Текст книги "Степь 2"

Автор книги: Александр Берник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава девятая. Если жизнь бьёт, и каждый раз по голове, это хорошо. Значит с годами череп замозолятся и только крепче станет.

Последующий круг опять не долго пришлось ждать. Не успев как следует оклематься от смертоносного рукоблудия, Райс неожиданно, буквально всего через тройку дней наткнулась в коридоре на Матерь Медведицу. Матёрая ничего толком ни «бес толком» не объясняя, даже не дав обуть босые ноги, схватила рыжую за руку и как была с голыми пятками потащила из Терема в лес, притом с таким видом будто опаздывает куда-то.

Райс в принципе знала, что спрашивать бесполезно, но всё же попыталась завязать хоть какой-нибудь разговор нисколько в информативном сколько в психологическом плане. Рыжую накрыла паника, какая бывает в предчувствии важнейшего события в жизни. Её охватило такое всепоглощающее волнение, что дева затряслась не только внешне, но и внутренне. Именно это неадекватное состояние с мурашками по всему телу прошибло ярицу на словесный понос, как некую защитную реакцию на страшную неизвестность.

– Далеко мы, Мать Медведица? Почему мы из Терема убегаем? И почему в лес?

Но, как и ожидала, Матёрая настойчиво тащила её за руку всё дальше и дальше, ни обращая на жалкие попытки испытуемой поговорить никакого внимания.

– А почему меня одну? Где Апити? – не унималась рыжая, крутя головой, чуть шею не сворачивая, пытаясь определиться в сложившейся ситуации и хоть что-нибудь понять из того к чему готовиться.

Ответа не последовало. Если бы Матёрая не тащила её силком, то Райс уже к своему стыду кинулась бы в бега куда подальше. Тут как-то резко волнение закончилось и Райс пронял животный страх. Она почувствовала что-то очень нехорошее, опасное. Живот закрутило, ноги стали подкашиваться. Дева была готова вот-вот в обморок упасть.

Из того что Матёрая молчала как рыба об лёд рыжая уже прекрасно поняла без всяких объявлений, что начался следующий круг и этот похоже ожидается куда круче пройденных. Притом, это как раз один из тех, где начинаются жертвы. Как только до рыжей дошло понимание, царская дочь окончательно запаниковала и не желая того принялась упираться.

Тут же вспомнились слова Любви, что на Славном круге трижды помирала, и что лишь на нём по правилам дозволялось помогать, а значит здесь уже помощи ждать не стоило. Если умрёт, то навсегда, по-настоящему. В прямом смысле отдаст богу душу, одному из святой Троицы. И как раз именно сейчас ей захотелось жить как никогда. Опять стало себя жалко до слёз, и она тихо, бесшумно заплакала лишь изредка шмыгая носом и утирая свободной ладошкой глаза.

Наконец они пришли к лесной постройке, затерянной в непролазной роще на небольшой полянке, со всех сторон окружённой кряжистыми очень старыми дубами, и она оказалась не избой еги-бабы, как подумала по началу Райс, увидев сруб ещё издали. Подойдя ближе, поняла, что странная постройка даже приблизительно не имела отношения к лесным сидельцам. Сруб равносторонний. Что вдоль что поперёк почти одинаковый. Он скорее напоминал частичку Терем, в первую очередь стилем постройки и резьбы с заковыристыми украшениями. Будто его отщипнули от цельного Терема и зачем-то оттащили в лес.

Вековуха остановилась напротив входа, где не имелось даже двери, один пустой проём. Заходи беспрепятственно кто хочешь. Постояла, опустив голову, по-прежнему не выпуская из костлявых, но очень сильных и цепких пальцев руку испытуемой, толи о чём-то думая, толи чего-то выжидая, а затем резко упала на колени, утянув следом бестолковую девку, разинувшую рот и зыркающую по сторонам.

Рыжая от неожиданности чуть вообще не упала лицом в траву. Хорошо свободная рука, вовремя выставленная перед собой, предотвратила унизительное падение. Тут же последовав примеру Матёрой, пристроилась рядом на колени и украдкой, с испугом заглянула внутрь строения и диву далась – внутри строение оказалось абсолютно пустым. Вообще ничего! Пусто как в прибранном начисто амбаре. Просматривалась только стены и крыша-катанка, и всё. Не имелось ни выложенного пола, ни застеленного потолка.

Когда же Медведица завела её внутрь, то в первую очередь обратила внимание на почву под босыми ногами. Земля казалось мягкой словно лебяжий пух, будто взбитая перина. И ни одной травинки, веточки или камушка. Даже не приметила ни одного опавшего листочка. Ощущение складывалось такое что под ногами кто-то разровнял каким-то образом слой земляной пыли. Ноги в ней утопали на всю ступню, и, кажется, надави посильней, так и по щиколотку утонут.

Матёрая завела деву в центр пустой комнаты, развернула лицом ко входному проёму без двери, сняла с рыжей пояс, опоясывающий рубаху и зло, но тихо зашипела на перепуганную кутырку:

– Не дёргайся, дрянь. Замри как вкопанная.

Только после этого отпустила девичью руку и беспрестанно кланяясь, стоящей столбиком и до смерти перепуганной царской дочери, вышла задом в проём даже косяк не задев, будто у неё на том месте на чём сидит глаза имелись, а за порогом вновь пала на колени прошипев, прикладываясь к земле сморщенным лбом:

– Замри и не шевелись.

Райс со страха и без её шипения оцепенела будто парализовало. Она вся сжалась и напряглась в стоячий столб, глаза с силой зажмурила, чтобы ничего не видеть что-то явно страшное и тут «Бах!», по ощущению провалилась в землю …

От падения в невесомость ярица дёрнулась всем телом, распахивая в ужасе глаза да так и замерла в ступоре забыв дышать. Она оказывается действительно провалилась под землю! И теперь стояла в ней по самый подбородок задрав голову.

Кутырка с перепуга постаралась вздохнуть поглубже как это обычно делают, ныряя с головой в воду, но не тут-то было. У рыжей ничего не получилось. Грудь сдавило тисками и так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Вот тут накатила паника по-настоящему, но рыжая, мечась в разбежавшихся по разным углам мыслях не успела ничего сделать, даже завизжать от страха, так как в голове словно в опростанной бочке раздался громкий и протяжный голос Матери Медведицы:

– Не дёргайся я сказала, – пропела Матёрая, растягивая гласные, делая слова тягучими словно мёд, – Мать Сыра Земля суеты не терпит при общении. С ней якшаться надобно спокойно, терпеливо, сдержано, – тут голос в голове ярицы сделал паузу, как бы для длительного глубокого вздоха и повторил ещё раз, чуть ли не гипнотизируя, – спокойно, терпеливо, сдержано. Будь спокойна дева Райс, терпи что тебе положено и сдерживай себя во всём: и в мыслях, и в поступках, и в желаниях.

Сердце у рыжей колотилось как у загнанного зайца, но она постаралась насколько смогла сделать медленно вдох и выдох. Как ни странно, медленно это удалось. Притом, чем медленнее и тягучей она то делала, тем легче получалось. И паника постепенно начала отпускать свои цепкие объятия.

Прежде чем закрыть глаза и успокоиться окончательно, ярица увидела, как вековуха, пристально следящая за ней, одобрительно кивнула и поднявшись на ноги, но не разгибаясь, плавно скрылась из поля зрения. А царская дочь, врытая в землю, осталась в полном одиночестве.

Долго не могла успокоиться, да и кто бы смог на её месте. Только так или иначе пришлось это сделать от безысходности. А помогла в этом мысль, что на какое-то время заняла всё её внимание. Райс провалилась в землю будто в воду, но при этом рубаха с подолами не задралась, а осталась равномерно прижатой по всему телу снизу доверху.

Вот этой-то странностью, ощущению ткани по всей длине тела ярица и занималась какое-то время, в результате чего действительно успокоилась. К тому же ничего плохого с ней не делалось. Земля, что показалась сначала пухом от лебедя, плотно облепила стройное тело и не давала пошевелить даже пальцами, не говоря уже о другом, чем-то более значимым.

Райс расслабилась, закрыв глаза и ей казалось, будто висит в небытие «междумирья». Только щебетание птиц снаружи указывало на какое-то присутствие реальности, но они не мешали, наоборот, всячески успокаивали.

А потом в дом вошёл маленький старичок с длинной бородой и пышными усами одетый в кожаный ордынский доспех с головы до ног словно собрался идти в боевой поход. Ростом чуть ли не вполовину Райс, но при этом двигался размеренно величаво, словно перед ярицей явился не карлик-недоросток, а неповоротливый великан, во всех движениях тяжёлый и величественный.

Райс сразу поняла, что это явление мужицкого рода не может быть человеком, а скорее всего пред ней явилась настоящая нежить – исполнительная сила самой Троицы. Тем не менее, это нисколько ни напугало ярицу принявшая явление как должное. Мало того, узрев собственными глазами подобное в первые в жизни, у рыжей мгновенно прорезалось безудержное любопытство.

Мужичок прошёлся по пустому дому, не обращая внимания на торчавшую из земли рыжую голову, но обойдя по кругу, задерживаясь в каждом углу и осматриваясь, уселся прямо напротив девичьего лица и деловито раскрыв заплечную котомку, не вымолвив ни слова начал принудительно кормить земляную пленницу.

Райс тоже молча восприняла старичка, как обыденное дело и словно рыба, выброшенная на берег, лишь беззвучно разевала рот перед очередной ложной поднесённой ко рту, постоянно твердя про себя: «спокойствие», «терпение», «сдержанность».

Райс догадалась, что Мать Медведица не просто так проговаривала те слова несколько раз, а давала рыжей однозначную подсказку, как и что надлежит делать. И что именно вот эти три качества помогут ей пройти жертвенный круг – объятия самой Матери Сырой Земли.

И теперь царская дочь хотела, чтобы эти три слова настолько въелись в её сознание, чтобы ни при каких условиях она про них ни посмела бы забыть, чтобы не случилось дальше в земляном плену.

Поедая кашу, дева обдумывала к какому сословию относится эта нежить, почему-то решив, что перед ней леший собственной персоной. Как общаться с нежитью ярица понятия не имела, но избалованный и любопытный ум «рыжей оторвы» не придумал ничего лучшего, как проверить свои предположения.

Жуя очередную порцию запаренной каши, Райс прикрыла глаза и зажгла перед внутренним взором радугу, желая посмотреть на реакцию нежити. Если – это простой мужик, то будет предсказуемое поведение, хотя она действие Славы ещё в живую и не видела, но наслушалась об этом больше некуда. А если, нет, то будет интересно посмотреть, как ведьминое колдовство подействует на нежить.

Но ничего из этого не выгорело. Девка тут же получила ложкой в лоб, от чего радуга вмиг рассыпалась, мельтеша в глазах цветными искрами, а в том месте куда припечаталась ложка, зуд задрал нестерпимой чесоткой.

Но, не имея возможности вынуть руку и почесать ушибленное место, она принялась шевелить кожу мимикой, непроизвольно кривя рожи лешему. Хмурый нежить расцвёл словно цветок на весенней поляне, рассматривая кривляние безалаберной кутырки, а затем вполне довольный зрелищем, деловито облизал деревянную ложку, полюбовался на чистое столовое орудие и сунул не в котомку, а за пазуху.

После чего напоил из кожаного походного мешочка торчащую из земли голову с лицом, явно про себя ругающееся матом, встал, отряхнул кожаные штаны, и не говоря ни слова просто ушёл в лес. Ни здрасти тебе, ни до свидания.

Ближе к вечеру стало скучно. Она передумала одно, другое, третье. В конце концов, смежила глаза и уснула. Пропади оно всё пропадом…

Утро добрым назвать было невозможно, потому что началось оно со страшной судороги, охватившей всё тело снизу доверху. Все мышцы до одной прихватило так, будто вот-вот не выдержат напряжения и разом порвутся.

Спросонок, ничего не соображая, лишь распахнув глаза поняла, что задыхается, так как нещадная судорога не давала ей возможности дышать. Но через несколько ударов бешеного сердца, дева неожиданно осознала, что лишь пытается вдохнуть, не пытаясь выдохнуть. Вот это и мешало ей дышать в первую очередь.

Колотило рыжую очень долго по её разумению. Она не только окончательно проснулась, но и успела придаться панике, а после паники и с жизнью слёзно попрощаться. Но так как в результате прощания ни жизнь, ни судорога не закончились, то принялась зверствовать, возненавидев всё вокруг и ругаясь как Матёрая баба. Лишь только после того, как выдохлась, наконец-то взялась за ум.

Вспомнила наставления Медведицы и принялась твердить про себя словно заговор: «спокойствие, терпение, сдержанность», во что бы то ни стало, пытаясь контролировать дыхание. Из всех зол, свалившихся на неё, из всех невзгод, кутырка больше всего боялась задохнуться.

Понимая, что простое повторение заученных слов никакого результата не даёт как ни старается, дева каждый раз повторяя, попыталась их снабдить мысленными образами. В конце концов о спокойствии рыжая забыла окончательно. О сдержанности даже не вспоминала, как и не было, а твердила лишь одно сквозь сомкнутые зубы – «терпеть».

Напасть отпустила резко, как и накинулась. На Райс навалилась такая дикая усталость, будто целый лес сначала вырубила, а потом на своём горбу вытаскала. Притом не просто так, а бегом бегала. Тело ныло и гудело всё без исключения, даже сразу не поймёшь, чему в нём больше всего досталось. А как себя внутренне ощупала, тут же с ужасом осознала, что, борясь и терпя судорогу, она в другом не вытерпела, и ни только обмочила ляжки, но и кое-что другое наделала под себя.

Стало стыдно, а за одно и зло взяло, но тут же наплевав на «подробности», собрала волю в кулак и медленно проговорила заветные слова, подкрепляя их в голове образами, и с удивлением, граничащим с неслыханным чудом ощутила полную сухость в тех местах, где только что чувствовала сырость и тепло.

Это как-то резко взбодрило рыжую, и придало уверенности. «Жить можно», – мысленно подытожила дева, а вслух не понятно для кого добавила, растягивая гласные как это делала Мать Медведица:

– Прорвёмся и не через такое переплёвывали.

Эта выходка обнаглевшей до безобразия кутырки, тут же была наказана взрывом новой судороги…

Уже который день ни днём, ни ночью Райс не знала покоя. Земляная пленница уже забыла сколько времени здесь находится. Как ни странно, но мучилась ярица не от судорог, то и дело хватающих мышцы. Не от боли, ломающей тело, к чему кажется привыкла. Ни от мерзкого хруста суставов, ни от жажды с голодом, хотя смутно помнила или мерещилось, что в редких перерывах словно в забытьи приходил тот самый леший и насильно подкармливал. Хотя могла ошибиться, а могло и привидеться.

Больше всего мучила бессонница. Вот с этой пыткой, никакого слада не имелось. Постоянно находясь между явью и сновидением в каком-то странном пограничном состоянии, с каждым днём всё больше становясь тупой и бесчувственной.

Полное отсутствие каких-либо эмоций, неспособность адекватно думать – стало нормой. Даже замученная до полусмерти судорогами, она уже не осознавала, наяву это происходит или ей всё мерещится в кошмарном сне. Эта невыносимая бессонная пытка, делала Райс абсолютно безвольной и уже ни на что не реагирующей. Казалось, канула вечность, но вечно это продолжаться не могло.

В один прекрасный день, она все же или наплевав на боль, уснула, или просто тронувшись умом потеряла сознание. Знать, как долго находилась в этом состоянии не могла, но спустя какое-то время взяла и просто проснулась абсолютно выспавшись, притом самостоятельно, без уже привычных судорог.

Какая часть суток стояла за порогом: утро, день или вечер, Райс совсем не интересовало. Поняв ещё спросонок, что её не трогают, она, не отрывая век и находясь в блаженстве неги и спокойствия решила ещё поспать, расплываясь в улыбке. Но тут же поняв сквозь полусон что её оставили в покое вздрогнула и распахнула глаза, резко осознав на уровне предчувствия, что это очень плохой знак. Вокруг висела нехорошая тишина, мёртвая, даже птицы не щебетали и весь лес в проёме замер словно заколдованный в какой-то сумрачной пелене.

Дева буквально задним местом почувствовала подкрадывающуюся беду, тут же напугав саму себя обострённым воображением, решив, что сейчас непременно начнётся что-то очень ужасное. Но ничего не происходило, и странная неестественная картинка с замираньем мира не изменялась будто время остановилось и всё вокруг окаменело. Всё, кроме неё.

Прислушалась к внутренним ощущениям, осторожно пошевелилась. Тело не ныло, болью не отвечало и Райс с удивлением ощутила, что все мышцы стали послушнее и даже абсолютно точно почувствовала, что кое-где существенно наросло мясо.

Подкрепив свои ощущения пониманием, что если их качать таким образом, как это делали с ней колдовские силы всё последнее время, то ничего в этом странного нет. Таков результат и должен быть. Странным казалось только то, что ни одна мышца не болела от надрыва.

Время шло. В абсолютном спокойствии снаружи ничего не менялось, и рыжая тоже стала постепенно отходить от страха и переходить в состояние удовлетворения. Она выспалась и чувствовала себя физически великолепно. Есть не хотела, жажда не мучила, да и прочее не донимало. Лишь нет-нет вспыхивающее внутри тревожное ожидание какого-то подвоха портило прекрасное настроение и несколько напрягало.

Предчувствие не обмануло. Дева даже успела подумать ненароком, а не открылся ли у неё дар предвидения как у Апити. Слабая волна необъяснимой морозной дрожи, зародившись где-то в земле в районе ступней и пройдя по всему телу до самой маковки, объяла ярицу мертвецким холодом.

Дикий природный ужас обуял царскую дочь, шевеля на голове волосы и заставляя сердечко учащённо забиться. Кутырка неосознанно принялась твердить как заклинание повторяя скороговоркой заученные три слова, но на какое из них стоило сделать особое ударение, никак не могла понять, пробуя по-разному. Что требовалось больше: сохранять спокойствие, ощущая этот панический страх за свою жизнь, терпеть из последних сил или накинуть аркан железной воли и что имелось мочи сдерживать, не пуская в себя панику.

Пошла вторая волна мертвецкого холода сильней первой, но вместе с тем медленней. Казалось, сама смерть облизывает девичье тело покрывая кожу леденящими мурашками, размером с майского жука. Ярица ощутила будто покрывается ледяной коркой, и даже рубаха с подолом подёргивается морозным струпом. Сердце, остановившееся по мере прохожденья дрожи, вновь заколотилось как у загнанного зайца.

Райс неожиданно подумала: «Ну, зачем Мать Сыра Земля дала ей выспаться? Находилась бы она в том состоянии как всё последнее время до этого, да ей вообще было бы всё «по хрен» с этой мертвенной дрожью». И до безумия перепуганной девке тут же пришла идея, как ей показалось единственно разумная: надо как-то отключить голову, занять чем-нибудь, отвлечься на время от всей этой жути иначе следующей волны может не пережить, свихнётся или вообще окочурится.

И тут же осознала, что пока думала об этом, страх сам по себе притупился, растрачивая остроту. Заметалась по сторонам глазами, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь, но не нашла ничего что могло бы привлечь внимание настолько, что позволило бы забыться. Всё вокруг продолжало оставаться замершим, неживым и каким-то ненастоящим, игрушечным.

Тогда наоборот переключила своё внимание на убивающую волну! Зачем? Да кто её знает. Ей тогда смерть что плыла под землёй показалась единственно живой во всём мире, ну, кроме её самой. Внимательно прислушалась к ощущениям дрожи по мере прохождения и удивилась тому, что чем отчётливее её ощущает каждой частичкой своего девичьего естества, тем менее холодной и страшной она становится!

А когда медленно ползущая по телу волна достигла разрисованного таза, то Райс зажмурив выпученные до этого глаза, попыталась обмануть себя голосом, сдавленно проговорив: «Хорошо-то как», тут же пытаясь слить волну с внутренней радугой Славы. И ползущая вверх смерть, словно её услышала, резко поменялась… на приятную!

Изначально не получающаяся у ярицы радуга неожиданно ярко вспыхнула, сливаясь с мертвецкой волной, растворилась в ней как соль в воде завибрировав в резонанс земле, и рыжая тут же добавила им собственной дрожи удовольствия, взорвавшееся внизу живота. Эта гремучая смесь, казалось, не только колыхала земляную пленницу, но и встряхнуло весь окружающий мир. Даже разнородный по тональности гул собственных костей показался музыкой.

И тут Райс каким-то внутренним чутьём осознала, что может управлять этой радужной смесью по собственной воле. Она аккуратно принялась её видоизменять, мять, скручивать, растягивать, помогая неведомой волне петь в самой себе разной тональностью. И когда с безграничным восторгом, захватывающим дух, как лицезрение бескрайнего простора с высоты птичьего полёта, смесь волн прокатилась в голове и закончилась на макушке, рыжая ощутила противную пустоту. Будто что-то жизненно необходимое отняли, отчего восторженно попросила: «Ещё, пожалуйста».

Ярица ни настаивала, ни требовала своим царским велением, делавшая так всегда, когда желала получить что-то ей необходимое, а просто попросила и умоляюще ждала. И новая волна пошла. Мощная, медлительно-величавая, ни ведающая преград и не знающая того, что вообще могло бы ей помешать, потому что любое препятствие тут же становилось самой дрожью. Она казалось абсолютной силой Земли в чистом виде.

Райс совсем перестала чувствовать боль. По мере прохождения волны по телу она лишь ощущала необъяснимое и неописуемое явление, будто её плоть перемешивается с окружающей землёй, отдавая свои частички наружу и заменяя их сковывавшей её пылью. Она просила ещё и ещё, раз за разом будто с ума сошла. Уже не отдавая отчёт о происходящем, не обращая ни на что внимание, кроме всепоглощающей волны и не понимая, где границы её собственного тела, да и осталось ли оно ещё, дева с головой ушла в колебательный процесс.

Там внизу всё окончательно перемешалось. Сложилось полное ощущение, что частички собственной плоти раскидались глубоко в земле во все концы странного сруба, а она сама приобрела каменные кости, глиняные мышцы и земляную кожу как кора дерева.

Эйфория захватила настолько, что, когда очередная волна закончилась, она даже растерялась от необычности своего положения, потому что, открыв глаза после долгого ожидания очередного внутреннего оргазма не могла понять, что происходит.

Райс стояла по щиколотку в земляной пыли в центре пустого сруба, среди почерневших от времени бревенчатых стен и таких же брёвен крыши над головой. Она растеряно топталась на месте стараясь понять, где находится и сообразить куда бежать.

Первое её желание – зарыться обратно, закопаться, затаиться от открытого и резко ожившего мира, но мельком взглянув на руки, распахнула глаза и пристально осмотрела кисти. Чудо чудное заставило ярицу прийти в себя и вырваться из колдовских чар, переполнявших её сознание всё время заточения в земле. На руках под тонкой кожей пульсировал колдовской рисунок чёрными завитками. И не просто чёрными, а блестяще-масляными, от разводов которых невозможно оторвать взгляд. Он завораживал. Околдовывал одним видом, заставляя сердце от восхищения замирать.

Даже насмотревшись вдоволь и оторвав взгляд от мерцающего мраком хитрого рисунка, она ещё долго прибывала в прострации, разглядывая стены и тупо пялясь во входной проём. Только некоторое время спустя словно проснувшись от глубокого сна и придя в себя окончательно, поняла, что пора уходить, вот только уходить совсем не хотелось.

Подражая Матери Медведице, посчитав что именно так надо делать, вышла из сруба задом, постоянно при этом кланяясь и переступив порог ощутила босыми ногами мягкую лесную травку, что окончательно выдуло из головы земляной морок и вернуло Райс к реальной жизни. Она упала на колени пред местом невиданной мощи и поблагодарила Мать Сыру Землю за подаренную силу, хотя, ещё абсолютно не понимая в чём эта сила заключается.

А как встала и отряхнула с колен листья с мусором, обратила внимание и на другую особенность своих рук. Они стали жилистыми и забугрились увесистым рельефом мышц. Девка тут же задрала рукав до самого плеча и чуть не ахнула. Её бицепсы стали настолько увесистыми, какими не каждый мужик может похвастать.

Грациозно шествуя по лесу в направлении Терема Вала Вседержителя и находясь в неописуемо приподнятом настроении, рыжая ненароком обнаружила у себя ещё одну способность нового тела. Легко подхватив с земли корявую палку и изображая из себя мечника сделала несколько рубящих выпадов, вспоминая чему учили её лучшие мамины воительницы и с изумлением осознала, что выполнила их с такой лёгкостью и с такой скоростью, что сама не заметила, как получилось заученное кручение.

Райс проделала это быстрее даже чем делали учителя. Да не просто быстрей, а доводя скорость до смазанного морока. Царской дочери это очень понравилось. Она попробовала ещё раз, ещё и ехидно скривившись, выдала однозначный вердикт: «Точно круче. Теперь всех уделаю».

Как и после каждого круга, рыжая не понимала сколь долго она на нём мурыжилась. Шагая по лесу и изучая свои возможности, она ни обратила внимания на приметы времени и только дошагав до Терема и оглянувшись с доброй улыбкой на заповедный лес, обескураженно замерла. На деревьях проплешинами желтели листья.

– Неужели уже осень? – спросила вслух себя кутырка не верящая глазам и тут же заозиралась вокруг, как бы ища доказательства или опровержение сделанному выводу.

Несмотря на всю непредсказуемость своего появления, как она думала, её ждали прямо за воротами Терема. Все три Матёрых вековухи выстроились на входе в торжественно белоснежных одеяниях, туго ужатых белыми поясами и со своими длинными посохами, что обычно в приделах Терема никогда в руки не брали. Это лишний раз подчёркивало всю торжественность.

Для Райс это оказалось полной неожиданностью, но она быстро сориентировалась и подойдя низко поклонилась. После чего Мать Медведица торжественно повязала ей пояс, отобранный до круга, и пригласила ярицу к столу отобедать как равную! Подобное обхождение с одной стороны польстило царской дочери, но с другой серьёзно напрягло своей необычностью. Ярица вдруг почувствовала отношение к себе как к взрослой, и мысли с поступками сами собой стали соответствующими. Ну, или по крайней мере, рыжая постаралась таковой казаться.

Все последующие дни после «гостей» у Матери Сырой Земли, Райс вела себя на удивление сдержано, а порой и откровенно насторожено. Причиной тому стала реакция Матёрых. С той памятной встречи у ворот, дева заметила резкие изменения в отношении к себе. Сначала восприняла это как уважение за пройденный смертельный круг, но позже поняла, что здесь дело совсем в другом.

Ещё на том званом обеде Райс внимательно рассмотрела чёрную татуировку их старческих рук. Теперь-то она знала, что та означает. Завитки силы земли у них проступали серые, бледные. Лишь у Матери Медведицы линии темнели больше чем у других, но и она не могла сравниться даже приблизительно с маслянисто-чёрными кружевами, что имелись у царской дочери.

Вековухи вели себя скованно, воровато улыбаясь одними губами, оставаясь насторожены глазами, будто ждали от Райс какой-то пакости, притом очень опасной для них. Старались разговаривать с девой как обычно, вроде как ничего не произошло, но кутырка уже не первый год их знающая, отчётливо замечала боязливые взгляды, бросаемые на её изрисованные руки. Рыжая ещё тогда осознала, что хозяйки Терема её боятся, вот только не могла сначала понять с какой стати.

Райс ничего не стала спрашивать у Матёрых, но призадумалась. Ещё возвращаясь из плена земельного круга по заповедному лесу и любопытствуя какие дополнительные дары приобрела кроме скорости мышц, Райс попыталась вызвать судорогу в напряжённых бицепсах, и ей это удалось с лёгкостью, даже играючи. Она сковала плечевой пояс каменным спазмом и при этом превозмогая судорожную хватку, махала палкой, орудуя словно боевым мечом. Отметив, что подобная форма тренировок владения оружием значительно эффективней чем обычная.

Абсолютно случайно получилось испытать это умение и на внешние объекты. Играя внутренней судорогой, она неожиданно осознала, что может катать её по телу туда-суда как вздумается и когда гоняла волну из руки в руку, то не произвольно через пальцы её вообще выбросила из тела.

Тут же призадумалась по молодецкой дурости и поймав в «прицел» мелкую пичугу, скакавшую с ветки на ветку, шутки ради сбросила судорогу через пальцы в направлении пернатой. Птица замерла, превратившись в дохлое чучело и свалилась с ветки камнем в высокую траву, но только лишь зашуршав о стебли встрепенулась и унеслась как одурелая.

Дева тут же принялась экспериментировать и через некоторое время поняла, что может управлять не только местом приложения судороги, но и силой напряжения, от лёгкого зуда до каменной хватки, осознавая, что таким образом можно легко сотворить из своего тела всё что угодно раскачав его в любом нужном направлении. Хоть для стрельбы из лука, хоть в метании дротиков, хоть в махании мечом с обеих рук.

Вот только все попытки воссоздать в себе дрожь земли у неё не получались, как она ни пробовала. Райс нутром чуяла, что может, но вот как это делается, понятия не имела.

Зашуганность Матёрых её появлением рыжая приписывала как раз этому дару, потому что судорогой, пусть и каменной, вряд ли можно было так перепугать вековух, уже всякого навидавшихся в своих жизнях, но спрашивать их об этом сознательно не стала.

Просто «рыжей оторве» от испорченности воспитания при царском шатре прельстила их боязливость и показательное уважение, поэтому вела кутырка себя так, мол прекрасно знает того что не знает, и умеет то что пока не получается и о чём не имеет ни малейшего представления. Райс решила во что бы то ни стало разобраться с этим самостоятельно.

Апити в своей светёлке Райс не обнаружила, что настораживало. Расспросив девченят-прислужниц, роем носившихся при Тереме, убедилась, что та ещё на круге и вроде как жива, но где её искать никто не знал. Рыжая тоже решила просто подождать, не любопытствуя у Матёрых, раз уж взялась при них играть роль резко повзрослевшей девы. Она решила, что если судьба, то свидятся. А если нет, оплачет позже белобрысую подругу, а в данный момент кутырка сгорала от любопытства по поводу собственного дара.

Стыдно было признаться даже самой себе, но в тот момент участь подруги мало занимала царскую дочь и мысль о том, что Апити может стать очередной жертвой Матери Сырой Земли к ней и в голову даже не приходила. Рыжая не сомневалась, что белобрысая справится.

Через пару дней усыпив бдительность окружающих своим беззаботным шатанием по Терему, ярица вышла за ворота и прошмыгнув вдоль бревенчатого частокола, юркнула в лес, прибавив при этом шаг и углубившись в непролазную чащу, чтобы её не разглядели со стороны Терема.