Текст книги "Пять лет среди евреев и мидовцев"

Автор книги: Александр Бовин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

На обратном пути заблудились. Искали в горах какие-то древние развалины, съехали с главной дороги и, несмотря на приличную карту, не смогли привязаться к местности. Телефон не действовал. Блуждали довольно долго. Красоты вокруг были сказочные. Мы же думали о бензине – хватило бы… Но пустыня Негев все-таки не пустыня Гоби. Поменьше. Так что выбрались.[20]

[Закрыть]

18 ноября по приглашению бахаистов я уже был в Хайфе.

Бахаисты – это сторонники новой религии, которая была провозглашена в 1844 году в Персии Мирзой Али. Он провозгласил себя «Б'абом», то есть «вратами», через которые Бог общается с народом, и заменил Коран своим сочинением «Байан». Времена были суровые, и Мирзу Али расстреляли. Ему на смену пришел Мирза Хусейни. Он объявил себя пророком, а новое учение назвал «Баха» (блеск, сияние). Себя же обозначил как Баха-Улла (сияние Аллаха). Баха-Улла учил, что пророки – Моисей, Зороастр, Будда, Христос, Муххамад и, конечно, Баха-Улла – ступени познания истины, постижения Бога. Баха-Уллу арестовали и сослали в Акко (древняя крепость на другой стороне Хайфского залива), где он прожил 40 лет и был похоронен. Его сын и преемник Абдул-Баха, выйдя из тюрьмы, перебрался в Хайфу, где и скончался в 1921 году.

Считается, что в мире около 5 миллионов бахаистов. У них нет церковной иерархии, священнослужителей. Каждые пять лет бахаистские духовные советы, которые есть в 140 странах, выбирают 9 членов Высшего духовного Органа бахаистов, который дислоцируется в Хайфе.

Судя по роскошному, со вкусом сделанному Центру бахаистов, который украшает Хайфу, с деньгами у них нет проблем. В великолепный мавзолей, золотой купол которого возвышается над городом, перенесены останки Мирзы Али. Там же похоронен и Абдул-Баха. 58 мраморных колонн окружают Всемирный Дом справедливости – резиденцию Высшего совета. Рядом – красивое, в классическом стиле здание Международного архива бахаистов. И все это утопает в персидских садах, которые расположены на девяти террасах.

Целый день мы с Петровной провели в этой красотище, среди изящной архитектуры, книг и цветов. Милые, образованные, интеллигентные люди показывали, рассказывали, объясняли… Собственно религией, церковью в привычном для нас понимании этих слов там даже и не пахнет. «Просто» люди призывают делать добро и делают его. Не знаю, правда, как это все выглядит «внутри», но «снаружи» создается именно такое впечатление.

19 ноября встретился с Ш. Пересом. Передал ему письмо Козырева, где выражалось беспокойство обстановкой на юге Ливана. Перес сказал, что напряженность нагнетается действиями «Хизбаллы», за которой стоит Иран. К сожалению, Сирия, контролирующая районы, в которых размещаются базы террористов, предпочитает «не замечать» их. Мы не хотим обострять обстановку, продолжал Перес, но если обстрелы Верхней Галилеи возобновятся, Израиль будет реагировать «очень сильно».

По словам Переса, израильтяне предложили ливанцам организовать встречу военных обеих стран, чтобы попытаться найти решения, гарантирующие безопасность Израиля. Но ливанцы молчат. В общем, заключил министр, пока не договоримся с Сирией, с Ливаном ничего не получится.

Докладывая Козыреву о разговоре с Пересом, я обратил внимание своего министра на то, что в последнее время здесь все реже упоминают Россию как коспонсора мирного процесса. Вряд ли такая «забывчивость» соответствует интересам России. Мне представлялось, что Россия могла бы набрать очки, приняв участие в различных проектах регионального экономического сотрудничества, которые связывались с успешным развитием мирного процесса. В то время это была одна из «любимых игрушек» Переса. Разумеется, министр мне не ответил.

21 ноября на заседании местного «Лайонз клаба» я выступил с докладом «Россия накануне критических дней». Речь шла о VII съезде народных депутатов, который должен был состояться в начале декабря. В докладе констатировалось, что наблюдается резкий контраст между ростом лихорадочной активности на политическом уровне («верхи») и ростом пассивности на социальном уровне («низы»). Политики борются за власть, массы борются за выживание. Анализ расстановки и влияния основных политических сил позволял сделать вывод, что – независимо от того, чем кончится противостояние президента и парламента, – Россия будет продолжать мучительное, медленное, с откатами назад продвижение к демократии, к социальному рыночному хозяйству.

«Вкладывать деньги в нынешнюю Россию рискованно, – сказал я, обращаясь к израильским бизнесменам. – Но еще больший риск – не вкладывать их». Мне вежливо похлопали, но денег вкладывать не стали.

23 ноября впервые встретился с Биньямином Нетаньяху, тогда еще не лидером, но видным деятелем оппозиции.

Встреча состоялась в столовой Кнессета, на виду у обедавших депутатов. Его должны были видеть с русским послом. Маленькие хитрости больших политиков…

Нетаньяху родился в 1949 году в Израиле. Его идейная, идеологическая ориентация во многом сформировалась под влиянием семейных традиций. Дед Нетаньяху, раввин Натан Миликовский, пламенный, фанатичный сионист, почитатель и друг Жаботинского, в 1920 году репатриировался в Палестину из Литвы. Отец Нетаньяху – один из восьми сыновей раввина – долгое время жил в Америке и был личным секретарем Жаботинского.

Клан Миликовских чрезвычайно богат. Большинство его членов (дядей Нетаньяху) покинули Израиль, так как они считали, что власть в нем изначально захватили «большевики», «комиссары», сторонники социализма. Миликовские категорически отвергли Кэмп-Дэвидское соглашение. Они были против мирного процесса, против уступок палестинцам. Так что будущему лидеру Ликуда было у кого учиться.

Сам Нетаньяху провел в США в общей сложности около 17 лет. Жил, так сказать, на два дома. В Штатах учился в школе, в Израиле служил в армии. Кстати, в легендарном «Саерет маткаль» – отряде коммандос Генерального штаба. Участвовал в секретных боевых операциях за пределами Израиля. Потом вернулся в США и закончил знаменитый Массачусетский технологический институт (бакалавр архитектуры и магистр в области управления экономикой). Окончательно осел в Израиле в 1978 году. Быстро сделал дипломатическую карьеру (представитель Израиля в ООН, заместитель министра иностранных дел). В начале 90-х вступил в борьбу за лидерство в Ликуде.

Нетаньяху начал разговор с почти уже классической темы – опасность утечки российских ученых и ядерных технологий в Иран. Сам пугался и пугал меня. Затем перешли к мирному процессу. Вопрос не в том, сказал Нетаньяху, нужен ли мир Израилю. Конечно, нужен. Вопрос в том, какой именно мир нужен Израилю. Арабы не хотят реального мира. Они были вынуждены сесть за стол переговоров из-за давления внутренних и внешних обстоятельств. В этом принципиальная слабость мирного процесса и того мира, который он может породить. Настоящий мир станет возможным только тогда, когда арабские страны станут демократическими. Не ранее. Односторонние уступки со стороны Израиля ничего не дадут. За «нормализацией» отношений будет просматриваться все то же желание покончить с Израилем.

Внутриполитическая ситуация в Израиле обусловлена, по мнению Нетаньяху, характером эволюции Ликуда. Сейчас идет перестройка партии, ее центральных и местных органов, системы финансирования, порядка выдвижения руководства. Если лидером станет он, Нетаньяху, то он взорвет парламентскую коалицию Аводы и пойдет на новые выборы. «Социалисты» из Аводы по идеологическим причинам не способны преобразовать израильскую экономику, демонополизировать ее, освободить рыночные принципы от социалистических оков. А Ликуд, если он вверит руководство Нетаньяху, сможет сделать это.

Был затронут и вопрос о России. Коллапс России, подчеркнул Нетаньяху, был бы трагедией для всего мира.

Потом мне не раз приходилось встречаться с Нетаньяху. Могли переставляться акценты, меняться нюансировка, но принципиальная основа его взглядов оставалась неизменной.

В конце ноября прошла волна слухов о приближающемся «конце света». Называлась даже конкретная дата – 28 ноября. Печатались пояснения и разъяснения астрологов, куда двинется Меркурий, куда – Плутон, а куда Марс. И что из этого следует. Женя Абезгауз предложил встретить этот самый «конец» в бане. Что мы с удовольствием и в приятной компании сделали. Таратута старался изо всех сил. Пар был отменный. Бигос, который приготовил невесть откуда взявшийся польский профессор – тоже. «Конца света» мы так и не дождались.

ДЕКАБРЬ-92

Первый политический отчет – «Момент истины» – Профсоюзы не нужны

Декабрь начался встречей с академиком Велиховым. Евгений Павлович с присущей ему энергией пробивал идею продажи Израилю атомных установок для опреснения воды. Такие установки и вполне на уровне мировых стандартов у нас были. Но после Чернобыля евреи шарахались от всяких атомных устройств, как черт от ладана. И кроме того, как мне думается, тут действовали могучие лоббистские силы, перебить влияние которых мы были не в состоянии. Во всяком случае Рабин, который вроде бы обещал принять Велихова, в конце концов от встречи уклонился.

4 декабря совещались в посольстве относительно составления годового отчета. В этом документе должны быть изложены (в аналитическом ключе) главные итоги года. И с точки зрения работы посольства, и с точки зрения проблем, тенденций, которые характеризуют «страну пребывания». Плюс – рекомендации на будущее. В общем бумага очень важная, ответственная.

В советские времена отчеты писались объемистые, от 100 страниц и более. С жестко заданной структурой. Один экземпляр всех отчетов обязательно направлялся в ЦК КПСС. В середине 60-х Ю. В. Андропов, под началом которого я тогда работал, дал мне задание читать все отчеты и докладывать ему «самое интересное». Примерно месяц я ничем, кроме чтения отчетов, не занимался. Наверное я был единственным человеком в Союзе, который читал все посольские сочинения. Не скажу, что это доставляло большое удовольствие. Но было полезно. «Жемчужных зерен» попадалось не так уж много, но попадались. Андропов слушал внимательно. По своей епархии (социалистические страны) сразу давал конкретные поручения. По другим епархиям иногда просил вникнуть в заинтересовавший его вопрос.

Теперь отчеты не должны были превышать 40–45 страниц. Что делало нашу задачу и более простой (меньше писанины) и более сложной (ибо трудно писать содержательно и кратко). Структуру можно было варьировать. Договорились, кто о чем и сколько должен написать. Но практически все «куски» вышли за рамки нормы. Несколько раз собирались. Спорили. Меня коллеги упрекали за «категоричность» формулировок и «немидовский стиль». Так оно и было. По первому пункту я шел на компромиссы, а насчет стиля сопротивлялся изо всех сил.

Прилетел Андрей Караулов. Рассказывал, что Ельцин пьет по-черному. Руки трясутся. Сваливается со стула. Вокруг не советники, а «стая», как выразился Караулов. Больно было слышать это. Даже если делить «на шешнадцать». Для меня, как и для многих, Ельцин был почти кумиром. Воистину – «не сотвори себе…»

Караулов делал со мной «Момент истины». Снимали на кухне в Савьоне. Да что-то не получалось. Не помню уж, что и почему. Через пару дней сделали второй заход. Но передача так и не пошла. Возможно, я говорил не то, что хотел Караулов.

В середине декабря здесь активно обсуждалось выступление А. В. Козырева в Стокгольме на конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе. Козырев потребовал, в частности, немедленно отменить санкции против Сербии и заявил, что Сербия может рассчитывать на братскую помощь России. Он обвинил НАТО в стремлении подчинить своему влиянию бывшие республики Советского Союза. И прочее в духе «холодной войны». Все буквально остолбенели: Россия поворачивает вправо! Однако Козырев выступил второй раз и сказал примерно так. То, что я говорил, это – не позиция России. Это демонстрация того, каким может стать внешнеполитический курс России, если победят консервативные силы. В окружении Козырева пояснили, что это был своего рода «сигнал тревоги», чтобы предупредить мир о серьезности ситуации, сложившейся в России.

Далеко не стандартный номер, который отколол Козырев, – в Израиле трактовался как свидетельство остроты декабрьского конституционного кризиса. Я бы, пожалуй, добавил, что это – свидетельство растерянности президента. Ибо трудно, почти невозможно представить себе «нормального» Ельцина, который предложил бы министру иностранных дел России сыграть роль шута горохового. По-моему, история дипломатии не знает таких прецедентов.

Я вполне уважительно относился к Козыреву, хотя и считал, что он грешит односторонней ориентацией и, глядя на Запад (что правильно), забывает оглядываться на Восток (что совсем неправильно). Стокгольмский цирк заставил меня задуматься. Не о политике. О человеке, которому вверена политика. До чего я додумался, расскажу позже.

15 декабря состоялось собрание всех сотрудников посольства с повесткой дня: «Об образовании профсоюзной организации». Долго и бурно спорили. В конце концов за организацию профсоюза проголосовало жалкое меньшинство в количестве четырех человек. Остальные не пожелали. Причина – членские взносы придется платить. Просто и понятно. В сентябре 1994 года сделали вторую попытку. Сторонников профсоюза стало семеро. Но большинство – против. Логика та же: зачем отдавать 1 % зарплаты, да еще в валюте, если можно не отдавать? И хотя 85 % от всей суммы взносов оставалось бы в нашем распоряжении, все равно – жалко. В «нашем» это ведь не в моем. Удивительное рядом…

16 декабря сообщил спикеру Кнессета Шеваху Вайсу о скором (в начале января) приезде Председателя Верховного Совета Российской Федерации Р.И.Хасбулатова. Мне показалось, что Вайс был малость ошарашен. Он приглашал Хасбулатова, но, видимо, рассчитывал, что будет предупрежден загодя. Рассчитывало на это и посольство. Однако новая российская дипломатия жила по своим законам.

Началась какая-то кутерьма, сумятица. Аппарат Хасбулатова работал нечетко. Менялся несколько раз состав приезжающих, сроки, – пожелания к программе. Настаивали на том, чтобы Хасбулатова сделали почетным доктором Бар-Иланского университета. Что-то невнятное толковали о программе для сына и дочери. Требовали, чтобы Израильтяне взяли на свой кошт всю свиту. И очень сердились, когда Кнессет согласился платить только за четырех человек. Помню один любопытный звонок: просили «деликатно» отстранять Хасбулатова «от бутылки»…

Однако, как утверждал царь Соломон: «Все проходит. Пройдет и это». Доживем до января…

Новый год в посольстве начали встречать всем здоровым коллективом часов в 12. Дня, разумеется. Для очистки совести сначала провели собрание об укреплении трудовой дисциплины. Поскольку тут взносы платить не надо, все согласились укреплять.

Вечером поехали с Петровной в Иерусалим. Туда подтянулись президент РАН Ю.С.Осипов с супругой и со своим вице-президентом А.А.Гончаром (с супругой же). Организатором и вдохновителем был гостсприимнейший Илья Земцов. Прошло 6 лет. В одночасье сгорела, ушла в иные миры его очаровательная жена Майя. Илья теперь в Штатах. В октябре 1994 года в Москве вышло его двухтомное исследование «Крах эпохи». О нас, значит… Чинно отужинали в респектабельном «Царе Давиде».

ЯНВАРЬ-93

Сердитый Хасбулатов – Сионистский форум и Натан Щаранский – В Иордании

Для посольства главным событием января был визит Руслана Имрановича Хасбулатова. Готовился визит, как я уже рассказывал, в нервозной обстановке. Но прошел четко, организованно. Посетили спикера Кнессета Вайса. Побывали у президента. Пообедали с Пересом. Поговорили с Рабином. Встретились в «Ориент хаусе» с Хусейни, который неожиданно и в жесткой форме стал упрекать Россию в том, что она «подчиняется США». На десерт Бар-Иланский университет присвоил Хасбулатову звание почетного доктора.

Израильтяне были осведомлены о политических вихрях, которые веяли тогда вокруг фигуры Хасбулатова. Например, московский корреспондент «Новостей недели» Дм. Прокофьев сообщал читателям: Хасбулатов – «один из самых противоречивых российских политиков и, пожалуй, самый ненавидимый средствами массовой информации. Демократическая пресса считает его едва ли не самым опасным противником ельцинской политики либерализации, инициатором и закулисным вождем парламентского противостояния президенту и правительству». Но далее Прокофьев полностью реабилитирует Хасбулатова, говоря, что «он ведет себя как любой другой председатель парламента: делает все, чтобы парламент был сильным». Вывод такой: «борьба сильной президентской власти и отстаиваемой Русланом Хасбулатовым идеи «сильного парламентаризма» обещает в ближайшем будущем еще немало драматических поворотов…» Оказывается, есть пророки в своем отечестве…

Среди многочисленной свиты, сопровождавшей Хасбулатова, находился заместитель российского министра иностранных дел Борис Леонидович Колоколов. Он курировал Ближний Восток, и мне, естественно, хотелось обсудить с ним ряд вопросов, касающихся работы посольства. В обычной для визита суете мы никак не могли состыковаться. Наконец я улучил момент во время беседы с Рабином. Я сидел одесную Хасбулатова, Колоколов – ошуюю. Перегнувшись к Колоколову за спиной Хасбулатова, я предложил ему не ехать в Бар-Илан, а вместо этого поговорить в посольстве. Хасбулатов услышал мой шепот. Последовала злая реплика: «Вы – не профессионал, а Колоколов – профессионал и знает, что постоянно должен быть рядом со мной!» Я пытался перевести все в шутку. Но не тут-то было. «Надо было у меня спросить!» – настаивал Хасбулатов. Я не стал углубляться в тему.

Разговор с Колоколовым состоялся в машине, когда мы ехали из Иерусалима в тот же Бар-Илан. Колоколов советовал уделять больше внимания палестинскому направлению. Советовал также давать МИДу больше практических рекомендаций. Я был согласен с этим. Но не был согласен с еще одним советом. Колоколов требовал, чтобы излагая беседу с каким-либо деятелем, я сообщал бы не только его соображения и аргументы, но – ежели эти соображения и аргументы сомнительны, расходятся с позицией Центра – сообщал бы и свои контраргументы. Считалось, что если я не опровергаю какой-то тезис, значит я с ним согласен. Например. «Собеседник сказал, что, по его мнению, Ельцин – не очень образованный человек». Так вот, мало передать это мнение в Москву. Надо обязательно написать, что я не согласился с собеседником и опроверг его так-то и так-то. И еще. Следовало вставлять словечки типа «якобы», «будто бы»… В том же примере: «Собеседник сказал, будто бы Ельцин – не очень и т. д.». В общем, полагалось любым путем отмежеваться от сомнительных, «не тех» суждений, застолбить свою правильную позицию.

Мне эта практика была знакома. Работая в ЦК, я должен был каждый день читать депеши, приходившие из разных стран и по разным каналам. Разумеется, бывали случаи, когда контраргументация имела содержательный характер, позволяла рассмотреть проблему под новым углом зрения. Но часто встречалась классическая формула: «Отвел утверждения такого-то, указав что…» И следовала пропагандистская банальщина, долженствующая засвидетельствовать несомненную лояльность пишущего.

Я не стал спорить с Колоколовым. Но в своих бумагах исходил из того, что МИДу интересны прежде всего суждения израильтян, а не мои оценки этих суждений.

Каждый визит высокого уровня, – писало посольство в Москву после визита Хасбулатова, – фрагмент, эпизод общей политической стратегии, общего политического курса. И эффективность визита будет тем выше, чем яснее мы представляем себе – какова эта стратегия? каковы наши интересы? Чего мы хотим? Какие изменения мы намерены внести в имеющийся политический узор?

Применительно к Ближнему Востоку эта алгебра легко трансформируется в арифметику. Нужен ли нам сильный, стабильный Израиль, занимающий всю Палестину (с автономными вкраплениями)? Или интересам России соответствуют два государства на этой территории? Или предпочтительнее иметь конфедеративное образование с двумя или тремя участниками? Или нам все равно? Возможно, посольство ошибается, но пока не видно необходимой ясности. Политическая стратегия имеет несколько неопределенный, размашистый характер. Мы как бы сразу ориентируемся на все возможные варианты, используем все тактические ходы. На нынешней стадии БВУ это еще допустимо. Но рано или поздно придется определяться. И лучше сделать это пораньше.

В общем, чего мы хотим (или – не хотим) на Ближнем Востоке? Без ответа на этот вопрос трудно представить долгосрочный, целенаправленный политический курс на Ближнем Востоке.

Ответ, как мы и ожидали, не последовал…

14 января открылся съезд Сионистского Форума. Согласно уставу, это – общественная непартийная некоммерческая ассоциация, объединяющая выходцев из бывшего СССР. Идейной основой Форума служат принципы и традиции сионизма. Цель Форума – содействие улучшению условий для репатриации евреев в Израиль из стран СНГ, а также для их успешной интеграции в израильское общество.

Форум – поначалу он именовался «Сионистский Форум евреев Советского Союза» – был официально зарегистрирован в качестве «товарищества» 1 февраля 1989 года. Одним из активных инициаторов его создания был Натан Щаранский.

Щаранский – заметная фигура на израильской политической сцене. Фундамент его известности был заложен в Советском Союзе, где Щаранского судили как американского шпиона. Что касается дошпионской жизни, то Анатолий Борисович родился в 1948 году в Сталино (теперь и ранее – Донецк). Учился в Московском физико-техническом институте. Потом работал три года в институте нефти и газа. С января 1973 года стал хлопотать о выезде в Израиль. Участвовал в правозащитном движении. Занимался судьбой отказников. Был переводчиком у Сахарова. Часто встречался с иностранными корреспондентами. На этом и погорел. По просьбе американского журналиста Роберта Тота передал ему список отказников. Там было 1300 фамилий с указанием предприятий, на которых они работали. Предприятия были, как правило секретные (не случайно – отказники). В марте 1977 года Щаранского арестовали. Обвинили в «шпионаже» и «измене Родине».

Помню свои разговоры с Ю.В.Андроповым, тогдашним председателем КГБ. Я пытался убедить его, что зря затеяли всю эту возню вокруг «шпиона» Щаранского. Разумеется, я не знал никаких фактов, деталей. Но хорошо знал наши нравы и интуитивно чувствовал липу. На мои просьбы предъявить хоть одно бесспорное доказательство вины Щаранского Андропов отвечал примерно так: я бы тебе десяток предъявил, но секретное дело, не могу… Возможно, я переоцениваю Андропова, но мне трудно представить себе, что он лгал. Скорее всего, умело работал аппарат КГБ…

14 июля 1978 года Щаранский получил 13 лет (3 года тюрьмы и 10 лет лагерей). В результате развернутой в мире мощной кампании за освобождение Щаранского, после обращения президента США Р.Рейгана к М.С.Горбачеву Щаранский был досрочно освобожден. В феврале 1986 года на мосту Глинике (Берлин) его обменяли на нескольких советских шпионов. 12 февраля Щаранский прилетел в Израиль. Встреча была триумфальной.

Через три года, как я уже говорил, был создан Сионистский Форум. В то время – небольшая группа бывших «узников Сиона», заслуженных отказников, активистов «русской» алии. Финансирование осуществлялось за счет пожертвований Сохнута и за счет денег американских евреев, которые мобилизовывал Щаранский в ходе своих поездок по США. Шло время, расширялись масштабы, увеличивалось число волонтеров. Возникла потребность ввести деятельность Форума в обычную демократическую колею. Именно эта задача – демократизация, разработка Устава – и была поставлена перед первым съездом Сионистского Форума.

Съезд, на котором присутствовало более 1000 делегатов, проходил в вольной, раскованной, тусовочной обстановке. Половина делегатов – в зале, половина пьет кофе и болтает в фойе. Локальные минискандалы: кого-то не пускают в зал, кого-то выводят из зала. С «Отчетным докладом» выступил председатель Президиума Сионистского Форума Щаранский. Потом выступали почетные гости. Мне дали слово после американского посла. К счастью для читателей, текст очередной речи не сохранился. Помню один свой тезис: между Америкой и Россией существует разделение труда; Америка дает Израилю деньги, а Россия – людей.

Сложилось странное впечатление. За всем, что говорилось с трибуны, угадывались невысказанные обиды, раздражение, столкновение различных групп и группочек, борение страстей и амбиций. Через несколько дней после съезда один из его участников Леонид Финкель писал: «Право, не думал, что будет скучно. Тем более все время было больно. Больно и тогда, до съезда Сионистского форума, когда эту организацию хотели изничтожить уже потому, что ни одному из лидеров не удалось создать ничего лучшего. Больно и сейчас, когда Сионистский форум устоял, и теперь, точно в отместку за это, со всей возможной злостью и злобой травят Форум и его лидера, вровень с которым так и не удалось подняться никому».

Да, страсти вокруг Щаранского кипели нешуточные. Доставалось ему и до съезда и после. И все же, что бы там ни говорили, Щаранский много, очень много сделал для утверждения «русской» алии, для роста ее самосознания, самоуважения. Мне трудно судить о сложных перипетиях внутри Форума, о нюансах взаимоотношений Щаранского со своими соратниками и конкурентами. Но одно, по-моему, бесспорно: Щаранский мог бы существовать без Форума, а Форум без Щаранского – нет.

Мне много раз приходилось встречаться со Щаранским. Отношения были ровные, доброжелательные, деловые. Но особой симпатии, «химии», как говорят в Израиле, не было. Мы были очень разные. В одном были похожи. «Всего несколько раз в жизни, – признался Щаранский вопрошавшей его Полине Капшеевой, – в особо торжественных случаях надевал галстук. В Израиле, слава Богу, это не требуется на любом уровне. Но в последние годы вновь, к сожалению, стали носить галстуки. Единственная моя отрада и поддержка в этом смысле – Бовин. Каким бы официальным ни был прием, если там окажутся два человека без галстуков, – то это будем мы с Бовиным. Так что я не одинок».

В январе в Иерусалиме встречали двух президентов из нашего «ближнего зарубежья»: Л. М. Кравчука (Украина) и А. Акаева (Киргизия). Кравчук произносил предельно независимые речи с явным «антимоскальским» подтекстом. Занятно, что после каждой такой речи ко мне подходил кто-нибудь из сопровождающих лиц и извиняющимся тоном говорил: «Да уж вы не принимайте близко к сердцу, так нынче положено и т. п….»

С Акаевым приходилось работать плотнее, так как я по совместительству тогда представлял в Израиле Киргизию.

Не все шло гладко.

«Я обращаюсь к Всевышнему, – заявил Акаев на приеме в «Саду роз», – с молитвою о прекращении продолжительного палестино-израильского конфликта. Я молюсь, чтобы многострадальный палестинский народ достиг, наконец-то, столь долгожданной независимости». Деликатные хозяева были шокированы, но промолчали…

На другом приеме Акаев пообещал, что посольство Киргизии будет расположено в Иерусалиме. Евреи ликовали. Я недоумевал. Арабы возмущались. 21 января в аэропорту (провожали гостя) мне пришлось вручить Акаеву протест Арафата. «Что-то теряем, что-то находим», – невозмутимо заметил президент. По поводу «находим» люди из президентской свиты тут же разъяснили мне, что израильтяне обещали Акаеву чуть ли не 500 миллионов долларов. Правда, израильтяне тут же это опровергли. Не знаю, что уж там происходило на самом деле. Знаю только, что через некоторое время президент Киргизии фактически открестился (прошу прощения у мусульманина!) от своего заявления, окружив его облаком туманных интерпретаций. Знаю также, что до моего отъезда посольство Киргизии так и не было открыто.

Нанесли с Леной Петровной дружеский двухдневный визит в братское иорданское посольство. Проезжаем Иерихон, потом – мост Алленби через реку Иордан, и вот уже Иордания. Сразу все победнее. Настоящий, не левантийский, дышащий не морем, пустыней Восток.

Земли, которые ныне занимает Иордания, несколько веков принадлежали Османской империи. После первой мировой войны мандат на управление Трансиорданией (так ее тогда называли) получила Великобритания. В марте 1946 года Лондон признал независимость Трансиордании, оставив за собой собственно Палестину. Трансиордания участвовала в войне против Израиля в 1948–1949 годах. По перемирию, заключенному 3 апреля 1949 года, к Трансиордании отошли Самария, Иудея (нынешний Западный берег) и восточная часть Иерусалима. Через год король Абдалла ибн Хусейн переименовал Трансиорданию в Иорданию. Одновременно он объявил оккупированные в 1948 году земли территорией Иордании, а живших там людей – своими подданными. Этот акт был признан только Великобританией и Пакистаном.

В 1967 году Иордания приняла участие в Шестидневной войне и была разгромлена. Самария, Иудея и Восточный Иерусалим были захвачены Израилем, но, с точки зрения международного права, до сих пор не признаются интегральной частью Израиля, а остаются «оккупированными территориями».

После войны руководство ООП, ее вооруженные формирования осели в Иордании. Образовалось своего рода «государство в государстве», где царили свои порядки. Арафат не очень считался с королем Хусейном. Тем более, что палестинские арабы составляли более половины населения Иордании. Нарыв прорвался в сентябре 1970 года («черный сентябрь»). Королевская армия, состоящая в основном из бедуинов, разгромила палестинцев. Арафат и вся его команда были выставлены из страны. К лету 1971 года с военным присутствием палестинцев было покончено.

В 1972 году король Хусейн выдвинул идею конфедерации Иордании и будущего палестинского государства. Идея не понравилась ни Израилю, ни ООП. Понадобилось более 10 лет, чтобы стабилизировать отношения между Хусейном и Арафатом. 11 февраля 1985 года они подписывают соглашение. Вопрос ставится так: сначала независимое палестинское государство, потом – разговоры о конфедерации.

В июле 1988 года король Хусейн отказывается от всех претензий на Западный берег в пользу, естественно, Арафата. В придворных кругах начинают говорить о возможности сделки: Израиль соглашается на создание палестинского государства – Иордания признает Израиль. Однако эта мысль встречает ожесточенное сопротивление. «Я говорю нет – Израилю! – восклицает писатель Равда ал-Фарх ал-Худхуд. – Нет – признанию, нет – отчаянию, нет – поражению, нет – сдаче». Программе «Нет» соответствует и программа «Да». Я один из тех, пишет Бадр Абд ал-Хак, – «кто верит, что если будет создано независимое палестинское государство, его территория должна простираться от Средиземного моря до реки Иордан… Я пошел бы еще дальше, переступил бы через нетерпимое и хотел бы сбросить евреев в море, чтобы их пожрали голодные рыбы». Так думали и чувствовали очень многие. И все-таки король переступил через ненависть и после Мадрида начал переговоры с Израилем.