Текст книги "Гостомысл"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 29

В город даны вошли почти всей дружиной. Только у кораблей оставили сторожей из слуг.

До ворот шли, насмехаясь над простодушием и наивностью аборигенов, но когда вошли в город, смех сам собой погас и сменился на возгласы восторга.

Первое удивление вызвали улицы, замощенные толстыми дубовыми досками.

Еще большее удивление вызвали сами дома. Они были совсем не похожи на те дома что видели норманны раньше.

На их родине дома, больше смахивали на землянки, а тут были огромные высокие дома из толстых бревен, в два, а то и три этажа, крытые чем-то серебристым. А крыши некоторых домов желтели даже золотом.

Но когда даны подошли к княжескому терему, великолепие дворца ввергло их в шок.

С робостью они вошли на чистый двор. Тут уже были расставлены столы с многочисленной снедью и кувшинами.

На расстоянии от столов стояли многочисленные слуги.

Зайдя на княжеский двор, Доброжир поклонился конунгу.

– Будьте дорогими гостями!

Олав перевел его слова, и конунг фыркнул.

– Скажи в последний раз этому дикарю, что мы не гости, мы хозяева. И пусть хорошо уяснит это, а не уяснит – повешу. И любого другого тоже.

Олав обратился к Доброжиру:

– Слушай, бестолковый толстяк, конунг сказал, что если ты еще раз назовешь его гостем, а не хозяином, то тебя тут же повесят. Конунг не любит повторять по нескольку раз, и, честно говоря, я удивляюсь, что ты еще не висишь.

Доброжир побледнел и сказал поспешно:

– Я исправлюсь.

Между тем Готлиб по-хозяйски прошел во главу стола и сел на место, полагающееся конунгу – большое кресло, покрытое дорогими тканями.

Подобной роскоши он еще не встречал, поэтому сначала уважительно пощупал ткань.

– Они глупцы, – сказал он и сел в кресло.

Рядом с ним по правую руку сел Харальд. Остальные места воины заняли по старшинству.

Доброжира за стол не пригласили, и он остался стоять.

Слуги налили вина в кубки, и Харальд поднял кубок и провозгласил тост:

– Друзья, поднимем наши кубки за нашего славного конунга Готлиба, даровавшему нам эту победу!

С восторженными криками даны опустошили кубки. После этого Харальд поднялся, все замолчали. В тишине Харальд вынул меч и разрубил лежавшую на столе тушку оленя, затем торжественно положил на блюдо перед конунгом окорок, сочащийся горячим соком и паром.

Готлиб кинжалом отрезал кусок и откусил.

Сигнал подан. Даны взорвались смехом и принялись за еду.

Кинжалами они рубили жареную дичь, – кабанов, оленей, – и жадно рвали мясо зубами.

Довольны были все. С тех пор как они примкнули к Готлибу, им еще ни разу не доставалось так много пищи и вина. Были только обещания. Наконец обещания сбылись.

По старшинству даны начали провозглашать речи во славу конунга. Через небольшое время пир перерос в обычную вакханалию: пьяно орали воины, визжали женщины, которых воины хватали и тащили в ночные тени.

Доброжир мрачно смотрел на происходящее. В конце концов Готлиб обратил на него внимание:

– А этот дикарь почему не пьет и не радуется? – зло спросил он, и два воина подскочили к Доброжиру, схватили его под руки, подтащили к конунгу и поставили на колени.

Готлиб пьяно отрыгнул на его голову.

– Раб, а ты чего не пьешь за мое здоровье? Или ты замыслил что-то плохое против меня?

Доброжир по-совиному закрутил головой, и рядом с ним встал Олав.

– Ты чего не пьешь, дурак? Или хочешь, чтобы тебя повесили?

Доброжир растянул губы в подобострастном оскале.

– Ну что вы, – я не удостоен чести приглашенным быть за стол, потому боялся помешать вашему празднику, – сказал он.

Выслушав перевод Олава, Готлиб взял самую большую чашу и приказал:

– Вина!

Слуги тут же вылили в чашу целый кувшин вина.

Готлиб подал чашу Доброжиру.

– Пей за нашу победу! – сказал он.

Воины отпустили руки боярина.

Доброжир взял чашу и едва не разлил вино, потому что тело и руки било крупной дрожью. Встал, низко поклонился и стал пить из чаши.

Когда выпил, Харальд хлопнул его по плечу и весело сказал:

– Вот, раб, гордись, – ты получил чашу из рук самого конунга. Будь послушен, и конунг будет с тобой ласков.

Готлиб расхохотался.

– Дикарь, я и в самом деле буду с тобой ласков, – можешь сесть у моих ног, – сказал он.

От выпитого большого количества вина у Доброжира кружилась голова, и уже ничего не понимая, он упал к ногам Готлиба.

– Он как большая беззубая собака, – хохотал Харальд, тыкая пальцем в голову старшины.

Готлиб пошевелил Доброжира ногой, тот не пошевелился.

– А черт с ним – брось! – выругался Харальд.

Готлиб распорядился:

– Олав, присмотри за этой собакой, чтобы никуда не сбежала, – он нам завтра, когда мы займемся городом, пригодится. А сейчас – гуляем!

Глава 30

Доброжир открыл глаза, когда теплый солнечный луч мазнул его по щеке. Осторожно приподняв голову, он огляделся: пиршественный стол усеян костями и испорченными остатками пищи; скатерть, словно кровью, залита вином.

«Лучше пролитое вино, чем кровь», – подумал Доброжир и привстал.

Даны спали: кто на лавке; кто, уткнувшись лицом в недоеденную пищу; кто просто на земле.

Дурно пахло блевотиной.

Где-то еще слышались пьяные вскрики, тихий женский плач, но все уже было кончено.

Кто-то осторожно тронул спину, и Доброжир обернулся – на него пристально глядел конунг данов.

– Ты уже пришел в себя? – спросил Готлиб.

– Да, конунг, – ответил на датском языке Доброжир, и спохватился – этим он выдал себя. На самом деле он знал язык данов, потому что не раз возил товары в землю данов.

– Ты знаешь наш язык? – настороженно глядя, спросил Готлиб.

– Вчера я выучил у твоих воинов лишь простые слова, – попытался исправить положение Доброжир.

Готлиб задумался.

Доброжир встал и отряхнул с одежды грязь.

Готлиб прервал свое молчание.

– Где Олав? – спросил он.

– Где-то спит, наверно, – проговорил, не открывая глаз, прислонившийся головой к спинке кресла Харальд.

Он, оказалось, не спал и слышал разговор конунга с Добро-жиром.

– Так найди, – сказал Готлиб.

– Сейчас приведу, – сказал Харальд.

Он обвел мутным взглядом двор, ища, кому бы дать приказание привести переводчика.

Никого не нашел и выругался:

– О великий Один! Даже слуги обожрались вина и дрыхнут без задних ног. Будь они все прокляты!

– Харальд, придется тебе идти самому искать Олава, – смеясь, проговорил Готлиб.

Харальд поднялся, потянулся, и сказал:

– Надо выпороть слуг.

– Не надо. Вчера мы победили благодаря моей мудрости без боя. Поэтому я хочу, чтобы все наслаждались плодами моей победы, – сказал Готлиб.

– Все равно надо выпороть слуг. Они должны были не вино пить, а нас сторожить. А если бы дикари нас перерезали, пока мы спали? – сказал Харальд.

– Тогда надо начинать с тебя, – сказал Готлиб.

– Почему с меня? – спросил Харальд.

– Потому что ты воевода и обязан был организовать охрану, – сказал Готлиб.

Харальд покрутил головой и сказал:

– Ладно, пороть никого не будем. Пойду искать Олава. Наверно, тоже где-либо пьяный валяется.

Харальд двинулся, едва держась на ногах, по двору. Через несколько секунд остановился и сказал:

– Вот он! Так и есть – пьяный валяется, словно мертвый. Думаю, сейчас толку от него никакого.

– А ты сунь его в холодную воду, – посоветовал Готлиб.

– Так и сделаю, – сказал Харальд и закричал: – Где тут бочка с водой?

Но никому не было дела до воеводы, и, поняв, что никто ему не ответит, и, оглядевшись, он сказал:

– Нет тут бочки с водой!

– А ты ему дай подзатыльника, хороший подзатыльник сойдет за воду, – сказал, посмеиваясь, Готлиб, которого эта картина забавляла.

– Сейчас, – сказал Харальд.

Он поднял одной рукой за шиворот Олава. У того голова клонилась, словно у сонного ребенка.

– Только постарайся не убить его! – предупредил Готлиб. – А то, где найдем другого переводчика?

– Ладно! – сказал Харальд и осторожно ударил Олава ладонью по щеке.

После третьего удара Олав открыл глаза и начал вяло отбиваться.

– Он пришел в себя, – радостно сказал Харальд.

– Тогда тащи его сюда, – сказал Готлиб.

Не отпуская ворота Олава, Харальд подтащил его к Готлибу.

– Получай своего переводчика! – ухмыляясь, сказал Харальд, роняя переводчика к ногам конунга.

Готлиб взял со стола чашу с остатками вина; отпил из нее глоток; поморщился и выплеснул вино в лицо Олаву.

Олав фыркнул застоявшейся лошадью но пришел в себя и вытер лицо рукавом.

– Олав, хватит дрыхнуть! Мне надо поговорить с вождем варваров, – сказал Готлиб.

– Он не вождь, он бургомистр, – сказал Олав.

– Плевать, – сказал Готлиб.

– Так что ему сказать? – спросил Олав.

– Скажи ему... – Готлиб взглянул на выползающее из-за стен ослепительное солнце, – скажи ему так – если он не хочет, чтобы мы разграбили город и убили жителей, то, как только солнце начнет клониться к западу, город должен заплатить нам выкуп.

Готлиб замолчал, и Доброжир почувствовал, как, в предчувствии неприятностей, по его спине побежали мурашки, и он поежился.

Готлиб бросил на него подозрительный взгляд.

– Дикарь, ты понял, что я сказал?

Доброжир молчал.

– Ты знаешь наш язык? – спросил Олав Доброжира.

– Не знаю, – слукавил Доброжир.

– Он утверждает, что не знает нашего языка, – сказал Олав.

– Врет он. Но пусть будет так. Если он знает наш язык, то все понял. А не понял, так доведи ему наши требования, – сказал Готлиб.

Олав обратился к Доброжиру:

– Дебргир, конунг сказал, что город до вечера должен заплатить выкуп. А иначе он прикажет воинам всех убить. А тебя повесить первым.

– Я все понял, – сказал Доброжир, но остался стоять.

– Чего он стоит? – спросил Готлиб.

– Ты чего стоишь? – спросил Олав Доброжира.

– Так какой выкуп ему надо? – робко поинтересовался Доброжир.

– Этот дикарь хочет знать, какой выкуп надо ему заплатить, – сказал Олав Готлибу.

– Половину всего их добра, – бесцеремонно ответил за конунга Харальд.

Готлиб зло ударил кулаком по столу.

– Харальд, – конунг я! И я принимаю решения, – напомнил Готлиб.

– Прости, конунг, – сказал Харальд.

– На будущее, если дорожишь своей головой, не лезь поперед меня, – сделал выговор Готлиб.

Затем добавил:

– Но раз уж ты все-таки сказал, то так и поступим.

– Половину вашего добра, – перевел Олав.

Доброжир пожал плечами и осторожно сказал:

– Но мы чужое добро не считаем.

– И что же? – спросил Олав.

– Как определить, у кого сколько добра?

Олав перевел его слова.

– Харальд, разберись, – сказал Готлиб.

Харальд подошел вплотную к Доброжиру. Он взял старшину за ворот, несмотря на его огромный вес, легко подтянул его к себе и с угрозой уставился ему прямо в глаза.

Увидев глаза дана, Доброжир в страхе задрожал, потому что глаза у этого дана были, как у страшного Вия: прозрачные и пустые до черноты; в глубине пропасти адским огнем светятся красные угли, пронзающие душу насквозь, словно желая ее пожрать.

Доброжир почувствовал, как бегущие по спине мурашки подернулись льдом.

– Ну, так посчитайте все свое добро! – сатанинским голосом проговорил Харальд.

У Доброжира от страха и волнения подкосились ноги.

– Подсчитаем, – сказал он.

– Вот проблема и решена, – сказал Харальд Готлибу и отпустил ворот Доброжира.

Отдышавшись, Доброжир проговорил на языке данов:

– Но на это понадобится много людей и уйдет много времени! Мы не успеем до вечера.

– Во, какой болтливый дикарь нам попался. От испуга даже на нашем языке залепетал, – сказал Харальд и спросил Готлиба: – конунг, давай его повесим? А то он нас своей болтовней изведет.

– Уймись, Харальд. А то они и в самом деле не успеют собрать выкуп, – рассмеялся Готлиб и обратился к Доброжиру: – Дебргир, ты, оказывается, хорошо наш язык знаешь. Ну, так слушай, – твой город очень богатый, поэтому я устанавливаю с города следующий выкуп: три бочки золота, десять бочек серебра...

Харальд вмешался в разговор:

– И воз мехов хороших.

– И мехов хороших – воз, – подтвердил Готлиб. – А также мясо, хлеб, мед и все остальное, что надо для прокормления моей дружины.

Доброжир не возражал, только кивал головой.

Речь свою Готлиб закончил предупреждением:

– Где все это возьмешь, меня не интересует. Но знай, – не принесете выкуп в назначенный срок, то мои воины сами пойдут и возьмут все, что им надо. А всех богатых людей возьмем в рабство.

Харальд ухмыльнулся и спросил:

– Дебргир, у тебя есть жена и дочери?

Доброжир побледнел и неохотно проговорил:

– Есть... только они больные.

– Придем в твой дом, разберемся, кто больной, а кто здоровый. А тебя повесим, – пригрозил Харальд.

Доброжир молчал, и Готлиб бросил на него удивленный взгляд.

– Дурак, ты чего стоишь? Или на виселицу торопишься попасть? Беги скорее, собирай выкуп.

Не дожидаясь повторного приглашения, Доброжир бросился со всех ног прочь с княжеского двора.

Глядя ему в след, Готлиб проговорил:

– Этот пес отъявленный лжец! Как видим, он хорошо знает наш язык.

– Теперь он знает наши планы, – сказал Харальд и предложил. – Может, его все же прикончить, пока он не спрятался?

– Потерпи, Харальд. Ты заразился от этого дикаря нетерпением, – сказал Готлиб. – Даже если ему и известны наши планы, то все равно никуда он не денется: боясь за свою жизнь и добро, сделает все, что нам нужно. Все равно других местных собак у нас под рукой нет.

Глава 31

От данов Доброжир сразу направился в старшинскую избу.

После пережитого унижения и страха он был зол и теперь искал на ком бы отвести душу.

В старшинской избе неожиданно для себя он застал слободских старшин. Они мирно дремали на лавках вдоль стены, словно ничего и не происходило.

Доброжир отметил, что здесь были и Громыхало, и Крив, и Четвертак, и Тишила, и у окна даже пристроился Лисий хвост с обычной ехидною улыбкой на губах.

Доброжир, втянул воздух заросшими волосами ноздрями, поморщился и со злостью проговорил:

– Однако и навоняли вы, господа старшины. Со страху, что ли, обделались?

– А ты, Доброжир, понапрасну нас не срами! – огрызнулся Крив.

– А как же с вами еще разговаривать?! – спросил Доброжир, сел на лавку перед столом и кликнул:

– Мирин, где ты?

Из второй комнаты выглянул писец Мирин: угодливая маска на лице, длинный нос и хитрые глаза.

«Вылитый хорек», – озлобленно подумал Доброжир и сказал:

– Мирин, дай вина!

Мирин уполз задом, точно рак в комнату, но через несколько секунд поставил на стол перед Доброжиром большой глиняный кувшин с вином и кружку.

Старшины подтянулись к столу.

Их глаза излучали нестерпимое любопытство, они хотели знать, чем закончились переговоры Доброжира с данами, но они видели, что Доброжир был, словно куча сухого хвороста, которая жаждала только искры, чтобы вспыхнуть огненным шаром. Никто не желал стать той самой искрой.

Поэтому старшины, пряча глаза, косились на Доброжира, но помалкивали.

Доброжир молча налил полную кружку вина и залпом опустошил ее. Потом еще раз налил и снова опустошил.

После третьей кружки расслабленно закрыл глаза и откинулся к стене.

Молчание длилось несколько минут.

Напряжение росло, всем казалось, что в избе вот-вот на головы собравшихся рухнет потолок.

Наконец, кто-то, не выдержав напряжения, осторожно кашлянул.

Доброжир открыл глаза.

– Ах, это вы, храбрые старшины! – сказал он с сарказмом.

– А ты чего злишься? – обиженно проговорил Громыхало.

От злости Доброжир подскочил с места.

– Как, и вы еще спрашиваете меня, чего я злюсь? А как же мне не злиться, если вы избрали меня городским старшиной, уговорили сдать данам город, а потом спрятались. Из-за вас я подвергся неслыханному унижению, я ползал на коленях перед варварами, в меня плевали, облевали с ног до головы...

Доброжир поднес к носу рукав на котором виднелось подозрительное пятно, с отвращением отвернулся и воскликнул:

– О боги, за что мне такие беды?!

Крив, мигнув подбитым глазом, сказал:

– А ты не жалуйся. Сам виноват.

Доброжир рухнул на лавку.

– Да в чем же я виноват?

– Ты хотел стать городским главой, – сказал Крив.

Глаза Доброжира округлились и превратились в две большие пуговицы.

– Так вы же сами меня уговорили! – напомнил он.

– Ты нас обманул, – сказал Крив.

– Чем обманул?!

– Ты уговорил нас отдать город разбойникам, – сказал Четвертак.

– Но мы не могли защищать город, – сказал Доброжир.

– Почему же не могли? – желчно спросил Крив.

– Так у нас людей не было!

– Их никто и не звал защищать город, – сказал Громыхало.

Доброжир догадался, что сейчас на него вывалится целый мешок обвинений.

Он мог на них отвечать, но было ясно, что старшины всю вину за происходящее решили свалить на него. И это ими было задумано с самого начала.

Доброжир махнул рукой:

– Ладно, валите всю вину на меня.

Лисий хвост встал и сказал:

– Однако, господа старшины, зря мы обвиняем Доброжира...

«Слава богам, хоть один не топит утопающего!» – мелькнула мысль в голове Доброжира.

– За предательство города... – продолжил Лисий хвост.

Сердце Доброжира рухнуло куда-то далеко вниз, – «ну вот, я так и знал!»

Лисий хвост говорил дальше:

– Я не думаю, что Доброжир из корысти сдал город. Видимо, хотел сделать для города как лучше. При этом он сделал много ошибок. Когда князь вернется, он разберется с его поступками.

– Но сейчас мы его судить не будем. Сейчас над нашими головами висит угроза. Пока угроза не миновала, не будем ссориться между собой.

– Мы вместе принимали решение, и отвечать будем вместе, – сказал Доброжир.

– Князь вернется и рассудит, – сказал Лисий хвост. – А сейчас говори, что хотят разбойники?

– Это даны, – сказал Доброжир.

– Даны, свей или еще кто... Сейчас это не имеет значения. Разбойники они, – сказал Лисий хвост.

– Город будут грабить? – торопливо спросил Крив.

– Они хотят выкуп, – сказал Доброжир.

Старшины оживились.

– Каков выкуп? – спросил Лисий хвост.

Доброжир налил вина в кружку и выпил.

Только после этого сообщил:

– Даны требуют три бочки золота, десять бочек серебра и мехов воз. А также мясо, хлеб, мед и все остальное, что надо для прокормления их дружины.

Крив изумился вслух:

– Так мало?

Четвертак зло затряс козьей бородкой.

– Крив, да ты и в самом деле одним глазом ничего не видишь – повадится волк таскать овец из стада, всех перережет. Сейчас они просят немного, а завтра все отберут.

Доброжир стукнул кулаком по столу так, что опрокинулся стакан, и по столу разлилось вино.

Лужица зловещего кровавого оттенка навела всех на неприятную мысль.

– Дурная примета! – сказал Четвертак.

– О боги, будьте к нам милостивы, – шепнул кто-то испуганно.

– Хватит, господа, спорить попусту. Датский конунг приказал сегодня к обеду привезти выкуп, иначе разграбит и сожжет город, и лучший мужей перебьет, а наших жен и дочерей заберет себе в наложницы и служанки. Поэтому нельзя тянуть – идите, собирайте выкуп! – жестко приказал Доброжир.

Он не имел права приказывать старшинам, словене свободный народ, но никто ему не возразил, все понимали, что сейчас Доброжир был прав.

А что потом скажет князь? Так перед ним будет отвечать Доброжир. Не стоило давать повода вставать на правеж рядом с ним.

Старшины с вздохом поднялись, чтобы уйти.

– Обождите. Есть еще одно дело, – сказал Доброжир.

Старшины остановились.

– Какое дело? – спросил Лисий хвост.

Доброжир бросил опасливый взгляд в окно и предложил:

– Садитесь ближе.

Когда старшины сели рядом, тихо сообщил:

– Я слышал, что говорили о своих планах даны.

– И какие у них планы? – вполголоса спросил Лисий хвост.

Старшины насторожились.

– Получив выкуп, даны не намерены уйти. Их конунг хочет остаться у нас князем, – сказал Доброжир.

– Но у нас есть свой князь, – с возмущением проговорил Громыхало

– Есть, – кивнули головами другие старшины.

– Был, – уточнил Доброжир.

– Что ты этим хочешь сказать? спросил Лисий хвост.

– Я вот подумал, – если даны здесь, то где князь Буревой? Где он? Почему он не вернулся в город и не защитил нас? Может, даны его войско разбили? А его убили? – сказал Доброжир.

В комнате повисло молчание. Через минуту Лисий хвост проговорил:

– Ты, Доброжир, сказал страшные слова. Буревой – словенский князь по роду. Он такой же, как мы. Словенское племя дало власть над собой ему. Наши князья никогда нас не притесняли, и все, что они делали, они делали ради нашего племени. Наши князья всегда побеждали в битвах. Благодаря этому наше племя поднялось над другими племенами. Многие платят нам дань. Наши купцы свободно ходят по рекам, даже до греков, продают наши товары. Поэтому мы богаты.

– Это так! – горделиво кивнули головами старшины.

– Теперь словенский князь потерпел поражение, что неслыханно, а над нами желает сесть князем чужеземец. Я спрашиваю, старшины: будет ли чужеземец по крови и по духу заботиться о словенском племени, как о своем?

– Не будет! – крикнул Крив.

– Несомненно чужеземец будет заботиться о себе и своих людях, а нас притеснять, – сказал Громыхало.

– Пока не разорит нас и не отдаст все наше добро своим, – сказал Четвертак.

– Все это так. И будет ли так или нет – неизвестно. Но сейчас опасность нависла над нашими головами – если мы не дадим им выкуп, то они грозятся убить нас, – сказал Доброжир.

– Лучше расстаться с добром, чем с жизнью, – согласился Лисий хвост.

Доброжир продолжил:

– Живот дороже золота. Поэтому я говорю, что надо сохранить свои жизни. А пока ничего не ясно с нашим князем, надо данам угождать. Если их конунг хочет остаться нашим князем, то он должен будет с нами дружить. Он покорил наш город, но как он будет заставлять другие города и племена платить ему дань? У него сил мало.

Громыхало кивнул головой.

– Без нашей помощи им никак!

Доброжир хитро улыбнулся.

– Так что потом, если сохраним свои жизни, наше добро вернется сторицей. А пока надо потерпеть – сейчас надо, чтобы у них прошла первая злоба. А там дальше видно будет. Может, их конунга убьют в какой битве. Наш народ яростен в битвах. Вон у Буревого было четыре сына, – остался только один, и то, только по малолетству.

– Над словенскими князьями висит проклятие богов, – сказал Громыхало.

– Надо делить доли по слободам, – сказал Лисий хвост.

– Мирин! – поманил Доброжир писца. Тот высунул голову из комнаты. Он хорошо слышал разговор старшин, но не обеспокоился, – если по горячке даны не убьют его, то им не обойтись без человека, знающего городские дела.

– А ну-ка, писец, распредели-ка доли выкупа по слободам, – сказал Доброжир.

Мирин подал ему приготовленный список.

– Список готов. Не угодно ли будет господам старшинам утвердить список.

Доброжир одобрительно кхекнул.

– Однако, Мирин, шустер же ты...

Взял список, пробежался по нему глазами, вернул Мирину и приказал:

– Зачитай-ка вслух свой список, чтобы все знали.

Мирин взял список, поднес к окну и начал монотонно читать.

Слушая его, старшины морщились, вздыхали, однако никто перечить не стал – не слишком велика дань, да и Мирин распределил доли справедливо – по дымам. Против этого не попрешь.