Текст книги "Пять лет среди евреев и мидовцев"

Автор книги: Александр Бовин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

ФЕВРАЛЬ-95

Февраль прошел, можно сказать, под знаком Арафата. Встречался с раисом три раза. Представлю его.

Арафат родился в августе 1929 года. По разным документам – 4-го или 24-го. Он утверждает – в Иерусалиме. Большинство исследователей называют Каир. Учился в Каирском университете. Имеет диплом инженера. В чине лейтенанта участвовал в Суэцкой кампании 1956 года. Потом жил в Кувейте, занимался строительным бизнесом. В 1959 году возглавил Движение освобождения Палестины, ФАТХ. Через десять лет – годы напряженной борьбы, политических интриг, маневрирования в вязкой эмигрантской среде – Национальный совет Палестины избирает Арафата председателем Исполкома ООП.[44]

[Закрыть] Подпольный псевдоним – Абу Аммар.

30 лет во власти, да еще в эмиграции, да еще на Ближнем Востоке – это мировой рекорд, свидетельство того, что Арафат – незаурядный, умный, хитрый, расчетливый политик. О нем мало что можно сказать как о человеке. Ведет аскетический образ жизни. Никаких хобби. Не пьет и не курит. Нет гарема. В 1992 году оформил брак с Сухой Тауиль (разница – 35 лет). В 95-ом у них родилась дочка.

«Палестинская революция» – вот его жизнь, его семья, его судьба.

Как и любой политик, Арафат, наверное, не раз ошибался. Но две его ошибки заслуживают упоминания. Он поддержал августовский путч, приветствовал ГКЧП. Понятно – почему: его вполне устраивал доперестроечный Советский Союз. Он поддержал Саддама Хусейна, когда тот захватил Кувейт. Понятно – почему: враг Израиля – его друг. Тем более Хусейн предложил вывести свои войска из Кувейта, если Израиль уйдет с оккупированных территорий, то есть отдаст их Арафату. В Израиле нервничали. Йоси Сарид писал тогда:

«Надо надеть противогаз, чтобы не отравиться той вонью, которая исходит от позиции, занятой палестинцами относительно Саддама Хусейна. Объятия, в которые заключают друг друга Саддам и Ясир, не просто внушают отвращение, от них исходит угроза. Поколения палестинских лидеров делали все ошибки, которые только возможны. Они умудрялись даже совершить ошибки, которые, казалось бы, невозможно совершить. Это повторяется и сейчас, с начала кризиса в Заливе».

Арафат не раз попадал в сложнейшие, критические ситуации.

Отмечу только «пиковые нагрузки».

В «черном» сентябре 1970 года король Хусейн вышвыривает своего «брата» из Иордании.

В августе 1982 года израильтяне после 88-дневных боев вынуждают Арафата покинуть Бейрут. Шарон мог бы покончить с Арафатом, но американцы (неисповедимы пути политики!) раскрывают над ним зонт безопасности.

В декабре 1983 года мятежные фатховские офицеры с помощью «братской» Сирии атакуют Арафата в Триполи. Находясь в осаде, Арафат дает интервью французскому «Пари-матч»:

«Сирийский режим преследует конкретную цель. Он хочет выступать в роли главной местной державы. А для этого желает держать в руках все карты, в частности – ливанскую и палестинскую. Фактически происходит сближение интересов Сирии, Израиля и США, состоящих в том, чтобы отказать в праве на существование сильной и независимой ООП, пользующейся полной политической самостоятельностью. Поскольку мы занимаем по этому вопросу непримиримую позицию, они пытаются нас ликвидировать. И поэтому-то я нахожусь здесь, осажденный одновременно сирийско-ливанскими силами и израильским военно-морским флотом».

Арафат и 4 тысячи его боевиков эвакуируются из Ливана на греческих судах под охраной французских военных кораблей (на всякий случай, чтобы израильтяне не пустили Арафата ко дну).

В 1992 году самолет, в котором находился Арафат, потерпел аварию над Ливией. 13 часов раненый Арафат ждал помощь в песках Сахары. Не знаю, правда или нет, но читал, что спасение пришло от израильского радиолюбителя. Он поймал сигналы бедствия и передал их в штаб-квартиру ООП.

У Арафата много врагов, и они не жалеют мрачных красок, рисуя его портреты. Вот, например, М. Аграман, «художник» из Израиля:

«Из книг об Арафате, интервью с ним он предстает типажом, близким к Гитлеру (как ни банально сравнение). У него та же магнетическая власть над невежественной толпой, хотя он косноязычен, и его арабский гораздо хуже, чем тяжеловесный немецкий бесноватого. Над фюрером смеялись Фейхтвангер, Брехт, Осецкий и другие интеллектуалы. Над Арафатом тихо смеются интеллектуалы с научными степенями. Массы думают иначе, потому что вождь говорит им то, что они хотят услышать. Арафат не уступает Гитлеру в умении распознать слабые звенья в психологии врага и сыграть на том, что враг связан нормами законов демократии».

У Арафата достаточно соперников, конкурентов внутри ООП. Иногда ему буквально наступали на пятки. Но он был непотопляем. Хотя многим – и в ООП, и за ее пределами – казалось, что он уже находится в положении того мавра, который должен уйти. «С этим человеком и его бесконечными прожектами, – говорил президент Асад, – мне приходится иметь дело уже не первый десяток лет. Самое лучшее, что он может сегодня сделать – это встать и уйти. Его время истекло, но, к сожалению, у него не хватает ума понять это».

У Арафата хватило ума понять: чтобы тебя не «ушли», надо менять курс.

15 ноября 1988 года 19-ая сессия Национального совета Палестины признала (через 41 год!) резолюцию ООН о разделе Палестины и провозгласила (опять же с опозданием на 40 лет) создание Государства Палестина. Одновременно были признаны резолюции Совета Безопасности

ООН №№ 242 и 338. Было заявлено, что террор «во всех его видах» отвергается. Арафат продолжил и закрепил эту линию, выступая 13 декабря в Женеве на 43-й сессии Генеральной ассамблеи ООН, он обратился к израильскому народу: «Давайте примиримся. Давайте отбросим страх и запугивание. Давайте оставим позади войны, непрерывно бушевавшие в горниле этого конфликта в последние 40 лет. Давайте отбросим все угрозы войн в будущем, жертвами которых могут стать лишь наши и ваши дети. Давайте примиримся».

Арафат не всегда был последовательным (или, наоборот, был!?). В январе 1990 года, находясь в Ливии, он заявил: «Государство Израиль есть порождение Второй мировой войны, и оно должно исчезнуть, как исчезла Берлинская стена». Тут и не пахло «примирением». Но Арафата можно было извинить: инерция давит, не так-то легко менять стратегические ориентиры…

Возвращение в Газу окрылило Арафата. И не только в переносном смысле. За первые четыре года пребывания раиса в Газе, его личный самолет совершил 573 рейса, налетав в общей сложность три миллиона километров. Арафат посетил 109 стран. Подсчитано, что истраченного горючего хватило бы для отопления всего сектора Газа в течение одного зимнего сезона.

Оказавшись в Газе, Арафат вынужден выписывать фигуры высшего политического пилотажа. Призыв «Давайте примиримся!» остается официальной линией. Но линия эта далеко не прямая. Часто (слишком часто, чтобы это было случайностью) Арафат делает заявления, заставляющие израильтян задуматься над его искренностью.

Все обратили внимание на выступление Арафата в Иоганнесбурге (ЮАР) 11 мая 1994 года. Говоря о соглашениях с Израилем, он вспомнил о договоре, который пророк Мухаммед подписал в 628 году с курейшитами. Пророк обещал курейшитам мир на 10 лет. Но через два года передумал, вырезал все племя курейшитов и захватил Мекку. Вот и мы, сказал Арафат, принимаем соглашение с израильтянами «только для того, чтобы проложить наш путь к Иерусалиму». Эта аналогия вряд ли могла воодушевить израильтян…

21 октября 1996 года Арафат произнес пламенную речь в лагере беженцев Дегейша: «Мы знаем только одно слово – джихад, джихад, джихад!.. Мы находимся в конфликте с сионистским движением и протестуем против Декларации Бальфура и всей деятельности империалистов». Не трудно понять, что «против Декларации Бальфура» означает – против еврейского государства в Палестине.

Можно возмущаться такими речами Арафата. Можно упрекать его в двуличии. Однако политика имеет свою логику. Мирный процесс зашел настолько далеко, что приходится принимать Арафата таким, каков он есть. Арафат понимает это…

Должен признаться, что я недооценил степень выживаемости и политический потенциал Арафата.

Арафат, – писал я в Москву где-то в начале 1994 года, – разумеется, незаурядный человек, классик, если угодно, восточной, «византийской» политической школы, где правят бал интриги, жестокость и ложь. И где цель оправдывает средства. Сумев выжить, выдержать три десятилетия эмиграции, борьбы за лидерство и встать рядом с президентом США, Арафат доказал свои недюжинные способности. И, на первый взгляд, 13 сентября представляется его победой.

На самом же деле перед нами – пиррова победа, поражение Арафата. Ибо он не смог решить главную задачу своей жизни – уничтожить «сионистское образование». Он не смог создать не то, что «единую демократическую Палестину», но даже суррогат такой Палестины – буферное мини-государство между Израилем и Иорданией. Уступки, на которые был вынужден пойти Арафат, чтобы подписать соглашение с израильтянами, по существу перечеркивают все принципы «палестинской революции».

Арафат, несомненно, понимает это. И он стремится во что бы то ни стало обратить поражение в победу, истолковать Декларацию о принципах как шаг на пути к к образованию независимого палестинского государства. Отсюда – его заявления, противоречащие сути Декларации. Отсюда же – попытки добиться на переговорах своего рода суверенитета по частям (армия под видом полиции, контроль за пересечением границ и т. д.). Отсюда, наконец, – бурная дипломатическая активность, которая призвана продемонстрировать авторитет Арафата, его причастность к высшим слоям мировой политической элиты.

Однако лед, на котором Арафат выписывает фигуры высшей степени сложности, тонок и становится все тоньше.

Во-первых, ближайшее окружение Арафата тяготится приказным, безапелляционным стилем руководства со стороны своего шефа. Возмущаются тем, что Арафат, чтобы сохранить единоличный контроль над поступлением финансов, назначил себя главой Ассоциации экономического самообеспечения («Самид»). Отмечается явное нежелание допустить к управлению автономией знающих, компетентных людей.

Во-вторых, падает авторитет «президента» и на территориях. Особенно среди молодежи, которая поворачивается к Хамасу и «Исламскому движению». Проявляет признаки непослушания и местная палестинская знать. Израильские власти опасаются, что появление Арафата в Газе и в Иерихоне поставит на первый план проблему его безопасности.

Поскольку израильтяне ни в коем случае не отступят от своих позиций, касающихся безопасности Израиля, для Арафата куда ни кинь, везде клин. Если переговоры с израильтянами сорвутся, Арафат станет объектом критики «справа», со стороны прагматически настроенных кругов ООП, сила которых растет. Если же переговоры закончатся успешно, Арафат окажется под боем «слева», со стороны экстремистского крыла палестинцев.

Реалистически оценивая обстановку, было бы правильно исходить из того, что Арафат как политическая фигура, как лидер палестинцев принадлежит в основном прошлому. Время, события обгоняют его. Практически это означает, что уже сегодня было бы полезно, сохраняя внешне полную лояльность по отношению к Арафату, более пристально вглядеться в его ближайшее (и не совсем) окружение и постараться наладить контакты с его возможными «наследниками».

Все констатации вроде бы и правильные. Но вывод оказался слишком поспешным и не слишком реалистическим. Арафат сумел овладеть событиями и оседлать время. А вот на какое время – теперь уж не рискну сказать.

Первая февральская встреча с Арафатом состоялась 3-го числа, последняя – 17-го. Арафат вернулся из Каира, где по инициативе Египта собиралась «четверка» (Мубарак, Рабин, король Хусейн и Арафат). Разочарован. Там было «три против одного». Но «одним» был не Рабин, «одним» был Арафат. Ни по одному вопросу Рабин не уступил. Му-барак с Хусейном вроде бы давили на него, но он не поддавался. Что дальше? «Я – пессимистический оптимист», – сказал Арафат.

Коснулись Палестинской хартии. Арафат сердился. «Никто же не требует, – говорил он, – чтобы Израиль изменил текст Торы. А ведь там сказано, что «Земля израильская» расположена между Нилом и Евфратом. И потом – израильтяне сами не выполняют свои обязательства. «И нечего давить на меня!»

7 февраля был принят Греческим православным Патриархом Иерусалима Диодором I. Его резиденция расположена в христианском квартале Старого города. Внешне довольно неказистый дом. Внутри – хоромы, настоящий тронный зал. Патриарх, величественный старец весь в чем-то золотом, сидел на троне. Переводил митрополит Тимофей, выпускник Ленинградской духовной академии. Человек, приятный во всех отношениях.

Формальным поводом было обсуждение планов встречи 2000-летия Рождества Христова. По существу же меня интересовал участок земли в Иерихоне (Эль Бирке). Москва требовала «жать» на Арафата. Я «жал». Тем временем в палестинской газете «Эль Кудс» появилось сообщение, что против передачи этого участка России выступает Диодор, поскольку, как он считает, англичане отписали эту землю «белой церкви». И поэтому Арафат тянет.

Диодор решительно отмежевался от сообщения газеты: «Эта земля к нам никакого отношения не имеет».

На встрече присутствовал молчаливый, незаметный человек, оказавшийся, как потом выяснилось, своего рода связным между палестинцами и Диодором. Он пояснил в конце беседы, что администрацию Арафата смущает тот юридический факт, что участок Эль Бирке принадлежал не государству, а Российскому Императорскому палестинскому обществу.

С Диодором мы встречались и у него на «даче» в Иерихоне. Райские кущи. Поют петухи и муэдзины. Философствовали на разные отвлеченные темы. К Эль Бирке больше не возвращались.

А история с Эль Бирке раскручивалась очень не спешно.

Мы, как всегда, не очень вникали в юридическую сторону дела и требовали от Арафата «политического решения». Такое решение последовало 1 апреля. В ходе встречи с Козыревым Арафат торжественно объявил, что он «дарит» этот участок России (довольно большая территория, сад и старая развалюха). Через несколько дней наш главный «связной» с Арафатом посетил Иерихон. Там и слыхом не слыхивали о «подарке».

Надо было все-таки переносить политическое решение на юридическую почву. Арафат не спешил. 16 мая я спросил его, когда мы можем получить ключи от участка и начать его практическое освоение (хотя мне было абсолютно непонятно, о каком «освоении» может идти речь) «Нет проблем», – ответил Арафат. Но свита подправила: есть «кое-какие накладки». Обещали устранить их за один-два дня.

К июлю «накладки» еще оставались. 4 июля Арафат сказал, что осталось отрегулировать «рутинные детали». А свита снова заверила, что ждать осталось «совсем немного».

В августе в Газе было открыто российское представительство и проблема Эль Бирке ушла с моих горизонтов. Она была решена в начале октября 1996 года. «Акт возвращения России одного из ее владений на палестинской земле, – заявил 3 октября директор департамента информации и печати МИДа России Григорий Карасий, – мы рассматриваем как значительное событие, подтверждающее прочность исторических связей между российским и палестинским народами, между Россией и Палестинской национальной администрацией». Возможно, так оно и есть. Но мне было как-то не по себе вымогать у Арафата этот кусочек земли.

Кажется, земля эта, которой мы так энергично домогались, до сих пор не используется нами.

В том же октябре в МИДе возникла идея получить еще какие-либо участки земли на территории «автономии» в счет оплаты долгов «посольства Государства Палестина» в Москве. Формально это уже меня не касалось. Но я все-таки высказался по поводу «нравственной ущербности» этой затеи. Ответ не помню. Кажется, мне разъяснили, что это «сам Арафат» придумал…

В посольство поступило обращение к президенту России от члена Кнессета Гидеона Саги. Речь шла о так называемом «деле Сегала». Анатолий Сегал – израильский («русский») стоматолог и бизнесмен, поставлявший медицинское оборудование в Челябинск. 28 декабря прошлого года он был арестован на основании Указа «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности». Месяц сидел без предъявления конкретного обвинения. Потом предъявили: ст. 147 («присвоение либо растрата чужого имущества, вверенного обвиняемому»).

Саги просил Ельцина «принять участие в судьбе доктора А. Сегала» и выражал надежду, что «все предусмотренные законом меры для облегчения его положения будут приняты». К подписи Саги присоединили свои подписи еще 34 члена Кнессета.

Направляя обращение в Москву посольство просило крайне внимательно отнестись к нему. Как минимум, писали мы, следовало бы избрать другую меру пресечения и, – если закон это позволяет, – до суда освободить Сегала из-под стражи.

В связи с «делом Сегала» в Израиле 24 февраля появился («нелегально»!) уже упоминавшийся Поляков, который служил советником-аналитиком в администрации президента. По его словам выходило, что Сегала посадили, чтобы выбить из него компромат на мэра Челябинска. Поляков был на стороне мэра и приехал в Израиль, чтобы отсюда усилить нажим в пользу освобождения Сегала. Сдается, что обращение Саги как-то было связано с деятельностью Полякова

Поскольку я полагал, что независимо от разборок в Челябинске с Сегалом поступают незаконно, то попросил президента Вейцмана вмешаться и написать Ельцину. Начальник канцелярии президента сообщил мне, что 17 марта в Москву летит Бенцур разбираться с Сегалом.

Не знаю уж под чьим влиянием, но 17 марта Сегала выпустили под подписку о невыезде. Но он, посидев, за здорово живешь два с лишним месяца в камере, утратил веру в российское правосудие и сбежал в Израиль. И, наверное, правильно сделал…

МАРТ-95

Визит Шумейко. С кем и куда ходить в Иерусалиме – Что такое Сохнут? – Наши шпионы в Израиле – «Зачастую еще пожирая друг дружку живьем…»

Март начался трудными переговорами в связи с предстоящим визитом Председателя Совета Федерации В.Ф. Шумейко.

МИД Израиля энергично настаивал на том, чтобы при посещении Старого города (он расположен в Восточном Иерусалиме) действовали «обычные правила израильского протокола» – высокий гость посещает Святые места в сопровождении израильских официальных лиц. Об этом я разговаривал с заместителем Генерального директора МИД Израиля И. Шером еще 20 февраля.

Моя логика не отличалась изысканностью. С точки зрения международного права, Восточный Иерусалим (а значит и Старый город) – оккупированные территории. И с этой же точки зрения, статус Иерусалима вообще еще не определен. Шумейко может пойти к Гробу Господню как частное лицо, как верующий человек. Мы не можем согласиться на официальное сопровождение, ибо это означало бы признание израильской позиции по отношению к Иерусалиму. А поскольку Россия – коспонсор, ей негоже идти поперек юридических конструкций и мирового общественного мнения. Спорили долго. Я сказал Шеру: «С удовольствием приду к Вам в гости, но почему Вы должны обижаться, если я не люблю фаршированную рыбу».

В конце концов, израильская позиция была сведена к нескольким пунктам.

Шумейко может посетить христианские святыни Старого города как он хочет – один или в сопровождении православных духовных персон.

Посещение еврейской и мусульманской святынь предполагает официальное израильское сопровождение.

Если Шумейко не согласен на сопровождение, возможен «вариант Клинтона» – не посещать Старый город вообще.

Если же Шумейко отклонит израильские рекомендации, это будет рассматриваться как нарушение сложившихся процедурных обычаев и вызовет разочарование в Израиле.

Посольство рекомендовало Москве отклонить израильский вариант и настаивать на праве православного человека—в свободное от программы время, в качестве паломника – посещать святые христианские места Старого города без официального сопровождения. Это же относится к другим частям Старого города (иудейские и мусульманские святыни). Иначе мы создадим прецедент на все последующие визиты.

Разумеется, – писали мы, – это вызовет здесь недовольство, кислые физиономии. Возможен шум в прессе. Возможно сужение участников нашего приема. Но следовало бы проявить твердость и раз и «навсегда» снять эту проблему.

3 марта прибыла «передовая группа» для отработки порядка и деталей визита. Наглые, хваткие, «крутые» мужики. Требовали для шефа почестей по первому разряду (помню – много мотоциклов). Настаивали на предварительном просмотре списка приглашенных на прием. Привели израильтян в полное изумление, потребовав письменной гарантии доброкачественности пищи. С серьезным видом изучали маршрут передвижения Шумейко. Предупредили, что для супруги особой программы не нужно – только магазины и алмазная биржа.

Относительно Иерусалима они предложили такое решение. Давайте скажем израильтянам, что согласны с ними. А потом он «вдруг» передумает и поедет, как хочет. Все это было смешно и грустно. Но мне новая генерация «обслуги» была интересна. Пригласил их в Савьон поужинать. Но они, к сожалению, не были интересны.

Владимир Филиппович Шумейко в сопровождении 20 человек свиты и б журналистов прибыл б марта. Три мотоциклиста вместо желанных пяти. Началась гонка, слава Богу, почти без препятствий.

Первый номер программы – Кнессет. Почетный караул. Барабаны. Возложение венка. Разговор со спикером Кнес-сета Вайсом. Галерея для гостей. Шло заседание. Кто-то произносил речь. В зале было не больше десяти человек. Шумейко удивился… Там же в Кнессете поговорили с Пересом. Из Кнессета – к президенту. И обратно в кнессет на обед (в смысле – на ужин) к Вайсу. Первый тост поднял Вайс: «За Красную армию!» Потому что приближалось 50-летие Победы.

На следующий день – мэр Иерусалима Ольмерт, посещение мемориального комплекса Яд Вашем, беседа с Рабином. Трапеза в Духовной миссии с архимандритом Феодосием и с ним же – в Старый город к Гробу Господню. В нехристианские части Старого города Шумейко не пошел. Чтобы не обострять.

Но журналисты что-то пронюхали. В газетах были заголовки типа «Скандальный гость Владимир Шумейко». Хотя все было как раз наоборот – гость оказался покладистым. И не только покладистым, но и умеющим здраво и осмысленно рассуждать. Что не всегда случается среди нашей «элиты». Однако хозяева явно были недовольны, что гость не принял их сопровождение. На прием, который устроил Шумейко, не явился ни один израильский министр. Зато блистали наши посольские дамы…

8-го утром Шумейко улетел. «Здорово, – сказал он, – у вас. Никого не видно, никакой суеты, а все идет как по маслу». Мне было приятно. Одарили нас большой коробкой с буханками черного хлеба и парой ящиков с шампанским и сухим вином. Тут же раздали отличившимся в качестве премии.

Кстати, Шумейко был единственный визитер, который, вернувшись в Москву, прислал нам благодарственное письмо.

12 марта посетил нового Председателя правления Еврейского агентства (Сохнута) Авраама Бурга. Он принадлежит к группе сравнительно молодых фрондирующих политиков Аводы, атакующих верхи партии с либерально-демократических позиций. Энергичен. Умен. Самоуверен. Бург относит себя и своих друзей к «третьему поколению». Первое – это поколение, к которому принадлежат Рабин и Перес. Оно смогло себя реализовать. Но слишком долго задержалось у власти и перекрыло дорогу следующему, второму поколению политиков типа Шитрита или Цабана. Второе поколение упустило свой шанс. Мы, третье поколение, «перепрыгиваем» через них и идем к власти. Мы олицетворяем переход Израиля от «квазипролетарской олигархии» к «неокапиталистическому обществу равных возможностей».

Бург не согласен с теми, кто толкует о кризисе сионизма, о том, что Сохнут изжил себя. Сионизм прошел стадию мечты (до создания Израиля), стадию практики (становления Израиля). Теперь наступает стадия синтеза – мечта, скорректированная практикой, сплетается с практикой, одухотворенной мечтой. «Я пришел сюда не для похорон Сохнута, а для его реанимации». Главная задача – наладить динамичный обмен жизненными силами между диаспорой и Израилем.

Мне потом неоднократно приходилось встречаться с Бургом и его сотрудниками. Тем более, что с Сохнутом связан один из острых периодов во взаимоотношении наших стран.

Что такое Сохнут?

Так принято называть Еврейское агентство для Израиля («сохнут» на иврите и есть «агентство»). Сохнут был учрежден в Цюрихе в 1929 году. Задача – организация заселения Палестины, помощь беженцам, поселенцам. После образования Израиля функции Сохнута усложнились. К прежней – привлечение евреев в Израиль – добавилась новая: помощь евреям диаспоры (изучение иврита, еврейское образование, поддержание еврейских традиций) с целью затормозить ассимиляцию евреев, предотвратить исчезновение еврейских общин.

Сохнут – мощная, богатая, влиятельная структура, крепко связанная со Всемирной еврейской организацией. В Израиле она является объектом борьбы между Ликудом и Аво-дой. Одна из предвыборных ликудовских листовок называлась «Сохнут и Авода: над пропастью во лжи». Там говорилось: «Непомерно раздутый штат. Растущие оклады чиновников. Праздные вояжи за рубеж. Разве это не доказательство того, что Еврейское агентство окончательно переродилось в социалистический заповедник для избранных?!»

Посольство мало интересовали интриги вокруг Сохнута и внутри него. Озабоченность вызывал характер деятельности Сохнута в России. К тому времени на территории Федерации работали 47 уполномоченных агентства (17 в Москве, остальные – в регионах). Бюджет отдела, занимающегося Россией и другими странами СНГ, вырос с 2.5 миллионов долларов в 1989 году до 15 миллионов в 1995 году. Создавались школы для изучения иврита, проводились семинары для преподавателей таких школ, организовывались летние лагеря для детей и студентов, открывались молодежные клубы. «Конечный продукт» – репатриация около 4000 человек в месяц.

В демократическом обществе деятельность Сохнута в принципе не должна встречать возражения. Вместе с тем очевидно, что – опять же в принципе – эта деятельность, как и деятельность любой иностранной структуры на территории России, не должна быть бесконтрольной, не должна осуществляться вне установленных законом организационно-правовых рамок.

Не знаю, – сообщал я в Москву, – есть ли эти рамки сегодня и каковы они. Но точно знаю, что в начале своей деятельности Сохнут предпочитал не замечать их. «Сохнут, – пишет Б. Гур, стоявший у истоков отдела России и СНГ, – внедрился в Россию в 1989 году и сумел вписаться в некую нишу благодаря децентрализации и полной неясности в вопросе о том, что разрешено и что запрещено… Играть на децентрализации было для меня делом не простым: ведь все предыдущие годы меня учили, что в СССР ничего невозможно сделать, минуя Москву». Сохнут, как мне представляется, и по сей день успешно минует всякого рода контрольные процедуры и действует в «режиме автономии», который пока и не снился Арафату. Из здешних разговоров складывается такое впечатление, что количество степеней свободы у эмиссаров Сохнута устанавливается ими самими. Я подчеркивал: мы, кажется, усвоили, что каждый человек вправе жить в той стране, где он хочет жить, и поскольку Сохнут помогает евреям реализовать это право, его деятельность соответствует принципам демократического правосознания. Но кроме принципов важна еще мера. Мера, которую. Сохнут, на мой взгляд, нарушает. Что противоречит интересам России.

В общем, полагало посольство, теперь, когда жизнь настоятельно требует формирования правового порядка, когда еврейские общины России постепенно встают на ноги, прежние вольности Сохнута становятся анахронизмом. Пришло время, избегая конфронтационных заявлений, резких, грубых движений, четко обозначить правовой статус и поле деятельности Сохнута.

Москва действовала в привычной манере. Никакой реакции не последовало. Так что не знаю, какую роль в последующем развитии событий сыграли мои советы. Одно могу сказать точно: совет не делать резких, грубых движений был игнорирован. Мы действовали в том же ключе, как милиционеры в Шереметьево.

3 апреля 1996 года Министерство юстиции РФ разослало во все российские города и веси бумагу, где говорилось:

«Ставим вас в известность, что Министерством юстиции РФ распоряжением № 19-47-22-96 от 2 апреля 1996 года отменена регистрация представительства Еврейского агентства для Израиля («Сохнут») в Москве, поскольку представительство не является юридическим лицом и его деятельность не отвечает требованиям действующего законодательства России». Руководителям органов юстиции на местах предписывалось принять меры к «аннулированию» положений (уставов) отделений Сохнута и уполномоченных Сохнута и к «прекращению их деятельности».

Но только на следующий день Минюст направил уведомление об отмене регистрации Директору представительства Еврейского агентства для Израиля X.Чеслеру. Ему сообщалось, что «представительство считается прекратившим свою деятельность». Одновременно предлагалось «привести деятельность представляемой Вами организации на территории России в соответствие с законодательством страны пребывания».

Русскоязычная пресса встретила новость из Москвы нервно. Заголовки: «Примаков в действии!», «Россия указывает Сохнуту на дверь». Вместе с тем можно было прочитать и следующее:

«Не исключено, – писала Ривка Рабинович во «Времени», – что и сам Израиль немножко виноват. Очень уж бурную деятельность он и зарубежные еврейские организации развили в России. Читая о школах, семинарах, летних молодежных лагерях, о деятельности Сохнута и «Натива», о проникновении в глубинку, вплоть до Камчатки, в поисках евреев – потенциальных олим, я, признаюсь, не раз подумывала про себя: долго ли российские власти все это будут разрешать? Какому государству понравилось бы, чтобы у его граждан развивали двойную лояльность? Не лучше ли проявлять умеренность, дабы не вызывать на себя огонь?»

Однако то, что приходило в голову Ривке Рабинович, не беспокоило руководителей Сохнута…

22 апреля встретился с Бургом. Он подчеркнул, что не рассматривает случившееся как кризис в российско-израильских отношения. Сохнут – не государственная, а общественная организация. Перерегистрация – не политическая, а чисто техническая проблема. На это я возразил, что если бы мы имели дело с чисто технической проблемой, то вряд ли понадобилась бы встреча с послом. Деятельность Сохнута на территории России, работа с российскими гражданами – при всей своей гуманитарной направленности – не может не иметь политических измерений. Поэтому важно, чтобы Сохнут полностью вписался в российские правовые рамки. Бург заверил, что для него здесь нет проблемы и просил не тянуть с перерегистрацией.