Текст книги "Зинуля"
Автор книги: Александр Гельман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Зинуля голову не опускает.
Фёдор Иванович (с иронией).Лучшего места не нашла, чтобы выразить свои гражданские чувства? (Вздыхает).Сколько раз ты была у меня? Десять-пятнадцать, да?
Зинуля не отвечает.
Фёдор Иванович. Видишь, сколько я ночей потерял. Зря! Мы же с тобой больше разговариваем, чем занимаемся любовью, извини, когда ты приходишь ко мне. Я считал, что это моё оправдание перед тобой. Ты молодая девушка, я уже лысый... Заставляю тебя существовать в казарменном режиме – в пять подъем, шагом марш! Но зато я думал, я тебя уму-разуму научил, помог в чем-то разобраться, понять, усвоить, не быть такой глупенькой-глупенькой, какой тебя выпустили в жизнь твоё родители – романтики-моряки! Отец твой, боцман с острова Сахалин! Оказывается, я напрасно старался! Мне тогда оправдания нет! Я тогда просто обыкновенный плут, мелкий грешник. А я о себе лучшего мнения, прости, пожалуйста, за хвастовство! Вставай – пойдём...
Зинуля покачала головой.
Фёдор Иванович. Не намерена вставать?
Зинуля. Нет.
Фёдор Иванович. А можно, я тебе скажу, почему ты не хочешь вставать?
Зинуля. Я знаю, почему.
Фёдор Иванович. Не знаешь. Я знаю, а ты не знаешь. Я про тебя в тысячу раз знаю больше, чем ты про себя знаешь.
Зинуля. Не в тысячу. Меньше... (Чуть улыбнулась).
Фёдор Иванович. Дай я тебя поцелую... (Притягивает к себе).
Зинуля отстраняет его.
Фёдор Иванович. Вот когда ты улыбаешься сквозь слёзы, это прекрасно! Тебя надо специально бить, чтобы ты плакала, а потом улыбалась сквозь слёзы... (Смеётся).
Зинуля. Меня уже сегодня били.
Фёдор Иванович. А теперь ты с этого пенька наносишь ответный удар, да?
Зинуля не отвечает.
Фёдор Иванович. Ой, детка!.. (Помолчав).Так вот, чтоб ты знала: ты здесь сидишь только по одной-единственной причине. Потому что ты села! Сесть легко, встать трудно. Это давно известно. Зина Коптяева объявила ультиматум! Как же она может встать? Что скажут люди, если она встанет? Это же позор, полное поражение, стройка обхохочется! Так?
Зинуля. Нет, не так.
Фёдор Иванович. Так, так. Только все наоборот: вот если ты здесь досидишь до утра, тогда обхохочется стройка. И всю жизнь будут на тебя пальцем показывать: вон идет та сумасшедшая, которая на пеньке сидела. А завтра вечером во всех общежитиях этого города, а он состоит из одних общежитий, этот город, будет написано пять тысяч писем. (Передразнивает).«Ой, а тут у нас вчерась одна девка-то что учудила – села на пенёк в лесу. И заявила...» Как фамилия шоферюги, который тебя обидел?
Зинуля. Не важно.
Фёдор Иванович. Как фамилия?
Зинуля. Петренко...
Фёдор Иванович. «И заявила: «Пока Петренко на мне не женится, я с пенька не сойду». А этот Петренко, оказывается, женатый, шофер, она с ним гуляла и забеременела, и теперича сидит на пеньке уже пятые сутки и качает права!»
Зинуля не реагирует, сидит мрачная.
Фёдор Иванович (продолжает).А вот если ты сейчас уедешь со мной, все будет воспринято нормально. Ну вспылила, села, сказала – а потом остыла, подумала, встала и пошла! Нормально! С каждым такое происходит каждый день. Сказал: нет, никогда в жизни, только через мой труп! Через час пришел: ладно, хорошо, согласен... Развожусь, ненавижу, не хочу больше знать! Вечером вернулся – поужинали, посмотрели телевизор, легли спать. Это всем знакомо, это все понимают, все сами такие. Потом, извини, но это же чистая случайность, что ты оказалась на этом пеньке. Он куда-то ехал, ты вскочила, скандал, выскочила – глянь, а тут пенёк! И села, и нате вам! Борец за правду Зинаида Коптяева! (Целует).Дура! (Поднимается с корточек).Давай, прощайся с ним. (Показал на пенёк).Приедем когда-нибудь сюда шашлыки жарить. И ты будешь жрать шашлык, хохотать и вспоминать свою глупость. И полезешь ко мне ещё целоваться... В знак благодарности. Но я тебя заставлю сначала губы хорошенько вытереть... Понятно? (Смеётся).Вставай.
Зинуля даже не шелохнулась.
Фёдор Иванович. Вставай, и поедем ко мне!
Зинуля не реагирует. Он заходит сзади, решительно берет её за плечи.
Зинуля (пронзительно).Не трогать! Вы ничего не знаете!
Фёдор Иванович (отпрянув).Чего я не знаю?
Зинуля. Ничего не знаете!
Фёдор Иванович. Меру вашей скорби не знаю? Или степень морального падения водителя Петренко? Знаю! Валентина Семеновна рассказала... В подробностях.
Зинуля. Она сама ничего не поняла... Что она могла рассказать? Ничего... Ещё поймет. (С вызовом).Я не муха, которую можно прихлопнуть на ходу! А вы уезжайте, вас не касается, зачем я здесь сижу. Единственное, если не трудно... Сообщите Виктору Николаевичу. Чтоб он знал. Можете не говорить, что мы знакомы... Просто случайно проезжали по этой дороге, увидели меня, подошли... Больше мне ничего не надо. Ни от кого!
Фёдор Иванович (смеётся).Вот приедет барин – барин нас рассудит... Да? Ну, представь себе, что он уже узнал, Виктор Николаевич... Приехал! Стоит перед тобой. (Изображает Виктора Николаевича).«Значит, товарищ Коптяева, я только что разговаривал с Петренко. Он категорически отрицает! Он клянется здоровьем своей жены и своих детей, что вы на него клевещете! У вас есть доказательства, что бетон, который находился в кузове самосвала товарища Петренко, был вами направлен на звезду Сириус, а не на звезду Юпитер? Я спрашиваю – у вас есть доказательства? Что вы молчите? Вам известно, что для того, чтобы обвинять человека, требуются доказательства? Так, извините, принято в цивилизованном обществе... Значит, у вас нет доказательств? Тогда прошу встать». (Ткнул её).Встать!
Зинуля. Я не встану... Пока он не признается... (Отвечает серьёзно, будто перед ней на самом деле стоит Виктор Николаевич).
Фёдор Иванович. «Как это вы не встанете? Вы что, таким способом хотите заставить меня отменить приказ о вашем снятии? Кто это вас научил таким приёмам? Ничего не выйдет, Коптяева. Да, я строго вас наказал. Ну и что? Вы знаете о том, что сейчас идет борьба за укрепление дисциплины? Или вы газет не читаете? Какую газету вы выписываете, Коптяева?»
Зинуля (серьёзно).Здорово вы боретесь за дисциплину... Сняли самую дисциплинированную...
Фёдор Иванович. «Поскромнее, поскромнее, Коптяева. Возомнили о себе!.. Одно из двух: вы сейчас встаёте и отправляетесь на работу, или я вынужден звонить в милицию. Видите, уже люди вокруг собираются... В рабочее время. Вы, что же, решили... Кому вздумается, тот может на каком вздумается пеньке сидеть? На территории! Коптяева, если вы сейчас же, сию же секунду не подниметесь, вас поднимут... И увезут!»
Зинуля. Пускай... Отпустят, я снова сюда приду...
Фёдор Иванович. «В таком случае вы будете уволены. За прогул. Выпишем из общежития, посадим на поезд и тю-тю...»
Зинуля. А я на следующей остановке выйду и сюда вернусь. (С нарастающей силой).Пускай идет дождь, пускай идет снег... Я буду сидеть. Сидеть! Сидеть! Сидеть!
Фёдор Иванович (выходит из роли).Вот-вот-вот... Кричи громче: «Сидеть, сидеть, сидеть!» Слепые котята так визжат, когда их топят. А добьешься ты только одного этим своим «сидеть, сидеть, сидеть». Единственный человек, которому от этого будет плохо... Это вот. (Ткнул в себя пальцем).
Зинуля. Что? При чём?..
Фёдор Иванович. А при том, что если ты досидишь на этом пеньке до утра, завтра начнется расследование. Нет, не по поводу Петренко. Это уже никого интересовать не будет. Интересовать будет сам факт сидения на пеньке. Найдется какой-нибудь деятель, который скажет: «Вы что?.. Не понимаете, что значит сидеть на пеньке? Это же!..»
Зинуля воззрилась на него.
Фёдор Иванович. А ты думала? Потянут твоих девчонок. «Как же так, спросят, как вы могли её оставить одну, ночью, в лесу?» «А мы её не оставляли, – скажут они, – к ней туда поехал один человек, её друг». «Ах, у неё есть друг? Кто, кто такой?» И всё! (Грустно).А тут моя жена должна скоро приехать, как тебе известно. Очень вовремя ты села... Я понимаю, это звучит несолидно. Ты борешься с мировым злом, а я тут со своей женой пристаю. Ну, извини!.. (Серьёзно).Я поэтому просил тебя – никому не рассказывать. А ты рассказала... Поделилась. Я не обвиняю, я понимаю. Не ночевала, спрашивали... Раз, другой отговорилась, потом пришлось сказать. Я понимаю. Но теперь видишь, что получается? То, что между нами, – это между нами... Мужчина и женщина имеют право на тайну. Это касается только двоих... Это что-то важное, сугубо личное, дорогое... Чистое в конце концов. А теперь сюда влезет сто рыл! А ты прекрасно знаешь моё положение: я должен получить скоро квартиру, мне это очень важно, потому что сын больной, мне надо их устроить по-человечески. Только после этого я буду иметь какое-то право что-то решать с женой. Знаешь ты прекрасно и другое – как ко мне относятся здесь и Виктор Николаевич тот же, и особенно управляющий трестом Борис Емельянович... Только и ждут, чтобы я допустил какой-нибудь промах. Потому что я не прощаю ни одного нарушения по технике безопасности. Ты пишешь докладные, а я составляю акты... Сижу у них в печёнках с этими актами. Им же только быстрей-быстрей, а что люди могут покалечиться, это... Если они узнают, что у нас с тобой... О! (Передразнивает).«Вот они, оказывается, чем занимаются, наши принципиальные товарищи!» Распишут, размалюют, что ни квартиры, ни житья никакого... Тебе-то что, с тебя взятки гладки... Холостая! А на мне уж потопчутся... С наслаждением!..
Зинуля (поднимается).Поедем. (Плачет).
Фёдор Иванович (обнимает, целует, ласково).Не надо, миленький... Я все понимаю... Как тебе больно, обидно... А что делать? Видишь, как всё сплелось.
Зинуля (глотая слезы).Я тебя так ждала... Всё время думала: господи, хоть бы он узнал, хоть бы он узнал... И приехал... Я так надеялась на тебя, так надеялась... Девчонки бросили меня здесь... Я так надеялась...
Фёдор Иванович. Правильно, что надеялась. Ты же видишь: сразу примчался. (Потихонечку ведет её к машине).Поверь, если бы я видел, что ты можешь чего-то добиться этим сиденьем, я бы тебя не стал стаскивать. Хоть бы что. Ты же все-таки успела меня немножко узнать. Я не трус. Но я вижу – это бессмысленно, глупо, работает только против тебя... Против нас. Я вообще думаю – тебе надо сейчас с растворного уйти. Повоевала, хватит... Найдём тебе другую работу, поспокойнее. Ты же была там в самом пекле... В самой гуще зарабатывания денег. А где пахнет деньгами, выгодой... Это страшные места, не для тебя...
Зинуля (отбрасывает его руку, останавливается. Кричит).Сторожем, да? Лучший сторож СССР?
Фёдор Иванович (опешив).Что?..
Зинуля. Я не поеду с тобой... Извини. Я не должна отсюда уходить, не должна! Я стану другой, я стану другой, если уйду!
Фёдор Иванович. Возьми себя в руки! Не бойся, ты не станешь другой, тебе это не грозит!
Зинуля. Нет, стану. Я чувствую... Я прямо вот ступаю и чувствую – я становлюсь другой, другой! (Плачет).Я не знаю, что делать. Я могу только совсем уехать. Поезжай за моими вещами... Скажешь девчонкам, они соберут, и привези сюда чемодан. Первым поездом я уеду, прямо отсюда... Поезжай за вещами... (Возвращается к пеньку).
Фёдор Иванович (идет за ней).Зина, ну что ты делаешь? Зина!
Зинуля усаживается на пенёк.
Фёдор Иванович. Ну что ты села опять?
Зинуля. Поезжай... В пять утра есть поезд, ты меня отвезешь, и я уеду... Больше я ничего не могу сделать. Я не могу возвращаться, не могу... Давай, поезжай!
Фёдор Иванович. Зина, не надо преувеличивать... Всё будет нормально. Поедем со мной!
Зинуля. Я сказала – привези мои вещи, я уеду вообще... Мне потом пришлют трудовую книжку, или другую заведу, не важно...
Фёдор Иванович. Ты что – серьёзно?
Зинуля. Я не знаю... Да. (Вдруг).Знаешь, что? Поезжай и скажи Вале, что ты сюда, ко мне, не поехал... Передумал...
Фёдор Иванович. Что?
Зинуля (с новым приливом энергии).Ты сюда не поехал. Тебя здесь не было. Понял? И всё. Я тоже так скажу. И всё. Вот давай так. Ты не будешь ни в чем замешан. Вот. И всё. Давай так... Хорошо? Я должна, понимаешь, я должна своего добиться! Должна! Иначе я стану другой. А я не хочу... И тебе не надо, чтоб я стала другой. Я добьюсь, ты увидишь. Только позвони Виктору Николаевичу, из автомата... Можешь не называть себя, скажи, так и так, она сидит там, и всё, и вешай трубку. Хорошо? Сделаешь? Я очень прошу тебя... Больше ничего не надо. Поезжай! И скажешь Вале. И всё.
Фёдор Иванович (глубоко, горестно вздыхает, снова опускается перед ней на корточки).Зина, послушай меня. Ты ничего не добьёшься...
Зинуля (перебивает).Добьюсь! Я теперь точно знаю... Добьюсь!
Фёдор Иванович. В лучшем случае тебя, как дурочку, обведут вокруг пальца... Устроят спектакль...
Зинуля. Какой спектакль?
Фёдор Иванович. Обыкновенный. Того же Петренко вызовут и скажут ему: «Старик, мы тебе верим, но ты же видишь... Дурь ей в голову ударила, сидит там. Поэтому мы тебя просим – признайся, скажи – было, а мы тебе объявим выговорок, о котором ты можешь тут же забыть. Лишь бы её убрать оттуда. А потом мы её спровадим... Найдем способ. Она долго на растворном не будет...» Тебе нужна такая победа? А другой не будет! Это лучший вариант, который тебя ждет! Пойми: ты – человечек особенный, редкий, прекрасный человек! Но ты живешь по одним законам, а многие – по другим. Для них самое главное – побольше заработать, жить лучше, богаче. И этой своей лучшей жизни они добиваются, приспосабливаясь к тем условиям, которые их окружают. Почему, скажем, Петренко халтурит? Потому что на стройке транспорта не хватает! Если бы хватало, в его услугах никто не нуждался бы. И он тогда вкалывал бы за милую душу у тебя на растворном. У него просто выбора не было бы! А если бы этих «жигулят» было вдоволь: бери – не хочу, тогда вообще этой истории и в помине не было бы! Надо же смотреть в корень, а не сражаться насмерть с отдельно взятым подонком Петренко. Они живут так, как их учат обстоятельства: и Петренко и твои подруги. И твой Виктор Николаевич. А ты живешь, как учит Лев Николаевич! Это прекрасно, конечно. Я тебя не призываю переучиваться. Но ты должна знать – таким, как ты, всегда будет плохо, трудно и больно. Всегда! Это твоя судьба, девочка. Да, характер человека – судьба. С женой можно развестись, с чужим характером... А со своим характером не разведёшься. Думаешь, я глупее Виктора Николаевича или других? Не глупее, уверяю тебя. Просто моя душа через какие-то вещи переступить неспособна – поэтому я по технике безопасности... Оклад сто сорок рэ! А что делать? Или – или. Надо выбирать. И надо себя знать... И как-то с достоинством нести свою судьбу. А не впадать в истерику, усаживаясь на первый попавшийся пенёк. Так пеньков не хватит!.. Отступить вовремя – это тоже мужество, Зина. Сохранив себя, свою душу, свою честь. Я же тебе не враг, прожил в два раза больше тебя, что-то понимаю. Поэтому я прошу тебя – встань и забудь! Слышишь?
Зинуля (непоколебимо).Нет!
Фёдор Иванович. Я прошу тебя, как просил бы свою сестру, своего сына – поедем! Это глупо – здесь сидеть. Глупо! Глупо! Глупо!!
Зинуля. Нет! Нет! Нет!
Фёдор Иванович. Тогда извини. (Поднимается).В таком случае, если не возражаешь, я воспользуюсь твоим предложением: скажу Валентине Семеновне, что я сюда не поехал... Передумал...
Зинуля. Аааа... аааа...
Фёдор Иванович. И тебя попрошу, в случае чего подтвердить: меня здесь не было. Договорились?
Зинуля. Аааа... аааааа... ааааа!..
Фёдор Иванович. Последний раз прошу и советую – поедем.
Зинуля не отзывается, плачет.
Фёдор Иванович. Тогда прощай. (Поворачивается, чтобы уйти).
Зинуля (стонет).Аааааа... ааааа... ааааааа!..
Зинуля стонет все пронзительнее, и Фёдор Иванович, не выдержав, останавливается. Какую-то секунду кажется– он сейчас вернется. Но нет, вобрав голову в плечи, ссутулившись, пошагал дальше.
Зинуля. Ааааа!.. Ааааа!.. Ааааааааааа!..
Коридор женского общежития. Нина и Юра в том же углу, в той же позе. Из комнаты доносится хмельное пение, женский и мужской голоса тянут старинную песню. День рождения, хоть и несколько поприглушеннее, не так звонко, но продолжается. Появляется взволнованная Валя.
Валя. Нинка! Ну, Нинка! Ну-ка, оторвись от него, иди сюда!
Нинка неохотно расстается с Юрой, подходит к Вале.
Валя. Он к ней не поехал! Что делать будем?
Нина. Как не поехал?
Валя. Так. Сейчас вызвал меня: «У нас, говорит, с Зиной позавчера произошел полный разрыв. Я подумал и решил не ездить. Я прошу, говорит, чтобы ни случилось, моё имя не упоминать... У меня семья...»
Подходит Клава, нагруженная грязной посудой.
Валя (Клаве).Он к ней не поехал! Что делать будем?
Клава. Как не поехал? Почему?
Валя. Потому! Какая разница – почему? Что делать будем? Лес же, ночь! Надо поехать туда, побыть с ней до утра!
Нина. Ну, поезжай! Что ты всех агитируешь... Поезжай! Автобусы ещё ходят. Я не поеду! Она же будет измываться, отгонять, прогонять, «хочу сидеть одна!».
Клава. Может, начальнику позвонить?
Нина. Да не надо ни звонить, ни ездить туда! Надо сходить к Петренко на квартиру. Кроме него никто её оттуда не вытащит!
Клава. Ну, пошли!
Квартира Петренко.
Петренко в мягких домашних тапочках, в новеньких синих трикотажных штанах, в майке; за ним– его жена, полноватая женщина, завитая, в цветастом халате.
Петренко (встречая девушек).О, какие гости! Что стряслось, девчонки?
Клава. Зина до сих пор сидит в лесу! Надо что-то делать!
Петренко. Во даёт! (Смеясь, поворачивается к жене).Ты слышишь? Она ещё там сидит! Я тут жене рассказал, пришел с работы, так она чуть со смеху не подохла!
Жена Петренко. Она у вас не больная?
Нина. Не больная, но болеет!
Клава одернула Нину.
Нина (отмахнувшись).Да ладно!
Петренко. Ну, садитесь, в ногах правды нет. (Отодвигает стулья).Я был уверен, вы забрали её, она давно дома...
Девушки рассаживаются вокруг стола, Петренко садится на диванчик, рядом с ним опускается жена. Видно, что Петренко и его жена– одно единое, именно две половинки, а не каждый сам по себе, видно, что в этом семействе царит полное доверие, никаких скандалов, никаких ревностей– глупостей, все прочно притёрто, все навек.
Петренко (очень доброжелательно).Девчонки, честное слово, я даже не знаю, как вам и помочь. Это, конечно, не дело – сидеть ей там. Еще простудится. Но она же придумала эту бредятину – будто я нарочно не туда бетон повез... Месть! Она вам рассказывала?
Валя (со значением).Рассказывала!
Жена Петренко внимательно посмотрела на Валю.
Нина (покосившись неодобрительно на Валю).Да всё нормально...
Жена Петренко. Что – нормально? Костя, ты им расскажи, как она на коленях перед твоим самосвалом стояла... Небось об этом умолчала, стыдно? (Глядя на Валю).Или рассказывала? А?
Нина покачала головой.
Жена Петренко. То-то (К Петренко).Ты расскажи, расскажи. А то они...
Петренко (смеётся).Да это вообще целый концерт был. Вскочила в кабину – как жаба: «Петренко, я прошу тебя, скажи начальнику, что это ты перепутал! Ты шофер, ты рабочий, тебе ничего не будет!» У меня челюсть отвисла. «Опомнись, говорю, ты что?» «Останови!» Я остановил – она скок, упала, побежала... Вдруг бац: перед машиной на колени! «Петренко, я прошу тебя... Ты же мужчина... Ты же мужчина!» Я быстро объехал её – думаю, сейчас раздеваться начнет. Еще этого не хватало. А назад еду – она уже на пеньке сидит. Я решил, надо забрать... Успокоилась, должно. А она – ультиматум! «Пока, говорит, не признаешься, что это была месть за мою докладную, я отсюда не встану. Ты мне признался, теперь признавайся начальнику!» – «Где признался? В чем признался?» «В машине, говорит, ты мне признался. Забыл?» Нагло, нахально, прямо в глаза врет! А у самой глазенки чистые! Кошмарная девка! Главное, властёнки-то у неё было там, в этой будке – кот наплакал, а смотри, как она за неё. Стеной! На все способна!
Жена Петренко. Она или чокнутая, или аферистка!
Валю передернуло.
Петренко. Ну как теперь быть – я просто не знаю? Поеду – вы же скажете: «А, поехал, испугался, что она там сидит, значит, что-то есть!» Я же вижу – вы ей верите, а не мне...
Клава. Да не в этом дело...
Жена Петренко. Как же не в этом... Именно в этом! Что же он поедет... Против себя? И так из-за неё машину потеряли, теперь ещё и честь терять?
Нина. Да верим мы, верим!
Валя (вспыхнув).А я не верю! Я Зинуле верю! Она не способная обмануть!
Наступила пауза.
Нина (покрутила возмущенно головой, Вале).Та чокнутая, так ты хоть не будь! Пришла в дом к человеку и кричишь, что ему не веришь? Ты что, была там, слышала, видела? А я, например, спокойно верю, что она все придумала! (Передразнивает).«Не способная обмануть»... А кто нас сегодня толкал на враньё? Да если бы он такое сделал (кивнула на Петренко),зачем бы он стал ей докладывать? Сделал и сделал. Это же чушь собачья – зачем человеку на себя наговаривать? Она придумала, потому что сняли. И нас обманула! (К Петренко).Только все равно надо её оттуда забрать... Человек всё-таки. Может, поедете?
Петренко. Вы поймите – для того чтобы её из леса выволочь, я же должен ей пообещать что-то. У неё же заскок. А что я пообещаю? Что признаюсь в том, чего не было?
Нина. Ну пообещайте. Мы вас просим... Ну, вот я вас прошу – пообещайте! Её бы только до общежития, а мы встретим!
Жена Петренко неодобрительно покачала головой.
Нина (жене Петренко).Да вы не беспокойтесь. Если что – скажем: «Это мы его попросили так поступить. Мы!»
Жена Петренко. Вы скажете, а она (указывая на Валю)не скажет.
Нина. А что она может сказать другого? Это что, неправда, что мы его просим? Правда! Да, мы просим, чтоб ваш муж её обманул и привез! Ради неё же и просим!
Петренко. Да не в этом дело... Я могу попробовать. Ну что-то пообещаю, там видно будет. А потом? Вы-то с ней как, справитесь? Не выкинет она ещё чего-нибудь?
Нина. Да справимся, справимся. Это уже наше дело. Только бы её привезли. До утра она никуда у нас не денется, а завтра начальника попросим – оставит её. Больше ей ничего не надо... Чтоб только её в этой будке оставили. Поезжайте, потом она вам спасибо ещё скажет! (Вале).Что ты в стол смотришь? Ты же прекрасно знаешь, как она темноты боится, у неё там в лесу сердце лопнет... Со страху!
Петренко прикинул что-то в уме, поглядел на Валю, на жену. Жена молчала.
Петренко. Ну, хорошо. Только я с ней теперь боюсь без свидетелей. Кто поедет со мной?
Нина посмотрела на Клаву, Клава на Нину. Валя сидит нахмурившись.
Петренко. (поднимаясь).Ну, вы решайте, а я пока переоденусь...
В лесу, на поляне.
Зинуля сидит одна на своем пеньке. Ночь, темно, жутковато шумит ветер в деревьях. После того как Фёдор Иванович отсюда уехал, она успела и нареветься и тихо поплакать, а теперь– поёт. Сидит, сжавшись в комочек, подняв куцый воротник курточки, и поёт бесконечно печальную песню без слов.
Вдруг из черноты ночи выползают огромные ручищи Петренко– обхватили её головку, закрыли лицо.
Зинуля (вопит).Ааааааааааааааааа! (Вырывается, бежит без оглядки).
Петренко хохочет. Узнав его голос, Зинуля останавливается, мрачнеет.
Петренко (смеётся).Ну... Ну! Я-то думал – герой, ночью одна в лесу! А ты, оказывается, трусиха, а? (Поднимает с земли один из кирпичей, приготовленных Зинулей, отбрасывает. Смеётся).Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!
Подбегает Клава– видимо, Петренко быстро пошел вперед, чтобы напугать Зинулю, Клава отстала, теперь догнала.
Клава (к Петренко).Ты что? Дурак! Разве так можно? Зинуленька, мы за тобой пришли!
Зинуля (подходит угрюмая, изможденная. Негромко).В чём дело? Что вам надо? (Усаживается на пенёк, показывая этим, что ничего не изменилось).
Петренко. Подружки твои за горло меня взяли! Прямо, как эти... Как хунвейбинки, ворвались в квартиру! Я-то думал, ты давно дома. А ты, оказывается, упрямая ослиха. Молодец!
Зинуля молчит.
Клава. Зин, поедем. Он завтра пойдет к начальнику...
Петренко. Сдаюсь! (Смеясь, воздел руки кверху).Только не до конца! Я начальнику скажу так: «Черт попутал – перепутал!» Они же оба стоят на речке, эти объекты,– что тебе очистные, что тебе водозабор. Ну, зашло одно за другое. А когда понял – дурака свалял. Примерно... Вот так, если согласна – всё! Кончаем эту бодягу... Мир – дружба! Тогда и твоя взяла, ну, и я не совсем в дерьме буду. По рукам? (Незаметно подмигнул Клаве).
Зинуля (подумав).Хорошо. Пускай так. Только пойдем к Виктору Николаевичу прямо сейчас.
Петренко. Ты что? Он уже спит! Ему снится сейчас, что он стал управляющим трестом. Такой сон перебить... Грех!
Зинуля. Я сказала. Не устраивает – можете уходить.
Петренко. Ну хорошо, хорошо... (Передразнивает).«Я сказала, ты сказал». Вставай! (Берет её за плечи).
Зинуля. Без рук! Я сама. (Поднимается).Значит, мы сейчас приезжаем в город и прямо идем на квартиру к начальнику. Так?
Петренко (ёрничает).Так-так-так-так!..
Зинуля. Я без шуток.
Петренко. Ну, так, так! (Указывая на Клаву).Свидетельница стоит.
Клава (вытаскивает из сумки кофту).Возьми... Людочка не спит, ждёт тебя... Всё время: «тетя Зинуля, тетя Зинуля...»
Зинуля (смотрит на Клаву настороженно, затем берет кофту).Как рождение прошло?
Клава. Нормально... Детей много набежало, много подарков.
Зинуля (натягивает кофту, застёгивает на все пуговицы, поверх надевает свою курточку. Еще раз посмотрела на Клаву, на Петренко).Ну, пошли. (Идёт первая).
Петренко и Клава идут за ней.
Петренко (оставляет Клаву, поравнялся с Зинулей).А Клавдия твоя мне всю дорогу зудит, зудит: «Она не согласится, она не согласится, ты её не знаешь». А я говорю: «Это ты её не знаешь, Зинуля наш человек, простая девчонка, только со своими закидонами». А у кого их нет, закидонов? Верно?
Зинуля. Иди вперед... Мне надо поговорить с Клавой.
Петренко. Где больше двух – там говорят вслух! (Смеётся).Ну ладно. Клавдия, даю вам три минуты! Гляди у меня! (Уходит вперед).
Зинуля (негромко, быстро Клаве).Сейчас я пойду с ним к начальнику, а ты в это время возьмешь мой чемодан, соберёшь вещи. Ты все моё знаешь. И будешь ждать меня с чемоданом внизу, в вестибюле. Только никому ни слова.
Клава (заволновалась).Ты что – уехать хочешь? (Громко).Зина, ты что? Не надо... Не надо!..
Зинуля. Тихо! Сделаешь, как сказала!
Петренко (уже поджидая).Клавдия! А хочешь, я сейчас Зинуле скажу такое, что она сама мне прикажет – к начальнику не ходить! Хочешь?
Зинуля. Ты что, на это рассчитываешь? Я тогда иду обратно.
Петренко. Я не рассчитываю – я надеюсь. Мечтаю! Я имею право мечтать? (Смеётся).Ну, шагай, шагай. Петренко шутит! (Берет Зинулю под руку).Но, между прочим, я тебя сейчас подкушу. Ущипну за живое. Вот ты докладную написала, да? Мне, значит, в машине отказ, да? А хочешь ты узнать, кому эту машину продадут – вместо меня?
Зинуля. Мне всё равно.
Петренко. Мазурика знаешь? Мазурик по фамилии Мазурик? Должна знать, он раньше возил бетон, теперь возит нашего завгара. Личный шофер. Места нет для печати – вот это кто! Шкура! Вот ты меня считаешь таким-сяким, так я, по сравнению с Мазуриком, ангел небесный! У того Мазурика была не старая ещё жена и двое детей, а он с пацанкой закрутил. Так знаешь, что он придумал, чтоб от жены избавиться? Дружку своему говорит: «Мы там, в субботу, собираемся... Ну, где-то... Так ты там за моей клинья подбей – а я вас застукаю! Если, говорит, не захочет – действуй понахальней, понахальней! А я вас накрою!» И накрыл! И на развод подал – мол, вот, изменяет. А друг Мазурика, сам мазурик,– был свидетелем!.. Вот кому ты помогла. Понятно?
Зинуля. Я в этом не виновата... Если это правда...
Петренко. Виновата, не виновата. Ты в корень гляди: завгар тебя использовал против меня, а Виктор Николаевич меня использовал против тебя! Надо помогать друг другу, а не мешать. А мы, видишь,– ты без должности, я без «жигуля». Охламон и охламонка!
Зинуля. Сейчас будем у Виктора Николаевича, я могу ему сказать про этот случай. Если хочешь. Если он не разберется, можно другой путь найти.
Петренко. Еще одну докладную напишешь?
Зинуля. Надо – напишу.
Петренко (обнял её, прижал).Ой, Зинок, Зинок, тебе поправляться надо, а не докладные строчить. Локти да коленки – вот ты кто! А женщина должна быть подушечкой для мужских костей. Ты, говорят, это... Бегаешь к этому... По технике безопасности? Зачем? Найди себе простого парня, шофёра, и живи с ним! Не прогадаешь! Ты же наша девка... Куда ты лезешь? Это начальство пускай лезет, у них работа такая... Кто раньше залезет! (Оглядывается).Правильно, Клавдия? Спишь, что ли, на ходу? (Отстал на три шага, подхватил Клаву шепнул ей на ушко).Всё идет нормально... (Вдруг вскинулся).Автобус, девки!
Они побежали.
Улица в новом городе.
В глубине стоит автобус, Клава и Зинуля на ступеньках, но не сходят, смотрят опасливо вниз.
Петренко (он стоит за ними).Что такое? Лужа? (В сторону кабины).Эй, ты, сапожник, надо смотреть, где тормозишь! Один момент. (Протискивается в своих резиновых сапогах между девчатами, спрыгивает. Берет на руки Клаву).Оп! (Ставит её на сухое место. Берет Зинулю).Оп!
Автобус отъезжает. Они идут по улице.
Петренко (вдруг, весело).Стоп!
Девушки останавливаются.
Петренко. Прошу повернуться направо!
Девушки поворачиваются.
Петренко. Видите балкон? С цветочками? (Ткнул Клаву).Кто там стоит?
Клава (всмотревшись).Твоя жена.
Действительно, на одном из балконов четвертого этажа близстоящего дома стоит, уперев руки в перила, жена Петренко. Смотрит на них.
Петренко (Клаве).А вот если бы ты была моей женой, ты бы уже сейчас кричала: «Костя – домой! Я не ложусь спать без тебя!» А моя жена (обращается к Зинуле)никогда с балкона кричать не будет. Потому что она знает меня, а я знаю её. И больше мы никого знать не хотим. И вот у такой женщины ты отобрала машину. И вручила её Мазурику и его финтифлюшечке! Поняла?.. Теперь пошли.
Идут дальше. В окне женского общежития, на третьем этаже появляется Нина.
Нина. О, привет! Клава, Людочка так и не спит! Скажи своей подруге, пусть зайдет, поцелует ребенка, и девочка уснет!
Они стоят у подъезда общежития. Зинуля молчит. Петренко незаметно дёргает Клаву– мол, давай, давай, зови. Но Клава какая-то безжизненная, она боится смотреть Зинуле в глаза.
Нина (не выдержав, Зинуле).Ты что, не можешь зайти на минутку? Девчонка вся изревелась! Она ещё размышляет!..
Петренко. Зинуль, я подожду, если надо... Покурю тут...
Зинуля что-то почувствовала– пристально всматривается в Петренко.
Петренко. Ну, чего ты? (Засмеялся).Думаешь, убегу, что ли? Ну, пошли, я тоже зайду... Если боишься. Смешная ты! Пошли, Клава... Покажешь своё произведение! (Входит в подъезд).
Клава (шепотом, сдавленно).Зайди... Хоть с Людочкой попрощайся.
Зинуле не по себе, что-то сердцем предчувствует, но рядом стоит Клава, в окне– Нина. Петренко пошел наверх, там ждёт Людочка... Она открывает дверь, входит в подъезд.
Коридор женского общежития. Петренко уже здесь– один.
