Текст книги "Вертолет-Апостол"

Автор книги: Александр Чекмарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– В городе Стокгольме на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живет самая обыкновенная... шведская семья! Что за порнуху ты читаешь? Давай лучше делом заниматься.

Братья уже давно планировали акцию по сбору стеклотары. Их замысел был предельно прост и гениален и изначально состоял в следующем: первым делом нужно было доехать на электричке до подмосковного Звенигорода. Там на месте собрать или, точнее говоря, связать плот и спуститься на нем по Москва-реке до столицы нашей родины, по ходу заходя во все заливчики, являющиеся излюбленным местом «культурного» отдыха туристов и просто горожан, собирая там пустые бутылки. После чего, доплыв до Москвы, они планировали сдать все бутылки в первом же ближайшем пункте приема стеклопосуды. Братья хорошо понимали, что вся кампания займет дней десять. Поэтому они запаслись основательно провиантом, палаткой, удочками, большим количеством всевозможных сумок, теплой одеждой, спальными мешками, ну и необходимые в походе вещи они на всякий случай с собой тоже прихватили. Все это они разместили в мешке на тележке и в двух рюкзаках и отправились в путь-дорогу. Прибыв в Звенигород, братья добрались кратчайшим путем до реки, установили палатку и сразу начали собирать плот. Плот вязали большой, рассчитывая на большое количество предполагаемого груза. На другой день с рассветом Макар и Сергей быстро собрали манатки на свой «Ноев ковчег» и тронулись в первое плавание.

Схема движения была предельно проста. Они пересекали реку с одного берега на другой, в процессе чего течением их сносило на полкилометра вниз. Причалив, братья неторопливо обшаривали побережье на довольно большом участке слева и справа от стоянки плота и снова отчаливали к противоположному берегу. Результаты сбора стеклопосуды довольно быстро превзошли ожидаемые. Уже на третий день путешествия все сумки, мешки и рюкзаки были переполнены пустыми бутылками, а плот был перегружен настолько, что братьям приходилось постоянно балансировать, дабы он не перевернулся. Кроме того, в процессе движения по воде, плот издавал мелодичный стеклянный перезвон, привлекающий внимание обескураженных отдыхающих. На счастье на их пути оказался какой-то небольшой поселок, и Сережа отправился туда на разведку искать пункт приема стеклотары. На удачу братьев таковой в поселке имелся и даже функционировал, причем на его двери висело следующее, весьма странное объявление:

ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ ПРИНИМАЕМ ТОЛЬКО НЕЙРОБУТЫЛКИ (ЧЕБУРАШКИ)

Старший брат нашего будущего Генерала сильно удивился, почему нельзя было просто написать – «из-под пива». Все это было не страшно, потому что именно таких бутылок в коллекции братьев было большинство. Поэтому они быстренько набили пивными бутылками мешок на тележке и «сумку инкассатора» и отправились в этот самый пункт. «Сумка инкассатора» именовалась так потому, что имела форму огромного кошелька с железными планочками и с кодовым замком, который, правда, не работал. Откуда она появилась на чердаке мансарды их любимой квартиры, где они ее и нашли, так и осталось нераскрытой тайной.

Освободившись от большей части поклажи, братья готовились к продолжению своего путешествия. Сережа оттолкнулся длинным шестом от берега и плот медленно отчалил. Это было последнее пересечение реки на сегодня, по завершении которого братья собирались разбить очередной лагерь для ночлега. Собственно, спать они сегодня не собирались совсем, а просто приготовились скоротать время до рассвета и на утро порыбачить. А потому братья разожгли костер, приготовили снасти, подвесили над огнем старенький, черный от нагара, котелок и, глядя на красные языки пламени, строили какие-то несусветные планы и просто мечтали.

– Сереж, а если на нашем пути попадется какая-нибудь непреодолимая для плота преграда, типа плотины, то, что мы будем делать тогда?

– Да просто разберем плот, перенесем его по бревнышку по берегу, а потом опять соберем.

У Сережи всегда все было просто. Он так и остался на всю жизнь неперевоспитуемым романтиком и оптимистом, сохранив и до сего дня в себе какой-то неописуемый детский колорит.

– Подсыпь лучше заварку в воду, она уже закипела, – сказал старший брат младшему. Уже слегка осоловевший, к тому времени, Макарка щедро сыпанул в котелок полпачки крепкой заварки, в результате чего вместо чая получилось некое легкое подобие чефиря.

– Ну и ладно, – сказал Сережа, – теперь уж точно не уснем. Варево получилось предельно горькое, но и бодрящее, и братья-рыболовы дождались своего часа. Когда на горизонте слегка забрезжила первая слабая полоска света, они отчалили от берега на несколько метров и, привязавшись к выступающему из воды кустарнику, начали рыбную охоту. Охота была на хищника. Макар подъемником натаскал целую банку мальков, и далее пошла ловля «на живца». Окунь в тот день шел на живца как сумасшедший, и Макар так увлекся ловлей, что даже не заметил, как посинели его ноги, нерасчетливо опущенные в воду, по колено, слишком захватывающей была поклевка. Все это приключение омрачало только одно то обстоятельство, что окунь заглатывал наживку вместе с крючком очень глубоко и потом приходилось с большим трудом вытаскивать крючок вместе с окровавленными кишками бедных рыбок. Макар с жалостью смотрел, как судорожно открывали они свои огромные рты и думал, что если бы у рыб был голос, то они с Сергеем, наверное, уже давно бы оглохли.

К полудню клев утих, и братья заснули прямо на бревнах своего непотопляемого ковчега. А вечером у братьев была царская уха, и все неприятные обстоятельства как– то сразу забылись, отошли на второй план. Но уже в те ранние свои годы у Макара жалость к живым существам переборола в конце концов все остальное, и потом он в течение долгих лет не мог ловить рыбу вообще, по причине такой вот своей своеобразной сердобольности. А потом братья вновь тронулись в путь и, в конце концов, добрались-таки до Москвы, где сдали всю свою собранную стеклотару. Впрочем, был еще один интересный момент в их увлекательном путешествии. В одном месте река широко разливалась на равнине и, видимо, в тот год уровень воды был ниже, чем в прошлые годы, вследствие чего открылись ранее находившиеся под водой поверхности. В одном таком месте братья собрали большой урожай позеленевших от воды и времени бутылок, которые потом замучились отмывать от грязи. Но результат оказался превосходным.

Вообще в те времена на деньги, вырученные от сдачи одной бутылки, можно было купить, например, батон хлеба или сто грамм колбасы. В наше время покупательная способность стеклянной валюты несоизмеримо упала. А тогда недельная кампания братьев принесла им прибыль, равную ежемесячной зарплате инженера, на каждого, что было совсем-совсем неплохо для первого раза.

Таким был первый опыт нашего Генерала в бизнесе. Следующие два были также непосредственно связаны с братом Сергеем.

Чтобы узнать о первом из них, нам придется переместиться ненадолго в «горбачевское» время, в период действия некоего подобия пресловутого «сухого» закона. Тогда Сережин друг, работник такси, предложил братьям заняться сбытом пива в таксомоторном парке, в котором он работал. Дело в том, что в то время пиво не продавалось на каждом углу, как сейчас, а приобрести его в магазине можно было только в обмен на пустую аналогичную тару.

Схема работы была следующая: сначала братьям нужно было где-то раздобыть пустую пивную посуду, а затем обменять ее в магазине, со своей доплатой, на полную. Вечером приезжал Дима и забирал пиво, набивая им полный багажник служебной Волги, и затем ночью, в пересменок, сам его и реализовывал в своем таксопарке.

Дело это было для братьев близким по духу и знакомым по содержанию, и поэтому они с рвением и с успехом за него принялись. Собирать пустые бутылки они на этот раз не планировали ввиду явно низкого КПД, а также суровых зимних условий. У них было два основных направления, два способа закупки пустой пивной тары. Либо они, зарядив за плечи два огромных рюкзака, отправлялись на какой-либо из московских вокзалов и, проходя вдоль только что прибывшего поезда, покупали пустые бутылки у проводников. Либо располагались возле какого-нибудь популярного пункта приема стеклопосуды и начинали сами ее принимать, но только пивную, за ту же цену, но без очереди. Вся эта деятельность была прибыльна в течение действия сухого закона. Когда же буквально в один день пивом стали торговать на каждом углу по приемлемой цене, выгодное предприятие накрылось медным тазом.

Следующий рыночный опыт братьев был связан с продажей одежды. Макар нашел поставщика-челночника, и они с Сергеем на пару стали успешно торговать шмотками с рук. Однако через некоторое время сезонный товар потерял спрос, и вскоре уже Сергей нашел другого поставщика, но к несказанному удивлению Макара, не позвал его в подельники.

Разочарование Генерала не знало границ. Роль Иуды сыграл тот, от кого меньше всего это ожидалось, тот, кому он верил больше, чем кому-бы то ни было, его «родной двоюродный брат».

О старшем брате нашего доблестного Генерала можно было бы написать отдельную книгу. Сергей внешне представлял собой что-то среднее между Пьером Ришаром и популярным когда-то футболистом Алексеем Михайличенко. Между двоюродными братьями было много общего, но и много различного. Они выросли вместе, и воспитал их, по сути, один человек. Макарка так и называл Сергея – мой родной двоюродный брат. Их мамы были сестрами, на сей раз по-настоящему родными. Между их папами не было, даже близко, ничего общего. Сережин папа вообще немец, и фамилия у него была Мюллер. Когда у маленького Сережи кто-либо спрашивал:

– Мальчик, как твоя фамилия?

Он гордо отвечал:

– Моя фамилия – Мюллер…, но я за Ленина!

Уже в детстве Сережа проявил незаурядный талант сочинительства. В тринадцатилетнем возрасте он писал такие вот письма домой из пионерского лагеря, приводятся без купюр:

– Здравствуй, дорогая бабушка!

Пишу тебе свое первое письмо. У меня не все в порядке. Сильный вывих руки. Почти все время болит голова. И еще на нас напали деревенские и многих побили. Когда я стоял на воротах, кто-то стукнул мне бутсом по челюсти и расшатал два зуба. У меня на обеих ногах по семь мозолей. Сейчас уже вечер, через полтора часа придут деревенские и будет драка. Пришли мне три конверта, а то мои уже кончились. Как там у тебя дома? Передай всем своим привет. Возьмите меня отсюда скорее, а то я повешусь. У меня уже свистнули ручку, ракетку и фляжку. Очень часто воруют гостинцы. Пришли мне, если сможешь, спички, а из еды – соломку, сгущенное молоко, шашлыки, ирисок, печенье, миндальных пирожных и конфеты. У меня осталось только четыре конфеты. Все, уже горнист прогорнил отбой. До свиданья. Забери меня отсюда.

Твой внук, Сергей.

– Здравствуй, мамочка!

Вот я и в лагере. Устроился я неплохо, спать буду около окошка. Мы уже несколько раз купались, кажется девять. Мы ходим гулять в лес. Скоро начнем ловить белок. У нас очень хороший вожатый Володя. Он хороший комик. Он выступал по телевизору. С ним очень интересно. У нас был вечер в клубе, на котором он также выступал. У меня все в порядке, правда живется плохо. Сегодня подняли весь отряд в три часа ночи, и мы пошли на рыбалку, а мне не хотелось. Если ты меня не заберешь двадцать второго, я утоплюсь. У меня сильно болит плечо, по– моему, трещина в кости. Когда приедешь, я тебе все объясню. Я, мама, по тебе очень скучаю. Приезжай скорее, а то я умру. Напиши мне о том, как сыграли в футбол команды высшей лиги. Если приедешь, привези мне лимонад (любой) – четыре бутылки, ирисок, леденцов, овсяное печенье, мороженое – два по сорок восемь, конфеты: коровку, му-му, раковую шейку и еще сахар и спички для костра. У меня некрасиво написано письмо, но я писал плохой ручкой, да еще и в мертвый час, то есть лежа. Мамочка, я нашел фляжку и ракетку, осталось найти ручку. Приезжай и забери меня отсюда двадцатого или двадцать второго, только не двадцать первого, потому что мы идем в поход. Целую тебя тысячу раз.

Твой любящий сын.

Еще через пару лет Сереге удался новый исторический перл. Тогда маленький Макар, которому едва стукнуло восемь лет, открывая в себе поэтический дар, начитавшись какой-то бредни о производстве фарфора, воспылав одухотворением, сочинил свой первый более или менее осмысленный стих:

– Фарфор, какое это чудо!

И европейцы, все в причудах,

На родину его съезжались

В миролюбивейший Китай...

...господь бога мать нехай, —

приписал Сережа последнюю строчку, являющуюся излюбленным выражением дедушки Бори, придав творению, одновременно, рифму и философский смысл. Кроме того, радостно сообщил, что образ европейца, увешенного причудами, ему явно по душе.

Когда Сергей закончил обучение в ВУЗе, он сразу пошел работать в НИИ. Из его рассказов о своей работе можно было сделать вывод, что этот научно-исследовательский институт является большим увеселительным заведением, в котором работают исключительно клоуны и юмористы. Однажды летом к ним в институт пришла телеграмма с запросом с большой стройки на Урале. Это была просьба выслать на строительство государственного масштаба нескольких инженеров-сварщиков. Но лето – пора отпусков во все времена, и в тот момент в Москве, в их НИИ, на своих рабочих местах оказались только два инженера по сварке. Причем, у одного из них фамилия была – Татарин, а у другого – Пеший. Обычные и весьма распространенные фамилии, но в результате всех вышеизложенных обстоятельств на свет родилась нижепредложенная телеграмма:

ОТВЕЧАЯ ВАШ ЗАПРОС ПОВОДУ ИНЖЕНЕРОВ СВАРЩИКОВ ВЫСЫЛАЕМ ВАМ ПЕШЕГО ТАТАРИНА

А еще у них на работе был мужчина, носящий простую украинскую фамилию – Бать, и молодая симпатичная женщина с обычной армянской фамилией – Анхачикян. То ли они работали в одном секторе, то ли в одном отделе, но однажды случился не совсем простой и далеко не обычный диалог по телефону:

– Алло, позовите, пожалуйста, к аппарату Анхачикян.

– Ой, вы знаете, к сожалению, Анхачикян и Бать увезли на машине...

А еще у них там был общественный работник. Очень активный. Как-то раз он подошел к Сергею и сказал:

– Слушай, такое дело, ты вот человек одаренный, стихи даже, говорят, сочиняешь. Скоро у нашей Анны Ивановны – юбилей, надо что-нибудь присочинить, а у меня проблемы с рифмами. Давай так сделаем: я буду сочинять первую строчку, а ты вторую, ну в рифму значит. Я уже и начало придумал – Анну Ивановну мы знаем давно...

С тех пор у неразлучных братьев появилась новая увлекательная игра. Они сочиняли только нечетные строчки бесконечной поэмы про Анну Ивановну. Например: Анна Ивановна нам мать и отец... Или, наоборот, тоже хорошо: Анна Ивановна – отец нам и мать... Еще сильный был вариант: Анна Ивановна, ты нас не балуй... Или вот, лирическое отступление: без Анны Ивановны рутина и скука...

Великий Русский язык. Прости меня убогого, что я так издеваюсь над тобой. Ты – красивый и многогранный, а я уродливый и ограниченный. Я не знаю тебя, как хотелось бы мне, и потому боюсь тебя и уподобляюсь прыщавому юнцу, дергающему за косичку приглянувшуюся девицу.

Продолжение 2 части

Вернемся, однако, в 1992 год. Итак, Макар остался один на диком рынке развивающегося российского капитализма. Из товаров, имевшихся у него тогда в наличии, конкурентноспособным к реализации являлся лишь французский шампунь в наборе с кондиционером. Доблестный Генерал сложил тюбики с заморской продукцией в свой огромный старенький рюкзак и, заготовив рекламную речь, отправился в пеший поход, так как автомобиля у него тогда еще не было. Он примитивно обходил все подряд коммерческие ларьки, заглядывал в окошки и, растянув благожелательную улыбку на своем, осунувшимся от непомерной тяжести лице, радостно тараторил примерно следующее:

– Имею честь предложить Вам праздничный французский набор, состоящий из шампуня и кондиционера. Этот шампунь обладает многочисленными лечебными свойствами, укрепляет волосы и устраняет перхоть. Кроме того, это великолепный подарок к новому году, кстати, по весьма умеренной цене.

Все это он говорил, как бы переводя непонятный текст, имеющийся на тюбиках на французском языке. Артистический талант Макара обычно вызывал ответную благожелательную улыбку на лицах изнуренных продавцов палаток и они, как правило, покупали набор, но только один, видимо, просто для себя. А неутомимый Генерал наматывал пешком километр за километром с полным рюкзаком французской смеси, чтобы реализовать за день около двадцати наборов, чего хватило бы, в смысле прибыли, на прокормление немногочисленной генеральской семьи.

Наконец, в один прекрасный день его занесла нелегкая на Всероссийский Выставочный Центр, тогда еще ВДНХ, где коммерческих палаток было тоже предостаточно. В первом же киоске, куда Макар заглянул со своей пресловутой рекламной речью, он на свою удачу нарвался не на продавца, а на хозяйку. Женщина лет сорока пригласила его пройти внутрь, а сама принялась заинтересованно разглядывать красивый тюбик с шампунем. Так как Макар не успел изначально досказать свою сказку про белого бычка, он решил, что теперь самое подходящее время – это сделать. Итак:

– Имею честь предложить праздничный французский... лечебный... перхоть... к новому году...

– Что вы мне, молодой человек, лапшу на уши вешаете? Я прекрасно знаю французский язык, дайте мне спокойно дочитать.

Макару подумалось, что он попал впросак, потому что он совсем не знал французского языка, а речь составил, что называется, от балды. Однако все оказалось не так плохо, потому что многоопытная дама, дочитав, купила у Генерала все наборы, которые у него были с собой, и поинтересовалась, есть ли еще. Макар сказал, что есть, сколько угодно, и обещал завтра принести, хотя, как назло, это были последние запасы из тех, что хранились у него дома. Радостный, как идиот, он летел через весь город на склад, памятуя, что там неделю назад он видел великое множество коробок с этой продукцией. Вот она удача, вот она награда за бесчисленные километры, которые он прошел с огромным рюкзаком на плечах, в условиях холодной зимы. Однако на базе его ждала опечатанная дверь и горестное сообщение о том, что склад пер-ехал в неизвестном направлении.

Дорога домой показалась Макару нескончаемой, еще полчаса назад он был самый счастливый человек на весь вагон метропоезда, а сейчас, наверное, самый несчастный на весь орденоносный московский метрополитен.

...То заснешь, то проснешься,

Рот разинешь, зевая,

Бог с ним, вместе с тобою, головами кивая,

Дрыхнут сто человек, кто не спит – тот читает,

Полусонными ловит глазами

Лицемерные строчки газет

Болт забивши на качку,

на скачку,

на тряску

и мигающий свет.

Скоро будет суббота, финиш нудной недели

Твое время – то ползет еле-еле, подчинившись огней суете,

То, как поезд, считающий ребра тоннеля,

С лязгом мчит в темноте.

Задолбала нищета

Стоп машина, разбежались с шипением двери

Ни о чем не мечтаешь, домой лишь добраться скорей

Эскалатор, словно серый хребет непонятного зверя

Всех выносит наружу, под свет фонарей

...Так вот ты и живешь, так и ездишь, зевоту скрывая,

Подчиняясь любой суете

А раздолбанный поезд, младший брат разбитного трамвая

Все бежит

и бежит

и бежит

В темноте.

За-дол-бала нищета.

Почему денег всегда не хватает? Почему? Почему человек всегда завидует окружающим, друзьям, родственникам, соседям? Вот так, стремишься к финансовому благополучию, стараешься, напрягаешься, надрываешься, чтобы когда-нибудь ухватить-таки за хвост ускользающую птицу-удачу. Вот, вроде, уже поймал. Ан нет. Она опять упорхнула в неизвестном направлении, оставив в твоей руке лишь пролинялое перо своего обтрепанного хвоста и возможность созерцать свое некое подобие спины, или чуть ниже, что точнее. А ехидно усмехающаяся старуха-нище– та так и плетется вслед за тобой, приговаривая, что никогда тебя не покинет, не оставит в одиночестве. Задолбала старая, задолбала. Однако вечером дома Макара ожидал телефонный звонок. Звонил его старый приятель и предложил поработать на фирме по недвижимости. Так как других вариантов на данном этапе у Макара не было, да и в перспективе решения своей жилищной проблемы, в общем, он согласился. И правильно сделал. По крайней мере, впоследствии, он об этом решении никогда не жалел.

В то время наш доблестный и неотразимый Генерал уже успел обзавестись семьей. О его молодой жене, уважаемый читатель, я обязательно расскажу позднее, а пока Вам придется воспринимать ее как некое безликое существо, в меру злобное, но сексуальное.

Поначалу Макар, расписавшись со своей супругой, стал жить с ней на квартире своей матушки. Однако не прошло и полгода, как стал потихоньку вырисовываться некий антагонизм между мамой и женой. И так как других лучших вариантов не было, молодые супруги переехали жить в уже знакомую нам коммуналку на Октябрьской улице.

Надо сказать, что к тому времени, в котором сейчас находится наше повествование, в когда-то густонаселенной квартире осталось лишь два жильца. Один – сосед, другой – Славик, старший из двух дядей нашего генерала. Остальные заблаговременно переехали, кто на новые квартиры, кто на кладбище. Вячеслав Борисович, после смерти своей мамы, сильно опустился. Вам, уважаемый читатель, придется включить максимальные обороты своего воображения, чтобы представить себе эту колоритную личность. Славик, имея почти двухметровый рост, всегда ходил, сидел, лежал как бы по стойке «смирно», как будто имея лыжу вместо позвоночника, за что получил кличку от Макаровских друзей, изредка посещавших мансардную обитель, – «несгибаемый Сталлоне». Сам Сталлоне, кстати, вместо мансарда говорил – мансандра. Так и говорил:

– Я живу на мансандре...

Славик всегда был любитель поддать, но так как давно уже нигде не работал, поддавал в последние годы дешевую парфюмерную продукцию. Одевался он черте-как и, когда перемещался по улице, то выглядел как своеобразный несгибаемый БОМЖ. При всем при этом обе сестры и младший брат Вячеслава Борисовича были полноправными и нормальными членами общества и, если бы не их помощь, он давно бы уже тоже переехал по известному последнему адресу. Однажды даже вышел такой случай: младший брат Славы, Володя, шел как-то с работы, которая находилась неподалеку, и увидел вдалеке перед собой Славика, задумчиво бредущего своей павлиньей походкой. Он уже хотел окликнуть, догнать брата, но вдруг заметил впереди, между ним и Славиком, своего сослуживца с супругой и случайно подслушал их разговор между собой.

– Смотри, какой бомж! – сказала женщина громко.

– Тише, тише, ты что, это же брат нашего Владимира Борисовича...

И Вова скромно развернулся, дабы его случайно не приметили.

Сосед Славика был довольно замкнутым человеком, он работал водителем автобуса и тоже был любителем выпить. Большая и когда-то светлая и прибранная квартира на Октябрьской улице, после того как не стало бабушки Шуры, пришла в уныние и запустение. Здесь уже не было слышно беззаботного детского смеха, не было обычных шумных сборищ по любым праздникам, и только старая мебель и прочие былые предметы обихода, распиханные по углам чулана и сильно запыленные, напоминали о бурном и веселом прошлом квартиры. Сталлоне, после того как по разным причинам выписались все его родственники, занимал аж целых три комнаты. А потому у молодых супругов был даже выбор, где им остановиться для проживания.

Макар выбрал самую большую и светлую комнату с эркером. Для непосвященных читателей я поясню, что эркер это как бы часть комнаты, которая выступает за основные границы площади дома, или, наоборот – застекленный балкон, но с батареей и без двери. Такая довольно странная архитектурная конструкция с большим количеством окон. В данном случае, большое трехсекционное окно выходило на север, а два небольших одинарных на запад и на восток. С самого раннего детства это место было излюбленным Макаркиным капитанским мостиком. Он смастерил тогда самодельный маленький штурвал и представлял себя то капитаном бригантины, то главным летчиком самолета. В своих мечтах он уносился в далекие неведомые страны, успешно воевал со всякими плохими дядями, освобождал негров от рабства, лечил детей от страшных болезней. А ныне он стоял на своем капитанском мостике, и огромная волна воспоминаний накрыла его с головой. Макар нашел за батареей пожелтевший от времени листок со своей детской таблицей. Эти таблицы он частенько составлял, еще когда только научился марать бумагу, и вывешивал их, прикнопив, в коридоре.

ИТОГОВАЯ ТАБЛИЦА – КОГО Я БОЛЬШЕ ЛЮБЛЮ

1-е место. Бабушка.

2-е место. Сережка.

3-е место. Дядя Володя.

4-е место. Мама.

5-е место. Тетя Люся.

6-е место. Дедушка.

7-е место. Дядя Слава.

Все родные Макара всегда с нетерпением ждали новой таблицы, с интересом следя за своими перемещениями в табеле о рангах. Причем, братец Макара и бабушка никогда никому не уступали две первые строчки в этой таблице и только изредка менялись местами. Мама будущего Генерала вечно прыгала между четвертым и пятым местом, иногда лишь попадая в призеры этого нестандартного соревнования. На самом деле, в фавориты попадали, наверное, просто те, кто больше уделял внимания самому маленькому члену большой семьи. Самым стабильным индивидуумом был Славик, который всегда прочно занимал последнюю строчку турнирной таблицы.

Кстати, пора вернуться на время в наши дни, я имею в виду конец девяностых. Здесь мы застанем сумрачного одинокого Генерала за своим обычным занятием, прильнувшим к своему верному биноклю.

Одинокий пожилой мужчина, занимающий весьма убогие апартаменты на третьем этаже одной из башен, уже давно привлекал внимание Макара. Своим поведением, манерами, поступками и образом жизни он очень напоминал Генералу несгибаемого Славика. Памятуя о кошмарном сне с фиаско Апостола, который теперь не покидал Макара, а, наоборот, каждую ночь принимал все более и более изощренные вариации, генерал вернулся к плану оснащения вертолета слезоточивым газом. Мужчина с третьего этажа был как нельзя лучшей кандидатурой на роль подопытного кролика в испытаниях. Само по себе устройство было оригинально простым, вдумчивый Генерал решил воспользоваться не баллончиком, а гранатой с тем же, естественно, газом. Это было проще применить, к тому же не подразумевало какого-то слишком безумно сложного пилотажа Апостола. Капсула с бомбой была расположена прямо на корпусе вертолета, легко приводилась в боеготовность, ее поражающая сила имела довольно большой радиус действия. Кроме того, Макар решил испробовать возможность ведения боевых операций в ночное время, в условиях плохой видимости. В целях чего на время перекрасил вертолет в черно-серые тона.

И когда неторопливое летнее солнце скрылось за горизонтом городского пейзажа, Генерал отправил Апостола в свой первый ночной полет. В этот момент прототип Славика сидел на своем излюбленном месте у окна своей кухни, устремив отсутствующий взгляд вдаль. Апостол влетел в квартиру через открытое окно комнаты, удачно припаркетился и далее тихонечко проехал по полу на кухню. Генерал внимательно наблюдал за мужчиной, который что-то услышал, что-то заподозрил, поднялся со своего стула и повернулся спиной к окну, а лицом, соответственно, к вертолету.

В этот самый момент Макар надавил на новую клавишу своего пульта управления, клавишу, приводящую в действие гранату с газом. Через две секунды мужчина замер, схватился руками за голову, стал раскачивать ей в разные стороны, тереть глаза руками. Генерал же терпеливо ждал, сколько времени понадобится потратить мужчине для того, чтобы окончательно прийти в себя. Три минуты, как минимум, вполне достаточно, чтобы спокойно ретироваться. Апостол улетал домой, оставив на полу посещенной квартиры чекушку водки, так как большая емкость в нем не помещалась в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб.

В принципе, Генерал остался доволен проведенными испытаниями, только потом, совсем уже поздней ночью, его вдруг поразила страшная мысль о том, что можно было бы, теоретически, оснастить вертолет и более грозным, автоматическим оружием. И Макар понял теперь, что ему следует опасаться не только милиционеров, но и других, куда более опасных людей, которым эта идея пришлась бы, несомненно, по вкусу.

Когда же Макар устроился работать на свою первую фирму по недвижимости, первые три дня он просто сидел дома, ожидая телефонных звонков от секретарей. Но телефон молчал. И хотя вынужденное бездействие было на руку Макару, он хорошо отдохнул и основательно выспался, да и зарплата, хоть и небольшая – но капала, он уже подумывал о поисках другой работы. От невеселых мыслей Макара оторвал несгибаемый Сталлоне, всегда флегматичный и медлительный, сегодня он ворвался в квартиру как смерч. Обычно потухшие глаза Славика отчего-то горели неестественным огнем.

– Макар! – произнес дядюшка. – Мне необходимо с тобой серьезно поговорить. Очень серьезно. Только ответь мне, пожалуйста, без своих обычных шуток, так как для меня это очень важно.

Следующую свою фразу Славик произнес как страшное магическое заклинание, громким шепотом, выдерживая солидные паузы между буквами известной аббревиатуры:

– Макар, что такое ЭС...КА...ВЭ?

– Слав, а зачем тебе это?

– Да, понимаешь, – как-то сразу потух несгибаемый Сталлоне, как-то даже согнулся вроде, впервые в жизни, – хожу везде, на каждой палатке висит объявление: «куплю СКВ», на каждом углу: «куплю СКВ», вот я и подумал, может оно у нас есть, может валяется где-нибудь в чулане, никому не нужное? Могли бы продать, а то жрать совсем нечего...

– В чулане, наверное, очень даже может быть, – ответствовал будущий Генерал.

– Я тебе ее когда-нибудь, Слав, покажу, и ты узнаешь, что это такое. Хорошо?

В этот день, вечером, Макару, наконец, позвонили из офиса и отправили его на первую стрелку, на первый его просмотр квартиры с клиентами, и Макару сразу же повезло заключить свой первый договор и в скором времени получить свой первый гонорар. Так удачно началась довольно-таки успешная деятельность Генерала на рынке недвижимости, которой он занимался в течение последующих пяти лет. Поначалу это была лишь деятельность, связанная с арендой квартир или сдачей внаем, кому как нравится.

За какие-то полгода Макар быстро поднялся по служебной лестнице от простого агента, через менеджера, до руководителя отдела аренды. Не прошло и месяца с начала его работы на фирме, как заработанных средств хватило, чтобы самому арендовать однокомнатную квартиру и покинуть, наконец, гостеприимные, но убогие апартаменты индифферентного Славика.