Текст книги "Дмитрий Кантемир"

Автор книги: Александр Бабий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава V
ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ

оставной частью мировоззрения молдавского мыслителя являются его эстетические взгляды. Так же как и Н. Г. Милеску Спафарий (см. 56, 139–142), Кантемир касается различных вопросов эстетики. В «Диване…», анализируя термин «искусство», Кантемир указывает, что слово это соответствует латинскому ars и греческому techne и обозначает любое человеческое практическое деяние и в то же время результат такого деяния, короче говоря, все то, что изобретено человеком и отличается от существующих в природе естественных предметов. Этот вопрос мыслитель вслед за Аристотелем и Сенекой рассматривает, таким образом, в чисто онтологическом плане. В предисловии к «Дивану…», написанном его учителем И. Какавелой, сказано, что книга преследует не только воспитательные цели, но и эстетические. Последние сводятся к задаче «разукрасить риторическим искусством язык молдавского народа» (12, 119).

Следует отметить, что современники Д. Кантемира, да и сам он использовали термин «риторика» в двух смыслах. Таковая обозначала либо утвердившуюся в первой половине XVII в. (вместо схоластической логики и метафизики) методологию общественных наук, либо изящную словесность, беллетристику. И в том и в другом случае риторика рассматривалась как неразрывно связанная с этикой. Обращаясь к авторитетам Фалеса, Платона, Аристотеля и Сенеки, Кантемир утверждает, что, по его мнению, подлинной красотой является познание и наблюдение мудрости (см. 12, 315). При этом образы античных мифов он истолковывает в духе средневековых мыслителей – как христианские нравственные категории (см. 12, 109; 197; 237).

В «Метафизике», как мы знаем, античная культура, а вместе с ней и античная эстетика отбрасываются. Однако последующие работы Д. Кантемира свидетельствуют об изменении его отношения к античной мифологии. Это заметно уже в «Иероглифической истории», где использование мифологических образов становится сознательным литературным приемом (см., напр., 6, 18; 13; 131; 159; 270; 286; 291 и др.). Принятие и использование Кантемиром античной мифологии служили приобщению современного ему читателя к миру античных мифов и, как полагает советский исследователь О. А. Белоброва, имели совершенно определенный смысл: они приучали людей понимать ораторскую прозу, поэзию (см. 56, 139). Автор «Иероглифической истории» не скупится здесь на лестные слова в адрес риторики, подтверждающей, по его мнению, «всемогущество божие». Эта книга в той мере, в какой она является художественным произведением, рассматривается самим Кантемиром как результат «стремления к упражнению в риторике» (6, 6).

Тем не менее, исходя из неприятия всего искусственного, условного, Кантемир подвергает риторику критике. «Искусное слово из уст ритора, – пишет он, – закрывает художественное слово, вышедшее из уст простого человека»; «язык атеиста не более свободен для проклятия, чем язык ритора для хулы или похвалы подвешен» (6, 148; 111). Философ подвергает критике систему образования, отводящую почетное место риторике, и даже своего учителя – И. Какавелу, о котором говорит: «…хотя у него язык широкий и способен на бесконечные разговоры, он сам не знает, что и о чем он так много риторствует. Ибо как бы ни были продолжительны разговоры, как бы многократно, сладостно и красиво ни повторялись, они в конце концов начинают утомлять» (6, 65).

Как понять двойственное отношение мыслителя к риторике? Быть может, он приемлет риторику в первом смысле и отвергает ее во втором смысле? На эти вопросы можно дать следующий ответ. Кантемир использует слово «риторика» именно во втором смысле. Отрицательное отношение его к риторике как процессу создания прекрасного может быть истолковано как протест – с позиций гуманизма и народности – против условностей современной ему боярской культуры, как критика аристократических ценностей.

В «Истории Оттоманской империи» Кантемир делает следующий шаг в реабилитации античной культуры и светских искусств. Он начинает с признания того, что человеческая цивилизация ведет свое начало от эллинов. Восхваляя великодушное отношение султана Магомета I к своим побежденным противникам, он пишет: «Может быть, мир удивится, обнаружив, что и у властелина-варвара нашлись столь большое великодушие и преисполненное королевскими доблестями сердце. Однако весьма стара поговорка, гласящая: Греция уже больше не находится в Греции, ибо столько же варваров стали греками, сколько греков стали варварами. Я не называю греками тех, кто родились или рождаются в Греции, а тех, кто усвоили науки и цивилизацию эллинов» (8, 97).

Многие места из «Истории Оттоманской империи» свидетельствуют о том, что глубокий интерес ее автора к античному искусству возник у него еще в Константинополе. Как человек, близкий к традициям культуры Возрождения, Кантемир увлекался коллекционированием произведений античного искусства (см. 91, 198–199). Вот как описывает он находку им греческого барельефа в развалинах византийского дворца: «Среди этих руин, под грудой камней, я нашел кусок порфира… на нем была изображена фигура молодой женщины в колеснице, в которую впряжены четыре лошади; у женщины на голове лавровый венок, а на спине, будто на ветру, развеваются волосы; в правой руке она держит веточку финика, а в левой – вожжи… жаль, что время или тяжесть камней стерли ее имя. Ее нос и правое ухо повреждены, все остальное целое. Хорошо сохранился знак „Олимпиада-64“, что соответствует 520 г. до н. э. и показывает древность находки. Я сохранил ее как редкий памятник в моем дворце, воздвигнутом в пригороде на берегу Босфора…» (8, 90).

В «Истории Оттоманской империи» Кантемир высказывает также мысль о том, что переход любого народа из состояния варварства к цивилизации связан с развитием искусства, в том числе и музыки. Мыслитель излагает мнение античных писателей, согласно которому жители о. Крит первые научили других людей вести более цивилизованный образ жизни: они изобрели музыку и другие искусства, которые делают человеческую жизнь более приятной (см. 17, 382). Обнаруживает Кантемир и значительные познания в области архитектуры. Так, он верно замечает, что константинопольские дворцы построены не в эпоху Константина Великого или Юстиниана, как полагают некоторые ученые; достаточно исследовать современную структуру этих дворцов, чтобы убедиться, «что они являются творением последних греческих (т. е. византийских. – А. Б.) императоров» (8, 134).

В «Хронике стародавности романо-молдо-влахов», где античная культура всячески превозносится Кантемиром, ученый отстаивает типично гуманистическую концепцию цивилизации. «Если какой-нибудь народ заслуживает похвалы больше, чем другие народы, и желает, чтобы его больше ценили, – писал Кантемир, – то для этого недостаточно учитывать его древность, величину занимаемой им территории… для этого еще нужны хорошие нравы, знание чести и потребность в ней, науки и здоровые нравы, которые одни могут изменить варварские обычаи и превратить варваров в эллинов…» (9, 86). Эллины, по мнению мыслителя, были первыми людьми, отработавшими в себе эти качества; они являются основателями цивилизации и потому считаются благородным народом: «Таким образом, эллины раньше других… стали пользоваться этими средствами и инструментами, благодаря чему заслужили звание самого воспитанного народа и стяжали себе славу единственных обладателей всей чести и науки» (9, 86–87).

У Д. Кантемира, добавим в этой связи, культ античности тесно переплетался с теорией романского происхождения молдавского народа, имевшей в то время громадный политический смысл. Во внешнеполитическом плане она призвана была обратить внимание других европейских народов на порабощенную Молдавию и помочь ей вернуть себе государственную независимость, во внутриполитическом плане – воодушевить молдавский народ на борьбу за национальное освобождение.

Как эстетик, Кантемир высказал также ряд ценных суждений, касающихся музыки. Сам ученый, как мы уже говорили, был не только композитором, но и собирателем мелодий, а также теоретиком музыки, автором двух трактатов, из которых один – «Книга науки музыки» – сохранился до наших дней. Вкратце идеи этого трактата следующие. Музыка есть движение звука, соблюдающего меру и ритм; совершая остановку и перерыв в определенном месте, это движение приносит наслаждение слуховому чувству (см. 86, 211). Из всех своих творений музыкальными способностями бог наделил только сынов человеческих, обладающих разумом, и само знание музыки доказывает наличие разума у людей (см. там же). Пение птиц, «каким бы сладостным и задушевным оно ни было, не является музыкальной мелодией, а порождается… свойством животного вида…» (86, 212). Музыка может быть передана либо с помощью музыкального инструмента, либо голосом, если при этом соблюдаются ее правила и каноны. Для того чтобы музыка стала возможной, необходим звук, происходящий от абсолютного звука точно так же, как мировой порядок происходит от движений небесных тел (см. 86, 201). При исполнении музыки из тона создается голос, из голоса – мотив (т. е. непрерывное движение голоса), из мотива – структура (т. е. движение голоса в нескольких тонах), из структуры – модус (т. е. способ организации структуры), из модуса– песня на основе меры и ритма. Музыка древних греков «слепа и хрома» потому, что они не знали меры и ритма, а именно в них музыка находит свое совершенство (см. 86, 199; 200; 212). Есть три ступени меры: мера большая, малая и очень малая. Это формы ритма, показывающие отношение единицы времени к числу отрезков времени, создающих ритмический модус (см. 86, 87). Что касается структуры музыки, то она безгранична в плане мелодических сочетаний. «Точно так же как языки всех народов сложились из двадцати четырех букв и из слогов были составлены словари языков… точно так же из тридцати трех звуков рождаются важные и бесконечные мелодичные структуры» (85, 210). Что касается модусов, то они бывают простыми, сложными и воображаемыми (см. 86, 212). В общем и целом имеется двадцать семь модусов и двадцать две модальные структуры, равнозначные модусам, итого сорок девять модусов (см. 86, 105–106). Модусы же всех тонов ограниченны (см. 2, 2, 210).

Кантемир явился первым теоретиком восточной музыки, понявшим необходимость и научное значение ее музыкальной записи.

Он первым объяснил различия между турецким и персидским стилем пения (см. 85, 82). Своими трудами Кантемир оказал огромное влияние на дальнейшее развитие теории и практики турецкой музыки (см. 85, 141; 143). Его трактат и сегодня является важным пособием для изучения турецкой классической музыки; это лучшая в данном отношении теоретическая работа XVIII в.

Характеристика эстетических взглядов Д. Кантемира значительно обогащается, если учесть также то новое, что внес он в молдавскую литературу. Его «Иероглифическая история» – это, как уже говорилось, первый художественный роман в молдавской литературе, он отличается поразительной емкостью и ярким колоритом. Не отбрасывая того, что было накоплено предшествующей молдавской традицией, прежде всего творчеством великих молдавских летописцев XVII–XVIII вв., Кантемир начинает широко использовать прием переноса реальности в аллегорию, впервые в молдавской литературе заставив читателя вступить в мир воображаемого. Он заменил также рассмотрение героических человеческих моделей анализом внутреннего мира личности. Его герой – новый оригинальный тип. Д. Кантемир коренным образом обновил повествовательный стиль родной литературы.

«Иероглифическая история» задумана как иллюстрация эстетического приема «замаскировать для того, чтобы лучше разоблачить». Языку романа присущ чисто эзотерический характер. Вместе с тем автор проявляет здесь творческую свободу и оригинальность; в результате риторика превращается у него в поэзию. Писатель советовал соотечественникам брать с него пример; в противном случае, подчеркивал он, «мы всегда будем только учениками, а учителями будут другие» (88, 271–272).

«Иероглифическая история», как и все творчество Кантемира, пронизана духом просвещения, пафосом борьбы за истину и справедливость. Автор клеймит современное ему общество, провозглашая идеи справедливого разума, призванного править миром и обществом, ратуя за естественную свободу личности и триумф справедливости над фанатизмом и тиранией.

«Иероглифическая история» – первый молдавский роман, который восхваляет красоту и любовь, причем речь идет о земной, человеческой красоте. Люди, отмечает автор, гордятся высоким ростом, красотой тела и приятным лицом как чем-то от природы данным (см. 6, 59); «красивое лицо и искусно написанная икона радуют глаз» (6, 242). Кантемир создал образ обольстительной женственности. Страницы, посвященные психологии одержимых Эросом, раскрывают высокий уровень поэтической фантазии писателя, глубоко чувствовавшего пафос любовной поэзии персидского Востока. В «Иероглифической истории» Кантемир проявил себя также как мастер манеризма и карикатуры, причем в своем творчестве Кантемир гораздо шире, чем все его предшественники в Молдавии, использовал несметные богатства устного народного творчества. Его труды изобилуют пословицами и поговорками, призванными, как правило, вынести определенный приговор человеческим деяниям. Так, в «Иероглифической истории» пословиц и поговорок семьсот шестьдесят (см., напр., 6, 54; 84; 232; 281 и др.). Ценность используемых писателем и ученым пословиц и поговорок определяется прежде всего их психологической достоверностью, а также резким различением добра и зла.

В «Иероглифической истории» Кантемир выдвигает положение о роли писателя-историка в культурной жизни народа: «…истинный историк – т. е. тот, который излагает события такими, какими они были на самом деле, – достоин похвалы наравне с творцом истории, так как последний дело сделал, а первый позаботился об его увековечении. И я осмелюсь назвать писателей счастливыми и достойными похвалы в большей степени, нежели сами творцы событий. Ибо если бы после ратных подвигов героев не поработали на бумаге перья историков, то земля давно бы скрыла с костьми и славу их имен. Итак, творцы событий были смертными; историки же сделали их имена вечно новыми и громкими» (6, 74). Литература хранит картины великих событий прошлого и образы героев, выполняя весьма благородную роль в истории побед человеческого духа. Она объединяет различные поколения, способы чувствования и мышления, кругозоры, содействуя гуманистическому пониманию человеческой жизни и исторической действительности (см. 34, 122).

Каково же подлинное место эстетических взглядов Кантемира в общем контексте молдавской и мировой эстетической мысли?

Мировая эстетическая мысль XVII–XVIII вв. развивалась под влиянием художественных открытий Возрождения и философии Нового времени. В середине XVIII в. А. Г. Баумгартен впервые сформулировал взгляд на эстетику как на отдельную науку, изучающую чувственное восприятие. С того времени эстетика стала развиваться самостоятельно, не порывая тесных связей с философией и искусствоведением.

Вследствие различных социально-экономических причин, среди которых определяющей являлось турецкое владычество, научное и художественное развитие Молдавии долгое время тормозилось, и в XVII–XVIII вв. возникла необходимость догнать европейские народы в культурном развитии. Эстетические проблемы вырабатывались здесь на базе прежде всего риторики, которая была обязательной дисциплиной в Ясской славяно-греко-латинской академии. Риторы Молдавии опирались на традиции античной и западноевропейской науки красноречия. Предметом красноречия они считали социально значимые явления современности и истории, общественной и частной жизни людей, которые освещали с точки зрения определенных морально-эстетических идеалов, преследуя те или иные политические, моральные и эстетические цели. Конечной целью риторики и красноречия провозглашается служение общественному долгу. Заслугой риторов Молдавии следует считать то, что они впервые в стране поставили вопрос о значении поэтического вымысла, лишенного прав гражданства в прошлом. Разрабатывая принципы стилистического украшения, они способствовали теоретическому осмыслению поэтической речи, а подчеркнутым вниманием к роли вымысла – становлению художественных повествовательных жанров литературы.

В соответствии с требованиями риторики Кантемир, как видно из вышесказанного, ратовал за красоту человека как единства красоты духа и тела, защищал моральное и эстетическое достоинство простого человека, в качестве критериев ценности произведений искусства выдвигал «благоприличность» и доброту, в искусстве видел средство нравственного самопознания человека и общества.

В русле традиции Д. Кантемир трактовал искусство в широком смысле – как умение, мастерство, изобретение, ремесло, т. е. всеобщую способность придавать предметам новое качество на основе изменения их природных свойств в соответствии с потребностями человека. Общественное назначение искусства он видел в активной пропаганде идей раннего просветительства, нравственного воспитания, в критике невежества и обскурантизма.

Как видим, в понимании Кантемиром роли и назначения искусства проявляются черты мировоззрения человека Нового времени, близкого идеалам Возрождения и Просвещения. Противоречивость эстетических оценок в трудах Д. Кантемира свидетельствует о сосуществовании в его взглядах и творчестве различных тенденций, ибо концепция мыслителя, сформировавшаяся под несомненным влиянием эстетических принципов барокко, оказалась вместе с тем переходной от барокко к эстетике классицизма.

С именем Кантемира связано начало выработки молдавской эстетической терминологии. Этим определяется то особое место, которое занимают эстетические взгляды Кантемира в истории молдавской философской мысли. Они являются громадным шагом вперед по сравнению с эстетическими взглядами его предшественников – М. Костина и Н. Г. Милеску Спафария, вершиной эстетической мысли Молдавии конца XVII – начала XVIII в. Они отражают процесс завершения развития в Молдавии старой книжной письменности и связанных с церковно-религиозной традицией форм искусства и постепенного перехода к светскому искусству на общенародной основе. Деятельность Д. Кантемира приходится на период начала секуляризации культуры. Своим творчеством мыслитель активно способствовал реабилитации земной красоты, снятию с нее клейма греховности, преодолению ограниченности религиозного понимания человека, за которым отныне признавалось право на личное счастье.

Вместо заключения
В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОЙ БОРЬБЫ ИДЕЙ

изненный и творческий путь Д. Кантемира, выдающегося ученого, мыслителя, писателя и государственного деятеля, уже давно привлекает внимание исследователей. Однако буржуазные авторы всегда либо стремились представить деяния и мировоззрение великого сына молдавского народа в ложном свете, либо совсем (или почти совсем) игнорировали его. Назовем, например, таких авторов исследований по истории румынской, молдавской и русской философии, как М. Штефэнеску (см. 89), Ш. Чобану (см. 64), И. Миня (см. 84), Н. Йорга (см. 77), а также А. Койре (см. 80), Й. Гиршбергер (см. 76), Д. Ранс (см. 87), П. Марке и Р. Ленобль (см. 71), А. Малвецци (см. 82). В ряде зарубежных энциклопедических изданий признаются заслуги Д. Кантемира в области гуманитарных знаний. Так, испанский «Примерный литературный словарь» считает его историком, философом и писателем (см. 73, 222), итальянская энциклопедия «Эпли» – историком, географом, картографом, романистом, поэтом и философом (см. 70, 118), американская «Энциклопедия всемирной литературы» – историком, астрономом, философом, географом и экономистом (см. 63, 253). В первом томе австрийской «Всемирной литературы» сказано, что Кантемир был историком и прозаиком, энциклопедическим умом, научные труды которого «завоевали мировое признание» (66, 252). В западногерманском «Литературном справочнике» Мейера Кантемир представлен как гуманист, историк и этнограф мирового масштаба, а также как автор «Иероглифической истории» (см. 83, 249). «Большой энциклопедический словарь» Лярусса упоминает о нем лишь как об авторе «Описания Молдавии» и «Истории возвышения и упадка Оттоманской империи» (см. 74,568). Во всех этих и других аналогичных изданиях отсутствует хотя бы самая общая характеристика исторических, естественнонаучных, художественных и философских взглядов мыслителя.

В то же время как молдавские и румынские, так и западноевропейские буржуазные ученые опубликовали немало работ, которые освещают более или менее подробно различные стороны мировоззрения Кантемира, хотя этим работам и свойственны в ряде случаев односторонность и тенденциозность.

Внимательный анализ буржуазного кантемироведения позволяет выявить несколько приемов фальсификации творчества ученого. Так, молдавские и румынские буржуазные исследователи, а также их современные единомышленники на Западе сделали и делают немало в плане фальсификации подлинной картины взаимоотношений между Кантемиром и Петром I, а также между Кантемиром и членами «ученой дружины» Петра и некоторыми государственными деятелями России (см. 79, 98. 64, 430. 90, 162. 81, 82; 83. 67, 67).

Фальсифицируется, например, суть Луцкого договора. Кантемир обвиняется в антипатриотизме (см. 74, 98). Вопреки исторической правде ставится также под сомнение прочность связей Кантемира с Россией после 1711 г. или положение его в России представляется как унизительное. Игнорируется тот факт, что для молдавского князя обернулась бы трагедией выдача его султану, чего так настойчиво требовали турецкие представители в ходе переговоров о перемирии после Станилештского сражения. Находясь же в России, Кантемир пользовался полной свободой передвижения; все обещанное ему царем было неукоснительно выполнено, и здесь не могло быть поводов для каких бы то ни было серьезных разногласий. Что же касается роли Луцкого договора в политической истории Молдавии, то она вопреки мнению буржуазных историков (см. 67, 66) исключительно почетна: присоединение Молдавии к России способствовало в тот момент успеху многовековой борьбы молдавского народа за освобождение от османского ига.

Некоторые буржуазные «молдавоведы» пытаются также доказать неприятие Кантемиром всего русского, славянского или представить идейные связи его с Россией как сугубо религиозные, притом локализованные в русле закостенелой византийской традиции (см. 92, 53). Однако, как известно, Кантемир после 1711 г. не только сам изучил русский язык и написал на нем некоторые свои работы, но и так обучил этому языку сына Антиоха, что учеба эта оказалась весьма плодотворной для русской культуры.

Мысль о неприятии Кантемиром всего славянского, русского на свой лад повторяет и проживающий ныне в Афинах румынский буржуазный кантемировед П. С. Нэстурел в своей статье «По поводу книги Дмитрия Кантемира „Описание Молдавии“», опубликованной не так давно во французском журнале «Кайе дю монд рюс е совьетик» в связи с выходом в свет в Бухаресте специального сборника, посвященного 300-летию со дня рождения Д. Кантемира (см. 85, 119).

Несколько слов о мнении буржуазных авторов, согласно которому мировоззренческие связи Кантемира с Россией носили чисто религиозный характер. Правомерно ли вообще сводить всю совокупность культурных связей между странами того времени к религиозным, как это делает А. Жуковский в статье «Культурные отношения между Украиной и Молдавией в XVII веке» (см. 78, 217–222)? В условиях феодализма культурные связи между народами (прежде всего единоверными) включали, конечно, связи религиозного порядка, но и тогда первые не сводились ко вторым. В то же время религиозные связи молдаван, русских и украинцев воспринимались самими этими народами прежде всего как общая политическая платформа в их внешней политике.

Для современных буржуазных «молдавоведов» характерны также явная недооценка или принижение вклада Д. Кантемира в развитие как науки, так и философской и общественно-политической мысли, акцентирование слабых сторон его мировоззрения (см. 77, 424). Так, Н. М. Джувара отрицает наличие гуманистических элементов в мировоззрении Кантемира. Джувара считает, что взгляды ученого отражают «почти мистическую преданность православию и… приверженность всему византийскому наследию», причем они не претерпели никакой эволюции (см. 67, 83). По мнению Джувары, у Кантемира отсутствует моральное отношение к миру. Однако об этом не может быть и речи, и прежде всего потому, что этика в широком смысле слова была, собственно, тем основным методологическим принципом, исходя из которого мыслитель рассуждал об окружающей действительности и о человеческой истории. Именно приверженность этике как принципу и определила не только страсть Кантемира к культуре античности, что наглядно подтверждают многочисленные ссылки его на античных ученых и мыслителей, но и сопряженную с горячим патриотизмом идею высокой гражданственности, сопричастности к делам и судьбам не только молдаван, но и других народов. К тому же, как было показано, творчество Кантемира после 1711 г. значительно отличается от его творчества в период нахождения мыслителя в Константинополе. Во второй период его преданность православию и приверженность византийскому наследию заметно ослабели, все больше уступая место интересам научного, политического, светского характера.

Всячески принижает Д. Кантемира как ученого и мыслителя и Г. Карагацэ. Считая молдавского философа горячим поклонником доктрины Ван Гельмонта, Карагацэ называет эту доктрину мистической. Кроме того, по мнению Карагацэ, «Всеобщая и сокращенная логика» – всего лишь пересказ в схоластической манере аристотелевского «Органона» (см. 62, 267). О Ван Гельмонте мы подробно говорили в нашей работе и отмечали, что в решении ряда вопросов естествознания бельгийский натурфилософ стоял на материалистических позициях. Что же касается «Всеобщей сокращенной логики», этого первого молдавского логического труда, то в основу его, как это доказал Д. Бэдэрэу (см. 59, 147), положены логические работы двух авторов: анонимного, выдавшего себя за Порфирия, и учителя Д. Кантемира – И. Какавелы.

Некоторые буржуазные «молдавоведы» пытаются также исказить истинный смысл и содержание научной деятельности Кантемира. Несколько лет тому назад издаваемый в Чикаго «Джонел оф моден хистори» поместил Кантемира в число тех ученых, которые внесли большой вклад в развитие идеи о романском происхождении румынского народа (в состав которого они включают всех молдаван) (см. 79, 369). М. Дуцу (см. 68, 62) и Н. М. Джувара (см. 67, 78) даже сочли необходимым работу Кантемира «Хроника стародавности романо-молдо-влахов» назвать «Хроникой стародавности румыно-молдо-влахов». Однако, несмотря на подобные измышления буржуазных исследователей, благодаря трудам кантемироведов Советского Союза и Социалистической Республики Румынии в сознании все большего числа читателей всех стран утверждается научная интерпретация творчества Кантемира.

Изучение и критический анализ произведений мыслителя показывают, что в них нашел свое отражение один из важнейших периодов истории Молдавии и России, когда в обеих странах начался процесс разложения феодализма и зарождения в его недрах элементов буржуазного уклада. Однако в Молдавии, стонавшей под жестоким иноземным игом, этот процесс протекал гораздо медленнее. Отсюда ярко выраженный синкретизм философских и общественно-политических воззрений молдавского мыслителя, который проявился двояко:

во-первых, его взгляды наряду с элементами схоластики включают прогрессивные идеи Возрождения, Реформации, Просвещения, что свидетельствует о начавшемся в Молдавии распаде духовной культуры эпохи феодализма и зарождении в стране идей и теорий, импонировавших носителям нового социально-экономического уклада, каковыми выступали служилое дворянство и купечество;

во-вторых, взгляды Кантемира отразили тот уровень развития молдавской философии, когда начался процесс отпочкования от нее конкретных наук о природе и обществе. Одновременно философия все более отделялась от теологии, идеалистические системы становились утонченнее, а бог превращался в философский сверхчувственный абсолют.

Низкий уровень развития производительных сил Молдавии конца XVII и начала XVIII в. и первоочередность задач борьбы за свержение османского ига определили в конечном счете соотношение важнейших компонентов мировоззрения Д. Кантемира. Главное внимание он уделил историческим и другим гуманитарным наукам. Что же касается наук о природе и тогдашней западноевропейской философской мысли, то их достижения слабо освещаются в трудах Кантемира. Хотя ссылки на естественнонаучные положения и служат у него, как правило, базой для критики схоластики, догматизма, чудес и суеверий, высказывания мыслителя на этот счет не отражают уровня современного ему естествознания.

Правильная оценка Кантемира как мыслителя предполагает учет конкретных условий формирования его мировоззрения. В Константинополе, где Кантемир складывался как ученый и философ, не были известны труды крупнейших представителей западноевропейской философии и естествознания XVII – начала XVIII в. В этой области Кантемир стоял позади современных ему деятелей русской и украинской философской науки. В сфере же гуманитарных наук молдавский ученый, располагавший громаднейшими познаниями в области всемирной истории, и прежде всего истории народов Балканского полуострова и Ближнего Востока, не имел себе равных в петровской Руси. Центральное место в философии Кантемира занимают вопросы политической власти, что соответствовало эпохе крупных социальных сдвигов, в которую он жил и творил. Его учение о просвещенно-абсолютистском государстве, о всемирно-исторической миссии России выражало устремления молдавского народа к единению с великой державой. Исторические исследования, осуществленные Кантемиром в России, дают основание считать его мыслителем не только Молдавии, но и России.

Руководствуясь указанием В. И. Ленина о том, что «исторические заслуги судятся не по тому, чего не далиисторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали новогосравнительно с своими предшественниками» (2, 2, 178), мы должны весьма высоко оценить вклад Кантемира в развитие науки и культуры, в укрепление молдавско-русских исторических связей. Его научные труды вошли в золотой фонд передовой культуры человечества. Все то лучшее, что создал он за свою непродолжительную жизнь, бесспорно, является частью социалистической по содержанию культуры народов нашей великой Родины, стран социалистического содружества.