Текст книги "Гостомысл"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 32

Заметив, что даны начали приходить в себя после ночной попойки, засуетились и слуги. Быстро убрали остатки вчерашней еды, грязную посуду. Принесли новую посуду и пищу и начали расставлять на столах.

Один из слуг стал прислуживать конунгу: налил в кубок вина и поставил перед ним жареного рябчика. Рядом блюда с жареным гусем. Второй слуга занялся Харальдом.

Выпив и закусив, Харальд обратил внимание, что женщин среди слуг не было видно.

– А где бабы? – бросил он через плечо слуге.

Слуга вежливо поклонился.

– Мне это неведомо.

– А кому ведомо? – зло спросил Харальд.

Слуга поклонился.

– Всеми делами во дворце распоряжается ключница.

– Ну так позови ее, – сказал Харальд.

– Сейчас позову ключницу, – сказал слуга

– И побыстрее! – приказал Харальд.

Готлиб бросил на Харальда удивленный взгляд.

– Зачем тебе сейчас бабы? У нас много дел сегодня – надо осмотреть дворец, выяснить, какое добро хранится на складах.

– Вот для этого как раз и нужен тот, кто здесь командует слугами, – сказал Харальд.

Пока они разговаривали, Олав куда-то ушел.

К столу подошла полная красивая женщина. Она была в дорогой одежде, на широким поясе висели ключи.

Женщина поклонилась и сказала:

– Здрав будь, конунг.

– Ты кто? спросил Готлиб.

– Я ключница княжеского дворца. Меня зовут Милана, – ответила женщина, но так как она говорила на словенском языке, Готлиб ничего не понял.

– И что она лепечет на своем дикарском языке? – обратился Готлиб к Харальду.

– А кто его знает? – Харальд пожал плечами, рявкнул: – Олав, разрази гром твою душу, ты где?!

Из-под стола выполз настолько грязный дан, что Готлиб сначала отшатнулся. Разглядев, сказал:

– Это не Олав. Это – Хельм!

Харальд захохотал.

– Хельм, ты что – всю ночь со свиньями любовью занимался?

Хельм вытер рукавом лицо, но его одежда была так грязна, что он лишь еще больше испачкал лицо.

Однако Хельм, ничуть не смутившись, сел за стол и хватанул вина из первого попавшегося под руку кубка.

Затем занялся гусем – начал руками отламывать ножку.

Харальд озлился на него:

– Хельм, свинья, иди жрать в другое место!

Хельм что-то проворчал набитым ртом и ушел, пошатываясь с обглоданной ножкой в руке. На его место сел появившийся откуда-то Олав.

– Ты где пропадаешь? – спросил Готлиб.

– Ходил нужду справить, – сказал Олав.

– Тебе что места вокруг мало? – насмешливо спросил Харальд.

– Не люблю гадить под себя, – сказал Олав, отломил от гуся вторую ножку и начал есть.

– Потому что ты не настоящий дан, – сказал Харальд.

– Харальд, не оскорбляй моего воина. Его отец дан, следовательно, – он настоящий дан, – сказал Готлиб.

– Много таких, – пробурчал Харальд.

– Моя мать – оборитская княжна, – напомнил Готлиб.

– Ты конунг. Тебе можно, – сказал Харальд и снова напал на Олава, правда, уже добродушно: – Олав, дурень, потом будешь набивать свое брюхо, сначала помоги разобраться, что бормочет эта дикарка.

Олав, откусил большой кусок, и с набитым ртом спросил женщину:

– Ты кто такая, дура?

Женщина снова поклонилась в сторону конунга и проговорила:

– Я не дура. Скажи им, что я ключница в княжеском дворце, и зовут меня Милана.

– Ее зовут Милана. Она ключница здесь. Заведует хозяйством, – перевел Олав.

– Заведует хозяйством? Это хорошо! – проговорил Готлиб и потребовал: – Скажи ей, чтобы показала нам дворец.

– И спроси еще – куда делись бабы? – добавил Харальд.

– Отстань со своими бабами, – сказал Готлиб.

Олав, продолжая набивать рот, перевел:

– Милана, надо показать дворец конунгу.

Ключница кивнула головой и недовольно проговорила:

– Покажем.

– Да, а куда делись бабы? – спросил Олав.

– А наших женщин вчера обижали, и вот они попрятались. Скажи конунгу, чтобы ваши воины не обижали наших женщин, – сказала Милана.

– Ладно, – сказал Олав и, дожевав кусок гусятины, доложил Готлибу. – Она покажет дворец. А насчет баб – попрятались они, вчера наши их обижали. Просит, чтобы не обижали их.

– Ладно, – махнул рукой Готлиб. – Харальд, скажи нашим, чтобы спрашивали согласие баб.

Харальд поморщился и проговорил по слогам:

– Согласие! Спрашивать! У баб?

– Ну да, – не хватало еще нам поссориться раньше времени с аборигенами из-за баб, – сказал Готлиб.

– Но как запретить воинам пользоваться женщинами в захваченном городе, если они не видели женщин уже два месяца? Это же их добыча!

– Как хотят, так пусть и договариваются, – проговорил Готлиб и приказал: – Олав, скажи ключнице, что идем смотреть дворец.

Готлиб поднялся и замер.

– Интересно, а у местного вождя есть в городе родня? – задал он вопрос.

Олав обратился к Милане.

– А ну-ка ответь конунгу, – где жена вашего князя?

– Нет ее в городе, – сказала Милана.

– А дети, сестры, братья? – спросил Олав.

– Нет никого, – сказала Милана.

– А куда они делась? – спросил Олав.

– Родители его умерли. Братьев и сестер нет. Сын ушел с ним в поход. А жена летом живет в летнем дворце, – сказала Милана.

Олав передал ответ Миланы Готлибу. Тот бросил на нее подозрительный взгляд.

– О каком летнем дворце она говорит? Разве бывают летние дворцы?

Олав спросил Милану:

– О каком летнем дворце ты говоришь? Конунг о таком не слышал.

– У наших князей имеются дворцы во многих городах. – С гордостью сообщила Милана.

– И много у вас городов? – спросил Олав.

– Вам не перечесть наших городов. Их тысячи, – сказала Милана.

Олав передал слова Милан Готлибу.

– Тысяча городов у них.

– Плохо, – сказал Готлиб.

– Что – плохо? – спросил Харальд.

– Плохо, что у них столько много городов, – сказал Готлиб.

– Конунг, но если остальные города хоть немного похожи на этот город, а жители так же робки, то нас ждет большая добыча, – сказал Харальд.

– Харальд, ты как всегда не видишь дальше своего носа. Если в этой земле тысячи городов, то где мы возьмем столько воинов, чтобы взять эти города? – сказал Готлиб.

– С воинами проблем не будет. Наши страны заполонены голодными и нищими. Позовем, – даже калеки станут здоровыми, – сказал Харальд.

– Так Дания останется без людей, – сказал Готлиб.

– А что нам? Мы здесь, Дания там. Что нас там держит? – сказал Харальд.

Подумав немного, Готлиб сказал:

– Вот и хорошо, моему братцу останется править разве только шлюхами из своего королевского двора.

Немного еще подумал и добавил:

– Да и те, думаю, разбегутся. Пошли смотреть дворец.

– Пошли, – сказал Харальд.

Трое данов последовали за ключницей Миланой.

Часть вторая

Глава 33

Готлиб и Харальд осматривали дворец почти до обеда.

Богатство и роскошь княжеского дворца привела их в восторг, скрыть который им удавалось с большим трудом. Сначала они с восторгом осматривали кладовые, доверху заполненные зерном, мясом, медом, и другими продуктами.

Осматривая кладовые, Харальд тяжело вздохнул.

– Ты чего вздыхаешь? – спросил Готлиб.

– Много я слышал о богатствах местной земли, но я думал, что это всего лишь сказки, потому что и представить не мог, что такое богатство может существовать на самом деле, – сказал Харальд.

– Кстати, о богатствах, – проговорил Готлиб, – у местного вождя должны же быть и драгоценности: меха, золото, серебро?

– Ключница, где у князя сокровищница? – спросил Олав Милану.

– Сейчас покажу, – сказала Милана.

– Сейчас она покажет сокровищницу, – сказал Готлибу Олав.

– Пусть показывает скорее, – сказал Готлиб, и в углах его губ показалась слюна.

Милана так быстро пошла в глубину дворца, что даны с трудом успевали за ней.

Харальд шел за Миланой, и взгляд его словно приклеился к ее спине.

А когда она поднималась по лестнице, он жадно ловил мгновения, когда из-под юбки открывались стройные ноги в шелковых чулках.

Наконец он не выдержал и, приотстав, сказал Готлибу.

– Еще немного, и я готов упасть к ногам этой женщины.

Готлиб бросил взгляд на фигуру женщины и сказал:

– Красивая. Да только не всякому справиться с ней. Видишь, грациозна, словно волчица. Только волчицы больно кусаются. Могут и разорвать.

– Медведь сильнее волчицы, – сказал Харальд.

Готлиб рассмеялся и проговорил:

– Так все мужчины говорят... пока женщина нежной рукой крепко не схватит их за мужское достоинство.

– Для такой женщины ничего не жалко, – сказал Олав.

– У тебя есть жена? – спросил Харальд.

– Нет, – сказал Олав.

– И хорошо. Нашим женщинам не сравниться с этими красотками. Так что найдешь жену из местных, наплодишь красивых деток... – сказал Харальд.

– Я дан, – сказал Олав.

– А кто у тебя мать? – насмешливо спросил Харальд.

– Харальд, заткнись! – грубо сказал Готлиб. – А то мне придется искать нового воеводу А боги мне свидетели, что мне этого очень не хочется.

Харальд вспомнил, что мать конунга оборитка, и замолчал. Дальше слышалось только его тяжелое дыхание.

Наконец они остановились перед тяжелой дубовой дверью, обитой железными полосами.

– Пришли, – сказала Милана, вынула ключи и стала открывать дверь.

– Неужели местный вождь доверял этой женщине свои сокровища? – удивленно проговорил Готлиб.

– Я бы тоже этой женщине доверил самое дорогое, что у меня есть, – сказал Олав.

– Дурак, – сказал Готлиб.

Харальд больно ткнул кулаком Олава в бок и угрюмо проговорил:

– Олав, будешь болтать лишнее – яйца оторву!

– Ты чего? – спросил Олав.

– Ничего. Это женщина моя. И не пускай на нее слюни, – сказал Харальд.

– Да? Ну, ладно! – сказал Олав. – Тут много красивых женщин. Найду другую.

Милана догадывалась, что разговор данов идет о ней, и по ее сочным губам блуждала загадочная улыбка. Открыв дверь, она посторонилась, и сказала.

– Прошу, господа, вот вам княжеская сокровищница.

Готлиб быстро вошел в большую комнату. Здесь было светло.

Окна были защищены железными решетками. Посредине комнаты стояли стол и лавка. Одна из стен была увешена мехами.

Готлиб кинулся к мехам и стал их гладить и щупать.

– Превосходные меха! – восторженно объявил Готлиб.

– А вот и золото! – сказал Харальд и подошел к огромному сундуку с висящим замком.

Готлиб оставил меха в покое.

– Ключница открывай сундук! – приказал он.

Олав не успел перевести его приказ, как Милана ключом отперла замок, сняла его и отступила в сторону.

Харальд и Олав поспешно подняли крышку.

– И где же сокровища? – спросил Готлиб, и грозно повел глазами на Милану.

Харальд и Олав заглянули в сундук и увидели, что он почти пуст. На дне сиротливо лежали только глиняный кувшин и пара серебряных чарок.

Милана обвела рукой меха.

– Вот наши сокровища.

– Дикари! Они цену золота, что ли, не знают? – сказал Готлиб.

Харальд вынул кувшин, взболтнул его, и сказал:

– Здесь что-то есть.

– Что? – спросил Готлиб.

Харальд открыл кувшин и понюхал.

– Похоже, вино, – сказал он.

Олав вынул серебряные чарки и поставил их на стол. Харальд налил в чарки содержимое кувшина. Жидкость была ярко-красного цвета.

Харальд сделал глоток и сказал:

– Точно, это вино.

Он подал вторую чарку Готлибу, но тот рукой отвел ее в сторону и сказал:

– Не хочу.

– Не хочешь вина? Странно! – сказал Харальд и отдал чарку Олаву. Тот моментально опустошил ее.

– Кто-то над нами решил поиздеваться, – сказал Готлиб и снова обратился к Милане. – Ключница, где золото и серебро?

– Про то мне неведомо, – сказала Милана.

– Вот я тебя на костре поджарю, сразу язык развяжется! – пригрозил Готлиб.

– Жалко будет ее, – сказал Харальд.

– Можете сжечь меня, но я ничего не смогу сказать, – проговорила Милана. – Я знаю только то, что перед тем как уйти в поход, князь приказал все золото и серебро собрать. Куда потом оно делось, мне неизвестно. Наверно, где-то его зарыли. А может, увезли в летний дворец вместе с Веселкой.

– Кто такая – Веселка? – спросил Готлиб.

– Это молодая княгиня, – сказала Милана.

– Она красивая? – спросил Готлиб.

– Очень красивая, – сказала Милана. – А люди, что прятали золото и серебро, ушли с князем в поход. Только князю и им известно, где спрятано княжеское добро.

– Пустая сокровищница врага всегда разочаровывает, но понятно, что всякий правитель предпримет меры, чтобы сокровища не достались победителю, – сказал Готлиб.

– Тут и другого ценного добра достаточно, – согласился Харальд.

– Дай мне ключ от этой комнаты, – сказал Готлиб Милане.

Милана отстегнула от пояса и передала Готлибу ключ. Готлиб пристегнул ключ к своему поясу.

– Так будет надежнее, – сказал он и приказал: – Теперь пошли дальше.

Затем ключница отвела их в княжеские покои. Здесь Готлиб с недоумением уставился на простыни белого полотна.

– Почему белые? – спросил он, когда пришел в себя.

Олав передал вопрос Милане:

– А почему на постели простыни белые?

Милана удивилась не меньше данов и сказала:

– Так, потому что чистые!

– А где спал князь? – спросил Олав.

– Так вот же постель, – сказала Милана, показав рукой на постель.

– Но простыни – чистые? – сказал, не веря ее словам, Олав.

– Конечно, чистые, мы же их меняем каждую неделю. Или чаще, как княгиня скажет, – сказала Милана.

Олав перевел ее слова, и даны в растерянности молчали.

– В Европе у королей постельное белье меняют раз в полгода, – сказал Готлиб.

– Что-то это подозрительно... – сказал Харальд.

– Да, – сказал Готлиб. – Может, простыни пропитаны каким отравленным зельем...

Олав обратился к ключнице:

– Слишком часто меняете простыни. Нашему конунгу это подозрительно.

– Бедняги! – сказала Милана и неожиданно бросила жалостливый взгляд на конунга.

Немного подумав, обратилась к Олаву:

– Олав, ты бы, что ли, в баню сходил. Да и своего конунга сводил... А то воняет от вас, как от дохлых собак...

Новое слово ввергло Олава в затруднение. Это заметили Готлиб и Харальд.

– Олав, что она сказала?

Олав напряг лоб и проговорил:

– Она говорит, что мне надо сходить в какую-то «баню».

– А что такое «баня»? – спросил Готлиб.

– Что такое – «баня»? – спросил Олав Милану, с трудом выговаривая по-словенски слово «баня».

Милана изумилась:

– Как – что такое баня? Баня – это место, где люди моются, – сказала она.

– А, понимаю, баня это большой таз? – сказал Олав.

– Глупости! – не выдержала Милана. – Баня это избушка, где моются. Хотите покажу?

Олав сказал Готлибу:

– Она говорит что-то глупое: по ее словам, «баня» – это дом для мытья.

Харальд рассмеялся:

– Глупая баба! Разве для мытья необходим целый дом?

Готлиб задумчиво проговорил:

– Слышал я, что у римлян есть такие дворцы для мытья – термы. Но что бы у дикарей? Такого быть не может. К тому же всем известно, что часто мыться вредно для здоровья.

Готлиб в задумчивости прошелся по комнате и вдруг заметил небольшую дверцу.

– А там что? – остановился он около дверцы. Лицо его загорелось радостью, и он быстро спросил. – Может, там князь хранит золото?

– Вот именно что «золото», – с сарказмом проговорила Милана.

Харальд поспешил к двери. Осмотрев дверь, обратил внимание Готлиба:

– Замка не видно.

Милана заинтересовалась.

– А зачем тут замок?

– Ну, чтобы не украли добро из комнаты, – сказал Харальд и бросил на нее сожалеющий взгляд, словно она была больной.

– У нас не крадут, а потому мы дверей не запираем, – с гордой презрительностью проговорила Милана и толкнула дверь. – А из таких комнат и подавно.

Дверь открылась, и даны уставились на комнату в полном недоумении.

В комнате было пусто, только посредине стояло креслице с дырой посредине сиденья. На лавке у стены стояла деревянная кадка с водой, на крае которой висел ковш.

Странное креслице завладело вниманием данов.

Харальд с любопытством заглянул под креслице: горшка под ним не было, вместо горшка уходила в пол широкая труба.

– Что это? – изумленно спросил Готлиб, заглядывая в отверстие посредине креслица.

Милана тяжело вздохнула и проговорила, оборачиваясь к Олаву:

– Скажи своим олухам, что это отхожее место.

– Это «отхожее место», – смягчил ее слова Олав.

– А где ночной горшок? – спросил Готлиб.

Милана молча подошла к кадке с водой. Зачерпнула ковшом воду и поднесла к креслицу.

– Когда сделаешь свое дело, надо сделать вот так, – сказала она и плеснула воду в отверстие в креслице. – И все смывается, и запаха нет.

– Дикари! – презрительно сказал Готлиб, – Чего проще приказать рабам вынести горшок с содержимым.

Даны вышли из комнатки, и Милана вздохнула с облегчением.

– Ну, наконец-то. Слышь ты! – обратилась она к Олаву. – Откуда вы такие темные взялись, что не знаете простых вещей?

Олав обиделся:

– Вы сами дикари. Раз пользуетесь такими глупыми вещами.

Милана хотела ответить что-то дерзкое, но, взглянув на данов, передумала.

– Ну да – мы дикари, – сказала она с иронией.

Харальд заметил, что во взгляде Миланы появилось презрительное выражение, и сказал:

– Олав, скажи этой красотке, что если она будет вести себя так дерзко, то я прикажу ее выпороть.

Олав перевел слова Харальда, и Милана изумленно спросила

– Вы что – бьете женщин?

Олав спросил:

– А что, разве у вас мужчины не бьют женщин?

Милана покачала головой.

– Такое и в голову не может кому-либо прийти.

Готлиб, видя, что между Миланой и Олавом начался оживленный разговор, вмешался:

– Олав, о чем вы разболтались?

Олав сказал:

– Она говорит, что у них женщин не бьют.

– Глупцы, – сказал Готлиб. – Если не бить женщину, то как держать ее в повиновении?

– Женщина не рабыня! – гордо проговорила Милана и поспешила прекратить этот разговор, направившись к двери. Около двери все же заметила: – Да у нас и рабов не бьют-то.

На этом Милана закончила показ дворца. Она вывела Готлиба и Харальда во двор.

Пока конунг осматривал дворец, даны не теряли времени – они выкатили из подвалов бочки с вином и теперь снова наслаждались жизнью. Вновь слышались пьяные крики.

Готлиб взглянул на небо, поморщился и обратился к Харальду:

– Харальд, туземцам пора принести выкуп. И хватит нашим воинам пить вино, – а то, как они будут воевать, если понадобится? Они же меча не удержат в руках!

– Плевать! – сказал Харальд. – Чтобы грабить мирных жителей, не надо держать меч в руках. Достаточно кнута.

– Все равно, Харальд, скажи им пить поменьше. Мало ли что... Вдруг этот трусливый князь захочет вернуться назад. Слух-то не зря о нем ходил, как о великом воине. Вроде ни разу не терпел поражения.

– Мы все в молодости герои. А Буревой уже стар стал. Старого волка любой молодой волк убить способен. А насчет пьянства... Запретить-то им можно... да только вряд ли будет кто соблюдать запрет... – сказал Харальд.

– Все равно. И пусть размещаются во дворце. Где хотят. Только, чтобы я не видел их пьяные рожи в королевских палатах. А сейчас набери пару десятков воинов: пора встречать выкуп, – сказал Готлиб.

– Хорошо, – сказал Харальд.

– Я вам больше не нужна? – спросила Милана.

– Нет, – сказал Готлиб.

– А где твоя комната? – спросил Харальд.

– В мою комнату нельзя заходить чужим мужчинам, – сказала Милана.

– Я не чужой мужчина, – сказал Харальд.

– Да, забыла, – ты же хозяин! – с насмешкой проговорила Милана и ушла.

Глава 34

Доброжир сидел за столом в старшинской избе и ждал до обеда, а возы с выкупом из слобод все не приходили. От мрачных размышлений его оторвал прибежавший из дома слуга, который сказал, что супруга ждет хозяина на обед, и потому без него не садятся за стол.

– Сейчас, – сказал Доброжир и вышел на крыльцо.

Солнце перевалило за полдень и превратилось в кроваво-красный шар, испускавший огненные стрелы. Несмотря на это, Доброжир ощущал леденящий холод.

Заметив, что писец Мирин осторожно выглядывает из-за двери, Доброжир выругался:

– И где эти лешие-старшины с выкупом?! Да чтобы их карачун разодрал!

Обнаружив, что его заметили, Мирин сначала спрятал длинный нос в глубине старшинской избы, но через минуту вышел на крыльцо. По выражению его лица было заметно, что он хотел идти на обед, но боялся уйти на глазах городского старшины.

– Что, не везут выкуп? – отметил он очевидное.

– Не везут, – тоскливым голосом подтвердил Доброжир. Его переполняли дурные предчувствия.

– Если не привезем данам выкуп в срок, быть великому худу, – сказал Мирин.

Длинный нос писца показался Доброжиру вороньим клювом.

– А ты, Мирин, не каркай, как ворон! – сказал Доброжир. – И без тебя тошно...

– Ну, я-то из боязни говорю, – сказал Мирин.

– Правильно, что боишься. Если даны не получат выкуп в срок, то они начнут грабить город. Всем достанется. И тебе тоже, – сказал Доброжир.

Мирину не понравились предсказания Доброжира.

– Ну, у меня маленький дом, богатств в нем нет...

Доброжир перебил его:

– Зато припрятана хорошая мошна!

Мирин покраснел.

– Нет у меня никакой мошны. Откуда у меня добро?

– А вот даны припекут тебе пятки каленым железом, враз все найдется. – со злорадством проговорил Доброжир.

– Чур тебя! – замахал руками Мирин.

У Мирина было хорошее хозяйство, – коровы, лошади, овцы, – хозяйство было довольно немалое. Поэтому после зловещих предсказаний Доброжира в голове Мирина зашевелилась мысль, что благоразумнее было бы бросить Доброжира и сбежать из города. Хотя бы на некоторое время. Но место писца давало слишком хороший доход, чтобы его так просто бросить.

Мирин в сомнении взглянул на небо – солнце клонилось к горизонту.

«Как только солнце коснется горизонта, сбегу, – подумал Мирин и заволновался. – Надо предупредить жену, чтобы добро спрятала».

– Мне на обед надо сходить, – сказал Мирин.

– Ах, обед! – вспомнил Доброжир и наклонился с крыльца.

Внизу терпеливо ждал слуга. Доброжир распорядился:

– Иди домой и скажи, чтобы обедали без меня.

Слуга убежал.

Немного подождав, Мирин напомнил:

– Мне бы на обед сходить.

– Какой обед? Тут кусок не полезет в горло, – сказал Доброжир.

– Так мне идти или ждать? – спросил Мирин.

– Сиди и жди, – сказал Доброжир.

«Надо кого-либо послать домой с письмом», – подумал Мирин и скрылся в избе.

А в душе Доброжира беспокойство достигло предела, и он нервно заходил по крыльцу с мыслями одна мрачнее другой.

Когда он уже был близок к тому, чтобы броситься с высокого крыльца на землю головой вниз, и таким образом закончить со своими волнениями одним разом, на площадь выехал крытый рогожей воз. Рядом с ним шагал старшина кузнечной слободы Громыхало, – лицо сосредоточенное и страшное.

– Слава богам! – воскликнул облегченно Доброжир. – Я так и знал, – кузнецы народ серьезный, ответственный, что надо, сделают к сроку.

Следом за возом с выкупом от кузнечной слободы показались и другие возы.

– Мирин, иди сюда! – радостно крикнул Доброжир в приоткрытую дверь, и спустился к возам, остановившимся у крыльца.

– Привезли! – коротко сообщил Громыхало.

– Писец, да где же ты запропастился! – снова позвал Мирина Доброжир, и тот через секунду с грохотом сбежал по лестнице с листом бересты в одной руке и острым СТИЛОМ в другой.

– Ну, показывайте, что привезли, – весело сказал Доброжир, остановившись около первого воза.

– Открывайте, – приказал Громыхало мужикам, придержавшим коней под узды.

Мужики были такие же, как и он, крепкие и с суровыми лицами.

Они быстро скинули рогожу с воза. На возу оказались мешки с мехами, бочонок с золотом, бочонки с медом.

Доброжир тряхнул меха.

– Добрые меха, – сказал он и положил их на воз.

Тронул рукой бочонок с золотом.

– Полный?

– Полный, – сказал Громыхало.

– А где железный товар? – спросил Доброжир.

– Разбойники не требовали в выкуп оружие, – сказал Громыхало.

– А как потребуют? – спросил Доброжир.

– Так у нас же руды нет. А то оружие, что было в запасе, князь Буревой забрал, – сказал Громыхало.

Доброжир догадался о его хитрости, – кузнецы не хотели давать оружие врагу. Но спорить не стал.

– Хорошо, – сказал он и перешел к следующему возу.

Рядом с возом встал Крив.

– От гончаров выкуп, – проговорил он и приказал скинуть рогожу с воза.

Воз до верху был нагружен гончарными изделиями.

– Что это? – спросил Доброжир.

Крив мигнул подбитым глазом.

– Так изделия это нашей слободы.

– Вижу, – сердито проговорил Доброжир – Только данам твои горшки не нужны.

– Им поднаряжено в выкуп положить... – вмешался в разговор Мирин, и начал зачитывать список.

– Знаю, – остановил его Доброжир и обратился к Криву: – Где меха и золото?

Крив кивнул своим:

– Откройте золото и меха.

Гончары со злыми лицами убрали горшки с телеги и под ними оказались бочонок с золотом и мешки с мехами.

Доброжир поморщился.

– Кто же с добром так обходится?

– Так не себе везем, все равно нам не будет от него никакой пользы, – сказал Крив.

– Какая тебе еще нужна польза? Жив останешься, вот тебе и польза, – сказал Доброжир.

Крив недовольно засопел:

– Не надо было город сдавать.

– А я, что ли, его один сдал?! – возмущенно крикнул Доброжир и сжал кулаки в готовности закатить глупому гончару хорошую затрещину.

Гончар тоже не был пуглив и тоже закатил рукава. Была бы драка, но в дело вмешался Лисий хвост, который тихо стоял в стороне.

– Мужи, нам некогда драться – пора выкуп везти данам.

Доброжир отступил назад. Крив, ругаясь, спрятался за воз.

– Ты покажи, что привез?! – крикнул ему вслед Доброжир.

– Смотри, чай, глаза совесть не выела, – сгрубил Крив.

На глазах Доброжира появились слезы.

Заметив это, Лисий хвост взял Доброжира под локоть и сказал:

– Ты, Доброжир, не принимай этот лай к сердцу.

– Он сказал, что это я сдал город, – пожаловался Доброжир.

– А я не слышал, чтобы он выступал против этого, – сказал Лисий хвост. – В общем, делай свое дело, а когда вернется князь Буревой, перед ним и ответим вместе.

Доброжир вздохнул и начал ворошить добро в телеге. Перебирая меха, морщился. Наконец бросил их.

– Дрянь меха, – сказал он Лисьему хвосту.

– Дрянь, – подтвердил Лисий хвост. – А кому хочется отдавать хорошее?

– Не буду я больше смотреть, – сказал Доброжир и повернулся к писцу Мирину, который делал записи: – Мирин, запиши все, что привезли.

Через полчаса Мирин закончил пересчет выкупа и подошел к Доброжиру. Их окружили старшины.

Мирин некоторое время еще делал пометки в своих записях, затем, крякнув для значительности, глядя в записи, сообщил, что выкуп собран в полном размере.

Лица старшин расплылись в улыбках. Но Доброжир недовольно сопел.

– Выкуп-то собран в полном размере, – пробурчал он, да не обошлась бы жадность против вас, господа старшины.

Крив встревоженно спросил:

– А что не так-то?

– А то, – сказал Доброжир, – вы зачем гниль насовали в хороший товар?

Крив ухмыльнулся:

– Так все равно даны не разберутся. Пьяные они, все сожрут.

– Как хотите. Только потом пеняйте на себя, не пришлось бы вам отвечать за гнилье своим добром, – сказал Доброжир и махнул рукой. – Везите добро на княжеский двор.