Текст книги "Глаз бури"

Автор книги: Александр Больных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Александр Больных
Глаз бури

Все, что может испортиться – обязательно испортится, что не может испортиться – портится тоже. И скорее всего первым. Это выражение было справедливым для старинных механизмов эпохи электричества и атомной энергии, но не потеряло своей актуальности в эру гипертехники и кварк-реакторов. Ларс-Уве Стормгрен имел несчастье убедиться в этом на собственном опыте. Он с грустью подумал, что не даже в эру, а особенно в эру… Больше думать на отвлеченные темы времени у него не было.

Патрульный катер Брейв Аттекер еще раз встряхнуло с такой силой, что раздался пронзительный писк, треск, хруст, а сам Ларс-Уве прикусил язык и охнул. Взбесившаяся машина совершенно самостоятельно заложила такой крутой вираж, что в глазах потемнело, и рот наполнился вязкой солоноватой слюной. Дальнейший полет более всего напоминал хаотичное кружение мотылька вокруг пламени свечи. Ларс-Уве лихорадочно зашарил пальцами по пористым чашам ментоприемников, пытаясь хоть как-то установить контакт с центром управления, но все системы Брейв Аттекера, словно сговорившись, одновременно вышли из строя. Вяло покачиваясь, катер описывал в небе прихотливые петли и спирали, не обращая никакого внимания на отчаянные усилия пилота. Ларс-Уве попытался вызвать находящийся где-то поблизости Брейв Дартер, но ответа не получил. Нехорошим словом он помянул конструкторов, которые простоты ради все управление патрульными катерами вывели на ментоприемники. Ему бы в руки штурвал, как на старинном самолете, тогда он показал бы спятившей машине, кто хозяин. Но передняя панель была неприлично голой…

Похоже, какие-то искры разума все-таки сохранились в не успевших сгореть цепях, потому что катер немедленно обиделся и так резко взял вверх, что у пилота кости захрустели. Потом, решив, что обидчик уже хорошо проучен, Брейв Аттекер перешел в пологое пикирование и более траектории полета не менял.

А началось все так невинно – сама собой всплыла в памяти дурацкая фраза из старого романа. Необходимо было совершить рутинный патрульный полет по маршруту: Полярный-1 – полевой лагерь Федорова – полевой лагерь бен-Ахмада – Полярный-1. Обычный полет по треугольнику, по пути снизиться в квадратах 17–14 и 19–26, заснять города и доставить снимки Федорову. При этом постараться не попасться на глаза аборигенам. Можно было, конечно, отправить даже беспилотный катер, но у Ларса-Уве были свои дела в лагере бен-Ахмада. Именно обычность полета и погубила Стормгрена. Забывшись, он пообещал вернуться к ужину и жестоко отомстить Тхонгу, который вчера имел неосторожность поставить Ларсу-Уве три мата подряд. Никогда, отправляясь в полет, не назначай времени возвращения! Обязательно сглазишь! Пилоты очень суеверные люди, и сейчас, сидя в непослушном катере, несущемся неведомо куда, Ларс-Уве понял, что иначе и нельзя.

Вернуться на полярный материк Ларс-Уве больше не надеялся. Кроме того такое возвращение было чревато неприятностями – Полярный-1 находился вблизи одного из городов, а раскрываться было запрещено при любых обстоятельствах. Полевые лагеря, находившиеся в тропической зоне были не более достижимы. Пробраться сквозь заросли водорослей было совершенно невозможно. Легенда о Саргассовом море на планете Сэнкан, планете кораблей, так ее называли сами аборигены, воплотилась в реальность с невозможной точностью.

Выбора не оставалось, пора было позаботиться о спасении. Конечно, задействовать аварийную программу – это обеспечить насмешливые подмигивания, сочувственное покашливание и понимающие ухмылки до конца работ на планете, но в данный момент уже было потеряно все, кроме чести. И Ларс-Уве решил, что лучше потерять ее, чем голову. Право слово, не стоит. Голова еще понадобится Ларсу-Уве. Вздохнув, он утопил в гнездо единственную имевшуюся в кабинете красную кнопку. Именно так! Никаких пультов, штурвалов, переключателей, рычагов. Только одна кнопка, активирующая аварийные системы, полностью развязанные с обычными системами управления и потому не вышедшие из строя. Во всяком случае Ларс-Уве на это надеялся.

Брейв Аттекер ядовито зашипел, откликаясь на действия пилота, судорожно дернулся, еще круче наклонил нос и почти вертикально устремился вниз. Началась аварийная посадка. Мимо фонаря замелькали дымчатые полосы туч, и сразу на обшивке задрожали прозрачные сиреневые отсветы. Атмосфера планеты была перенасыщена электричеством, грозы невиданной на Земле силы считались самым обычным явлением, и потому стандартные катера пришлось немного переделать. Сверкание сиреневых молний не слишком обеспокоило Ларса-Уве, и он пребывал в безмятежной уверенности, что проболтается на воде часа три-четыре, прежде чем его подберут. Неприятное плавание в холодном мелком море на совершенно не приспособленной для этого посудине. Ларс-Уве еще подумал, что Тхонг не преминул бы съязвить – викинг, а плаваний побаивается.

Идиллия разлеталась ослепительными белыми осколками, когда Брейв Аттекер уткнулся носом в раскидистое дерево-молнию. Полыхнуло одновременно множество голубых факелов, словно у электрического дракона взамен срубленной моментально выросло множество новых зубастых голов. И если древние богатыри хорошо умели справляться с драконами, то современной технике он оказался не по силам – Брейв Аттекер заскрипел всеми суставами, затрещал, испустил жалобный визг и рассыпался. Просто рассыпался на куски. Ларс-Уве внезапно обнаружил себя болтающимся в воздухе на парашюте. Кресло вертело, кружило и качало, что вызвало у Стормгрена приступ морской болезни, хотя в воду он попасть еще не успел.

Кое-как он пришел в себя и, глупо улыбаясь, бессмысленно уставился на лихорадочно пляшущие серые вихри, изредка освещаемые блеклыми сиреневыми вспышками. Где-то внизу, беспорядочно кувыркаясь, летели догорающие остатки катера. Трескучие раскаты грома неприятным холодком отдавались в спине. Теперь, когда его больше не отделяли от бушующей стихии стенки кабины, оказавшиеся, правда, тоже не слишком надежной защитой, Ларс-Уве почувствовал себя гораздо менее уверенно. А тут еще следом за беспомощно покачивающимся креслом увязалась стайка поблескивающих и плюющихся искрами прозрачно-голубых шариков. Такой эскорт, по мнению Ларса-Уве, был совершенно неуместен, однако он мог только осыпать шарики бесполезными проклятиями, сделать что-либо он был не в силах. Попытка вызвать базу завершилась полной неудачей, в наушниках слышались треск, хруст и шипение, даже отдаленно не напоминавшие очаровательный голосок Айны, дежурившей на связи. Да, теперь ему предстояло не плавание, а еще менее приятное купание в бурном море.

А потом один из сопровождающих шариков, плавно раскачиваясь, подплыл совсем близко. Ларс-Уве инстинктивно вжался в спинку кресла, пытаясь отодвинуться подальше от нежеланного спутника. Тот принялся крутиться взад-вперед, словно заигрывая с Ларсом-Уве, но незадачливый пилот думал только о том, что парашют опускается слишком медленно. Шаровая молния снова приблизилась, и Ларсу-Уве померещилось, что он слышит потрескивание разрядов сквозь забрало шлема. Нервы у него не выдержали, он закричал что– то нечленораздельное, замахал руками… Однако молния ничуть не испугалась, напротив, привлеченная трепыханиями Ларса-Уве она стремительно двинулась навстречу его креслу. Снова загорелось бледное электрическое пламя, омерзительно пахнуло жженым пластиком…

Когда Ларс-Уве очнулся, то выяснилось, что кресло пропало бесследно, так же, как и катер. Очевидно, местные грозы имели неприятную способность поглощать без остатка любое полезное снаряжение. Сколько времени он пробыл без сознания – Ларс-Уве даже не представлял, но на его счастье гроза уже закончилась, ветер стих, и он болтался на воде, удерживаемый костюмом. То, что сначала казалось вступлением к веселому приключению, постепенно приобретало более чем неприятный характер, и становилось неясно, сумеет ли Ларс-Уве выпутаться из этой передряги. Если только аварийный передатчик, заделаный в ткань комбинезона откажет…

Постепенно тучи рассеялись, и показалось солнце. Волнение тоже потихоньку слабело. Ларс-Уве обрадовался этому и приподнял забрало шлема, чтобы немного согреться. Сначала все было хорошо, но постепенно солнце поднималось все выше, его лучи становились все свирепее, и Ларс-Уве пожалел о своем опрометчивом поступке. Лицо начало гореть, как ошпаренное. Он поспешно опустил забрало, радуясь, что не потерял шлема во время сумасшедшего полета без парашюта. Стекло тут же потемнело, укрывая сожженное лицо, и он облегченно вздохнул.

Теперь у Ларса-Уве было время спокойно поразмыслить и оценить ситуацию. Конечно Брейв Аттекер послал сигнал бедствия, и его уже ищут. Но куда его могло занести после? И сумеют ли обнаружить крошечную точку на отсвечивающей золотом, дрожащей и переливающейся поверхности моря? А ведь на него может натолкнуться корабль аборигенов, чего Ларсу-Уве совершенно не хотелось. Он не вникал детально в работу этнографов, однако то, что ему удавалось случайно подслушать, оптимизма не навевало. Оставалось утешаться, что они хоть не каннибалы.

Жаждв одолевала все сильнее, а ведь костюм пилота – не автономный скафандр. Ларсу-Уве пришла в голову дикая идея хлебнуть морской воды. Он провел пересохшим, шершавым языком по растрескавшимся, покрытым соленой коркой губам. Наверное, хуже не будет. Ларс-Уве осторожно смочил водой губы… И больше не повторял рискованного опыта.

Время тянулось невыносимо медленно. Жизнерадостные подсчеты, когда же именно его выловят, начали постепенно сменяться такими же пессимистическими – а сколько он сумеет продержаться. Больше всего Ларсу-Уве досаждало солнце. Несмотря на поляризованное стекло, оно настырно било в глаза, и спастись от его лучей не было никакой возможности. Даже зажмурившись, Ларс-Уве продолжал видеть яркий диск, окрашивавшийся в химерические малиново-зеленые разводы. Диск резко вырастал, от него начинал изливаться космический холод. Ларс-Уве в испуге поспешно открывал глаза, и снова видел надоевшее голубое сверкание волн. Пару раз ему померещилось, что он различает в небе белый просверк – след стремительно несущегося катера. Он принимался кричать и размахивать руками, однако ничего не происходило.

Постепенно солнце начало чернеть. В середине сверкающего диска появилась черная точка, медленно расширяющаяся. Ларс-Уве с любопытством следил за ней, забыв, где он, что с ним. Плавное покачивание пологих волн загипнотизировало его, отключило сознание. Самым важным было уловить момент, когда чернота полностью поглотит солнце. Еще немного. И вот осталась только корона, засиявшая нестерпимым оранжевым светом. Она начала стремительно разрастаться, расплываясь по всему небу. Когда корона коснулась воды, раздался страшный грохот…

Что происходит? Откуда взялась вода? Неужели он уснул и во сне опрокинул лодку? Горькая и соленая вода хлынула в рот, обжигая распухший, еле ворочающийся язык. Несколько капель попали в горло, и Ларсу-Уве померещилось, будто он хлебнул расплавленой стали. Страшный приступ кашля скрутил тело, заставив извиваться, как в судорогах. Но потом поток прохладной воды обдал голову, обмывая измученный мозг. Мутно-багровая пелена, застилавшая глаза, странно поголубела, и вдруг молниеносно ушла вверх, превратившись в прозрачное вечернее небо. Ларсу-Уве понял, что лежит на чем-то твердом и холодном, совершенно не напоминающем спасательную шлюпку, а над ним склонились три неясные фигуры. Потом прямо в лицо ему сунулась усатая морда, пахнущая странной смесью мускуса и рыбы. Морда ласково заурчала и облизала ему нос. Фигуры в вышине задвигались. Что они делали, Ларс-Уве понять не мог – их очертания сливались с глубокими синими тенями, разбегающимися по небу. Он напрягся, пытаясь заставить глаза сфокусироваться, однако был вознагражден только жгучей болью под веками, словно туда набили песка. Невольно выступившие слезы снова скрыли стоявших над ним людей.

– На каком корабле плавает экипаж?

Более идиотского вопроса в данный момент придумать было нельзя. Ларс-Уве даже не понял, на каком собственно языке его спрашивают, настолько был поражен. Голос спрашивающего долетал глухо, как сквозь подушку, поэтому до Ларса-Уве сначала не дошло, что спрашивают именно его. Усатая морда еще раз лизнула его в ухо. А потом вопрос повторился, уже более нетерпеливо.

– Какой корабль?

Лишь сейчас Ларс-Уве сообразил, кого спрашивают. С трудом вспомнив то немногое, что смогла удержать измученная голова, он хрипло выдавил:

– Ледяной корабль.

Ответ оказался неожиданным и вызвал смятение. Это Ларс-Уве смог определить и вслепую. Непонятное шуршание, перешептывание, тихие вскрики. Потом у него еще что-то спрашивали, однако он снова потерял сознание. Правда на этот раз – с облегчением и надеждой.

Когда Ларс-Уве наконец очнулся, то почувствовал себя гораздо лучше. Прошло тошнотворное ощущение постоянной качки, исчезла сверлящая головная боль, пропала застилающая глаза пелена. Легко, рывком, он сел на постели. Оказалось, что о нем позаботились и хорошо. Постель свежая, хотя по привычным меркам и жестковатая. Но простыни буквально хрустят. На низком столике рядом с изголовьем стоял небольшой кувшин с незнакомым напитком. Ларс-Уве с сомнением понюхал, но пахло так приятно, что он залпом осушил кувшинчик. Чуть кисловатый прохладный напиток придал бодрости, заставил кровь забурлить. Ларсу-Уве захотелось встать, и тут он понял, почему столик был таким низким – потолок комнатки тоже не был рассчитан на его рост. Стоять Ларсу-Уве пришлось полусогнувшись. Он попробовал шагнуть, ожидаемой слабости не ощущалось, только мускулы немного ныли, как после тяжелой работы. Рядом с постелью на циновке лежал его комбинезон, приведенный в полный порядок. Ларс-Уве поспешно оделся, привычно пробежав пальцами по запрессованным в материал коробочкам и с унынием убедившись, что ни аптечка, ни передатчик не ответили уколами слабых разрядов, сигнализирующими об исправности. Вышли из строя окончательно. Ларса-Уве пронзила ядовитая игла подозрения – а что, если передатчик не успел? Тогда проблема возвращения на базу превращалась, хм, в проблему. Особенно, если учесть, что ветром его утащило от места катастрофы неведомо куда. Хотя нет, сначала шторм загнал неведомо куда сам Брейв Аттекер… Разбираться в этом не хотелось, ясно было лишь то, что теперь только чудо может выручить Ларса-Уве.

Однако на чудо надейся, а сам не плошай. Ларс-Уве с хрустом потянулся и с любопытством завертел головой, осматриваясь. Так куда же он попал? А попал он в легкую хижину, сколоченную из шершавых досок. Но это не была небрежность, нет. Скорее наоборот – под ладонью чувствовалась приятная бархатистость, такие доски не стоило полировать, убивая жизнь дерева. Свет проникал в хижину через два забранных легкими жалюзи окна. Легкое, легкая, легкие… Именно эти прилагательные прежде всего всплывали в памяти. Обстановка была вполне спартанской – две постели, столик, несколько циновок. На стене между постелями висела золотая маска хмурого мужчины с развевающимися волосами, под не – – свиток желтоватого материала с каллиграфически выведенными странными значками, напоминающими иероглифы. Ларс-Уве вспомнил, что подобными фотографиями хвастались этнографы в Полярном. Намитарино – бог волн… Вот оно что… Как только он сразу не обратил внимания на слабую качку… Корабль. Ларс-Уве тяжко вздохнул. И в изголовье второй постели висит обнаженный меч, его узкое изогнутое лезвие отливает странным фиолетовым блеском.

Ларс-Уве почесал затылок. Никогда он не пылал желанием оказаться на одном из многочисленных кораблей, бороздивших моря Сэнкана. Более того, всякие контакты с аборигенами строго запрещались… Что ж, можно поздравить себя с началом незаконного плавания. Вот только где оно завершится? Вряд ли хозяева корабля ради него изменят свои планы. Одно хорошо – если его подобрали, то, наверное, за борт не выкинут. Неясно, правда, как они отнесутся к непрошеному гостю? Он, помнится, брякнул что-то… Не увидят ли в нем нового врага в бесконечной войне, бушевавшей на здешних морях?

Дверь тихонько скрипнула, Ларс-Уве неловко повернулся и замер, пораженный. Потом, не сдержавшись, нервно хихикнул. Перед ним стоял викинг.

– Экипаж какого корабля?

Теперь-то Ларсу-Уве не пришлось мучиться, вспоминая перевод простенькой фразы. Отдых и освежающий напиток помогли приобрести прежнюю ясность мысли. И еще Ларс-Уве про себя поблагодарил настырного Арлисса, заставившего всех работающих на планете изучить язык. Пусть даже метеофизиков, как Стормгрена, это не касалось. Мало ли что может случиться – так объяснял Арлисс свою настойчивость. И ведь действительно случилось. Накаркал.

– Экипаж ледяного корабля, – быстро ответил Ларс-Уве.

На сей раз ответ Ларса-Уве не вызвал никакой реакции у викинга. Он ловко и бесшумно, как кошка скользнул в каюту и сел прямо на циновку. Немного поколебавшись, Ларс-Уве последовал его примеру. Сидеть было неудобно.

Викинги… Ларс-Уве мысленно хихикнул еще раз, делать это вслух он не решился, чтобы не оскорбить хозяина. Шутники в Полярном изощрялись в изобретении всевозможных острот, связывая скандинавских предков Стормгрена с буйными шкиперами местных странных зеленых кораблей, но вот того, что сам он невольно примет моряка за викинга, Ларс-Уве не ожидал. Высокий стройный молодой мужчина, скорее даже юноша, ростом не уступал Ларсу-Уве, но заметно превосходил его шириной плеч. Кожаный костюм, кожаные сапоги. На куртку нашиты стальные круглые пластинки, образовывающие что-то вроде кольчуги. Наборный серебряный пояс оттягивает длинный прямой кинжал. Несколько неожиданным был высокий стальной нашейник, спереди закруглением прикрывающий подбородок, а сзади поднимающийся до середины затылка. Холеные белокурые волосы изящно вились, что несколько не соответствовало представлению Ларса-Уве о викингах. На левой стороне латного нашейника были выбиты три золотых значка, тоже напоминавших иероглифы.

– Экипаж какого корабля? – поспешил задать вопрос Ларс-Уве.

– Экипаж Нуисира, – сухо ответил викинг, указывая на золотые значки, в глаза его промелькнула тень удивления.

Название корабля было довольно странным по земным меркам, но вполне соответствовало местному пониманию прекрасного. С великолепной краткостью, безусловно превосходящей знаменитый спартанский лаконизм, в одном слове было сказано: фосфоресцирующая в лунном свете пена на гребнях волн. Наиболее подходящее имя для пиратского корабля… Впрочем, насколько мог вспомнить Ларс-Уве, довольно распространенное. Свежий утренний ветер, веющий над песчаным берегом… Первый иней, выпавший на гранитные скалы над морем… Молочный свет луны, пробивающийся сквозь тучи…Странно, но у каждого свои обычаи.

– Как зовут экипаж ледяного корабля?

– Ларс-Уве.

– Расс-Уве?

Стормгрен вспомнил, что местные жители превосходно обходятся без звука "л" и не стал спорить.

– Расс-Уве. А как зовут экипаж Нуисира?

К сожалению еще одно неудобство. Местоимения считались здесь непозволительной роскошью. Среди моряков не было я, он, ты. Были только мы и все остальные. Деление было предельно простым: плавающие на нашем корабле составляли одну семью, единую и неделимую. Прочие были чужими. Люди даже не пытались выделить себя, одиночка ведь не может управлять кораблем, на море его ждет неминуемая гибель. А потому отдельного я не существовало, были одни только мы. Мы – мы, мы – они, мы – все остальные.

– Экипаж Нуисира зовут Айдори.

Ларс-Уве, не вставая, церемонно поклонился.

– Пусть не встретится шторм на прямом пути Нуисира.

Поклон был возвращен с отменной вежливостью.

– Пусть не встретится шторм на прямом пути ледяного корабля. Хотя он никуда не плывет. – Ларс-Уве насторожился. – Как чувствует себя экипаж ледяного корабля?

– Нормально.

– Экипаж Нуисира рад. Экипаж ледяного корабля был совсем плох, когда его подобрали. Никому не пожелаешь остаться без корабля. Недаром экипаж Нуисира не умеет плавать, это избавляет от ненужных мучений.

Ларс-Уве снова склонил голову, судорожно вспоминая тонкости грамматики. Арлисс постарался на славу, но Стормгрен был не самым усердным учеником, и сейчас расплачивался за это. Раз не был употреблен эпитет чужой, значит опасаться нет нужды. Как там они называют жителей городов? Нет, не вспомнить. Убивать его, похоже, не собираются. Употребление в разговоре названия чужого корабля есть признак мирных намерений, свидетельство вежливости и признания незнакомца равным себе. Вот только что он имел в виду, говоря, будто ледяной корабль никуда не плывет?

– Командир экипажа Нуисира ожидает экипаж ледяного корабля, – Айдори поднялся и ждуще распахнул дверь.

– Ларс-Уве идет. Но каков девиз Нуисира? – он указал на свиток с таинственным изречением.

Глаза Айдори на мгновение расширились.

– Каждый плавающий должен уметь читать на этом языке. Лишь мечом достигнут мир, мечом мир и сохраняется.

Ларс-Уве кивнул. Выйдя на палубу, он с наслаждением вдохнул свежий соленый воздух и хотел было оглядеться, но шедший следом Айдори чуть подтолкнул его. Ларс-Уве подчинился и зашагал к кормовому навесу по странно пружинящей палубе. Зеленая и глянцевитая, она больше всего напоминала лист гигантской кувшинки, только не круглый, а удлиненный.

Кормовая часть корабля была сплошь застлана коврами с длинным мягким ворсом. По синему фону бежали серебряные узоры. Капитан Нуисира полулежал, небрежно развалясь под легким балдахином, словно какой-то древний падишах. Однако и капитан, и окружавшие его были в доспехах, словно собирались немедленно вступить в бой. И на всех красовался такой же необычный глухой нашейник, как у Айдори, украшенный теми же значками. Только у капитана к трем был прибавлен еще один.

Какое-то время капитан не обращал на Ларса-Уве внимания, продолжая дразнить странного зверька, поразительно похожего на земную выдру. Капитан то гладил его по голове, то неуловимым движением щелкал по носу. Маленький хищник недовольно шипел, отмахивался когтистой лапой, но удрать не пытался. Похоже, игра доставляла ему не меньше удовольствия, чем капитану. Наконец капитан отпихнул зверька, который, ничуть не расстроившись, подбежал к Ларсу-Уве, обнюхал его ноги и, поднявший на задние лапы, принялся проситься на руки. Айдори многозначительно кивнул.

– Райдэн признал экипаж ледяного корабля.

– Хэнно видит, – сухо ответил капитал. – Надо полагать, экипаж Нуисира выловил не земляного червя?

– Конечно нет, – поспешно ответил Айдори. – Когда Нуисира десять дней назад встретился с Боноакэ, экипаж того рассказывал о странном корабле изо льда в Мертвом море.

– Чепуха, – возразил капитан. – Нельзя так безоглядно верить всему, что слышишь. Любой из чужих способен обмануть.

– Зачем?

– Командир экипажа Нуисира знает больше остальных. Нет и не может быть корабля изо льда. Это слух, распускаемый для страдающих воспалением головного мускула.

– Это оскорбление! – вспыхнул Айдори, хватаясь за кинжал.

Тусклые глаза капитана уперлись в него. Ларс-Уве почему-то вздрогнул.

– Ты хочешь сделать шаг к бессмертию? – зловеще спросил капитан.

– Дорога Айдори на тридцать семь шагов короче дороги Хэнно, но экипаж Нуисира готов оборвать ее хоть сейчас.

– Нуисира будет трудно обходиться без знатока звездных течений, но экипаж корабля постарается справится. А помощником командира может стать любой. – Капитан махнул рукой. – Снимите покрывало со знаков моей дороги, чтобы Айдори мог видеть ее в свои последние мгновения, как полагается.

– Опомнись, Хэнно, – перебил его один из воинов. – Какие злые демоны напели злые песни твоему головному мускулу? Законы моря запрещают поединки между плавающими на одном корабле.

– Кормчий, не вмешивайся! – упорствовал капитан.

– Не должна правая рука причинять вред левой, экипаж – единое целое. Мальчишка глуп и горяч, пусть командир экипажа остается мудр и спокоен.

Поднявшийся было капитан опустился обратно на ковер.

– Мато прав, командир экипажа Нуисира виноват сам. Нужно было рассказать все, что сообщил командир экипажа Боноакэ. – Капитан овладел собой. – Запомните, эти чужие, – он указал на Ларса-Уве, – не плавают на ледяном корабле. И этот корабль не стоит, вмерзши в лед. Просто далеко на севере, во льдах и снегах, находится их грязная нора. Это… Это… Ледяные черви! – Послышался недовольный ропот, и Ларс-Уве почувствовал себя довольно неуютно. – Но чужие не всегда жили там, их дом гораздо выше… За звездным морем. – Ларс-Уве неожиданно понял, что этим словам удивился только он один. – Да, чужаки плавают на звездных корабля. Это очень могущественное, очень богатое, очень… – Капитан осекся, подозрительно посмотрев на Ларса-Уве. – Остальное командир экипажа Нуисира расскажет позднее! Айдори! Позаботься о госте, хорошо позаботься, чтобы экипаж звездного корабля не терпел никаких неудобств. Объясни чужаку, что ложь никогда не найдет попутного течения. Мато! Накорми каппу, Нуисира идет в Арсенал Прилива.

За два дня плавания Ларс-Уве узнал о странном корабле, подобравшем его, достаточно много, чтобы впасть в непреходящее изумление. И пожалел, что не прислушался к словам Арлисса, старавшегося предусмотреть возможное и невозможное. Однако, клясть себя было поздно, приходилось объясняться с молодым штурманом на пальцах, когда не хватало слов, а случалось такое частенько.

Первое впечатление о Нуисира оказалось справедливым. Это действительно был исполинский лист – длиной метров тридцать с лишним. В свое время Ларс-Уве пролетал над странным морем, скорее походившим на цветущий луг. На плотной коричневой площадке в центре листа каждую весну набухал огромный бутон, в котором легко поместился бы человек. Потом они распускались, и зеленая равнина превращалась в нежно-розовую. Но на приспособленных для плавания листах бутоны тщательно вырезались.

Сначала для Ларса-Уве тайной было полное отсутствие каких-либо двигателей – весел, парусов, машин. Однако разгадка оказалась простой. В странном симбиозе с листом кувшинки-переростка жил моллюск, местное подобие кальмара. Но, в отличии от кальмара, сам он плавать не мог и был вынужден прикрепляться к листу. Так они вместе и путешествовали, если только не встречали людей, специально охотившихся за подобными парочками. Не каждый лист можно превратить в корабль, только с приклеившимся к нему каппой. А уже потом, с помощью рыбы и раскаленного прута, двигателем управляли как хотели. Айдори что-то рассказывал о штормах и волнах, но Ларс-Уве его не понял. К стати, неразборчивый вкус каппы разрешал и проблему любых отходов.

Проснулся Ларс-Уве с первыми лучами солнца. Трудно сказать, почему так произошло – атмосферные явления не имеют привычки связывать свое появление с определенным временем суток, а потому в отличии от астрономов метеофизики не приучены вставать с рассветом. Ларс-Уве не был исключением – он тоже любил поспать. Но сейчас… Он сладко потянулся,зевнул, почесался. И только тогда заметил, что остался в каюте один. Подскочив на постели, он встревоженно завертел головой, потом замер, прислушиваясь.

Торопливо прошуршали шаги нескольких человек, прозвучали отрывистые выкрики команд капитана, и все стихло. Что-то случилось? Ларс-Уве конечно ни минуты не сомневался относительно основного занятия своих спасителей. При случае они не преминут воспользоваться грузом любого встречного корабля, избавившись от команды. Нет, вроде не похоже…

Он вывалился из постели, торопливо натянул комбинезон и осторожно выглянул наружу. Мирно светило солнышко, дул приятный ветерок. Ларс-Уве, прижимаясь к стене каюты, прокрался на корму.

Команда стояла, выстроившись шеренгами по обе стороны капитанского помоста. Кожаные покрывала с таинственных украшений были сняты, и Ларса-Уве прошиб холодный пот, когда он увидел побелевшие человеческие черепа. Людоеды?! Не может быть! Это позволяют себе дикие племена в джунглях, но никак не цивилизация, достигшая периода феодализма. Во всяком случае, он не слышал ни о чем подобном.

Капитан, воздев руки вверх, выкрикнул:

– Экипаж Нуисира стоит перед дорогой к бессмертию! Готов ли экипаж идти за своим командиром по этой дороге?!

– Готов! – слитно грохнули тридцать здоровенных глоток.

– Помнит ли экипаж Нуисира дорогу к бессмертию?

– Помнит!

– Что есть путь к бессмертию?!

– Путь славы!

– Что есть путь славы?!

– Путь незапятнанной чести!

– Что есть путь незапятнанной чести?!

– Путь беспрекословного повиновения долгу!

Капитан, оскалившись, обвел экипаж бешеными глазами, со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, провел ладонями по лицу и вытянул руки перед сбой. Потом уже спокойнее спросил:

– Экипаж Нуисира помнит свой долг?

– Помнит!

– Что есть долг сегодня?

– Сражаться!

– Что есть долг завтра?

– Побеждать!

– Что есть долг всегда?! – снова закричал капитан.

– Умирать! – хрипло выкрикнули люди.

Точно сверкающая извилистая молния пролетела вдоль палубы – солнечные лучи, дробясь, отразились от трех десятков одновременно выхваченных из ножен мечей. Ларс-Уве невольно попятился. Еще зарубят в припадке воодушевления. Однако больше ничего не произошло. Через минуту клинки были спрятаны в ножны, капитан подозвал к себе Мато и приказал кормчему снизить ход, чтобы Райдэн мог спокойно выкупаться. Поскольку зверек почитался живым талисманом корабля, то заботились о нем и баловали его сверх всякой меры. Любая прихоть немедленно исполнялась, но тем не менее Райдэн был не слишком прихотлив, разве что купаться любил до самозабвения.

Ларс-Уве поспешно вернулся в каюту, решив не признаваться никому, что видел утреннюю церемонию. Когда в дверях показался Айдори, он снова сидел в постели, зевая и потягиваясь.

– Экипаж ледяного корабля уже проснулся?

Ларс-Уве кивнул.

– Только что.

– Напрасно. Следует вставать раньше, долгий сон сокращает жизнь.

– Разве?

– Конечно. Кроме того весь экипаж Нуисира полностью должен присутствовать на указании жизненного пути.

– Но ведь…

Лицо Айдори затвердело, и он сухо повторил, подчеркивая каждое слово:

– Все плавающие, находящиеся в данный момент на палубе Нуисира являются экипажем корабля. Могут быть еще пленные чужаки, но таких ждет невеселая судьба. Либо – либо…

Ларс-Уве вспыхнул, кровь скандинавских предков бросилась ему в голову.

– Не забывайся. Всех кораблей Сэнкана не хватит, чтобы одолеть самый слабый из звездных кораблей.

Айдори, упрямо наклонив голову, исподлобья посмотрел на него.

– Экипаж ледяного корабля, или звездного – как угодно, будет рассуждать о силе своего флота, когда окажется на палубе собственного корабля. Пока что он стоит на палубе Нуисира, – в голове молодого моряка прозвучала неприкрытая угроза.