Текст книги "Комендантский час"

Автор книги: Александр Воинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Александр Исаевич Воинов
Комендантский час

Глава первая
ТРИДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ

– Вдруг они решили, что нас уже нет, и перестали слушать? Ведь сегодня уже тридцатое октября!..

Лена посчитала по пальцам.

– Двадцать третьего сентября мы приземлились. До первого – восемь дней, да в октябре тридцать. Сколько же всего?.. Тридцать восемь! Подумать только! Скитались больше пяти недель!

Надя возилась с рацией. Провод антенны никак не хотел заталкиваться под плинтус, над которым свисали отставшие от стены выцветшие обои. Хорош тайник! В небольшой комнате скрипучий шкаф, убогий стол, железная, расшатанная, одна на двоих кровать. Можно сказать – царская обстановка. И ни одного укромного местечка! Рация едва уместилась в корзине под тумбочкой, прикрытая не столько для маскировки, сколько для собственного Надиного успокоения, куском старого ситца.

Первый выход в эфир, на связь! После стольких дней тяжких испытаний, тревог, волнений. И вдруг, когда затрачено столько сил, они, возможно, отрезаны от всего мира?

Сейчас рация на тумбочке. Надя колдует над ручками настройки. Лена чутко прислушивается к каждому шороху за плотно прикрытой дверью.

– Ну, как у тебя там? Всё в порядке?..

Чёрные наушники на тонком, облегающем голову ремне придают Наде отчуждённость. Острый взгляд её тёмных глаз устремлён в одну точку.

– Ну, Ленка, начинаю!

Совсем легонько, будто едва касаясь чёрной пуговки ключа большим, указательным и средним пальцами, правая рука её начинает подрагивать. Первый вызов группы «Ада» пошёл в эфир… Небольшая пауза, и снова её рука выбивает точки и тире – не затеряются ли они в хаосе звуков, голосов, грозовых разрядов? Слушают ли их в штабе?.. А немецкий пеленгатор? Не поворачивает ли он уже свою антенну в их сторону?!

Рука поднялась с ключа, и резко щёлкнула ручка переключателя.

В комнате тишина. Лена замерла, не мигая смотрит в суженные Надины зрачки, боясь пропустить мгновение, когда она услышит отзыв.

– Молчат!!

– Вызови ещё раз.

– Опасно!

Снова щелчок. Тихая дробь стучащего ключа. И снова в наушниках бешеный писк морзянок. Сколько времени нужно радисту, чтобы откликнуться? Считанные секунды! Нет, их, наверно, уже не слушают. Устали, устали ждать!..

И в тот момент, когда Надя уже хотела отчаянным движением сорвать с головы наушники, в разнобой шумов дальних и ближних станций врезался новый тембр. Она ещё не успела принять ни одной группы, и радист ещё не закончил передачу кодового обозначения своей рации, а Надя уже закричала:

– Отвечают! Отвечают, Ленка!.. – и на лице её возникло такое детски счастливое выражение, что Лена, забыв об опасности, бросилась к ней, обняла за плечи и поцеловала.

Через несколько минут первая телеграмма расшифрована: штаб поздравляет с прибытием, просит сообщить адрес и день, когда начнётся передача сообщений.

– Адрес передай сейчас!.. Скажи, что станем регулярно работать с шестого ноября.

Опасно, но как же не ответить! В штабе наверняка подумают, что с ними снова что-то стряслось.

Через минуту Надя получила «квитанцию» – «Понял!» – и выключила рацию.

– Ну, Ленка, живём!

Девушки убрали рацию, привели комнату в порядок.

Теперь нужно подумать, как жить дальше. Денег оставалось совсем немного. Тётя Маня, дальняя родственница Лены велела им заплатить начальнику районной полиции Крицуленко за его ценную услугу: прописка – дело великое. Он человек нужный и ещё не раз пригодится. Кроме того, девушки купили себе тёплые вещи, и вот теперь у них осталось ещё на недельку. Прикидывали и так и этак, – ничего не получалось. И вдруг Лена хлопнула ладонью о край стола.

– Надька! Кажется, я знаю, кто нам поможет.

– Неужели опять пойдёшь к тёте Мане?

– А Валя?..

Надя вздохнула:

– Давай попробуем… Только бы нам опять в какую-нибудь неприятность не влипнуть.

Глава вторая
ПУТЬ, ПОЛНЫЙ ОПАСНОСТЕЙ

Полёт был долгий и тяжкий. Моторы монотонно гудели, а в круглых окошечках фюзеляжа могильная тьма. Сумеет ли штурман вслепую вывести самолёт к тому месту, которое капитан Лялюшко утром отметил на карте крестиком?..

…Недели две назад Лену вызвали в штаб армии к приехавшему в их часть генерал-полковнику, молодому, полноватому человеку. Он подробно расспрашивал её об Одессе, как будто хотел удостовериться в том, что она хорошо знает город. А потом стал расспрашивать, не боится ли она воды и умеет ли хорошо плавать. Ничего лишнего он не сказал, но Лена поняла: её хотят забросить в Одессу с подводной лодки. Однако через несколько дней Лялюшко стал усиленно готовить их с Надей к прыжку с самолёта.

Надя молчит, и Лена дотрагивается до её плеча.

– Чего тебе? – отзывается Надя. Во тьме её лица не видно. И дыхания из-за рокота моторов не слышно.

– О чём думаешь?

– Новую автобиографию зубрю!

Да, и у Лены теперь тоже другая биография. И фамилия не Бутенко, а Бондаренко. Елена Николаевна Бондаренко из Мариуполя.

И вот вчера утром, на последнем инструктаже, они поставили подписи под приказом, который предписывал им обосноваться в Одессе, проникнуть на работу в порт и передавать по радио сведения о выходе в море вражеских кораблей и транспортов, о всех грузах, которые поступают в порт и из него отправляются, о всех вновь прибывающих воинских частях, о танках и самолётах, а также о многом другом, что может представлять интерес для командования.

С того момента как ноги разведчиц коснутся земли и парашюты будут надёжно спрятаны, они сразу же становятся двумя несчастными девушками, которые вынуждены были эвакуироваться из Мариуполя, так как к городу подходил фронт, и теперь пробираться в Одессу, в свой родной город, где родились. В этой придуманной Лялюшко легенде правдой было лишь то, что Лена действительно коренная одесситка, а Надя провела своё детство невдалеке от города.

И были им ещё даны явки. Одна из них к Вале, девушке, работающей на железнодорожной товарной станции. Но связаться с ней можно лишь тогда, когда они обоснуются в Одессе.

…Что это? Звук моторов стал глуше. Самолёт качнуло. Разворот?

– Надя, прилетели!

В глубине фюзеляжа приоткрылась дверь, и Лена услышала хрипловатый голос капитана Розина, который сопровождал их:

– Девушки, приготовиться!

Он быстро подошёл к люку и распахнул его настежь. В кабину рванул порыв холодного ветра. К отверстию стеной прижалась чёрная, враждебная тьма, пробуравленная вспышками огня, словно мишень, пробитая пулемётной очередью…

– Да прыгайте же, наконец! – нетерпеливо приказал Розин, будто несколько раз повторял приказание и это ему уже надоело.

Надя поднялась и, тяжело покачиваясь, шагнула к люку. Нагнулась. Решив, что она хочет ему что-то сказать, Розин подался вперёд. Но Надя тут же исчезла.

Теперь нельзя медлить ни секунды!

Вперёд! Быстрее вперёд! И Лена кинулась в бездну.

Ветер медленно сносит парашют в поле. Земля надвигается быстро, вот уже её ощущают подошвы ног. Удар! Лена падает на бок, и тут же что-то с силой ударяет ей в лицо. Будь она проклята, эта ручная граната, привязанная к поясу! Хорошо, что зубы остались целы.

Лена перерезала стропы парашюта, и он опал, мёртво распластавшись у её ног.

Вдалеке взмахнул бледный луч прожектора, бестолково помотался по небу и, упав во тьму, погас.

Она вскочила на ноги, тихо свистнула. Прошла ещё шагов двадцать, стараясь не удаляться от дерева, чтобы не потерять место, где оставлены вещи. Опять свистнула. И опять Надя не отозвалась…

Где она?.. А что, если ветер отнёс её далеко в сторону и она бродит в нескольких километрах отсюда?!.

И вдруг издалека – тихий ответный свист:

– Ф-фю!..

Из-за кустов показалась знакомая фигура с широкими, как у парня, плечами.

– Ну, у меня всё в порядке! – деловито проговорила Надя. – у тебя ничего не побилось?

– Нет. А где твоё снаряжение?

– Вот здесь, рядом. – Надя перевела дыхание. – Как здорово, что мы не потерялись!.. А где мы находимся, ты знаешь?

– Понятия не имею.

Надя помолчала.

– Придётся ожидать рассвета.

Она скрылась в кустах, затрещали ветки, потом раздался её приглушённый голос.

– Помоги мне!..

Они зарыли её парашют.

Теперь нужно спрятать остальное снаряжение, зарыть его до того дня, когда, добравшись до Одессы, они найдут себе надёжное пристанище, обоснуются в нём и смогут перенести туда радиостанцию.

Скоро тихий перестук лопаты умолк. Внимательно осмотрев место, чтобы запомнить его, девушки пошли к стоявшему посреди поля стогу и зарылись в сено. Что же делать дальше? Идти, пока не рассветёт, опасно. Может задержать патруль – люди, которые ночью ходят по дорогам, всегда подозрительны.

Надя в темноте нащупала Ленину ладонь и сунула в неё кусок шоколада.

– Заправляйся! Неизвестно, когда в следующий раз будем есть!

– Слушай! – вдруг прошептала Лена.

Послышался лошадиный топот, и невдалеке от них, через поле, проскакали вооружённые всадники.

Не их ли ищут? Появление самолёта наверняка не осталось незамеченным.

Девушки лежали молча, прислушивались к каждому звуку.

Медленно занимался рассвет. Низкие тучи скрывали солнце. Но горизонт светлел, и на склонах дальнего холма стали проступать очертания большого села.

Наступал первый день новой жизни Лены и Нади, Елены Николаевны Бондаренко и Марии, сёстры её мужа. В официальном же приказе, отданном по разведотделу, они коротко и выразительно именовались – группа «Ада».

Глава третья
ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Две девушки в стареньких пальто, с узелками в руках, медленно брели по утренней пустынной дороге. Обычные, ничем не приметные девушки. Идут, наверно, по своим делам из одной деревни в другую. По ночам ходить запрещено, вот они и задержались в пути, чтобы их не обвинили в том, что они нарушают комендантский час.

– Интересно, какое это село? – проговорила Надя. – А вдруг лётчик ошибся? Тогда как?..

Лена промолчала. Действительно, село, куда они направлялись, казалось гораздо крупнее того, возле которого они должны были приземлиться и которое предварительно изучали по карте-километровке.

Из-за поворота дороги вдруг медленно выехала телега, запряжённая парой лошадей. На месте возницы сидел румынский солдат. При виде девушек на его худощавом мальчишеском лице появилась озорная улыбка, он обернулся к другому солдату, который, примостившись на пустых ящиках, покуривал сигарету, и что-то сказал ему, показывая кнутом на Лену и Надю. Оба засмеялись.

Встреча с врагом!.. Совсем не такой её представляла себе Лена. Парни как парни. Весело гогочут. А раз парни смеются, что ж остаётся делать девушкам? Надо улыбнуться в ответ. И Лена улыбается вознице.

Тихо поскрипывают колёса. Лошади старательно перебирают ногами. Солдаты поворачивают головы. Надо же получше рассмотреть девушек!

И вот телега совсем рядом.

– Гутен морген, фрейлейн! – весело взмахнул рукой румын.

– Гутен морген! – ответила Надя и приветливо улыбнулась.

– Гутен морген! – повторила Лена, стараясь подавить беспокойство.

Солдат, сидевший на ящиках, послал девушкам воздушный поцелуй и хлопнул по плечу возницу, показывая, какой это великолепный парень.

– Вот кино! – сказала Надя, когда телега проехала. – Первые женихи посватались!

– Сколько нам ещё таких встретится, – вздохнула Лена.

Дорога, изгибаясь, спускалась к мостику, а потом круто поднималась к селу, где переходила в улицу с редкими, обнесёнными разрушенными плетнями домами. Издалека село казалось пустынным, словно было всеми покинуто.

Девушки уже переходили мост, когда из ближайшей хаты вышли старик и старуха с вёдрами. Они направились к колодцу, вырытому на краю дороги.

– Вот у этой тётки мы всё и узнаем, – сказала Лена и быстро пошла вперёд.

Услышав за собой шаги, старуха оглянулась и удивлённо придержала ведро. Ей было уже далеко за семьдесят. Не одно поколение на её веку сменилось в селе, из которого она никогда не выезжала. Она знала всех и в окрестных деревнях. Одного взгляда её выцветших глаз было достаточно, чтобы признать в девушках чужих.

Заметив Лену, она что-то сказала старику, одетому в заплатанный пиджак неопределённого серого цвета и старые военные брюки. Узловатыми пальцами старик прицеплял ведро к крюку журавля, и когда Лена подошла и встала рядом, он повернул к ней заросшее кустиками седых волос, морщинистое, с вечным крестьянским загаром лицо.

– Дедушка, дайте воды напиться! – попросила Лена.

Старик молча опустил ведро в колодец. Было слышно, как оно грохнулось вниз и как где-то глубоко чавкнула вода.

Стоя в сторонке, старуха рассматривала девушек.

– Уходите! – тихо сказала она, когда, придерживая ведро на краю колодца и нагнув его к себе, Лена стала жадно пить воду. – Уходите отсюда, в селе вас быстро заарестуют.

– А кто в селе? – спросила Надя, приглядываясь к разношёрстной толпе, собравшейся метрах в ста от колодца, на которую сердито покрикивал солдат. Он просматривал документы у всех, кто проходил мимо, но почему-то не отпускал их, а задерживал.

– Румыны! – ответил старик, отбирая у Лены ведро. – Самолёт ночью летел. Всполошились они! Говорят, где-то парашютистов сбросили. Всю ночь ходили с облавой и вот теперь строго проверяют.

– Ну, самолёты теперь везде летают, дедушка, – сказала Лена, оглядывая село, а сама раздумывала, как бы поскорее вернуться назад и обойти его стороной.

– Уходите! – повторила старуха. – За деревней балка. Там жандармов нет.

– А как называется ваше село?

– Свердлово.

Девушки озадаченно переглянулись. Свердлово?! Рассматривая в штабе карту, они видели это название в стороне от того пути, по которому им нужно было направиться после приземления, но им и в голову не пришло запомнить, где именно оно расположено.

– Там железная дорога близко?

– Близко, близко… Да уходите вы отсюда побыстрей! – сказала женщина и, поднявшись на крыльцо, скрылась в хате.

Но незаметно уйти было уже невозможно.

Отогнав задержанных поближе к хате, в которой, очевидно, располагалась «дежурка», солдат пристально рассматривал девушек. Высокий, с чёрным, давно не бритым лицом, поблёскивая белыми зубами, он что-то весело говорил своему напарнику, рыжеватому, похожему на немца коренастому здоровяку, который небрежно придерживал ремень автомата, сползавшего с его плеча.

– Вылупили глаза, черти! – тихо выругалась Надя. – Ну, что будем делать?

– Придётся идти!

Надя вздохнула и резким движением, в котором чувствовалось несколько наигранное бесстрашие, закинула узелок с вещами за спину.

Солдаты медленно двинулись им навстречу.

– Вуно зио![1]1
  Добрый день! (румын.)


[Закрыть] – проговорил высокий солдат с нашивками сержанта и шагнул им навстречу. В его движении не было ничего угрожающего.

Надя чуть отстала от Лены и незаметно выбросила в канаву последний кусок шоколада: русский шоколад может стать уликой против них. В это время второй солдат, коренастый и низкорослый, подкинул на плече сползший с него ремень автомата и вышел на середину дороги.

– Куда идёте? – спросил он по-русски, и на его лице возникло выражение настороженности; он, видимо, не одобрял добродушного тона своего напарника.

– В Одессу, – ответила Лена.

– Откуда?

Девушки помолчали. Так хорошо придуманная легенда полетела к чёрту! Ошибка на каких-нибудь пятнадцать километров, и нужно всё сочинять заново.

– Ну! – прикрикнул солдат. – Где паспорт?!

Он снял с плеча автомат, прислонил его к ноге, всем своим видом показывая, что не намерен торопиться, и протянул руку.

Короткие пальцы со следами въевшегося под ногти чёрного ружейного масла нетерпеливо шевелились.

– Сейчас, сейчас! – проговорила Лена, доставая из кармана паспорт. – Вот, пожалуйста!

Пальцы солдата выдернули паспорт из её рук. Это резкое движение, казалось, уже предрешало всё дальнейшее.

«Не отпустят!» – подумала Лена и взглянула на Надю, которая держала свой паспорт в руке, ожидая, когда его потребует солдат.

Это спокойное ожидание и Надин ленивый, чуть насмешливый взгляд невольно успокоили Лену. Её паспорт теперь переходил из рук в руки. Оба солдата по очереди перелистывали его, придирчиво рассматривали печати и штампы.

– Откуда? – снова переспросил тот, что был ниже ростом.

– Из Мариуполя! – ответила Лена.

– Почему здесь идёте?

– У меня больная тётка! – выпалила Надя.

На небритом лице солдата появилось сомнение. Он что-то сказал сержанту, и тот в ответ кивнул головой.

– Где пропуск?

– Вот он! – Лена протянула немецкий пропуск.

Солдат презрительно усмехнулся.

– Транснистрия принадлежит румынам. Где румынский пропуск?

– Нам дали только этот! – сказала Лена, удивлённо взглянув на Надю; о том, что нужен ещё и румынский пропуск, никто им не говорил.

– Где живёте?

– Мы из Мариуполя!.. – проговорила Лена и протянула Надин пропуск в доказательство того, что у них одинаковые пропуска, и если румынских нет, то виноваты те, кто выдаёт их в Мариуполе.

Крепко зажав в руке документы, солдат решительно махнул рукой в сторону хаты, где стояли задержанные.

– Пошли туда! Вы арестованы.

– Дядечки! – жалобно воскликнула Лена. – Отпустите нас!.. Мы не знали!..

– Как же вы сюда попали? – снова недоверчиво спросил солдат.

И тут пришла на помощь до сих пор молчавшая Надя. Она, наконец, придумала версию, оправдывавшую их появление на дороге в Свердлово.

– Нас из Мариуполя вывезли в закрытой машине немецкие солдаты! Да у нас нигде и пропусков-то не спрашивали! – крикнула она и протянула руку, чтобы выхватить документы.

– Но, но! – угрожающе сказал солдат. – А где машина?

– Свернула к Светличному! Вон там мы вылезли, на развилке дорог!.. – Надя махнула рукой в сторону моста.

Солдат посмотрел туда, куда она показывала, и хотя никакой развилки не увидел, всё же поддался горячей убеждённости Нади.

– Дядечки, отпустите! – почувствовав колебание солдат, взмолилась Лена, вынула из кармана сорок марок и сунула их в руку коренастого.

Тот улыбнулся, пересчитал деньги и деловито сказал:

– Мало! Давай ещё двадцать!..

Надя подала ему ещё двадцать марок; солдаты поделили их между собой, и коренастый, с молчаливого одобрения своего сержанта, вернул девушкам документы.

– Идите и больше не попадайтесь! – грубовато сказал он.

Свободны!.. Девушки выбежали из села и спустились в балку, по которой им советовала идти старуха.

Ветер постепенно рассеивал тучи. Солнце припекало. И хотя ногам, привыкшим к тяжёлым яловым сапогам, которые девушки носили в школе, было непривычно легко, однако ссохшиеся на вещевом складе туфли ещё не разносились и стали постепенно натирать пятки.

Наконец Лена не выдержала, сбросила их и пошла босиком. Её примеру вскоре последовала и Надя.

Они всё шли и шли. Казалось, ветер уже доносит до них свежее дыхание моря. Одесса, наверно, близко. И хотя её ещё не видно, но указатели на немецком и румынском языках всё чаще направляют свои острые стрелы в сторону города. Девушки стремились как можно дальше уйти от «точки», куда забросила их судьба в лице штурмана, а ведь он, наверно, вернувшись на базу, доложил, что задание выполнил, и чувствовал себя героем.

– Собака он, этот штурман! – выругалась Надя. – Вот вернёмся, разыщу я его!..

Лена только головой покачала в ответ. Чего там думать о каком-то штурмане, когда впереди столько забот!

И всё же им дьявольски повезло! Их нагнала подвода, гружённая мешками с капустой. Хозяин в чёрной фуражке и пиджаке, из-под которого виднелась выцветшая солдатская гимнастёрка, подслеповато оглядел девушек и подхлестнул вожжой лошадь.

– Но!..

Лошадь дёрнула головой, но шага не прибавила. Серые плешины покрывали её старую спину. И хозяин тоже был немолод.

– Дедушка, разреши положить вещи, – попросила Надя, когда подвода поравнялась с нею.

– Какой я тебе дедушка?! – вдруг оскорбился хозяин, и его худощавое лицо с морщинами вокруг глаз неожиданно помолодело. – Я ведь недавно женился! – И он весело, с хрипотцой засмеялся. – Ну, кладите, так уж и быть!

Есть же на свете добрые люди! Сунув свои пальто и узелки между мешками, девушки наконец-то смогли расправить затёкшие руки.

Теперь идти совсем легко. Скорее бы только добраться до Одессы. Там они купят чего-то поесть на деньги, которые у них остались. По правде говоря, Лена плохо представляла себе реальную ценность купюр, которые им вручили перед отлётом: серовато-зелёные оккупационные марки, желтоватые карбованцы, выпущенные немецкой администрацией на Украине, и свои, советские рубли. Судя по тому, что солдаты, забрав шестьдесят марок, посчитали эту плату за освобождение достаточной, деньги эти, очевидно, не малые. На сколько же времени хватит того, что у них осталось? Если придётся везде платить, то через несколько дней, не успев устроиться на работу, они окажутся в самом бедственном положении…

Лена и Надя шагали по дороге уже несколько часов подряд. Хозяин рассказывал им об Одессе, о тамошних ценах. Он знал курсы всех имеющих в Транснистрии хождение денег. Украинские карбованцы, выпущенные местными властями, он считал простыми бумажками. Румынские оккупационные леи советовал брать, но предупреждал, что полной цены они не имеют. Вот немецкие марки – другое дело, на них всё купишь!

– А советские? – спросила Лена.

Хозяин усмехнулся:

– Советские карбованцы умные люди припрятывают. Придёт и их черёд!

Навстречу им, по обочине дороги, шли румынские солдаты. Видимо, они шли из Одессы группами и в одиночку, с котомками за спиной, безоружные, и были похожи на демобилизованных, которые возвращались домой.

– Шатаются тут, – пробурчал хозяин, когда впереди появилась новая группа. Солдаты прошли совсем рядом с подводой; один из них, с чёрными, аккуратно подстриженными усами, задержался, сорвал с кочана капусты несколько листьев, картинным движением свернул их в трубку, засунул в рот и громко хрустнул.

Хозяин даже не оглянулся. Свяжешься с таким – вовсе без ничего останешься!..

– Куда это они идут? – спросила Лена.

– Да по деревням рыщут! Казённые вещички на продукты меняют и к себе домой посылают! У них небось немцы тоже всё почистили. Люто они немцев ненавидят!

– А ведь они союзники! – сказала Надя.

– Эти союзнички друг друга на любом столбе повесят.

Случайное знакомство с девушками, прибившимися к нему по дороге, развязало старику язык. Дома, того и гляди, соседи донесут, а с этими скоро расставаться, можно пока душу отвести.

Солнце стало клониться к западу. Полевая дорога вдали втекала в шоссейную, прочерченную короткими линиями телеграфных столбов. Справа, в низине, виднелись дома, разбитые и потемневшие. Покинутые людьми, они напоминали чем-то старое, заброшенное кладбище.

– Одесса скоро! – сказал хозяин и покосился на девушек.

Лена поняла: он сомневается в том, есть ли у них документы. Ну что ж, можно ему их предъявить. Или не стоит испытывать больше судьбу – проститься с хозяином и попытаться проникнуть в город, обойдя заставу стороной.

Лена подошла к подводе вплотную, заглянула в неё, пошарила между мешками и вдруг вскрикнула:

– Стой!.. Стой!..

Хозяин испуганно натянул вожжи и обернулся.

– Чего там ещё?

– Пальто моё пропало! – дрожащим голосом сказала Лена.

– Куда ему деваться? Посмотри получше между мешкали – посоветовал хозяин.

– Нету!..

– Не может быть, Ленка! – подбежала к ней Надя; её сильные руки приподняли один мешок, другой, третий. – Где-то оно здесь. Просто завалилось! Я сама недавно его видела.

Но пальто исчезло. И – самое страшное – вместе с ним исчезли все документы; ведь Лена хранила их во внутреннем кармане пальто. И надо же было ей снять его по дороге! Лучше бы шла в пальто, изнемогая от жары.

«Дура! Растеряха!.. Какая из тебя разведчица?» – ругала себя Лена, еле сдерживая слёзы. И вдруг ещё больше всполошилась – вспомнила, что и Надины документы, торопясь скорее в путь, сунула вместе со своими, когда в Свердлове ей их отдал солдат.

– Куда же оно девалось? Кто его взял? – повторяла она дрожащим голосом. – Надино-то пальто цело!..

– Не иначе как стащил тот, что капустой хряпал! – сказал хозяин. – Никто другой и не подходил. Вот чёртово отродье! Все воруют!..

– Что же теперь делать? – тяжкое ощущение непоправимой беды придавило Лену, и она, точно сразу потеряв силы, привалилась к телеге.

– Беги назад! – сказала Надя. – Далеко он уйти не успел. Не больше как километра два. Догонишь.

Сколько человек может вынести? Шагая по дороге, Лена мечтала только об одном: скорее бы добраться до Одессы. А там кинуться на первую попавшуюся скамейку и сидеть, сидеть, сколько захочется!..

А теперь она снова бежит по щербатой дороге, догоняя вразброд идущих солдат, и, поравнявшись с ними, испытующе оглядывает их мешки и свёртки.

Высокие, низкие, толстые, тонкие, даже хромые, но среди них нет того, с подбритыми чёрными усами, которого она хорошо запомнила. Наверно, где-то свернул в сторону!.. Лена пыталась объяснить нескольким солдатам, напомнившим ей его попутчиков, кого она ищет, но те в ответ только мотали головой:

– Ну вынцеледжем!..[2]2
  Не понимаем! (румын.)


[Закрыть]

Дорога, кусты, небо – всё, что было вокруг, скрылось из её глаз. Лена видела только руки солдат, которые могли держать её пальто…

Никогда в жизни ей ещё не приходилось испытывать такого острого, безнадёжного отчаяния, как сейчас. Потерять всё в момент, когда, казалось, цель уже достигнута! Оказаться в ещё худшем положении, чем при проверке документов в деревне. Тогда можно было откупиться! А куда деваться без документов? Кто поверит в ту историю, которую девушки станут рассказывать?!

Лена остановилась только тогда, когда вдалеке показались знакомые домики Свердлова, а на пустынной дороге уже некого стало догонять.

Что же ей теперь остаётся делать? Возвратиться в то место, где закопана рация, и ночью передать в штаб о случившейся беде? Но, для того чтобы сфабриковать новые документы, потребуется немало времени. Да и кто их сюда доставит? Нет, нет! Это глупая мысль. Нужно самим искать выход…

Лена побрела назад, навстречу Наде. Сбитые ноги кровоточили, но она не чувствовала боли.

Лена не прошла и нескольких сот метров, как вдруг из-за поворота дороги показалась Надя. На ней было надето пальто, а в руках она несла узелки – свой и Ленин. Рядом с Надей шёл румынский солдат. Лена узнала их утреннего знакомого. Да, конечно, это тот самый солдат, который взял у них деньги!

Лена перевела дыхание. Ведь он может подтвердить, что видел их документы! А это уже облегчит положение!

Когда Надя и румын приблизились, Лена услышала, что об этом у них как раз и идёт речь. Надя убеждала солдата дать им справку о том, что у них были документы, но тот отмалчивался. Эта встреча, напоминавшая о его не совсем законной операции, ему, видимо, не очень нравилась.

Но девушки упрашивали его с такой горячностью, что он наконец согласился отвести их к коменданту и подтвердить тот факт, что сам проверял их документы.

Приближаясь к Свердлову, солдат прибавил шагу, ему не хотелось, чтобы встречные считали его как-то связанным с этими девушками, которые идут в одном с ним направлении.

– Что же будем говорить? – тихо спросила Надя у Лены.

– Повторяй одно и то же – едем из Мариуполя! А если будут допрашивать по одиночке и скажут, что я в чём-то призналась, не верь!

– И ты не верь! – проговорила Надя.

Казалось, ещё совсем недавно худенькая белокурая девушка в детском саду купала детей, водила на прогулку крикливый ребячий выводок, и скажи ей тогда, что совсем скоро наступит день, когда она станет разведчицей и будет идти под конвоем вражеского солдата, а мысль её будет напряжённо работать в поисках выхода из почти безнадёжного положения, она никогда бы не поверила…

«Да, но если в комендатуре начнут избивать, выдержит ли Надя?» – подумала Лена, но вслух этого не произнесла.

О себе она не думала. Ей казалось, что у неё-то хватит и сил и воли пройти через все испытания. А кроме того, её не покидала уверенность, что всё должно обойтись счастливо. Почему? Она не смогла бы на это ответить. Наверно, потому что она была ещё в том возрасте, когда мысль о гибели кажется совершенно невозможной.