Текст книги "Капкан для «Барбароссы» (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26

На западе загрохотало где-то около 4:05 утра.

Помня предупреждение Логинова, Виктор Юдин всю ночь прислушивался, пытаясь уловить шум моторов в ночном небе. И действительно услышал их. Правда, хорошо знакомых по дням поездок по подразделениям дивизии гул советских истребителей, нередко поднимавшихся с аэродрома в Долубово. Пролетев немногим западнее Высоко-Литовска, «сталинские соколы» ушли куда-то на запад. С той стороны в небе что-то несколько раз громыхнуло. Предутренняя тишина донесла множество негромких, приглушённых расстоянием хлопков. Солнце, лучи которого ещё не добрались до земной поверхности, лишь подсвечивали розовым белые облачка, неожиданно возникающие на высоте в несколько километров, и белые полосы, оставляемые самолётными моторами.

Младший политрук, распахнув окно, пытался понять, что происходит, но для него, не имевшего никакого представления о перипетиях воздушных боёв, это было невозможно.

А потом загрохотало «по-серьёзному». По всей линии границы. Тут уж не нужно было быть прожжённым ветераном, чтобы догадаться: обстрел советской территории вели десятки артиллерийских батарей.

На фоне этого непрерывного гула едва не остался незамеченным звук авиационных моторов. Это уходили на восток «сталинские соколы». «Почему на восток? – мелькнуло в голове Леонида. – Аэродром Долубово находится северо-западнее нас».

Немецкие самолёты всё-таки появились над Высоко-Литовском спустя минут пятнадцать после того, как улетели наши истребители. Две девятки двухмоторных машин, сопровождаемые несколькими снующими вокруг них небольшими самолётами с поджарыми, как у борзой, силуэтами проплыли, уже освещённые солнцем, на восток.

– Чёрт, и почему они так рано ушли? – невольно вырвалось у Юдина, имевшего в виду наши истребители.

– Не спишь уже? – ворвался в комнату главный редактор «дивизионки» батальонный комиссар Кац.

– Да разве тут уснёшь? – возбуждённо ответил Виктор, козырнув непосредственному начальнику. – Оставили нас тут, а сами воюют!

– Не торопись, – горько усмехнулся главред в уже почти рассеявшихся сумерках. – Судя по тому, что вчера говорил замполит дивизии, ещё навоюешься. Ну, а раз ты уже на ногах, бери блокнот и дуй на станцию. Туда скоро из полков начнут привозить раненых, чтобы отправить поездом в Белосток. Вот и найдёшь кого-нибудь, способного внятно рассказать, что сейчас происходит на позициях дивизии. Поезд всё равно будут наполнять часа два-три.

«Так быстро?» – мелькнуло в голове Юдина.

– Воздух! – истошно заорал кто-то, когда он уже подбегал к пристанционной площади.

Виктор чуть сбавил скорость и принялся крутить головой. И тут же его сбил с ног боец с треугольниками младшего сержанта.

Протяжный, добирающийся до самого мозга вой ударил по ушам. Буквально через пару мгновений к нему присоединился свист совсем другого тона, а потом земля под Юдиным вздрогнула.

– Вы что, товарищ младший сержант, ослепли? – рявкнул он на бойца, пытаясь подняться.

– Лежать! – прижал его рукой к земле неосторожный солдат.

Земля ещё несколько раз вздрогнула, но уже слабее, и когда грохот взрывов затих, младший сержант прокричал.

– Вас что, тащ младший политрук, не учили, что при команде «Воздух» нужно падать на землю, а не нестись, как курица с отрубленной головой?

Виктор даже растерялся. Учили, конечно, в училище. Но только это всё тогда воспринималось как нечто теоретическое, не имеющее ничего общего с реальностью.

Земля снова задрожала, но уже на куда большем отдалении. Младший сержант приподнял голову, повертел ею и скомандовал:

– На следующий заход пошли. Давайте бегом вон к той канаве, пока не вернулись.

Тут с запозданием от станции ударила заполошная очередь крупнокалиберного пулемёта.

– Сюда, товарищ младший политрук! – призывно махнул рукой боец, сваливаясь в какую-то яму, заросшую бурьяном.

– Один по штабу дивизии отбомбился, а остальные два высыпали бомбы на наши пустые казармы, – скороговоркой зачастил он, не прекращая вертеть головой.

Действительно, над тем местом, где ещё вчера утром стоял особняк штаба дивизии, поднимался огромный клуб дыма и пыли. Несколько дымных столбов клубились и там, где находятся казармы.

Отбомбившиеся самолёты уходили в сторону, набирая высоту. Их неубирающиеся шасси с обтекателями, торчащие под брюхом, как ноги, обутые в лапти, выглядели совершенно нелепо. Тем не менее, это нелепый вид не помешал им очень метко уложить бомбы в район штаба и казарм.

В это время с востока в небе появились новые действующие лица. Два двухмоторных бомбардировщика еле ползли, а за ними тянулись жидкие струйки дыма. Прикрывая их от наседающих преследователей, позади подбитых машин выписывали непонятные воздушные фигуры три поджарых истребителя. И, нужно сказать, работу свою они выполняли неплохо: один из преследователей вдруг выпал из общей свалки, задымил и потянулся к земле. Вскоре в небе белой пушинкой одуванчика раскрылся купол парашюта.

Все три «обутых в лапти» бомбардировщика уже развернулись, и теперь мчались к земле, поливая её огнём. Два по зданиям в военном городке, а один по зенитной пулемётной установке, стрелявшей в районе станции. Пулемёт, огрызнувшись парой коротких очередей, вдруг замолк. Зато другой, расчёт которого во время первого захода бомбардировщиков на цель так и не успел сделать ни единого выстрела, разразился длинной очередью, просто вспоров бок «лаптёжника». Немец так и не вышел из пике, врезавшись в землю где-то за станцией и пометив место своего падения клубом смоляного дыма.

Наши истребители, как по команде, прекратили преследование удирающих на запад бомбёров и переключились на «лапотников», кружащихся над военным городком. Минута, и оба одномоторных бомбардировщика нашли своё пристанище на земле. Правда, пилот одного из них успел выпрыгнуть и раскрыть парашют. А краснозвёздные истребители, собравшись в группу, потянулись с набором высоты назад, на восток.

– Извините, товарищ младший политрук, что я вас так… грубо приземлил, – козырнул младший сержант. – У меня просто друг также как вы… замешкался под Выборгом. Только по обрывку кисета и опознали…

– Да я понимаю, – отмахнулся Виктор. – Что вёл себя, как идиот. Спасибо, товарищ младший сержант. Извините, не знаю вашей фамилии.

– Младший сержант Сёмочкин. 79-й отдельный батальон связи. Моё отделение обеспечивает радиосвязь станции со штабом дивизии и Белостоком: проводная-то связь второй день барахлит из-за чёртовых диверсантов.

Представился и Юдин.

– Что слышно из штаба дивизии? Как там наши? Держатся?

– Не знаю, товарищ младший политрук. У нас контакт фидера антенны, установленной на водокачке, отошёл, я бегал поправить. А когда обратно бежал, как раз немцы и начали бомбить. Так что извините, товарищ Юдин, мне к своим срочно надо.

А гул в стороне границы не стихал.

В Викторе боролись два желания: сбегать к зданию штаба, на которое сбросил бомбы немецкий бомбардировщик, и переговорить с героическим расчётом зенитного пулемёта, вогнавшего немца в землю. Но здание штаба опустело ещё вчера, и Кац не опубликует даже намёка на то, что фашисты знали, куда бросать бомбы. Зато репортаж о том, как бойцы дивизии сбили самолёт! И он двинулся туда, откуда раздавались очереди по «лаптёжнику».

Герои оказались обыкновенными парнями, один второго года службы, а другой – призванный прошлой осенью.

– Да как сбили? Просто: прицелился, взял упреждение, как учили, и даванул на гашетку. Не ожидал, правда, что пули этого зверя просто в клочья немца порвут, – похлопал первый номер ладонью по ребристому стволу ДШК. – Фашист, в общем-то, сам подставился под наш огонь. Мы-то его первый заход проворонили: первый патрон с ленте чуть с перекосом пошёл, вот я и провозился, устраняя задержку. Так что он и подумал, будто у нас тут только расчёт Васина, его и поливал из всех стволов. А мы с Удовчено как из засады сработали. Вы простите, товарищ младший политрук, после того, как васинский расчёт погиб, мы одни остались. Нам вдвойне внимательно за небом следить нужно.

Вот так вежливо, но настойчиво, тебе, газетчик, намекнули, чтобы не мешался под ногами. Ну, не понимают люди, что их примером и других на героизм вдохновить можно!

Глава 27

Больше всего Кижеватова жгло изнутри то, что пограничники его 9-й заставы сейчас сражаются с врагом, а он отсиживается в тылу. Ведь бой идёт по всему внешнему обводу Крепости. Ну, за исключением небольшого участка, примыкающего с запада к Тереспольскому укреплению. Там установилась какая-то настороженная тишина. Зато вскоре по деревянному настилу моста через Буг зашаркали подошвы солдатских сапог: буквально этой весной ботинки с обмотками ушли в прошлое, а вся Красная Армия переобулась в сапоги, пошитые из какого-то заменителя кожи, мало уступающего по качеству натуральной. Это тянулись в Цитадель первые раненые, кое-как перевязанные, но способные передвигаться самостоятельно.

Уже совсем рассвело, и с башенки лейтенанту были прекрасно видны многочисленные дымы, поднимающиеся вдоль всего Буга: последствия артобстрела, бушевавшего целую четверть часа. Башенка с её узкими стрельчатыми окошками позволяла видеть только в секторе около 180 градусов, и то, что наделали немецкие артиллеристы у него за спиной, лейтенант мог только догадываться по звукам и запахам.

Да, запахам. Остро несло гарью и горелой плотью. Видимо, снаряды, обрушившиеся на Цитадель, вызвали пожары, и их сейчас тушили красноармейцы 333-го полка.

– Вооооздууух! – протяжно закричал кто-то во дворе крепости.

Кижеватов, прикрываясь простенками (шальные пули уже прилетали в кирпич ворот), пробежался по окнам-бойницам. Вон они, чернокрылые, идут, в районе железнодорожного моста.

Откуда-то сзади, с территории крепости, часто-часто затявкали зенитные пушки, пятная небо вблизи вражеских самолётов хлопьями разрывов. Одна из девяток одномоторных самолётов с торчащими под брюхом шасси так и продолжила лететь в сторону города, а вторая довернула правее, в сторону крепости.

По лестнице, ведущей с плоской крыши, послышалиь шаги «чёрных».

– Кижеватов, не пальни сдуру, – окликнул лейтенанта, кажется, Петров.

– А откуда вы знаете, что я здесь? – нервно хмыкнул пограничник.

– Да ты топаешь тут, как слон, – хмыкнул «чёрный», аккуратно опуская у стенки свой то ли рюкзак, то ли ранец.

– Переждём под крышей, пока «лаптёжников» отгонят. Ещё нам не хватало сдуру под шальную пулемётную очередь угодить.

– Каких лаптёжников?

– Одномоторных пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87», которые из-за неубирающихся шасси с обтекателями прозвали «лаптёжниками». Запомни на будущее, Кижеватов, может, когда-то тебе это и жизнь спасёт, – абсолютно спокойно уселся на пол Петров и прислонился спиной к стене. – Машинка выглядит смешно, скорость у неё так себе, но точность бомбометания прекрасная: в дымоход печи бомбу положить может. И самое неприятное – даже не вой сирены, которые пилоты «лаптёжника» включают, переходя в пикирование.

Петров ткнул пальцем в потолок, намекая на душераздирающий вопль, доносящийся с неба.

– Этим они просто страху нагоняют. Самое неприятное, что нельзя расслабляться, даже когда этот «юнкерс» прекратил пикирование. Стрелок задней пулемётной установки при этом зачастую ведёт огонь по земле.

– А ещё эти гады очень любят работать конвейером, – добавил Боширов, переждав грохот авиабомбы. – Встают в круг и пикируют по очереди, не давая ни секунды передышки.

– В общем, так, лейтенант. Дожидаемся конца бомбёжки и уходим из Крепости через Кобринское укрепление, пока немцы нам путь не перерезали. Предупреди бойцов, чтобы были готовы.

Внутреннему двору Цитадели действительно сильно досталось при артобстреле. И, возможно, при бомбёжке. Разнокалиберные воронки, сгоревшая полуторка, обломки артиллерийского передка, груды битого камня, кирпича и стёкол. Полуобгоревшие тряпки, пятна крови. Труп лошади с оторванной задней ногой, дым, тянущийся из окошка казармы…

– Кто такие? Почему здесь, а не своей погранзаставе? Предъявить документы!

Лейтенанта НКВД сопровождает боец с ППС на груди.

Кижеватов раскрывает удостоверение, и взгляд капитана тут же находит в уголке переливающуюся звёздочками наклейку.

– Командир 9-й погранзаставы лейтенант Кижеватов.

– Ты что, Кижеватов, заставу бросил? – хватается чекист за кобуру ТТ.

– Никак нет, товарищ лейтенант НКВД. С группой пограничников своей заставы выполняю специальное задание Особого отдела округа, – открывает лейтенант планшетку, демонстрируя чекисту бумагу, вручённую начальником погранотряда.

– Какое ещё специальное задание? Я приказываю вам вернуться в расположение вашей заставы! Немцы вот-вот ворвутся на территорию Крепости.

– А ты не ох*ел, лейтенант? – рявкнул на чекиста Петров. – Ты кто такой, чтобы отменять распоряжения Особого отдела округа? Вернее, уже фронта. И почему распускаешь панические слухи? Кижеватов, напомни мне, как предписывается поступать с паникёрами.

Энкавэдэшник мгновенно побледнел. Да уж, умеет этот «чёрный» убеждать! И, судя по интонациям в голосе, командовать людьми в таких званиях для него – дело вполне привычное.

– Фамилия!

– Лейтенант НКВД Авдеев.

– Так вот, Авдеев, проводишь нас до выхода из Цитадели к Кобринскому укреплению, и вперёд в Волынское. Там скоро фашисты будут пытаться Буг форсировать. Пока я тебя, как паникёра, вон к той стеночке не прислонил.

Пока шли по Цитадели, Петров сменил гнев на милость, негромко спросив чекиста:

– Как авианалёт отбили? Мы в укрытии были, не видели.

– Два самолёта наши зенитчики «посадили». Потом прилетели истребители. Сначала с теми, что город бомбили расправились, а потом и остальных добили. Вон, с их истребителями драку над Непле заканчивают.

– Это хорошо. Без артиллерии и авиации Гансы тут застрянут надолго.

– Почему это без артиллерии? Вы что, обстрела не слышали?

– Потому что кончилась у них артиллерия, стянутая к Крепости! А чтобы новую подтянуть, дня два понадобится. Так что держитесь, сколько сможете. А когда Крепость со всех сторон обложат, прорывайтесь в сторону Верхолесья. Шоссе на Кобрин и Видомлю так оседлают, что только поляжете.

– А вы-то откуда это знаете?

– Откуда положено, оттуда и знаю.

Из Цитадели, благодаря Авдееву и, пожалуй, грозной бумаге Особого отдела, их выпустили без разговоров. На выходе из Кобринского укрепления в сторону города пришлось притормозить, пропуская грузовики с ранеными, направляющиеся к станции.

Город дымил нескольким очагами пожаров, включая вяло коптящие руины домов комсостава, попавшие под огонь немецких артбатарей. Глядя на них, Кижеватов обрадовался, что ещё 19 июня, выполняя приказ об эвакуации семей красных командиров, отправил жену и детей к своим родственникам под Пензу. Теперь они, наверное, уже где-нибудь за Смоленском или ещё дальше.

Но просто так проскочить вдоль северного берега Мухавца не удалось. По всему берегу были оборудованы позиции подразделений 6-й стрелковой дивизии, частично занятые войсками. Даже не вторая, а третья линия обороны дивизии, сейчас вместе с пограничниками на участке от Волынского укрепления Крепости до Прилук отбивающей попытки немцев форсировать Западный Буг. Лишь благодаря грозной бумаге Кижеватова их после получасовой задержки, по возможности обводя стороной линии траншей и дзотов, провели к Крушинскому лесу.

– Осторожнее, – предупредил сопровождающий группу лейтенант. – Вчера вечером докладывали о группе парашютистов, сброшенных на лес в районе Каменица Жировецкая – Заболотье. До утра они вполне могли переправиться через Мухавец, если их цель город.

Уже на опушке леса Петров остановил группу.

– Лейтенант, вышли вперёд охранение. Предчувствие у меня нехорошее…

Кижеватов, как коммунист, напрочь не признающий никаких суеверий, пожал плечами, но приказ выполнил: сибиряки Ушаков и Надымов, считающиеся лучшими «следопытами» заставы, выдвинулись впереди группы, рассыпавшейся цепью.

«Чёрные» удивили и на этот раз. Из многочисленных карманов их жилеток, надетых поверх того, что следовало бы назвать гимнастёрками, появились какие-то чёрные, в цвет оружия, цилиндры. Которые они накрутили на стволы своих то ли пистолетов-пулемётов, то ли автоматических винтовок: судя по габаритам изогнутых магазинов, для первых длина используемых в них патронов была великовата, а для вторых – откровенно недостаточна.

Кижеватов, конечно, слышал, что части Осназа начали вооружать автоматическим оружием под какой-то «промежуточный» патрон, но до сих пор лично ни подобного оружия, ни даже патронов к нему не видел. «Так вот, значит, кто эти Петров и Баширов!», – мелькнула в его голове мысль. Всё сходится! Засекречены так, что даже лица ни разу не открыли, невиданная форма, странное оружие и… движутся так, будто с раннего действия приучены прочёсывать лес.

Двигались они действительно поразительно: ни веточка не колыхнётся, ни сучок не хрустнет. Словно перетекают от одного дерева до другого, от одного куста к другому. И это – несмотря на тяжеленные ранцы за спиной.

Впереди протрещала очередь. Кто-то вскрикнул, и лес откликнулся стрельбой сразу из нескольких стволов. По звуку Кижеватов определил, что с обеих сторон палят из ППД, штатного оружия пограничных нарядов. Нет, не только. Часто защёлкала СВТ. И… всё стихло. А «чёрные» исчезли. Просто растворились в своей не самой незаметной в лесу одёжке.

Несколько жестов рукой, и остатки отделения, взятого лейтенантом с заставы, короткими перебежками, прикрывая друг друга, рванули вперёд.

Упав за очередной куст, Андрей обнаружил в нескольких шагах от себя стоящего на колене «чёрного». Его оружие почти бесшумно (слышно было лишь лязганье затвора да негромкие хлопки, мало напоминающие выстрелы). Короткая очередь, и «чёрный» (разве тут поймёшь, кто это, Петров или Боширов?) перекатывается на несколько шагов в сторону. Едва закончил перекат, и снова две серии хлопков. И взмах руки, предназначенный Кижеватову: «Лежи!».

Чуть поодаль – новая серия лязганья и хлопков, а «чёрный» в это время переползает вперёд и в сторону.

Тявкнула и тут же заткнулась СВТ. В ответ загремели ППД пограничников, и им ответили очереди спереди. Басовито загрохотал «дегтярёв пехотный», потом рванула граната и всё стихло.

– Присмотри за баулом, я проконтролирую, – негромко прошипела рация. – Герой, прикажи своим не стрелять… Не слышу ответа?

– Герой понял, – наконец, сообразив, что делать, нажал на клавишу рации Кижеватов, потом вскочил и заорал во всю мощь лёгких: – Не стрелять!

Свои команду поняли. Но не вражий стрелок, вооружённый самозарядной винтовкой. Грохот выстрела, резкая боль в груди, и Андрей повалился на траву.

– Чисто, – через полминуты прошипела рация. – Что там с Героем?

– Шевелится и стонет. Сейчас посмотрю.

– Да уж. Видно, у него судьба такая: схватить немецкую пулю в первый же день войны!

Пока Боширов возился с Андреем, Петров уже распоряжался пограничниками.

– Сменить магазины на полные. Ты и ты – в охранение. Дальше тридцати метров не отходить. Остальным – наших раненых перевязать, у убитых собрать документы и оружие. У переодетых немцев тоже. Собранное оружие складывать здесь.

Рана болела очень сильно, но Боширов, вынувший из своих бесчисленных карманов ярко-оранжевую коробочку, ловко наклеил на входное и выходное отверстие какие-то нашлёпки, мгновенно прилипшие к коже.

– Херня! – заключил он. – Касательная по рёбрам. Паре рёбер, конечно, песец, но ничего смертельного.

– Ширни его промедолом и каким-нибудь антибиотиком попроще: у них тут микробы ещё не избалованные, от любого дохнут.

В руках Боширова оказались два небольших тюбика с иголками на конце, прикрытыми целлулоидными колпачками, а потом Кижеватов почувствовал, как его дважды кольнуло в бедро.

– Товарищ… – взял под козырёк младший сержант Гордеев, обращаясь к старшему из «чёрных».

– Петров, – козырнул в ответ тот. – Просто товарищ Петров.

– Разрешите доложить?

– Да не тяни ты, блин!

– В ходе боестолкновения погиб ефрейтор Надымов. Ефрейтор Ушаков тяжело ранен в грудь. Ну, про товарища лейтенанта вы знаете. Лёгкие ранения у Сиротина и Хивренко: в руку и в голову. Уничтожено…

– Это можешь не докладывать, я их уже пересчитал, когда контролировал.

– Когда что делали?

– Добивал, чтобы нам никто в спину не выстрелил! Боширов, посмотри, что там с Ушаковым.

У Кижеватова закружилась голова, а потом боль, рвавшая грудь, куда-то отступила, и он попытался сесть.

– Полежи ещё минут пять, – остановил его «чёрный». – Младший сержант!

– Младший сержант Гордеев!

– Двум бойцам выкопать могилку Надымову. Положите на неё его каску с фамилией и датой гибели. Нацарапаешь на ней чем-нибудь. Диверсантов раздеть и свалить в какую-нибудь яму.

– Раздевать-то зачем?

– Чтобы, когда после войны найдут их кости, не приняли за красноармейцев.

На удивление, к моменту выдвижения отряда, Кижеватов уже мог идти самостоятельно, практически не чувствуя боли. В качестве боевого дозора двигался Боширов. Двое пограничников несли на импровизированных носилках Ушакова. Остальные кряхтели под весом трофейного оружия.

– Ничего, – успокоил людей Петров, взявший на себя обязанности командира. – Совсем немного осталось.

Это да! «Чёрный» при Кижеватове связался по рации с каким-то «Ослябей»:

– Прошу выслать людей навстречу. Имели боестолкновение с диверсантами, у нас четыре «трёхсотых», один тяжёлый.

– Петрову. Ваше местонахождение запеленговали. Как опознаемся?

– Передовым дозором идёт Боширов.

– Принято, Петров.

Кижеватова ничуть не удивило, что встречали их такие же затянутые в чёрное люди в масках. Двое тут же подменили пограничников, несущих Ушакова, а остальные принялись разбирать «лишнее» оружие.

– Товарищ полковник, задание выполнено! Мосты через Западный Буг уничтожены. Батарея сверхтяжёлых мортир «Карл» обнаружена и уничтожена ударом «Смерчей». Осуществлена корректировка огня установок «Буратино». В результате удара реактивных огнемётных систем уничтожено около двух батальонов пехоты, приготовившихся к прорыву через Тереспольское укрепление к Цитадели.

– Молодцы!

– Служу… – вытянулся «Петров», но полковник оборвал его движением руки, мотнув головой в сторону пограничников.

– А это?

– Так точно, товарищ полковник. Тот самый.

– Так что же ты его, майор, не уберёг?

– Капитан уже шутил, что ему, видимо, как и в прошлый раз, суждено поймать пулю в первый же день войны. В тот раз после неё выжил, а в этот и подавно выживет.

Майор? Капитан? Ничего себе! И в какой такой прошлый раз?