Текст книги "Демон перемен. Введение в оперативную алхимию российской жизни"

Автор книги: Александр Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Введение

Современную российскую жизнь принято описывать в разнообразных онтологиях. Они представлены в различных модусах, оперируют конкурирующими нарративами, разными позициями, точками и углами зрения, как острыми, так и тупыми. Но за всем этим разнообразием присутствует структурное единство. Оно заключается в том, что большинство этих онтологий линейны. Явления, как фиксируемые самими авторами (редко), так и интерпретируемые ими (часто), рассматриваются как имеющие начало и конец. Таким образом, динамика процессов неизбежно сводится к положительному или отрицательному развитию. При этом совершенно неважно, на чем именно основан вывод о положительной или отрицательной динамике – на неких объективных данных, на личной позиции интерпретатора, на конъюнктурных ожиданиях либо на чем-то ином. Важна лишь линейность подобных логик, в которую любые процессы вписываются как условные дороги от и до. Прямые ли, извилистые ли, – не имеет значения. Значение имеет только оценка траектории и споры о её начале и конце. Откуда мы идем, куда мы приходим, и правильно ли мы движемся.

А что, если посмотреть на жизнь иначе? Признать, что такого органического движения «по жизни» вовсе нет, а существует оно лишь в виде воздействия на эту саму жизнь интерпретаторами и реформаторами, которые своими интерпретациями и реформами сами и создают себе объекты приложения усилий – плодят демонов, своими действиями по изменению неизменяемого, создавая реакцию, которая и становится полем приложения действий, то есть объектом. При этом ввиду оперативно-алхимического характера подобных упражнений, сама сущность жизни становится для алхимиков неважна, важны лишь символические сигналы, исходящие якобы из нее, на которые надо реагировать. Эти сигналы воспринимаются как угрозы, SOSbi, несправедливости, возмущения системы и так далее, а любая реакция на них как раз и плодит демонов.

Подобная модель – это не только упрощенная модель власти. Нет. Модель имеет гораздо более широкой характер, фиксируя различие между жизнью как она есть, и жизнью как объектом изменения, измерения и интерпретации. Причем, без разделения на алхимиков и просто живущих – эти роли органически переплетаются: демоны становятся источником ресурсов для жизни, а жизнь, как постоянное состояние, – источником ресурсов для оперативной алхимии. Выживание при такой постановке вопроса становится вопросом сохранения разнообразных статусов-кво, тягой к неизменности: как демонической, так и жизненной.

Эта тяга к неизменности сейчас проявляется особенно активно ввиду очевидного иссякания ресурсов для оперативной алхимии. В результате на свет неизбежно вылезают до сих пор скрытые практики сохранения неизменности и реакции на воздействие демонов самого разного уровня: от роспотребнадзора до учебника физики за седьмой класс. Это циклический процесс, который уже повторялся в истории многократно, и зачастую интерпретируется как тупик. Тупик науки, не способной рождать новых онтологий и погрязшей в уже созданных демонах, тупик власти, которая продолжает конструировать собственные нарративы, тупик того, что принято называть экономикой, не способной определиться с хозяйственными практиками и так далее. Но в нашей логике – это не тупик, а просто один из повторяющихся этапов существования российского общества.

Тут стоит отметить, что все наши рассуждения, несмотря на «демоническое» обрамление, не несут никакой эзотерической или магической окраски. Соответствующий нарратив – вынужденное решение: нам попросту хотелось обойтись без использования общеупотребительного словаря общественных наук. По нашему мнению, его использование, ввиду наличия ненужных коннотаций, само по себе способно исказить те смыслы, которые нам хочется донести. Речь идет о совершенно объективных процессах, выводы из наблюдений над которыми и даны в заключении из основного корпуса текстов, который составлен из наших заметок, сделанных в течение 2016 года в изданиях ИА «Ульяновск – город новостей (ulgrad.ru)», журнале РБК и в ряде центральных газет. В течение года мы старались делать их таким образом, чтобы из них можно было составить более или менее цельное повествование. Удалось нам это или нет, судить вам.

Словарь терминов

Административная карта – повод для унификации географии

Бабло – аккумулированный статус

Бизнес – формализованный распределитель

Будущее – зафиксированное настоящее

Бюджет – счет собеса

Гараж – работная изба

Гражданин – назначенный заседателем

Гражданское общество – институт распределительной справедливости

Дача – место для выращивания закуски в открытом грунте с целью демонстрации статуса

Жизнь – интерпретация существования

Жители – населенные на территорию

Забор – результат деятельности по забору участка географии для подчеркивания статуса

Знание – информация о вхожести в пространство власти

Инновация – результат создания демона

Коррупция – интерпретация статусных отношений теми, кто в них не включен

Кризис– отмирание искусственных конструктов

Культура – распределяемое благо, измеряемое в квадратных метрах

Народ – часть населения, которой распределяются социальные выплаты

Наука – обоснование действий власти

ОЭЗ – зона особого режима для бизнеса

Парковка (нелегальная) – средство защиты автомобилистов от самих себя

Понятия – статичные зафиксированные нормы общественного поведения

Поселение – место, где людей поселили

Постанова – устройство жизни на локальном уровне

Проблема – товар на административном рынке

Предпринимательская инициатива – формализующая инициатива власти

ПТУ – заведение по подготовке молодых людей к жизни в колонии общего режима

Разрешенные проблемы – проблемы, которые власть разрешила к употреблению

Решения – разрешение допуска или недопуска в пространство власти

Регион – распределенный собес

Реклама – информирование о наличии угроз

Собственники – плательщики подушных податей

Социальность – монополия на веру в справедливость

Стратегия – фиксация вчерашних механизмов реакции на сегодняшние угрозы

Строительство – процесс закапывания денег в землю

Уважение – выражение социального капитала

Университет – ясли продленного дня, выдающие аттестат зрелости

ЭЛЕКТРОМОНТАЖ В УЛЬЯНОВСКЕ, ИЗГОТОВЛЕНИЕ ЭЛЕКТРОКАМЕНОК-ТЕРМОСОВ БОЛЬШОЙ МОЩНОСТИ

для бань – 8 937 886 74 32

Кризис, которого нет

Время имитации кончилось, обнажилась реальность, которая не имеет кризисной природы, а является новой средой существования.

Нынешний кризис принято сравнивать с кризисом 2008 года, но это в корне неверно – кризис 2008 года на самом деле не заканчивался. Начавшийся тогда спад продолжается поныне, усугубленный известными всем проблемами. Поэтому, если быть откровенными, говорить о кризисе как таковом не приходится вовсе.

Кризис – это событие экстраординарное, переходное состояние, из которого возможны выходы, находящиеся между полным выздоровлением и полной смертью. Но у нас никакого кризиса нет и не было – то, что сейчас называют этим словом, имеет совсем иную природу – это не переходное состояние из точки А в точку Б, а возврат в точку отсчета. На практике это означает то, что наступающее состояние – это не то состояние, которое надо преодолевать, а то, в котором надо жить, – мало-помалу, день за днем.

Фактически, сейчас мы начинаем жить заново, вступив в эпоху, когда инерция предыдущих моделей жизнеустройства кончилась. Каких моделей? Любых модернизационных, которыми в формате имитации руководствовалась страна в последние лет 200.

Усилия тратились на имитацию Европы, имитацию рынка, имитацию коммунизма, имитацию демократии, имитацию феодализма, имитацию аристократизма, имитацию экономики, имитацию технологий, имитацию империи, имитацию традиции, имитацию общества, имитацию власти, имитацию будущего и так далее.

Теперь мы попали в ситуацию, когда демоны, которых плодили все эти имитации, рассыпаются, обнажая реальность, которая (если смотреть изнутри имитационной модели) выглядит неприглядно и не очень-то вписывается в имитационные схемы восприятия, коими наградило нас имитационное образование. Нас не учили жить, а учили лишь интерпретировать жизнь.

Всему этому наступает конец. Обнаженная реальность отбрасывает нас в условную точку отсчета, в которой есть только то, что не может быть воспринято в рамках искусственных конструкций, за которыми никогда не было реального содержания. Неважно как выглядит наступающая реальность по форме, а по содержанию она архаична.

На смену отмирающим искусственным конструктам будут приходить реальные, созданные самой жизнью: на место рынков – базары, на место производств – мануфактуры, на место имитации деятельности – работа, на место медицины – знахарство, на место образования – ученичество, на место религии – языческие практики, на место рациональности – вера в чудеса и так далее.

Этот процесс замыкания круга, если кто не заметил, уже активно идет. Есть и важный индикатор этого процесса – количество людей, для которых пространство власти, в котором и поддерживаются искусственные конструкты, становится внешним. В зависимости от обстоятельств – то дойной коровой, то назойливым комаром. Количество таких «посторонних» активно растет, начиная с 2008 года, и живут они уже в другой реальности, для описания которой пока нет слов.

Это и есть новое пространство жизни, которое неизменно будет расширяться вслед за уменьшением объемов ресурсов, которые власть может позволить потратить на поддержание демонов, вне поля которых, она не может быть помыслена. Но этот процесс нам может быть интересен только как индикативный, позволяющий предугадать динамику процесса, но вовсе не как содержательный. Ибо реальное содержание уже уходит из системы этих конструктов – пространства перестают иметь общие множества.

Если смотреть на этот процесс с целями сугубо экономическими, то можно применить отличную модель сопоставлений. Сейчас на дворе, согласно экономическим индикаторам, 2001-2002 год, весной следующего года можно ожидать 1998, дальше по убывающей. Но, сопоставляя таким образом, мы продолжаем рассуждать в пространстве власти, в котором только и существует имитация экономики, индикаторы которой мы рассматриваем. Поэтому, по большому счету, очевидно, что все прогнозы будут не прогнозами из реальности, а прогнозами того, как будет сжиматься пространство власти, и что она будет делать для того, чтобы это пространство сохранить, – национализировать крупную промышленность и торговлю, пытаться торговать пресной водой, консервировать нефтяные скважины, просить гуманитарную помощь, урезать расходы на имитацию социальных обязательств и так далее.

То, что будет происходить в реальности, зависит уже не от этого пространства, а от населенных на территории. И речь вовсе не о каких-то мифических политических действиях, и вовсе не о любых других взаимодействиях между пространствами жизни и пространствами власти, а о банальном выживании. Пока усиленная архаизация практик, которые могут его обеспечить, внушает определенные надежды. Как это и ни чудовищно звучит, но, при желании, проживем и без власти – точнее, вне пространства власти.

Без государства

Очередной опрос «Левада-центра», который вновь подтвердил, что большинство людей в России ничего не ждут от государства и ни на что не надеются, почему-то вызвал шквал рассуждений вокруг и около. За их ширмой скрытым осталось главное – что вообще понимают под словами «государство», «политика» и «власть» и опрашиваемые, и составители.

Тут стоит отметить, что никакого открытия «Левада-центр» не совершил – аналогичные опросы центр проводит уже несколько лет. Каждый раз картина оказывается схожей до степени влияния неизбежных погрешностей. Более 80% опрошенных с разной степенью глубины уверены в том, что ни на какие решения в стране повлиять они не в состоянии. Это называется политикой, в которой не готов участвовать почти никто. Ну и на десерт – 66% опрошенных стараются жить, не вступая в контакт с властью. Это называется надеждой на себя, которую продекларировало почти 80% опрошенных.

На что реально надеются и полагаются все эти люди, да и мы с вами, читатели, известно – на собственное ближайшее окружение, границы которого определяются той пользой, которую участники локальных сообществ могут принести друг другу. Подобная польза является реальным содержанием того, что принято называть «семьей» и «дружбой». Цель подобных отношений жесткая – обеспечение банального выживания, поэтому никакой «духовности» в «настоящей дружбе», «крепкой семье» и «любви до гроба» искать не стоит.

«Дружба» заканчивается одновременно с окончанием той пользы, которую ты, друг по жизни, можешь принести, «крепкая семья» по вполне биологическим законам заканчивается одновременно с уменьшением кормовой базы, уважение измеряется биологическим доминированием в стае ближайших сородичей по виду, а «любовь» совместными возможностями добычи пропитания. Цели выживания с последующим переходом в накопление на похороны просты и понятны, связи выстроены и регулируются вполне локальными понятиями, которые отлично работают, иерархия доминантности жестко контролируется.

Пространство географии оказывается составленным из зон влияния тех или иных подобных общин, защищающих и развивающих свою кормовую базу. Города – из набора районов, районы – из набора бригад и семей, области – из набора кормовых угодий, озаборенных реальными и виртуальными границами. Пространства же государства, как связывающего субстрата, здесь не возникает, равно как и неких универсальных ценностей, которые стоят выше локальных интересов, равно как и их выразителя – общества. Ничего этого нет, и никогда не было. Равно как и общих правил хозяйствования, называемых экономикой. Есть лишь локальные системы хозяйствования в каждой общности, настроенные на промысловое осваивание конкретного захваченного и защищаемого ресурса (или ресурсов). Имитационная риторика не в счет по причине того, что не способна реально внедрить иную смысловую надстройку, которая выглядит как чуждые искусственные идеалы.

Общее дело? Общее благо? Всеобщие цели? Все это просто смешно в ситуации, когда нет ничего общего кроме общих внешних границ. Исторические причины сего положения известны, хотя обычно соответствующий анализ ведется в модусе коллективизма. Суть здесь проста – никогда в истории территории не возникало ситуации, при которой ценности личности становились приматом, что и является необходимым условием для получения условного «общественного договора», то есть общих правил игры, из которых и следует появление государства, общества, экономики, общих установок и прочего. Люди всегда были и остаются ресурсом для локальных сообществ. Причины этого обычно объясняются тремя историями: историей про обширную географию, историей про православие и историей про социально-исторический опыт.

Но объяснительные теории не так важны, как данность. А данность такова, что государство и его производную – власть, можно адекватно представить лишь одной единственной моделью – наиболее сильным игроком на территории, который захватил наибольшее количество ресурсов. Это не субстрат, а объект, равный другим игрокам, действующим ровно по тем же правилам. Именно по этой причине любое рассмотрение государства как чего-то внешнего, неизменно приводит к одному и том же результату – от наиболее сильного игрока люди предпочитают прятаться в том случае, если нельзя извлечь прямую пользу.

Понятно, что никто из стана бесчисленных других игроков не верит, да и не может верить в то, что может повлиять на то, что принято называть «политикой», – на понятия другого игрока: с чужим уставом в монастырь не суйся. Иначе прилетит ответка.

Отношения здесь совсем другие, связанные в первую очередь с надеждами прилипнуть к большему ресурсу, что описывается фразой «попасть во власть». Попасть – это значит действовать по понятиям «власти», что исключает любые иные понятия. За это многие готовы отдать условную «свободу» – условную, потому что в отсутствии более высших ценностей, нежели общинно-биологические, вряд ли можно рассуждать о свободных личностях. Именно по этой причине единственное, что стоит внимания во всех рассуждениях вокруг опроса «Левады», – это объяснительная модель патернализма.

Её реальную сущность – готовность ходить под кем-то в обмен на кусок хлеба, подобные опросы и демонстрируют в полной мере. Так власть, как внешний игрок, и воспринимается на уровне любой локальной общности. Так же воспринимают друг друга и общины с общаками, осваивающие какой-либо ресурс. Это и есть стабильность, функциональным идеалом которой является натуральное хозяйство с крепостными, при котором возникает полное соответствие ресурсных и географических границ, а иерархии статусов прозрачны и понятны. А что ещё нужно от жизни? Еда, размножение и статус в стае.

АЛМАЗНОЕ БУРЕНИЕ В УЛЬЯНОВСКЕ -8 937 886 74 32

До государства: почему в России нет теневой экономики

Президент поручил вывести «гаражную экономику» из тени. Это вряд ли получится по причине того, что никакой тени, из которой можно кого-то выводить на свет (или в свет?), в России попросту нет.

Заимствованный модус теневой экономики ни в коей мере не способен адекватно описать реальность, которая скорее является параллельной тем объектам управления, с которыми привыкло ассоциировать себя государство. О соответствующем поручении сообщила «Газета.ру» со ссылкой на данные агентства Bloomberg. По данным издания, поручение Владимира Путина прозвучало на закрытой части первого заседания Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. При этом, судя по публикации агентства, президент в своей речи активно использовал термин «гаражная экономика», в том числе призвав «решить вопрос» по стимулированию «выхода из гаража».

Нас с коллегами тут же обвинили в том, что мы «навели порчу» на гаражников, «натравив на них власть». Судя по риторике президента, это действительно так, если считать за достижение проникновение термина «гаражная экономика» на самый верх. Но это только первая часть логической цепочки – возможная причина. Есть и обязательная вторая – возможные следствия. И здесь все не так однозначно, как может показаться – «выкуривание из гаражной тени» вряд ли будет успешным, если вообще состоится.

Отсутствие рисков для гаражников самого разного толка заключается не в том, что они находятся в какой-то невидимой тени, которую по международным методикам принято определять через сокрытие от налогообложения, а ровно в обратном. Наоборот, именно гаражники являются наиболее видимыми и понятными, если рассматривать явление на локальном, а не на глобальном уровне.

Дело в реальном внутреннем наполнении термина «теневая экономика». Фактически, ныне на уровне страны под этим термином подразумевается та хозяйственная деятельность, которая не является прямым объектом управления власти, то есть не стала ее демоном. Но только не на локальном уровне.

На локальном уровне сообществ двора, района, поселка, городской власти все прекрасно знают практически обо всех гаражниках, отлично работают и механизмы сбора с них оброка и податей. При этом никому и в голову не приходит как-то вписывать их деятельность в квазиэкономические конструкции, которыми оперирует федеральная власть.

Сверху власти КАЖЕТСЯ, что в стране есть экономика. Снизу же оказывается, что никакой экономики в общемировом понимании вовсе нет, а есть лишь хозяйствование разного рода и толка. Каждый хозяйничает в границах дозволенного по понятиям, осваивая свой кормовой участок в меру статуса и сил. Внешние атрибуты якобы «экономической жизни» в этом модусе оказываются наносным слоем, с необходимостью мимикрировать под который смиряются в тех случаях, если «начальство уж очень сильно достает».

Но «начальству» «очень сильно доставать» на том уровне, на котором происходит хозяйствование гаражников, попросту невыгодно. Без реального, а не имитационного хозяйствования, «начальство» теряет важнейший источник ресурсов, который можно направить на решение реальных проблем, а не тех, которые спущены сверху, – разрешенных к использованию в рамках основной нынешней деятельности властей на местах – исполнению роли собесов. Этой роли в большинстве случаев, несмотря на уверения Москвы, совершенно недостаточно просто по причине колоссальных различий местных условий и, соответственно, реальной природы проблем. А кому нужна власть, пусть и локальная, которая не способна делать вообще ничего нужного?

Это постоянно углубляемое противоречие имеет гораздо более сложную природу, нежели кажется. «Отпустить гайки», «перераспределить полномочия», «провести реформы» – все эти рецепты интегральной алхимии основаны на ином модусе, нежели реальная жизнь. Сверху декларируется, что существует государство со всеми его атрибутами и институтами: экономика, общество, политическая жизнь и так далее. Да, пусть в чем-то иногда и корявое, но являющееся в своих частях объектом потенциального реформирования, а в общем – его субъектом. Снизу же господствуют и, параллельно с утратой надежды на государство, углубляются совершенно догосударственные системы взаимоотношений, модели которых в неизменном виде проносились и через царскую Россию, и через Советский Союз, и через процесс построения рынка. Эти модели таковы, что вообще исключают какое-либо описание в общемировых терминах и попытки реформирования через приложение соответствующих терминам теорий.

Теневая экономика? На локальном уровне нет ни вменяемой тени, ни экономики. Есть лишь набор хозяйственных практик, эффективно регулируемых конкретной общностью через систему предъяв и понятий, – промыслы, к каковым относится и деятельность «гаражной экономики». Налоги? Нет такого явления в сугубо экономическом смысле слова. Есть оброк в виде штрафов по разнарядке, подати в виде договорных налогов, различные дани в разнообразных форматах: от подношений до откатов и так далее. Деньги? Снизу нет и денег как универсального платежного средства, так как в каждом конкретном случае деньги (как платежные единицы) оказываются выражены через различные меры: труда, статуса, уважения и так далее. Рынки? Нет никаких рынков, есть набор локальных базаров, деятельность на которых ведут купцы по своим сословным понятиям, получая ренту с ресурса разницы цен на разных базарах.

Ничего из импортированных алхимиками институтов толком так и не прижилось – ни 400 лет назад при Петре I, ни 20 лет назад при Борисе II, ни ныне. Устойчиво побеждала справедливость в виде ультраконсервативного догосударственного желания сохранять неизменность в противовес любой демонической динамике, преодолеть которую внешний по отношению к жизни игрок – государство – мог лишь одним способом – созданием зон строгого режима, в которых внешнее соответствие формы реальному содержанию достигалось силовым методом. Но и это никогда не помогало – русский мужик, даже насильно обритый и одетый в немецкое платье, так и оставался русским мужиком, а при первой же возможности выкидывал «немецкое тряпье».

Именно по причине того, что государства нет там, где есть локальное хозяйствование, основные институты которого иные, единственным реальным механизмом сбора дани с хозяйствующих на местах оказывается силовой метод, не раз уже в России используемый: начиная с опричнины, заканчивая продразверсткой и скрытыми механизмами оброка позднего СССР.

«Агентство отмечает, что в период экономического кризиса миллионы граждан, которых выведут из тени и заставят платить налоги, станут отличным методом решения бюджетных проблем» – отмечает Газета.ру. И именно эта фраза и является наиболее показательной, указывая на истинную цель «теневой» риторики – получение нового источника ресурсов для «решения бюджетных проблем», то есть для пополнения казны, классическим образом активно растрачиваемой на подготовку ко вчерашним войнам. Таким образом, фактически признается, что и для государства экономическая риторика является налетной и лишенной содержания. Главное – ресурсы. И здесь появляется главная точка соприкосновения между двумя мирами, которая на локальном уровне может быть описана на понятном языке как «наезд по беспределу». Только этот язык и может быть понят и принят, но тут недалеко и до «ответки» в сторону «начальства», которое сунулось туда, куда не звали.