Текст книги "Святой Рейтинг"
Автор книги: Александр Домовец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава девятая
Кто есть кто
К вечеру участники экспедиции, за исключением Корнея и Сидорова, почувствовали себя не в своей тарелке. Оно, конечно, день выдался трудный, и был прожит на нервах, но дело не в этом. Причины наступившей депрессии объяснил Мориурти.
– Вот уже два дня мы живём без телевидения, – внушительно сказал он, поглядывая на товарищей из-под приспущенных на нос очков. – Развилось видеоголодание, которое воздействует на кору головного мозга, вызывая при этом такие синдромы, как…
– Профессор, не грузите, – запротестовал Фёдор. На правах героя дня он разрешил себе покапризничать. – Будьте проще, и мы к вам потянемся.
– Можно и проще, – снисходительно согласился профессор. – Ломка началась, ясно?
– Ясно, – упавшим голосом сказал Фёдор.
– Что будем делать? – спросил Лефтенант, хмурясь. – Телевидения здесь нет, и пока не предвидится.
Профессор ухмыльнулся.
– Предусмотренная опасность уже не опасность, – изрёк он, придвигая к себе безразмерный рюкзак, который всю дорогу мужественно тащил на себе, хотя Фёдор из уважения к старости не раз пытался помочь. – Это, конечно, не панацея, но всё же…
Из рюкзака на белый свет были извлечены небольшие плоские ящички, и какой-то предмет, вроде портсигара.
– Видеоплееры! – с тихой радостью ахнула Валя-Кира.
– Совершенно верно, – подтвердил профессор. – А вот и начинка…
С этими словами он раскрыл квази-портсигар, который оказался ёмкостью для кристаллов с записями фильмов и шоу.
– Значит, так, – строго сказал профессор. – Как научный руководитель экспедиции, и по совместительству её же медик, прописываю полковнику, Валькирии, Фёдору и себе, любимому, двухчасовой сеанс видеотерапии. Надо снять абстинентный синдром. Корней обойдётся. А месье террориста от телевидения вообще тошнит, поэтому не нуждается.
На том и порешили. Разбили шатёр, запустили Оглоблю в лес на разведку – поработать пластуном. Сидорову доверили охранять лагерь, а сами расселись под деревьями с плеерами на коленях и наушниками понятно где. Каждый смотрел своё, выбранное в соответствии с личным вкусом.
Из любви к Вале и каналу «Чародей-ТВ» Фёдор взял запись мистического триллера «Это судьбец!». Лефтенант, не сгибая спины, просматривал фрагменты сериала «Возмездие» о борьбе инквизиции с либерал-книгоманами. Мориурти смаковал избранные выпуски юмористического ток-шоу «О науке без скуки», где с шутками и прибаутками обсуждались актуальные проблемы квантовой механики. Что касается Вали, то она с головой окунулась в культовую любовную эпопею «Там всегда проливается кровь».
Фёдор помнил этот сериал. Главным героем был пират, угрюмый Жека-Стреляный Воробей, бороздивший пампасы на своём корабле «Блек перл». А главной героиней – стройная фигурка цвета шоколада. Она стояла на берегу, словно статуэтка, и ждала, пока Жека направит к ней свой корабль, преодолевая баобабы, канонады, страшные битвы и происки бизонов. За это она махала ему с берега рукой. Дебри Амазонки не видели такой любви. Надо ли удивляться, что вскоре Стреляный Воробей назвал избранницу птичкой на ветвях своей души…
Кстати, о птичках. Зачем, зачем стройная креолка изменила пирату с молодым ковбоем? Да ещё на песке?! Она практически не оставила Жеке выбора. Он одною пулей враз убил обоих, и тут Фёдор его где-то понимал. Но потом стрелять в себя – нет, здесь Жека погорячился. Тоска тоской, но к чему такие крайности? С другой стороны, где вы видели любовные сериалы без крайностей, глупостей и страстей-мордастей? За это их народ от века и любит. Больше-то не за что…
Сеанс видеотерапии пролетел незаметно. Спустя два часа, посвежевшие и приободрившиеся пациенты собрались у палатки. Пластун Корней доложил, что в округе всё спокойно. За скромным ужином слово взял профессор.
– Экспедиция длится уже два дня, и мы можем подвести первые итоги, – заявил он, задумчиво глядя в звёздное небо.
– Давайте попробуем, – осторожно согласился Лефтенант.
– С одной стороны, главная цель экспедиции пока не достигнута, – сказал Мориурти. – Мы по-прежнему не знаем, каким образом образовалась аномалия, и почему территория зоны недосягаема для радиосигналов. Но, конечно, было бы наивно ждать, что за два дня всё выяснится. По ходу я брал образцы воздуха, почвы, растений и воды, и подверг материалы экспресс-анализу. Необходимая аппаратура, как вы знаете, у меня с собой. Никаких отклонений не выявлено, радиационный фон в норме. С этой точки зрения зона вовсе не аномальна. С другой стороны, мы узнали массу интересных деталей…
Сделав паузу, профессор окинул взглядом аудиторию. Лефтенант, Валя-Кира и Корней внимательно смотрели на докладчика. Фёдор смотрел на девушку. Сидоров угрюмо смотрел на костёр.
– Мы узнали, что в зоне происходят сверхъестественные события, – продолжал Мориурти.
– Здесь чудеса, здесь леший бродит, – тихонько сказала Валя-Кира, взглянув на Корнея. Корней ответил благостным взглядом.
– Да если бы только леший! – взвизгнул профессор. – Лешие, кикиморы, домовые, Баба-Яга, наконец, – это привычная нечисть. Можно сказать, домашняя. А вот монстры – это, знаете ли, посерьёзнее. И уж точно, что неизмеримо опаснее. Откуда взялись, что собой представляют? Первая гипотеза, которая сама собой напрашивается: это инопланетяне. Тогда многое становится ясным. Кусок земной территории захвачен и экранирован от радиовоздействия в соответствии с планами и задачами, о содержании которых можно только гадать. Невесть откуда выросший в одночасье замок – резиденция пришельцев. И так далее…
– А что, – задумчиво сказал Фёдор, вспоминая схватку с монстром. – Может, и пришелец. Мне его рожа сразу не понравилась.
С этими словами он задумчиво помассировал лоб. Привычка массировать лоб появилась с тех пор, как во время тренировке в Хаудуюдуне он пропустил от наставника Суй Кия «Полёт пятки в лобную кость, дарящий врагу покой и забвение».
Профессор покачал головой.
– Не сходится. Для пришельца монстр слишком свободно передвигается. Разве что сила тяжести на родной планете адекватна земной, а это маловероятно… К тому же изъясняется на земном языке, причём использует жаргонные словечки и обороты… Нет, не сходится. Я уже не говорю, что, появись на Земле, условно говоря, летающая тарелка, это не осталось бы незамеченным. Планета нашпигована видеокамерами.
– Тогда кто они, если не пришельцы? – негромко спросил Лефтенант.
Мориурти развёл руками и достал из кармана куртки сигару.
– Нальёте – скажу, – хмыкнул он, закуривая.
– Я серьёзно, – хмуро сказал контрразведчик.
– А кто здесь шутит? – удивился профессор. – Не жмитесь, полковник. Я же знаю, что по вашему указанию наш юный герой захватил некоторый запас спиртного в качестве «энзэ». И если вы скомандуете, он его раскупорит… Как медик считаю, что после такого дня от виски никакого вреда не будет. Кроме пользы!
Полковник мученически вздохнул, но с кислым видом дал Фёдору соответствующую команду. Наверное, с таким же видом святой Рейтинг садился на кол общественного мнения, за что и был впоследствии канонизирован.
– Ну-с, продолжим, – бодро сказал Мориурти, получив стаканчик с живительной влагой. – Отбросив гипотезу о пришельцах, я вернулся к мысли, которая мелькнула несколько дней назад – сразу после ночного инцидента на квартире у Фёдора.
– А что случилось? – встревожено спросила Валя-Кира.
– Ах, да, – спохватился профессор, – вы же не знаете…
Действительно, Фёдор доложился Лефтенанту, а тот приказал о нападении не распространяться. Теперь сын эфира с разрешения полковника вкратце рассказал девушке о схватке с чудовищем. Простодушный Корней, при сём присутствовавший, ругался и ахал. Признаки интереса к истории проявил даже угрюмый террорист.
– Нельзя не заметить, – продолжал профессор, – что в обоих случаях трупы монстров необъяснимым образом буквально испарились. Но это не всё. Есть ещё одна черта, объединяющая ситуации. Фёдор, уточни, каким образом ты справился с тварью?
– Пасть порвал, – виновато сказал Фёдор, покосившись на Валю. Не для девичьих ушек такие подробности.
– А здесь, в лесу, чудовище застрелилось, – подхватил Мориурти. – Вы видите? В обоих случаях тела монстров получали механические повреждения, после чего исчезали на глазах удивлённой публики. Подчёркиваю: повреждения. О чём это говорит?
– Да, о чём? – нетерпеливо спросил Лефтенант, ждущий информации в обмен на виски.
– А чёрт его знает, о чём, – неожиданно сказал профессор, швыряя окурок сигары в костёр. – Но вот какая штука…
Он помолчал, видимо, подбирая доступные для неподготовленной аудитории слова.
– Мозг учёного, как и всякого творческого человека, склонен к ассоциативному типу мышления, – негромко заговорил он, размышляя вслух. – Как только Фёдор сообщил мне о первом нападении, сразу возникла одна ассоциация. После второго нападения ассоциация окрепла… Я вдруг вспомнил, что когда-то, очень давно, прочитал в физическом журнале нетривиальную статью. Автора, естественно, сейчас не назову, да и название из головы выскочило. Речь шла о возможности формирования материальных тел на основе энергетических контуров…
– Ничего не понимаю, – скупо признался Фёдор.
– Аналогично, – шепнула Валя-Кира, и боец благодарно пожал девичий локоть.
– Ну, предположим, вы научились изгибать энергетическое поле по своему разумению, – терпеливо сказал профессор. – Теперь вы можете придать ему форму дома, дерева, машины, и так далее. Получается своего рода энергетический скелет нужного предмета. При этом созданный вами контур определённой конфигурации работает, словно магнит. Он притягивает к себе частицы из окружающего пространства. Грубо говоря, скелет обрастает плотью. В итоге у вас получился дом, в котором можно жить. Или дерево, на которое можно залезть. Или машина, в которую можно залить бензин и ехать на все четыре стороны… Разумеется, я объясняю в самой приблизительной форме, но схема такова. Это ясно?
– Ну, в общих чертах… – протянул полковник.
– Почему я вспомнил эту статью? – продолжал Мориурти. – Получив телесные повреждения, монстры исчезали. Не разлагались длительным естественным путём, а именно исчезали. Это не аннигиляция и не дезинтеграция – оба процесса сопровождаются вспышками и взрывами, которых в наших случаях не было, да и происходят мгновенно. А в данных ситуациях между повреждением и исчезновением проходило некоторое время. И вот я решил…
– Вы решили, – неожиданно сказал Сидоров, не отрывая взгляда от костра, – что повреждение тела автоматически влечёт повреждение внутреннего энергетического контура. Энергия достаточно быстро – но, разумеется, не мгновенно – покидает созданный предмет. Магнит перестаёт работать. Притянутые им частицы бесшумно возвращаются в окружающее пространство. Тело, соответственно, словно тает… Вы это имели в виду, вспомнив статью?
– Ну, в общем, да… – промямлил Мориурти.
Смотреть на него в этот момент было одно удовольствие. Когда ещё увидишь светило науки с отвисшей челюстью…
– Остроумно, – сказал Сидоров, поднимаясь и разминая ноги. – Дайте и мне сигару, коллега. Давно не курил.
– Коллега?..
– Ну, да. Я ведь закончил физический факультет Оксфорда. А статья, на которую вы ссылаетесь, моя. Собственно, это не статья. Это автореферат моей докторской диссертации.
– Факт защиты докторской диссертации в вашем досье не отражён, – подозрительно сказал Лефтенант, который оправился от неожиданности.
– А я её и не защитил, – усмехнулся террорист. – Не до того стало, знаете ли. Так что ваше досье не врёт… – Он взял безропотно протянутую профессором сигару, прикурил от горящей ветки и с видимым удовольствием выпустил ароматное облачко. – Что касается вашей трактовки ситуации, господин Мориурти, то, несмотря на её остроумие, не могу согласиться. Не складывается.
– Да я и не настаиваю, – сказал профессор, пожимая плечами. – Но почему?
– Я ведь, коллега, теоретик. И диссертация у меня была сугубо теоретическая. Всё, о чём мы говорим, возможно лишь в принципе. А как этого добиться на практике? Вы знаете кого-нибудь, не считая господа-бога, кому под силу управлять энергетическими полями вообще и столь филигранно в частности? На современном уровне знания такое вообще невозможно. Впрочем, о каком уровне можно говорить в разгар телевизионной эры…
– Должен предупредить, – сухо сказал Лефтенант, – что подрывные разговоры усугубляют вашу участь.
Сидоров прижал руку с сигарой к сердцу и слегка поклонился.
– Виноват, увлёкся… К тому же есть одно обстоятельство. Всё, что мы с вами нафантазировали, относится к неодушевлённым предметам. Их-то с помощью энергетического контура создавать можно, хотя бы теоретически. Но монстры, при всём безобразии, существа вполне живые…
– А вот не факт, – неожиданно сказал профессор и возбуждённо вскочил. – У моего внучатого племянника есть игрушечный робот. Так у него, подлеца (в смысле у робота), функций двадцать, не меньше. И ходит, и кланяется, и произносит простые фразы, и рукой машет… Но ведь от этого он живым не становится! Причём, если конструктор поработает, функций можно и прибавить. Это уже вопрос не качества, а количества!
Сидоров с уважением посмотрел на Мориурти.
– Да, это мысль, – сказал он. – Мне и в голову не приходило… Но, если так, то что? Получается, что монстры – многофункциональные роботы, созданные на основе энергетического контура?
– Или, если угодно, энергетические зомби, – согласно сказал профессор. – Впрочем, дело не в терминах…
– Да! – рявкнул вдруг Фёдор. – Дело в конструкторе! Покажите мне его! Я, значит, воюю с этими гадами на износ, а монстры-то, выходит, игрушечные! Я с ним тоже хочу поиграть!
Он был в бешенстве. Дважды пережитый ужас теперь казался нелепостью, кошмарные поединки – фарсом, а сам себе боец напоминал оловянного солдатика, размахивающего картонным мечом.
Профессор успокаивающим жестом положил руку на плечо.
– Ну-ну… Даже если мы с Джоном правы в своих предположениях, ваших заслуг это не умаляет. Дрались вы всерьёз, насмерть, а робота одолеть посложнее, чем живое существо… И уж он бы вас не пощадил, это точно. Просто вы ему оказались не по зубам.
Лефтенант откашлялся.
– А может, всё не так? – сказал он. – Ну, пусть не пришельцы. Действительно, маловероятно. Но и роботы-игрушки как-то сложно… Может, всё проще: мутанты какие-нибудь?
– Откуда здесь взяться мутантам? – вопросом на вопрос ответил профессор. – Я же говорил: все физические характеристики территории в полном порядке. Нет, нутром чувствую: что-то от гипотезы коллеги Сидорова здесь есть.
– И в любом случае, – подхватил Мастер Лом, – готов биться о какой хотите заклад: если и существует этот самый конструктор, то резиденция у него в замке. И вся местная жуть тоже идёт из замка!
– А мы как раз идём в замок, – неуклюже скаламбурил Фёдор, успевший успокоиться. Корней вежливо хихикнул.
Ввиду позднего времени Лефтенант предложил научную дискуссию свернуть. Перед сном обсудили завтрашний маршрут. Ближе к обеду на пути должна была встретиться деревня Поросячий Угол. «У неё и заночуем», – задумчиво сказал профессор. Сидоров заявил, что если и есть в зоне мутанты, так это местные жители. «Это почему?» – удивился Лефтенант. «Десять лет без видеопанелей, – напомнил террорист. – Думаете, прошло бесследно?» «Чудовищно интересно, – оживился профессор. – Я об этом как-то не подумал. Проверим, проверим…»
По жребию первым заступал на дежурство полковник. Затем была очередь профессора, а потом Фёдора. Правда, Корней, по собственному признанию спавший вполглаза и вполуха, вызвался караулить всю ночь. Инициативу с благодарностью отклонили. Как сказал Лефтенант Фёдору сквозь зубы, кто будет караулить Корнея? Полного доверия леший пока не внушал. Что уж говорить про террориста Сидорова…
Второй день подряд Фёдор встречал раннее утро в лесу в полном одиночестве. Палатка, набитая спящими товарищами по экспедиции, не в счёт. Прикорнувший у входа в шатёр леший тоже не в счёт… Только он, Фёдор, и утро. Ну, ещё лес.
Первозданная красота природы рождала смутные атавистические желания. Повернуться бы лицом к восходящему солнцу и поклониться в пояс… Босиком бы пробежаться по росе… Построить бы шалаш, да и зажить в нём с Валей-Кирой…
Вздохнув, Фёдор потянулся к сапогам. И чуть не вскрикнул – с такой силой ни с того ни с сего обожгло яшмовым перстнем безымянный палец левой руки. Что за притча, ёксель-моксель?! Поднеся талисман к заспанным глазам, боец прочитал на ободке одно-единственное слово: «Валенок!».
Фёдор нахмурился. Это почему же он валенок? И с чего это перстень ругается ни свет ни заря? Но боец уже привык, и знал точно, что восточный талисман зря не скажет. На всякий случай Фёдор присел и бдительно огляделся. Тишина. Никого. Только он и сапоги. Так в чём же дело? И вдруг что-то словно толкнуло изнутри. Боец вытер внезапно выступивший пот и сдавленно выругался. Валенок… Сапог…
Дрогнувшей рукой Фёдор взял обувку, повернул голенищами вниз и потряс.
Из правого сапога выпал и покатился по траве маленький кусочек металла с острыми ребристыми краями.
Края были обильно смазаны какой-то густой ядовито-жёлтой жидкостью.
Глава десятая
Встречи на большой дороге
Лесные тропы за два дня изрядно приелись, и на магистраль, ведущую в Поросячий Угол, участники экспедиции выбрались с удовольствием. Это была хорошая просёлочная дорога, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся плохой асфальтовой. Но по ней можно было идти без риска зацепиться за корень или угодить ногой в какую-нибудь замаскированную нору, или поскользнуться на траве.
Фёдор шёл ровным шагом, ощущая в душе упругую звенящую злость. За последние дни он привык, что смерть ходит рядом. Но когда он вытряс из сапога кусочек острого металла, вывалянного в какой-то отраве, сердце дрогнуло от обиды. Одноглазый лакей, монстры позорные – что с них взять? Однако теперь его пытался убить кто-то из своих. Да ведь почти и убил! Не вмешайся талисман, натянул бы сын эфира сапог, неминуемо поцарапал ногу об острый металлический краешек, и – привет горячий…
Кто?!
Любитель детективных сериалов, Фёдор твёрдо знал непреложное правило: преступником является тот, на кого и подумать невозможно. К примеру, в знаменитом сериале «Исповедь отморозка» убийцей оказался безнадёжный инвалид – глухой, слепой, парализованный. Но от нечего делать он в совершенстве овладел ультразвуковым визгом, который вызывал у окружающих инфаркты и разрыв сосудов головного мозга. Вы спросите, зачем гробить окружающих, которые о тебе заботятся? Все просто: в конце последней серии выяснилось, что паралитик просто был законченным идиотом…
Самое смешное, что подбросить отравленную железяку в сапог мог кто угодно, вплоть до Корнея. Но как раз Корнея с Сидоровым, пожалуй, можно исключить. Явно случайное появление в экспедиции, считанные часы знакомства, очевидное отсутствие мотивов… А у кого они есть, эти мотивы?
У Лефтенанта? Ерунда. Не в его интересах лишить экспедицию лучшего бойца. И, кстати, единственного. По этой же причине можно исключить Мориурти. Игрушки не игрушки, зомби не зомби, но если на пути встретится очередной монстр, спасёт от него только Фёдор. Всех остальных тварь просто схарчит или порвёт в клочья. И не надо быть профессором, чтобы понимать это. А если кто не понял, инстинкт самосохранения подскажет.
Остаётся Валя… С точки зрения Фёдора, она, конечно, совершенно вне подозрений. И по законам жанра уже этим вызывает сильнейшие подозрения… «Да ты что, сдурел?!», – мысленно заорал боец сам на себя. Но подкорка, холодно анализируя ситуацию, подсказывала, что девушка в данном случае не лучше и не хуже других. Кстати, монстров она, вероятно, должна бояться меньше, чем профессор или полковник. Всё же колдунья. Есть шансы отбиться заклинаниями или каким-нибудь иным чародейством…
В общем, дело тёмное. Налицо преступление, а мотивов ни у кого не видать. А ведь чтобы убить человека, нужны такие причины, что не дай Бог… «Что я им такого сделал, ёксель-моксель? Я их и знаю-то без году неделя», – горько подумал совершенно запутавшийся Фёдор. С самого утра он бдительно посматривал на товарищей. Должен же преступник хоть как-то проявить разочарование по поводу несостоявшегося преступления… Однако все до одного выглядели, как обычно. Никто не подходил с озабоченным видом, не спрашивал о самочувствии, не интересовался состоянием правой ноги…
От мрачных размышлений отвлёк весёлый девичий голос. Валя-Кира спрашивала, почему Фёдор угрюмый в столь прекрасное солнечное утро.
– Да вот, ребят вспомнил, дружину свою, заскучал. Как там, думаю, они без меня, – соврал Фёдор.
– Сыны эфира? Как не вспомнить… Доблестные бойцы, – сказал вдруг Сидоров. И такая насмешка прозвучала в голосе, что и без того внутренне взъерошенный Фёдор окончательно рассвирепел.
– Что вы имеете против дружины? – спросил он вызывающим тоном.
– Кое-что имею… Да вы не обижайтесь, юноша, – примирительно сказал террорист. – Против инквизиции я имею намного больше.
– И совершенно зря, Мастер Лом, – невозмутимо произнёс Лефтенант. – Вам с ней работать и работать.
Сидоров намёк понял правильно, надулся и замолчал. То-то же! Урюпинск по нему плачет, прокурор Беспонто ждёт, как родного, а он тут язвит…
Потом учёные мужи затеяли дискуссию. Дискуссия касалась научных вопросов, главным образом – ответственности за открытия и последствия их применения.
– Ведь кто-то же додумался, как на базе энергетических контуров создавать материальные объекты, – говорил Мориурти, дымя на ходу сигарой. – За такое впору Нобелевку дать. И что? Монстров наплодил, изобретатель хренов… Нет, чтобы здания возводить или, скажем, телебашни! Голову бы оторвать за монстров, и не только голову!
– А возьмите доктора Хаоса, – подхватил Сидоров. – Помните? Биохимик, который собирался извлекать жиры, белки и углеводы из информационных потоков. Вовремя его тормознули…
– Ну да, – вклинился Лефтенант. – Чистый подрыв экономики…
Сидоров с жалостью посмотрел на полковника.
– При чём тут экономика? Тут дело посерьёзнее. Кто-нибудь просчитывал физические последствия синтеза продуктов питания, по сути, из окружающей среды? Насколько я знаю, нет. И могло бы получиться, как с ядерным реактором: запустить реакцию легко, а остановить трудно… К чему приведёт, чем закончится?
Неожиданно пустынная дорога оживилась. Вдалеке показалась группа странных людей, числом трое. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что все трое молоды, оборваны, патлаты, одеты в пёстрые шмотки и вооружены разнокалиберными гитарами. Фёдор на всякий случай напрягся. Поравнявшись с экспедицией, один из молодцев, повыше других, и, очевидно, за старшего, воскликнул:
– Хай, путники! Привет тебе, прелестная светлокудрая дева! Здравствуй, могучий воин! Долгие лета, мудрый старец в очках, сияющей теменем!..
– Короче, – перебил Лефтенант. – Нас тут много. Что надо?
Старший поклонился.
– Позвольте странствующим участникам художественной самодеятельности усладить ваш слух безыскусным пением, а также игрой на щипковых инструментах отечественного производства! По вашему желанию могут быть исполнены песни, баллады, частушки, припевки, ария герцога Мантуанского из оперы «Риголетто», инструментальные пьесы, увертюры, серенады, хабанеры, саунд-треки, танцы народов мира…
– Халтурой не увлекаемся! – рявкнул профессор, обиженный на «мудрого старца, сияющим теменем».
Но Валя-Кира, которой очень понравилось, что она прелестная светлокудрая дева, положила руку ему на локоть.
– Ну, зачем так, Джек? Пусть люди нас развлекут, – произнесла она тоном светской дамы, каковой, в сущности, и была, несмотря на походные трудности и тренировочный костюм. – Я бы с удовольствием послушала какую-нибудь балладу.
– Искусство принадлежит народу, поэтому артиста обидеть может каждый, – заметил Сидоров. – Но делать этого не надо, коллега…
Могучий воин Фёдор был во всем солидарен с Валей. Профессор с ворчанием согласился. Лефтенант пожал плечами, но позволил увлечь себя под сень придорожных клёнов, где экспедиция и устроилась для встречи с прекрасным.
– Баллада о тринадцатом сыне многодетных родителей, который появился на свет тринадцатого числа в роддоме номер тринадцать! – надрывно объявил старший.
Вперёд вышел невысокий молодец в живописно обтрёпанных джинсах. Зажмурившись, он ударил по струнам и запел жалостливым тенором:
Одним недрогнувшей рукой
Фортуна шлёт удачу,
А я тринадцатый такой,
И в жизни всё иначе.
Одним успехи и покой,
Доход и дом прекрасный,
А я тринадцатый такой,
Весь из себя несчастный…
Пел он очень даже неплохо. Два других менестреля подтягивали бэк-вокалом и аккомпанировали. Валя-Кира слушала, подперев прелестную головку изящной рукой. Фёдор плюнул на конспирацию и любовался ею в открытую.
Моя судьба – топтать ногой
Одни и те же грабли,
Ведь я тринадцатый такой
И не везёт ни капли!
Мориурти неожиданно шмыгнул носом и отвернулся, бормоча про соринку, попавшую в глаз. Лефтенант задумчиво поглаживал пистолет в подмышечной кобуре.
Такая жизнь скажи на кой?
Ведь никому нет дела,
Что я тринадцатый такой
И всё мне надоело… —
трогательно закончил певец. Наградой ему были дружные аплодисменты. Корней одобрительно всплакнул и попросил списать слова. Лефтенант посмотрел на часы, но Валя-Кира неожиданно подняла руку.
– Скажите, а что-нибудь ещё у вас в репертуаре есть? – застенчиво спросила она.
– Всё, что угодно, прекрасная госпожа! – воскликнул менестрель. – Вы только прикажите!
– Хотелось бы про любовь, – сказала Валя, немного краснея, но при этом бросая в сторону Фёдора взгляд, не лишённый лукавства.
Менестрель радостно закивал лохматой головой.
– Любовь – это мы завсегда… Гаврила, запевай!
Певец сделал шаг вперёд.
– Куртуазная баллада о любовных страданиях тринадцатого сына многодетных родителей, который родился тринадцатого числа в роддоме номер тринадцать! – провозгласил он, и, прижав руку к сердцу, запел:
Объят любовною тоской,
На завтрак ждал я Нину.
Но я тринадцатый такой —
И Ниной я покинут…
Весь от волненья никакой,
Я Любу ждал к обеду.
Но я тринадцатый такой ─
Ушла Любовь к соседу.
Прождав напрасно день-деньской,
Я Галю ждал на ужин.
Но я тринадцатый такой,
И Гале я не нужен…
Здесь Валя-Кира, не выдержав, закрыла лицо руками и зарыдала.
– Что случилось? – испуганно вскрикнул Фёдор, бросаясь к девушке.
– Тринадцатого жалко, – призналась Валя, у которой слёзы катились градом.
Гаврила, растроганный собственной песней, и сам чуть не плакал:
– Не огорчайтесь, прекрасная дама! Это всего лишь баллада, – воскликнул он. – Не хотите ли послушать что-нибудь не столь печальное? Вот, например, героическая баллада о воинских похождениях тринадцатого ребёнка в семье многодетных родителей, который…
– Достаточно, – сухо сказал Лефтенант. – Знаем уже… Фёдор! Мастерам культуры выдать банку тушёнки, объявить благодарность и гнать в шею!
Козырнув, сын эфира потянулся к рюкзаку.
– Так, стало быть, и живёте? – спросил он, доставая гонорар.
– Так и живём, – подтвердил старший. Банка мгновенно исчезла в дорожной торбе. – Ходим от села к селу, поём и танцуем. Людям нравится, благодарят.
– Несём в массы культур-мультур, – солидно добавил менестрель Гаврила.
– А нам что? – продолжал старший. – Нам много не надо. Хлебца с картошечкой – тем и сыты!
К певцам подошёл Мориурти.
– А что, ребята, – вкрадчиво спросил он, – как у вас тут без телевидения? Без видеопанелей, опять же?
Менестрели переглянулись.
– Да мы его, можно сказать, не помним, – ответил за всех Гаврила, пожимая плечами. – Его уж лет десять как нет, а мы об ту пору, почитай, совсем мальцами были. Вы лучше стариков расспросите. В Поросячьем Углу, например…
Мориурти разочарованно отошёл. Менестрели с прощальным поклоном удалились, напевая и приплясывая.
– Нерепрезентативная ситуация, – рассуждал вслух профессор, когда экспедиция тронулась дальше. – В детском возрасте влияние телевидения относительно невелико, отчуждение от видеопанелей происходит безболезненно и практически без последствий. Вот со стариками бы пообщаться…
Случай вскоре представился.
Старик появился сам. Можно сказать, приплыл в руки. Он шёл по дороге навстречу экспедиции, опираясь на длинную толстую ветку, как на посох. Походка его была нетороплива и внушительна. Летний ветерок беспокоил седую бороду и полы чёрного, наглухо застёгнутого плаща до пят. За спиной болтался остроконечный капюшон. При виде старика Корней испуганно ойкнул и спрятался за полковника.
– Начальник, – сдавленно сказал он, – доставай тару. В бутылку полезу.
– Это почему? – удивился Лефтенант.
– Нельзя мне на глаза этому… Это ж Варфоломей, проповедник! Шляется по всей зоне, гоняет нечисть, учит жизни… Тару давай, говорю!
Усмехнувшись, Лефтенант достал раритетную бутылку. Корней мигом уменьшился в размерах и юркнул в горлышко.
Между тем старик приблизился к путникам. Годами он был, должно быть, немногим старше профессора, но в целом высокий осанистый Варфоломей с пышной седой шевелюрой представлял разительный контраст по сравнению с худощавым, бритым наголо Мориурти. Различались по масштабу и бороды. Плащ проповедника украшали нарисованные от руки бумажные иконы, на которых с долей воображение можно было опознать св. Рейтинга, мученика Сванидзе, страстотерпца Осокина и некоторых других легендарных телеперсон.
Не доходя до участников экспедиции, старик остановился посередине дороги.
– Кто вы, люди? – звучно спросил он. – Я вас не знаю.
Вот те раз! Ни здравствуй, ни прощай… Да и тон был, мягко говоря, вызывающий. Фёдор мигом вскипел. Он уважал старость, но не беспардонную. Уже готов был сорваться с губ адекватный ответ, но вмешалась Валя-Кира.
– Здравствуйте! Мы вас тоже не знаем, – мягко сказала она.
Простые вроде бы слова произвели на проповедника странное впечатление. Он даже отступил на шаг. Бородатое лицо словно облили коктейлем из удивления и негодования пополам. Вероятно, так бы выглядел человек, которому подали бифштекс на летающей тарелке.
– То есть как это «не знаем»? – грозно переспросил он, поднимая свою как бы трость. – Думай, что говоришь, женщина! Меня в этих краях каждая собака знает!
Ну, всё! Фёдор открыл рот, чтобы дать отпор хамящему Варфоломею, однако его опередил Лефтенант.
– А мы не собаки, и вас не обнюхивали, – мирно пошутил он. – К тому же мы не из этих краёв.
У проповедника отвисла челюсть.
– Не из наших краёв? – повторил он, запинаясь.
– Ну да. Пришлые мы.
– Так вы, значит, оттуда… с Большой Земли?!
– Натурально, – подтвердил Мориурти, с интересом глядя на Варфоломея. – Именно с Большой.
– Большее не бывает, – встрял Фёдор. – А в чем дело?
И тут случилось неожиданное. Проповедник звучно упал на колени и простёр к путникам дрожащие руки.
