Соавторы: Александр Харников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Владимир Федорович, – сказал Шумилин, – а вы почему не спите? Ведь время уже позднее...
– Александр Павлович, а как вы полагаете, можно ли уснуть после того, что я увидел? – вздохнув, вопросом на вопрос ответил ему Одоевский. – Бедная Россия, сколько ей досталось в XIX веке – нашествие Наполеона, войны с Персией и Турцией, мятеж в Польше... А тут еще эта несчастная Крымская война. Неужели все и было на самом деле, как показано в этом, как вы его назвали, фильме?
– В жизни было еще страшнее, – тихо сказал Александр. – У сестры вашего деда, Ивана Васильевича Одоевского, у Варвары Ивановны Трубецкой, двенадцать лет назад родился правнук, Левушка Толстой. В конце ноября 1854 года он добровольно отправился в Севастополь, где почти полгода провоевал на знаменитом 4-м бастионе. О своих впечатлениях Лев Толстой напишет позднее в "Севастопольских рассказах", которые будут напечатаны в журнале "Современник". Я дам вам их почитать. В его рассказах запечатлена страшная правда той войны, о которой еще никто никогда так не писал.
– Да, это очень интересно, – оживился князь, – надо будет обязательно съездить в гости к Толстым, и посмотреть на будущего писателя.
– Только вот как сделать, чтобы Россия обошлась без этих новых потрясений? – задумчиво сказал Александр, – Ведь самой Крымской войной ужасы того времени не исчерпываются. Ведь была и угроза войны со всей Европой, и признание поражения, и позорнейший Парижский трактат, на долгих пятнадцать лет, выбивший Россию из числа ведущих европейских держав. Были и потом несчастья, о которых вам пока лучше не знать.
Вообще Крымская война внушила нашим армейским некоторый пиетет перед Европой. На целых девяносто лет воцарилось мнение, что лапотная Россия никогда не сможет победить цивилизованную Европу. В победном мае сорок пятого эти иллюзии были развеяны в прах. Но, знали бы вы, Владимир Федорович, чего нам это стоило. Представьте, двадцать семь миллионов погибших на войне, умерших от голода и ран, замученных в плену. От Петра Великого и до наших дней Россия вынуждена содержать несуразно большую армию только потому, что из Европы в любой момент может прийти беда. То Карл XII, то Фридрих Великий, то Наполеон I, то его сводный племянник Наполеон III, вкупе с королевой Викторией, и все время на горизонте маячит ненасытный, как крокодил, Стамбул, подпираемый с тыла Великими Европейскими державами.
Потом опять немцы с австрийцами, потом снова они, потом господа англосаксы науськивающие своих европейских шавок, – Шумилин махнул рукой, – Знаете, иногда мне кажется, что Европа так любит воевать, что только под скипетром русского царя в ней наконец настанет мир, вечный мир.
Одоевский вздрогнул, – Так вы хотите сказать... что мы должны...
– Ничего я не хочу сказать, – вздохнул Александр, – Во-первых, решать такие вопросы может только Государь, а он пока вполне удовлетворен существующим положением дел. Когда же он поймет, что на самом деле в Империи дела обстоят не так блестяще, то будет уже поздно.
Ну, а, во-вторых, ресурсы нашей компании весьма ограничены. Ведь мы не представляем государство, и за нашей спиной не встанут блистая оружием ряды преданных полков. При наличии определенных количеств презренного металла, конечно можно навербовать специалистов и закупить некоторое количество современного оружия, но мне кажется, что в случае действительно серьезных испытаний даже это не поможет. Проблемы России куда фундаментальней. Я вот уже битый час сижу, гадаю, как решить и первый и второй вопросы, но пока ничего придумать не могу.
– Владимир Федорович, – присоединился к разговору пришедший с кухни Воронин, – дело это сложное, тяжкое и чреватое большими неприятностями, если о нашем иновременном происхождении узнают. Например, кто-нибудь из учреждения, возглавляемого Леонтием Васильевичем Дубельтом. Еще хуже, если о нас пронюхают заморские любители совать нос в чужие дела.
Я полагаю, что нам необходимо найти дорожку к сердцу Государя. Это сложно, но это возможно. Николай Павлович помнит добро, и не чужд благородства. Но, время, время... Это только кажется, что его много. При той чиновничьей волоките, которая царит в присутственных местах Империи, любой, даже самый неотложный вопрос будет решаться годами. Поэтому и надо получить доступ к Государю. И в то же время, сохранить в секрете все, что с нами будет связано.
– Да, господа, и задали вы мне задачу, – с грустной улыбкой сказал Одоевский, – но, с божьей помощью мы попытаемся ее решить.
Что вы можете дать мне с собой в прошлое? Я понимаю, что многие сложные механизмы у нас просто не будут работать. Да и пользоваться ими можно будет с оглядкой, дабы не привлечь к ним лишнего внимания. Но, может быть, я захвачу несколько книг, те же, еще не написанные "Севастопольские рассказы", например.
– Хорошо, я соберу вам "посылочку" от потомков, – улыбнувшись сказал Антон. Он отправился в гостиную, где стоял книжный шкаф.
А Шумилин, порывшись в своей сумке, достал гелиевую ручку и набор открыток с видами Петербурга. Он купил их несколькими днями ранее, чтобы послать своему знакомому в Махачкалу. Но так и забыл их выложить из сумки. Протянув все это Одоевскому, Шумилин сказал, – Эта ручка намного лучше тех перьев, которыми вы пишите. А открытки пусть напомнят вам, Владимир Федорович, о нашем сегодняшнем путешествии по нашему городу.
Из гостиной пришел Антон, с большим пластиковым пакетом, набитым книгами. – Вот, Владимир Федорович, читайте, – сказал он. – Правда орфография у нас несколько отличается от вашей, но, я думаю, вы разберетесь.
И еще вот вам на память, – Антон протянул князю несколько фотографий, сделанных на цифровую "мыльницу" во время сегодняшней прогулки. Князь, одетый в джинсы и футболку с надписью "Зенит", в синей бейсболке был заснят на Дворцовой площади, и у клодтовких коней на Аничковом мосту. Одоевский так увлекся созерцанием неизвестных ему питерских достопримечательностей, что не заметил, как "папарацци" запечатлел его на память. Антон успел сбросить отснятое на комп и распечатать фото на цветном принтере.
Князь с удивлением посмотрел на свое изображение, потом улыбнулся, и бережно спрятал фото в пакет.
Ну, а потом, началась подготовка к эвакуации в прошлое. Одоевский переоделся, взял подарки в руку и стал ждать, когда в воздухе появится изумрудный сгусток, постепенно превращающийся в межвременной портал.
В последний раз пожав руки потомкам, князь решительно шагнул в прошлое, и уже оттуда помахал им рукой.
– До встречи, господа, – услышали они его голос, – жду вас завтра у себя дома, думаю, что сумею уже чем-нибудь вас порадовать!
Потом портал захлопнулся, и Антон с Александром остались вдвоем в питерской квартире XXI-го века.
Муж да жена – одна сатана
Князь увидел, как сияющий овал, через который он только что перешагнул из будущего в свое время, потускнел и исчез. Он оглянулся, и обнаружил, что находится в полутьме одного из гротов Летнего сада. Одоевский внимательно прислушался. В саду было тихо.
Князь осторожно выглянул из грота. Было раннее петербургское утро. В кустах чирикали птицы, над Невой кричали чайки. На главной аллее Летнего сада показался дворник с метлой в руке. Одоевский посмотрел на мешок, в который его новые знакомые сложили свои подарки, и прикинул, что идти с ним домой было как-то не совсем удобно и прилично. Любой знакомый, которого он встретил бы по дороге, был бы очень удивлен тем, что князь, словно простой мужик, тащит под мышкой обычный полотняный мешок немалых размеров. Одоевский подозвал дворника. За пятак тот согласился отнести мешок в дом князя на Фонтанку. Благо, идти было недалеко.
На выходе из сада они неожиданно нос к носу столкнулись с Государем, который в этот ранний час выгуливал своего пуделя.
– Доброе утро, Владимир Федорович, – вежливо поздоровался император, – коснувшись пальцами козырька своей фуражки.
– Доброе утро, Ваше Величество, – ответил Одоевский, снимая цилиндр. – Не правда ли, сегодня превосходная погода?
– Вы, правы, князь, действительно погода просто замечательная, – ответил Государь, – я вижу, что вы тоже любите ранние прогулки. Это хорошее дело – с утра, перед началом работы совершить небольшой променад.
Дворник, тоже узнавший царя, положил на землю мешок, и проворно сняв с головы картуз, почтительно поклонился самодержцу.
– А что это у тебя, братец, такое? – поинтересовался Государь у дворника.
– Так, это, Ваше Величество, – браво ответил ему дворник, – значит, их сиятельства попросили отнести к ним домой...
– А, ну тогда ладно, – ответил царь, находящийся с утра в хорошем расположении духа, – тогда ступай. – И вы, Владимир Федорович, тоже ступайте. Вижу, что вы спешите домой. Да, и передайте мой поклон вашей супруге, Ольге Степановне.
Царь подобрал с земли веточку, и, помахав ею перед носом заскучавшего было пуделя, широко размахнувшись, забросил ее за зеленую шпалеру. Гусар с веселым лаем помчался искать веточку, а царь, кивнув на прощание головой, отправился вслед за пуделем.
– Фу... Слава Богу, обошлось, – подумал Одоевский, вытирая тонким батистовым платочком вспотевший лоб, – ведь если бы Государь поинтересовался – что это у меня в мешке, я бы не посмел сказать ему неправду. И, тогда... – Что было бы тогда, Одоевскому даже думать не хотелось. Он в любом случае собирался посвятить Императора в эту историю, но без предварительной подготовки последствия царского вмешательства могли быть прямо противоположные. Так что князь еще раз возблагодарил Господа за проявленную к нему милость.
Дойдя до парадного подъезда своего дома, князь велел дворнику подняться по лестнице и занести мешок к нему в квартиру. Потом он дал ему обещанный пятак, дождался, когда за дворником захлопнется входная дверь, и только тогда почувствовал, как он устал. Вчерашние открытия нового мира, дневная прогулка по Петербургу XXI века, а самое главное, бессонная ночь, и раздумья о судьбах России, не могли не отразиться на его самочувствии.
Лакей, с удивлением наблюдавший за всем происходящим, почтительно сообщил князю, что, "княгиня вчера приехала, и очень удивилась, не застав ваше сиятельство дома". Горничная же княгини, вышедшая из спальни, сказала, что Ольга Степановна уже проснулась, и скоро выйдет к нему.
Князь ждал свою супругу в гостиной. Машинально он посмотрелся в большое зеркало, висевшее в комнате. Внешностью своею он остался недоволен. Выглядел князь неважно – лицо осунувшееся, бледное, глаза красные. Все это должно было насторожить и встревожить княгиню. Ольга Степановна была старше мужа на семь лет, и ее чувства порой были не только супружескими. Иногда она относилась к князю, как старшая сестра, и даже, как мать.
Впрочем, княгиня, несмотря на свои сорок три года, выглядела еще очень молодо. За южную красоту ее часто называли "прекрасной креолкой". До того, как она вышла замуж, Ольга Степановна была фрейлиной вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны.
Женщина умная и образованная, она любила бывать в обществе писателей и музыкантов, для которых весьма весомым было ее мнение об их произведениях. Не далее, как несколько недель назад опальный поэт и поручик Тенгинского пехотного полка Михаил Лермонтов, перед отъездом на Кавказ подарил ей первую часть своего романа "Герой нашего времени" с посвящением, в котором он благодарил княгиню за помощь и внимание к его литературным трудам.
Княгиня Одоевская была с утра удивлена и немного рассержена. Неожиданный отъезд супруга с какими-то незнакомыми людьми, оказался для нее сюрпризом. Она, в общем-то, совсем не подозревала мужа в измене. Но ей все же было очень неприятно, что у князя появились от нее какие-то тайны. Поэтому, Ольга Степановна решила немедленно откровенно поговорить с мужем, и узнать, где он был и что делал. И князь Одоевский не нашел в себе мужества солгать супруге. На ее прямой вопрос он рассказал ей без утайки о событиях последних суток.
Поначалу княгиня посчитала, что ее супруг просто переутомился от литературных трудов, или вообще тронулся умом и принимает свои фантазии за реальность. Но князь, закончив рассказывать, сделал лицо как у Святого Николая Угодника в ночь на Николу Зимнего, и развязал горловину своего мешка. На стол в гостиной посыпались вещи, которые не могли, просто не имели права существовать...
Сказать, что княгиня была потрясена – это значит, ничего не сказать. Особенно ее удивили открытки с видами хорошо знакомых ей мест, которые были абсолютно не похожи на то, что она видела каждый день. А окончательно добили княгиню фотографии ее мужа в немного смешной и, с ее точки зрения, не совсем приличной одежде, на фоне Зимнего дворца (его она узнала это место), и у незнакомых, но очень красивых скульптур, изображавших юношей, укрощающих коней.
Ольга Степановна с удивлением листала книги с красивыми иллюстрациями и странной, и непривычной орфографией. Авторы этих книг были княгине незнакомы.
– Этого не может быть, – бормотала она, но разум подсказывал ей, что все происходящее – реальность. А князь, тем временем, продолжал свой рассказ о своих новых знакомых, жителях XXI века. Чем больше он говорил, тем больше княгине хотелось самой увидеть все, о чем он рассказывал своими глазами. И, приняв решение, Ольга Степановна, дождавшись, когда князь сделает паузу, чтобы перевести дух, твердо заявила ему, – Дорогой, я должна обязательно побывать в том мире! Когда ты говоришь, они снова появятся у нас? – Завтра? – Так вот, завтра же мы с тобой отправимся в будущее.
Князь от таких слов своей супруги даже поперхнулся. – Душа мой, – сказал он, – но ведь там свои порядки, отличные от наших, другие моды, другие нравы. Многие из них совсем даже неприличные.
Тут Одоевский вдруг вспомнил вчерашних содомитов у Гостиного двора, которые обнимались и целовались друг с другом на виду у проходящих мимо людей. Его даже передернуло от отвращения от воспоминания об этом мерзком зрелище.
– Ну и что, – капризно надула свои прекрасные губки княгиня, – ведь ты же сам говорил, что люди из будущего, с которыми ты познакомился, воспитанные и очень умные. Думаю, что они не позволят себе вести себя неприлично в нашем присутствии.
Одоевский вдруг вспомнил восточную пословицу: "Тот, кто спорит с женщиной, тот укорачивает свой век". Он махнул рукой, и сказал, что пусть будет так, как хочет его супруга. Тем более что без ее помощи его новым знакомым будет очень сложно устроиться в их мире.
Радостная Ольга Степановна чмокнула мужа в щеку, и начала снова расспрашивать его о том, как живут люди в Петербурге XXI века...
Глава 3
«Десант из будущего»
Что бы мы делали без армии...
Как и предполагал Антон, едва наши друзья попрощались с князем (впрочем, ненадолго), и едва кемарнули на диване часа два, как в дверь раздался звонок, и перед их мутными спросонья глазами нарисовался сам Виктор Иванович Сергеев, собственной персоной. Отставной майор-танкист, бывший зампотех танкового батальона, успевший хлебнуть лиха за четверть века своей службы Родине. Он повоевал и в Афгане, и даже успел поучаствовать в 1-й Чеченской. На память о ночном штурме Грозного у Сергеева остался шрам на лбу и пара осколков в ноге, из-за чего бывалый вояка ходил слегка прихрамывая.
Похоже, что Никола раскололся напрочь, как орешек, на две половинки, и слил папаше всю информацию об изобретении Антона, и о визите в наше сумасшедшее время живого князя Одоевского. И Виктор Иванович с утра пораньше, умирая от любопытства, примчался на квартиру Антона.
Но князя уже не было. А единственными документальными свидетельствами о его визите была стопка литературных журналов издания 1839-1840 годов, да сборник сказок Одоевского, с длинным и малопонятным для человека XXI века названием "Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гамозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданныя В. Безгласным". И, что самое ценное, с автографом князя, написанным, правда, не гусиным пером, а обыкновеннейшей шариковой авторучкой.
Сергеев долго листал журналы, даже почему-то принюхался к запаху, исходившему от их страниц, потом полюбовался на автограф князя, после чего сказал категорическим тоном, – Ребята, как хотите, но я должен побывать ТАМ!
– Мы и так все там будем, – зевая, философски изрек Шумилин, с утра выпивший рюмочку коньяка, и настроившийся было на минорный лад.
– Да ладно тебе, балабол, – буркнул Сергеев, – я о другом. Мне надо побывать в прошлом. Колька сказал, что вы попали в 1840-й год. А там рукой подать и до Крымской войны.
– Угу, – сказал Александр, – недолет в два лаптя по карте. До 3-го Восточного кризиса и начала боевых действий еще лет двенадцать. И, кстати, что тебя в той войне так заинтересовало?
– Знаешь, Шурик, – сказал уже спокойным тоном Виктор, – у нас в роду вот уже в течение полутора веков все мужчины – военные. Могу всех поименно перечислить. А началась наша династия служивых из рода Сергеевых с фельдфебеля Селенгинского пехотного полка Харитона Осиповича Сергеева, который дрался в Крыму с англо-французами при Инкермане, а потом, в Севастополе под знаменами генерала Хрущева.
– Ты, Тоха, морду-то не криви, – сказал Сергеев, заметив брезгливую ухмылку на физиономии Воронина, – Хрущевы-то были разные. Александр Петрович Хрущев за проявленную храбрость на поле боя был награжден золотым оружием с бриллиантами, а это, если бы ты знал, редкая награда.
Так вот, о моем предке. При битве за Селенгинский редут он получил ранение в грудь, и чудом остался жив. Спас его замечательный доктор Николай Иванович Пирогов. Наверное слышал о таком. А фельдфебель тот, награжденный за храбрость двумя солдатскими Георгиями, как "севастополец" получил льготы, и сын его окончил начальную школу и реальное училище. И дослужился потом до "мокрого прапора" – был такой чин в Морском ведомстве. Иван Харитонович Сергеев поучаствовал в войне 1877-1878 годов. Служил на пароходе "Великий князь Константин" под командованием самого Степана Осиповича Макарова. Вот так и началась наша военная династия.
– Мда-с, – занимательно, – сказал Шумилин, – только я не совсем понял, ты, Витя, хочешь в прошлом найти своего предка? А зачем?
– Хочу посмотреть на него, понять, что это были за люди, такие, – задумчиво сказал Сергеев, – ведь все, что у нас, и в нас – это их заслуга. Знаешь, Шурик, я человек военный, и не люблю разглагольствований, которых наслушался от наших замполитов, начиная с военного училища. Только вот запомнились мне, дружище, слова, кровью сердца написанные замечательным писателем и участником войны Валентином Саввичем Пикулем. Запомнились так, что я их выписал, и перечитываю время от времени, чтобы не впасть в наше нынешнее всеобщее обыдление.
Сергеев достал из кармана куртки записную книжку, раскрыл ее, и стал читать, хотя по лицу его было видно, что эти слова он выучил наизусть:
"Никогда не думай, читатель, что история – это только история. Давнее
нашей земли и нашего народа удивительно сопряжено с нашим сегодняшним днем.
Не верь тому, кто скажет тебе: – Это нам не нужно... Это история!
Иногда люди не понимают, что история – это и есть наша современность.
Нельзя изучить современную жизнь и познать ее политические требования к
нам – без знания истории! Если человек говорит: "Я знаю историю", – это
значит, что он знает и современность. Если человек говорит: "Я знаю только
современность", – это значит, что он не знает ни истории, ни современности!
Из ничего ничто и не рождается.
Были люди до нас, теперь есть мы, будут и после нас. Воин русский на
поле Куликовом – это воин при Кунерсдорфе. Воин при Кунерсдорфе – это воин на поле Бородинском. Воин на поле Бородинском – это воин на Шипке. Воин на Шипке – это защитник Брестской крепости...
Изменились идеи, другими стали люди. Но родина у них по-прежнему одна
– это мать-Россия; и во все времена кровь проливалась во имя одного – во
имя русского Отечества. Мы не провожали в поход павших на поле Куликовом. Не нас разбудили рыдания Ярославны. Мы не знаем имен замерзших на Шипке...
И все-таки мы их – знаем! Да, мы их помним, мы их видим, мы их
слышим, мы их никогда не забудем. Ибо это наши предки, читатель. В истории есть голос крови.
Этот голос ко многому нас обязывает. Не будем искать славы для себя.
Мы говорили в дни Батыя,
Как на полях Бородина:
Да возвеличится Россия,
Да сгинут наши имена!
Сергеев захлопнул блокнотик, спрятал его в карман, и тихо сказал, – вот видишь, Тоха, почему мне надо быть ТАМ. Как аввич говорил – «голос крови»? Считай, что это он...
– Да, Иванович, – сказал Шумилин, – ты прав, как всегда. И что бы мы делали без нашей армии? В общем, давай подумаем как следует, что и как мы можем сделать в прошлом. Чем мы сможем быть полезными предкам?
– Шурик, ты меня извини, – сказал Антон, – но сделать что-то полезное можно лишь после того, как мы переберемся туда на ПМЖ. Так набегами, наездами мы ничего путного не сделаем. Межвременной туризм с элементами межвременной фарцовки. Это не по мне. Конечно, связь с нашим временем терять нельзя, но придется нам стать "засланными казачками" в XIX век.
– В общем так, ребята, – сказал Сергеев, подводя черту этой, несколько сумбурной дискуссии, – давайте сядем рядком, поговорим ладком. Антон, достань лист бумаги, завари кофе покрепче, сейчас наведем резкость, покумекаем, и составим план дальнейших действий. Мы, люди военные, планировать любим больше, чем бывшие партийные чиновники. Кстати, Антон, когда у тебя следующая встреча с Одоевским?
– Завтра ждем их сиятельство, – ответил Воронин, – обещал быть, как штык. С нетерпением готовимся к новой встрече с предком.
– Вот и замечательно, – сказал Виктор, – попили кофе? – Тогда почнем помолясь. – Антон, давай пиши: пункт первый – наладить надежную работу машины времени. Проэкспериментировать – какую максимальную массу может пропустить портал в один замес... Ответственный – Антон Воронин.
Пункт второй – о финансировании наших работ... Запомните, ребята, – никакая это не фарцовка, а самая настоящая операция обеспечения...
«Цели определены. Задачи поставлены. За работу, товарищи!»
"Мозговой штурм" на квартире Антона продолжался часа три. Потом его участники выдохлись и еще раз попили кофейку. Ну, а затем, Сергеев, как инициатор всего происходящего, подвел черту. Он разложил на столе исписанные и исчерканные шариковой ручкой листы бумаги, и сказал, обращаясь ко всем участникам совещания.
– Итак, что мы имеем в остатке? Начнем по-порядку. Пункт первый – машина времени. Кстати, Антон, звучит это как-то... Давай будем ее называть по-другому. Например: аппарат, агрегат, прибор, установка... Выбирай сам.
– Пусть будет агрегат, – ответил Антон, – вроде вполне нейтрально, и для постороннего достаточно непонятно – о чем собственно идет речь.
– Хорошо, – согласился Виктор, – установлено опытным путем, что агрегат имеет возможность перемещать во времени три человека зараз. А больше может?
– Ну, может, еще одного, но больше – вряд ли, – сказал Антон, – и так машина, извини, агрегат, работает на пределе мощности. Тут все упирается в проводку. В самый ответственный момент могут накрыться предохранители, или полетит что-то в энергопитании дома. И будет мне в дверь квартиры ломиться местный управдом Бунша с воплями: "Товарищ Воронин, прекратите свои хулиганские опыты..."
– Угу, – сказал Сергеев, – а если тебе перевести твой агрегат в мою автомастерскую. Там у меня с энергопитанием получше. Сам знаешь, у меня там тельферы, станки, мойка, в конце концов. Освобожу для тебя один ангар, и будем работать оттуда. Ну, это если понадобится перебросить в прошлое что-то габаритное.
– Шурик, ты помнишь, где находится моя мастерская, – спросил Сергеев и Шумилина.
Тот кивнул головой и ответил, – на Энгельса, рядом с парком Лесотехнической академии. А что, это важно?
– Важно, мой друг, важно, – с улыбкой ответил Виктор, – а ты помнишь, какая станция пригородной электрички находится поблизости?
– Вроде, Ланская, – ответил Шумилин, – и тут до него дошло, – Витек, ты гений! В 40-е годы XIX века эта местность принадлежала графам Ланским. А жена князя Одоевского, Ольга Степановна, в девичестве – Ланская!
– Именно так, воскликнул довольный Сергеев, – можно построить что-то вроде амбара на землях ее кузена, и без лишнего шума принимать габаритные грузы из будущего. А у меня в мастерской ты можешь сварганить и агрегат помощнее, и завозить ко мне любые вещи, естественно, с моего разрешения, – Виктор хитро прищурился.
– Вы все такие умные, а я, выходит, дурак, – язвительно сказал Антон, – есть и меня мысль, как перебрасывать в прошлое крупные вещи. Помните, я ездил к своему знакомому в Кировск? Ну, он мне еще помог советами по нашему агрегату...
– Помним, – ответил за всех Шумилин, – только ты, Тоха, не тяни кота за хвост, говори прямо, а то и так от говорильни голова уже болит...
– Так вот, рассказал мой знакомый о феномене, который существует в окрестностях Кировска. Дескать, есть там роща, бывшее языческое капище, в которой порой происходят странные вещи. Ну, люди пропадают, а потом появляются в другом месте, на сотни верст от этой рощи. Ну и все такое прочее из репертуара журнала "Тайны ХХ века".
Незадолго до этого я сделал прибор, который назвал его "времядетектор". Он фиксирует места, где имеются природные "пробои во времени". Я не поленился, и проверил "кировский феномен". Оказывается, там есть некий канал между прошлым и будущим, который можно будет использовать для мобильной переброски предметов из XXI века в век XIX, и, наоборот. Допустим, устанавливаем агрегат в фургончик, типа "Газели". Работать он будет от бортовой сети. И вместе с грузовиком, в котором складированы товары, которые надо отправить в прошлое, мы подъезжаем к этим Красным Соснам. Включаем агрегат, получаем пробой во времени, и оказываемся там, где нам надо. Конечно, надо будет проэкспериментировать еще над всем этим, но по моему разумению, все должно быть именно так.
– Ладно, Тоха, – давай, действуй, – сказал после некоторого раздумья Сергеев, – если будет так, как ты думаешь, то все будет замечательно. Можно будет доставлять в прошлое многое, что нам понадобится там для выполнения своей миссии.
– Ну, а теперь переходим ко второй фигуре Марлезонского балета, – финансы, как известно – узкое место для всех широких натур. Конечно, мы кое-что поднакопили, и если надо, то можем тряхнуть мошной для благого дела, но на одном энтузиазме далеко не уедешь.
В процессе обсуждения прозвучало много самых экзотических проектов добычи первоначального капитала – от разработки золотых приисков на Колыме, до экспроприации банков в Англии и Франции. Все это, конечно, замечательно, но к реалиям никакого отношения не имеет.
Что же мы имеем в сухом остатке? Один лишь вариант – межвременная торговля. Причем, с определенными ограничениями, чтобы не переполошить спецслужбы и криминал ни в прошлом, ни в настоящем.
Как ты понимаешь, Антон, твои компьютеры и прочие электронные девайсы там будут невостребованы. Хотя бы из-за отсутствия электросетей. Правда, в 1800 году итальянец Вольта изобрел первую батарейку, а в 1832 году наш соотечественник Павел Львович Шиллинг продемонстрировал государю-императору изобретенный им электромагнитный телеграф. Но это пока все на уровне балаганных бородатых дев и заспиртованных русалок. Забавно, занятно, но...
Мои авто, тоже пока не катят. Паровые дилижансы уже, правда, разъезжают по дорогам Британии, но это тоже, больше экзотика. А вот локомобили – то есть, стационарные паровые машины, приводящие в действие, к примеру, мельницу, или пилораму, уже существуют. Я думаю, что нам они будут необходимы хотя бы для того, чтобы получать электроэнергию для наших приборов. В конце концов, для динамо все равно – кто вращает его вал – бензиновый двигатель, или локомобиль. Да и для нашего хозяйства – а мы обязательно его там заведем, механизация не помешает.
– Ясно, – сделал пометку в своем блокноте Шумилин, – насчет генераторов я кое с кем переговорю. А вот насчет торговли здесь и сейчас. Есть у меня одно предложение.
Знаете, я изучая роспись государственных расходов Российской империи в годы царствования императора Николая I был просто ошеломлен тем, сколько его дражайшая супруга Александра Федоровна, в девичестве принцесса Шарлотта Прусская, тратила на всякие там парфюмы, модные наряды и украшения. А сколько уходило на те же цели средств из личных сумм великих княжон? Я уже не говорю о том, сколько тратили на заморские духи, помады и прочие там пудры представительницы высшего света Российской империи, так сказать ее помпадуры и помпадурши?
Вот я и подумал, что можно будет ввозить в прошлое современные нам парфюмы. Шампуни, дезодоранты, духи, туши и тени, помада – да за это за все любая тамошняя кокетка отдаст не только кошелек, но и душу. Я, конечно в этом деле разбираюсь не очень, но у нас есть одна представительница слабого пола, которая сможет стать нам бесценной помощницей во всех наших делах...
– Уж не об Ольге Румянцевой ты говоришь? – спросил у Шумилина Антон, – а что, идея интересная, надо будет с ней переговорить. Думаю, что она не откажется оказаться во времени, о котором мечтала всю свою жизнь.
– Нам без нее все равно не обойтись, – сказал Сергеев, – ведь нам еще понадобится одежда того времени. А бабешка она сообразительная, и без нас обо всем догадается. Так что лучше будет подключить ее к нашему делу как можно быстрее.
– Знаешь, Шурик, – сказал Виктор, – твоя идея со всеми этими дамскими штучками мне нравится еще и тем, что именно через женщин надо выходить на сильных мира того. Естественно, что когда с государем или его наследником будет налажен прямой контакт, это направление станет вспомогательным. Но пока оно даст нам возможность неплохо заработать, обозначится в XIX веке, завести нужные знакомства и быть готовым к переходу на новый уровень.
И еще. Я считаю, что мне в самое ближайшее время следует отправиться в прошлое, чтобы легализоваться там и начать создавать базу. Собственно говоря, здесь меня уже ничего не держит. Колька уже взрослый, Маша моя умерла, Царствие ей Небесное, – тут Сергеев достал платок, и шумно высморкался, заодно смахнув предательски набежавшую слезу, – с автомастерской пока вполне справится сын и племяш. А смотреть на нынешний наш бардак мне уже, если честно сказать, поднадоело.
Думаю, что с князем мы вполне поладим, он сведет меня с нужными людьми, и я смогу там сделать кое-что нужное для нашей последовательной амбаркации в прошлое.
