Текст книги "КГБ: приказано ликвидировать (Спецоперации советских спецслужб 1918-1941)"

Автор книги: Александр Колпакиди

Соавторы: Дмитрий Прохоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Однако со временем Дутов начал подозревать Чанышева в двойной игре, и тот уже не мог свободно приезжать в Суйдун. Между тем в Джаркенте требовали немедленно похитить или ликвидировать атамана. В начале января 1921 года с Чанышева взяли расписку о том, что он в десятидневный срок обязан выполнить задание по ликвидации Дутова, а в противном случае будет расстрелян сам. После этого 6 января Чанышев в сопровождении двух человек отправляется в Суйдун. Но в это время произошло восстание Маньчжурского полка в Куре, в результате чего Суйдун находился под усиленной охраной, а значит проведение операции было невозможно. Вернувшегося ни с чем Чанышева 14 января вместе с помощниками арестовали и поместили в арестантский дом при джаркентской горЧК, где объявили о скором расстреле. Ошеломленный Чанышев умолял предоставить ему еще один шанс. В конце концов по решению РВС Туркестанского фронта такая попытка была ему дана, но при условии, что он оставит 10 заложников из числа родных, которые будут казнены, если задание не будет выполнено в течение недели.

В ночь с 31 января на 1 февраля Чанышев вновь отправляется в Суйдун. Согласно разработанному плану Ашурбакиев и Кадыров должны были находиться с лошадьми у ворот крепости. Ходжамиаров с письмом от Чанышева должен был пройти к Дутову, а Баймысаков – убрать часового, стоявшего у дверей квартиры Дутова. Предполагалось, что передавая письмо, Ходжамиаров ударом по голове оглушит Дутова, а затем вместе с Баймысаковым засунет в мешок и отнесет к ожидающим с лошадьми наготове Ашурбакиеву и Кадырову Если же кто-нибудь из окружения Дутова заинтересовался бы содержанием мешка, то участникам операции следовало говорить, что они несут полученные воззвания к восстанию. Сам Чанышев должен был находиться недалеко от караульного помещения и в случае необходимости открыть огонь и задержать караульных.

6 февраля 1921 года задействованные в операции агенты прибыли в Суйдун. Первоначально все развивалось по плану. Войдя к Дутову, Ходжамиаров передал ему письмо Чанышева следующего содержания:

«Господин атаман, хватит нам ждать, пора начинать. Все сделал. Готовы. Ждем только первого выстрела, тогда и мы спать не будем.

Ваш Чанышев»[45]45
  Там же. С. 148.


[Закрыть].

Когда Дутов начал читать письмо, Ходжамиаров оглушил его и позвал Баймысакова, который к тому времени успел убрать часового.

Но тут в комнату неожиданно вошел адъютант Дутова, заметивший отсутствие у двери часового. Увидев, что Ходжамиаров и Баймысаков пытаются запихнуть находящегося без сознания Дутова в мешок, он попытался выхватить оружие, но был убит выстрелившим раньше Баймысаковым. В это время Ходжамиаров, видя, что похитить Дутова не удастся, выстрелом в упор убил атамана. Впрочем, существует и другая версия убийства Дутова, основанная на следующих воспоминаниях Ходжамиарова:

«Когда я зашел, Дутов сидел за столом и что-то читал. Я низко поклонился, подошел к столу и левой рукой подал ему записку. Он сухо поздоровался со мной и стал читать ее. Атаман не пригласил меня сесть, как делал раньше. Было видно, что он не в духе. Прочитав записку, он строго спросил:

– А где Чанышев?

– Он, – ответил я, – не смог приехать сам, ушиб сильно ногу и ожидает вашу милость у себя в доме.

– Это что еще за новости? – резко сказал атаман, и не успел я сообразить, что ответить, как он повернулся к сидевшему в противоположном углу за маленьким столиком адъютанту и крикнул: „Взять его“. Тот бросился ко мне, а я выхватил револьвер и выстрелил сначала в Дутова, потом прямо в лоб подскочившему ко мне адъютанту. Падая, тот свалил подсвечник с горящей свечей прямо на атамана. Увидев, что атаман еще ворочается и стонет, я выстрелил в него второй раз и бросился в дверь»[46]46
  Милованов Н. Касымхан Чанышев // Незримый фронт. 1917–1967. Алма-Ата, 1967. С. 66–67.


[Закрыть].

Услышав выстрелы, находящиеся в караульном помещении казаки поспешили на помощь Дутову, но были обстреляны Чанышевым. В это время Ходжамиаров и Баймысаков выпрыгнули в окно и бросились к воротам крепости, где их с ждали с лошадьми Ашурбакиев и Кадыров. Задержать их никто не сумел и вскоре все агенты, принимавшие участие в операции, оказались на советской территории. 7 февраля они уже были в Джаркенте, а 11 февраля из Ташкента в Москву на Лубянку и председателю Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК, члену РВС Туркестанского фронта Г. Сокольникову ушла телеграмма следующего содержания:

«Телеграмма Шифром вх. ВЧК № 12/2—21 г.

Москва ВЧК копия Сокольникову В дополнение посланной вам телеграммы сообщаю подробности: посланными через джаркентскую группу коммунистов шестого февраля убит генерал Дутов и его адъютант и два казака личной свиты атамана при следующих обстоятельствах. Руководивший операцией зашел квартиру Дутова, подал ему письмо и, воспользовавшись моментом, двумя выстрелами убил Дутова, третьим адъютанта. Двое оставшихся для прикрытия отступления убили двух казаков из личной охраны атамана, бросившихся на выстрелы в квартиру. Восьмого февраля после панихиды трупы убитых отправлены Кульджу. Наши сегодня благополучно вернулись Джаркент. Ташкент, 11 февраля 1921 г. № 586. Уполномоченный представитель ВЧК Петерс»[47]47
  Марковчин В. Три атамана. М., 2003. С. 110–111.


[Закрыть].

Копия этой телеграммы была направлена в ЦК РКП(б). Что касается участников операции по ликвидации Дутова, то позднее все они были награждены: Давыдов орденом Красного Знамени, а остальные – именными золотыми часами.

После ликвидации Дутова было решено полностью разгромить и остатки его отрада. Для этого 24 мая 1921 года по договоренности с китайским правительством части Красной Армии перешли границу и двинулись на лагерь дутовцев. Многие из них были взяты в плен и отправлены на советскую территорию. А над теми, кому удалось остаться в Синьцзяне, принял командование заместитель Дутова полковник Гербов. Правда, он тоже не задержался в Суйдуне и с частью отрада, оставив вместо себя в Кульдже начальника штаба полковника Паппенгута, перебрался в Туву (Народная республика Танну-Тува – признанное РСФСР независимое государство – авт.) и вместе с командиром так называемого Оренбургского отряда генерал-лейтенантом А. Бакичем попытался организовать борьбу против советской власти. Но в декабре 1921 года части Красной Армии перешли границу и разгромили отряд Бакича, который бежал в Монголию, где был взят в плен и выдан советским представителям. В мае 1922 года он и 16 его сподвижников, в том числе генерал И. Смольнин-Терванда и полковник Токарев, предстали перед Сибирским отделом Военной коллегии Верховного революционного трибунала и по его решению были расстреляны.

Такая же участь постигла и других командиров наиболее активных отрядов. Так, в августе 1921 года в Монголии частями Красной Армии совместно с монгольскими советскими войсками был разбит отряд барона Унгерна, а сам он через некоторое время был выдан чекистам предавшими его сподвижниками. 15 сентября 1921 года в Новониколаевске состоялось открытое судебное заседание Чрезвычайного революционного трибунала, который приговорил Унгерна к смертной казни. А в конце марта 1922 года в Горном Алтае был разгромлен отряд казачьего полковника Кайгородова. При этом он сам попал в плен и 10 апреля был убит при попытке к бегству.

Заканчивая разговор о ликвидации генерала Дутова и других командиров белых отрядов в Северном Китае и Монголии, следует отметить, что этим не только была стабилизирована обстановка у границы с Синьцзяном, но и было положено начало систематическим операциям советских спецслужб, направленным на физическое уничтожение руководителей белой эмиграции, представлявших видимую опасность для советского режима.

Бесславный конец Энвер-паши

Не менее сложной и опасной, чем на границе с Китаем, была для Москвы обстановка в Туркестане, включавшем в себя в то время пять областей (Закаспийскую, Самаркандскую, Семиреченскую, Сыр-Дарьинскую и Ферганскую) и два монархических государства – Хивинское ханство и Бухарский эмират Несмотря на то, что в результате действий частей Красной Армии 26 апреля 1920 года в Хиве была провозглашена Хорезмская народная советская республика, а 5 октября в Бухаре – Бухарская народная советская республика, сопротивление советизации Туркестана продолжалось. Главной формой этого сопротивления стало басмачество[48]48
  Название движения происходит от тюркского слова «басмак» – нападать, налетать.


[Закрыть].

Так, только в 1920 году по неполным данным басмачи разграбили 56 хлопкоочистительных заводов, около 153 тыс. пудов хлопка-сырца, 34,5 тыс! кип волокна, 17,5 тыс. пудов семян. Но во многом Москва была сама виновата в сложившемся положении, примером чему может служить деятельность в Туркестане Энвер-паши.

Биография одного из лидеров «младотурков» Энвер-паши, ставшего в 1921 году одним из предводителей басмачества в Туркестане, даже в настоящее время недостаточно изучена. Известно, что он родился 23 ноября 1881 года в Стамбуле в семье мелкого чиновника министерства общественных работ Ахмед-бея. Выбрав для себя военную карьеру, Энвер-бей начал службу младшим офицером в маленьком провинциальном гарнизоне в Македонии. Обстановка в те дни на окраинах Турции была сложная. Албанцы, болгары, греки, македонцы не желали более находиться под властью турок и вели против них партизанскую войну. В боях против партизанских отрядов смелый, энергичный и отличавшийся жестокостью капитан Энвер-бей сумел отличиться, за что был Досрочно произведен в майоры.

Но когда летом 1908 года начальник одного из гарнизонов в Македонии, сослуживец Энвера лейтенант Ниязи-бей, поднял восстание против султана, тот не замедлил присоединился к нему. В результате султан капитулировал, и к власти в Турции пришли члены партии «Иттихад ве терраки» («Единство и прогресс»), позднее получившие прозвище «младотурки». Участие в восстании круто изменило судьбу Энвера. После прихода к власти «младотурок» он был назначен военным атташе в Берлин, где приобрел обширные связи в немецких военных кругах и даже стал личным другом кайзера Вильгельма. В 1911 году Энвер-паша возвращается в Стамбул и почти сразу выезжает в Северную Африку, где началась итало-турецкая война. И хотя в этой войне Турция потерпела поражение, на карьере Энвер-паши это не отразилось: он получил чин генерала и продолжал оставаться одним из лидеров «младотурок».

«Звездный час» Энвер-паши наступил после поражения Турции в Первой балканской войне. 23. января 1913 года он во главе отряда офицеров ворвался на заседание правительства и заставил великого визиря обратиться к султану с просьбой об отставке всего кабинета. В результате он уже через год становиться лидером захватившего власть в стране «триумвирата» (Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша), главою партии «младотурок», военным министром и по совместительству начальником Генерального штаба. Тогда же Энвер сумел удачно решить и личные вопросы, став мужем племянницы султана. Но его триумф был коротким. Втянув Турцию в Первую мировую войну на стороне Германии, Энвер и «младотурки» просчитались. Страны Четверного союза потерпели в войне поражение, и после капитуляции Турции, подписанной в Мудросской бухте острова Лемнос 30 октября 1918 года, Энвер-паша и два других члена триумвирата были вынуждены бежать в Германию.

Оказавшись в первых числах ноября 1918 года в охваченной революцией Германии, Энвер-паша скоро понял, что его старым друзьям сейчас не до него. А когда в июне 1919 года турецкий трибунал заочно вынес членам триумвирата смертный приговор, он решается на неожиданный шаг – предлагает свои услуги Москве. Установив контакты с находившимся в Берлине Карлом Радеком, Энвер-паша выразил желание вместе с большевиками принять участие в освобождении народов Востока от ига колонизаторов Запада, и прежде всего Англии. В Москве предложение Энвер-паши, имевшего большой авторитет среди мусульман Востока, вызвало немалый интерес и вскоре с ним было заключено соглашение о сотрудничестве. Первым отправился в Советскую Россию Джемаль-паша, а оставшийся в Германии Энвер-паша объявил себя сторонником идей Коминтерна и в начале 1920 года опубликовал ряд статей, призывающих к борьбе с колонизаторами.

Тогда же Энвер-паша предпринял несколько попыток выехать в Советскую Россию. Но ему дважды не везло. Первый раз самолет, на котором он летел, совершил вынужденную посадку в Литве, и принятый за шпиона Энвер оказался в виленской тюрьме, откуда через два месяца после настойчивых просьб генерала фон Секта был депортирован обратно в Германию. Вторая попытка также была неудачной – он был арестован в Латвии и провел там в тюрьме три месяца. И лишь в августе 1920 года через Белосток, где находился в то время так называемый «Польревком», созданный во время войны с Польшей, он наконец добрался до Москвы. О том, что в это время Энвер-паша представлял для большевистского руководства огромный интерес, свидетельствуют телеграммы Ф. Дзержинского Ленину и члену РВС Западного фронта И. Смилге от 11 августа 1920 года. Ленину Дзержинский докладывал следующее:

«Сегодня ночью из Германии прибыл Энвер-паша с двумя турками и бывшим уже у нас летчиком Лео. Направляю их сегодня Смилге».

А Смилге была отправлена телеграмма такого содержания:

«Сегодня ночью из Германии прибыл Энвер-паша с двумя турками…

Направляю их Вам через Гродно. Ленин извещен»[49]49
  Гиленсен В. Энвер-паша и его «бросок» на юг // Служба безопасности. 1996. № 1–2.


[Закрыть].

В Москве Энвер-паше и его «штабу» предоставили для проживания особняк князей Голицыных, а его так называемая «Миссия Али-бея» получила дипломатический статус, хотя никакого правительства реально не представляла. Более того, ему периодически выдавались ссуды в 500 тысяч немецких марок, которые использовались для содержания штаба, а также для поддержки действующей в Стамбуле политической организации «Каракол», находившейся под влиянием Энвера. В это же время Энвер-паша с помощью Радека установил контакты с рядом лиц в советском руководстве и побывал на приемах у Ленина, Л. Троцкого, Г. Зиновьева, Г. Чичерина, Э. Склянского, Л. Карахана.

Здесь необходимо отметить, что в то время в планах РКП(б) и Коминтерна Восток занимал важное место. Они намеревались объединить усилия пролетарского коммунистического движения в развитых капиталистических странах с национально-освободительным некоммунистическим движением на Востоке. В этой связи намечалось установить контакты с кемалистами в Турции и Амануллой-ханом в Афганистане, находившихся в конфликте с англичанами, и использовать Кабул и Туркестан (тогда автономная республика в составе РСФСР) в качестве плацдарма для наступления на Индию. О том, какое значение придавалось данному вопросу, можно судить по докладу полпреда РСФСР в Афганистане Ф. Раскольникова, в котором говорилось об «индийской работе» в первой половине 1922 года:

«Вопрос об освобождении Индии от британского владычества, как вопрос о крушении Британской империи, слишком многосторонний и важный для того, чтобы мы могли придавать Индийской революции второстепенное значение. Переломный период, в котором сейчас находится Индия, чреват слишком серьезными возможностями и открывает нам слишком далекие перспективы, чтобы мы могли закрывать на них глаза»[50]50
  Гиленсен В. Энвер-паша и Джемаль-паша в Советской России // Orient/Восток. 1996. № 3.


[Закрыть].

Для выполнения задуманного прежде всего было необходимо реорганизовать афганскую армию. С этой целью еще в августе 1920 года в Кабул был направлен соратник Энвера, бывший морской министр Турции Ахмед Джемаль-паша, деятельность которого получила высокую оценку как в НКИД, так и в Региструпре РККА. Хотя при этом в отчете РО Туркестанского фронта за 1922 год говорилось, что влияние Джемаль-паши «чувствовалось в каждом мероприятии по организации, встречало вполне благоприятную почву д ля своей работы, но основные начала реорганизации армии, проводившиеся в связи с реформою всего политического строя страны, в окончательном виде еще не осуществлены. Недостаток интеллигентности и достаточного числа специалистов с высшем образованием, недостаточность денежных средств и свойственная Афганистану – восточной стране – медлительность отражаются на быстроте и успехах проводимой реформы в армии. Армия в ее настоящем виде еще не готова для боевых испытаний с современными армиями. Ни вооружение ее, ни подготовка бойцов и комсостава, ни снабжение не обеспечивают Афганармии боеспособности»[51]51
  Там же.


[Закрыть].

Имя Джемаля связано с гибелью в Афганистане в январе 1921 года дипломата Н.З. Бравина. Этот малоизвестный эпизод недавно был описан московским историком В.Л. Генисом.

Николай Захарович Бравин родился в 1881 году в Симферополе в мещанской семье. После окончания факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета в 1904 году поступил на службу в МИД, со следующего года состоял в качестве драгомана (переводчика) в российских генеральных консульствах в Персии, в 1909–1913 годах – в генконсульстве в индийском городе Калькутте, а с 1913 года, после возвращения в Персию, – в Казвине, Сеистане и Хое, но уже в должности вице-консула. К 1917 году он дослужился до чина коллежского асессора и был награжден орденами св. Станислава 3-й степени и св. Анны 3-й степени, а также персидским, эфиопским и бухарским орденами. Отличаясь крайне склочным характером, постоянно конфликтуя с сослуживцами, Бравин одним из первых дипломатов после Октября 1917 года поддержал новый режим и стал первым советским дипломатическим представителем в Персии, но уже летом 1918 года был вынужден, под давлением англичан, покинуть Тегеран. Некоторое время он находился в Ташкенте, где внес свою лепту в групповую борьбу среди руководителей Туркестанской АССР, а затем выехал в Кабул, где летом 1919 года возглавил советскую дипломатическую миссию. Обиженный назначением на пост полпреда РСФСР в Афганистане Я.З. Сурица, Бравин вновь вступил в конфликт с другими советскими представителями в Кабуле, и даже дошел до того, что обращался к эмиру Аманулле с требованием выслать советского военного атташе Б.Н. Иванова, и напечатал в афганской газете заметку о якобы произошедшем в Москве аресте Ленина. Весь 1920-й год Наркомикдел в Москве и Туркестанская комиссия ВЦИК и Совнаркома в Ташкенте добивались возвращения Бравина из Кабула в РСФСР, а сам он также настойчиво ходатайствовал перед афганским правительством о выезде в Индию. В январе 1921 года после прибытия в Кабул английской миссии Бравин попытался установить связь с англичанами, после чего по требованию афганцев был выслан из Кабула в Индию. Вооруженная охрана из 7 человек сопровождала его до границы. Во время остановки в городе Газни Бравин был убит одним из охранников. В недавно рассекреченной телеграмме полпреда Сурица в НКИД в январе 1921 года говорится: «Первоначальное предположение разрешить ему въезд в Индию изменено (афганцами – авт.)…при содействии Джемаля в тех пунктах… агенты уже подобраны»[52]52
  Генис В.Л. Вице-консул Введенский. М., 2003. С. 176.


[Закрыть].

Так был ликвидирован один из первых невозвращенцев-дипломатов. А Джемаль-паша находился в Афганистане до 1922 года, когда на некоторое время выехал в Тифлис, где в июле был убит армянским националистом, отомстившим ему за его участие в организации геноцида армян в 1915 году.

Что касается Энвер-паши, то он в сентябре 1920 года отправился в Баку, где состоялся Первый конгресс угнетенных народов Востока. На конгрессе Энвер выступал от имени некого «Союза революционных организаций Марокко, Алжира, Туниса, Триполи, Аравии и Индонезии» и в своей речи выразил симпатии Советской России, заявив о готовности вести борьбу против общего врага – мирового империализма.

Однако Конгресс встретил заявления Энвер-паши довольно прохладно. В одном из его решений, прямо касающихся Энвера, было сказано, что «съезд находит необходимой особую предосторожность к тем вождям движений, которые в прошлом вели на бойню турецких крестьян и рабочих в интересах одной империалистической группы»[53]53
  Гиленсен В. Энвер-паша и Джемаль-паша в Советской России // Orient/Восток. 1996. № 3.


[Закрыть].

После окончания конгресса разочарованный его итогами Энвер-паша обосновался в Батуме, намереваясь, скорее всего, вернуться в Турцию и оттеснить ее нового лидера Кемаля от власти. Но такое развитие событий самого Кемаля явно не устраивало, и он обратился к советскому руководству с требованием убрать Энвер-пашу из Батума. Москва, не желая ссориться с Кемалем, приложила максимум усилий для того, чтобы отправить Энвера в Бухару, где он должен был оказать помощь Джемаль-паше, временно находившемуся в Москве.

4 октября 1921 года Энвер-паша прибыл в Бухару. Осмотревшись, он начал искать пути, которые дали бы ему возможность вновь оказаться на вершине власти. В конце концов он решил порвать с большевиками и присоединится к басмаческому движению в Туркестане, хотя до своего приезда в Бухару, скорее всего, не имел таких намерений. Но знакомство с местным руководством убедило его в слабости позиций большевиков в новоявленной Бухарской народной советской республике. И это было действительно так. Недаром в обзоре политического положения в Бухаре, составленном в политуправлении Туркестанского фронта отмечалось, что у власти встала очень небольшая группа, которая носит «черты олигархии», порождающей кумовство и коррупцию. Кроме того, все так называемые коммунисты проникнуты идеями панисламизма и туркофильства, а в глазах дехкан, недовольных произволом новых властей, они ничем не отличаются от правительства эмира с его произволом, налогами и отсутствием всяких гарантий личной безопасности.

Как бы там ни было, но осенью 1921 года Энвер-паша установил контакт с тремя турецкими офицерами, которых хорошо знал, будучи военным министром Турции. А в начале ноября он с их помощью под видом охоты выехал в Восточную Бухару, где в январе 1922 года встретился с бывшим эмиром Бухарским и заключил с ним соглашение о совместных действиях против большевиков. Первоначально у Энвер-паши был лишь небольшой отряд численностью около 30 человек, но уже после первых стычек с частями Красной Армии он вырос до 300 хорошо вооруженных и обученных бойцов. После этого Энвер-паша начал выпускать прокламации, которые подписывал: «Заместитель эмира Бухары, зять халифа, сейид Энвер». А когда в марте 1922 года рескриптом эмира Бухарского он был объявлен главнокомандующим мусульманскими войсками и заместителем эмира, то заказал себе печать с титулом «Верховный главнокомандующий всеми войсками ислама, зять халифа и пророк Мухаммеда». Тогда же он послал в Москву письмо с требованием вывести советские войска из Туркестана.

Переход Энвер-паши на сторону басмачей дал очередной толчок антисоветским выступлениям в Средней Азии. В своем докладе в Москву заместитель генерального консула в Душанбе Насырбаев писал:

«…во всех районах, не занятых Красной Армией, восстановлена власть беков, полевой штаб начал военное обучение, открылись оружейные мастерские, восстановлена регулярная связь с эмиром Бухарским и Афганистаном, откуда получают материальное снабжение и живую силу. Установлена связь с басмачами в Фергане. В настоящее время у Энвера 10 тыс. бойцов при 16 пулеметах. Полевой штаб находится в кишлаке Касрерун… в 12 верстах от Байсуна… Энвер с каждым днем крепнет и необходимо как можно быстрее ликвидировать эту авантюру, ибо она в недалеком будущем может принять крайне серьезный характер»[54]54
  Гиленсен В. Энвер-паша и его «бросок» на юг // Служба безопасности; 1996. № 1–2.


[Закрыть].

Такими же тревожными были сообщения регистрационного (разведывательного) отдела штаба Туркестанского фронта, который в мае-июне 1922 года докладывал в Москву:

«Агентурными данными отмечается все возрастающая организованность отрядов Энвер-паши, который является не только фактическим командующим всеми вооруженными силами повстанцев, но и идейным руководителем панисламской организации всего Туркестана. Агентурными данными отмечается прибытие к Энверу отрядов ферганских и самаркандских басмачей и поддержание непрерывной связи с Бухэмиром.

Энвер получает моральную и материальную помощь Афганистана. Повстанческое движение идет под лозунгом освобождения от русских».

«Первые сведения о помощи Афганистана Энверу начали поступать в апреле месяце. Начиная с мая поступают из разнообразных источников данные, что Энвер из Афганистана получает оружие, патроны… к нему прибывают отряды афганцев. Первоначально к этим сведениям относились чрезвычайно осторожно и считали, что афганцы наняты на службу Энвером, что среди них, по всей вероятности, имеются бывшие бухарские подданные, бежавшие в Афганистан. 15 июня в бою у Байсуна был захвачен пленный, который действительно оказался солдатом регулярного полтана Афгани, расквартированного в гор. Ханабад. 21.VI в бою у Сары-Ассия погиб генерал афганской службы Мирза-Чары. Пленный, взятый у Байсуна, подтвердил прибытие к Энверу транспорта с оружием»[55]55
  Гиленсен В. Энвер-паша и Джемаль-паша в Советской России // Orient/Восток. 1996. № 3.


[Закрыть].

Всего же по данным Всероссийского главного штаба в январе 1922 года против частей Туркестанского фронта действовало 97 банд общей численностью 20 342 человека, а к маю их количество выросло до 116, в которых находилось около 25 тысяч человек.

В связи с обострением обстановки в Бухаре в Москве решились на жесткие меры. Была вновь создана Бухарская группа войск в составе двух стрелковых полков, двух отдельных кавполков и кавалерийской бригады. В начале июня 1922 года группа перешла в наступление и у Байсуна разгромила основные силы Энвер-паши, который не смог использовать благоприятную для него обстановку, сложившуюся в Туркестане, хотя и занял всю Восточную Бухару и Душанбе. Дело в том, что он пытался вести борьбу против Красной Армии методами регулярных войск, совершенно игнорируя возможности партизанской войны.

Потерпев поражение, Энвер-паша отошел в глубь Восточной Бухары, но через некоторое время был настигнут около Бальджуана, где 1 августа его отряды были рассеяны окончательно. О том, как завершилась операция по ликвидации Энвер-паши, существует несколько версий.

Так, Я. Мелькумов, командовавший в то время 1-й отдельной кавалерийской Туркестанской бригадой, оставил по этому поводу следующие подробные воспоминания:

«Командир бригады (8-й отдельной Туркестанской кавбригады, разгромившей Энвера под Бальжуаном – авт.) Богданов направил 16-й кавалерийский полк на Хавалинг с задачей разгромить шайку Чары-Есаула. Одновременно был сформирован сводный эскадрон, в который из обоих полков были взяты наиболее опытные бойцы и лучшие лошади.

Во главе эскадрона Богданов поставил опытного командира Ивана Савко. Эскадрон получил задачу найти и уничтожить Энвер-пашу. 15-й кавалерийский полк, обескровленный в бою за Бальджуан, и конно-горная батарея вместе со штабом бригады остались в Бальджуане.

Эскадрон Савко ушел из Бальджуана на север, ведя тщательную разведку, и 3 августа остановился на привал вблизи небольшого селения. По соседству семья дехканина снимала в саду персики. Несколько красноармейцев пошли им помогать.

Вскоре один из них вернулся, отозвал командира эскадрона в сторону и сообщил ему, что, по словам дехканина, Энвер-паша и Довлят-ман-бий находятся в кишлаке Чаган. Савко сам поговорил с дехканином, и тот сказал, что из Чагана вернулся его брат, который своими глазами видел Энвера.

В большом и богатом кишлаке Чаган, расположенном в 25 километрах северо-восточнее Бальджуана, была своя мечеть, в которую ходило молиться все окрестное население. И Энвер-паша, остававшись в Чагане, еще лелеял надежду воздействовать на религиозные чувства дехкан и, пополнив свои потрепанные банды, вновь повести их на борьбу против Советской власти. Кишлак лежал в стороне от больших дорог, и Энвер чувствовал себя здесь в полной безопасности.

Чтобы не спугнуть Энвера, Савко задержался на привале до вечера, и только с наступлением темноты эскадрон двинулся вперед. На рассвете подошли к Чагану. Укрыв лошадей в окраинных садах, бойцы буквально по-пластунски пробрались в кишлак. С минарета муэдзин призвал правоверных к утренней молитве.

Вооруженные джигиты личной охраны Энвера, оставленные у мечети при лошадях, кутались в халаты от знобкого утреннего ветра, дувшего с гор. Савко приказал навести пулеметы на площадь перед мечетью, но огня не открывать.

Но вот утренняя молитва закончилась, из мечети стали выходить вооруженные джигиты. Оттеснив жителей, они образовали живой коридор. На пороге мечети появился Энвер-паша в сопровождении Довлят-ман-бия и других курбашей. Они не спеша прошли к лошадям. И тут Савко приказал пулеметчикам открыть по этой группе огонь.

Началась паника. Коноводы быстро подали лошадей, и эскадрон пошел в атаку. Через несколько минут площадь перед мечетью опустела. Среди убитых местные жители опознали Энвера и Довлят-ман-бия. Оба они были скошены пулеметными очередями»[56]56
  Агабеков Г. Секретный террор: Записки разведчика. М., 1996. С. 392–393.


[Закрыть].

По другой версии Энвер-паша погиб в бою 4 августа уже после того, как выехал из кишлака Чаган. По третьей версии Энвер-паша с отрядом из 40 басмачей неожиданно столкнулся с отрядом красноармейцев около кишлака. Обдара и бросился на него в атаку. В это время он был ранен пулеметным огнем в пяти местах, но удержался в седле и повернул обратно, а когда его отряд разбежался, упал с лошади. Его тело нашел какой-то красноармеец, который доставил одежду убитого командиру. При осмотре одежды в карманах была найдена его печать и переписка. Тело же Энвер-паши было отнесено в мечеть и затем открыто похоронено[57]57
  Ганковский Ю. Персонажи с «той стороны». Энвер-паша среди басмачей // Азия и Африка сегодня. 1994. № 5.


[Закрыть].

Что же касается архивных материалов, то они также не дают точного ответа о месте гибели Энвер-паши. Так, в сводке РО Туркестанского фронта говорится:

«4 августа 1922 г. Энвер-паша еще раз попытался вырвать успех из рук Красной Армии и сам повел в конную атаку свои отряды (в 8 верстах к св Бальджуана), но снова потерпел неудачу и сам был убит в сражении»[58]58
  Тоган Заки Валиди. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других восточных тюрок за национальное существование и культуру. М., 1997. С. 576.


[Закрыть].

Лишь об одном можно сказать уверенно. В 1996 году в Таджикистане специальная экспедиция обнаружила могилу Энвер-паши, после чего его останки были отправлены в Турцию.

Впрочем, после смерти Энвер-паши антикоммунистические выступления в Средней Азии под флагом ислама не прекратились – изменилась только их форма. Одной из причин этого была не очень хорошо продуманная, с элементами авантюризма советская внешняя политика на Востоке (одно приглашение Энвера чего стоит). В результате Восточная Бухара еще долгое время оставалась ареной партизанской войны.