Текст книги "Голый на маскараде"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Эй, ты, медведь! – крикнул Лене один из строителей. – Что столбом стоишь? Ну-ка, берись, да поднажми!

Леня ухватился за лом и поднажал. Один из строителей умудрился влезть в салон «волги» через левую заднюю дверцу, после чего бесчувственное тело Акмалова извлекли наружу и положили на землю.

Белый автобус с красными крестами по борту влетел во двор через несколько минут и двое санитаров бесцеремонно оттолкнули всех от Акмалова, присели над его телом, перекинулись несколькими словами, тут же появились носилки.

Куравель тронул Леню за руку и сказал испуганно.

– Ленечка, поезжай с ними... Я не могу на это смотреть. Узнай, как там будет.

– Хорошо.

Куравель тронул его за плечо, проговорил с трудом.

– А ведь судьба подала ему ещё вчера знак Беды! Подала предупреждение!

– Что? – не понял Леня.

– Он вчера вечером на даче дрова рубил, и указательный палец себе отсек! А это было предупреждение Провидения, Леня...

– Отрубил себе палец?

Куравель кивнул и вытер белым платком слезы в глазах. Леня шагнул следом за носилками в открытые дверцы автобуса, санитар покосился на него, но не остановил, захлопнул за ним двери, а сам сел рядом с водителем.

Под пульсирующий вой сирены автобус вылетел со двора.

Через минуту Леня увидел, что на окровавленном лице Акмалова приокрылись глаза и губы его зашевелились. Леня наклонился и спросил.

– Ты как, Алмас?

Санитар повернулся и сказал резко.

– Не трогай его, не тревожь. Сам что ли не видишь, «как» он? Душу Богу отдает, не мешай.

Неожиданно из уст Акмалова вырвалось несколько слов, на непонятном Лене языке. Татарский или узбекский, скорее всего. Если быть точным, не к месту подумал Леня, то Алмас отдавал душу Аллаху, хотя и он ведь Бог, который един для всех. Если – существует.

– Из него кровь вытекает. – сказал Леня и не узнал своего голоса.

– Через минуту будем на месте. – ответил санитар и ошибся секунд на сорок.

Во дворе больницы ли, или травмопункта (Леня не разобрал) Акмалова перекинули на каталку и бегом, по пандусу, вкатили в открытые двери.

Леня пошел следом, не представляя, что ему делать. В светлом и длинном коридоре он опустился в кресло и в полном отупении, не ощущая ничего из того, что его окружало, просидел может час, а может и неизвестно сколько – время остановилось, или утекало мимо него.

Затем какое-то бесполое существо в халате салатового цвета спросило детским голосом.

– Это вы сопровождали строительного рабочего, что придавило?

– Он не строительный рабочий.

Существо пожало плечами и так же безлико сообщило.

– Скончался на операционном столе. Самому Ивану Петровичу ничего не удалось сделать. Сообщите родственникам.

Родственников Акмалова Леня не знал. Он выбрался на улицу и, прошагав квартал в неизвестном направлении, сообразил, что следует вернуться на фирму. Но появлятся там мучительно не хотелось и он непроизвольно замедлял шаг, пока не наткнулся на открытое кафе, где под солнечнными зонтиками сидели люди, выпивали и закусывали и всем был совершенно «до фонаря», что где-то только что нелепо погиб человек.

Все правильно – ничего в этом особенного нет. Леня припомнил отца: «разжался кулак и что осталось от человеческой категории?! Ничего!» Нет больше человека по имени Алмас Акмалов, исчез с лица Земли по причинам категорически нелепым и незаслуженным.

Но ведь Алмас Акмалов, поставил автомобиль точно на то место, куда должен был вкатится именно он – Леня Волохов! Встал на место гибели, определенной Богом, Дьяволом.... Или – Человеком?! Так что ли получается?! А если добавить сюда же якобы отрубленный палец...

То – что? Да опять же – ничего! Рок Судьбы, или явления необьяснимые за отсутствием причин событий.

Леня резко повернул к зонтикам открытого кафе, упал на стул у свободного кресла и подлетевшей официантке сказал.

– Выпить.

– Чего? Пепси, колы, пива? – игриво спросила кокетливая девушка.

– Водки. Полтораста грамм.

Официантка оглянулась.

– Только если быстро и осторожно, сам понимаешь, нам нельзя.

После водки в кофейной чашечке и бутылки пива к Лене вернулось ощущение времени – пять с четвертью, как предположил он.

16. 38. – как показали его часы. Следовательно, рабочий день не окончен и надо идти на фирму.

«Фирма – наше Отечество» – часто говаривал Куравель, призывая сотрудников воспринимать место работы в качестве родного гнезда отчего дома.

А пошли-ка вы к черту! Не до вас сейчас. – решил Леня, расплатился с официанткой, встал и двинулся на фирму. Поскольку идти сейчас было некуда, кроме как «в Отечество».

Когда он ступил на знакомый двор, то поначалу не понял, что оказалось здесь непривычным. Потом сообразил – тишина. Не лязгал башенный кран, не грохотали отбойные молотки, все правильно – пауза в память погибщего. Работы приостановлены – следует разобраться в происшедшем и найти виноватых. Ибо поиск «виноватого стрелочника» – национальная русская забава.

Сплющенной «волги» на месте уже не было, куда и зачем её укатили было непонятно. Скорее всего убрали грустные следы катастрофы, чтоб не пробуждали они ненужных воспоминаний.

Леня вспомнил, как сверху летели кирпичи и железная бадья, поднял голову и заметил, что на краю стены ходит какой-то человек с трубкой во рту.

Леня так долго и бессмысленно на него смотрел, что мужчина остановился, заметил Леню, вынул изо рта трубку и махнул рукой, приглашая подняться.

Леня прощел сквозь открытые двери особняка, нашел лестницу и, немного поплутав, оказался на верхней площадке.

Любитель курить трубку оказался пожилым мужчиной с морщинистым лицом и контрастно молодыми иссиня черными волосами – наверное красился. Он вытащил изо рта трубку и сказал напористо.

– Если ты Волохов, то сообщили, ты видел больше всех. Я тебя жду. Семенов я.

– Волохов. – кивнул Леня.

– Ну, так что ты наблюдал, Волохов?

– Ничего. Полетели сверху кирпичи и бадья.

– Эту картину я и без тебя могу восстановить. – недовольно сказал Семенов. – Люди наверху были?

– Не заметил.

– Точно? А ты припомни. – глаза у Семенова были пытливые, подозрительные, правом задавать вопросы он обладал – сразу было видно.

– Мне нечего припоминать.

– Жаль, жаль. – осуждающе покачал головой Семенов. – Тут, конечно, получается нарушение техники безопасности, а может и под преступную халатность подходит.

– Подходит? – спросил Леня.

– Ну, да. Крановщик поставил бадью с кирпичами на край стены, в чем прямого нарушения нет. Но если считать, что кладка кирпичная под бадьей не выдержала и обрушилась, отчего бадья полетела вниз, то кто-то за это должен отвечать.

– За что отвечать?

– Не твоего ума дело. – неожиданно осерчал Семенов. – Что ещё можешь показать? Я на тебя как на основного свидетеля надежду имел.

– Ошиблись.

– Мне ошибаться по должности не положено.

Уверенное заявление Семенова для Лени прояснило картину – любитель трубочного табака не был подготовлен к своей работе профессионально. Видать по причине нынешней безработицы сменил профессию, омолодился, покрасив волосы, и теперь боялся потерять и это место – отчего и был фальшиво самоуверен.

– Пусть так. – равнодушно согласился Леня.

– А как еще?

Дальнейшая беседа с Семеновым показалась Лене движениенм по замкнутому круг, да и настырность его раздражала и Леня ответил рассеяно.

– Да подцепили мужички бадью парой ломов и скинули вниз.

– Ты про что говоришь-то?! – вскинулся Семенов. – Думай, если такие вещи сообщаешь официальному лицу! Сам же ничего не видел?!

– Не видел. – ответил Леня и пошел к лестнице.

В приемной фирмы, перед дверьми президента сидела незнакомая Лене девушка, которая едва увидев его, нервно произнесла.

– У Куравля совещание! Надолго, завтра приходите.

– Я подожду.

Девушка встрепенулась.

– Вы здесь работаете?

Леня кивнул.

– Ой, как хорошо! Понимаете, меня тут пока посадили, секретарши нет, говорят её убили, мне ребенка из сада забирать, я тут работать не буду ни за какие коврижки, вы заместо меня не посидите, а то нас из садика отчислят, а я за него такие деньги плачу.

Все свои проблемы она выложила без запятой и Леня прервал.

– Идите домой, я посижу.

Девчонка (хотя уже при ребенке!) упорхнула, не прощаясь, Леня сел на её место и от нечего делать включил на селекторе связь с кабинетом. Из микрофона тотчас зазвучал уверененый голос Куравля.

– Будем заканчивать, господа. Министерство здравохранения ждет от нас рекомендаций тех препаратов, которые должны войти в генеральный список соврешенно неоходимых лекарств для жизнеобеспечения здоровья нации. Это задача государственного значения...

Куравля перебил незнакомый Лене голос.

– Извините, Степан Степанович, позвольте уточнение. Мы рекомендуем не столько медицинские препараты, сколько фирмы их производящие, будем точны. И напоминаю, что нам советуют обращать внимание на приоритет Отечественных производителей.

– Ну, разумеется, Михаил Филиппович, интересы родных фирм для нас первоочередны! О чем речь? – изумленно ответил Куравель. – Однако ряд препаратов наши заводы либо не выпускают, либо они не столь качественные, как импоротные.

– Зато – дешевле! – ответил, как опознал Леня – Фраков.

– Дело не в цене, когда речь идет о здоровье России...

Кто-то встрял весело.

– У кого есть деньги, тот для своего здоровья ничего не пожалеет. Но о бедных слоях общества, о пенсионерах мы тоже обязаны позаботится.

– Правильно, Эдуар Акимович! – Куравель не выпускал из рук управление совещанием. – Государство готово платить за препараты не щадя своего валютного и золотого запаса, не забывайте про это. Я предлагаю перед тем, как выходить на госкомиссию с нашими рекомендациями, ещё раз пересмотреть список фирм-поставщиков. Своих и зарубежных. Быть может, соберемся в следующий понедельник, господа?

Кто-то принялся ему возражать, кто-то поддержал, но тема эта для Лени не представляла ровным счетом никакого интереса. Леня отключил связь, порадовавшись, что совещание явно идет к концу.

Так и оказалось. Минут через пять двери кабинета распахнулись и появилась компания мужчин, в чем-то одинакового облика – деловитые, значительные, в строгих костюмах: все при галстуках, портфелях и кейсах. На ходу озабоченно переговариваясь, они миновали приемную. За ними прошел озабоченный Мартынов, а Илья Фраков остановился и весело глянул на Леню.

– Ленька?! А ты разве не в тюряге?! Разве удалой палач ещё не намыливает веревку для петли на твою шею?! Нельзя, Леня безвинных секретарш убивать! Это нехорошо! – он хлопнул Леню по плечу и тут же сменил тон. Ну, шучу, шучу. Хотя и не ко времени. Нам уже звонили, сообщили про Алмаса Акмалова. Вот ведь глупейшая смерть! Он при тебе в машине умер?

– Нет. На операционном столе.

– Жаль мужичка. Дельный был работник. Иди к шефу, он истомился, тебя ожидаючи. Ты у него любимчик, он за тебя страдает. В милиции не мордовали? Фигурально?

– Да нет, что ты.

Через минуту оказалось, что Куравель действительно страдает и даже преувеличенно.

– Ох, малыш, какие беды на нас разом обрушились! – запричитал он, едва Леня вошел в кабинет. – Не к добру все это! Две смерти подряд!

Леня не ответил потому, что шеф нырнул с документами в руках в глубину громадного сейфа – единственной вещью фирмы подлинно старо-славянского «национального духа». Сейф дореволюционной конструкции с орлами на дверце и бронзовой табличкой: «Постащик двора Его Императорского Величества». Куравель гордился этим стальным мастодонтом, но говорить с задницей шефа, торчащей из сейфа, было как-то неудобно.

Куравель уложил документы внутрь (в сейф можно было теленка засунуть) повернулся и сказал осуждающе.

– А тебе, как я погляжу, все равно, Леня! Бесчувственный ты! – и тут же страдания шефа изменили направление. – Где мой сотовый телефон, малыш? Пропал, конечно?

– Да.

– Я так и знал! – огорчился Куравель. – И новый не работает, старый был надежней, хоть и сломанный. Стыдно тебе?

– Нет. У меня его украли.

– Ладно. – безнадежно отмахнулся Куравель. – Как ты в МУРе допрос перенес? Держался достойно?

– Это вы меня сдали? – неприязненно спросил Леня.

– Ну и словечко блатное – «сдали»! – обиделся Куравель. – Я должен был сообщить органам, что утром направил тебя на поиски Ольги Федоровны. Тебя ни в чем не должны подозревать! Главное, малыш, не бросить тень на фирму! «Кураре» – наше Отчество, и её процветание залог будущего наших служащих.

Леня не подобрал ответа на пустопорожние слова. Куравель вздохнул.

– Больно это – гибель Акмалова. И Ольгу Федоровну жаль, Леня. Тяжелые наступают времена, поверь мне.

Леня спросил спокойно.

– Вы приехали в гараж Лимоновой с милицией. Как вы обьяснили, что знаете, где её труп? Ведь вы это от меня узнали?

– Просто обьяснили, Леня. – устало ответил Куравель. – Позвонили дежурному по городу, представились, и сообщили, что получили анонимный телефонный звонок о трупе Лимоновой в её гараже. Ничего лучшего не придумали, но скрывать такие вещи нельзя. Тебя по этому поводу не упоминали, конечно. По твоему было бы лучше, если б она там до сих пор там лежала?

– И вам поверили?

– Конечно. Тем более, что оказалось местная, Левобережная милиция именно такой анонимный звонок сама получила. За десять минут до нас. Какая-то женщина позвонила и собщила, что в гараже – мертвое тело.

– Женщина? – голова у Лени пошла кругом. Получалось, что именно его ночная незнакомка с косынкой на лице, выпрыгнув из окна квартиры Лимоновой, тут же сообщила в милицию о трупе.

– Ты что примолк? – донесся до Лени голос Куравля. – Какие-нибудь соображения имешь? Две смерти на фирме! И в такой момент, когда мы выходим на большую экономическую орбиту!

– Ага.

– Счастливый ты, Леня. – позавидовал Куравель. – Ничего близко к сердцу не принимаешь. Может ты и прав. Перешагнем через трагедии и будем жить дальше. Акмалов перед кончиной ничего не сказал?

– Чего?

– Последнии слова человека всегда значительны. Надо же, так погибнуть...

– Он поставил машину на мое место. Машина номер два всегда там стояла.

– Судьба, малыш. – снова вздохнул Куравель. – Строй свои планы жизни, но не оспаривай права Судьбы на её поправки. Что у тебя завтра?

– В Одинцовскую больницу надо сьездить. Они, кажется, готовы у нас пару стоматологических кресел купить.

– Возьми машину. И будь осторожней. Все мы получили штормовое предупреждение, Леня. Не слишком терзал тебя майор Свиридов Николай Демидович?

– В меру. – буркнул Леня.

– Умный мужик! – одобрительно заметил Куравель. – Может быть ещё до всего докопается.

– По-моему он знает, что я и ночью был в доме Лимоновой.

– Не знает. – подумав, ответил Куравель. – У них, как я понял, уже сложилась четкая версия смерти Ольги Федоровны.

– Какая?

– Выследили её и задушили из-за «мерседеса». А угнать не сумели.

– Так это машина Ольги Федоровны?

– Чорт её знает! Милиция разберется. Ты, малыш, себе этими вопросами голову не ломай. Снова в милицию пригласят – всё сваливай на меня, а я разберусь. Ты мне как сын, в обиду не дам.

– Спасибо. – ответил Леня, не придумав иного ответа.

– Вот ещё что! – Куравель встрепенулся, но голос его тут же зазвучал печально. – Не для тебя, конечно, задание, но я попрошу его выполнить. Надо найти и оповестить о случившемся племянницу Лимоновой. Викторию Лобову.

Чего-либо подобного Леня ждал. Весь день был наполнен неожиданностями, весь день эта племянница стояла для Лени где-то за гранью прямых событий, но вполне явственно и неотрывно.

– Адрес у неё есть? – услышал Леня свой голос.

– Есть. Она в Пушкино живет, по Ярославской дороге. Сьезди прям сейчас, не тяни. – он вырвал из блокнота листок бумаги, быстро чиркнул адрес и протянул Лене.

– Будь тактичен, конечно. Особой любви между девушкой и Ольгой Федоровной, насколько я знаю, не было, но все же надо сообщить.

– От судьбы не уйти. – брякнул Леня, не подумав.

– Что? – не понял Куравель.

– Ничего. Я сьезжу, Пушкино недалеко.

Леня покинул кабинет сохраняя сомнения в душе – что-то не было договорено между ним и Куравлем, в чем-то они лицемерили при этом семейном разговоре.

Леня уже усаживался в машину, когда перед ним неожиданно возникла массивная фигура мужчины с покатыми плечами и тяжелыми руками трудового человека. На плечи мужчины был накинут рыжий жилет с выгоревшими буквами на спине.

– Я тебя жду. Поговорить надо, Волохов. – напряженно произнес он и пристально посмотрел Лене в лицо.

– А кто вы такой?

– Скажу. Вылазь из тачки.

Что-то в голосе мужчины звучало столь болезненно и просительно, что Леня не стал возражать. Молча они дошли до соседнего особняка, поднялись по лестнице, заваленной строительным мусором, вошли в пустую комнату. Посреди помещения стояли три ящика и на одном из них торчала бутылка водки, краюха хлеба и огурцы с помидорами.

– Садись, – кивнул мужчина. – Ты русский человек?

– Да.

– Значит, выпьем для разгона. Крановщик я на этой стройке. Дмитрием попросту зови, хоть я тебя и старше.

– Я за рулем.

– Все одно выпей. За мою погибель. Жизнь у меня сокрушилась.

Леня уже понял в чем дело, но промолчал. Движением руки приостановил струю, полившуюся из бутылки, чтоб более десятка грамм не нацедилось.

– Давай, употребим, хоть я и не любитель этого дела. Семья у меня, детей трое. Да ладно, что жалится. Будь здоров.

Леня опрокинул в рот стакан, отломил от краюхи кусок и зажевал. Собеседник пил медленно, уважительно, закрыв глаза и когда поставил стакан на стол, Леня спросил.

– Срок тебе думаешь дадут? Осудят?

– Получается так, Леонид. «Крайний» я в этом деле. Такую картинку рисуют, что я эту бадью с кирпичами неправильно на стройплощадку поставил. Отчего она вниз и полетела. И человека убила. А я шестнадцать лет крановщиком трублю, высотки ставил и даже во сне могу любой груз в лузу бильярда уложить с любой высоты, ты понял?

– Ага.

Дмитрий помолчал, с хрустом пережевывая огурец, сказал отстраненно.

– Я тебя часто сверху из кабины крана видел. Ты – приметный. Сразу видно, здоровый парень.

– Ты тоже не хиляк.

– Да. – согласился Дмитрий. – Трое детей. Как жить будут, если меня капитально посадят? – он резко вскинул голову. – Ты точно не видел, был ли кто-нибудь возле бадьи этой, когда она вниз полетела?

– Не разглядел. Кажется, там кто-то мелькал.

– Вот видишь. А нашему инспектору по технике безопасности ты этого не сказал. Правильно, Семенов – дурак. Дела не знает. Он волосы красит, молодится, чтоб с работы не выгнали. А я сяду, Леня. Капитально сяду. И семья моя сгибнет.

– Что уж ты так...

– Сгибнет. Время нынче жестокое, всем друг до дружки дела нет. Девчонки мои в проститутки пойдут, а из парня бандит вырастет. Ты на суде как скажешь – видел кого наверху возле бадьи этой, или тебе только казалось?

– На каком суде?

– Да когда меня сажать будут! Ты же в свидетели призовешся. Семенов тебя называет.

От этого сообщения Леня не обрадовался.

– Как ты там скажешь, Волохов, так моя судьба и построится.

– Я врать не буду. Ты уж извини. – с трудом ответил Леня.

– Врать я тебя и не прошу. Дело вот в чем. В этот момент, когда все случилось, у работяг наших обед был. Все вниз спустились. А я твердо сказать не могу, вроде бы крутились пара мужиков наверху. Незнакомые мне, чужаки на стройке. Сверху мне все видно, но ведь не присматриваешся ко всему... Я на другое загляделся. На главное в этом деле, как я разумею.

– Что – главное?

– Да то, как вы с убитым Акмаловым на то место стоянки протиснуться хотели. По двору маневрировали, но он тебя обошел. И сам встал на место смерти своей. А ты у дверей фирмы машину поставил. Так что, Волохов, можно считать, если там умысел был, то на твою голову эта бадья должна была упасть.

Леня понял, что лукавить с этим простым и прямым человеком было бы попросту подло.

– Да. Это было место стоянки моей машины.

– То-то и оно. И я тебя врать на суде, Леня, не прошу. И денег тебе не предлагаю, как мои дружки советуют. Стыдно мне тебе деньги совать и продажного свидетеля из тебя за деньги делать. Говори, что видел, что есть. Только то в разумение возьми, что убить тебя хотели, а не Акмалова.

– Почему ты думаешь, что те двое мужиков были чужаками?

– Я позже сообразил. Жилетов на них вот таких, желтых, не было. Нам их прораб всем выдал, как знак фирмы. Они химические, в такую жару преешь в них. А мужики те просто в джинсах ходили и куртенках. А вот толкали они бадью вниз или нет, того я, честно скажу, не видел.

– Чего ты от меня хочешь? – невесело спросил Леня, прерывая затянувшуюся паузу.

– Поискать бы надо, Леня, кто твоей смерти желает. Может оттуда и для меня спасительная ниточка вытянется. А то ведь я сяду, тебя пришибут, так получается. – он глянул искоса и виновато закончил. – Испугал я тебя, озадачил?

Леня не ответил, да и говорить было не о чем. Он поднялся с ящика, подал руку и спросил.

– Телефон у тебя есть?

Дмитрий вытащил из кармана жилета карандаш, написал на обравке газеты цифры телефона и, дрогнув голосом, произнес.

– Если какая помощь тебе потребуется – скажи. Я за свою семью кому хошь горло перегрызу.

– За это опять же сядешь. – Леня пожал мощную руку Дмитрия и ушел.

Помочь мужику, попавшему в беду, – он ничем не мог. Ну, даже если и казалось ему, Лене, что наверху, на стене, над летящей вниз бадьей и вертелись какие-то люди, то что с того? Могло и померещится. Тем более, что на сегодняшний день в собствееной жизни опасностей казалось больше, чем в чужой – того же крановщика Дмитрия.