Текст книги "Происхождение гениальности и фашизма"

Автор книги: Александр Невзоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава XVII
ЖИВОТНОЕ, УПРАВЛЯЕМОЕ ЛОЖЬЮ

Хм. Черт с ней, с гениальностью.

Но, если с мозгом все так просто, то почему же мышление не стало общим свойством всех людей?

На то есть несколько причин. И все они – главные. Исправить ничего нельзя.

Объясняю. Начнем с самого простого.

В самой конструкции мозга млекопитающего изначально заключалось свойствишко, которое и стало роковым для homo.

Свойство вылезло под занавес плейстоцена, когда рассудок только начал цепляться за кору и подруливать поведением.

Все дело в том, что фундаментальные, древние структуры мозга оказались бесконечно наивными.

Их можно понять и простить.

Все эти лимбические системы сформировались в ту эпоху, когда лжи еще не было. В ответ на поступивший раздражитель они послушно поджигали организм эмоциями и изменяли поведение особи.

Древние афференты всегда заходили в мозговые глубины без стука и активировали любые области.

Но!

До сотворения рассудка с этими глубинами работали только истинные раздражители. Поведение сохраняло адекватность.

Эрекция свершалась на запах реальной самки, а страх пробирал при встрече с живым смилодоном.

А вот рассудок, вторгшись в жизнь бедного животного, спутал все карты. Он создал ложные, символические раздражители. Он штамповал их тысячами, они сплетались в системы и завоевывали глупый мозг, как конкистадоры ацтекское царство.

Эти химеры закрепились в ритуалах, словах, звуках и изображениях.

Фикции быстро прижились и выиграли у реальности битву за извилины.

Это было не трудно.

Дело в том, что нейрон чрезвычайно жаден до раздражений. И он страстно выискивает их, пользуясь любым поводом возбудиться.

Как выяснилось, ему абсолютно безразлично их происхождение.

В древних структурах мозга, там, где делаются «чувства», оценивать достоверность раздражителей нечему.

Глупые гипоталамусы и амигдалы всё воспринимают за чистую монету.

В ответ на любую белиберду, они привычно включают фейерверки эмоций и рефлексов.

Нейроны наслаждаются. Фикции побеждают.

Любая, даже самая страшная реальность – мимолетна. А иллюзии возвратны, растяжимы и управляемы. Они включаются по желанию самого носителя рассудка, а также жреца или киномеханика.

Они пугают и завораживают гораздо сильнее, чем мрачная бытовуха прошлого или настоящего.

Через это и образовались боги, романы, страшные суды, сериалы, симфонии, загробный мир, душа, личность, священность власти и другая ахинея.

Любое «творчество» – это просто конструктор из раздражителей разной силы, с помощью которой можно играть на подкорковых и корковых структурах мозга, как на фисгармонии.

Если осьминога бить различными токами, он ответит на них изменениями цвета и содроганиями. Примерно это происходит и с мозгом при воздействии симфонии или кинофильма.

По сути, это управляемый эпилептический припадок.

Воздействие на мозговые глубины оказалось на удивление легким делом. Дурить их можно бесконечно.

Еще в Египте выяснилось, что при помощи маленьких хитростей один сушеный труп может командовать буйными миллионами homo.

Труп прикажет, и они будут умирать, убивать, голодать, отдавать свои деньги и таскать огромные камни.

Тут-то и началось.

Появились целые сословия, которые начали зарабатывать на обмане бедного мозга.

Жрецы, поэты и пророки шлифовали умение терзать фикциями наивные глубины полушарий. А те отвечали чувствами.

Все окончательно решилось, как только наштамповалось достаточное количество фальшивых раздражителей (т. е. возникла культура).

Вранье получило сказочную власть в черепе и превратило мозг человека в свою любимую игрушку.

Человек стал первым и единственным животным на планете, управляемым ложью.

Теперь уже на пути к торжествующей идиотии не оставалось никаких препятствий.

Мышлению с его привычкой «портить праздник» тут не было места. Оно могло обеспечить местечко только в костре.

К этой беде быстро присоседилась и вторая.

Наборы ложных, но забористых представлений легли в основу той системы, что связала меж собой миллионы рассудков и сознаний.

Такая система была неизбежна, ибо лишь она позволяет накапливать знания и обмениваться ими, а также служит резервуаром навыков и обычаев.

В ней же разместились и всесильные образы, традиции, правила и пр. Эту систему каждому вновь рожденному человеку следует выучить, принять и исполнять, как тевтону устав своего ордена.

(Строго говоря – она и есть тот самый рассудок.)

Это полезная штука, а с учетом опасного прошлого homo, еще и спасительная. Ведь человек всегда сделает все мерзости, которые имеет возможность совершить безнаказанно.

Разумеется, эта система порочна просто в силу того, что 99,9 % составляющих ее рассудочков выбрали примитивность, как самую комфортную форму. Но именно они своей подавляющей массой определяют правила и порядки.

Система предельно агрессивна и умеет за себя постоять. Она создана врожденным фашизмом и владеет всем его инструментарием.

У дурака-одиночки еще могут возникнуть сомнения в своих представлениях, но дураковая масса, связанная «идеалами», уже никаких колебаний не испытывает.

Всякий, назвавшийся человеком, обречен жить и умереть по ее правилам.

Она же устанавливает и границы разума, за которые нельзя выходить.

Так что, находясь во власти системы, ни о каком мышлении не приходится и мечтать.

И тут без конфликта не обойтись.

Ведь мышление – это, прежде всего, – свобода. От всего. И в первую очередь от «общечеловеческих ценностей», любых границ, табу, родин, традиций, религий и других древнеегипетских изобретений.

Чтобы начать мыслить – надо освободиться от их власти.

Это обязательное условие. А эликсир этой свободы настаивается только на точных научных знаниях, которые тоже – часть чертовой системы.

Короче.

За противоядием предстоит нырнуть в океан кипящего яда. На самое его дно.

Добраться до него не просто. И удается не всем.

Впрочем, как выясняется, почти никому туда и не надо.

Дело в том, что создание интеллектуальных ценностей – занятие не слишком выгодное. Гений – профессия низкооплачиваемая.

Торговля бюстгальтерами или штамповка романов приносит доход в сотни раз больше. А такие забавы, как война, банки или религия – прибыльнее любой гениальности уже в тысячу раз.

25 основных книг, создавших человеческий интеллект, принесли своим авторам около пятидесяти тысяч долларов. На всех.

Эта сумма делится неравномерно. К примеру, Декарт наварил на своих трудах около 2500 долларов, Ламетри – 400, а Коперник – 0.

Чуть лучше обстояли дела у Дарвина и Лапласа.

Но, в любом случае, совокупная стоимость изменивших мир «великих прозрений» примерно в пять раз меньше, чем цена одной дамской сумочки Hermes Birkin, проданной на Кристи в 2016 году.

Разумеется, в дело борьбы с мышлением очень основательно вложилась и религия.

Она более чем пятьдесят веков управляла поведением homo и вертела этим бедным животным, как хотела.

Разделять религию на христианство, ислам, буддизм или культ Ваала не имеет смысла. Название, имена богов, нюансы обрядов не имеют никакого значения.

Религия – это единое явление. Это первобытная идея «бога», порожденная естественным слабоумием тех времен и жадностью древних структур мозга до сильных, регулярных возбудителей. Она же прекрасно зарекомендовала себя и как провокатор ИСС (измененного состояния сознания.)

Эта идея «бога» (богов) просто меняла лица, названия, прически и костюмы по мере того, как старые приедались и снашивались.

Но своим триумфом религия была обязана не только тому, что она универсальный и надежный возбудитель ЦНС.

Ее успешность заключалась и в том, что она не только освобождала человека от необходимости мыслить, но и делала преступным любой мыслительный процесс.

А homo только того и надо было. Ведь мышление – главный враг человека. Это мучительная штука. Оно разрушает все мифы. Оно обнажает подлинную морду homo. А видеть ее не хочется никому.

Поэтому любая попытка рассказать человеку о том, кто он есть на самом деле, всегда воспринималась очень злобно.

А религия умела так заточить эту злобу, что даже легкое ее прикосновение пронзало насквозь.

А когда наука отрезала вере голову, выяснилось, что без нее та чувствует себя даже лучше.

Еще одной плющилкой гениев был институт брака.

Короче.

За пять тысяч лет религия, культура, власть и семья сделали мышление абсолютно бессмысленным занятием.

В истории даже была парочка счастливых моментов, когда казалось, что с ним покончено навсегда.

Так что удивительная редкость мышления объясняется не его сложностью, а его ненужностью.

Глава XVIII
МЕХАНИКА ГЕНИАЛЬНОСТИ

Из нашего списка гениев лишь 27 фигурантов не доставили хлопот любителям духовности и правопорядка.

Они добровольно и самостоятельно отправились на тот свет. Церкви и власти не пришлось тратиться на дрова и стукачей.

Но такие скромники были в меньшинстве.

Большинство же гениев познало подземелья, отравления, а иногда и зажарку своих мятежных персон.

Кое-кто загнулся от тяжелых болезней. Как правило, в бедности и пролежнях.

Сегодня цивилизация утешает обиженных гениев прошлого. Их именами называют вмятины на Луне, а дети в учебниках рисуют им фингалы.

Несомненно, это большая честь.

Но фингалы и вмятины – радости посмертные, а костры и пролежни – прижизненные.

Более того, мышление – штука ядовитая и не очень удобная в быту.

Оно обладает способностью отравить все «простые человеческие» радости. Оно же без следа испаряет авторитеты и идеалы. Искусство, культура и общественное мнение теряют над человеком всякую власть.

Да, мышление дает свободу, но ее приобретатель быстро убеждается в том, что в мире нет ничего, к чему стоит относиться серьезно.

Существует «проклятие анатома».

«Проклятие» живо и по сей день, а началось оно с Везалиуса, который анатомировал тела с фанатичной скрупулезностью.

Объясняю, что это такое.

Полная препарация тела человека предполагает обязательное снятие кожи с физиономии.

Целиком. С носом, веками, губами, ресницами и бородавками.

Кожаная маска спарывается с лица и вешается на гвоздик.

У субъекта обнажаются вытаращенные глазные яблоки, оголяется оскал, открываются те мышечные пласты, что когда-то приводили это лицо в движение.

Со временем к анатому приходит умение видеть без кожи и любую живую физиономию.

И гнев, и смех в исполнении пучеглазой мускульной конструкции выглядят одинаково забавно. Да, это позволяет весьма иронично относиться к любому визави.

Но избавиться от этого наваждения уже не получится никогда.

Вместо очаровательного личика анатом всегда видит багряную мышечную маску, желтенькие отложения жира и бугристости слюнных желез.

Примерно то же самое делает и мышление. Но оно снимает «кожу» не только с лица. Становится прозрачен череп и мозг визави с происходящими в нем нехитрыми процессами.

А уж вера, история, искусство – вообще, как старые будильники. Стекла свинчены, крышки скинуты. Все проницаемо и просматривается. Ничто не скрывает тех грошовых механизмов, что заставляют веру, историю и искусство «звенеть» и «тикать».

Это «ясновидение действительности» крайне неприятная штука. Оно превращает в глупость практически все, что дорого сердцу homo. Оно не позволяет «уважать» основы человеческого бытия, делает смешной любую власть и идеалы.

Утрачивается счастье «единодушия» с человеческой стаей.

Священная галерея предков превращается в набор ряженых дементников, о которых лучше поскорее забыть.

Долго скрывать свое отношение к устоям все равно не получится. Прокол неизбежен.

А презрение к основам на планете тупых гарантирует большие проблемы.

По этой причине большинство гениев стремились либо вообще избавиться от мышления, либо существенно ослабить его влияние.

У многих это прекрасно получалось с помощью религии и искусства.

Короче. По всем статьям напрашивается вывод, что выбор профессии гения – ошибочный и глупый. И этот вывод верен.

Отнимая многое, мышление ничего не предлагает взамен. Разгадка тайн материи и жизни – сомнительное удовольствие. Они почти никому не интересны. И скверно оплачиваются.

Конечно, можно забавляться ломанием выстраданных идеалов homo.

Тот бред, который составляет 99 % убеждений человечества, поражает размером и величием. Он кажется вечным и непобедимым.

Но! При попадании на него самой крохотной капельки мышления эта громадина начинает шипеть, дымиться и разваливается к чертовой матери.

Это развлекает, но быстро приедается.

Так или иначе, но здесь мы, наконец, имеем полное право поставить знак равенства меж понятиями «мышление» и «гениальность». Понятно, что одно не живет без другого.

Так же понятно, что гениальность – это всего лишь крайне редкое, экзотическое ремесло.

Преимущественно, его избирают особи, не надеющиеся сделать карьеру нотариуса или дослужиться до полковника.

Частенько в гении загоняет и т. н. «низкое происхождение», не позволяющее даже начать восхождение по социальной лестнице.

Вполне сортовые гении получаются из анатомических уродов, а также из лиц, имеющих дисфункции половых органов. В таких случаях, кроме фанатичных занятий наукой, ничего другого и не остается.

Отметим, что мышлению есть применение только в этой странной профессии. Во всех прочих оно никак не употребимо, да и просто не нужно. Так уж получилось.

Поясню на самом простом примере.

Урофлоуметр (прибор для измерения скорости мочетока) – это красивый, сложный и дорогой прибор. Но нигде, кроме урогинекологии, приспособить его при всем желании не получится.

На войне он не применим. В банке неуместен. В сортире бесполезен. В парламентах его установка нецелесообразна. В казино или библиотеках, а также в столярных мастерских он тоже будет зря занимать место.

Да, его можно вытащить на цирковую арену и сделать инвентарем в уморительной сцене с «описавшимися клоунами».

При этом все показания прибора будут искажены и абсурдны.

Но точность урофлоуграммы мало волнует клоунов. Им надо просто пожурчать в красивый научный горшок с лампочками и датчиками.

Примерно так же и мышление может быть использовано, например, в культуре. Без всякого смысла. Лишь как забавная декорация.

На своем месте оно только в науке. И нигде больше.

Да, было несколько исключений.

Ламетри, Гольбах, да и еще пяток забияк-атеистов не были учеными, но владели скандальным мастерством мышления. Причем, существенно лучше самих ученых.

Они первыми поняли ядерную силу, которая возникает при переплавке точных знаний в простые понятия.

И первыми сообразили, что особенно хороша наука, полностью очищенная от всякой научности. Эти пираты медийного моря создали скелет и нервную систему современного интеллектуализма. А уж наука обрастила этот скелет мышцами и прыщами.

Кстати, именно Ламетри и компания своей дерзкой хворостиной погнали ученость в очень правильном направлении.

Она и до сих пор тащится туда, куда ей указали эти хулиганы.

Как и все прочие профессии, гениальность тоже имеет свою анцестральную (начальную) точку.

Ее легко можно вычислить.

Но!

Во-первых, этим лень заниматься.

Во-вторых, в момент своего зарождения ремесло гениальности выглядело так же убого, как и все остальные «первые шаги» человека.

Поясню на самом простом примере.

Есть в эмбриологии такое понятие, как «морула». Это 16 архималюсеньких шариков, слипшихся в кривую ягодку. Разглядеть ее можно лишь в микроскоп.

Сама морула образуется в матке на четвертые сутки после зачатия.

Такой ягодкой было каждое плацентарное животное, включая пишущего эти строки.

Но! (если уж мы заговорили о микроскопах).

Опознать в моруле, прицепившейся к стенке матки Маргарет Ван Ден Берх, корзинщицы из Делфта, ее будущего сына, господина Левенгука, было бы крайне сложно.

Этот фанат-микроскопщик, парикастый, рукастый и буйный ничем не напоминал ту ягодку в матке, однако, был прямым ее продолжением.

Примерно так же выглядит исходная точка гениальности соотносительно с ее сегодняшним состоянием.

Можно объяснить и еще проще.

Хлеб, к примеру, начинался с того, что безымянного болвана древности вырвало пережеванным зерном.

Вероятно, от жадности он перебрал дозу. Беспощадный рвотный рефлекс тут же вывернул его наизнанку.

Болван ушел, а рвотная масса осталась. Через денек она подсохла – и была найдена и съедена другим персонажем неолита.

Это был день рождения хлеба.

Такая сценка должна была повториться десятки раз, пока кто-то из едоков не сообразил, что можно и самому нажевывать, срыгивать и сушить зерновое крошево.

Пару тысячелетий потребитель этого продукта жевал и заготавливал его себе сам.

Со временем ему осточертело, и к жеванию привлекли юных рабынь со свежими зубками.

Чуть позже внеслось усовершенствование. Рты рабынь заменили камнями, которые тоже способны крошить зерно.

Потом выяснилось, что камни могут не только дробить, но и тереть. Крошево сменилось мукой.

Все эти чудные открытия растянулись на тысячи лет, пока не закончились круассанами.

Гениальность – в своей начальной точке – выглядела столь же неаппетитно, как и та рвотная лужица. И была так же невидима, как морула в беспокойной матке г-жи Маргарет Ван Ден Берх.

Короче. Иногда лучше не подсматривать за родами и не совать нос ни в матку, ни в колыбель. Особенно в таком болезненном для человека вопросе, как возникновение гениальности. Слишком велик риск увидеть удручающе мелкую пакость.

Как и всякая профессия, гениальность эволюционировала строго последовательно. Ступенька за ступенькой.

И никому не было дано перепрыгнуть хотя бы одну из них.

Гений любого калибра всегда оставался в плену представлений своего времени.

Поясняю.

Всуньте в руки сэру Исааку Ньютону айфон, и вы увидите растерянного идиота.

Несомненно, Исаак много знает про секретные пружины, открывающие реликварии и шкатулочки с ядом.

Не исключено, что его пальцы нашарят кнопку включения и экран оживет.

Тут-то и начнется самое интересное.

Растерянность сменится мудрой ухмылкой.

Дело в том, что Ньютон – алхимик с тридцатилетним стажем, двинутый на «философских камнях» и «изумрудных скрижалях», автор 57 алхимических сочинений.

Как только загорится дисплей – ему мгновенно все станет понятно.

Он сообразит, что в плоской коробочке заточён алкагест – холодное пламя великой свадьбы элементов.

Конечно, нельзя исключать, что Ньютон тут же завернет айфон в тряпочку и отнесет его в райотдел инквизиции.

Это возможно, но маловероятно.

Все-таки сэр Исаак – это олицетворение науки того времени. Скорее всего, он решится сам изучить природу свечения и смысл загадочных значков.

И сделает он это в полном соответствии с научными методиками своей эпохи.

От айфона с помощью зубила и молота будет отделена треть и истолчена в ступе.

Разумеется, Ньютон не забудет добавить в этот порошок красную тинктуру и лист ежевики.

Набрасывая толченный айфон на огонь анатора (алхимической горелки), наш гений по изменению поведения пламени сделает первые выводы о природе странной вещицы.

Еще неизвестно, что будет ужаснее: вонь горящего пластика или умозаключения величайшего интеллектуала XVII столетия.

Затем последует прокалывание айфона раскаленной иглой, помещение его в освященную воду, кислоту и купорос.

Затем настанет очередь антимония (сульфида сурьмы), а потом и паров ртути.

Доконав и окончательно обезобразив гаджет, Ньютон достанет «яйцо ясности». (Оно снесено черным петухом и содержит зародыш василиска.) Трехкратно приложенное к любой вещи, это яйцо запускает в ней цикл трансмутаций. Они заканчиваются тем, что на предмете проявляются письмена, содержащие истинное имя вещи.

Шесть веков алхимики именно так разгадывали тайны мироздания. И всегда были довольны результатом. А сэр Исаак был одним из них.

Нет. Ньютон не идиот. Он несомненный гений науки, совершивший важнейшее, глобальное открытие.

Тем смешнее выглядят его манипуляции с айфоном.

Тут дело в том, что никакая гениальность не может отменить поступательность процессов познания.

А в то время не существовало даже намека на природу той вещицы, которую наш Исаак пытал в своей лаборатории.

Да.

Прославившая его теория тяготения красива. И отлично сделана.

Но! Для открытия гравитационного механизма мира все было готово.

Все детали для теории Ньютона были выточены большой бригадой гениев.

Кеплер уже разобрался во взаимоотношениях планет, Гилберт вывел идею магнитных свойств Земли, ритм орбитального движения был решен Буллиальдом, а его стабильность разгадана Реном. Мощнейшие догадки о законе обратных квадратов сделал Гук. Мы уж не говорим о работах Галилея, Коперника, Галлея, Борелли, Гюйгенса, Эпикура, Аристарха, Демокрита, etc etc.

Сэру Исааку надо было лишь правильно собрать этот сверкающий конструктор.

И он сделал это.

Но во всем прочем Ньютон громоздил одну нелепость на другую. Он ошибался в определении возраста Земли, в хронологии человеческой истории, в классификации химических элементов. А его «теория материи» – бред настолько анекдотический, что биографы стесняются даже упоминать о ней.

Но эти нелепости – не свидетельство глупости нашего великого Исаака.

Отнюдь.

Ньютон, без всякого сомнения, был самый сильным интеллектуалом той эпохи.

Его заблуждения – простое доказательство того, что гениальность никому не пришивает крылышки и не позволяет порхать над эпохами.

В своем XVII веке сэр Исаак ну никак не мог ознакомиться с периодической таблицей элементов, с раскопками пещеры Чжоукоудянь или стратиграфией. Поэтому и генерировал чистый бред о возрасте планеты, химии, человеке и т. д.

Увы.

У гениев нет возможности заглядывать в диссертации, которые появятся через пару веков.

Все, без исключения, научные открытия сделаны по тому же принципу, что и ньютоновская гравитация. Никаких других способов не существует. Работает только принцип накопления пониманий. Нет накоплений – нет и гения.