Текст книги "Комендантский час"

Автор книги: Александр Воинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава седьмая
БОРЬБА УМОВ

Через два дня Лена уже получила пропуск в порт, на котором было написано, что она является служащей «Кригсмарине Зеетранспортштелле», что в переводе с немецкого означало «Управление военно-морских перевозок».

Её обязанности были не столь сложны, сколь утомительны. С раннего утра и до вечера в бригаде чернорабочих она подметала склады, помогала грузить зерно, убирала и мыла полы в конторе управления.

Одесский порт раскинулся вдоль залива на много километров. Отступая, советские войска его почти не разрушили, надеясь вскоре вернуться.

Заняв Одессу, гитлеровские власти отдали приказ всем портовикам приступить к своим обязанностям. Но большинство портовиков эвакуировались и ушли с армией. Немцам пришлось набирать новый штат.

Портом теперь распоряжался Попеску. На все важные посты он поставил прибывших с ним специалистов и тех из русских, кто проявил желание служить под его начальством. Среди них был инженер Ткачевич. Он вскоре пошёл на повышение, его репутация казалась Попеску безукоризненной. Тем более что Ткачевич представил неопровержимые доказательства того, что в годы гражданской войны служил офицером у Врангеля, преследовался за это Советской властью и, естественно, при первой же возможности перешёл на сторону новой власти.

Ткачевич был строг с подчинёнными и проявлял должное рвение в выполнении приказов начальства. И теперь, когда Лена издали видела его то на одном, то на другом причале, он казался ей важным и недоступным.

И всё же, изредка встречаясь с ним, – это обычно случалось в те дни, когда она убирала контору управления, – она всегда улыбалась ему как старому знакомому, а он, суховато кивнув, проходил мимо. Своё обещание перевести её на другую, более лёгкую работу он словно забыл, ей было неудобно ему напоминать. Ведь он и так много для неё сделал.

Однажды, это было на третий или на четвёртый день её ты в порту, Лена вернулась домой особенно усталая и раздражённая.

– Что случилось? – спросила Надя. – Устала?

Лена досадливо наморщила лоб.

– Ах Надька! В порту столько возможностей, а я хожу к дура! Ни немецкого языка не знаю, ни румынского! Что вокруг говорят, не понимаю! А как много важного можно было бы узнать!..

– Да будет тебе психовать, – старалась успокоить её Надя. – Ты и так сумеешь. А я сегодня радио слушала!

– Ну, что там говорили? – спросила Лена, несколько успокаиваясь.

– Наши уже к Херсону подходят.

– Теперь всё понятно!

– Что понятно?

– Понятно, откуда в порту столько появилось раненых немцев и румын. Их грузят на корабли. Будут эвакуировать. А сегодня утром пришли транспорты с войсками. Разгружаются…

Лена обедала, а Надя сидела напротив неё, подперев ладонями щёки, и рассматривала её покрасневшие, в ссадинах руки.

– Чего ты сегодня такая сердитая? – спросила она.

– Мне кажется, Надька, нам вдвоём с тобой не справиться.

– Неужели ты Вальку в покое оставишь?

– Нам в порту люди нужны. Приглядываюсь ко всем, думаю, с кем бы поговорить начистоту. Подсяду к человеку, и, кажется, вот только намекну ему, и он меня поймёт, а заговорить – душа не пускает!

– Провала боишься?

– Да разве дело во мне самой! Неохота помереть, ничего не успев сделать.

Приказ, который девушки получили накануне вылета, предписывал им на месте подобрать себе помощников. Первая же встреча с Валей показала, как это бесконечно сложно. Тысячи людей вокруг, и наверняка кто-то только и ждёт нужного слова, но как этого человека найти?

Лена долго присматривалась к своему бригадиру Марии Афанасьевне, старой женщине с крепкими и сильными руками. Однажды в перерыве, когда Лена присела на ящик рядом с Марией Афанасьевной, та медленно оглядела порт и задумчиво проговорила:

– Всю Россию нашими руками вывозят! И заводы, и продукты. А мы смотрим! Ах, не люди мы – человеки!.. – И замолчала, крепко сжав тонкие губы.

И Лена с ней заговорила. Начала издалека. Мария Афанасьевна внимательно слушала её, стараясь понять, к чему клонит эта маленькая худощавая девушка.

Поощрённая молчанием, Лена всё ближе и ближе подходила к своей цели. Нужно бороться. И есть люди, которые знают, что надо делать. Если только Мария Афанасьевна хочет…

– Подумаю! – уклончиво ответила ей Мария Афанасьевна. – Подумаю. Ты больше мне ничего не говори. Коли решу, сама тебе скажу, – и, поднявшись с ящика, ушла, оставив Лену в растерянности.

Ни на другой день, ни на третий она ответа не дала и делала вид, что Лену почти не замечает. Эта отчуждённость вызвала у девушки тревогу. Работая, она исподволь наблюдала за бригадиршей, стараясь понять, просто ли Мария Афанасьевна избегает опасного общения или настроена к ней враждебно.

Прошло ещё несколько дней. Однажды Лена с утра работала на небольшом складе, пересыпала лопатой зерно, чтобы оно не «горело». Примостив своё грузное тело на опрокинутый ящик и орудуя большой иглой, Мария Афанасьевна неподалёку от неё чинила мешки. Пахло прелью, и трудно дышалось от мелкой пыли. До перерыва оставалось ещё минут сорок, как вдруг в глубине склада гулко загремела железная дверь, стремительно деловой походкой вошёл инженер Ткачевич.

Ткачевич подошёл к Марии Афанасьевне и, низко наклонившись, о чём-то её спросил; она утвердительно кивнула и головой показала в сторону Лены.

Ткачевич поманил её пальцем к себе, она, не торопясь, воткнула лопату в зерно и пошла к нему.

– Я тебя перевожу на другую работу, в экспедицию, – сказал он. – Завтра с утра приходи в управление, – и быстро зашагал к двери.

Лена глубоко вздохнула. Пронесло!.. Значит, Мария Афанасьевна никакая не доносчица. Просто она по-каким-то своим соображениям не принимает её предложения.

Работа рассыльной дала Лене неограниченные возможности для выполнения задания, но всё же сложнейший механизм порта требовал тщательного изучения.

Настало шестое ноября. Лена вернулась в тот день домой к двум часам, когда они должны были выйти в эфир. Крепко заперев дверь комнаты, Надя вытащила рацию из-под тумбочки.

Тексты первых передач были написаны ещё накануне вечером по данным Надиных наблюдений.

Первая радиограмма сообщала:

«С четвёртого ноября начала передвигаться в Аккерман шестая румынская дивизия тчк Армия пешком тчк Лошади, вооружение эшелонами тчк Улицы забиты военными машинами тчк Лично».

По поводу второй радиограммы девушки немного поспорили. Лена сомневалась, можно ли верить тому, что говорится на Привозе. Но Надя упрямо твердила: «Рыбаки придумывать не станут».

В результате она победила. И следующая радиограмма гласила:

«Побережье моря заминировано тчк Со слов населения тчк».

Вторая фраза была вставлена по настоянию Лены.

Антенна включена, тонкие провода батарей зажаты клеммами. И снова отчуждённое лицо Нади, с обеих сторон сжатое чёрными дисками телефонов.

– Ну как, слышишь?.. – то и дело нетерпеливо спрашивала Лена.

Надя в ответ только чуть качала головой. И вдруг по внутреннему свету, вспыхнувшему в глубине её глаз, Лена поняла: связь есть!

Негромкий дробный стук заполнил комнату. Рука Нади словно слилась с ключом: Тук-тук!.. Тук-тук!.. И через три минуты всё кончено. Щелчок. Надя перешла на приём и стала записывать ответ штаба.

Начальник разведотдела поздравлял их с годовщиной Октябрьской революции и с благополучным устройством. «Всё внимание перевозкам. Особенно порт. Легализируйтесь. Соблюдайте конспирацию. Желаю успеха».

Первая радиограмма из дома! В приподнятом настроении девушки быстро разобрали установку, рассовали все части по своим местам и сели пить чай.

С этого дня у них исчезло то чувство отрешённости, которое всё время владело ими и обеим портило настроение. О них помнят, немедленно откликаются на каждый их вызов, а главное – ждут их сообщений!

Молоденькая экспедиторша работала с величайшей добросовестностью и неутомимо таскала пакеты из одного конца порта в другой. Внимательный взгляд, конечно, мог бы заметить, что она подолгу стоит у причалов, которые находятся в стороне от её служебных маршрутов. Но в сутолоке порта, в непрерывном движении машин и людей можно ли уследить за одним человеком, если он к тому же не вызывает никаких подозрений?

К тем сведениям, которые приносила Лена, Надя добавляла свои. Ей пришлось делать то, чем должна была заниматься Валя. Несколько дней подряд она провела в районе товарной станции и установила, что туда прибыла германская моторизованная дивизия с тысячью автомашин и шестью вагонами артиллерии.

Теперь Надя передавала радиограммы дважды в день.

Однажды Лена, дежурившая у окна, чтобы предупредить об опасности, заметила пеленгатор, который показался из-за дальнего угла. Надя тут же на полуслове оборвала передачу. Машина медленно проехала под их окнами и удалилась.

После этого девушки сделали на два дня перерыв, а потом стали вновь действовать с прежней энергией.

Глава восьмая
МУЖСКОЙ КОСТЮМ

Почти каждый день в «Зеетранспортштелле» чрезвычайное происшествие. То чья-то невидимая рука сотрёт с поданной к причалу баржи надпись «хлеб» и напишет «горох», а потом, когда её загрузят горохом, окажется, что гороха мало, баржа на четверть не загружена, а догружать её зерном невозможно – оно смешается с горохом. Отправлять же незагруженную баржу нельзя, и сам чёрт не решит, что теперь с ней делать. То каким-то странным образом из полной цистерны на землю выльется керосин, то на складах возникнут пожары, и самое удивительное в том, что пламя охватывает их именно тогда, когда на постах стоят немецкие часовые, а все двери тщательно заперты и опломбированы.

Попеску усилил охрану. Гестапо арестовало нескольких рабочих и инженеров, чехи и поляки были взяты под особый контроль, но количество диверсий не уменьшалось.

Лена всматривалась в лица встречавшихся ей в порту людей. Как бы хорошо напасть на след подпольной организации, которая, по её предположению, действовала в порту! Однако, как Лена ни старалась, ей это не удавалось. И она мучилась оттого что рядом с ней происходят большие дела, а она бродит как слепая и не может найти тех, которые могли бы стать настоящими друзьями и соучастниками в работе.

Однажды она задала себе вопрос: кто же в порту имеет наиболее свободный доступ к кораблям, складам и грузам? И сама ответила: конечно же, грузчики! Так не следует ли среди них поискать тех, кто ей нужен?..

На следующее утро Лену послали на один из причалов помогать в погрузке. Капитан баржи торопился выйти в море: на другой день два немецких военных корабля должны были отплыть в том же направлении, и он рассчитывал на их прикрытие, поэтому всех, кого можно, мобилизовали на погрузку.

Грузчики бросали мешки с зерном на широкую ладонь стоявших на причале амбарных весов. И после того как молодой худощавый паренёк Миша Ильянков, точными движениями кинув на противовес двухпудовые диски гирь, определял, сколько килограммов тянут мешки, грузчики вскидывали их на спины и, сутулясь, устремлялись по длинным сходням вверх, к борту баржи. Мешки шлёпались на палубу у самого края трюма. Дежурный матрос большим острым ножом вспарывал верхний шов каждого мешка, после чего грузчик, придерживая мешок за нижние углы, опрокидывал его вниз. Вспыхнув в солнечном луче, струя зерна исчезала во мгле ненасытного трюма.

Возвращаясь за новой кладью, грузчики пробегали мимо Лены, стоявшей рядом с весами, и кидали ей пустые мешки, а она, аккуратно расправив, складывала их в стопку.

Пока грузчики, взвесив мешки, перетаскивали их с весов на баржу, у Миши с Леной возникала короткая передышка и они успевали переброситься несколькими словами. Знали они друг друга ещё раньше, но до сегодняшнего дня никогда вместе не работали.

Миша был так худ, что его рубашка казалась натянутой прямо на рёбра. Но лицо с морским блестящим загаром всегда было весело, тёмные глаза смотрели с затаённой улыбкой, словно Миша знал что-то смешное, но другим не говорил.

Когда наступил час обеда, Лена присела на стопку мешков, зябко кутаясь в старенькую ватную куртку. Стоял сумрачный, непроглядно-серый день, вконец испорченный ссорой с Надей.

Миша сел неподалёку от Лены. Вытащил из кармана бумажный свёрток, разметал рукавом на площадке весов просыпанное зерно, разломил пополам кусок хлеба и придвинул своё богатство поближе к Лене.

– На, заправляйся!

– Не хочу, – ответила Лена. Ей действительно не хотелось есть.

– Пожалеешь, – усмехнулся Миша и вонзил зубы в хлеб с таким аппетитом, что Лена невольно улыбнулась.

– Аппетит у тебя как у молодого волка. А в чём душа держится, непонятно!

– О, ты меня ещё не знаешь! Хочешь, двухпудовую гирю на баржу заброшу?!

Лена засмеялась.

– Не надо. Ещё воздушную тревогу устроишь. Капитан подумает, что его бомбят!

Вдалеке, мимо разрушенного маяка, медленно, как тени, проползали в открытое море два корабля. Один двухтрубный, глубоко осевший в воду, с пулемётами, торчавшими из его стальных башен; а за ним маленький, с низкой трубой, из которой стлался дымок.

– Кит и китёнок! – сказала Лена.

– А как по-твоему, к какому классу этот двухтрубный относится? – спросил Миша тоном экзаменатора.

Лена, конечно, знала, что это всего лишь транспорт, хоть и вооружённый пулемётами, но решила свои знания не показывать.

– Крейсер!

– Ого! Ну а китёнок? Что за боевая единица?

– Минный катер!

– Эх ты! И терминологии-то морской не нюхала! Крейсеры тебе мерещатся, а военный транспорт не узнала! А китёнок твой – обыкновенный портовый буксир!

Лена про себя усмехнулась. Чего ей с ним пикироваться?!

– Лена, – сказал он вдруг, – одолжи мне двадцать марок!

Просьба была столь внезапна и произнесена была с такой непосредственностью, что Лена, даже не успев подумать о катастрофических последствиях для собственного бюджета, которые может вызвать её щедрость, вынула из кармана паспорт, в котором лежали деньги, и отсчитала двадцать марок.

Миша поблагодарил её, но почему-то пристально поглядел на потрёпанную обложку паспорта из толстого коричневого картона с аляповатой надписью «Записная книжка» и выдавленной пятиконечной звездой. До войны такие книжки продавались в военторге. Лена нашла её на подоконнике у глухой соседки, оторвала переплёт и сделала из него обложку.

Эта обложка, сохранившаяся странным образом, несмотря на беды и потрясения в жизни её владелицы, навела Мишу на некоторые мысли. Он вдруг замолчал, и взгляд его тёмных глаз стал беспокоен. Его плечи, и без того острые, вдруг обострились ещё больше от того, что он упёрся руками в край тоски, и так сидел, отчуждённо глядя перед собой.

Что произошло? Безотчётно, но до боли ощутимо Лена поняла: маленький, ещё совсем хрупкий мостик, который, казалось, уже соединяет их, рушится.

Сцепив на коленях руки, она изучала его лицо, искала нужные слова, не находила их – и с ужасом понимала, что каждое мгновение всё больше отдаляет их друг от друга, и если молчание продлится ещё немного, то отчуждённость станет необратимой.

– Миша, что случилось? – наконец спросила она, совершив над собой мучительное усилие.

– Ты пленная? – вдруг тихо спросил он и замолчал, испытующе глядя ей в глаза.

Что ответить? Она ожидала чего угодно, но не этого вопроса, заданного в упор. Почему это так для него важно?

– Тебя в Крыму взяли? – спросил он, не сводя с её лица пытливого, тревожного взгляда.

– В Крыму, – сказала Лена.

– Под Керчью?

– Да, – прошептала она, боясь, что он спросит её ещё о чём-нибудь, что могут знать только те, кто действительно был под Керчью, и тогда он сразу поймает её на лжи.

– Хорошо, – он обвёл языком сухие губы. – Хорошо… Я тебе всё о себе скажу. Ты меня не выдашь?

– Миша!

– Я понимаю, – быстро проговорил он. – Всё так трудно! Мы все ходим в потёмках И ты и я… Я устал бояться людей. Я хочу тебе верить. Хочу! – Он нагнулся к её уху. – Я тоже пленный… Но этого здесь никто не знает.

– Ты скрыл!

– Да. Я был разведчиком… Прохладную знаешь? На Северном Кавказе. Мы там попали в окружение.

Он замолчал и отодвинулся на край доски. Что он от неё хочет? Ответной исповеди?.. Душевная броня, которая до сих пор обороняла её от опасности, стала вдруг плавиться. Нет, нет, нельзя доверяться минутной слабости человека.

– Выжили мы с тобой, а что толку! – вдруг зло сказал он. – Под немцами ходим. Прячемся… И даже сердцем боимся прислониться друг к другу.

Лена помолчала. Теперь она понимала, что каждое произнесённое ею слово должно быть точным. Но какие это должны быть слова?

– Миша, – спросила она, – а где у тебя мать?

– В Одессе.

– И она всё знает?!

– Да. Всё знает. И каждый вечер с тревогой ждёт: вернусь ли?

Нет, так не может говорить человек, который лжёт. Но как трудно сказать о том, что должна сказать! Именно сейчас, в эту минуту. Если она её упустит, то навсегда потеряет на это право.

– А ты не думаешь, Миша, что многое зависит от тебя?

Он покачал головой и усмехнулся.

– Ты хочешь, чтобы я боролся в одиночку? Чтобы меня тут же схватили и повесили на Приморском бульваре?

– Что же ты хочешь?

Он глубоко вздохнул.

– Что я хочу? Найти правильных людей, вот что, Леночка, я хочу…

– И что бы ты стал тогда делать?

Он поднялся. Засунул руки в карманы.

– Давай-ка, Ленка, работать…

К ним уже подходили другие грузчики. Обеденный перерыв кончился. До вечера они не обмолвились больше ни одним словом.

Возвращаясь домой, Лена думала: как ей теперь быть с Надей? Разговор с Мишей на причале требовал тщательного обсуждения. Она в конце концов просто не имеет права принимать самостоятельное решение. Миша как будто был искренен, но где гарантия, что в последний момент не испугается, как было с Марией Афанасьевной?

Когда Лена вошла, обед уже ждал её на столе. Примостившись на кровати, Надя читала «Молву».[6]6
  «Молва» – газета, издававшаяся в оккупированной Одессе.


[Закрыть] Глаза их встретились, и Лена поняла, что Надя тоже переживает.

– Ну ладно, дурёха, – присаживаясь к столу, примирительно сказала Лена. – Хватит нам ссориться. Слушай, есть важные новости!..

Она подошла к окну и долго смотрела на вечернюю улицу.

– Надя! – проговорила она. – Надя, я доверилась одному человеку. Но я его почти не знаю. Почти не знаю…

Надя бросила газету, поднялась с кровати и сунула ноги в разношенные туфли.

– Кто этот человек?

– Один парень. Работает у нас весовщиком.

– Как его зовут?

– Миша. Говорит, что пленный…

– Сам в этом признался?!

– Да. Я, говорит, тебе доверяю. Уверен, что не предашь… И ещё сказал, что хочет найти верных людей.

– Ну, а ты? Что ты ему сказала?

– Я спросила, что он будет делать, если найдёт их.

– Больше ничего не сказала?

– Нет, больше ничего.

– А он?

– В том-то и дело, что он ничего не ответил…

Не притронувшись к еде, Лена свалилась на кровать и сразу же заснула. Но сон её был прерывист. Временами она широко открывала невидящие сонные глаза, а потом поворачивалась на другой бок и опять погружалась в небытие.

Проснулась на рассвете и вдруг ощутила, что на душе у неё совсем спокойно. Надя лежала рядом, она тоже проснулась и внимательно вглядывалась в Ленино лицо.

– Что же это за парень? – спросила она, как будто разговор их не прерывался.

– Как будто неплохой. И очень одинокий.

– Ты в нём уверена?

– Его нужно проверить. Не знаю только как, но проверить нужно обязательно.

Надя поморщила лоб. Она всегда морщила лоб, когда напряжённо думала, и поэтому за последние месяцы на её лбу прорезались тонкие морщины.

– А что если попросить его принести мужской костюм? – сказала она.

– Мужской костюм? Зачем он нам?

– Это повод! Скажи ему, что у нас есть человек, которому нужно переодеться. Если принесёт, то станет как бы нашим соучастником!..

– Но это же для него риск?

– Какая же ты, Ленка, несообразительная! – приподнялась на локте Надя. – Пусть рискнёт! Тогда сразу выяснится, хочет ли он работать с нами.

Да, кажется, Надька придумала неплохо.

На другое утро Лена снова оказалась в одной бригаде с Мишей. Теперь её всё чаще посылали на причалы – мужчин не хватало. В свободные минуты они разговаривали с Мишей всё больше о пустяках, но Лена чувствовала, что непосредственность в отношениях исчезла. Он часто умолкал, отходил в сторонку и думал о чём-то своём.

– Посиди со мной, Миша! – сказала Лена, выбрав время, когда около них никого не было.

Поблизости кричали санитары, грузившие на транспорты раненых, гудели машины: вот уже две недели корабли вывозили из порта тысячи искалеченных людей.

– Как ты думаешь, откуда их везут? – спросила Лена, кивнув в сторону трапа, по которому скорбной процессией медленно взбирались легкораненые: одни передвигались на самодельных костылях, другие шли сами, неся перед собой белые, загипсованные, похожие на обломки памятников перебитые руки.

– Наши, наверно, наступают, – сказал Миша, делая ударение на слове «наши», словно был уверен, что Лена его единомышленница.

– Вот что, Миша, – сказала она. – Если хочешь, я могу познакомить тебя с настоящими людьми.

Он не шелохнулся.

– Что для этого нужно? – глухо спросил он.

– Приходи ко мне домой в шесть вечера.

– Сегодня? – переспросил он настороженно.

– Да, сегодня ровно в шесть. Я тебя кое с кем познакомлю. И ещё, – прибавила она как бы между прочим, – достань, пожалуйста, мужской костюм.

– Костюм?.. Зачем он тебе?

Она растерянно улыбнулась.

Нет, искусство притворяться не для неё. Но он уже сдался. В её требовании заключалась тайна, и он не должен, не имеет права задавать ей лишние вопросы.

– А какого размера? – спросил он.

– Какой достанешь. Если будет велик, придётся перешить…

Он запомнил её адрес и твёрдо обещал прийти без опоздания.

Когда Лена вернулась домой, Надя только что закончила очередной сеанс связи со штабом.

– Нам дали новое задание: уточнить, как располагаются войска в городе и окрестностях и что собираются предпринять немцы в ближайшее время. Требуют, чтобы мы больше использовали знакомства. По твоему лицу вижу, что они у нас налаживаются.

Лена рассказала Наде о своём разговоре с Мишей, и они обе стали готовиться к встрече с гостем.

Они прождали Мишу до комендантского часа.

– Обманул он тебя, – сказала Надя. – Жалкая душонка. А говорила – надёжный парень.

– Я не говорила – надёжный, я сказала – неплохой!

– Ну, в нашем понимании это одно и то же. Пора тебе уже лучше разбираться в людях…

Лена молчала. Вторая ошибка за короткое время. Надя права, нельзя верить каждому, кто раскрывает перед тобой свою душу. На поверку все драматические истории оказываются насквозь фальшивыми.

На другое утро они с Мишей случайно встретились у входа в порт. Лена заметила, что за эти сутки он как-то осунулся.

Когда, предъявив часовому пропуска, они вместе прошли на территорию порта, Миша виновато спросил:

– Сердишься?

– Нет, не сержусь, – ответила Лена как можно спокойнее, – каждый поступает как ему лучше!

– Ты ведь меня ждала?

– Ждала, но недолго. Была уверена, что не придёшь.

Он виновато поглядел на неё.

– Знаешь, я просто ещё не достал костюма.

– Конечно, это очень трудно.

– Ты смеёшься надо мной?

– Нет, серьёзно!

– Мне обещали сегодня…

Они прошли ещё несколько шагов и остановились. Сегодня она работает в управлении, а ему надо торопиться к амбарным весам.

– Так я приду. Можно? – спросил Миша. – Ты меня будешь ждать?…

– Немного подожду. У меня вечер занят.

Ей удалось сбежать с работы на полчаса раньше. Хмурый немец, её непосредственный начальник, заказал в аптеке лекарство и послал её за ним в город с тем, чтобы принесла на следующее утро.

Успела домой как раз к сеансу. У Нади были плохие новости. Забирают на трудовую повинность, так как она нигде не работает. Денег же для того, чтобы откупиться, уже нет.

– Вот что, – решила Лена, – давай передадим сегодня две радиограммы. Одну о том, что я узнала в порту. А другую о наших трудностях. Так прямо и сообщим, что у нас нет денег.

– Телеграфным переводом, – усмехнулась Надя.

– Быстрее! Скоро придёт Миша. Мне кажется, вчера с ним что-то случилось. Какой-то он сегодня был угнетённый и глаза грустные.

– Тебе бы стихи писать.

– Ну ладно! Пора приниматься за дело, считанные минуты остались.

После сеанса девушки сразу же убрали аппаратуру, навели в комнате порядок и возобновили прерванный разговор о Мише.

Надя была по-прежнему настроена скептически.

– Придёт, – уверяла её Лена. – Ты ещё в него влюбишься. И тогда я буду ожидать тебя по вечерам!

– Можешь не беспокоиться, со мной этого не случится, – отрезала Надя. – Давай лучше подумаем, что скажем, если он явится без костюма. Придёт, так сказать, на разведочку.

– Выгоним – и всё!

– Правильно! А я его ещё и с лестницы спущу.

Удивительно, как быстро Надя заводилась! Точно от маленькой электрической искры включался мощный мотор. И уж не она им управляла, а он ею.

– Ну, уже без пяти шесть, – взглянула она на часы. – Смотри в окно – не идёт?

Лена подошла к окну.

– Так и знала! – крикнула Надя.

Но тут Лена повернула к Наде торжествующее лицо:

– Как раз и ошиблась! Вон он идёт. И свёрток у него под мышкой.

Миша вошёл, держа в руках большой свёрток в плотной бумаге. Переступив через порог, он остановился с выражением озадаченности. Где же мужчина?

– Вот костюм, – сухо сказал он и протянул Лене свёрток. – К сожалению, достал только пятьдесят второй размер. Наверно, придётся перешивать.

– Ну как, быстро нас нашёл? – спросила Лена, словно заводила светский разговор.

– Да, я ведь город хорошо знаю!

Наступило неловкое молчание. Миша потирал руки и время от времени бросал тревожные взгляды на дверь, точно ожидал, что кто-то сейчас войдёт.

– Вот что, Миша! – сказала Лена и выдержала небольшую паузу, чтобы он понял: разговор начался и теперь от него не уйти. – Как ты себе представляешь свою работу? Говори откровенно, от Нади у меня секретов нет.

– Я уже говорил тебе, – смутившись, сказал Миша, – хочу настоящего дела. Вот если смогу встретиться…

– Ты уже встретился, – тихо сказала Лена.

Миша кашлянул, посмотрел на неё, на Надю и потом опять на неё.

– Мне показалось, что ты говорила о каком-то мужчине?

– Ты, Мишенька, не понял! Я говорила об одном человеке, которому нужен мужской костюм. Вот и всё.

– Кто же этот человек?

– Я.

Миша снова невольно пощупал взглядом дверь.

– К чему такая игра?

– Значит, нужно, – резко сказала Надя: ей не нравился этот худущий паренёк. – А мужчины никакого не будет.

Миша медленно поднялся.

– Так, значит, всё это провокация! Вы решили меня заманить!..

– Садись, – сказала Лена довольно резко: такого оборота дела они с Надей никак не ожидали. – Садись!

Миша остался стоять.

– Что вам от меня надо? Зачем все эти хитрости?

Перехватив его взгляд, Лена бросилась к двери и заперла её.

– Открой сейчас же! – крикнул он.

– Это только предосторожность, ты уйдёшь не раньше, чем я тебе всё скажу. Слушай, Миша, мужчины тут действительно нет, но мы позвали тебя для мужского разговора! Знай, мы разведчики и выполняем задание командования!

Миша рассмеялся:

– Это ты разведчица? Разведчица! Бросьте, девчата! Хватит вам заливать!..

– И всё-таки мы разведчики, – сказала Лена.

Миша опустился на стул и теперь разглядывал их как бы заново.

– Да-да! – проговорил он, продолжая усмехаться. – Сюрприз, можно сказать! А ведь я решил, что вы меня с кем-то познакомите. Будет здесь, так сказать, маленькая засада.

– А что, с нами знакомство тебя уже не устраивает? – снова перешла в наступление Лена. – Ну вот что! – она прошлась по комнате и остановилась перед ним. – Теперь ты всё узнал. Будешь нам помогать?

– Я хочу настоящего дела.

– Тогда давай уточним, – строго сказала Лена. – Насколько я поняла, ты согласен войти в нашу группу?

– Согласен, – сказал он и, помедлив, добавил: – При условии, что пойдём вместе до конца.