаны черточки, линии, квадраты, треугольники и дуги с местными цифрами.

– И где мы?

Логор ткнул пальцем в небольшой квадрат. Так. Квадраты – форты, возможно также крепости и города. Тогда треугольники, которые тянулись неровной линией вдоль реки, видимо, здешние переправы. Или расположения частей? Застав? Линии – дороги? Дуги? Непонятно. Я бросил взгляд на другой берег. Далеко на юге большой квадрат с цифрами. Похоже, Берлога. Несколько мелких квадратов между ней и рекой никаких подписей не имели и меня не заинтересовали. Еще один большой квадрат вверх по течению реки, на берегу одного из притоков. Это, видимо, Маинваллир. Я поискал цель нашего похода. С удивлением обнаружил, что здесь река делает изгиб и поворачивает далеко к югу, после чего снова течет на восток.

– Ладно. План такой. У нас четыре роты копий, да рота луков, да обоз. По этому берегу идем по дороге до крайней заставы, дорога хорошая – будем идти быстро. – Логор показал точку на карте. – Потом поворачиваем вдоль течения реки на юг. Спускаемся на пятнадцать лиг и пересекаем Аюр. Там на нашей стороне застава, у них паром. Потом идти придется по старому торговому тракту на Беллор. В каком он состоянии – даже не представляю. Там опаснее всего. Если нас перехватят, то вероятно – там. Дорога опасная, но придется по ней идти, так как берега сильно заболочены. Да и обозу пройти будет проще. От этого тракта в местечке Лорры есть ответвление на Валенхарр. По северному берегу не пройти, там сплошные топи. Летом в жару, куда ни шло, но сейчас пойдут дожди. Нет, идти придется по южному тракту.

– Это все? Ты рассказал мне, как мы будем туда идти. Спасибо. Было интересно. Маршрут я понял. А теперь все-таки расскажи мне, как ты туда собираешься дойти?

– Чего ты от меня хочешь? Ногами я туда хочу дойти. Устраивает такой ответ?

Пожалуй, с какого-то момента я все-таки стал перегибать палку. Возможно, сильно перегибать. Только когда это меня останавливало? Здесь точно никогда.

– Если ногами вперед, то оно конечно. Дойдешь, не сомневайся. Ладно, все понял. Слушай, распорядись, пусть нам подчиненные чай принесут. Что такое чай? Нектар, которым себя настоящие воины света балуют. Это в идеале. А у вас – пойло, в котором даже спирта и того нет. Один подорожник с лебедой.

Логор смотрел на меня пронизывающим взглядом. В упор. И было видно, что сдерживаться ему с каждым разом все сложнее. Но пока – держался.

– Там нет лебеды.

– Ага, а подорожник, значит есть? Чувствую, гадость. Но пусть несут этот раствор, под горячий чай думается лучше. Будем над планом работать...

Воспоминания бывшего мастера битвы Оллиолана. Форт Иллион. Материалы беседы с вопрошающим Ордена. Разглашению не подлежат.

Вы разговаривали с моей женой? Сударь, она точно ведьма. С силами света ее связывает только одно – муж. То есть я. Признайтесь, вы нашли общий язык? Нет? Вот. И я об этом.

А я нашел. Один раз за все время совместной жизни – когда давал согласие взять ее в жены. Правда, я тогда не предполагал, что все будет вот так. Чувствуешь себя драной перчаткой одетой на ее руку. Что бы ни сделал, оказывается, что сделал это только потому, что она захотела. И куда ни посмотри, всюду дыры, а из них видны ее интересы и желания. Да знаю я, что это великая честь – знаменитая семья, отличные связи, большие возможности. Знаю. Мне же ее представили как награду за доблесть и военные успехи. Мне тогда три Дома сделали предложения. Нет, ну надо же было жениться так неудачно.

Нет, ну кто мешал выбрать леди Лоисс? Замечательная дама, умная и заботливая. На нее всегда можно было бы оставить особняки, угодья, прислугу. Умница, а не женщина. Идеал жены. Почти, потому как откровенно страшна. И на Рорку похожа. Вы ее знаете? Сравнили с Роркой? Вот и я о том же. Не рискнул, побрезговал, дурак. Супружеский долг раз в сезон можно и с закрытыми глазами было выполнить. Да можно было бы не выполнять, тоже мне велика потеря.

А леди Орса? Даже внешне недурна. Старовата, правда. Говорили, первый муж, ее ровесник, уже лет сто пятьдесят как за горизонт ушел. Но ничего, держится же. Зато опыта после трех мужей у нее на пятерых следующих хватило бы. Авось бы не померла. Дурак.

Нет же. Захотелось воспользоваться благами. Теперь хоть сам под топор Рорка голову ложи. Нет, ну спорить с тем, что леди Роанна хороша, сложно. Хороша. Была бы, если бы раз в сезон. Была бы музой. Этого раза ждал бы, мечтал бы о нем, боготворил. Сказка, а не жизнь. Ну, даже пусть два. Да даже три раза. Хотя сказка и пропала бы где-то между вторым и третьим разом. Но я бы потерпел. Все-таки смотримся мы с ней вместе отлично. На светских раутах до последней войны всегда были в центре внимания. Но она же не понимает слова нет. Как Вы думаете, ей можно отказать? В том смысле, что жить то хочется. Ладно, оставим супружеские радости, которые уже давно не радости. Но разве может быть у создания света такой скверный характер? Немыслимо. Кому расскажи – засмеют. Вот, и Вы не рассказывайте. Тут не только здоровье пострадает. Все, продолжаю.

Вот хочу, говорит, и все. И хоть вниз головой с центральной башни. А иначе грозится на развод подать и посмешищем выставить. Ну, признаю, есть у меня недостаток. Да в мужчине и не это важно. Мы же не люди?

Так вот. В тот раз прибежала ко мне в ставку, бросилась мне на шею. Стыдно – словами не передать. Война полным ходом, шарги к переправам подошли, подкреплений нет, а она влетает и кричит: "выгони всех, мне с тобой поговорить надо". Что бы Вы сделали на моем месте? Вот. И я выставил всех офицеров за дверь, спрашиваю, зачем пришла. Оскорбил меня, говорит, какой-то солдатишка. То ли посмотрел не так, то ли наоборот не посмотрел. Причем ладно б рыцарь какой, а то человек. Из отряда, что Орден прислал в пополнение.

Совсем, говорю, с ума сошла? Эти ж отряды, они ж еще на марше, завтра только подойдут. Как тебя мог кто-то оскорбить, если ты тут, а они все еще в пути? Все равно, говорит, пошли их в самое жаркое место, чтоб все передохли, ей тогда спокойней будет. Нет, ну я бы отказал. Но все равно ведь кого-то посылать надо было. А мне с этой стервой жить еще. Я людей, конечно, пожалел. В том смысле, что жалость жалостью, но пожалел и отправил на дальние переправы.

Они, кстати, там оказались молодцы, сражались отчаянно. В кои-то веки Орден нормальных солдат прислал. Что? Простите барр Этор. Орден – это мое все, не сомневайтесь. Ну, так вот. Полегли они там почти все, куда ж без этого, но дело сделали. Я рыцарей света даже придержал, чтобы люди Рорка максимально измотали. Победили, погибших сожгли, думаю, что с остатками отрядов делать. И, слушайте, опять прибегает леди Роанна, ненавижу ее. Да знаю, что нехорошо так о жене, но что делать? Хочу, говорит, узнать, есть ли живые. Отвечаю, есть. Сходи, посмотри, говорю, и среди людей герои бывают. Как бы не так. Разоралась так, что я думал, оглохну. Я тогда плюнул, и отправил всех куда подальше. То есть всех выживших в Валенхарр. Не казнить же их было, в самом деле? А так могли войска противника на себя оттянуть. А если б дошли, так и вовсе живыми б остались. Надо было казнить? Приказа же не было, как без приказа-то?

Мастер из Куарана и Карающие уже после прибыли, все выспрашивали, допытывались. Только к тому моменту я уже нюхом почувствовал, что история мутная.

И вот что я Вам скажу. Это было единственное разумное решение, и я не пойму, почему меня с должности сняли? Кстати, а может быть меня еще и наград лишат? Жены, например? Это было бы логично...

***

– Мер То, прилетела птица. Хува первыми вышли к Шести башням. Там уже и чиого. Пока грабят.

– Грабят, говоришь? Черный Ветер должен был выйти туда со своим отрядом первым. Не успел, а теперь птиц шлет? С каких это пор шарги плетутся за хвостом хува? Посылай птицу обратно. Пусть тысячник передаст этим голодранцам хува и чиого, что если кто-то из них попытается взять крепость до моего прихода, сниму с каждого кожу и обошью городские стены.

– Сделаю, Вождь.

– И еще – ничтожных не убивать. Они мне пригодятся самому.

– Чиого не удержатся. Там сумасшедшая баба кровью умывается.

– Тун Хар, ты становишься обузой. С каких пор мне надо тебя учить, как обходиться с сумасшедшими бабами? Передай ей, что ее скрутят, разденут, и оседлают столько же солдат, сколько ничтожных она догадается убить. На виду у ее же племени. Десять тысяч пленных должно быть к нашему приходу – не меньше. А мы уже скоро. Да, тысячника потом в козопасы. На год. На первый раз.

День пятьдесят третий. Неделя солнечного света.

Почему иду? Потому что бежать устал.

Мор. Избранные цитаты. Глава «Диалоги».

И вновь холмы, да косогоры. Пустоши, заросшие низкой травой слева. Узкая полоса леса по правую руку. За ней – лента реки. Мы вновь были на марше. Мы вновь сбивали ноги и тратили несоразмерно большие силы, чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Где вы, привычные мне поезда, да автомобили? Служба в армии представала передо мной пока в форме сочетания двух видов сомнительных удовольствий. Удовольствия месить ногами грязь. И удовольствия протянуть ноги в грязи. Как назло, последние несколько дней шел дождь, температура упала, и хождение по бездорожью абсолютно точно не доставляло удовольствия. Мокрая одежда, мокрая сталь кольчуг и оружия, промокшие насквозь ноги. Земляная каша внизу, постоянная морось сверху. Половина отряда усердно зарабатывала ОРВИ, другая половина – уже заработала.

Мы шли на восток, и нашей целью был небольшой город вниз по течению реки. Он не имел стратегического значения. Его основатели были излишне оптимистичны и построили его по ту сторону Аюр. На правом, южном берегу. Им, закладывающим городок на богатом торговом тракте между Великими городами Беллор и Лаорисс, было невдомек, что спустя всего несколько столетий эта река будет разделять тех, кто будет жить и тех, кому предстоит умереть. Шарги пока не обратили своего пристального внимания на этот населенный пункт, но это было вопросом времени.

Как бы то ни было, еще в начале нашего пути, Логор временно повысил до сержанта одного из командиров шестерки, что дало ему возможность забрать меня к себе в качестве помощника.

– Все равно ты ничего не умеешь. А так хоть какая-то польза будет.

Ну, помощник и помощник, эдакий сержант-майор. Или сержант-мажор? Помня, что мажором быть не всегда плохо, возражать не стал. Пользуясь новым статусом, выбил себе отдельную палатку и наказал товарищу, который вместо меня "сержантил", обеспечивать ее установку на привалах. А иначе сам в сержанты вернусь, а его простым кашеваром поставлю. И хоть палатки здешние – одно слово, а не палатка, а все ж от дождя и слякоти хоть какая, а защита. Еще б кто-нибудь и во время движения надо мной держал, вообще бы цены не было.

Всю жизнь ненавидел такую погоду. Когда сидишь в тепле и уюте собственной квартиры, она все равно кажется чересчур унылой. Но по-настоящему полные ощущения можно словить только так. Топая в мокрых насквозь штанах. Закованным в мокрое, прямо на глазах ржавеющее железо. Чувствуя, как удобные прежде ботинки превращаются в жутко натирающие ноги бурдюки с водой. Беспрерывно чихая и с удовлетворением отмечая, что тех, кто здоров уже не осталось. Кроме тебя, потому что ты-то еще и ничего.

Плохо наезженная дорога довела нас до небольшого безымянного форта, под стены которого нас даже не пустили, пропетляла еще немного и незаметно растворилась в зарослях травы и мелкого кустарника. Следующие несколько дней шли вообще скорее не по дороге, а по направлению, благо заблудиться было невозможно – река должна была оставаться справа. Скорость упала, телеги еле ползли, а мы с Логором все чаще сходились во мнении, что за двадцать дней пути до цели не дойдем.

Нашими спутниками были мерный шорох дождевых капель, скрип тележных колес, да редкое ржание измученных лошадей. Регулярно встречающиеся усиленные патрули и заставы были единственным напоминанием о том, что противник неподалеку. Мы уходили в глухие дали и сожалений по этому поводу я не испытывал...

– Встать! Лечь! Встать! Лечь! – это продолжалось уже минут пятнадцать по моему субъективному времени. – Встать! Лечь!

Первое по-настоящему интересное занятие в этом пресном и бестолковом мире. Десяток уже взмыленных солдат, изнемогая, обрушился на мокрую землю. Троих тех, кто решил прекратить такое надругательство над собой, не дожидаясь конца экзекуции, уже отвели в сторону – их ждали плети. Тоже выбор. Остальные, менее упрямые, или более умные закатывали глаза, стонали на манер актеров из плохого порнофильма, но в который раз выполняли бессмысленное упражнение.

– Встать! Лечь! – командовать почему-то не надоедало, Грозный я или нет? – Встать!

Десяток шатающихся, пыхтящих как паровозы вояк пытались сохранить последние остатки собственного достоинствnbsp;а. Нужно признать, что сделать это было априори невозможно. Упасть в грязь лицом и один раз – приятного мало. А так, да еще в полной экипировке, да еще в центре лагеря перед глазами всех сослуживцев...

– Лечь. – десять сопящих тел под ногами и сотни ненавидящих глаз вокруг. Бунт назревал, пожалуй, только усталость после многих дней тяжелого перехода, да колоритная фигура Глыбы за моей спиной, не давали пролиться людскому гневу прямо сейчас. Жаль. Неприятие происходящего накопилось и уже выливалось вовне мутной пеной неадекватных эмоций и поступков.

– Встать. – в этот раз поднялись не все, и их более крепкие товарищи стали руками поднимать обессиливших. Это мне понравилось. Взаимовыручка это хорошо, особенно если не перед лицом странного, моложавого на вид и бесчеловечного по сути сержанта, а перед ликом смерти. Но здесь я, наверное, ждал от них слишком многого.

– Устали? – тишина. – Я задал вопрос. И что-то мне подсказывает, что я хочу услышать ответ. Устали?

Смутная перспектива вновь уткнуться носом в уже подготовленные прошлыми упражнениями лунки в грязи побудила прохрипеть ответ.

– Да.

Это был неправильный ответ. Это был ответ, который мог дать кто угодно, но только не доблестный солдат, которому завтра, возможно, идти на врага. И лунки все-таки еще раз приняли измученные лица. Пожалуй, пора было заканчивать. Утренняя программа итак оказалась излишне полна событиями.

Кто ж виноват, что я сова с очень большим стажем. И ни жуткая усталость после выматывающего дневного перехода, ни пахнущий мокрой травой и прелыми листьями воздух, ни что-либо еще не сказалось на этой дурной привычке – засыпать очень поздно. Или вообще не засыпать. Бывают такие случаи, когда сон не идет, хоть ты медитируй, хоть сиреневых слонов с дрессированными козлами считай. Мысли бежали так далеко впереди, что сон за ними угнаться не мог ни при каких условиях.

Катализатором такой несвоевременной бессонницы стали мои опыты над собой и над природой вокруг. Хоть убей не получалось у меня то, что так легко и весело вышло на берегу под свистом стрел и взмахами мечей. Крутить энергетические шары, бросать несуществующие копья и устанавливать непреодолимые барьеры. Я открывал и закрывал глаза, я пыжился и напрягался, махал руками и в воображении рушил и воздвигал горы. Я щурился и косил глаза, пытаясь хоть периферическим зрением увидеть те разноцветные полосы, пронизывающие все вокруг. Все тщетно. С таким же успехом я мог делать это у себя дома, играя в джедая в перерывах между лекциями. Я чувствовал себя последним придурком, я ругался сквозь зубы, я мучил себя вот уже пару последних дней с нулевым результатом. Словно приснилось все. Эх, не тому меня учили Алифи, совершенно не тому. И вот, в очередной раз, отработав вхолостую, обозленный на все и вся, в отвратительном настроении я решил прогуляться.

Кто ж виноват, что произошло это глубокой ночью, когда все добропорядочным офицерам и сержантам давно пора спать и видеть во сне доступных женщин и новые нашивки? Никто не виноват. Как никто не виноват в том, что вместо того, чтобы зазвенеть какой-нибудь тарой, загреметь металлоломом или просто заорать благим матом, я вышел очень тихо. И очень тихо пошел по лагерю. Вроде как о людях решил позаботиться и не будить почем зря после длинного перехода. Вот есть у меня такая дурацкая черта, о людях думать. И сочувствовать. Как посочувствовал я тихо похрапывающим солдатам, призванным караулить наш сон с одной стороны лагеря, и также тихо греющимся спиртом часовым с другой. Нет, это я понимаю в моем мире, бравые охранники, вахтеры и сторожа обязательно находят возможность в ночную смену прикорнуть пару-тройку часов и перехватить пару-тройку рюмок. По их меркам это ж почти и не спал, и не пил. Но здесь понимания не хватило. Все-таки злой я стал.

А после показательной экзекуции – дорога. Опять дорога, холодный северный ветер, продувающий спину, тучи над головой, морось, переходящая сначала в дождь, а потом и в ливень. Тоска вокруг, тоска в глазах солдат, тоска в моей душе. Идеальная гармония внешнего состояния и внутреннего содержания. Вся жизнь превратилась в эту грязь под ногами, в холодную воду под давно промокшим воротником и в ноющее тупой болью тело. Что делать, жизнь иногда разворачивается к нам не самой привлекательной своей частью. Это только у стройных женщин место между красивыми бедрами и тонкой талией будоражит ум и воспламеняет взгляды. Соответствующая часть у старушки судьбы далеко не так красива и соблазнительна, и я с удовольствием отказался бы от сомнительного удовольствия ее созерцать. Тем более в течение такого долгого периода времени. Но, видимо, судьба – женщина с норовом и, отвернувшись один раз, не спешит менять свое решение. Так и иду, не отводя взгляда от здоровенных ягодиц собственной судьбы. Эй, Гюльчатай, покажи личико...

Было абсолютно непонятно, что делать дальше. Кто я в этом мире? Что я для этого мира? Подопытный кролик? Лабораторная крыса? Так, мелкая шавка на замызганной цепочке? Что я могу? Тыкать бездумно длинной железной палкой в чье-то незащищенное брюхо? Я ничего здесь не знаю. Я ничего здесь не умею. И ничего здесь не могу. Я Нуль. Никто. Ничто. Я такая же тварь, как те, что бредут рядом со мной, мокнут рядом со мной и умрут тоже рядом со мной.

Плана не было. Вообще. Никакого. Я не привык так жить, без всякого видения будущего. Идти в никуда и ступать наобум. Но сейчас цель была, а путь к ней был скрыт завесой такой плотной, что даже следующего шага не просматривалось. Упасть еще ниже? Взойти по лестнице? Подтвердить, что ты – марионетка? Тогда зачем было все? Зачем было нарываться, грубить, дерзить и низводить себя с высот дворца Владыки до будущего жмурика, все еще месящего по недоразумению чужие дороги? Вопросы роились как мухи. Ответов не было, ни одного...

***

Бравин вновь и вновь обходил по периметру широкую полосу песчаного берега в поисках. Что он искал? След. Вспышку. Эмоцию. Что-нибудь, что даст ему зацепку. Конечно, сотни людей, выносивших трупы, собирающих трофеи, подсчитывающих потери, стерли многое. Но слишком мало времени прошло, слишком резкий выплеск эмоций выбрасывают люди и Алифи перед смертью. Они уже ушли к свету, а песок все еще хранил память об их последних мгновениях жизни. Редко кому удается уйти к свету спокойно, не думая о родных, не желая смерти своему убийце, не стремясь задержаться. Вот и выбрасывает в эфир мозг умирающего последний посыл, квинтэссенцию себя. Там боль и страх смерти, любовь и желание жить, мечты и последняя надежда, обида и разочарование смешиваются в тягучий коктейль с умиротворением и очищением. Бравин до оторопи не любил приходить в такие места и слушать песни смерти, но сейчас у него не было выбора. Он в который раз провел пальцами по скрученному локону человеческих волос. Он искал совпадение. И не находил.

Он чувствовал сотни смертей, страшных, болезненных, долгих или мгновенных, но не находил ту одну, ради которой он и пришел на этот берег. Что-то было не так. Чего-то не хватало. Он окинул взглядом широкую полосу песка, перепаханную и до сих пор сохранившую цвета человеческой и нечеловеческой крови. Взгляд скользил, не останавливаясь на валяющихся обломках, обрывках, остатках металла, дерева, плоти. Не то, все не то. Ему нужны были не они. Бравин чувствовал, что-то ускользает от его внимания. Наибольшее количество потерь обе стороны понесли в центре пляжа, каждая кочка, каждая песчинка здесь была пронизана смертью. Песня смерти здесь не бежала тонким ручьем, а гремела горным водопадом в сотни и сотни голосов. Если объект поисков погиб в центре, эманации его смерти не заметить. Искать здесь – бессмысленно. Всю остальную часть он осмотрел, причем не один раз. Разве что...

Бравин посмотрел на края песчаного пляжа, где он переходил в заросшее камышом болото. Вероятность того, что кто-то решил спастись этим путем, была невелика. Но проверить все-таки стоило. Он шел к самому западному краю поля сражения, когда заметил странное место чуть в стороне. Оплавленный песок с неровными вмятинами, оставшимися от тел. Бравин безошибочно угадал не только работу шаманов, но и то, как это было сделано. "Тяжесть неба" – поэтическое название для столь беспощадного удара. Жертв было немного, их голоса были чисты и отчетливы, их эманации сохранились очень хорошо. Яркий белый всполох. Старина Эллендир. Неплохой командир, за долгие годы уже порядком уставший от службы и любивший подчеркивать это в любых местах и в любой беседе. Что же. Теперь будет вечность, чтобы отдохнуть. Бравин поднес пальцы правой руки к переносице и сделал прощальный жест, протянув руку к небу. Несколько серых проблесков, глухие голоса страха, паники, безнадежности. Люди. Проскочили нотки ярости и решимости. Возможно, среди людей здесь было несколько не самых плохих парней. И где-то на самой границе восприятия – легкий тон бравады, упрямства и жгучей злости. Вот оно. Совсем слабое, но знакомое ощущение. Все-таки – здесь. Бравин с трудом сдержал желание повторить жест прощания. Люди этого недостойны. Но – жаль. Владыке Энгелару не суждено получить добрые вести.