Текст книги "Говнари навсегда"

Автор книги: Александр Швецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– А что дома так не наряжаешься? Наплевать тебе?

– На что наплевать? – На ходу спросила Лена и прошмыгнула в ванную.

Степан обвел тяжелым взглядом комнату, не нашелся, что ответить и выдохнул:

– Секретутка!

– Что? Как ты меня назвал? Знаешь, Степа, да пошел ты в жопу, все – развод! – Лена взяла сумочку и раздраженно поцокала к выходу. Она давно искала удобный повод для разрыва отношений, и вот, наконец, он нашелся.

– Ну и пиздуй! – Крикнул ей вслед Степан, – хата моя, давай!

Дверь захлопнулась. Бывший муж, пока еще не осознав произошедшего, достал из холодильника бутылку пива и плюхнулся на диван перед телевизором. «Да и хуйня, я еще молодой, другую найду, получше.» – подумал Степа и сделал большой глоток…

У лестницы ведущей вниз, в полуподвальное помещение, где работала Лена, курил охранник Игорь – простой жизнерадостный парень, недавно вернувшийся из армии.

– Привет, Ленка! Чо, как дела? – Бодро поздоровался он и улыбнулся. Улыбка вышла не доброй, одного переднего зуба не хватало.

Лена поморщилась. Такое запанибратское отношение не нравилось ей, но Игорь искренне не понимал как это «молодую бабу на Вы называть», и субординацию соблюдать отказывался. Впрочем, к начальству мужского пола он относился с уважением и был подчеркнуто вежлив.

– Привет, Игорь, нормально… – Сдерживая раздражение, ответила Лена и прошла на свое рабочее место.

– Недоеб… – Жизнерадостно констатировал Игорь и вернулся к созерцанию окружающего мира.

Не задавшееся утро продолжалось. На столе у Лены лежал облезлый фанерный чемодан с грязными  инструментами, названия которых она не знала,  а в щитке с непонятной надписью «ШР-1» копался немолодой мужчина в грязной синей робе. На пальцах его расплывчато синели буквы «КОЛЯ». Во рту фальшиво блестела фикса. Лена открыла рот, чтобы дать волю своему негодованию, но неприятно пахнущий пролетарием мужчина ее опередил:

– Ща, 5 сек, почти закончил, – сказал он и сверкнул фиксой.

Лена посмотрелась в зеркало, поправила прическу и краем глаза заглянула в кабинет своего шефа – Владлена Аркадьевича, благо дверь была чуть приоткрыта. Увиденное очень удивило ее и заставило сердце биться чаще. В мыслях промелькнул красный кабриолет, пальмы и шкаф, забитый туфлями разнообразнейших цветов и фасонов. Шторы в кабинете были плотно задернуты, а на столе у Владлена лежал открытый кейс набитый пачками Евро. Она даже рассмотрела номинал купюр – по 100…

Ей стало неудобно, как будто она увидела нечто непристойное. Лена стремительно развернулась и налетела на Игоря, в глазах которого неохотно растворялся силуэт джипа, стоматологический кабинет и ключи от собственной квартиры…

Раздался звонок из кабинета Владлена Аркадьевича:

– Лена, сейчас придет Михаил Иосифович, проведи его ко мне и сделай нам кофе, пожалуйста. Шеф отключился.

И действительно, в офис зашел немолодой мужчина неприметной наружности, но с носом заметно крупнее обычного.

– Михаил Иосифович? – С улыбкой спросила Лена, и, увидев утвердительный наклон выдающегося носа, продолжила:

– Владлен Аркадьевич ждет вас, проходите!

Электрик, предположительно Коля, отстраненно копался в щитке, охранник Игорь в задумчивости чесал ногу, муха жужжала. Лена вздохнула, быстро сделала два кофе, постучала в дверь кабинета, и, получив разрешение, прошла вовнутрь.

В этот момент погас свет. Полуподвальное помещение погрузилось во тьму. Послышались шаги, и из кабинета шефа донесся голос охранника:

– Все в порядке, Владлен Аркадич?

– Да, Игорь, свет давайте!

– Свет давай, монтер! – Крикнул Игорь.

– Ша, 5 сек, ответил предположительно Коля и уронил на пол что-то тяжелое. – Дай огня!

Игорь, натыкаясь в темноте на невидимые препятствия, подошел к электрику и крутанул колесико дешевой китайской зажигалки.

– На, держи, скоро там?

– Да ща уже включу! – Ответил Коля, взял зажигалку, и офис вновь окутала тьма.

– Монтер, зажигу! – сказал раздраженно Игорь.

– Сломалась зажига. Сейчас все будет, 5 сек. – Ответил Коля, что-то щелкнуло, и свет включился.

Монтер взял свой чемоданчик, сделал несколько шагов к выходу и неожиданно осел на пол. Глаза закатились, на губах появилась пена.

– Дышать, воздуху! – Простонал он.

Охранник подхватил его и потащил на выход. Во дворе, к счастью, стояла карета «Скорой помощи», возле нее усталый врач курил сигарету.

– Доктор, человеку плохо! – Крикнул, Игорь. – В больницу бы его…

– Врач быстрым шагом подошел к неподвижно лежащему электрику, который намертво вцепился в свой фанерный чемоданчик, проверил пульс, сделал озабоченное лицо и сказал:

– Похоже на сильное отравление, дайте ваш телефон! – сказал он Игорю, – позвоню, скажу как он.

– А в какую больницу повезете?

– В ближайшую! – ответил врач, захлопнул дверь и машина, подняв тучу пыли, уехала.

«Ни хуя себе, утро» – подумал Игорь и вернулся в офис. А там, в кабинете Владлена Аркадьевича, вокруг пустого кейса, еще недавно под завязку набитого деньгами, стоял шеф, его посетитель и Лена.

– А где же деньги? – Удивленно говорил Михаил Иосифович.

– Я вам кейс передал! – Ответил ему Владлен и посмотрел сначала на Лену, а потом на Игоря. – Куда они делись?

Что можно было на это ответить? Разумного – ничего. И этот вопрос так и остался без ответа…

Суруш-Сухроб запеленговал ближайшую точку, излучающую сильный эмоциональный фон, сделал запрос на оптимальный образ, соответствующий данным обстоятельствам, и в облике участкового милиционера материализовался неподалеку от полуподвала. Он увидел, как неподвижного мужчину вынесли из офиса и  увезли на машине. Можно было действовать, и новоявленный милиционер, придав своему временному лицу выражение, которое видел на фотографиях в земной сети, вошел вовнутрь.

Четыре гуманоида в кабинете молча смотрели на пустую емкость. Суруш-Сухроп прочистил горло и сказал:

– Убийство!

Это были его первые слова на земном языке, но компьютер, судя по реакции присутствующих, справился с инопланетной речью хорошо.

– Чо, умер монтер? – Без должного пиетета, по обыкновению жизнерадостно спросил Игорь.

– Умэр! – Ответил Суруш-Сухроб.

«Все отделения черные уже!», подумал Игорь. «Этот и искать ничего не будет», пронеслось в мыслях Владлена Аркадьевича. «И чего они все жирные-то такие?», подумала Лена. А Михаил Иосифович озабоченно сказал вслух:

– Не только убийство, а еще и кража у нас! В особо крупном!

В этот момент у Игоря зазвонил мобильный, голос врача скорой помощи сообщил, что монтер скончался от отравления ядом, состав которого выясняется.

– Врач звонил, – сказал Игорь, обращаясь к шефу, умер электрик, отравили…

Суруш-Сухроб ликовал в душе, наконец-то ему повезло! Такой конфликт – просто загляденье!

– Никому не выходить из офиса без моего разрешения! – Сказал он. – Сейчас я буду беседовать с каждым по отдельности. Кто тут хозяин?

– Я! Ответил Владлен.

– Пойдете первым тогда. Остальные – выйти из кабинета, я вызову, если что…  – Солидно произнес участковый и все, кроме шефа, вышли за дверь…

Часов через пять, усталый, но довольный Суруш Сухробович, так он себя назвал на местный манер, собрал всех в кабинете.

– Теперь, после беседы с каждым из вас, я, с большой долей вероятности  знаю, что случилось с электриком Колей, и знаю, куда делись деньги Михаила Иосифовича. Игорь, дай мне свой телефон, пожалуйста.

Игорь, пожав плечами, протянул трубку.

Суруш-Сухроб посмотрел на список входящих номеров, и уверенно произнес:

– Виноват в случившемся ваш начальник – Владлен Аркадьевич, но дэнег у него нет.

У Игоря от удивления вытянулось лицо, и он стал выглядеть еще глупее чем обычно.

– Ни хуя себе чебурек, прям академик какой-то! – Подумал охранник с уважением.

– Так, а деньги-то где? – В нетерпении воскликнул Михаил Иосифович.

– А дэнги у электрика Коли.

Присутствующие одновременно начали кричать каждый свое: Владлен оправдывался, Михаил требовал вернуть немедленно его деньги, Игорь просто матерился, а Лена, устав от событий этого дня, не думала вообще ни о чем.

Суруш Сухробович встал, и поднял руку.

– Давайте я расскажу все по порядку, начал он, и наступила тишина.

– Вначале я подозревал троих: Владлена, Игоря и Лену…

– А меня-то за что? – Возмутился Игорь.

– Я скажу. Так вот, Игорь – только из армии, головы нет, дэнег нет, профессии нет. Эти дэнги ему были бы очень кстати. Лена ушла от мужа, владельца квартиры, в которой она до сегодняшнего дня проживала. Ей тоже эта сумма помогла бы решить текущие проблемы. Ну и Владлен. Для него расстаться с этими дэнгами —как серпом по яйцам. Лену и Игоря пришлось отмести. Он – слишком медленно соображает, а она вряд ли бы решилась на кражу.

Остался Владлен Аркадьевич, который и нанял Колю, монтера, как он считал – мелкого жулика, чтобы тот, в определенное время, обесточил ваше подвальное помещение…

– Полу! Полуподвальное! – С гордым негодованием воскликнул Владлен.

– Мне это не важно, сказал Суруш-Сухроб и продолжил:

– Свет, как и предполагалось, погас в тот момент, когда Михаил Иосифович получил свои деньги. Владлен поменял кейс с деньгами на такой же, но пустой. А деньги спрятал в заранее подготовленный тайник.

– Но засиженный «монтер» Коля понял, что тут можно заработать не жалкий гонорар от Владлена, а гораздо больше. И подготовился. Погасив свет, он надел прибор ночного виденья, и как только Владлен подменил кейсы, забрал деньги из тайника и пересыпал их в свой фанерный чемодан с инструментами. После того, как освещение включилось, Коля инсценировал отравление при помощи пищевой пены, и с чемоданом уехал на машине Скорой помощи со своими сообщниками.  Тем самым он хотел отвести от себя всяческие подозрения. Спустя некоторое время «врач» позвонил Игорю из телефона-автомата и сообщил о том, что Коля скончался…

– Знаете что, Суруш Сухробович! – В крайнем негодовании воскликнул Владлен, – все, что вы тут рассказываете, просто бездоказательные измышления! Доказательства нужны, доказательства!

– Пожалуйста! – Ответил Суруш-Сухроб. Игорь, номер с которого звонил «врач», это номер телефона-автомата?

Игорь посмотрел на комбинацию цифр и ответил:

– Ну да, похоже.

– И что? – Волнуясь возразил Владлен, – во всех больницах стоят телефоны-автоматы! Почему врач не мог позвонить из больницы? Мог!

– Хорошо, допустим, мог, – спокойно ответил Суруш-Сухроб, – в какую больницу якобы отвезли электрика, Игорь?

– Врач сказал – в ближайшую повезут.

– Так позвоните туда и спросите, не поступал ли в их морг мужчина с татуировкой КОЛЯ на пальцах? И убедитесь, что никакого «Коли» там нет, и не было!

– Ща! – Сказал Игорь, подошел к компьютеру, нашел номер морга ближайшей больницы и позвонил.

– Здрасьте! Морг? Мужика к вам не привозили утром сегодня, с татуировкой КОЛЯ на пальцах? Жду! Что? Привозили? Труп забрать?

Игорь нажал отбой и обескуражено посмотрел на Суруша Сухробыча. Все присутствующие поступили так же, даже Лена преодолела свою апатию и с интересом глядела на участкового.

– Ага, так значит, это не Коля был…  – Озадаченно пробормотал Суруш-Сухроб, и растаял в воздухе…

Говнари навсегда

Типичный говнарь противопоставляет себя «толпе»,

считает себя нонконформистом и уникальным человеком

– несмотря на то, что говнарей огромные толпы

и все они одинаковые.

Lurkmore

Сам я играть на музыкальных инструментах не умею. Аккорды переставляю – это да, но не больше. И дабы предупредить ненужные инсинуации скажу, что я тоже по сути говнарь.

А началось все, как ни странно, со свадьбы моей сестры. Она вышла замуж за продвинутого по тем временам парня. Он был похож на Joe Dassin, носил джинсы Montana и жевал жевательную резинку не из гудрона.

Имя его было тоже прекрасно – Эдуард. Поселились молодые в квартире моих родителей. У Эдуарда была солидная коллекция музыки на бобинах. И пока все были на работе, я пробирался в их комнату и слушал. Так я познакомился практически со всеми достойными зарубежными музыкантами.

Настал 1984 год. И неожиданно наши мэтры так называемого «Русского рока» разродились интересными альбомами:

Кино – Начальник Камчатки

ДДТ – Периферия

Доктор Кинчев и группа Стиль – Нервная ночь

Аквариум – Ихтиология, День серебра

Зоопарк – Белая полоса

Плюс 4 альбома ДК. Всего и не упомнить. Казалось, вот Борис Гребенщиков: гитарка там, по столу постучали, и на тебе – он крутой и популярный. А я был тогда дитя, и решил стать музыкантом. Ведь кто не мечтал в юности стать знаменитым? Первым делом научился играть на гитаре. В пионерском лагере. У гопников. Три самых главных в русском роке аккорда.

Как-то незаметно школу сменило ПТУ №80. Приличных мальчиков – небритые пацаны с синими перстнями на пальцах. И среди этих мыслителей затесался Егор Лавреньев. Мы с ним, не помню уже каким образом, пробили точку для репетиций. В здании ПТУ рядом с актовым залом. Начали репетировать, не подозревая о том, что существуют какие-то там тональности. И вообще, на ноты смотрели свысока, считая их досадным недоразумением на пути к признанию и славе. А играть мы не умели совсем, ничего не получалось. Я пытался барабанить, Егор играл на гитаре. Он, в отличие от меня, играть-таки научился. Подтягивались другие люди. Ввиду моей полной бесперспективности как барабанщика и музыканта вообще, меня заменили на Михаила Марычева, пришел вокалист Олег Луцюк. Так образовалась группа Вече, в последствии – Devilry.

А я остался без рока… Но ненадолго. Перестройка была в самом разгаре. Время непонятное, смена сфер влияния и направлений денежных потоков. Хаос и неразбериха. Неформалы и жертвы сталинских репрессий. Под это дело мы с Сергеем Исаевым, будущим организатором снежинских сейшенов, пошли в горком комсомола и потребовали предоставить нам, перспективным молодым музыкантам, место для репетиций. И нам предоставили! Актовый зал пожарной части недалеко от города. Так мы стали счастливыми обладателями лампового (!) усилителя У-100, почти целой барабанной установки и бас-гитары производства компании «Урал».

Надо сказать, что такого неподражаемого, насыщенного и сурового звука как у бас-гитары пропущенной через У-100 я больше не встречал. Все-таки ламповый перегруз не заменить микросхемой. Там, в пожарной части, мы с Владимиром Мирошником записывали свои первые «альбомы» . Это были импровизации бас-гитары и барабанов. Группа называлась «Быдло».

Потом Сергей Исаев пытался нас изгнать оттуда, прибегая к интригам с пожарным начальством, мы не сдавались. Костер рок-музыки в душе не угасал. Ну не суть. Так вот, на факультете фрезеровщиков, с Владимиром Мирошником учился Андрей Дудник по кличке Студень. Он тоже тяготел к самовыражению в виде музицирования. Когда мы с Мирошником исполнили ему несколько песен собственного сочинения, Студень пришел в восторг, и сразу создал свою группу. Она называлась «Евлампий Мочегонец» и не выпустила ни одного альбома. Это было нормально. В Снежинске человек, у которого не было своей рок-группы, считался лошком. Главное – придумать крутое название, а дальше уже можно почивать на лаврах. Играть не обязательно, можно потерпеть фиаско, и потерять репутацию крутого  музыканта.

Ну а всех переплюнул официальный коллектив ДК Октябрь под управлением Александра Трофимовича Чистякова, который почуяв новые веяния, сменил название «Силуэт» на «Имидж». Александр Трофимович был знаменит тем, что выдавал себя за сводного брата Валерия Ярушина из челябинской фолк-группы Ариэль. Видимо он считал, что эта маленькая деталь придаст ему еще больше очарования. В гламурных кругах группы «Имидж» вращался известный певец Эдуард Ташбулатов. Его перу принадлежат, например, такие строки:

Девочка моя, ты просто милашка,

Девочка моя не отворачиавай мордашку,

Девочка моя, пойдем со мной танцевать!

Шейк – Шейк!

Эдуард и сейчас не бросил своего любимого дела. Он работает певцом в одном из Екатеринбургских кафе, выступает с сольными программами на корпоративах снежинского Сбербанка, и, судя по фото – неплохо зарабатывает.

 Меж тем шел 1988 год. Пожарная часть окончательно закрыла перед нами двери, но мы познакомились с Игорем Жуковым, дома у которого группа «Быдло», в составе Мирошник-Дудник-Швецов (это я), и записала свой первый полноценный альбом.

Игорь Жуков тогда жил в одном доме (длинное строение в Лыковке, которое смотрит на пожарку) с Вовой Синим, братьями Лаврентьевыми – Димой и Егором, Анной Тетюшевой, Кондратом и одним ботаном, про которого я просто не могу не рассказать, хотя к музыке он не имеет никакого отношения. Этот парень выигрывал всяческие олимпиады, прекрасно учился, не курил и не пил. Но была у него одна странность. Он готовился покинуть землю на космическом корабле собственного изготовления.

Показывал мне чертежи, приводил расчеты. В качестве бластера он собирался использовать лазер, который сделал самостоятельно. И вы не поверите, я видел этот лазер – он работал. От фотовспышки. Пробивал алюминиевый лист. А в случае неудачи с отлетом, ботан этот собирался взорвать нашу родную планету при помощи Темпориальной бомбы. Принцип действия ее был таков:

– В точке с большой геомагнитной активностью устанавливается генератор, который излучает частоту равную частоте Земли. Эти частоты входят в резонанс, и планету разрывает. Все просто.

Но судя по тому, что мы все живы – он где-то ошибся. Ведь в космос ботан все-таки не полетел, а поступил в один из престижных московских ВУЗОВ. Это последнее что я о нем слышал.

Вернемся к музыке. Итак, мы со Студнем притащили к Игорю Жукову две электрогитары и драм-машину марки Эстрадин – вертикально стоящий прибор с кнопками наверху.

Звук этого ритм-бокса, можно услышать, например, в песне БПР и Вовы Синего «Мальчики двухтысячного года».

Пока Игорь все подключал и отстраивал, пришел вечно опаздывающий Мирошник. Он тогда занимался легкой атлетикой, и поэтому пил только водку. Никакого портвейна. Приступили. Закрутилась бобина Шосткинского производственного объединения Свема, сосредоточенный Жуков экономными движениями задевал медиатором струны, Мирошник одним пальцем тыкал в синтезатор, Студень выл. И часа через три, благодаря какой-то нелепой случайности, нам удалось записать минут 25 чего-то напоминающего настоящую музыку. Альбом назвали «Гарбуз». Не знаю почему, но тогда нам это название казалось очень смешным.

Радости нашей не было предела. Мы со Студнем притащили все инструменты обратно, на точку в ПТУ, включили магнитофон – и долго не могли наслушаться. Мы наслаждались этими звуками, пока нас не выгнала разъяренная вахтерша. Уже около полуночи.

На следующий день, мы с Дудником переписали все это дело на кассету, взяли магнитофон, и пошли прогуляться по городу. Чувствовали мы себя триумфаторами. Из динамиков лился «Гарбуз», а навстречу шел Леха Лобанов, в те времена он считался продвинутым парнем.

– Че играет? – Вальяжно спросил Лобан.

– Да вот, – равнодушно сплюнув, ответил Студень, – альбом новый записали.

Я замер в ожидании.

– Я таких в день пять штук записать могу, – немного послушав, ответил Леха, и гордо удалился. Это был первый критик. И его негативный отзыв нас нисколько не смутил. Главное, что эта музыка нравилась нам.

Запись не сохранилась, как и многие другие записи группы «Быдло», но главное ведь ощущения. А мы тогда были счастливы.

Но триумфом я наслаждался не долго. Меня призвали отдать священный долг. То есть в армию. Причем пообещали растущий чай, а высадили в Братске. Там не растут даже яблоки. Но это было еще не все, потом мы полетели еще дальше, в Читу. И два долгих года я был лишен радости творчества…

А пока я мерз в сопках Манчжурии, в Снежинске кипела музыкальная жизнь. Студень, как человек не подверженный ретроградству, начал использовать новые технологии – кольца из магнитной пленки. И если Братья По Разуму занимались этим в домашних условиях, то Студень решил выступить живьем. Подвела техника.

Проходила эта феерия в актовом зале ПТУ №80. Участвовало несколько коллективов, но Студень, не жалея сил, сделал себе такой мощный промоушен среди будущих слесарей, электриков и фрезеровщиков, что все ждали только его выступления. Петь должна была девушка, что создавало дополнительную интригу. И вот, зазвучали первые аккорды, Студень гордо стоял на сцене, вокалистка собралась вступить, поразив присутствующих красотой своего голоса, но раздался скрежет и наступила гнетущая тишина. Порвалось кольцо. Это был провал. Положение спас руководитель детского духового оркестра Шулаев. Он схватил трубу, выбежал на сцену и заиграл. Зрители были в восторге. Шулаев – прекрасный музыкант, и слушать его игру можно бесконечно. Даже меня он умудрился научить играть по нотам на саксофоне «Во поле березка стояла». И хотя от фиаско Студня это и не спасло, но общее впечатление как-то сгладило.

В это время я, скорее всего, нес боевое дежурство, но все когда-нибудь заканчивается. Настал мой дембель, я покинул безрадостные просторы Забайкалья, и, не без приключений, добрался до Снежинска…

А ведь что, дорогие друзья, первым делом делает дембель дома? Некультурный и непродвинутый – пьет и бьет морды. А продвинутый и интеллигентный – просто пьет. Я был дембелем – интеллектуалом. О своих выдающихся умственных способностях я начал догадываться на втором году службы. Уже долгое время с честью неся тяготы и лишения с молдаванином, который не умел даже писать, и с удмуртами, которые про письмо вообще ничего не слышали.

Дома, первые пару недель, мне не было дела до высокого искусства. Я поднял старые связи с ученицами ПТУ №80, которые в отличие от меня не сидели два года сложа руки, а сделали головокружительные карьеры кассиров вино-водочных и продуктовых отделов. Купил через них на все имеющиеся деньги сумку портвейна, и стал акклиматизироваться на гражданке. Первым делом пошел на танцы в Юбилейный. Внутренние покои танцевального зала потрясали. После казармы, стробоскоп и софиты в сочетании с «Ice, Ice, Baby» Vanilla Ice – казались божьей благодатью и той, настоящей взрослой жизнью, что грезилась в детских снах.

Это было первое впечатление, противоестественный восторг быстро прошел. И вот, когда я стал понимать, что Мальвины это не самая стильная одежда на свете, и более того, в них ходят только мудаки – я догадался, что прихожу в норму. Бытие определяет сознание.

И вот, непонятно каким образом, я оказался на репетиции Жени Галченко – лидере группы «Вера Скотинина». Галча всегда оставался романтиком, и не чурался сложной темы любви в своих произведениях:

Ты ушла мне оставив на память

Насекомых лихую семью.

Но возьму я баллон с дихлофосом,

И на них направлю струю.

А белье на котором мы спали,

Я не выброшу и не сожгу,

А отправлю тебе по почте —

Ведь иначе я жить не могу

Хорошо что ты ушла!

Шалалалала!

Репетиция проходила в том же Юбилейном, хотя есть мнение, что это должен быть концерт. Впрочем, не важно. Точку для репетиций любезно предоставил Лева МС – автор множества стихов и песен. В зале сидели люди. Особо приближенные. Надо заметить, что нахождение на репетициях, в гримерках и за кулисами, считалось у уважающей себя околомузыкальной тусовки обязательным. Как клубная карта в престижное закрытое заведение. Среди сидящих находился и Сергей Горбачев – Gorby, который впоследствии принимал активное участие во всех совместных проектах. В то время Gorby руководил ансамблем под названием КПСС (Контора Панков Советского Союза). В частности, в недрах этого коллектива был взращен наш уральский Малевич, снежинский экстремальный концептуалист. Он написал песню вот с такими словами:

И вот я беру микрофон,

Но мне нечего вам сказать.

И на этом все…

В Юбилейном тогда тусовался Слава Гвоздь и Паша Яковлев – певец здорового эротизма:

Ты опять доволен собой,

Ты рвал ее на части, ты радовал свой хой

Паша Яковлев бросил вызов миру, переименовав свой коллектив из ООН в АЭС.

Так вот, мне всучили бас-гитару и заставили играть. А я ведь кроме лопаты уже давно в руках ничего не держал. Играли главный хит «Веры Скотигиной» – Ощущений. Пальцы плохо слушались, но я очень старался. Иногда попадал в ноты, и по понятным причинам, вакантная должность бас-гитариста в коллективе «Вера Скотинина» досталась не мне. Хотя я не нее и не претендовал.

Это было лето 1991 года. Мирошник пытался заработать миллион, продавая матрешки на Арбате, Андрей Дудник яростно экспериментировал с веществами, группа Devilry была просто очень крутой. Какие-то два года навсегда изменили баланс наших взаимоотношений. Ну а больше в 1991 году ничего интересного не произошло, и я, с вашего позволения, перенесу вас в год 1992…

Главным событием того лета стал двухдневный рок-фестиваль, который проходил 29 – 30 июля во дворце пионеров имени Комарова. В этом храме поделок из фанеры трудился дворником Егор Лаврентьев, повторяя тернистый путь кумиров, которые тоже любили некоторое время побыть пролетариями.

Выступали следующие коллективы:

29 – Вера Скотинина, СД (Сезон Дождей, а не фошысты, как можно было подумать).

30 – Los Losinos, КПСС и Гвоздь.

Коллектив Los Losinos, в отличие от остальных, был собран специально под это мероприятие. В состав входили: Мозин, Лобанов, Зверев и Дудник. Драм-машиной Лель, которую как обычно позаимствовали у Игоря Жукова, управлял Гоша Цветков. Тут стоит заметить, что все эти люди предпочитали нашей православной водке другие вещества. Это придавало им ореол бунтарей и нонконформистов. Алексей Мозин вообще, в первый, и в последний раз взял тогда в руки бас-гитару.

Но музыка у этого проекта была не главным средством художественного самовыражения. Главным были лосины. В этом и заключался нехитрый концепт. Молодые люди с голым торсом – и в лосинах. Причем выступать в леопардовых – считались круче, и за обладание ими, внутри коллектива развернулась нешуточная борьба.

Лично у меня выступление Los Losinos оставило гнетущее впечатление, такое, как у деревенского подростка-свинопаса, оставил бы трек Joy Division – She’s Lost Control.

Не обошелся этот концерт и без классических рок-энд-рольных безумств. Вокалист группы СД Смагин, вышел к микрофону на костылях. Это должно было подчеркнуть его яркую индивидуальность. Но случайно зацепил этими аксессуарами софит, и вывел его из строя. Руководство дворца пионеров негодовало. А для историков, которые, вне всякого сомнения, будут изучать феномен снежинского рока, приведу несколько строк, великодушно оставленных потомкам группой СД:

У меня на столе стоят сапоги

Я смотрю на них, они словно враги

Гвоздь привнес в это музыкальное событие свою изюминку, исполнив песню, пропитанную нешуточным бунтарским духом:

Ты пришла ко мне, я тебя не ждал,

На твоих губах не помада, а кал…

Ну а главным событием осени 1992 года стал выпуск альбома группы Быдло – «Алексей Белозеров и группа Барабан». Эта запись стала в Снежинске очень популярной. А дело было так…

Владимир Мирошник, устав покорять столицу, приехал на Синару. Лето он провел с Рашидом Николаевичем Зубовым и Сергеем Истоминым. Они пили спирт Рояль и слонялись по берегу озера. Иногда их видели ищущими там алмазы. К осени Мирошник пришел в себя, и мы с ним решили записать альбом. Методика отбора оптимального состава музыкантов была проста:

– Rock-n-Roll можешь? – Задавал Мирошник вопрос претенденту на должность гитариста.

И тех, кто играл без огонька – безжалостно отсеивал. В результате этого эффективного теста были выбраны двое – Джаз (соло гитара) и Джойз (бас). Барабанил Слава Гвоздь. По стульям, коробочкам и тазам. Вообще, Гвоздь был отличным ударником. Шумовыми эффектами заведовал Алексей Белозеров (добрый одноклассник Мирошника и Луцюка), собственной персоной. А вообще, на записях периодически присутствовали совершенно разные люди. В одной из композиций умудрился отметиться даже Дмитрий Славянский. Он прочитал стихотворение «Молодой солдат стройбата», под чарующие звуки блюзовой импровизации исполненной Джазом:

D F# D F#

Молодой солдат стройбата, весь от горечи рыдая

D F# D F#

Заскочил вдруг в инкубатор, громко матерно ругаясь.

D F# D F#

Сапогом прошёл по яйцам, что птенцов родить готовы

D F# D F#

В рот засунувши два пальца, свистнул громче постового.

И руками слёзы мазал по щекам своим небритым,

Что на стрельбище промазал и угробил замполита…

(играется умеренно . блюз).

Работали с упоением. Всем нравилось то, что получается. Я старался сделать хороший звук. Долго отстраивались. Делали много дублей. Уставали. Но дело двигалось. В конце-концов запись была закончена. Я в последний раз капризно попенял Джазу за лажу, но уже для проформы. Альбомом мы все были довольны.

Первые 20 секунд записи отсутствуют. Их зачем-то уничтожил Максим Комар, который выпросил мастер-копию альбома для перезаписи.

В те годы центром музыкальной тусовки была каморка, где репетировал Женя Галченко. Она находилась в здании танцевального зала «Ритм», который, вы не поверите, раньше назывался «Темп». На входную дверь каморки Галчи было прибито настоящее лосиное копыто. И даже не копыто, а скорее голень. Из-за него, копыта, у Галчи были проблемы с ментами, которые пытались заставить убрать копыто с двери, но вескую причину придумать не могли. Дверь смотрела на лес, в глаза все это дело не бросалось, а факт нарушения закона был более чем иллюзорен. Да, те времена были для России периодом настоящей свободы. Эти дикие девяностые…

Так вот, мы с Мирошником отнесли к Галче на точку бобину с нашим альбомом, и водоворот повседневных забот на какое-то время увлек нас за собой.

Прошло, наверное, дней пять, и мы с Володей, в один из темных осенних вечеров, пошли к Галче на базу. Просто скоротать вечер. И уже на подходе к «Ритму» (бывший «Темп»), услышали знакомые аккорды: в холодном ноябрьском воздухе плыли звуковые волны «Алексея Белозерова и группы Барабан». В самой же донельзя накуренной каморке, у бобинника сидел Галча в окружении каких-то девочек, и все слушали наш альбом. Когда пленка заканчивалась, ее перематывали и воспроизводили вновь. Восторженные девицы представляли романтичных длинноволосых красавцев с белыми гитарами в руках. И увидев авторов воочию, даже расстроились. Образы не совпали. Мой точно. А к Володе интерес со стороны барышень не ослабевал весь вечер. Таким образом, слава, и все сопутствующие ей радости, обошли меня стороной.

Год 1993, в плане музыкальных прорывов и свершений, был не урожайным. События, конечно, происходили, но как-то не запомнились. Да и хлопоты были. Приятные. Мы с Мирошником решили кардинально поменять свою жизнь и уехать в сиятельный Санкт-Петербург. Чтобы ходить по набережным в цилиндрах и ангажировать молодых гимназисток.

Родителям объяснили свое решение жаждой новых знаний, которые, несомненно, пригодятся нам в последующей самостоятельной жизни. И вот, летом 1994 года, два молодых уральских провинциала прибыли в Питер. Из Москвы, где потерпели фиаско с поступлением в кулинарный техникум. Да, мы мечтали стать хлебопеками.