Текст книги "Алый флаг Аквилонии. Железные люди"

Автор книги: Александр Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– А я, Никифор Васильевич, просто думаю о том, как в подобном случае поступили бы Сергей Петрович с Андреем Викторовичем, и делаю точно так же, – ответил младший прогрессор. – Пока, как видите, у меня кое-что получается. Главное, что надо иметь в виду, это то, с какой целью Посредник выставил на нашем пути эти три галеры: только ли для того, чтобы мы развлекли себя стрельбой по плавающим мишеням или Он имел в виду нечто большее, чем банальное боевое слаживание нашей роты морской пехоты. Действовать в таких случаях всегда положено по максимуму, не ограничиваясь полумерами и не боясь предстоящих трудностей, ибо только через них приходит настоящий успех.

– А вот это – золотые слова, Сергей Васильевич! – воскликнул Толбузин. – Помнить эту истину не мешало бы каждому порядочному офицеру, и не только офицеру, но и государю.

– Вы, Никифор Васильевич, не делайте мне комплиментов, а лучше скажите, из какого времени, по вашему мнению, могли попасть сюда эти галеры и каков предполагаемый национальный состав их гребных команд? -спросил Сергей-младший.

– Могу предположить, – сказал тот, – что это шестнадцатый век, первая половина семнадцатого. В более позднее время магометанские пираты хоть и свирепствовали в море, но набегов на побережье уже не учиняли, ибо к тому времени европейские государства, в первую очередь Франция, уже достаточно усилились и могли дать отпор поползновениям на своей территории. Национальный, как вы выразились, состав гребных команд может быть самый разнообразный. В первую очередь это моряки с захваченных французских, испанских, итальянских и даже британских кораблей; потом, там могут быть жители местностей подвергшихся разграблениям, черные рабы из Африки, и даже наши с вами соотечественники, захваченные во время татарских набегов, а также христианские жители Валахии, Польши и Балкан. Я знаю об этом не понаслышке, ибо в конце царствования Петра Великого имение моих дальних родственников, расположенное под Пензой, подверглось набегу и разорению со стороны татарских разбойников. В тот раз со всей округи в плен увели более трех тысяч мужиков с семьями, и столько же народу было убито за непокорство или потому, что они не выдержали бы дальнего пути. Поелику мы, русские, весьма свободолюбивы и склонны к побегам из плена, то и продавать таких рабов старались подальше от Родины, откуда до России попросту не добраться.

– Понятно... – Сергей-младший потер подбородок. – Ну, что же, могу сказать, что, освобождая из рабства британца, француза или испанца, я радуюсь обычной радостью, а если это окажется соотечественник, то мое счастье увеличится вдвойне и втройне. А теперь давайте готовиться к высадке на борт этих галер. И вот еще что, товарищи командиры: дайте своим бойцам команду навести на себя боевой грим и вообще привести внешний вид в соответствие боевой обстановке. Поскольку встречают обычно по одежке, нам следует сразу внушить освобождаемой публике определенный пиетет. Аквилонское воинство настолько ужасно, что, встретив его, даже такие людоеды, как пираты Магриба, начинают плакать будто дети, если, конечно, успеют. Первую половину уважения со стороны этих людей мы заработали, попросту перестреляв эту кодлу, теперь следует подкрепить первоначальное впечатление внушительным и угрожающим внешним видом, чтобы даже самый завзятый бузотер и бунтарь не вздумал нам возражать.

Час спустя, на палубе флагманской галеры магрибских пиратов.

Первыми, сразу после того, как «Медуза» наконец легла в дрейф, на палубы галер со шлюпок высадились морские пехотинцы. Вблизи зрелище побоища выглядело даже еще менее презентабельным, чем издали, так что первой их задачей было расчистить территорию перед прибытием начальства. Трупы пиратов обыскивались, раздевались догола, при необходимости производился контрольный удар милосердия финкой или бебутом, после чего матросы из бывшей команды «Азии» отправляли обнаженный труп охотника за чужим добром за борт, кормить собой вечно голодную морскую фауну. Там, где поработали крупнокалиберные пули, зачастую приходилось попросту сгребать с палубы в воду крупно нарубленный фарш. Акулы, всю дорогу следовавшие за «Медузой», и, очевидно, такой же акулий эскорт галер, при виде сбрасываемого за борт мяса пришли в неистовство, так что вода рядом с галерами буквально закипела от их метаний. При этом на чей-то поясной плат, расстеленный на палубе, отдельно складывали найденные у пиратов побрякушки: перстни, женские диадемы, ожерелья и просто драгоценные камни (возможно, выломанные из окладов икон), и отдельно, кучей, сваливали колюще-режущие предметы, луки и колчаны со стрелами, а также экзотические колесцовые пистоли и фитильные ружья. Даже для восемнадцатого века это была седая древность и дремучее старье.

Не избежали обыска и труп главного пиратского вожака, а также его каюта. Рыжебородого старика обшарили, освободили от шелковых одежд, после чего присоединили к подчиненным, кормящим акул, а в каюте, обставленной наподобие пещеры Али-Бабы, помимо ковров, шелков и сундуков с сокровищами, обнаружились три молодые наложницы. Две из них оказались светловолосыми европейками, а одна была темнокожей, с нетипичными для этой расы длинными крупно вьющимися волосами и почти европейскими чертами лица. Аквилонцы сразу бы признали в этой девушке полуафриканку, да только Сергей-младший со своим эскортом к тому моменту на галеры еще не прибыл. На все это снизу молча смотрели прикованные гребцы. Они не смогли освободиться до появления новых хозяев, и теперь гадали, какова будет их дальнейшая судьба.

И вот к борту флагманской галеры причаливает шлюпка, и из нее по веревочной лестнице на палубу поднимаются младший прогрессор товарищ Петров вместе с вооруженными женами, капитан Гаврилов, его превосходительство контр-адмирал Толбузин, капитано ди фрегато Раймондо Дамиано, доктор Блохин, переводчик Филь-ченко, а также назначенный командиром галеры лейтенант Балашов. Порядок, достигнутый на галере, их вполне устраивает. Конечно, было бы неплохо помыть палубу, отдраив ее скребком от налипшего дерьма, но это потом, а сперва дела.

Встав так, чтобы видеть ряды находящихся внизу гребцов, младший прогрессор сказал:

– Эй люди, вы жить хотите? В смысле хорошо жить – как свободные люди среди свободных людей, а не как безгласные рабы, над которыми то и дело свистит плеть надсмотрщика.

Переводчик Фильченко перевел его слова на испанский, Раймондо Дамиано на итальянский, а контр-адмирал Толбузин повторил их по-французски, по-немецки и по-английски.

Ответный гомон на разных языках можно было перевести так, что свободными людьми эти гребцы жить же лают, и даже очень, и хотят знать, что для этого нужно сделать.

– В таком случае, – сказал Сергей-младший, – мы предоставляем вам возможность стать нашими товарищами, остаться на этой галере в качестве ее постоянного экипажа и добровольно налегать на весла без всяких надсмотрщиков, потому что это ваше общее дело. В противном случае мы высадим вас на берег с выходным пособием в виде ножа в одни руки и позволим проваливать на все четыре стороны, ибо таково наше кредо – не держать рабов, а иметь дело только с вольными людьми, сотрудничающими с нами по собственному желанию. Только сразу предупреждаю, что в таком случае вы никуда не придете. Тут, в этом мире, существует только одна цивилизованная страна, называющаяся Народная Республика Аквилония, а во всех остальных землях царит самая крайняя дикость, люди одеты в шкуры и вооружены только камнями.

После того, как слова младшего прогрессора перевели на все возможные европейские языки, один из гребцов, здоровенный детина (видимо, неформальный лидер команды), спросил на французской мове:

– Неужели, монсеньор, возможно так, чтобы какие-нибудь люди добровольно занимались таким адским трудом, как гребля на галере-каторге?

– Как тебя зовут, человек? – спросил Сергей-младший.

– Местные называли меня Старый Нечестивец – за то, что я дольше других моих товарищей, продержался в живых на этой галере, но так и не перешел в их поганую веру, – ответил гребец.

– Да нет, – нахмурился младший прогрессор, – назови мне свое человеческое имя, что ты носишь от рождения, а не ту собачью кличку, которую присвоили тебе эти разбойники.

– Я вас понял, монсеньер, – ответил гребец, – меня зовут Арно де Ланжевен, я дворянин и морской офицер, имевший несчастье попасться в руки морским разбойникам. Тем, что побогаче, дают возможность выкупиться из плена, но я сразу заявил, что у моей семьи нет на это денег, а потому меня продали в гребцы.

– Так вот, господин де Ланжевен, – сказал Сергей-младший, – викинги на драккарах гребли совершенно добровольно, ибо в весле заключались их собственная жизнь и смерть их врагов, и никто не мог противостоять им в те времена, потому что на их кораблях не было рабов и слуг, а только бойцы.

– Так, монсеньор, где викинги на драккарах, а где мы на галерах? – под невеселый смех товарищей спросил неформальный вожак команды гребцов.

– А чем вы хуже викингов? – спросил младший прогрессор. – Хотите, я своей властью переименую вашу каторгу в драккар «Быстрый»?

– А насколько велика ваша власть? – задал следующий вопрос французский дворянин.

– Я полномочный представитель Правящего Сената Аквилонии, – ответил Сергей-младший, – и имею право предлагать людям присоединиться к нашему государству, принимать присягу на верность, судить за преступления и миловать тех, кто в них раскаялся. Но последнее к вам пока не относится, потому что вы еще не совершили ничего предосудительного. Люди, которые нанесли поражение пиратам и стоят сейчас со мной рядом – это наши товарищи, уже принявшие подобное решение, и от вас я жду того же. Мы принимаем к себе всех добрых людей и беспощадно избавляемся от злых, потому что таков еще один наш принцип.

– Монсеньор, скажите, вы христианин? – задал еще один вопрос де Ланжевен.

– Разумеется, господин де Ланжевен, я христианин и товарищи мои тоже добрые христиане. Именем Отца, Сына и Святого Духа клянусь, что говорю вам одну лишь только правду, – сказал Сергей-младший, широко перекрестился справа налево, потом вытянул из под ворота гимнастерки нательный крест и приложился к нему губами. – Волей всемогущего Господа вас и ваших мучителей из вашего родного времени забросило сюда в мир прежде всех времен, после чего вы оказались преданными в наши руки. Ваших бывших хозяев мы убили без всякой пощады, ибо истово ненавидим тех, кто считает возможным для себя владеть другими людьми, и теперь речь идет только о вашей судьбе, решить которую предстоит вам самим. Если вы добровольно пойдете с нами к новой жизни, то спасетесь, а если отвергнете этот дар осознанной свободы, то погибнете, и не будет в том ничьей вины, кроме вашей собственной. Мы никого и ни к чему не принуждаем, а только даем человеку сделать добровольный выбор. Аминь.

– Да, я понимаю, монсеньор, – осторожно сказал Арно де Ланжевен, – но перекрестились вы справа налево, как ортодокс, что внушает нам некоторые подозрения.

– В этом мире до начала времен, – сказал младший прогрессор, – все христиане без различия конфессии должны держаться вместе и не вступать в бесплодные споры о том, кого Господь любит больше. Церковь у нас одна, и ее глава отец Бонифаций происходит из тех времен, когда христиане еще не разделись на западных и восточных. Мы и магометанина к себе примем, если он не будет никому тыкать в нос своей верой и согласится соблюдать наши законы, созданные на основе мудрого изречения Иисуса Христа о том, что не человек для субботы, а суббота для человека.

Французский дворянин подумал и сказал:

– Еще нам внушают опасение ваши солдаты, раскрашенные будто индейцы на тропе войны и не очень-то похожие на добрых христиан, а скорее напоминающие чертей, выбравшихся из ада, чтобы схватить невинных людей и утащить их к себе на вечные мучения. Вот мы и думаем, не погубим ли мы свои бессмертные души, если согласимся жить среди таких людей...

– Вы-то сами поняли, что сказали, господин де Ланжевен? – спросил Сергей-младший. – Невинные люди в ад не попадают, ибо им уготованы райские кущи. Наши солдаты – это страшное лицо Аквилонии, обращенное к врагам и только к врагам. Вам, например, они принесли свободу и избавление от мучений. И вас лично тоже не минует служба в нашей армии, ведь как дворянин и офицер, вы не захотите навсегда оставаться гребцом на драккаре.

– Так значит, монсеньор, быть у вас гребцом – это не навсегда? – спросил тот.

– Конечно же, нет, господин де Ланжевен, – ответил младший прогрессор. – Это всего лишь способ спасти вас всех от ненужной смерти и доставить туда, где живут цивилизованные люди, ибо наш корабль переполнен и не может принять вас к себе на борт. Как и у викингов, ваше спасение сейчас заключается в веслах вашего др-аккара. Когда мы прибудем в Аквилонию, каждый из вас сможет выбрать себе новую стезю: пахать землю, заниматься ремеслом, ходить в море или служить в армии. И только одного мы не приемлем – чтобы кто-то, если он не ребенок и не старик, свесив ноги, ехал на шее нашего, общества, ибо окружающий нас мир опасен и очень жесток. Бездельников и тех, кто не желает исполнять наши законы, мы прогоняем прочь, умывая при этом руки, ибо одна паршивая овца со временем способна испортить все стадо. Ну что, господа, каково будет ваше последнее и самое верное положительное решение?

– Лично я, – сказал Арно де Ланжевен, – склонен принять ваши условия, монсеньор, и думаю, что моему примеру последуют многие и многие. Скажите, теперь с нас снимут оковы, или в вашей Аквилонии даже вольные люди сидят на веслах, прикованные к ним цепью?

– Конечно же, снимут, – сказал Сергей-младший, – об этом можете даже не беспокоиться. Но сразу после этого все, кто решил присоединиться к Аквилонии, должны, поднявшись сюда наверх, принести нашему корабельному священнику отцу Макарию присягу на верность Аквилонии, и целовать в том крест. Любой, кто нарушит эту клятву, будет в наших глазах и глазах Господа хуже самого Иуды. А затем мы причалим к берегу и уже там займемся всеми прочими делами, которых в связи с последними событиями нам еще предстоит немало. Выше голову, господин де Ланжевен, все хорошее для вас только начинается.

Уже позже, когда шлюпка отчалила за отцом Макарием со всем его инвентарем и кузнечными принадлежностями, необходимыми для снятия оков, Никифор Толбузин тихонько спросил у младшего прогрессора:

– Сергей Васильевич, я понимаю, почему вы переименовали каторгу в драккар, но не могу понять, почему вы нарекли это корабль «Быстрым», хотя ничуть не сомневаюсь в вашем праве это делать... Не лучше ли было использовать имя какого-либо святого?

– Нет, Никифор Васильевич, не лучше, – ответил тот, – ведь имя корабля должно быть понятно не только нам, выходцам из будущих времен, но и местным людям. Да и отец Бонифаций тоже был бы против, ибо у церкви Шестого Дня Творения должны быть свои святые и подвижники. Вместо имен святых я использовал практику наименования подобных кораблей, использовавшуюся на русском флоте с начала двадцатого века. Галеры, то есть драккары, будут у нас называться «Быстрый», «Бдительный» и «Решительный». Или вы что-то имеете против этих названий?

– Нет, Сергей Васильевич, – отнекался Толбузин, – против таких названий я ничего не имею.

13 июня 3-го года Миссии. Четверг. Вечер. Первый этаж, правая столовая Большого Дома. Совет вождей.

Экстренный Совет Вождей состоялся сразу после ужина.

– Итак, товарищи, – сказал Верховный шаман Петрович, – только что от Сереги поступило срочное сообщение. На подходе к острову Джильо в северной части Тирренского моря у западного побережья Италии «Медуза» была атакована тремя двухмачтовыми галерами берберских пиратов. В результате состоявшегося избиения младенцев враг потерпел полное поражение, после чего морская пехота взяла галеры на абордаж.

В помещении образовалась немая сцена.

– А чего их вообще понесло на север? – первым пришел в себя Антон Игоревич, – насколько я помню, по плану после Сицилии «Медуза» должна была взять курс прямо на Гибралтар.

– Серега сообщил, что в южной части Средиземного моря циклоны на восток шли один за другим, – ответил Сергей Петрович. – От одного они увернулись, взяв курс на Мессинский пролив вместо Мальтийского, а следующий погнал их еще дальше на север. «Медузе» только хорошего шторма с преимущественно встречными ветрами не хватало для полного «счастья». Должен напомнить, что, столкнувшись с подобной ситуацией, погиб линейный корабль «Азия», а его профессиональная команда была гораздо опытнее наших моряков-любителей. У Сереги даже возникло мнение, что таким образом «Медузу» на север гнал сам Посредник, имея по этому поводу свои планы.

– Ну, если Посредник, тогда понятно, – сказал начальник стекольного, керамического и химического производств Аквилонии. – Вмешательством Посредника у нас можно объяснить все что угодно. Кстати, каким образом и откуда там эти берберы взялись?

– Взялись они из второй половины шестнадцатого века, – хмыкнул Верховный шаман. – Тогда французское королевство было охвачено смутой религиозных войн, за которой последовала Фронда. И в то же время Средиземноморское побережье Северной Африки подпало под власть Османской империи, что придало берберским пиратам необычайный заряд бодрости, ведь у них появился могущественный покровитель, а их противники находились не в самой лучшей форме. Италии как единого государства тогда не существовало, при этом и Генуя, и Венеция потихоньку приходили в упадок, о положении во Франции я уже сказал, а все силы Испании были притянуты к Новому Свету, откуда чередой шли золотые и серебряные галеоны. На этом фоне королям в Мадриде было плевать, что на их территории совершаются регулярные разбойничьи набеги. В это время на островах неподалеку от Тулона даже существовала пиратская маневровая база, откуда морские башибузуки не только совершали набеги на обезлюдевшее побережье, но и, поднимаясь вверх по течению рек, атаковали территории в глубине Франции...

– Петрович, – сказала Марина Витальевна, – надеюсь, ты не собираешься рассказывать нам всю историю средневековой Европы? Пожалуйста, ближе к делу.

– Можно и ближе к делу, – кивнул тот. – Только прошу всех сохранять спокойствие, особенно отца Бонифация. Конкретная банда морских разбойников, с которой повстречалась «Медуза», на трех галерах поднялась вверх по течению Роны, и там в окрестностях Тараскона захватила и разграбила богатый женский монастырь се-стер-бенедектинок. Женщин, показавшихся им непригодными к продаже на рабских рынках даже по сниженным ценам, и всех прочих ненужных им людей берберы загнали в монастырскую церковь и сожгли там заживо. Потом сестер-монахинь и послушниц – тех, что помоложе и попригоже – вместе с ценными специалистами из монастырской обслуги и награбленным добром запихали в трюмы галер в качестве военной добычи и, довольные собой, отправились в обратный путь.

– Такое преступлений нельзя оставить без самый суровый наказаний, – сурово сдвинул брови отец Бонифаций. – Подобный дела, как я от вас слышал, совершал только величайший злодей человеческой истории по имени Адольф Гитлер.

– Некого там уже наказывать, – пожал плечами Сергей Петрович. – Посредник принял все надлежащие меры, а Серега ему помог как смог. Судя по всему, берберов прихватило во время спуска вниз по течению Роны, после чего Посредник вывел их галеры навстречу «Медузе» и умыл руки. Все остальное сделал Серега, решив, что такая погань, как берберские пираты, не нужна нам тут ни в каком виде, и приказав не брать в этом бою пленных. Дело начали итальянские крупнокалиберные пулеметы и пушка, снятая с «Малютки», потом команда «Медузы и морские пехотинцы открыли шквальный огонь из станкачей и личного стрелкового оружия – а укрыться от него на открытых боевых палубах галер было никак невозможно. Закончилось же все мятежом невольников-гребцов, лишивших пиратские корабли хода.

Сделав паузу, шаман Петрович обвел присутствующих взглядом, после чего продолжил:

– И вот тут, товарищи, еще несколько новостей. Во-первых, более семисот освобожденных из рабства гребцов добровольно присоединились к Аквилонии, принеся Сереге Присягу на Верность нашему государству. Это вам, товарищи, не мальчики в коротких штанишках, а битые и ломанные жизнью здоровые мужики, сумевшие выжить в условиях, сравнимых только с режимом гитлеровских концлагерей. Разве что кормили гребцов достаточно хорошо, ведь иначе они бы не могли выполнять свою работу. Теперь парни уважаемого Гая Юния больше не будут единственным доступным нам значительным мужским трудовым ресурсом, и большая часть строительных проектов обретет второе дыхание. Во-вторых, не имея возможность погрузить на борт «Медузы» освобожденных гребцов и около полутора сотен человек берберского полона, Серега присоединил трофейные пиратские галеры к Аквилонскому флоту, зачем-то переименовав их в драккары «Быстрый», «Бдительный» и «Решительный»...

– На галерах, Петрович, гребут рабы, – пояснил Андрей Викторович, – а на драккарах – вольные люди-това-рищи. Такая вот социальная диалектика.

– Хорошо, Андрей, я это учту, – кивнул тот. – Итак, теперь у Аквилонии есть флот, которым на временной основе, до прибытия к нам, командует контр-адмирал Толбузин, произведенный Серегой в это звание за неимением других подходящих кандидатур. Командирами галер, то есть драккаров, наш полномочный представитель назначил двух лейтенантов и одного мичмана с «Азии», а палубные команды составил из остатков ее матросского и боцманского состава. Также для контроля ситуации на галеры переведены все три взвода морской пехоты, так что на «Медузе» остались только лейб-гусары, матросы с «Аскольда», невооруженное женское тыловое подразделение леди Натальи, греческие эмигранты, Серегин взвод «волчиц» и штатная команда. Монашек и послушниц после санобработки во время стоянки у острова Джильо Серега, от греха подальше, хочет перевести на «Медузу», а вот освобожденных из плена специалистов мужеска пола до прибытия в Аквилонию собирается оставить на галерах.

– Вполне грамотные решения, – кивнул верховный военный вождь и главный охотник. – Я и сам на его месте не смог бы придумать ничего лучшего.

– А мне кажется, что Серега слишком уж раскомандовался, – проворчал дед Антон. – Пленных не брать, этого туда, этого сюда, присягу на верность принимает, в звании повышает, гражданство раздает направо и налево... Молод он еще для такого.

– Для этого мы его туда и посылали – именно как полномочного представителя, имеющего право принимать решения на месте, – ответил на это верховный шаман. – В любом другом качестве он был бы там бесполезен. Серега давно уже не тот детдомовский мальчик, что три года назад отправился с нами в Каменный век – он повзрослел, и даже, можно сказать, заматерел. Несмотря на многие его недостатки, у него есть положительные качества, которые перевешивают все прочее: в нем нет злобы и властолюбия, зато имеются тяга к знаниям и значительные организаторские способности. Он сумел поставить себя таким образом, что как равного по положению и старшего по должности его воспринимают не только капитан-лейтенант Голованов и капитан Гаврилов, но и такой выходец из екатерининской эпохи, как капитан первого ранга Никифор Толбузин – потомственный дворянин, ведущий свою родословную от князей рюриковой крови. Перед таким человеком нельзя показывать ни слабости, ни неразумия, ни плебейских замашек, а не то мигом можно лишиться всего уважения. По этой причине сейчас ни в коем случае нельзя одергивать Серегу, отменять или изменять его распоряжения, как бы это кому-то ни хотелось, а не то единая команда под его руководством мигом распадется на составляющие элементы, собрать которые не будет уже никакой возможности. Поэтому я предлагаю все решения Сереги утвердить и выразить нашему полномочному представителю общую благодарность за успешные труды.

– Ну хорошо, – смирился дед Антон, – в конце концов, Серега не мой ученик, а как раз ваш. Ты, Петрович, мне лучше скажи, о каких именно освобожденных из полона специалистах идет речь?

– Пока точно не знаю, – пожал тот плечами, – но могу предположить, что монастырь, как и все прочие феодальные владения того времени, существовал за счет замкнутого натурального хозяйства. Точнее Серега сообщит нам уже утром, после того, как произведет перепись и сортировку освобожденного полона. А теперь несколько слов для отца Бонифация. Работы теперь у вас прибавится многократно. Люди, освобожденные нашими бойцами из пиратского плена, считают себя настоящими христианами, но при этом они обременены множеством заблуждений и предубеждений. Ваша задача – без насилия над душами, одной только проповедью и молитвой, привести этих людей в такое состояние, чтобы они сами захотели уверовать в исповедуемые нами истины. И еще – для нас совершенно неприемлем монашеский статус женщин детородного возраста, так что обеты безбрачия с них необходимо снять как можно скорее, чтобы по завершении адаптации бывшие монахини и послушницы могли на общих основаниях выбирать себе мужей и входить в семьи.

– Я это понимаю, – сказал отец Бонифаций, – и думаю, как это можно сделать. Торопиться тут не надо, сначала новый вера в Шестой День Творения, а потом расторжение старый обет. Иначе никак.

– Хорошо, отче Бонифаций, – кивнул Сергей Петрович, – так мы и сделаем. Пусть для этих женщин желание расторгнуть монашеский обет и войти в одну из семей будет знаком того, что адаптация этих женщин к нашему обществу полностью завершена. На этой оптимистической ноте, если ни у кого больше нет вопросов, можно закончить наше совещание. Никто не обещал нам, что будет легко, но мы обязательно справимся с любыми проблемами.