355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Косарев » Посланник смерти » Текст книги (страница 8)
Посланник смерти
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 05:12

Текст книги "Посланник смерти"


Автор книги: Александр Косарев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Похоже на ритуальное украшение, – проговорил Михаил, напялив находку на палец.

– Вряд ли. Какой-то оно имеет казенный, я бы даже сказал, утилитарный вид.

– Пожалуй, ты прав, Сань. Да и колечки эти явно велики для наших пальцев, даже для большого.

Он отложил перстнеобразную конструкцию в сторону и еще раз посмотрел на нее с досадой.

– Жалеешь, что эта штука не из золота? – спросил я, укладывая ее на место.

– Ага, – кивнул он, – действительно обидно.

Мы уже поняли, что среди тех немногих вещей, что еще оставались в чемоданчике, нам вряд ли встретятся драгоценности. Так оно в конце концов и получилось. В следующем вскрытом нами мешочке кроме традиционного сложенного в несколько раз пергамента с письменами обнаружился неровно оторванный кусок странной черной материи. То есть не материи, конечно, но чего-то очень похожего на современную синтетическую ткань. Стоило прикрыть глаза, как начинало казаться, что у меня в руках какая-то зернистая пластиковая пленка.

– Бог с ней, с мануфактурой, – пренебрежительно отмахнулся от нее Михаил, – что ты эту рвань мусолишь? Давай лучше посмотрим, что в коробочке лежит, – потряс он очередной богато разукрашенной резьбой и перламутром шкатулкой.

– А шкатулка-то китайская, – сказал я, едва он освободил ее от полотняного покрывала.

– Точно, Сань. Нечто подобное, кажется, и у тебя дома есть.

– Да, у нас их даже несколько, – подтвердил я. – Их моя мама накупила, когда мы жили с отцом в Пекине в конце пятидесятых. Эта, правда, сделана много ранее, нежели наши, но техника изготовления очень похожа.

Воспользовавшись привязанным к ножке шкатулки миниатюрным ключиком, мы отперли ее. На небольшой, размером с ладонь взрослого мужчины, небесно-голубой подушечке лежала удивительной красоты «брошь». Изначально зацикленные на мысли о ювелирных украшениях, мы и нашим находкам давали ювелирные названия, что, конечно же, ни в коем случае не соответствовало их истинному предназначению. Итак, эта «брошка» выглядела как небольшой, но достаточно толстый диск из грязно-серого металла с четырьмя линзообразными сквозными выточками внутри его, создающими иллюзию того, что внутрь диска вставлен закрученный винтом Мальтийский крест. В центре креста сидел выточенный в виде полусферы молочно-белый камень, вокруг которого по ободу диска были рассыпаны еще два с половиной десятка камешков салатового цвета. Удивляясь неожиданной тяжести весьма скромного по размерам предмета, я вытянул его наружу.

– Ого-го, не слабо, – я подкинул диск на ладони, – ничего себе тянет!

Михаил выхватил его у меня и тоже покачал в воздухе.

– М-да, эта «брошка» будто отлита из свинца.

– Да нет, Миш. Свинец мягкий, а я чуть ноготь не сломал, пытаясь его поцарапать.

– Смотри-ка, здесь и буквы какие-то на оборотной стороне есть! – воскликнул Михаил, перевернув диск.

Действительно, с обратной стороны «броши» просматривались идущие по кольцу отчеканенные миниатюрные буковки, напоминающие грузинские или же армянские.

Рассмотрев диск-брошку со всех сторон, мы отложили его к остальным находкам. В чемодане же оставался единственный предмет – плоский сверток, по форме очень напоминающий книжку карманного формата, зашитую в шелковую ткань. Когда мы освободили его от покрова, перед нами предстала толстая тетрадь, завернутая в сильно пожелтевшую, сплошь исписанную иероглифами газету. Счистив с обложки остатки рисовой бумаги, мы раскрыли ее. Стало ясно, что у нас в руках дневник.

– Вин дер-р-р райн, шнуссен вин, – попробовал прочесть Михаил написанные слабыми фиолетовыми чернилами его первые строки. – Фи, да здесь опять по-немецки, – недовольно пробурчал он.

– Да? – я взял у него дневник. – Но даты в нем мы сможем прочитать в любом случае. Вот, смотри, – я перелистал страничку, – на первой странице даты нет, зато на второй запись обозначена: 16 апреля 1940 года.

– Странно, – пожал плечами Михаил, – но тебе не кажется, что сам дневник явно не вяжется со всеми остальными вещами?

– Зато он хорошо подходит к тому человеку, чьи кости мы обнаружили в броневике.

– Вполне может быть, – легко согласился с моей версией Михаил. – Сдается мне, что тот человек, которого везли в броневике, просто воспользовался оказией и положил в чемодан свои записки, так сказать, для лучшей сохранности.

– Ага, в минированный-то чемодан. Ну нет, Миш. Скорее всего, все имущество было упаковано сразу и в месте отправления. А несчастный сопровождающий скорее всего не имел ко всему этому ни малейшего отношения и, может быть, даже и не знал, что хранится в хитром чемодане.

Мы еще раз перебрали наши скромные находки и решили для себя вполне однозначно, что немцы жертвовали своими жизнями явно не из-за древнего барахла.

– Знаешь, Миш, – принялся я выстраивать новую гипотезу, – мне кажется, что сопровождавшая «мерседес» охрана была вынуждена утопить автомобиль из-за того человека, который сидел в его сейфе. Посуди сам. Эти непонятные обломки и ветхие тряпочки не стоят жизни даже и одного человека. В пользу моей гипотезы говорит и тот факт, что они решили именно утопить автомобиль. Согласись, что все эти вещички в чемоданчике были так славно упакованы, что они легко пролежали бы на дне реки и следующие пятьдесят лет. Но допустить, чтобы их пассажира захватили в плен наши танкисты, они не могли.

– Ага, – догадался Михаил, – я все понял. У них в тот момент просто не было времени достать пассажира из его убежища. Поэтому-то они и решили его утопить.

– Вот именно, цейтнот, он для кого хочешь цейтнот. Противотанковых гранат, чтобы уничтожить пассажира прямо в сейфе, у них, скорее всего, не было. Оставить же его в живых тоже наверняка не представлялось возможным. Вот они и утопили его вместе с автомобилем в реке, справедливо полагая, что если его впоследствии когда-нибудь и вытащат, то пассажир «мерседеса» ничего и никому рассказать уже не сможет.

Придя, как нам показалось, ко вполне исчерпывающему ответу по столь запутанному вопросу, мы сложили находки обратно в чемоданчик и забросили его до лучших времен на платяной шкаф, стоявший у Михаила в прихожей.

С того дня прошло недели две или даже больше. Вся эта история с утонувшим во время последней войны «мерседесом» и заминированным чемоданом стала потихонечку забываться, но совершенно неожиданно она получила свое продолжение.

Как-то вечером мне позвонил Михаил:

– Привет, Сань, хочешь я тебя удивлю? Я сейчас тебе зачитаю кое-что, а ты слушай внимательно. Конечно, все, что у меня тут есть, я тебе читать, ясное дело, не буду, тут целая, понимаешь, поэма, но вот концовку ее ты должен обязательно послушать прямо сейчас.

 
И воспаряя духом вниз,
На встречу с чуждыми богами,
Я тотчас ослабел ногами
И рухнул перед ними ниц.
 
 
Я видел снег, и льды, и горы,
Я слышал крики черных скал,
И сонмов духов разговоры,
И блеск таинственных зеркал.
 
 
Поняв весь ход часов Вселенной,
Узрел я ад во чреве гор
И вызнал сущности бессмертной
Всем нам последний приговор.
 
 
Под посвист труб незримой силы,
Под гром вселенских каблуков,
Восстанет заревом облитый
Нетленный пасынок богов!
 

– Что! – завопил я. – Неужели так и написано?

– Точно так, – ответил Михаил. – Я сам как прочитал, так сразу и подумал о необычайном совпадении.

– Да нет, Миш, вряд ли это просто совпадение. Скажу честно, такое сочетание слов лично я слышу впервые. А кто же сочинил эту поэму и когда она была опубликована?

– Написал ее некий господин Алоиз Шмультке аж в 1897 году. Издано в Мюнхене.

– Вот как? – удивился я. – В таком случае ответь мне, пожалуйста, какая может быть связь между поэмой, опубликованной в XIX веке, и кольцом на пальце человека, утонувшего в сорок третьем году под Белгородом? Да и сама-то поэма откуда у тебя появилась?

– Я тебе отвечу пока только на второй вопрос. Так вот. Звонит мне вчера моя подруга, ну та, что у немцев-то работает, и сообщает преинтересную новость. Выяснилось, что нынешний ее начальник не забыл того эпизода, когда она попросила его перевести надписи с кольца. Оказалось, что сам он большой любитель оригинальной литературы и у него дома есть несколько десятков сборников немецкой мистической поэзии. Он немедля выписал из Германии несколько своих книжек на эту тему. Когда же те пришли, он выбрал подходящий момент и продемонстрировал моей Надежде свои богатства. Та, конечно, сразу не врубилась в ситуацию, пока тот не прочел поэму, в которой она вновь услышала знакомые слова про «пасынка». Она скопировала для меня несколько страничек и сделала настолько удачный перевод, что я, когда прочитал всю поэму целиком, просто обалдел. У меня даже мурашки по спине ползали.

Через час, несмотря на непогоду, я стоял у дверей квартиры Воробьевых. Повесив на вешалку свой забрызганный плащ, я торопливо поздоровался и прошел в комнату.

– Ага, не утерпел, – поприветствовал меня мой друг, – присаживайся к столу.

Я уселся на высокий старинный стул, и он пододвинул ко мне два скрепленных вместе листочка, исписанных округлым женским почерком. Пока я читал, Михаил внимательно за мной наблюдал.

– Ну как, – спросил он, когда я отложил листок, – впечатляет?

– Да, сильно написано. Одно непонятно, почему поэму включили в сборник с мистикой?

– Что же тебя смутило? – удивился Михаил. – По-моему, ей там самое место.

– Ну нет, по-моему, немецкое стихотворное произведение смахивает на отчет о командировке. – И я зачитал первую строчку:

 
Старинным таинством влекомый,
Покинул я страну отцов…
 

– Ты, я надеюсь, чувствуешь, что эти строки писал именно немец?

– Почему ты так решил?

– Как почему? – удивился я. – Здесь же ясно написано: «Покинул я страну отцов». Это у нас Родина – мать, а у них – фатерланд, «страна отцов» в переводе. Далее. От сих и до сих пор автор вкратце описывает реальный маршрут своего движения к некоей, вполне материальной цели. Вот смотри:

 
От Брест-Литовска до Синьдзяна
Под неумолчный стрекот шпал
Вплоть до Святого Субургана
Мой путь в пустыне пролегал.
 

– Так он, что, – удивился Михаил, – еще и по нашей стране путешествовал?

– Конечно, то есть еще по той России, по царской. Тащи-ка сюда какой-нибудь атлас. Мы сейчас с тобой выясним, куда он направлялся.

Раскрыв атлас, я уткнул свой палец в западную границу Советского Союза и, строго придерживаясь линии железной дороги, ведущей от Бреста к Москве, двинулся на восток.

– Ты хоть знаешь, где расположен Синьдзян? – поинтересовался Михаил.

– В Китае, ясное дело, – пробурчал я, стараясь не сбиться с маршрута.

– А при чем тут какой-то Субурган? – не отставал Михаил. – Он-то где расположен?

– Субурганы у нас не строят, – усмехнулся я. Насколько я знаю, они похожи на замысловатый головной убор и являются ритуальными постройками монгольских кочевников. Видимо, наш путешественник имел в виду одно из таких строений, носящих в те времена титул «святого места». Где конкретно он расположен, я, естественно, не имею ни малейшего понятия. Теперь внимание, – поднял я палец, – смотри вот сюда.

 
Оставив кров Бархи убогой,
Во мрак, где светится звезда,
Возок мой в скалах одинокий
Вздымали яки в никуда.
 
 
Борясь с тоской, томясь по дому,
Держа во тьме зерцалом след,
Я, как и спутник мой жестокий,
Шагал к последней из побед.
 

– Выходит так, что, попутешествовав некоторое время по пустыне Такла-Макан, наш герой в компании с неким не слишком дружелюбным спутником добрался до населенного пункта Барха. Ну и где же она у нас на карте?

– Вот она, голубушка, – ткнул пальцем в карту Михаил, раньше меня обнаруживший городишко с таким названием в Восточном Китае, – здесь!

– Интересно получается, – взглянул я через лупу. – Судя по тексту, да и по карте тоже, вскоре после того, как путешественник добрался до индийско-китайской границы, он обзавелся упряжкой яков и зачем-то полез с ними в горы. Иначе как еще можно интерпретировать выражение «Вздымали яки в никуда»?

– Слушай, как интересно-то, – проговорил Михаил, – мне аж есть захотелось.

– Погоди ты с едой, – отмахнулся я, – давай дочитаем поэму. Таким образом, мы с тобой выяснили, что наш Алоиз проехал на поезде от Берлина или другого города через Польшу до Бреста. Оттуда он добрался до Москвы. От нее покатил по Транссибирской магистрали до некоего конечного пункта в Средней Азии. А далее он путешествовал на лошадях по следующему маршруту: Алма-Ата, Кашгар – Хотан-Бунчанг – Барха, после чего его следы теряются где-то в Транс-Гималаях. В поэме же он докладывает неведомому читателю о том, что преодолел все преграды, все повидал и все знает про некий приговор. После чего предупреждает, что некий «Пасынок богов» со свистом и грохотом вскоре восстанет и быстро наведет, где надо, должный революционный порядок.

– Ты полагаешь, Сань, что первая часть стихотворения абсолютно реалистична и указывает на конкретный маршрут движения некоего путешественника? Но ты же не можешь отрицать того факта, что в конце своей поэмы он описывает совершеннейшую мистику, не имеющую абсолютно никакого логического смысла.

– Возможно, ты и прав, – неохотно согласился я, – но, судя по первой части, автор стихов был не идиот и добросовестно описывал все им увиденное и пережитое. Другое дело, что он, может быть, совершенно не хотел, чтобы кто-нибудь, вроде нас, догадался, о чем конкретно идет речь, и проник бы ненароком в тщательно скрываемую от посторонних тайну.

– Тогда зачем же он об этом пишет, да еще и публикует поэму? – спросил Михаил, увлекая меня на кухню.

– А откуда мы знаем, что он сам стихи написал? Ведь вполне могло случиться и так, что наш путешественник не смог по каким-то причинам вернуться в свой фатерланд, но свой отчет о путешествии он должен был переслать туда любой ценой. И поэтому либо он сам, либо кто-то по его просьбе изложил его донесение в аллегорической форме. И тот же человек постарался как можно быстрее опубликовать поэму в надежде на то, что он будет замечен и воспринят людьми, посвященными в эту проблему.

– Да, но если предположить, что надпись внутри кольца связана с «Пасынком» из поэмы, – возразил я, – то получается неоправданно большой разрыв по времени. Допустим, нашему путешественнику в 1895 году было примерно тридцать лет, но тогда в 1943 году ему бы было уже около восьмидесяти!

– Да-а-а, – озадаченно протянул Михаил, – в таком солидном возрасте не до путешествий по бескрайним просторам нашей родины, уж не говоря о марш-бросках на бронемашинах через линию фронта.

– Поэтому остается предположить только одно: в операции, закончившейся утоплением броневика, принимал участие какой-то другой, совершенно посторонний человек. Вот только узнать, кто это был такой, нам с тобой вряд ли когда-нибудь удастся!

Загадку мы в тот день, разумеется, не отгадали, ибо числилась она в «черном списке» тех страшных тайн уходящего века, что даже случайное упоминание о ней могло повлечь непредсказуемые последствия для судеб очень многих людей. А поскольку в своем расследовании мы зашли в тупик, то необычное происшествие и было бы скоро нами забыто, если бы не одна совершенно случайная встреча, давшая новый толчок этой истории.

Случилось так, что в институте, где я трудился в так называемые перестроечные годы, настали совсем скверные времена, и мне пришлось искать себе новое место работы. В поисках его я колесил по Москве, навещая родственников, друзей и просто знакомых. В один из дней мне предстояло встретиться с владельцем магазина «Альбион», открывшегося рядом с баскетбольным залом ЦСКА. Выходя на станции «Динамо», я краем глаза заметил мелькнувшего в толпе мужчину, лицо которого показалось мне знакомым. Так и не вспомнив, при каких обстоятельствах нас сталкивала жизнь, я, тем не менее, решил возобновить знакомство, рассчитывая в случае успеха поинтересоваться у него и насчет работы. Выбрав момент, когда мы с ним оказались рядом, я прибавил шагу и, поравнявшись с ним, громко воскликнул:

– Ба, кого я вижу!

Мужчина, поняв, что обращаются именно к нему, остановился и с интересом взглянул на меня.

– Позвольте-ка, – с минутной задержкой произнес он, прищуриваясь, – вас, кажется, Александром зовут?

– Да, да, – радостно закивал я, мучительно напрягая оплошавшую память, – точно так. Но вот ваше имя, – виновато развел я руками, – ну никак не припомню.

– Да Хромов я, – усмехнулся он, – Илья. Мы ведь были однокурсники.

Заметив, что я собираюсь дружески похлопать его по плечу, он предостерегающе поднял правую руку:

– Ой, Саш, ты будь со мной поласковее, – попросил он.

– Что такое, никак бандитская пуля задела?

– Ты угадал, – грустно кивнул он, – только сегодня из госпиталя выписался.

– И где же тебя угораздило? – удивился я.

– В Калининграде, – понизив голос, ответил Илья, почему-то опасливо оглянувшись по сторонам. – Да мне еще, считай, повезло. Хуже другое. Вернулся я домой, а в квартире никого. Записка только на кухне от жены лежит: «Уехала к маме. Обострилась ее болезнь. Игорька забрала с собой. Целую, Алла». Вот, думаю, незадача. Рука болит, ни помыться толком, ни приготовить себе ничего не могу. Поехал к родителям, а там тоже облом. Они неделю назад к брату отца уехали.

– Так они, что, ничего не знали о твоем ранении? – уточнил я.

– Да нет, они считают, что я все еще сижу в Прибалтике. Разубеждать же их мне не хотелось.

– Слушай, мне все равно здесь выходить. Давай я тебя провожу до дома, а заодно и помогу переодеться и помыться, – предложил я.

– Правда? – обрадовался Илья. – Вот спасибо. А то в больнице я так по нормальной ванне соскучился, ты себе даже не представляешь.

Мы выбрались на поверхность и, прикупив кое-что из продуктов, двинулись к Савеловскому вокзалу. По дороге я, в свою очередь, рассказал о своих мытарствах последних дней, связанных с поиском работы.

– Как ты роскошно устроился, – с некоторой завистью пробормотал я, помогая Илье снять пальто, – прямо как иностранный дипломат.

– Да, верно, – вздохнул он, осторожно вытягивая левую руку из рукава, – правда, моей заслуги в этом нет. Всю мебель и прочую обстановку сюда привезли тесть с тещей. Я бы сроду такого не купил. Да и саму квартиру я получил от тестя к годовщине рождения сына. – Заметив, что я стою, не зная куда пристроить сумки с продовольствием, он сказал: – Выкладывай прямо на кухонный стол и включай телевизор, если хочешь, а я быстренько ополоснусь в душе.

Пока мой однокурсник мылся, я приготовил незамысловатый обед и накрыл на стол.

– О-о-о, да ты прямо кудесник, – сказал Илья, не ожидавший от меня такой прыти. – Мастер кухонной икебаны.

Утолив голод, мы вновь вернулись к прервавшемуся разговору.

– Слушай, Илья, не найдется ли в твоей конторе какого-либо местечка для безработного интеллигента с разносторонней подготовкой?

Он как-то странно взглянул на меня:

– А ты хоть знаешь, где я работаю?

– Нет, конечно, – пожал я плечами.

– Давно без работы сидишь?

– Да нет, недели две.

– Во-от, значит, в чем дело, – протянул он, – тут я как раз тебе и подвернулся.

Илья поднялся и призывно кивнул головой:

– Пойдем-ка лучше в мой кабинет, там и поразмыслим над этим вопросом.

Мы вошли в просторную комнату с большим, почти во всю стену окном.

– Садись, Саш, – попробовал пододвинуть мне одной рукой кресло Илья.

– Ты не беспокойся, садись в него сам, а я лучше на диванчике.

– Хорошо, давай так, – согласился он, кряхтя и устраиваясь на упругой зеленоватой подушке. – Так вот по поводу твоего трудоустройства к нам, Александр. Вряд ли я смогу тебе помочь. Я же в Комитете служу, а туда так просто не устроишься, тем более сейчас.

– Вот оно что! И в каких же чинах? Да и как ты вообще туда угодил из нашего-то сугубо химического института?

– О-о, история эта и сложна и проста одновременно. Если рассказать ее коротко, то такому повороту в моей судьбе поспособствовала моя скоропалительная женитьба. Видишь ли, Саня, на предпоследнем курсе я познакомился на одной из студенческих вечеринок с моей нынешней супругой, причем познакомился при весьма пикантных обстоятельствах. Упоминать о них я, естественно, не буду, но вышло так, что наше знакомство после той встречи успешно продолжилось и завершилось семь лет назад свадьбой. Моя будущая супруга, естественно, рассказывала про свою семью и упоминала, что ее отец военный, но я в тот момент особо этим не интересовался, что для влюбленного юноши вполне естественно. И только когда отыграли свадебные марши, я узнал, что мой тесть генерал-майор, и не какой-то там пехоты, а госбезопасности. Вот он и предложил мне идти на последнем курсе к себе на свободный диплом, обещая интересную и хорошо оплачиваемую работу в его ведомстве. Так я нежданно-негаданно и попал в контрразведку. После окончания специальных курсов мне присвоили воинское звание лейтенанта, и два года я, что называется, не разгибаясь, работал по своей институтской специальности в криминалистической лаборатории. Пройдя своеобразный курс молодого бойца невидимого фронта, я был повышен в звании и стал руководителем лаборатории при техническом управлении. Затем меня в порядке ротации перевели на оперативную работу, где пришлось заниматься с молодым пополнением. Теперь же, в связи с ранением во время последней операции, меня вернули в криминалистический отдел.

– Так ты теперь специалист по раскрытию всевозможных тайн и загадок?

– Ты прав, – кивнул Илья. – Уж что-что, а аппаратурные возможности у меня теперь не в пример институтским. Вся мощь современной науки на меня работает.

Не знаю почему, но именно в эту минуту у меня и мелькнула шальная идея подсунуть Илье, шутки ради, ту рухлядь, которую мы извлекли из утонувшего «мерседеса». «Интересно будет посмотреть, – злорадно подумал я, – что он и вся его наука скажет по поводу тех железок и тряпочек из алюминиевого чемодана?»

– Кстати, Илья, недавно пришлось мне участвовать в одной интересной экспедиции…

Я рассказал ему историю об утонувшем «мерседесе», вплоть до того момента, как мы разрядили механизм самоликвидации, установленный в алюминиевом чемоданчике, и обнаружили в чемоданчике странные предметы.

Илья слушал меня с большим вниманием, но когда я закончил рассказ, лицо его стало суровым.

– Скажи-ка мне теперь, Саня, без утайки, куда ты дел тротиловые шашки и детонаторы к ним?

– Будь спокоен, – усмехнулся я, – с этим полный порядок. Детонаторы я в тот же день выбросил в мусорный контейнер на улице, завернув их предварительно в грязную тряпку. Что же до толовых шашек, то они без взрывателей не опасны, и я их отвез к себе в гараж. Там они сейчас и пребывают. Будет необходимость – забирай их себе.

– А золотое кольцо? – спросил Илья. – Ты упомянул о какой-то надписи.

– Да, – вновь оживился я, – как же я этот момент упустил! Хотя, скорее всего, надпись эта не имеет прямого отношения к содержимому заминированного контейнера, но некоторое совершенно удивительное, на мой взгляд, совпадение все же имело место и здесь. Кольцо, как вскоре выяснилось, оказалось разъемным, а внутри были выгравированы не очень понятные слова, среди которых была и такая строчка: «Нетленный пасынок богов». И представь себе, что некоторое время спустя удалось выяснить, что надпись из кольца в точности воспроизводит последнюю строчку из мистической поэмы некоего Алоиза Шмультке, изданной в 1897 году.

После этих слов Илья вдруг нахмурился и погрустнел.

– Да, странное дело, – проговорил он после непродолжительного раздумья. – Как-то уж очень густо в последнее время повалили на свет Божий старые военные тайны.

– Да кому они теперь нужны, разве только историкам?

– Ты ошибаешься. Вот этот отпечаток, – продемонстрировал он мне свежий шрам, – я получил совсем недавно, и, кстати, в процессе разгадывания одной из таких, как ты изволил выразиться, старых и никому не нужных тайн. И ничего здесь смешного нет, – добавил он, увидев на моем лице недоверчивую ухмылку, – одних убитых в последней операции по захвату главного подозреваемого было одиннадцать, да раненых более двадцати. Начальник там мой погиб. Владимир Степанович…

– Ты серьезно? А тех, за кем вы гонялись, поймали?

– Увы, нет, – вздохнул Илья. – Правда, это был один человек, но он в который раз бесследно исчез. Впрочем, дело пока не закрыто, и распространяться о нем я сейчас не могу. Извини. Давай лучше вернемся к твоим находкам.

– Да, собственно, все, что я знал, я тебе уже рассказал. Но если тебе вдруг станет интересно покопаться в старом мусоре, то я могу передать его тебе хоть завтра.

Мы с Ильей расстались почти на неделю. На следующую нашу встречу я принес ему чемоданчик, тщательно упакованный в полиэтиленовый мешок.

– Здесь все, – сказал я, – кроме кольца. Мы подумали, подумали и решили его никому не отдавать. Сам понимаешь, золото все-таки, денег стоит.

– Да ты не волнуйся за свое имущество, Александр, я обязательно постараюсь разобраться со всем этим хозяйством, – пообещал Илья. – На самом деле я страсть как люблю копаться в загадочных фактах и документах. Да, а что еще, кроме самого чемоданчика, удалось обнаружить в извлеченной из реки машине?

– Обручальное кольцо, остатки ствола небольшого пистолетика. Ах, да! Еще на задней стенке сейфа висели три совершенно сгнивших автомата, лампа. На полу в иле нашлось несколько ржавых армейских пуговиц, латунная пряжка от офицерского ремня советского производства, десятка два разменных монет, ну и, естественно, скелет утопленника.

– Ты уверен, что бляха от ремня была советская? – удивился Илья.

– Абсолютно точно, – подтвердил я, – как, впрочем, и монеты.

– И где же все это? – поинтересовался Илья.

– Пистолетный ствол и кольцо остались у Михаила, – ответил я, – а все остальное так и было брошено в том гараже, где мы потрошили «мерседес».

– То есть в случае необходимости до всего этого можно будет довольно легко добраться? – уточнил Илья.

– Наверное, – неуверенно сказал я, – если только все останки давным-давно не выброшены на помойку.

– Пожалуйста, Александр, если тебе не трудно, проясни это прямо сегодня.

– Хорошо, сделаю, – пообещал я.

– А как у тебя с работой? – спросил Илья.

– Да все в порядке. Как раз неподалеку отсюда на днях открылся небольшой магазинчик с довольно причудливым названием «Альбион», так вот в нем я и устроился. Торгуют в нем снаряжением для верховой езды, мужской и женской одеждой и аксессуарами.

Поговорив еще немного о том о сем, мы расстались.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю