Текст книги "Капкан для «Барбароссы» (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4

Документы – это не просто выписать удостоверение сотрудника ГУГБ НКВД. Вначале нужно сфотографироваться, потом дождаться изготовления фотографии, и лишь потом заполнить бланк и учётную карточку. Причём, с учётом массы анкетных тонкостей, дабы не допустить исторических и хронологических проколов. В общем, к одиннадцати часам Мокшанцев стал обладателем аутентичного удостоверения старшего лейтенанта госбезопасности, выписанного лично Власиком, и они с Николаем Сидоровичем вернулись в комнату, в которой началось пребывание Андрея в 1940 году. Заодно он прошёл первую проверку документов у часового, стоящего рядом с дверью в кабинет. Как раз ко времени контрольного сеанса связи.

– Современные документы получил, электропитание подведено. Готов к началу монтажа оборудования, – доложил он после подтверждения наличия связи.

– Принято. Поздравляем с успешным началом выполнения задания. Конец связи.

На сверление буром отверстия в стене по ввод силового кабеля ушла почти четверть заряда аккумулятора компактного перфоратора: умели в старину делать крепкие стены! После этого установил одну над другой две серые коробки. Одну с автоматическими предохранителями, а вторую под тороидальный силовой трансформатор. Силовой провод в кабель-канале спустил до привычной метровой высоты от пола, после чего приступил к монтажу блока стенных розеток в той части кабинета, где было запланировано устанавливать аппаратуру. Лишь после завершения этого этапа работы кремлёвские электрики по телефонному звонку Андрея подали напряжение на новую линию.

За проверкой параметров напряжения в розетках его и застали посетители.

– Здравствуйте, товарищ Мокшанцев. Мы вас не сильно отвлечём?

Андрей, переодевшийся в синий рабочий комбинезон, даже подскочил от неожиданности, увидев, с кем пришёл Власик.

– Здравия желаю, товарищ Сталин! Конечно же, не отвлечёте! Тем более, я уже фактически закончил этот этап работы.

– Фактически? Значит, ещё не закончили?

– Осталось только пометить напряжение в розетках, чтобы кто-нибудь случайно не перепутал с привычным ему. Конечно, здешние вилки практически невозможно воткнуть в эти розетки, но вы же знаете, насколько могут быть изобретательны наши люди!

Сталин усмехнулся.

– Это верно! Изобретательны и в хорошую, и в плохую сторону. Простите нас за навязчивость, но нам хотелось бы лично пообщаться с первым живым человеком двадцать первого века, прибывшим в наше время. Хотя ваш президент и общался с нами, но вы первый, кого можно… потрогать руками.

– Пожалуйста, товарищ Сталин. Трогайте на здоровье!

Вождь и его охранник расхохотались.

– А у вас есть чувство юмора! – похвалил генеральный секретарь. – Не объясните, какое оборудование здесь будет установлено?

– Во-первых, приёмо-передающая аппаратура, которая обеспечит обмен высококачественным видеоизображением и звуком. Во-вторых, сами видеокамеры, микрофоны и телевизионный приёмник, на который будет поступать сигнал с той стороны. В-третьих две электронно-вычислительные машины, одна из которых, простенькая, будет управлять всей этой техникой, а вторая, намного более мощная, служить гигантским хранилищем информации: книг, законов, международных договоров, всех кинофильмов, снятых при СССР, всех песен и музыкальных произведений, спектаклей, телевизионных передач, выступлений крупных политиков и тому подобного. Ну, и для сохранения записей ваших переговоров с нашим руководством. С этой ЭВМ можно будет передавать информацию на другие электронные устройства, установленные в других местах.

– В других местах? – удивился Сталин.

– Да, наши инженеры считают, что этот кабинет пригоден для видеопереговоров очень узким кругом: один, два, максимум три человека. А у вас может возникнуть необходимость задействовать более широкий круг их участников. Например, членов Политбюро, военных, учёных и так далее. Поэтому они предлагают оснастить подобным оборудованием, кроме приёмо-передающей аппаратуры, и ваш кабинет. Кроме того, для вашего оперативного знакомства с необходимой вам информацией, вам будет переданы две переносные ЭВМ, работе с которыми я должен вас обучить. Одна постоянно связанная большой ЭВМ, а вторая компактная, напоминающая книгу или планшет и достаточно автономная: ею вы сможете пользоваться в любом удобном для вас месте. Всё это уже здесь и ждёт монтажа, – кивнул майор на груду коробок и тюков.

– Мы-ы-ы с товарищем Власиком подумаем о возможности установки аппаратуры в моём кабинете… Ведь помимо вопросов безопасности и секретности обсуждаемых в нём вопросов, я бы не хотел, чтобы её видели те, кому не положено её видеть.

– Наша сторона это прекрасно осознаёт. Поэтому управлять этой аппаратурой будут люди товарища Власика. Камеры, установленные и здесь, и в вашем кабинете, миниатюрны, самые крупные с ноготь большого пальца, и легко могут быть замаскированы. Не говоря о микрофонах, размером с игольное ушко. Самое крупное оборудование – плоская телевизионная панель, подвешиваемая на стену, но её легко можно прикрыть портьерами, схемами и картой. Зато с её помощью вы сможете пересматривать записи заседаний и встреч, происходивших в вашем кабинете или других местах, выводить на неё в очень крупном разрешении любую информацию с ваших персональных ЭВМ, увеличивать карты и фотографии. Да вообще многие разнообразны изображения… Извините, товарищ Сталин. Разрешите закурить, а то я заработался без перекура?

Сталин кивнул, и Андрей потянул из кармана спецовки пачку «Беломора».

– Оттуда или уже здешние? – поднял бровь вождь.

– Оттуда. Единственные советские папиросы, которые у нас до сих пор выпускают. Пачка, конечно, уже иная, но узнаваемая. Старики говорят, что даже табак не очень сильно испортили…

Мокшанцев не стал рассказывать, что именно эту пачку, без идиотских устрашающих картинок, реквизиторы отыскал с огромным трудом. И от предложенных в качестве угощения папирос генеральный секретарь и его охранник не отказались.

– Действительно вкус немного другой, – подтвердил Власик.

– Какие будут ваши дальнейшие действия по установке аппаратуры? – поинтересовался Сталин.

– Как я уже сказал, собираюсь промаркировать напряжение в розетках, а потом выяснить, где можно пообедать. Ну, а после обеда займусь монтажом камер, микрофонов, телевизионной панели и управляющего компьютера… Простите, у нас больше прижилось это английское слово для обозначения электронно-вычислительной машины. К сожалению, из-за тяжёлых последствий войны с Германией и гонки вооружений с США Советский Союз утратил многие приоритеты в развитии вычислительной техники. Когда я завершу монтаж вычислительной сети, вы сможете ознакомиться с этими данными.

– Когда этого можно будет ожидать?

– Если ничто и никто не помешает, то в течение трёх суток я смогу протестировать всю систему, ещё день, чтобы привести в порядок внешний вид коммуникаций. Ну, всех этих проводов, кабелей, разъёмов… Сутки, двое для окончательной настройки программного обеспечения. И оборудование можно начать использовать по назначению. Разумеется, какие-то «блохи» ещё могут вылезать, но несущественные.

– Кто же и что же нам может помешать? – ехидно глянул на гостя из будущего Хозяин, намекая на свой особый интерес к этому делу.

– Мало ли, товарищ Сталин… В любой системе обеспечения безопасности первых лиц государства, что по линии моего ведомства, что в системе ГУГБ НКВД, существуют свои процедуры согласования тех или иных действий технического характера. И если ТАМ, у себя, я с этими процедурами знаком, могу заранее согласовать этапы проведения работ с теми, кто их контролирует, то ЗДЕСЬ эти процедуры для меня – тёмный лес. А то, что я делаю – тёмный лес для здешних контролёров и технических специалистов. Им проще запретить, чем «въехать» в то, что именно я делаю, так как просто не поймут моих объяснений. Не из глупости или нежелания что-либо понимать, а из-за полного отсутствия знаний в данной сфере. Плюс, вы же понимаете, какой интерес ко мне, моей работе и содержимому этой комнаты проявят уже сегодня ваши соратники и их люди. И никакие запреты не помогут: я же уже упоминал сегодня про изобретательность наших людей.

Глава 5

– Здравствуйте, товарищ Сталин. Прекрасно вас вижу. Как видите и слышите меня?

– Здравствуйте, господин президент. Видимость не просто прекрасная, а такая, словно я смотрю на вас через оконное стекло. Не как во время наших предыдущих бесед. И слышимость великолепная.

– Я рад, что нам удалось отладить этот канал связи. Наши специалисты говорят, что аппаратура в целом функционирует нормально, её точные настройки они выполнят в течение одного-двух дней, пока товарищ Мокшанцев занимается монтажом оборудования в вашем кабинете.

– Вы хотите сказать, что нам следует подготовить условия и для их размещения?

– Нет, товарищ Сталин, этого не требуется. Они это сделают дистанционно. Возможности нашей техники позволяют такое.

Сталин удовлетворённо кивнул.

– Это было бы неплохо. Данный… э… проект уже вызвал некоторый нездоровый интерес, несмотря на предпринятые меры безопасности. Пока, правда, только со стороны тех, кто данные меры обеспечивает.

– Лаврентий Павлович? Ну, что поделаешь? У него служба такая… Насколько я понимаю, всё равно в ближайшие дни его придётся посвятить в эту тайну. И не только его: то, что мы запланировали со своей стороны, потребует ознакомить с самим фактом наших контактов некоторый круг ваших ближайших соратников. Только, товарищ Сталин, у меня будет к вам небольшая просьба: прежде чем очертить этот круг, ознакомьтесь, пожалуйста, с подготовленными нами досье на людей, которые могут в нём оказаться. Роль некоторых из них в судьбе государства и вашей личной не всегда однозначна.

– Предатели?

– Я имею в виду то, что чаще всего это попадает под определение, данное одни неглупым французом: «это хуже, чем преступление, это ошибка». Но можно не позволить человеку совершать ошибки, если заранее знать, что он их может совершить. Вы же наверняка обратили внимание на причины катастрофы июня 1941 года в Белоруссии: ряд ошибок, допущенных военным руководством Советского Союза усугубился ошибками, допущенными одним-единственным человеком – командующим округом генералом Павловым. Прекрасным специалистом в области танковых войск, сделавшим очень много полезного для их развития и сделавшим бы ещё больше полезного, если бы он не оказался на посту командующего округом и не посчитал себя… гм… непогрешимым.

– Да, господин президент, я обратил внимание на роль Павлова. И много размышляю над тем, что за ошибки совершило советское руководство.

– Не мне вас поучать, товарищ Сталин, но главная ошибка в этом вопросе – даже не недооценка коварства Гитлера, а переоценка боеспособности Красной Армии. У вас есть гигантское преимущество перед товарищем Сталиным из моей реальности: знание того, как будет развиваться ситуация в мире в период до 22 июня 1941 года. И ещё есть время не допустить тех просчётов, которые допустили тот товарищ Сталин и его ближайшее окружение. Вначале – в вопросе подготовки к самой кровопролитной в истории России войне, а потом в дальнейшем развитии государства, которым они руководят. Как высказался кто-то из мудрецов, Россия прекрасно умеет выигрывать войны, но не умеет выигрывать мир. К сожалению, мы уже несколько столетий не можем выучить одно-единственное правило: наши… зарубежные партнёры, в отличие от нас, держат данное ими слово ровно до того момента, пока это им выгодно. Если это им перестаёт быть выгодным, обязательство держать данное слово требуется только от нас, и выполнение своих обещаний нами – а хуже того, любые наши уступки – воспринимаются ими как проявление нашей слабости.

– Когда я смогу ознакомиться с упомянутыми вами досье?

– Когда Мокшанцев сможет распечатать эти документы. Их объём достаточно велик, несколько сотен страниц, так что процесс распечатки и сортировки по отдельным папкам может занять час-полтора. К сожалению, мы как-то упустили возможность использования бумажных версий документов, поэтому придётся исправлять эту ошибку. По окончании нашего с вами разговора мы оперативно переправим печатающее устройство и запас расходных материалов. Главное, что канал связи между нами уже действует, и уже можно пользоваться им в любой момент.

– В таком случае, господин президент, я жду от вас более конкретных предложений относительно возможного сотрудничества между Союзом Советских Социалистических Республик и Российской Федерацией.

– Хорошо, товарищ Сталин. Мы подготовим их и официально предоставим вам в ближайшие дни.

Глава 6

«Генеральному секретарю Центрального Комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) Сталину И.В.

Председателю Президиума Верховного Совета СССР Калинину М.И.

Председателю Совета народных комиссаров СССР, Народному комиссару иностранных дел Молотову В.М.

Уважаемые Иосиф Виссарионович, Михаил Иванович, Вячеслав Михайлович!

Несмотря на различия в общественном строе и государственном устройстве наших государств, Союз Советских Социалистических Республик и Российская Федерация объединены общей территорией, населением и историческим прошлым. Пусть нас разделяют более восьмидесяти лет, но граждане Российской Федерации являются потомками советских граждан, а многие из них вообще родились в СССР и сохранили уважение к советскому прошлому, с беспримерным почтением относятся к подвигу советского народа в его Великой Отечественной войне, на пороге которой стоит возглавляемое вами государство, и свято чтят память павших в ней своих предков.

В результате научного открытия российских учёных нам удалось установить возможность сообщения между двумя ветвями временны́х реальностей, в одной из которых существует Союз Советских Социалистических Республик 1940 года, а в другой – Российская Федерация 202* года.Как ими выяснено, эти реальности существуют независимо друг от друга, и изменения, происходящие в одном из наших миров, никак не влияет на ситуацию в другом. Мы не можем изменить своё настоящее, повлияв на прошлое, коим является для нас ваша реальность. Тем не менее, мы, как ваши потомки, не имеем морального права оставаться в стороне от тех страшных событий, которые предстоит пережить советскому народу в самом ближайшем будущем, и не оказать помощи СССР в его предстоящей борьбе с величайшим злом человечества.

Основываясь на вышеизложенном, я, как Президент Российской Федерации, обращаюсь к вам, высшему руководству Союза ССР, с предложением установить официальные отношения между нашими государствами и народами и предпринять совместные шаги по преодолению стоящей на пороге беды.

Москва, Кремль, 11 мая 202* года».

– К-к-какая примитивная п-п-провокация!

Как обычно во время сильного волнения, Молотов начал заикаться. В отличие от него, «Всесоюзный староста» не стал брезгливо бросать на стол бланк письма с двуглавым орлом и бело-сине-красным флажком в «шапке», а задумчиво постукивал по нему кончиками пальцев. Потом он перевернул лист и принялся близоруко рассматривать мелкий шрифт на печати со всё тем же двуглавым орлом.

– А что ты скажешь, Вече, если о том, что это не провокация, сообщу тебе я?

– Откуда у тебя это, К-к-коба?

– Оттуда, из будущего. Письмо поступило ко мне вчера, и об его отправке президент Российской Федерации известил меня лично.

– Хотел бы я посмотреть на этого ш-ш-шутника!

Сталин поднял трубку.

– Товарищ Мокшанцев, выведите, пожалуйста, на большой экран в моём кабинете официальное обращение вашего президента.

Затем встал из-за стола и аккуратно отодвинул плотную портьеру, закрывающую часть стены. Пока Калинин и Молотов поглощали взглядами изображение на настенной телевизионной панели и своими ушами слушали то, что уже успели прочесть, генсек аккуратно возложил перед ними на стол ту самую стопку книг, с которой началось его знакомство с будущим.

– Но-но-но… Но к-к-к-как такое вообще возможно? – жадно перелистывая один из томов, поразился глава правительства.

– Тебе напомнить, Вячеслав, слова принца датского о мудрецах и чудесах?

– Что же у них произошло, если их государственными атрибутами стали царский орёл и белогвардейский флаг? – наконец-то обрёл речь Михаил Иванович.

– Обыкновенный контрреволюционный переворот. Наши же с вами соратники по коммунистической партии ликвидировали социалистические завоевания и растащили великую страну по мелким буржуазно-националистическим квартиркам. Зачастую враждебным друг другу, а в некоторых случаях и перевоевавшим друг с другом.

– И эти п-п-предатели нашего дела ещё пытаются нам предлагать помощь?

– С тех пор у них прошло больше тридцати лет. Главные виновники уже либо мертвы, либо выжили из ума, а те, кто вначале радовался возможности превратиться в капиталистов, уже давно поняли, настолько глупы они были. Тем более, переворот совершили именно те, кто руководил коммунистической партией. Вырожденцы, посчитавшие, что им мало просто власти, им ещё нужна наследственная власть, основанная на больших деньгах.

Сталин раскурил трубку и потребовал:

– Отложите пока эти книжки! Они – уже даже не наше будущее, а только их история. Нам же с вами нужно решить вопрос, касающийся нашего будущего, а не их прошлого.

– Но ты сам, если судить по твоим отметкам на полях, посчитал, что они правдивы, – нехотя закрыл одну из книг Калинин.

– А я и сейчас не считаю, что описанное в них – ложь. Я утверждаю, что события у нас будут развиваться уже совсем иначе. Я не знаю, лучше или хуже для нас, но иначе, поскольку тот, кто предупреждён, тот вооружён. Это они уже не могут изменить своего собственного прошлого, а мы в состоянии повлиять на то, от чего они нас предостерегают. Если тебе интересно, Вече, то я позволю тебе выучить чужую историю хоть наизусть. Но сначала давай решать то, что касается нашего будущего, а не чужого прошлого. А конкретно – принять решение по предложению президента Российской Федерации об официальных отношениях между нашими странами.

– Но ты же знаешь, Коба, что подобные решения могут быть приняты только коллегиально, Политбюро! Тем более, т-т-такое, не имеющее аналогов.

– Спасибо, что напомнил, – сердито усмехнулся Сталин. – А не для того ли я вас обоих позвал, чтобы мы, три члена Политбюро, выработали совместную позицию на будущем заседании высшего партийного органа?

– Объясни нам Коба, как давно ты контактируешь с этими… В общем нашими потомками?

– Свою технику, которая позволяет связаться с ними в любой момент, их специалист завершил монтировать буквально два дня назад. До этого их президент в течение пары недель три или четыре раза связывался со мной другим способом. На уровне, как говорят твои подчинённые, Вячеслав, неофициальных консультаций. В том числе, они смогли передать мне вот эти самые книги, которые и убедили меня в необходимости иметь связь с ним.

– То есть, они могут не только беседовать с нами… сквозь время, передавать сюда какие-то… предметы, но и засылать к нам живых людей?

– А при необходимости – возвращать обратно. Хотя, как они утверждают, обратный перенос – более сложная процедура. На нынешнем этапе мы безвозмездно получили от них кое-какое оборудование, – ткнул вождь чубуком трубки в погасший экран телевизора. – И гигантский объём просто бесценной для нас информации, которой нам нужно как можно скорее начать пользоваться.

– А тебя не настораживает, Коба, столь тщательно подчёркиваемое бескорыстие?

– А кто тебе сказал, Вече, что они бескорыстны? Мы ещё во время первого разговора с их президентом расставили многие точки над i. Они совершенно не прочь заработать на нас, но для них не пустое слово и долг памяти перед нами, перед своими предками, благодаря которым многие из них, собственно, сегодня живы. Поэтому нам нужно будет платить лишь за то, что представляет для них существенную ценность: оборудование, сырьё, которое мы не можем самостоятельно производить, сложное дорогостоящее оружие, услуги специалистов, человеческие жизни, наконец.

– Что? Человеческие жизни?

– Человеческие жизни, Вячеслав. Их президент в своём письме не зря подчеркнул то, что они трепетно относятся к военным жертвам советского народа. По его словам, с началом войны нас ожидает просто шквал добровольцев, которые захотят принять участие в боевых действиях на нашей стороне. И за их жизни нам придётся платить.

– Чем платить? Что мы можем им предложить в качестве оплаты? Какие политические уступки они потребуют от нас?

– Их не интересуют изменения нашего политического строя, поскольку события у нас никак не влияют на их настоящее. Разве что, с точки зрения политической поддержки населением руководства страны. Она и так достаточно высока, но факт поддержки Советского Союза в грядущей войне сделает её вообще беспрецедентной. Для их условий.

Сталин снова поднял телефон.

– Товарищ Мокшанцев, выведите, пожалуйста, на экран кадры про «Бессмертный полк».

– Что это? – поразился Молотов, глядя на бесконечный поток москвичей, движущихся по с трудом узнаваемой улице Горького с портретами фронтовиков.

– Ежегодное шествие простых граждан в память о людях, защитивших их страну в той самой войне. Они официально отказались от коммунистической идеи, но смогли объединить страну другой национальной идеей – памятью о войне, победа в которой досталась им колоссальной ценой. Можешь себе представить, какой будет поддержка населением политического лидера, помогающего нам выиграть эту войну и сохранить живыми людей с этих портретов? Ничто так не объединяет население, как чувство сопричастности к чему-то великому. Для нашего народа – к построению коммунизма. У них – к достигнутой их предками, под нашим с вами руководством, победе. Достаточно, товарищ Мокшанцев, – произнёс вождь в телефонную трубку.

– Есть предложение рекомендовать на Политбюро товарищам Сталину, Калинину и Молотову установить официальные отношения Союза Советских Социалистических Республик с Российской Федерацией, – кивнул Калинин.

– Поддерживаю, – задумчиво произнёс Молотов.

– В таком случае, я проинформирую Клима, Анастаса, Лазаря и товарища Андреева о заседании, которое состоится завтра, – кивнул Сталин.

– Жданов? Хрущёв? – поднял бровь глава правительства.

– Жданов в Ленинграде, и его можно не дёргать. А Никитка… Как совершенно неожиданно выяснилось, у Первого секретаря ЦК Компартии Украины товарища Хрущёва на днях произошло резкое обострение какого-то очень тяжёлого хронического заболевания. Правда, он сам о нём узнает только завтра по прибытии в Москву, но, как утверждают врачи, заболевание настолько серьёзное, что в будущем это помешает ему занимать любые высокие партийные посты. Включая членство в Политбюро и ЦК.

Сталин передал гостям кабинета по несколько скреплённых вместе листков с текстом такого же качества исполнения, как и письмо президента Российской Федерации.