Текст книги "Вертолет-Апостол"

Автор книги: Александр Чекмарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Так, чисто интуитивно, Николай слегка оторвал свой взгляд от костра и с ужасом увидел неотвратимо падающую на них роскошную крону гигантской ели... И тут же услышал запоздалый окрик своего папы:

– Ой!.. Осторожно! Берегись!

На свою удачу ребята сидели практически лицом к надвигающейся опасности. Макар тут же кинулся бежать, а более хладнокровный Николай сначала посмотрел, в какую сторону вообще следует ретироваться... Ситуация для Музыканта осложнялась тем, что в его руках находился топор, и он справедливо опасался, что может сам себя травмировать.

Размышлял он, в принципе, лишь какие-то доли секунды, потому что более на это времени у него не было, и принял правильное решение. Видя, что ствол могучего дерева в падении отклоняется в левую от него сторону, Николай, вытянувшись в струнку, просто прыгнул в правую, при этом одновременно выбрасывая в ту же сторону опасный для него в сложившейся ситуации топор. В падении он даже умудрился повернуть голову в обратную сторону, так как его несколько волновала судьба друга, и успел увидеть с ужасом, что Макар забегает прямо под падающую ель...

Громкий шелест и треск падающей на землю и ломающейся кроны, и следом мощный удар ствола о землю, и.… немая сцена в гробовой тишине, нарушаемая лишь потрескиванием углей костра, оборвалась наконец, громким восклицанием Музыканта:

– Ты что, папаша!.. Угробить нас хотел, что ли?!

Генерал стоял поодаль слегка оторопевший, ему чудом удалось забежать еще дальше за место падения дерева, только одна ветка его немного задела и чуть-чуть поранила руку. А Анатолий Львович долго оправдывался тем, что злосчастное дерево изначально стало падать несколько в другом направлении, и поэтому он не счел необходимым окрикивать ребят, нарушая тем самым их отдых, а потом отчего-то резко повернуло прямо на них.

Такое, в принципе, бывает, с учетом способа подрубливания Анатолием Львовичем дерева по кругу, внутри ствола могло оставаться некое подобие стержня, которое и сыграло злую шутку с ребятами. Но все хорошо, что хорошо кончается, и наши герои-первопроходцы быстро забыли о происшедшем с ними инциденте.

Под вечер заморосил холодный дождик, поэтому ночлег, проведенный в бывалой палатке, получился, мягко выражаясь, не слишком комфортабельным. Вода затекала с боков под дно, отчего пол временного пристанища тут же превратился в болото. Все это было, конечно, не очень здорово... А потому, с самого утра, веселая, но не выспавшаяся компания решительно приступила к проектированию и немедленной постройке небольшого домика, или скорей даже хозблока, как кому больше нравится.

После вырубки деревьев строительного материала было более, чем достаточно. Много было и желания. Были выбраны два больших пня, расстояние между которыми было метров пять, и которые должны были сыграть роль фундамента под одну сторону, или под одну стену, будущего жилища. Так как у любого дома, даже самого неформального, должно быть как минимум четыре угла, Макар отправился на поиски булыжников. Наконец, после долгих скитаний вдоль Ленинградского шоссе, ему удалось отыскать, пару бордюрных камней, каждый из которых он сразу расколол на две более-менее равные части. Эти четыре половинки бордюрных камней, положенные по паре друг на друга на два оставшихся угла, и должны были сыграть роль недостающего фундамента будущего дома.

В последующие несколько часов был сконструирован каркас будущего здания, я бы даже сказал – монолита, в некотором смысле, который имел размер периметра два на пять метров и два двадцать в высоту...

«Скелет» домика составляли довольно мощные бревна и, на первый взгляд, конструкция казалась достаточно прочной. В тот же день нашим строителям-стахановцам удалось настелить, опять-таки из бревнышек, легкий пол и из этого же материала подобие крыши, под которой, если теперь натянуть полиэтиленовую пленку, можно было бы даже запросто укрыться от дождя. На сим первый боевой выезд на природу был закончен, и уставшие, но довольные друзья вернулись в Москву.

Когда они выбрались на участок в следующий раз, через пару дней, то застали там невеселую картину рухнувшего каркаса. Зрелище было впечатляющим, и Анатолий Львович изрек историческую фразу:

– Это, блин, как Хиросима с Нагасаками... после бомбежки... Картина действительно напоминала фотоотчет или фотохронику давнишних военных лет, знакомую ребятам еще по учебникам в школе, а Анатолию Львовичу и тем паче.

С того случая будущую дачу Музыканта, иначе как Хиросимой никто больше никогда не называл. Причем даже сложилась немного странная традиция, по совершенно для меня непонятной причине, произносить вторую букву наименования не «и», а «е», да еще и акцентировать именно такое произношение. Но я, в своем повествовании дальнейшем, постараюсь остаться верным традиционному виду названия этой географической субстанции, и если я и напишу где-то «Херосима» вместо «Хиросима», то это будет лишь грамматической ошибкой и не более.

Тем временем Макар, как главный следопыт, был снова отправлен на поиски необходимых строительных материалов. Теперь предметом его интереса была железная труба, которой необходимо было закрепить угол будущего домика, дабы он в дальнейшем не разваливался от дуновения ветра. И ему удалось-таки ее отыскать, хотя сразу хочу заметить, что подобные штуки типа этой трубы, и прочие железяки и деревяшки, которые в Москве валяются штабелями на каждой помойке, в дачной зоне Подмосковья днем с огнем не отыщешь. Видимо, там любая подобного рода дребедень, которую можно так или иначе применить по хозяйству, пользуется большим спросом у дачников и местного, коренного населения.

Эта труба была воткнута в землю и на ней располагался какой-то дорожный знак, так что Генералу пришлось еще отбивать ее от бетонного основания прямо на глазах у изумленных водителей проезжающих мимо автомобилей. От знака он избавился уже на участке под неодобрительным взором Музыканта. Николай сказал, что, хотя он и молодец, и труба замечательная, но нарушать порядок из-за нее все равно не следовало, на что Макар возразил, что в следующий раз обязательно захватит с собой из дома цемент и, используя любое из имеющегося изобилия бревно, водрузит жизненно необходимый дорожный знак на место. А потом они вбили эту трубу вместе в землю и накрепко привязали к ней угол строения толстой металлической проволокой.

Теперь Хиросима не раскачивалась уже на ветру как раньше, но по общему взаимосогласию решено было привезти из Москвы еще три четырехметровые трубы для закрепления оставшихся углов. Что и было успешно проделано в следующий раз.

Причем, на этот раз Анатолий Львович с Кабыздохом добирались до места, как и раньше на электричке, а вот Макар и Николай ехали с трубами и прочими материалами на Ниве. Еще в Москве, разгуливая по свалкам в поисках труб, в перерывах между полетами, Макар долго размышлял над тем, стоит ли использовать свой автомобиль для решения дачных проблем Музыканта или не стоит. Дело в том, что генеральская нива представляла собой некое произведение искусства, причем искусства явно криминального характера. Помимо уже знакомого нам устройства автоматического опускания и поднятия стекла задней двери багажника, Макаровский ВАЗ-2121 еще многими и многими узлами существенно отличался от конструкции обычной заводской модели...

Например, располагающийся под капотом большой водозаборный бачок заднего стеклоомывателя, который многими владельцами подобных автомобилей попросту выбрасывается за ненадобностью, был переделан генералом в бензобак. Основной же, изначальный бензобак ввиду своей труднодоступности был переконструирован в тайник, в который, помимо всего прочего, запросто помещался Апостол. Тайники также были сооружены в запасном колесе и под декоративными обшивками обеих дверей. Крепеж отсутствующей автомагнитолы был переконструирован под крепеж пульта управления Апостолом.

Все эти перечисленные и некоторые другие отличия от оригинала могли привлечь внимание Музыканта. Он еще раньше при знакомстве с Макаром, принимая предложение подвезти его до ближайшей станции метро от футбольного зала, предварительно с пристрастием осмотрел Ниву и, очевидно, заинтересовался неестественно большими размерами крепежа для магнитофона. На вопрос же Макара зачем он это, собственно, делает, Николай тогда ответил задумчиво и многосмысленно:

– Работа у нас такая, понимаешь.

После долгих раздумий, предшествующих выезду на участок, Генерал произвел следующие пертурбации со своим автомобилем. Прежде всего он вернул бензобаку его первоначальные функции, так как переоборудованный под бензобак бачок имел явно недостаточный литраж для перемещений на большие расстояния. И сам процесс заправки с деталью засовывания шланга под капот мог заинтересовать Музыканта. Но кроме этого Макар также на всякий случай заведомо сильно ослабил трос, открывающий замок крышки капота, и теперь для того, чтобы добраться до двигателя, необходимо было не только потянуть за нужную ручку в салоне, приводящую в движение этот самый трос, но и, просунув плоскогубцы сквозь щель воздухозаборника на крышке капота, прихватить ими трос и продвинуть его немного в сторону, только тогда замок открывался. Просто сломать замок капота, дабы он вообще не открывался, было нельзя, потому как мало ли что в дороге случится, и оставить как было тоже опасно, потому что Музыкант, не обремененный временным цейтнотом, наверняка на участке забрался бы вместе со своим немереным любопытством под капот, и вот тут-то бог его знает чем бы все это закончилось. Теперь уже на вопрос Николая о подозрительном крепеже отсутствующей магнитолы у Макара был заготовлен ответ, что он покупал машину не новую, и магнитофона в ней не было, а несоразмерный крепеж был, а зачем он, и для чего, хрен его знает.

Продолжение 4 части

Несмотря на все произведенные действия со своим авто, Генерала все же терзали сомнения по поводу правильности принятого решения. Ведь наверняка, Музыкант со своими дотошными опросами возможных свидетелей что-либо слышал от них о белой Ниве, которую могли заприметить в разных местах в определенное время, но и отказаться было также подозрительно, а если придумать несуществующую неисправность машины, то Николай мог навязаться в помощники по ремонту...

...Кроме Макара, Николая и трех четырехметровых отрезков железной трубы на Ниве в этот раз ехали из Москвы на дачу: два рулона рубероида, большое количество всевозможных досок, стопка листов фанеры, одно небольшое окно в сборе с рамой, мешок цемента, ящик разнокалиберных гвоздей, чемодан с инструментом, неизвестное количество древесно-стружечных плит, палатка, провиант, снаряжение и еще много всяческих мелочей, нужных и ненужных, коих удалось сыскать где бы то ни было.

Нашим романтикам без страха и упрека предстоял трудный длинный день. Добравшись до места, где их уже поджидал Анатолий Львович со своим четвероногим другом, друзья, не откладывая в долгий ящик, сразу приступили к процессу заколачивания в землю своих своеобразных свай. Ближе к полудню наши строители, покорители новых земель, порядком подустали... Невесть откуда взявшееся сентябрьское солнце прилично при-пекло их непокрытые головы, еще более непонятно откуда появившиеся в большом количестве комары основательно попили их крови и потрепали им нервы.

Две из трех труб к этому времени были уже забиты, оставалась последняя. Нашим друзьям очень хотелось закончить с ней до обеда, но не удалось. Импровизированное устройство для забивания свай состояло из всех их троих и выглядело следующим образом: Генерал восседал на широких плечах у более мощного и тяжелого Музыканта и молотил тупым концом топора по верхушке воткнутой в землю трубы, при этом своей свободной левой рукой он еще, на всякий случай, держался за закрепляемый верхний угол Хиросимы.

Каждую трубу необходимо было забивать на глубину около полутора метров, и в начале забивания сам этот процесс весьма осложнялся тем, что нужно было сильно вытягивать руку с топором вверх, чтобы достать топором до верхушки трубы. Музыкант, опирающийся обеими руками на бревна, исходящие из этого верхнего угла, удерживал состояние неустойчивого равновесия, стоя на огромном булыжнике. Булыжник, в свою очередь, располагался на днище перевернутого вверх дном жестяного ведра. Ведро, в свою очередь, стояло на незакрепленных бревнах импровизированного пола Хиросимы. Особенно важную роль при этом выполнял Анатолий Львович, который, разгоняя усами надоедливых комаров, в течение нескольких часов старался поддерживать сына, причем стоял он сам непосредственно на земле, я бы даже сказал, на благодатной почве, поэтому дотягивался и охватывал руками лишь Николашины колени.

Не принимал практически никакого участия во всей этой затее лишь Кабыздох, он только бегал постоянно по своим делам, порою изредка поглядывая с ужасом снизу вверх на необъяснимую человеческую пирамиду.

Итак, в тот самый момент, когда выдающееся трио уже порядком подустало, издалека, из леса показался подозрительный мужик. Он медленно приближался к николаевскому участку, подозрительно покуривая подозрительную папироску. Когда, шествуя по тропинке, он поравнялся с Хиросимой и встал, то стало хорошо заметно, что он и не мужик даже, а так, скорее мужичонка, но очень подозрительный.

Макар продолжал безостановочно стучать, Николай вперил неодобрительный сверлящий взгляд в мужика, Кабыздох навострил уши, и лишь Анатолий Львович никак не прореагировал на неожиданное вторжение, потому что стоял к тропинке спиной и мужика не видел, и продолжал вершить свою, так необходимую всем работу. Вследствие чего странный вопрос, который задал мужик, обращаясь сразу ко всем присутствующим, застал его врасплох:

– Извините, вы не подскажете, как пройти на Комарове?

Генерал продолжал стучать, Музыкант продолжал смотреть, Кабыздох предпочел негромко, но внятно зарычать, и только Анатолий Львович обернулся и приветливо ответил:

– Нет!

Как потом выяснилось, папе Толе послышался совершенно другой вопрос, а именно: «Вы что, загон для комаров делаете?»

Мужик, однако, не уходил, более того, он повторил свой вопрос и, получив вновь отрицательный ответ, опять спросил:

– А почему?

Тут уже Анатолий Львович не выдержал и, не отпуская рук от ног сына, повернулся как смог, почти полностью к мужику и разразился гневной тирадой, ставшей впоследствии исторической:

– Ну что вы к нам пристали? Оставьте нас в покое! Вы что, не видите, что мы тоже... пионеры!

На что мужик ответил фразой, которой также суждено было стать исторической:

– Какие же вы, блин на фиг, пионеры? Вы вон уже вовсю... колотите!

В этот самый миг совершенно обессилевший Генерал, между ног которого все это время находился коротко остриженный затылок Музыканта, и Макар постоянно опасался промахнуться топором по трубе и угодить Николаю по темечку, – все ж таки промахнулся...

Все, что успел сообразить буквально расплавленный мозг Макара за тот мимолетный промежуток времени, когда топор неумолимо перемещался от трубы до головы Музыканта, это то, что лучше теперь уже не дергаться, дабы не навредить еще больше, а единственное, что генерал успел решить и сделать, целенаправленное, это попытаться притормозить, хоть чуть-чуть смягчить удар своей собственной рукой, в которой и находился непосредственно топор. А на более он уже не был способен, и тупой конец топора мягко опустился на твердое темечко Музыканта... Наступила долгая мучительная пауза тишины. На удивление никто не упал и не умер...

Николай, наконец, оторвал от Хиросимы свою правую руку, потер ей затылок и, повернув голову, с укоризной посмотрел на Макара и произнес:

– Я понял... вы все хотите моей смерти...

А Макар, устремив свой усталый взор на по-прежнему стоявшего неподалеку мужика, негромко и даже как-то ласково проговорил:

– Мужик! Иди в жо... отсюда.

И Анатолий Львович радостно добавил:

– Да! И чем быстрее, тем лучше!

После солидного обеденно-спального перерыва работы были продолжены, и злополучная последняя крепежная труба была все же вбита до конца в землю, тем же первоначальным способом. Николай лишь посетовал на отсутствие шлема, но все равно решился подвергнуть свою драгоценную голову дальнейшему риску... На сей раз все, правда, обошлось без нежелательного травматизма. А потом они до наступления темноты успели еще настелить на крышу листы фанеры и сверху также укатать их рубероидом. После чего Хиросима стала обладательницей не протекающей крыши и довольно крепкого каркаса. Поэтому решено было на ночь разбить палатку прямо в ней, и наши первопроходцы обрели себе первую спокойную на природе ночь без водно-процедурных приключений. Они спали «без задних ног» и не слышали даже, как до самого рассвета Кабыздох разгонял радостным лаем всех ежей и ужей с территории участка.

Ежей там действительно было очень много, и один из них однажды даже умудрился втереться в доверие к сердобольному Анатолию Львовичу. То ли он был слепой, этот ежик, то ли больной, но в какой-то момент он появился из леса на участке и, несмотря на истерический лай собаки, уползать обратно явно не собирался. Он тыкался своей смешной мордочкой во все предметы, попадающиеся ему на пути, и был, наконец, отловлен Николашей, когда собрался залезть прямо в костер.

И добрый Анатолий Львович забрал ежика домой в Москву. Однако ночью, несмотря на уютные условия московского интерьера Толиной квартиры, ежик повел себя очень неспокойно. Он не находил себе места, постоянно шуршал, сопел, кашлял, издавал другие, совсем уж неприемлемые звуки, мешая спать и изведя вконец все Толино семейство. Под утро не выспавшийся и измученный Анатолий Львович напоил непоседливого ежика остатками крепленого портвейна, после чего тот, наконец, уснул. •

С тех пор ежик каждый вечер получал на ужин небольшую дозу спиртного, без которой уже не засыпал и, наоборот, приняв ее, спокойно отваливал на покой. Ежик прожил на новом месте чуть больше месяца, приобретя при этом основательную тягу к спиртному... Я бы даже сказал – зависимость.

А потом, как-то раз, Анатолий Львович прихватил с собой на работу своего колючего друга, где у него ежика кто-то «приватизировал» или, говоря проще – умыкнул. Папа Толя сильно переживал произошедшее. Он успел здорово привязаться к лесному обитателю. Особенно не давала ему покоя мысль о том, что новые хозяева его четвероногого любимца не знают, что ежик – пьющий, и потому могут возникнуть ночные проблемы...

Он даже звонил на телевидение по телефону и просил дать объявление об этой немаловажной детали, поведав журналистам в подробностях всю свою душещипательную историю непродолжительной дружбы с ежом. Как бы там оно ни было, но о дальнейшей судьбе ежика нам ничего неизвестно. Что же касаемо Анатолия Львовича, то у него в эту осень явно не болдинскую, было еще одно не особо приятное дачное приключение, опять-таки неразрывно связанное с четвероногими друзьями...

Нет, мне все же совершенно непонятно, почему про собаку говорят – четвероногий друг, хотя у нее не ноги, а лапы, а про человека говорят – спит без задних ног, как будто у него еще и передние имеются в наличии.

Так вот, однажды я бы даже сказал – как-то раз, возвращаясь домой после очередного вояжа в Хиросиму, Анатолий Львович вместе с Кабыздохом вышли уже из леса и, перейдя через небольшое поле, углубились в переулки пристанционного поселка, который изобиловал небольшими, типа дачных, домиками с приусадебными участками. Здесь повсеместно хозяйничали куры и прочая домашняя птица, но куры – в основном, к которым лохматое чудовище всегда проявляло однозначный повышенный интерес, и Кабыздох уверенно считал своей прямой почетной обязанностью разгонять их по закоулкам. Но если раньше эти, на первый взгляд безобидные, забавы собаки ничем особенным не заканчивались, то в этот раз, то ли одна из куриц попалась слишком самоуверенная, может у нее были какие-либо проблемы со здоровьем и спортивной формой, то ли Кабыздоху удалось проявить невиданную доселе прыть, в общем, как бы то ни было, но он без особых усилий догнал эту курицу и в один миг перегрыз ей горло.

Анатолий Львович не успел и глазом моргнуть, оставшись в этой ситуации безвольным статистом. Обезглавленная курица продолжала бегать с бешеной скоростью, разбрызгивая во все стороны фонтаны ярко-красной крови из того места, где у нее раньше находилась голова. Это зрелище само по себе шокировало впечатлительного Анатолия Львовича, кроме того, он небезосновательно опасался появления хозяев казненной курицы, вернее – того, что от нее осталось. Поэтому он поспешил ретироваться вместе с Кабыздохом на электричку, которая на счастье подошла без привычного опоздания. Всю дорогу домой Анатолий Львович находился в состоянии глубочайшей депрессии. На каждой остановке он боялся, что вот сейчас к нему подойдут и строго спросят:

– Так. Это ваша собака? Какое право она имела перегрызать горло нашей любимой курице? Сейчас же платите штраф, иначе мы сами перегрызем горло и вашей собаке... и вам.

А абсолютно спокойный виновник трагедии мирно спал себе под лавкой, удобно положив на передние лапы свою довольную окровавленную и облепленную куриными перьями наглую морду.

А, вообще, каждая поездка в Хиросиму изобиловала для наших героев всевозможными приключениями, не всегда, конечно, такими неприятными, как это. Каждый раз, возвращаясь в Москву, они удобно располагались за обеденным столом пить чай в гостеприимной квартире Николаевых, и не было конца захватывающим и порой леденящим душу рассказам Коли и Макара о не-обыкновенных событиях и приключениях, то и дело происходящих с ними на участке, с бесконечными поправками Анатолия Львовича, постоянно прихмыкивающего в свои бывалые усы о том, как все было на самом деле... А маленький милиционер Димка Николаев надрывно кричал, пуская по щеке обиженную детскую слезу:

– Я тоже хочу спать в Керосине!

Но на дворе уже вовсю хозяйничал октябрь месяц и дачную эпопею пришлось отложить до будущей весны. Свой последний визит в Хиросиму друзья посвятили окончанию ранее задуманной и уже почти воплощенной в жизнь рыбоведческой программе.

Дело в том, что вокруг всей территории дачного товарищества, по периметру, был раскопан экскаватором водоотводный ров глубиной около двух метров и чуть меньше в ширину, под проливными осенними дождями ров заполнился водой почти до самых краев, так что будь вода потеплее, можно было бы запросто вольготно плавать и даже при желании утонуть.

Наши покорители земель еще раньше возвели из бревен небольшой мосток и частенько вечерами сидели на нем, болтая над водой ногами и рассуждая на различные темы. В числе прочих была идея развести во рву рыбу, дабы можно было потом ловить ее на удочку, не покидая участка. Идея понравилась и друзья, не откладывая в долгий ящик, приступили к ее воплощению.

Сорт рыбы был выбран самый распространенный и неприхотливый – бычок, или ротан, кто как называет. Небольшая хищная рыбешка, широко распространенная в Подмосковье, которая жрет, именно жрет, все, что попадается ей на пути. Каждый, хоть мало-мальски знакомый с рыбным делом человек, отлично знает, что, если в любом водоеме вдруг появились бычки, другая рыба вся оттуда скоро выведется, потому что бычки ее просто-напросто сожрут. Ротана можно ловить на что угодно, даже на голый крючок, потому что он хватает своим ненасытным ртом буквально все, что видит. На один крючок можно иногда поймать сразу нескольких бычков, потому что, поймав одного, за короткий промежуток времени вытаскивания улова из воды, его беззащитного, может проглотить другой, более крупный собрат, которого, в свою очередь, также подстерегает такая же, собственно, опасность. Но такие случаи, говоря откровенно, бывают в жизни исключительно редко.

Ближайшим местом от Хиросимы, в котором водились бычки, был пруд неподалеку от железнодорожной станции. Именно пруд, то есть водоем искусственный, хотя на первый взгляд казался натуральным болотом. Однако дотошный Николай произвел короткое расследование и выяснил, что сто лет назад какой-то очередной российский царь, перемещаясь на паровозе между Петербургом и Москвой повелевал, чтобы, дескать, вдоль этой дороги были вырыты пруды, в коих плавали бы белые лебеди, услаждая своим видом монарший взор. Куда с тех пор подевались лебеди, талантливому следователю выяснить так и не удалось, хотя у него и были рабочий версии...

За сотню лет пруд лишился своих очертаний правильной формы, которые, видимо, имел изначально, основательно оброс камышом, мхом и кочками и буквально изобиловал так необходимыми нашим друзьям бычками. Каждый вечер на природе, завершив какую-нибудь очередную строительную программу или процесс выкорчевывания немереного пня, Макар и Николай, захватив ведро и снасти, направлялись на рыбную ловлю на этот самый пруд. Наловив ведро ротанов, друзья в кромешной темноте возвращались лесом в Хиросиму, где выливали ведро вместе с бычками в водоотводный ров.

Каждый из них радовался процессу рыбной ловли по-своему. Николаю гораздо меньше нравилось ловить и сажать в тюрьму людей, чем производить примерно ту же операцию с рыбой. Макару, как мы уже знаем, в рыбной ловле доставлял удовольствие только спортивный интерес, а страдания умирающей рыбы его вовсе не вдохновляли. Вместо крючков, которые могли бы повредить бычкам жизненно важные органы, друзья использовали обыкновенные тетрадные скрепки.

Однажды, возвращаясь с добычей в темноте, Макар споткнулся в лесу о выступающий из земли корень дерева и распластался вместе с ведром. Печаль его была неизмерима. Он продолжил путь поникший, мокрый, весь в бычках, в чешуе, одолеваемый жалостью к погибшей ни за грош рыбе.

Однако одно ведро не в счет, и за несколько вылазок к пристанционному пруду друзья отловили и затем успешно выпустили в канаву около трехсот разнокалиберных полосатых рыбешек. Бычки, выпущенные вдруг на свободу, выглядели сверху несколько ошалевшими, они долго отказывались наотрез принимать высококачественную пищу, в изобилии подсовываемую им Николашей. А только быстро и нервно закапывались в песок при приближении к ним, по их мнению, огромного чудовища.

Потом, правда, освоились, прижились. Бычок, вообще, жизнеспособный сорт рыбы. Однажды утром Макар с Николаем заметили на другом от них конце длинного рва одинокого пенсионера с удочкой. Сперва они сильно возмущались и даже хотели сходить и согнать престарелого браконьера с их рыбоведческой территории. Но потом успокоились, решив, вероятно, что всю рыбу он все равно не переловит.

Прощальная в этом сезоне ночь на участке прошла без Анатолия Львовича, который заблаговременно ретировался в Москву, сославшись на плохое самочувствие. По такому случаю друзья решили в узком кругу отпраздновать почин в деле освоения Колиного участка. Макар заранее сходил в магазин на поселке и вернулся затаренным. На закуску был шашлык из куриных окорочков. Выпустив в канаву последнюю в этом году партию бычков, ребята разожгли костер и удобно присели ждать, когда поджарится куриное мясо.

По иронии судьбы тот алкогольный напиток, который они потребляли, имеет рыбное наименование. Это есть самый популярный коктейль в нашей стране. Он недорогой по суммарной стоимости компонентов, но весьма крепкий, оборотистый. На вкус мало отличается от пива. По несколько раз в год рекламируется по различным телевизионным каналам в шикарном ролике Эльдара Рязанова под названием «Берегись автомобиля».

Только пиво и водка должны быть очень высокого качества, так как в случае присутствия суррогата в одном из компонентов великолепный коктейль может запросто превратиться в низкопробное пойло, что приведет к отрицательной реакции на его потребление Вашего организма.

И Макар с Николаем, почти как Деточкин с Подберезовиковым, вкушали... Правильнее говорить – «давили ерша», или «шли на ерша», или дали «ерша», или «словили ерша», что одно и то же. Жаль только, что не удалось раздобыть характерных пивных граненых кружек, которые, несомненно, усиливают положительный эффект.

При правильных дозировке и количестве употребления на единицу времени, верная реакция – это «отнявшиеся» ноги при ясных мозгах. За задушевной беседой незаметно летело время, спиртное быстро закончилось, придав обоим друзьям красноречия. Они вспоминали яркие моменты из хиросимской эпопеи и просто болтали, о чем придется. В числе прочих, Макару припомнился случай, недавно произошедший с ним в Москве, и он поведал о нем Николаю.

Однажды, закрывая на ночь машину во дворе маминого дома, он вдруг заметил на своей одежде маленькую красную светящуюся точку и сильно напугался, потому что из просмотров американских характерных кинофильмов знал, что это может быть след от устройства наведения прицела оружия в темноте. А, испугавшись, быстро занял оборонительную позицию, использовав свой автомобиль как временное укрытие. Однако выстрела так и не последовало, он только услышал отдаленный заливистый смех.

И Николай тоже посмеялся над Макаром и рассказал ему, что у него также был подобный случай, но он не растерялся и сумел догнать-таки юных шалунов. И, конечно, никакого оружия у них не оказалось, а только это устройство, так называемая «красная точка».

Завершение 4 части

Николай объяснял своему несмышленому другу:

– Ты пойми, я не испугался, потому что мне бояться-то и нечего. За мной ничего нет, нет ничего такого, ради чего стоило бы за мной охотиться. А ты испугался, потому что за тобой как раз что-то есть. И я догадываюсь, что именно. Ты можешь сколько тебе угодно делать непонимающие глаза, я вовсе не настаиваю на том, что сейчас расскажу. Стопроцентной уверенности у меня нет.

Но помни, что в тюрьме – несладко. Нары – жесткие. Нет мамы. Зато есть гомики. Еда такая, что и едой-то ее назвать язык не поворачивается. Так что ты завязывал бы со своими авиаторскими делами, потому что в милиции работают не все такие добрые, как я.

Да и я бы тебя раскрутил, если бы не та баба с больным ребенком за границей. Ты, конечно, хороший мужик, но... Да хрен с тобой... Ты спишь что ли? Не слышишь меня? Ну, спи, спи, Чкалов чертов.

Николаша продолжил свое бесконечное ковыряние палкой в углях в поисках уже давно отсутствующей там картошки. Красные отблески догорающего костра утопили обильно прилившую краску к лицу Макара, который вроде бы, как и спал, хотя и не спал вовсе. Его состояние в этот момент можно было бы назвать нокаутом от страха и сомнений. Он решил промолчать, так как возразить ему было нечего и вступать в полемику означало бы раскрыться в конце концов. А Николай решил не теребить своего друга, решив, что прав он или не прав, в любом случае он все равно не предпримет против него никаких действий, ибо служба службой, а дружба дружбой...